Объяснительная на старославянском.
Объяснительная на работе по поводу опоздания
Cвет очей наших, голубушка, барыня наша любимая, не вели казнить холопа твоего Димку, Соловьем которого еще кличут люди добрые.Опоздал на службу я не по умыслу злому, а ввиду причин уважительных, которые мною будут ниже изложены, и поймете Вы что нет вины моей в преступлении этом препоганейшем. Третьего дня жена моя неразумная, вернувшись из странствия по стране враждебной душе человека русского, Австрией зовущейся, привезла мне картуз вида не нашенского с надписью непонятной, исполненной буквами латинскими. И буковки всего две, первая как буква славянская Н, вторая тоже вроде из языка русского на В похожая, но вместе сложить их слово не получается, а чертовщина какая-то. Задумался крепко я над словом сим непонятнейшим, а нет ли у австрияков поганых злого умысла, над человеком русским посмеяться и державу нашу осрамить через слово свое неизвестное. Но не нашел я перевода ни в книгах церковных, ни в библиотеке стольной. Обратился я за помощью к дружку своему закадычному, Лешке седому, с фамилией в честь города нашего стольного. В языках заграничных разбирается он шибко ловко, хоть и балбесом его за глаза люди недобрые кличут.Поведал он мне что надпись сия, не слово вовсе, а из слова цельного две буковки выдернуты и друг к другу приставлены. А означает слово название напитка заграничного из солода и хмеля сваренного и голову дурманящего, вроде медовухи али браги нашенской. И решили мы с ним пойти в ресторацию австрийскую на Тверской улице в стольном граде нашем, дабы напитка того испробовать.Пришли в заведение мы заведение это и с порога показалось оно нам подозрительным, холуи бегают прилизанные, в портках до колена, что аж ноги видны их тощие. Раздевать нас принялись и тулупы наши в комнату спрятать отдельную пытались, нам в замен кругляшки предлагали из материала непонятного сработанные. Да не растерялись мы с Лешкою, отпор дали голоногим. Где ж это видано, тулуп почти новый из овчины качественной на кругляш сменять. Ну да не суть. А уж в залу зашли, народу сидит не меряно, все дымят махоркою, пьют напиток солодовый, да закусывают. Сели скромно мы в уголочке, прибегает девка в одеже неприличной, со срамом неприкрытым. Очи ясные свои мы потупили, и тихонько под стол сплюнули от непотребства такого. Заказали по кружечке маленькой для пробы только. Вкус у зелья этого препоганейший оказался, горечи неимоверной, не чета меду нашему, православному. Пьем, давимся, да по сторонам поглядываем. Смотрим да и видим что косятся на нас буржуи проклятые и похихикивают тихонечко, мол измельчал народ русский и кроме как кружечку маленькую уж и осилить не может. Обидно нам стало за Русь нашу Матушку, позвали мы девку ту срамную, велели нести нам пойла ихнего, да не в кружечке а в ведре большущем, да и еще шнапсу, самогон так их зовется. В два глотка все это выпили, да закусывать не стали, чтоб видели иностранцы поганые, что нипочем мужику русскому их питье басурманское. Чтоб сомнений у них не осталося, повторили мы все по три раза. Австрияки то такой силушки да удали молодецкой не видавшие взор потупили, да и разбежались все потихонечку. Бросили мы на стол им грош медный да пошли себе по домам с головою гордо поднятой.
А уж по утру проспал я зорьку раннюю, из за пойла ихнего с непривычки то. В руки твои вверяю судьбу свою барыня наша Дина Свет Владимировна, аль прикажешь выпороть на конюшне, аль наградишь рублем серебряным, на все воля твоя. Но нет вины моей в этом, не посрамили мы отчизну нашу, не дали супостатам надсмехается над человеком русским!
Холоп твой, Соловей Димка.
Cвет очей наших, голубушка, барыня наша любимая, не вели казнить холопа твоего Димку, Соловьем которого еще кличут люди добрые.Опоздал на службу я не по умыслу злому, а ввиду причин уважительных, которые мною будут ниже изложены, и поймете Вы что нет вины моей в преступлении этом препоганейшем. Третьего дня жена моя неразумная, вернувшись из странствия по стране враждебной душе человека русского, Австрией зовущейся, привезла мне картуз вида не нашенского с надписью непонятной, исполненной буквами латинскими. И буковки всего две, первая как буква славянская Н, вторая тоже вроде из языка русского на В похожая, но вместе сложить их слово не получается, а чертовщина какая-то. Задумался крепко я над словом сим непонятнейшим, а нет ли у австрияков поганых злого умысла, над человеком русским посмеяться и державу нашу осрамить через слово свое неизвестное. Но не нашел я перевода ни в книгах церковных, ни в библиотеке стольной. Обратился я за помощью к дружку своему закадычному, Лешке седому, с фамилией в честь города нашего стольного. В языках заграничных разбирается он шибко ловко, хоть и балбесом его за глаза люди недобрые кличут.Поведал он мне что надпись сия, не слово вовсе, а из слова цельного две буковки выдернуты и друг к другу приставлены. А означает слово название напитка заграничного из солода и хмеля сваренного и голову дурманящего, вроде медовухи али браги нашенской. И решили мы с ним пойти в ресторацию австрийскую на Тверской улице в стольном граде нашем, дабы напитка того испробовать.Пришли в заведение мы заведение это и с порога показалось оно нам подозрительным, холуи бегают прилизанные, в портках до колена, что аж ноги видны их тощие. Раздевать нас принялись и тулупы наши в комнату спрятать отдельную пытались, нам в замен кругляшки предлагали из материала непонятного сработанные. Да не растерялись мы с Лешкою, отпор дали голоногим. Где ж это видано, тулуп почти новый из овчины качественной на кругляш сменять. Ну да не суть. А уж в залу зашли, народу сидит не меряно, все дымят махоркою, пьют напиток солодовый, да закусывают. Сели скромно мы в уголочке, прибегает девка в одеже неприличной, со срамом неприкрытым. Очи ясные свои мы потупили, и тихонько под стол сплюнули от непотребства такого. Заказали по кружечке маленькой для пробы только. Вкус у зелья этого препоганейший оказался, горечи неимоверной, не чета меду нашему, православному. Пьем, давимся, да по сторонам поглядываем. Смотрим да и видим что косятся на нас буржуи проклятые и похихикивают тихонечко, мол измельчал народ русский и кроме как кружечку маленькую уж и осилить не может. Обидно нам стало за Русь нашу Матушку, позвали мы девку ту срамную, велели нести нам пойла ихнего, да не в кружечке а в ведре большущем, да и еще шнапсу, самогон так их зовется. В два глотка все это выпили, да закусывать не стали, чтоб видели иностранцы поганые, что нипочем мужику русскому их питье басурманское. Чтоб сомнений у них не осталося, повторили мы все по три раза. Австрияки то такой силушки да удали молодецкой не видавшие взор потупили, да и разбежались все потихонечку. Бросили мы на стол им грош медный да пошли себе по домам с головою гордо поднятой.
А уж по утру проспал я зорьку раннюю, из за пойла ихнего с непривычки то. В руки твои вверяю судьбу свою барыня наша Дина Свет Владимировна, аль прикажешь выпороть на конюшне, аль наградишь рублем серебряным, на все воля твоя. Но нет вины моей в этом, не посрамили мы отчизну нашу, не дали супостатам надсмехается над человеком русским!
Холоп твой, Соловей Димка.
