И ещё немного про Повесть о Петре и Февронии⁠⁠

…Феврония «знахарка»?
Нет. Феврония не лечит князя, больного проказой травами, не колдует. Она лишь приказывает приготовить закваску и ей помазать струпья. Это только , своего рода, плацебо. Ведь болезнь князя – не внешняя. Она духовная. Гордость от победы на змеем поразила его душу и проявилась вот так – телесно. Лечение от болезни: аще будет мягкосерд и смирен в ответех  и (а это лишь второе условие )будет настолько смирен, что признает равной себе дочь бортника (собирателя меда) и возьмет ее в жены.
Став супругой князя, Феврония не оставила народного обычая собирать крошки после трапезы — для зайца. Но в средние века кормление зайца (а также змеи, жабы и др.) могло вызвать подозрения в колдовстве. Повесть о святых Петре и Февронии рассказывает: «Однажды некто из прислуживающих княгине Февронии пришел к благоверному князю Петру и наговорил на нее: «Каждый раз, — говорил он, — окончив трапезу, не по чину из-за стола выходит: перед тем как встать, собирает в руку крошки, будто голодная!» И вот благоверный князь Петр, желая ее испытать, повелел, чтобы она пообедала с ним за одним столом. И когда кончился обед, она, по обычаю своему, собрала крошки в руку свою. Тогда князь Петр взял Февронию за руку и, разжав ее, увидел ладан благоухающий и фимиам. И с того дня он ее больше никогда не испытывал». Возможно, чудо превращения крошек в церковные благовония не только оправдало деревенскую привычку Февронии, но и спасло от подозрений зайца благоверной княгини. Как известно, бесы бегут от ладана и фимиама. Следовательно, заяц Февронии не был связан с магическими ритуалами. Церковь прославляет Петра и Февронию как «обычаев злых и суемудрий языческих искоренителей».

…Феврония очень хотела замуж?
Давайте представим встречу девицы и князя. Она происходит только после исцеления. Они не видят друг-друга до свадьбы и общаются через посланника-юношу из дружины князя. Ей приводят человека, который в струпьях – незаживающих язвах. Она его не видит до исцеления. Этот человек издалека (встреча происходит в Рязанских землях, а князь из Владимирской земли). Эти характеристики в народных песнях и фольклоре как раз присущи незавидным женихам. Выходить замуж за больного, чтобы увезли тебя далеко от родного дома – это печальная доля для девушки. Поэтому Феврония задает самой себе вопрос: «Смогу ли я быть ему супругой?»
Посланник князя находит Февронию одну в доме – не в избушке, не в лачуге, а в храмине – хоромах. Она занята ткачеством – по сути своей творчеством, доступным любой девушке и женщине в Древней Руси. Она простоволосая, это значит, что девица не замужем. Ведь после свадьбы женщины всегда носили головной убор покрывающий волосы.
Феврония мудра. Она ведет разговор так, что позже князь, выслушав посланника удивляется ее мудрости.
Феврония не ставит условием исцеления «если не выйду замуж». Наоборот.
«Примечательна двусмысленность, которую допускает автор в разговоре князя (через отрока) с Февронией: "Повеж ми, девице, кто есть хотя мя уврачевати?" Отвечает ему Феврония: "Аз есмь хотя и (его) врачевати". Как тут понимать глагол "хотя"? Он встречается и в начале повести: "…От чего ему смерть хощет быти?" (с.630). То есть, "хощет быти" - будет в будущем. Тогда, по аналогии, "хотя уврачевати" - вылечит в будущем, т.е. может вылечить. Такой, видимо, первоначальный смысл выражения - древнерусский. Но дополняется он желанием Февронии вылечить князя, и получается другой совершенно оттенок: Феврония не только может вылечить Богом ей суженого, но и хочет это сделать. Кажется, ради замужества. В своем переводе Л.А.Дмитриев так и понимал это желание Февронии: "Я хочу его вылечить…", но "…если я не стану супругой ему, то не подобает мне и лечить его".
Переводчик не заметил, что здесь кроется очередная - мудрая - загадка Февронии: не стать супругой князю она хочет, а спрашивает самое себя, сможет ли быть ("имам быти") супругой ему! Из субъекта действия (возьмут ли ее в жены), она превращается в объект действия: сможет ли она сама быть женой князя?

Цель, вроде бы, одна и та же, да смысл, как выяснится потом, разный. Именно ей самой придется позднее доказывать и боярам, и Петру, что она может быть супругой князю!»


…А где же дети?
В «Повести» наличие детей не упомянуто, ведь дети – временные члены семьи. О детях благоверных князей Муромских свидетельствуют и «Родословная муромских князей», и «Родословная Владимирско-Суздальских князей», и «Лаврентьевская летопись», и жития благоверного князя Святослава Владимирского и его сына благоверного князя Димитрия…
У Петра и Февронии детей было трое: старший сын Юрий, унаследовавший после смерти отца его престол, Святослав и дочь Евдокия. Также известны имена их внуков: Ярослав – сын Юрия; Иоанн и Василий – дети Святослава – и сын Евдокии Димитрий.
Князь Юрий принял Муромское княжество в 1228 году, был смелым воином, сражался против мордвы, согласно Новгородской летописи, бился с Батыем. В 1237 году он погиб, сражаясь с монголами.
Святослав в 1220 году вместе с отцом участвовал в походе против волжских булгар. Лаврентьевская летопись говорит, что он умер в 1228 году, на пасхальной неделе, за несколько дней до праведной кончины своих родителей.
Дочь Петра и Февронии Евдокия вышла замуж за сына Всеволода Большое гнездо – князя Святослава. Кстати, летопись говорит, что ее отец, князь Муромский, был на этой свадьбе. У Евдокии родился сын Димитрий, который после смерти отца стал князем Юрьев-Польским.