Вздрогнул в кармане телефон, дрожь от него передалась ей, побежала по бедру, и у Вари чуть не остановилось сердце.
Он здесь. Он всё-таки пришёл…
Этого не может быть – отразилась в зеркальных глазах перепуганная мысль. Он должен был, просто обязан был её забыть. А она…
А она пулей выскочила из подъезда и тут же, словно дёрнув невидимую уздечку на самой себе, пошла осторожно, степенно – мать вполне могла выглядывать из окна. Но как только свернула за угол, ноги её дрогнули и резво понеслись к магазинчику с выпечкой.
И, обогнув магазинчик, она влетела прямо в родные объятия, в распахнутую куртку, в колючую шерсть свитера, как мокрый котёнок, который, норовя поскорее согреться, всем телом зарывается в спасительное тепло.
- Варюшка моя, - прижал он её к себе, дрожащую от страха и счастья, с панически колотящимся сердцем. – Девочка моя любимая… Пришла.
Он обхватил её лицо ладонями, лёгким поцелуем бережно коснулся губ. Не удержавшись, потёрся щекой о холодную гладкость её щеки. Заглянул глубоко, по-особенному, в налившиеся слезами орехово-карие глаза. Погладил рыжий локон, выбившийся из-под шапки. Вдохнул знакомый аромат тепла, ванили и цитруса. Странное сочетание, которое так ей шло – тёплый золотистый цветок, невесть как занесённый в стылую серость паскудного российского ноября.
- Коля, ну зачем ты… - прошептала она, тщетно пытаясь справиться со слезами. – Ведь ты обещал…
- А у тебя получается жить без меня? – спросил он сердито. – Если получается, то ладно. Я уйду и больше ты меня не увидишь. Так как, получается?
- Нет, - не раздумывая, ответила она. – Я как будто не живу вовсе…
Вместо ответа он крепче прижал её к себе и поцеловал в макушку.
- Я тоже… - мягко сказал он, наконец. – Значит, мы не должны сдаваться. Мы ведь тоже имеем право на счастье. И я знаю, что делать. Доверишься мне?..
- Да, - счастливо выдохнула она. – Да…
... Они познакомились на презентации одной фирмы, дизайн для которой создавала Варя. Этот дизайн настолько понравился Николаю Стрельникову, который работал программистом в крупной компании, что он решил познакомиться с дизайнером и, если повезёт, переманить. Ну, а что: мир – это сплошная конкуренция, как-никак. Кто лучше платит, тот и заказывает музыку.
Автором оказалась рыженькая полноватая девушка в длинном зелёном платье, отчаянно красневшая и прятавшая глаза. Поначалу она вызвала у него ухмылку: ну уж тут и переманивать нечего. Пара улыбок симпатичного представительного мужчины (которым он себя небезосновательно считал), заманчивое предложение и чашка кофе с пирожным в уютной кофейне – и дело в шляпе.
Дело оказалось настолько не в шляпе, что он даже разозлился.
Девушка и от кофе, и от заманчивых предложений отказалась вежливо, но наотрез. Улыбки тоже, как ни странно, не сработали, и он заподозрил большую любовь, к которой такие тихие романтичные девицы, как правило, склонны.
Тут бы Николаю и плюнуть – но какой-то чёрт, не иначе, дёрнул его попросить посмотреть и другие её работы.
Девица, как ни странно, охотно согласилась. Портфолио было у неё с собой, и прямо здесь же, в выставочном зале он в её работы влюбился.
И, видимо, в неё тоже, как осознал гораздо позже. Влюбился в странный и чарующий аромат ванили и тропиков, в золотистые блики пушистых волос, в живую образную речь, ласковый мягкий голос, румяные щёки и необычный её, яркий талант. И ещё рядом с ней возникало чувство обволакивающего покоя и предвкушения, как в детстве, когда он лежал в дышащей свежестью постели на бабушкиной перине с увесистой и ещё только начатой книгой «Гарри Поттера». Как будто всё самое интересное только начинается…
Нет, они далеко не сразу стали встречаться. Он кое-как выпросил тогда её номер, и поначалу они просто переписывались в мессенджере. Потом болтали обо всём на свете. Она показывала ему другие свои работы, а он осторожно, исподволь, полунамёками и вопросами с подтекстом, пытался её «прощупать» насчёт того, есть ли у неё та самая, «настоящая» любовь.
Он вдруг понял, что если даже и есть, то это его не остановит. Ведь он теперь даже заснуть нормально не мог, не услышав на ночь её робко-ласковое «Спокойной ночи, Коля».
И оказалось, что никакой такой великой любови нет. Зато есть… мама.
Уж лучше бы была «любоффф», как неоднократно думал потом Николай.
…Варю мама родила когда-то «для себя», вот как это называлось. Отца своего Варя не знала совсем. Раз была Александровной, значит, звали Александром – вот и вся информация. И вполне хорошо они всегда жили – тихая Варюша не доставляла матери хлопот. Помогала, хорошо училась, вела себя скромно – словно осознавала каким-то детским наитием, что не для себя в эту жизнь пришла. Маме трудно приходилось, и жизнь дочери крутилась вокруг неё, как Луна вокруг Земли – естественным ходом вещей.
И когда в её жизнь так неожиданно вошла ещё одна, совсем чужая и незнакомая планета, маленькая Луна чуть не сошла с орбиты от перенапряжения. Незнакомая планета оказалась такой притягательной и чарующей, умной, весёлой и яркой, что Варя совсем растерялась. Она ведь не могла вот так просто взять и оставить маму!..
Мама не то, чтобы была против, когда узнала, что дочери кто-то нравится. А догадываться стала почти сразу, когда девушка только переписываться с Николаем начала.
А когда Николай стал каждый день после работы Варю провожать, появился в глазах девушки тот, особенный блеск, который только у влюблённых и увидишь…
Вера Кирилловна всё тут же выспросила у дочери, не встретив почти никакого сопротивления. Даже порадовалась, пригласила в гости молодого человека. Мама же всё понимала и не собиралась дочь всю жизнь при себе держать – всё-таки 26 годочков уже Вареньке, пора бы и бабушкой стать.
Но у мамы было оно – Большое Материнское Сердце.
И сердце это подсказывало Вере Кирилловне, что Николай Вареньке не подходит. Настолько сильно подсказывало, что в первую же встречу с Николаем зашлось так, что перепуганные молодые люди вызвали «Скорую».
Как ни странно, у мамы все анализы оказались отличными, и в терапию её не положили. Но Варя взяла неделю отгулов и при маме была неотлучно. А потом и Коля пришёл, продуктов принёс и лекарств. Но стоило Вере Кирилловне увидеть его, как снова хлоп – побледнела и сползла по стене. И снова больница, обследование и лекарства. И анализы в этот раз похуже стали, положили на всякий случай Веру Кирилловну прокапаться.
- Ну что тут поделаешь, доченька, - грустно смотрела на Варю мама с больничной койки. – Ну вот такое оно, сердце материнское. Чует, что не так что-то с Колей этим. Ну не твоё, Варя. Ничего, ничего, - гладила она её по руке. – Судьба, она ведь и за печкой найдёт, хорошая моя, подождать просто надо.
Варя кивала, стараясь поджимать отчаянно дрожащие губы – всё не шёл у неё из головы странный Колин взгляд, с прищуром, когда у больницы они простились. И смотрел он не на Варю, а на Веру Кирилловну…
И она честно Николаю позвонила там же, в больничном коридоре. Попросила больше не встречаться, сжимаясь внутренне от бесконечной гулкой тишины, которая воцарилась в телефоне. Наконец, спустя вечность – резануло слух короткое «хорошо» и гудки отбоя.
И прямо там, в коридоре, свернулась Варя калачиком на больничной кушетке, не в силах встать и пойти домой, пока её дежурная медсестра не растолкала. Чуть тоже под капельницы не положила, до того ей Варин цвет лица не понравился.
Маму выписали, после больницы она будто даже посвежела. Шли дни, полные спокойной тишины, вся их тихая жизнь вернулась на круги своя, но Варе всё казалось, что её положили в гроб – просторный, правда, с удобствами и с выходом в свет, но всё же в царстве смерти. Холод и пустота преследовали Варю даже на работе, в любимом кресле возле батареи. И руки против воли на каждый сигнал телефона хватались проверять сообщения, но заветный номер, видимо, тоже переместился в царство смерти… И начальство поругивать стало – ушло что-то из Вариных работ, словно и туда холодом стылым дохнуло: ничего толком не рисовалось застывшими, закостеневшими руками.
И в какой-то день, кажется, выходной, потому что уже разгорелся свет за окном, а она почему-то была не на работе, тихо дрогнул у Вари под подушкой телефон.
Ещё не проверив сообщение, она будто воочию увидела, как в её серый мёртвый мир ворвался тёплый искристый луч, запросто развалив потолок её склепа.
И она рванулась на его свет.
… - Варенька, что ты делаешь? – удивлённо спросила Вера Кирилловна, глядя, как Варя аккуратно раскладывает перед ней на столе сердечные лекарства, наливает в стакан воды из графина. – Со мной всё хорошо. Я себя отлично чувствую.
- Это здорово, мама, - тихо сказала Варя. – Я прошу тебя, не волнуйся и не ругайся, но я сейчас кое-что покажу.
- Да что случилось?.. – мама начала бледнеть, но Варя уже положила перед ней документ. Свидетельство о браке.
- Я теперь замужем, мама. За Николаем… Прости. Я понимаю, что к таким вещам надо подходить постепенно, но… у меня бы не хватило сил преодолеть твою волю. И твою материнскую интуицию, - слабо улыбнулась она.
Вера Кирилловна только открывала и закрывала рот, словно выброшенная на берег рыба. Но Варя была наготове и быстренько сунула ей в руку стакан с валокордином, и мама покорно его выпила, застигнутая врасплох.
- Ты… Вы… Да как вы… когда вы успели то?..
- Месяц назад подали заявление, а вчера нас поженили. Ты не переживай, я не беременна и… у нас ещё нет интимной жизни. Мы хотим, чтобы всё правильно было. Честно. Мама…
- Вот уж не думала, дочь, что ты настолько меня презираешь, - налились слезами глаза Веры Кирилловны. – От родной матери скрывать, что замуж вышла!.. Да что ж я такого тебе сделала-то?.. Ох, ох… - и рука её привычно легла на грудь.
- Пойдём, мам, приляжешь, - плача, сказала Варя. – Пойдём, я с тобой посижу и, если хуже станет, врача вызову.
- И что, - воскликнула мать, оттолкнув её руку, - если Колька этот потом тебя бросит или что похуже сделает, к кому ты приползёшь?..
- К тебе, мам, - покорно ответила Варя. – Если примешь. Буду прощения просить и признаю твою правоту. Но разреши мне совершать свои ошибки. Разреши жить своей жизнью. Разреши любить человека, которого люблю. Я ведь не виновата, что у тебя с отцом не вышло…
- Вон, - медленно поднялась из-за стола Вера Кирилловна. – Вон из моего дома! Беги к своему муженьку, пусть он тебя содержит и сопли твои вытирает, неблагодарная... Кормила, поила, растила!.. Чтоб духу твоего тут не было!..
- Мама… Я не уйду, пока не увижу, что с тобой всё нормально. Мы с Колей квартиру сняли в соседнем доме. Я буду рядом. Буду постоянно навещать. Поверь, всё наладится, и я за всё тебе очень благодарна, за всё…
- Вон! – заорала снова мать, и Варя, поняв, что ей лучше оставить её одну, забрала свидетельство, оделась и тихо вышла из квартиры.
- Мы попозже заглянем, - утешал Николай на лестничной клетке рыдающую ему в грудь молодую жену. – И ночью заглянем, на всякий случай. Варенька, ты умничка. Ты всё сделала правильно. Она рано или поздно примет это… А родятся дети, так и вовсе растает.
И Варя, не удержавшись, засмеялась сквозь слёзы.
- Я тебя тоже, родная. И всё у нас будет хорошо.
… В красивом доме на берегу Волги было шумно и весело. Данька с Никитой спорили, как гирлянду лучше повесить над праздничным столом и в результате уронили её прямо в роскошную хрустальную салатницу с «селёдкой под шубой».
- Да что ж вы за изверги малолетние! – махнула на них полотенцем Вера Кирилловна, выковыривая из салата золотую мишуру с затейливыми свекольными разводами. – А ну, марш по углам!.. Полдня с этой «шубой» вожусь!..
- Ну ба-а-а-а-аб, - одновременно заныли близнецы, одинаково отвесив нижнюю губу, и бабушка, не выдержав, рассмеялась, до того были смешными и одинаковыми их рожицы. Как и всегда, хитрые малявки этим приёмом отлично пользовались.
- Это любимый папин салат, между прочим, - проворчала она, сдаваясь. - А они с мамой вот-вот подъедут. Скажу им, что подарков вы не заслужили!..
- Ну ба-а-а-аб!!! – взвыли мальчишки уже куда более натурально. – Не надо! Мы тебе поможем, говори, что сделать?..
… - Нет больших заговорщиков, чем эти трое, - хихикнула Варвара, когда бабушка и внуки скрылись наверху, о чём-то перешёптываясь.
- А я тебе говорил, - подмигнул ей муж и поцеловал её румяную с мороза щёку. – И вообще, у тебя мировая мама. И бабушка.
- Спасибо тебе, любимый, - она положила ему руки на грудь. – Если б не твоя решимость…
- Если б не твоя смелость…
- Если б не мамино «сердце материнское», ты б меня, может, и вовсе замуж не позвал!
Да, иногда нужны и смелость, и решимость.
Иногда нужно закрыть глаза и отважно шагнуть в неизвестность, когда сама жизнь касается души тёплым золотым лучом.
Подписывайтесь на мой ТГ-канал, чтобы не пропустить новые рассказы!
