Marsfield

Этот год в истории позднего Советского Союза оказался временем противоречий, в которых уже угадывались будущие потрясения. На первый взгляд это был ещё привычный мир «застоя» с Леонидом Брежневым во главе, бесконечными съездами, торжественными парадами и показной уверенностью в «нерушимости социализма». Однако за фасадом сохраняемой стабильности проступали тревожные признаки системного кризиса, которые вскоре станут очевидными для широкой аудитории.

Советская армия, введённая в Афганистан в декабре 1979 года, к началу нового десятилетия оказалась втянутой в полномасштабную войну. Первоначально это представлялось обществу как «ограниченная помощь братскому народу», но уже через несколько месяцев появились первые «грузы-200». Солдаты возвращались домой не только с орденами, но и с тяжёлыми воспоминаниями, а родители с тревогой ожидали повесток. Офицеры видели в «афгане» возможность карьерного роста. Международная пресса заговорила о «советском Вьетнаме» сравнении, болезненно ударявшем по имиджу сверхдержавы. Война постепенно превращалась в источник долгосрочной внутренней нестабильности: к концу 1980 года в Афганистане находилось около 85 тысяч советских военнослужащих, при этом ежедневные потери доходили до нескольких десятков человек.

Внутриполитическая жизнь страны также отмечалась символическими событиями. Осенью произошла трагическая гибель Петра Машерова, первого секретаря Компартии Белоруссии, воспринимаемого как фигура будущего, способная обновить закостеневшую элиту. Его смерть в автокатастрофе породила многочисленные слухи о возможных интригах в верхах. Вскоре по состоянию здоровья ушёл в отставку многолетний председатель Совета министров Алексей Косыгин; его место занял Николай Тихонов, представитель старой гвардии, что свидетельствовало о нежелании власти искать новые пути. В то же время Михаил Горбачёв получил статус кандидата в члены Политбюро, что стало началом его политического восхождения, пока ещё незаметного для большинства общества.

1980 год также стал итоговым для юбилейной десяти пятилетки, охватывавшей период с 1976 по 1980 годы. Экономические показатели демонстрировали формальное выполнение планов: промышленное производство выросло на 33 % по сравнению с 1975 годом, валовой выпуск электроэнергии достиг 1 050 млрд кВт·ч, а добыча нефти около 635 млн тонн. Тем не менее, рост был неравномерным: высокие показатели демонстрировали тяжелая промышленность, в то время как сельское хозяйство вновь сталкивалось с хронической нехваткой продуктов. В строительстве было достигнуто заметного прогресса: в городах-героях и новых промышленных центрах появились многоквартирные дома по типовым проектам, в Москве строилась новая линия метро с увеличением протяжённости на 11 км, введены в эксплуатацию жилые массивы на северо-западе и юго-востоке города. В Ленинграде завершалась реконструкция Васильевского острова, а в Свердловске строился новый микрорайон с поликлиниками и школами, соответствующий стандартам современной планировки. Новые гидроэлектростанции на Волге и Днепре обеспечивали промышленность и население электроэнергией, а сети трубопроводов и магистральных железных дорог расширяли логистические возможности страны.

Культурная жизнь сочетала консервативные формы с неожиданными прорывами. В «Новом мире» публикуется роман Чингиза Айтматова «И дольше века длится день», философская проза о судьбе человека и вечности. Трагическая гибель Владимира Высоцкого в июле 1980 года потрясла страну: его песни и стихи стали выражением внутренней свободы и скрытой критики общества. Траурные события по всей стране показывали, что культура даже в эпоху строгого контроля способна формировать глубокие эмоциональные и общественные реакции.

Одним из знаковых событий стала Олимпиада-80 в Москве. Игры прошли под знаменем национальной гордости, однако международное сообщество восприняло их неоднозначно: США, ФРГ и ряд других стран бойкотировали соревнования в знак протеста против вторжения СССР в Афганистан. Для советских граждан Олимпиада стала символом спортивного триумфа и модернизации городской инфраструктуры: к Олимпиаде было построено около 10 новых спортивных объектов, включая олимпийский стадион на 100 тысяч зрителей, крытый плавательный комплекс и несколько тренировочных баз в Подмосковье. Были существенно реконструированы гостиницы, дороги и системы общественного транспорта.

Советский рок также начал путь к легализации. В Тбилиси прошёл первый официальный фестиваль рок-музыки. До этого рок в СССР существовал в полуподполье, а теперь музыканты вышли на большую сцену. Это событие стало началом эпохи, которая вскоре приведёт к массовым фестивалям в Юрмале и ленинградскому рок-клубу, а сама музыка станет выражением постепенного запроса общества на индивидуальность и свободу.

В популярной культуре и паранауке значительное влияние оказала целительница Джуна. Её называли обладательницей «биополя», способного лечить недуги от радикулита до язвы. Скептики говорили о шарлатанстве, но очереди к ней не иссякали: среди клиентов были и рабочие, и представители партийной номенклатуры. Это явление отражало кризис доверия к официальной науке и медицине, а также потребность общества в чуде и мистике.

Московское пространство переживало заметные изменения: завершалась реставрация собора Покрова на Рву, известного как храм Василия Блаженного, а на Краснопресненской набережной открывался центр международной торговли символ открытости миру и одновременно нового рынка, где пересекались дипломатия, бизнес и подпольная фарцовка. Контраст между древним храмом и стеклянным фасадом центра воплощал противоречия эпохи: прошлое и будущее стояли рядом, не имея возможности примириться.

Мировые события оставили заметный отпечаток на советской общественной психике. В декабре 1980 года был убит Джон Леннон, кумир целого поколения. В СССР известие вызвало стихийный траур: молодёжь собиралась у посольств, писала на стенах «Леннон жив» и ставила свечи. В США победу на президентских выборах одержал Рональд Рейган, что означало новый виток холодной войны и масштабную гонку вооружений. Уже тогда стало ясно, что международная конфронтация усиливается.

Если статья Вам понравилась - можете поблагодарить меня рублём здесь, или подписаться на телеграм и бусти. Там я выкладываю эксклюзивный контент (в т.ч. о политике), которого нет и не будет больше ни на одной площадке.

Когда мы говорим об эволюции человека, чаще всего имеем в виду далёкое прошлое – австралопитеков, неандертальцев, кроманьонцев. Однако важнейшие изменения происходили и в последние 10–15 тысяч лет, уже после появления Homo sapiens. Эти изменения были вызваны не столько природным отбором, сколько новой стратегией выживания: доместикацией растений и животных. Именно переход к земледелию и скотоводству радикально изменил образ жизни человека, а вместе с ним и его генетику, физиологию, социальные структуры.

Собака считается первым животным, приручённым человеком. Археологические данные указывают, что процесс начался не менее 15–20 тысяч лет назад, а, возможно, и раньше. В Бонн-Оберкасселе (Германия) найдено погребение возрастом около 14 тысяч лет, где рядом с людьми лежит собака. Генетика показала, что собаки происходят от серых волков, но процесс одомашнивания шёл не через насильственное подчинение, а через постепенное сближение. Более лояльные к людям волки получали преимущества: доступ к остаткам пищи, защиту. Взамен они помогали в охоте и охране (об этом есть у меня на канале).

Доместикация собак изменила не только животных, но и людей. Совместная охота увеличивала эффективность добычи, а социальное взаимодействие с собаками стимулировало развитие коммуникации и эмпатии. Некоторые исследователи даже предполагают, что именно контакт с собаками усилил «социальную» составляющую когнитивных способностей Homo sapiens.

Около 10 тысяч лет назад на Ближнем Востоке произошло событие, известное как неолитическая революция. Люди начали культивировать злаки – пшеницу, ячмень, просо, а также бобовые и лен. Независимые центры земледелия возникли в Китае (рис, просо), в Мезоамерике (кукуруза, бобы, тыква), в Андах (картофель, киноа).

Этот переход изменил диету человека. Вместо разнообразного набора продуктов охотников-собирателей рацион стал более богатым углеводами, но бедным по витаминам и белкам. Это повлекло за собой новые эволюционные вызовы.

Например, археологические скелеты показывают, что рост человека после перехода к земледелию уменьшился, а частота зубных патологий возросла. Но вместе с тем культурные преимущества (рост численности населения, возможность создавать излишки пищи) сделали земледелие устойчивой стратегией.

Особую роль сыграло скотоводство. Одомашнивание коз, овец, а позже коров и лошадей дало людям новые источники пищи (мясо, молоко) и ресурсы (кожа, шерсть). Однако употребление молока у взрослых вызывало проблему: у большинства млекопитающих активность фермента лактазы снижается после детства, и переваривать молочный сахар становится невозможно.

Генетические исследования показали, что у некоторых популяций Homo sapiens возникла мутация, сохраняющая активность лактазы во взрослом возрасте. Этот феномен (лактозная толерантность) распространился в Европе, на Ближнем Востоке и в Африке. Он стал ярким примером недавней человеческой эволюции под давлением культурных практик. Люди, способные усваивать молоко, получали энергетическое преимущество и дополнительный источник белка, что повышало шансы на выживание. Таким образом, культурная инновация вызвала генетическую адаптацию, ставшую ключевой для миллионов людей.

С переходом к зерновым в рационе Homo sapiens возросла доля крахмалов. Генетики обнаружили, что у земледельческих популяций увеличилось количество копий гена AMY1, кодирующего амилазу –фермент, расщепляющий крахмал. У охотников-собирателей копий меньше, у земледельцев их больше, что отражает адаптацию к богатой углеводами диете.

Это пример того, как культурные практики напрямую влияли на геном. Фактически человек начал сам себе создавать новые селективные давления.

Земледелие и скотоводство имели и тёмную сторону. Рост плотности населения и контакт с животными способствовали распространению инфекций. Многие эпидемические болезни (оспа, корь, туберкулёз) возникли именно в этот период, как «зоонозные» инфекции, перешедшие от животных к человеку. В ответ шли генетические адаптации. Например, некоторые варианты генов HLA, регулирующих иммунный ответ, получили широкое распространение именно в земледельческих обществах. Это иллюстрирует, как тесное взаимодействие с животными изменяло не только культуру, но и генетику Homo sapiens.

Доместикация изменила не только физиологию, но и общество. Излишки пищи позволили создавать осёдлые поселения, что стало основой для городов и государств. Появились социальная стратификация, торговля, письменность. Человеческая эволюция стала не только биологической, но и социальной. Доместикация собак, растений и скота это не просто технологические достижения. Это события, изменившие генетику Homo sapiens. Толерантность к лактозе, увеличение числа копий гена амилазы, изменения в иммунной системе — всё это примеры коэволюции культуры и биологии. Эти процессы показывают: эволюция человека продолжается и сегодня.

Мы не застывший «венец природы», а вид, чья судьба определяется взаимодействием генов и культуры. И, возможно, именно это делает нас уникальными: мы не только продукт эволюции, но и её активные участники.

Если статья Вам понравилась - можете поблагодарить меня рублём здесь, или подписаться на телеграм и бусти. Там я выкладываю эксклюзивный контент (в т.ч. о политике), которого нет и не будет больше ни на одной площадке.

История Салемских процессов 1692 года в Новой Англии представляет собой не просто один из самых известных и драматичных эпизодов раннеамериканской истории, но и сложный, многогранный социально-религиозный феномен, ставший архетипическим примером массовой истерии. Этот сюжет, вышедший далеко за рамки локального судебного разбирательства, служит точкой схождения целого ряда критически важных факторов, которые разорвали хрупкую ткань пуританского общества. В его горниле сошлись, достигнув своего апогея, фанатичная религиозная экзальтация, основанная на кальвинистском учении о предопределении и постоянной борьбе с дьявольскими искушениями.

Само слово «ведьма» имеет глубокие этимологические корни: англосакс. wicce (женщина-колдунья) и wicca (мужчина-колдун), восходящие к прагерманскому wik- «извиваться, менять форму». В латинской традиции применялся термин malefica («злое деяние»), а в греческой — pharmakis, т.е. женщина, владеющая зельями (pharmakon и лекарство, и яд).

К XVII веку пуританское общество Новой Англии было насыщено эсхатологическим мышлением: вера в неминуемую борьбу со злом и в приход Сатаны формировала массовое сознание (про проклятие женского рода в труде Молот ведьм было у меня на канале). Церковные проповеди были пронизаны цитатами из Ветхого Завета, особенно из книги «Исход» (Исх. 22:18: «Ворожейку не оставляй в живых»). Это создавало благодатную почву для превращения бытовых конфликтов в обвинения в колдовстве.

В 1692 году в деревне Салем (ныне Данверс, штат Массачусетс) несколько девочек, включая племянницу пастора Самуэля Парриса, стали демонстрировать «истерические припадки»: судороги, крики, странные речи. В медицинском языке того времени таких симптомов объяснения не существовало, и поэтому была предложена сверхъестественная интерпретация. Первые обвинения были брошены в адрес социально уязвимых женщин: карибской рабыни Титубы, нищенки Сары Гуд и больной Сары Осборн.

Механизм обвинений стремительно разворачивался. Применялась так называемая «спектральная улика» (spectral evidence), основанная на представлении, что дьявол может принимать облик ведьмы и являться жертвам в сновидениях и видениях. В судебной практике Англии того времени это считалось недопустимым, однако в Салеме оно стало главным «доказательством». Термин «specter» (лат. spectrum образ, призрак) приобрёл юридический статус.

Социальный контекст нельзя недооценивать. Салем был разделён на две общины: богатые фермеры, ориентированные на торговлю, и бедные поселенцы, жившие на границе с индейскими землями. Экономическая конкуренция, земельные споры и напряжение после войн с аборигенами создали фон для массовой истерии. Обвинение в колдовстве становилось инструментом борьбы за имущество и власть.

За несколько месяцев были обвинены более 200 человек, из них около 30 признаны виновными, а 19 казнены через повешение. Одна пожилая женщина, Джайлс Кори, был подвергнут пытке «pressing to death» раздавливанию камнями (peine forte et dure), поскольку отказался признать себя виновным. Этот казус иллюстрирует применение средневековых норм права в «Новой Англии», которая претендовала на построение общества будущего.

Символическим стало признание самой Титубы, которая под давлением суда «подтвердила» свои связи с дьяволом. Её исповедь была наполнена образами демонов и животных-фамильяров, явно восходящих к африкано-карибскому фольклору. Таким образом, в американской культуре впервые произошло смешение пуританской демонологии и «атлантических» представлений о магии.

К концу 1692 года масштабы репрессий вызвали кризис. Генерал-губернатор Массачусетса Уильям Фипс распустил «Суд Ойер энд Терминер» (от англ. oyer and terminer «слушать и решать») и приказал прекратить использование «спектральных доказательств». Впоследствии многие приговоры были отменены, а в XVIII веке потомки жертв получили официальное оправдание и материальные компенсации.

Салемские процессы стали архетипом массовой истерии и судебного произвола. В XX веке социологи и политологи использовали термин «ведьмовские процессы» (witch hunt) для обозначения любой кампании по поиску «врагов народа», от маккартизма до современных медийных скандалов. В научной историографии их трактуют как сплав религиозного фанатизма, психосоциальных стрессов и колониальной нестабильности.

Феномен Салема можно рассматривать не как «курьёз прошлого», а как универсальный механизм: там, где общество сталкивается с кризисом идентичности и страха, рождается образ «ведьмы» как символического врага.

Если статья Вам понравилась - можете поблагодарить меня рублём здесь, или подписаться на телеграм и бусти. Там я выкладываю эксклюзивный контент (в т.ч. о политике), которого нет и не будет больше ни на одной площадке.

Вопрос о человеческих расах и их месте в эволюции на протяжении последних двух веков был не только предметом научного изучения, но и источником множества мифов, связанных с идеологией, политикой и культурой. Представления о «высших» и «низших» расах, о «примитивных народах» и их близости к животным возникли в XIX веке, когда этнография и антропология только формировались как науки. Сегодня эти представления прочно укоренились в массовом сознании и стали питательной почвой для расизма, колониальных оправданий и псевдонаучных построений. Современные данные археологии, антропологии и молекулярной генетики категорически опровергают подобные мифы, показывая, что все люди принадлежат к единому виду Homo sapiens и различаются лишь по поверхностным адаптивным признакам.

В XVIII–XIX веках европейские учёные пытались классифицировать человечество подобно растениям или животным. Карл Линней в Systema Naturae уже делил людей на группы по географическому признаку. Иоганн Блуменбах выделил пять «рас», включая европеоидную, негроидную, монголоидную, американскую и малайскую (про это было у меня на канале). Эта схема долгое время считалась классической, хотя и опиралась на весьма ограниченные эмпирические данные.

Параллельно в XIX веке развивалась концепция полигенизма, утверждавшая, что разные расы произошли от разных предков и фактически являются отдельными видами. Эта идея использовалась для обоснования колониализма и рабства, закрепляя представления о «естественном неравенстве» народов. Даже после распространения дарвиновской теории эволюции часть антропологов настаивала на том, что «примитивные» народы ближе к обезьянам, чем к «цивилизованным европейцам».

Современные археологические данные показывают, что все известные «палеорасы» верхнего палеолита уже обладали высоким уровнем культурного развития. Кроманьонцы, заселившие Европу около 40 тысяч лет назад, создавали сложные орудия, занимались изобразительным искусством и строили жилища. В Африке ещё раньше (70–80 тысяч лет назад) существовали памятники символической деятельности: бусины из раковин Nassarius, окрашенные охрой камни из Бломбосской пещеры. Эти находки свидетельствуют о том, что символическое мышление и культура универсальные свойства Homo sapiens, а не «достижения» отдельной расы.

Физическая антропология также показала, что расовые различия сводятся главным образом к адаптивным признакам: цвет кожи связан с интенсивностью солнечной радиации, форма носа связаны с влажностью и температурой воздуха, пропорции тела с климатом. Так, узкий нос у европеоидов является адаптацией к холодному климату, а тёмная кожа африканцев защищает от ультрафиолетового излучения. Все эти признаки вторичны и возникали в результате естественного отбора в конкретных условиях среды, не затрагивая интеллектуальных способностей или когнитивного потенциала.

Ключевую роль в разрушении мифа о «разных расах как разных видах» сыграли исследования молекулярной генетики. Анализ генома показал, что различия между двумя представителями одной «расы» зачастую больше, чем между представителями разных «рас». Генетическое разнообразие внутри Африки, например, значительно превышает различия между африканцами и европейцами. Это объясняется тем, что именно африканские популяции являются древнейшими и хранят в себе наибольшую вариабельность.

Современная генетика оценивает общий вклад неандертальцев и денисовцев в геном современных людей: у европейцев и азиатов – до 2–4% неандертальских генов, у меланезийцев – дополнительно до 5% денисовских. Однако эти примеси не создают «отдельные расы», а лишь иллюстрируют сложность миграций и контактов в древности.

Важный факт: генетические различия между любыми двумя людьми на планете составляют всего около 0,1% от их общего генома. Эта цифра убедительно показывает: все люди один вид, а расовые классификации носят условный характер и не имеют строгой биологической основы.

Одним из самых живучих мифов является утверждение, что «негры» или аборигены Австралии ближе к обезьянам, чем европейцы. Этот миф питается внешним сходством – более тёмная кожа, широкие носы, волосы иные по структуре. Однако морфологические различия не имеют отношения к интеллектуальным способностям. Археологические находки из Австралии демонстрируют сложные ритуалы, погребения и искусство, сравнимые с аналогами Евразии.

Ещё один миф – что при межрасовых браках якобы не рождается потомство. На самом деле биология категорически опровергает это: все современные люди способны к репродукции между собой. Более того, генетическое разнообразие при смешанных браках только увеличивается, что повышает адаптивный потенциал потомства.

Сегодня антропология и генетика едины в выводе: расы в строгом биологическом смысле не существуют. Более корректно говорить о популяциях и их географических вариациях. Тем не менее расистские мифы продолжают существовать в массовой культуре, подпитываясь псевдонаучными теориями, политическими лозунгами и ксенофобией.

Важно подчеркнуть: отрицание «рас» как биологических категорий не означает отрицания культурного и исторического разнообразия человечества. Напротив, именно признание единства вида Homo sapiens позволяет уважать различия культур без ложных иерархий и мифов о «высших» и «низших» народах. Эволюция человека не оставляет места для расистских представлений. Все современные люди происходят из одной африканской популяции Homo sapiens, расселившейся по планете около 60 тысяч лет назад. Генетические различия между нами минимальны, а расовые признаки – лишь адаптации к климату. Псевдонаучные мифы о «примитивных» или «близких к обезьяне» народах не выдерживают критики и противоречат всей совокупности данных. Современная наука показывает: человечество едино. И осознание этого – не только научный, но и этический шаг, позволяющий преодолеть наследие расизма и ксенофобии, веками искажавших восприятие эволюции.

Если статья Вам понравилась - можете поблагодарить меня рублём здесь, или подписаться на телеграм и бусти. Там я выкладываю эксклюзивный контент (в т.ч. о политике), которого нет и не будет больше ни на одной площадке.

Так, друзья, отдышимся немного после монгольского апокалипсиса, и чуть сместим фокус. Картина маслом: Русь в дыму и пепле, города лежат в руинах, князья убиты или покорно едут в Орду за ярлыками на право владеть собственными землями. Казалось, всё кончено. Но история, как известно, всегда наносит неожиданный удар (и чаще всего в пах). И пока Восток Европы зализывал раны, на Западе почуяли лёгкую добычу и решили, что настал их звёздный час.

Встречаем нового главного героя – Александр Ярославич, князь Новгородский. Парню было всего 20 с небольшим, но он уже понимал, что его княжество последний оплот не завоёванной Ордой Руси. И этот оплот со всех сторон хотели отжать.

С Востока нависала могущественная Орда, с которой сейчас было не потягаться. А с Запада полезли «добрые соседи» (шведы и немцы). Их интерес был отрезать Новгород от Балтийского моря и взять под контроль старый путь «из варяг в греки», а также прямая экспансия, крещение «схизматиков» (то есть православных) в истинную веру огнём и мечом, и, конечно, земля.

И вот в 1240 году шведский ярл Биргер высаживается с войском в устье реки Невы. Он настолько уверен в победе, что, по легенде, посылает Александру надменное сообщение: «Если можешь – сопротивляйся, но знай, что я уже здесь и пленю землю твою».

Александр не стал ждать, пока враг высадится, закрепится и подтянет подкрепления (это новгородцы уже видели на примере Прибалтики). Он начал действовать стремительно, как спецназ в трубе. С небольшой дружиной и отрядом новгородских ополченцев он совершает марш-бросок к Неве и 15 июля 1240 года обрушивается на лагерь шведов. Это была не битва, это была внезапная и яростная мясорубка. Александр лично сошёлся в бою с Биргером и «возложил печать на лицо его остриём меча», то есть чуть не выбил ему глаз. Шведы, застигнутые врасплох, были разбиты и бежали на кораблях. За эту победу Александр и получил своё легендарное прозвище – Невский.

Но едва отбились от одних, как полезли другие. Немецкие рыцари тем временем взяли-таки Псков (из-за предательства местных бояр) и оказались в 30 километрах от Новгорода. Город оказался в кольце. Новгородцы, которые сначала повздорили с Александром и выгнали его, быстро поняли, что без него ещё хуже, и позвали обратно. Вернувшись, Александр первым делом отбил у немцев Псков. А затем выдвинулся навстречу главным силам Ордена. И вот тут происходит главное.

5 апреля 1242 года. Лёд на Чудском озере ещё крепок, но уже подтаивает. Александр не стал ждать атаки рыцарей в их классическом построении – «свиньёй» (тяжёлым клином). Он выбрал идеальную позицию: «Узмень» – узкую протоку между озёрами, прикрытую берегом с валунами. Он поставил свои войска (новгородское ополчение, дружину и суздальский полк) не в чистом поле, а именно тут, заставив немцев атаковать его в невыгодных условиях.

Рыцари, как и ожидалось, ударили мощным клином в центр русских полков. Те под напором тяжёлой конницы стали отступать. Немцы уже предвкушали победу, но это была ловушка! Затянув их на лёд, Александр обрушил на их фланги удар засадных полков. Рыцари смешались, лёд под тяжестью доспехов и скученностью стал трескаться. Началась паника. Русские войска довершили разгром. Это было не просто поражение, это был именно что полный разгром. Орден потерял только убитыми до 400 рыцарей (огромные потери для того времени) и ещё больше кнехтов и обслуги.

Так почему победы Александра Невского так важны для средневековой Руси?

Во-первых, он спас сам принцип русской государственности на Северо-Западе. Новгород не был завоёван ни Востоком (монголами), ни Западом (крестоносцами). С этого момента начинается рост могущества Новгорода, которых войдёт в кульминацию век спустя, и с которым будут бороться последовательно Иван III и его внук.

Во-вторых, разгром крестоносцев определил геополитический выбор Руси. Александр понимал, что с Запада грозит не просто война, а полное уничтожение идентичности, ассимиляция и порабощение (об этом было у меня на канале). Орда же требовала просто дани, но не лезла в душу и в веру (а это важнейшая вещь для средних веков). Выбор был сделан в пользу Востока, как меньшего из двух зол.

Чуть позже Александр стал образцом правителя-воина и дипломата. Он не раз ездил в Орду, унижался перед ханами, чтобы выпросить льготы для разорённых русских земель. Он играл в долгую игру на выживание. Он не стал поднимать восстание против Орды (хотя мог), он понимал, что это самоубийство. Вместо этого он заложил основы будущих отношений, которые позволят его потомкам окрепнуть и однажды сбросить иго спустя сотню-другую лет.

В следующей серии: что творилось в остальной Руси под игом? Как Москва, захудалый городишко, начала своё восхождение к величию? И как внук Невского, Иван Калита, начал собирать земли вокруг нового центра силы? Всё это и не только – в следующих сериях!

Если статья Вам понравилась - можете поблагодарить меня рублём здесь, или подписаться на телеграм и бусти. Там я выкладываю эксклюзивный контент (в т.ч. о политике), которого нет и не будет больше ни на одной площадке.