Лига историков

Римская армия раннего республиканского времени создавалась путем ежегодного набора, производимого консулами. Каждый дополнительный набор производился консулами же с согласия сената и с удержанием всех формальностей регулярного набора. Возможен был, однако, и экстраординарный вызов желающих — evocatio; вызванные добровольцы обыкновенно назывались evocati

Это были солдаты Армии Рима, отслужившие срок и вышедшие в отставку, но вернувшиеся на службу добровольно по приглашению консула или другого командира. Такие добровольцы пользовались особо почётным положением в войске, как опытные, закалённые солдаты. Их выделяли в особые отряды, чаще всего состоявшие при полководце как его личная охрана и особо доверенная гвардия. Типичный эвокат в массовой культуре - это Луций Ворен из сериала «Рим» - типичный эвокат. Дослужился до примипила - центуриона первой когорты и демобилизовался. Но был призван обратно на службу в Египет своими покровителем Марком Антонием.

Стать эвокатом мог далеко не каждый воин. Было два пути. Очень редким было явление когда за хорошие заслуги триарий по выходу «на пенсию» получал от своего полководца маленький надел за отличную службу. Делалось это не за даром — «пенсионер» был обязан отозваться на любую просьбу покровителя, в том числе если тот требовал вернуться на службу. Делалось это не для рутинных задач, а только при реальной необходимости. Второй способ был более распространённый. Консулы или полководцы могли выдвать эдакое «личное приглашение» бывшему легионеру, опять таки — лишь в случае реальной на то необходимости. Лучшими они были не с точки зрения должности, а по способу её получения — они обладали огромным опытом реальных сражений и работы на военных должностях. Ценили их в прямом смысле высоко, ведь они получали одно из наибольших жалований в армии Рима: они получали не обычное солдатское жалованье (лат. stipendium), а особое (более значительное) вознаграждение (лат. sularium).

Когда конкретно возникло явление эвокатов сейчас никто не знает. В целом, этот вид войск является наименее изученным. Впервые эвокаты упоминаются во время существования деления по имущественному классу (это когда существовали гастаты, принципы и триарии; примерно 350-100 годы до н. э.). В те времена эвокат был следующей ступенью после триариев — последними являлись богатые воины с хорошей экипировкой и прослужившие в легионе 15 лет. Более чётко эвокаты «вырисовываются» после реформы «равенства» в конце II века до н. э., когда Гай Марий отменил классы и объединил легионеров в одноликое войско.

Раньше I века до н. э. эвокаты встречаются сравнительно редко; учащаются упоминания о них в эпоху великих полководцев-политиков — Мария, Помпея, Октавиана Августа. Почти никто из полководцев того времени не отказывает себе в подобных отрядах; выдающуюся роль они играют в гражданских смутах, когда ими часто усиливают новонабранные армии и для этого распределяют в известном числе по отдельным тактическим единицам. По своему положению эвокаты приближаются к центурионам. Жалованье они получают высокое. Привлекает их обыкновенно в ряды войска, помимо преданности вождю, обещание особого вознаграждения по окончании того дела, для которого они вызваны. Их подвергали, однако, и обычным солдатским чернорабочим тяготам, хотя довольно спорным является мнение, что они занимались «чёрной» работой на ряду с обычными легионерами, что тоже очень странно. Не думаю, что опытные «старики» (на самом деле, ветеранами были воины средних лет) занимались строительством и совмещали его с постом гвардейца или центуриона. А вот обучение новобранцев — как раз для них. Форматом службы при этом была не просто служба, а выполнение какой-то задачи — участие в крупной военной кампании или подавление внезапного мятежа, например. Кроме высокого жалования, эвокатам причиталась и премия по достижению поставленной цели. При этом некоторые эвокаты, особенно успевшие дослужиться до хорошего поста, могли добровольно оставаться нести дальнейшую службу и продвигаться до самых верхов.

Вероятно, это был единственный способ рядовому мужчине Рима подняться чуть ли не до знатного положения — вступить молодым в армию, отслужить много лет и проявить себя, продолжить службу «до победного конца». С появлением регулярной армии и с упрочением как принципа набора, главным образом, желающих в эпоху Империи отряды эвокатов становятся все более и более редки, но появляется особый корпус лат. evocati Augusti, в отличие от которых солдаты на сверхсрочной службе зовутся обыкновенно лат. revocati. Evocati Augusti — создание императора Октавиана Августа. Сведения о них имеются преимущественно в надписях, количество которых сравнительно велико. Путём комбинации надписей и немногих литературных данных Теодору Моммзену удалось установить следующее. Императорские эвокаты составляют корпус бывших преторианцев (обыкновенные легионеры встречаются сравнительно редко), распределённый в Риме и в других гарнизонах; состоят эвокаты и при преторианских когортах, и при легионах.

Здесь они занимают сравнительно высокое положение: эвокат может рассчитывать сделаться центурионом. При каждой тактической единице состоит во всяком случае не один эвокат. Само понятие эвокат при этом не было должностью — оно просто значило что этот человек уже отслужил, но вернулся служить вновь. Назначить их могли на любые должности — ввести в состав преторианской гвардии, сделать центурионом (с последующей возможностью подняться вплоть до примипила), их могли так же поставить личными телохранителями покровителя или доверенным лицом для различных невоенных задач. Там, где в надписях указываются специальные функции эвокатов, это функции не военные, а военно-гражданские, относящиеся главным образом к хозяйственной жизни отрядов: здесь и лат. agrimensor (землемер) для нужд легионного землевладения (лат. territorium legionis), и императорский архитектор (лат. architectus armamentarii imperatoris), и тюремный регистратор (лат. acommentariis custodiarum), и т. п.

Основным делом эвокатов было, судя по одной надписи, заведование провиантской частью в легионах, с чем, может быть, надо сопоставить титул лат. maioriarius mensorum (старший перемерщик, может быть, глава лат. mensores frumentarii войсковых частей). Важную роль играли эвокаты в хлебном довольствии преторианцев и городских солдат (лат. urbani) в Риме. Судя по появлению их имён на свинцовых марках хлебных раздач, они были посредниками между солдатами и ведавшими хлебными раздачами чиновниками с тех пор, как при Нероне преторианцы включены были в лат. plebs frumentaria, то есть городское население, пользовавшееся правом дарового получения государственного хлеба. Словом, evocati Augusti были корпусом лиц, приобретших за время службы некоторые технические и хозяйственные познания, которые и использовались для организации и контроля в хозяйственной, технической и канцелярской жизни войск. Технические и хозяйственные функции выделяли эвокатов из настоящих солдат, придавая им более гражданский характер. Соответственно этому их инсигнией была простая палка. Институт эвокатов существовал до времён поздней империи.

Источник

Спасибо @acethelittle , @user8264590, @user9067772 и таинственному пикабушнику за донаты, отправленные в поддержку моего блога!

После свержения Лжедмитрия трон захватил глава заговорщиков князь Василий Шуйский. Новый царь происходил из семьи, принадлежавшей к древнему роду суздальских князей, предком которых был Рюрик, а значит, династически мог считаться преемником Ивана Грозного. Василий претендовал на престол сразу после смерти сына Грозного Федора, однако тогда в этих притязаниях его сумел обойти Борис Годунов. В этот же раз серьезных конкурентов у него не было, и 1 июня 1606 года Шуйский торжественно венчался на царство под именем Василия IV.

Взойдя на престол, Василий пытался найти поддержку у знати путем ограничения собственной власти. Царь обещал править совместно с Боярской думой и Земским собором, а также принёс присягу, в которой обещал судить всех по правде, не слушать доносов и никого не предавать смерти, не посоветовавшись с боярами. Чтобы показать народу, что недавно свергнутый царь был самозванцем, из Углича в Москву перенесли мощи настоящего царевича Дмитрия. Однако в народе активно гуляли слухи, что Дмитрию удалось спастись, ведь царь был убит небольшой кучкой заговорщиков, а вскоре после выставление его тела на всеобщий позор на торговой площади, оно было изувечено и покрылось нечистотами. Очевидцев, видевших смерть царя своими глазами, было катастрофически мало. В результате среди приверженцев свергнутого царя стали ходить рассказы о том, как ему удалось спастись от «лихих бояр». Видевшие выставленное на рынке тело царя говорили, что маска не давала рассмотреть лицо, а волосы и ногти у трупа оказались чересчур длинными, при том, что царь коротко подстригся незадолго до свадьбы. Бывший царский секретарь утверждал, что на теле Дмитрий не нашлось приметного знака под левой грудью, который он якобы хорошо рассмотрел, когда мылся с царём в бане.

Через неделю после гибели Дмитрия в Москве появились «подмётные грамоты», якобы написанные спасшимся царём. Множество листков было прибито к воротам боярских домов, в них царь Дмитрий сообщал, что он "ушёл от убийства и сам Бог его от изменников спас". За распространением этих слухов стояли бывшие сподвижники Лжедмитрия, либо бежавшие, либо изгнанные Шуйским из Москвы. Один из них, князь Григорий Петрович Шаховской, был выслан в Путивль, где немедленно принялся творить заговор против нового государя и задумал создать нового самозванца. Созвав жителей Путивля и окрестностей, он торжественно объявил им, что московские изменники — бояре умертвили вместо царевича Дмитрия совершенно другое лицо и что законный царь жив, скрывается и ждёт помощи от своих подданных. Город быстро восстал, а за ним поднялась и вся северская область. Скоро к Шаховскому начали стекаться толпы, образуя народное ополчение. Народ требовал предъявить ему выжившего Дмитрия, и Шаховский принялся искать человека, который взял бы на себя эту роль, для чего обратился к еще одному стороннику погибшего Лжедмитрия Михаилу Молчанову. Молчанов по приказу самозванца принимал участие в убийстве царя Федора Годунова и впоследствии стал одним из самых близких приспешников Дмитрия. По свидетельствам хрониста, Лжедмитрий I и Молчанов совместно предавались грубому разврату с женщинами, насильно захваченными на улицах по приказу самозванца. После убийства узурпатора Молчанов был бит кнутом, после чего сумел бежать из Москвы в Речь Посполитую, где стал выдавать себя за царя Дмитрия, спасшегося во время восстания.

Летом 1606 года польский пристав говорил пересекшим границу послам царя Василия Шуйского: «государь ваш Дмитрий, которого вы называете убитым, жив и скрывается у жены Юрия Мнишка. Глава посольства князь Григорий Волконский ответил, что это самозванец Михаил Молчанов, а в качестве проверки предложил осмотреть спину претендента, где должны были быть следы кнута... Вскоре в польском Самборе Молчанов встретился с Иваном Болотниковым, в будущем сыгравшего значительную роль в событиях Смутного времени. О происхождении Ивана достоверно неизвестно. Существует лишь один исторический источник, описывающий ранний этап биографии Болотникова. В мемуарах немецкого офицера, состоявшего на службе у Лжедмитриев, Конрада Буссова сообщается, что Иван Болотников был холопом князя Телятевского и в молодости бежал от своего господина в степь к казакам. Там он попал в плен к крымским татарам и был продан в рабство туркам, где несколько лет он провёл на галерах в качестве гребца-невольника. После проигранного турками морского боя с христианскими кораблями Иван был освобождён и направился в Венецию, где проживал в немецком торговом подворье. Там до него дошли рассказы об удивительных событиях, происходивших в России. Иван принял решение вернуться на родину, чтобы поучаствовать в наведении порядка в родном отечестве. Слухи о спасении царя Дмитрия привели Болотникова в Самбор, где у него произошла встреча с Молчановым. Бывший приспешник Лжедмитрия I представился Болотникову царем и предложил стать ему своим воеводой. Иван согласился и как ставленник царя отправился на помощь князю Шаховскому. Прибыв в Путивль, Болотников был назначен командующим ополчением и начал поход на Москву.

На борьбу с восставшими царь Шуйский выслал войска, возглавляемые воеводами Юрием Никитичем Трубецким и Иваном Михайловичем Воротынским. Отряд Трубецкого отправился под Кромы, располагавшемся на пути из Северской земли в столицу. Воротынский же поехал карать перешедший на сторону мятежников город Елец. Первое боестолкновение войск мятежников с царской армией произошло в августе 1606 года в Битве под Кромами, в которой армия Шуйского потерпела поражение и была вынуждена отойти к Орлу. В свою очередь отряды Воротынского также были биты под Ельцом и начали отступление в сторону Тулы. Мятежники перешли в решительное наступление на столицу и в октябре 1606 года подошли к Коломне. Сходу захватив городской посад и оставив часть войск на осаду кремля, Болотников с основными силами отправился в Москву. Разбив по пути правительственные войска, 22 октября Болотников достиг села Коломенское в 7км от Москвы. Здесь он разбил лагерь и принялся рассылать по столицы грамоты, агитируя бедноту восстать против богатых и присягнуть законному государю Дмитрию Ивановичу.

Ополчение Болотникова фактически осадило столицу, и москвичи уже готовы были сдаться, прося только показать им царя Дмитрия. Однако выживший царь все никак не являлся, и многие горожане стали выражать сомнение в существовании Дмитрия, переходя на сторону Шуйского. В самом войске Болотникова также началась грызня, и в итоге произошел раскол: один лагерь составили дворяне и дети боярские, другой — холопы, казаки и прочие люди. В результате разногласий на сторону Шуйского перешло несколько военачальников со своими отрядами из мятежного ополчения, Видя, что его лагерь тает на глазах, Болотников решил форсировать события. Он пытался взять штурмом Симонов монастырь, но был отброшен с большими потерями. После этого войска Шуйского перешли в нападение и изгнали армию Болотникова из лагеря под Москвой. Предводитель мятежников с остатками сил бежал в Калугу, где их вскоре осадила царская армия. На помощь осаждённым мятежникам стали стекаться их сторонники. В частности блокаду пытались прорвать силы Илейки Муромца - еще одного самозванца, выдававшего себя за царевича Петра Фёдоровича - в действительности никогда не существовавшего сына царя Фёдора I Ивановича.

У Федора была дочь, и, по версии самозванца, царица Ирина родила на самом деле сына Петра, но опасаясь козней знати, подменила его девочкой по имени Феодосия. Настоящего же наследника отдали на воспитание некой вдове. Повзрослевший царевич ушёл в Астрахань, где его приняли в казаки. В дальнейшем он узнал о воцарении своего «дяди» Дмитрия и решил пробраться к нему в Москву. В столицу, по собственным уверениям, он прибыл на следующий день после гибели Лжедмитрия. В Путивле о Лже-Петре узнал Шаховский, которому требовалось для успокоения народа предоставить тому хоть кого-то в качестве представителя царской крови. В ноябре 1606 года "Петр" со своим войском из нескольких тысяч терских и волжских казаков вступил в Путивль, которые вскоре захватили всю власть в городе. Лже-Пётр всем своим видом, речью и манерами выдавал своё простонародное происхождение, а многие служивые люди узнавали в придворных самозванца своих бывших холопов. В результате для укрепления своей власти самозванец развязал против знати жестокий террор. Лже-царевич возродил любимую Иваном Грозным «медвежью забаву», когда пленных дворян травили в загородке медведями или, зашив в медвежьи шкуры, спускали на них собак.

В результате репрессий погибли несколько десятков знатных персон. Из Путивля войска лже-царевича отправились в Северские земли поднимать народ в поддержку «царя Дмитрия Ивановича» и «царевича Петра Федоровича». С этим войском, состоявшим из поляков, запорожских казаков и русских, насчитывающим 30 тысяч человек, он и подошел на выручку Болотникова к Калуге. В течении следующих месяцев стороны поочередно одерживали победы в столкновениях друг с другом, однако решительного преимущества добиться никому не удавалось. Решающая битва состоялась недалеко от села на реке Пчельна, где царские полки потерпели сокрушительное поражение и были вынуждены снять осаду Калуги. Армия Болотникова вновь двинулась на Москву. Войска Болотникова и лже-Петра пытались соединиться в районе Тулы, однако им на перерез вышло основное войско Шуйского. Неподалёку от Каширы болотниковцы, пытавшиеся обойти войско Шуйского и выйти на Москву, столкнулись с фланговой частью царской армии, возглавляемой Андреем Голицыным. В ходе сражения инициативу захватили повстанцы, начавшие теснить царские войска, однако воевода мятежников Телятин неожиданно предал своих товарищей и со своим 4-тысячным отрядом Болотникову ударил по его войску. Это событие, а также переправа через реку царской тяжёлой конницы, посеяло в повстанческом войске панику и заставило его бежать с поля боя в Тулу. В плен к правительственным войскам попало множество мятежников, в том числе и казачий отряд из 1700 человек, который успел зайти в тыл Шуйскому, но оказался отрезанным. Казаки, укрепившиеся в овраге, ещё более двух дней отчаянно отстреливались, однако, израсходовав порох, были взяты в плен и впоследствии казнены.

Укрывшийся в Туле лже-Петр, как и до этого в Путивле, развязал в городе кровавый террор против знати и духовенства. По воспоминаниям очевидцев, «вор Петрушка» имел за обыкновение казнить по десятку человек ежедневно. 12 июня года царские войска подошли к Туле и взяли город в осаду, который руководил лично царь Василий. При осаде царские войска перегородили плотиной протекавшую через город реку Упу и тем самым вызвали в городе наводнение, которое отрезало его от внешнего мира. В Туле начались болезни и голод, и жители решительно требовали от Болотникова рассказать правду о «царе», чье возвращение тот неоднократно обещал. Ответ Болотникова звучал так: Когда я прибыл из Венеции в Польшу, какой-то молодой человек примерно лет 25 позвал меня к себе и рассказал, что он царь Дмитрий. Он поведал, что ушел от мятежа и убийства, а убит вместо него один немец, который надел его платье. Он взял с меня присягу, что я буду ему верно служить, это я до сих пор и делал... Истинный он или нет, я не могу сказать, ибо на престоле в Москве я его не видел. По рассказам, он с виду точно такой, как тот, который сидел на престоле...

Подобный ответ вызвал разочарование у народа, и в городе усилилось влияние тех, кто готов был открыть ворота царским войскам, чтобы, выдать зачинщиков мятежа и выторговать для себя сохранение жизни и достояния. В итоге 10 октября Тульский кремль был без сопротивления взят царскими войсками. Захваченный в плен «царевич Пётр» был переправлен в Москву, где после признательных показаний о своем самозванстве был приговорен к повешению. Казнь совершилась у стен Данилова монастыря 12 января 1608 года. Многие очевидцы рассказывали, что "Петр Федорович"взойдя на лестницу, говорил кругом стоящему народу, что он на самом деле царский сын и за это убеждение готов умереть. После процедуры повешения "Петр", оставаясь живым, мотался на петле, тогда палач взял у близ стоявшего крестьянина дубину и ударил "царевича" по черепу, после чего тот умер.

Иван Болотников же был сослан в Каргополь, где его впоследствии ослепили и утопили. По легенде, Василий Шуйский пообещал «не пролить крови» согласившихся сдаться повстанцев и чтобы соблюсти своё обещание, при устроенных затем расправах над восставшими использовался «бескровный» способ казни — через утопление. Тучи над русским государством продолжались сгущаться...

Продолжение следует...

Начало войны

Русская армия середины 16 века

Прежде чем продолжить разговор о Ливонской войне, стоит несколько слов сказать о русской армии этого периода.

Основу ее составляла поместная конница. Помещики служили за данную им землю и должны были являться на службу “конно, людно и оружно”, то есть верхом, вооруженные и со слугами, все за свой счет. По факту, помещики представляли собой феодальное ополчение, каждый воин в котором был хорошо подготовлен в отдельности, но плохо взаимодействовал с товарищами из-за отсутствия регулярных совместных тренировок.

Помещики часто приходили на службу со своими людьми, “боевыми холопами”. Это такая интересная прослойка военных, которая формировалась из разорившихся дворян. Потеряв поместье, дворянин имел выбор или пойти в пролетарии, или остаться воином, но потерять свободу. Будущий холоп заключал кабальную сделку с более богатым боярином или дворянином и буквально продавал себя на службу ему. Но за ним сохранялось право выкупиться.

Так как поместный воин в 16 веке сталкивался в основном с восточными кочевыми армиями, то и вооружался соответственно. Он редко имел огнестрельное оружие, зато почти обязательно лук и стрелы. Лук до 18 века и не собирался сдавать позиции на Востоке. Он оставался очень опасным оружием в руках опытного воина. Лук часто назывался по восточному, “саадак”.

Тульский дворянин Иванов в 1616 году подал челобитную, в которой жаловался, что “ранен из лука промеж титек, а стрела вышла в спину, а лечился собой, и от лечбы де стало 7 рублев”. На челобитной пометка: “Дать три рубли”.

Если кочевых воинов не удавалось остановить тучей стрел , в ход шло холодное оружие, чаще всего, сабли.

Другое оружие использовалось редко.

Защитное вооружение было разнообразным. Более дорогими были пансыри и кольчуги, причем часто первые тоже состояли из колец. Для более основательной, или дополнительной защиты применялись юшман, бехтерец и зерцало. Зерцало это большая пластина, или пластины, скрепленные друг с другом и защищающие корпус. Юшман это пансырь, дополнительно укрепленный пластинками, бехтерец близкое понятие, но пластинки более мелкие. Также почти обязательно присутствовал шлем, в большинстве случаев, остроконечный.

Более бедные воины использовали тегиляй или куяк. Первый это кафтан, подбитый ватой, который давал некоторую защиту от стрел и метательного оружия, второй тоже кафтан, но с нашитыми металлическими бляшками.

Визитная карточка эпохи, это, конечно, стрельцы. У них были предшественники, пищальники, люди, временно набранные из городов, и вооруженные пищалями, то есть, разнообразным огнестрельным оружием. О них я уже говорил в предыдущей части.

Но именно стрельцы, как постоянное войско, снабженное ручным огнестрельным оружием, возникли в ходе военных реформ как раз при Иване Грозном. Первоначально стрельцов было 3000, и каждому выдавали 4 рубля ежегодно. Впоследствии их количество достигало 12 тысяч.

Стрельцы не только служили в бою, но и охраняли царя, то есть были, своего рода, гвардией. Набирались они из разного рода свободных горожан. В городах, кроме военной, они несли еще полицейскую и пожарную службу. В свободное время могли заниматься земледелием, освобожденным от налогов, а также торговлей или ремеслом, также со всяческими льготами. Со временем стрелецкая служба стала наследственной. Вообще, по образу жизни стрельцы очень напоминают турецких янычар.

Вооружены стрельцы были пищалями, которые ничем принципиально не отличались от европейских мушкетов, то есть были гладкоствольными дульнозарядными ружьями с фитильным запаливанием.

Также стрельцы были вооружены холодным оружием, саблями и бердышами. Последний это длиннодревковый боевой топор, своего рода, визитная карточка стрельцов.

Продолжение Ливонской войны

В ответ на взятие ливонцами Рингена русское правительство организовало большой рейд. Он не нес целей захвата новых территорий, а должен был запугать ливонское правительство и принудить его к подчинению. Такое "принуждение к миру".

В начале января русское (точнее будет сказать, русско-татарско-марийское) войско под командованием князя Микулинского вторглось в пределы Ливонии. Это была исключительно конница, до 20 тысяч человек, хотя и с легким "нарядом", пушками.

Войско рассыпалось широким фронтом, мелкими отрядами около ста человек. Так было удобнее преследовать главную цель - грабить и жечь территорию. Как уже упоминалось, такие рейды тогда выполняли функции современной бомбардировки.

Ливонцы оказались не готовы к русскому ответу, несмотря на его неизбежность, и не смогли организовать оборону. Огненным валом русское войско прошлось по большой территории, обходя города и замки. Действия ограничивались мелкими стычками. Одну из них ливонский хронист раздул до неприличия.

Якобы 300 храбрых ландскнехтов (наемников) обороняли кабак от неисчислимого полчища московитов, и полегли все до последнего, унеся в могилу сотни врагов. Другие ливонские документы рисуют более скромную картину, просто русский разведывательный отряд наткнулся на группу немцев и уничтожил ее.

Более или менее крупное сражение случилось при Тирзене 17 января 1559. Около 400 орденских рыцарей и кнехтов попытались напасть на один из русских отрядов, но сами попали под удар большого войска под командованием князя Серебряного. Немецкий отряд был полностью уничтожен.

После этого сопротивление Ливонии было подавлено, и все, что оставалось немцам это отсиживаться в замках и бессильно смотреть как московиты грабят окрестности. Хотя у русского войска не было осадной артиллерии, во время рейда было взято 11 городков и замков.

Считая свою задачу выполненной, армия вернулась на родину. И задача, на первый взгляд, была действительно решена. Ливонцы были напуганы и сломлены, они осознали, что ничего не могут противопоставить широкой агрессии Москвы. Но вместо того, чтобы уступить, Ливония бросилась в объятья Литве, Дании и Швеции.

В Москве ждали результатов внушения Ливонии, но ожидание затягивалось, а грозные признаки того, что русско-ливонский конфликт перерастает в широкое международное соревнование, множились.

Сперва испанский король Филипп II, обращаясь к "Иоанно Базилио", выразил свою озабоченность, затем датчане стали претендовать на Ревель и северную Ливонию, потом (и это было плохо) польско-литовский государь Сигизмунд II потребовал, чтобы Иван Грозный оставил в покое его родственника архиепископа Рижского, глухо угрожая вмешаться, "чтобы не проливалась христианская кровь", потом явился шведский посол Матвейко (Маттиас), прося за бедных ливонцев.

Это дипломатическое давление объяснялось тем, что победы Москвы нарушали баланс сил в регионе. Тот же Сигизмунд писал Елизавете I Английской, что «Московский государь ежедневно увеличивает своё могущество приобретением товаров, которые привозятся в Нарву, ибо сюда помимо прочего, привозится оружие, до сих пор ему не известное… приезжают военные специалисты, посредством которых, он приобретает средства побеждать всех…». Ну, и конечно, указанные страны строили планы отхватить кусочек распадающейся Ливонии.

В итоге, ливонцам было дано перемирие, с 1 мая по 1 ноября 1559.

Это перемирие стало переломным в истории Ливонской войны. Многие исследователи считают его роковой ошибкой русского правительства, а то и лично царя. Его объясняют тем, что при московском дворе была сильна партия восточного направления русской внешней политики, во главе с главными деятелями Избранной рады, А. Адашевым и Сильвестром. Сам царь через год будет обвинять Адашева в перемирии, что из-за него "Германия (Ливония) не стала православной".

Но в наше время эту точку зрения ставят под сомнение. Как бы ни важна была Ливония, на тот момент назревала опасность набега главного тогда врага России - Крымского ханства. Только поход на юг большого русского войска предотвратил этот набег.

Так, или иначе, пока Москва и Копенгаген вели переговоры о судьбе Ливонии (Россия планировала сделать из Ливонии вассала), новый магистр Ливонского ордена договорился с Польско-Литовским государством о том, что Ливония ложится отдается переходит под протекторат польского короля. Это было закреплено Виленским договором от 31 августа 1559.

В этих условиях и датчане забрали себе северную Ливонию. Фредерик II Датский купил у епископа эзельского Иоганна Мюнхгаузена его епархию за 30 тысяч талеров (840 кг серебра). Епископ сложил с себя сан, женился на родине на протестантке и занялся бизнесом, все как добрый католик.

Литовцы заняли часть ливонских территорий, Москва не признала Виленский договор, однако до столкновения тогда еще не дошло.

Ливонцы, надеясь на литовскую поддержку, покряхтели, поскребли по сусекам и набрали новое войско, чтобы изгнать московитов со своей территории. Нарушив перемирие, уже в октябре 1559 они возобновили военные действия. Командовал ими новый магистр, Г. Кеттлер.

Нанеся несколько поражений русским, немцы осадили, как и в прошлый раз, Дерпт-Юрьев. Но осада не задалась, “вылазили на маистра дети боярские конные из города и стрельцы, убили у него из пищалей и дети боярские, человек со сто”, также к осажденным прибыло подкрепление, и магистру пришлось снять осаду всего через 10 дней.

Вдогонку немцам отправили конницу, которая дополнительно их потрепала. Магистр осадил замок Лаис, но также безуспешно. Подступала зима, из-за распутицы в ливонском войске начался голод, наемники не получали денег и бунтовали.

Как писал о событиях немецкий хронист, «зима окончательно разложила войско. Так всегда бывает, когда хочешь искать роз в снегу: Ганс Гау не может сносить лифляндской зимы с ее сильными холодами и, таким образом, пиво, как говорится, утекло».

29 декабря магистр Кеттлер бесславно закончил кампанию. Но не закончили русские.

Уже 2 января 1560 в Ливонию отправилась русская рать под командованием князя Мстиславского. Это был один из лучших полководцев Грозного. На этот раз войску был придан тяжелый осадный “наряд” под командованием артиллеристов, прославившихся под Казанью.

1 февраля началась осада главной цели кампании, замка Мариенбург. 14 февраля началась бомбардировка стен, и за полдня уже были сделаны проломы. Гарнизон, не дожидаясь штурма, сдался. Магистр в это время безвылазно сидел в Риге, безуспешно ожидая литовской помощи. Но ее не последовало.

Уже в апреле того же года началась недвусмысленная для немцев подготовка к войне русских. Но им оставалось только бессильно наблюдать и надеяться на литовцев. Магистр буквально бомбардировал Сигизмунда мольбами о помощи, но безуспешно. Почему же Литва бездействовала?

Литовцы не смогли найти надежных союзников на случай войны с Россией. Королевская казна была пуста, войска нанять не на что. С другой стороны, чем более московиты давили на ливонцев, тем больше они становились сговорчивей в переговорах с Литвой. Так что король приказал своим воеводам не поддаваться на провокации, ливонцам не помогать и любой ценой избегать столкновений с московитами.

Угрозами, однако, они сыпали.

Грозный собрался окончательно решить ливонский вопрос и посмотреть, насколько готов Сигизмунд защищать Орден. Летом 1560 кампания возобновилась. Для начала прощупать намерения польско-литовского короля должна была небольшая рать под командованием Андрея Курбского.

Сам Курбский многие годы спустя расписал это так, что царь призвал его к себе, и чуть не плача, сказал что-то вроде: “Помоги, Андрюша, без тебя мне край”. На самом деле, задача князю была дана хоть и важная, но второстепенная. Курбский дважды успешно совершил набеги, но судьбу кампании решали другие люди.

Была собрана рать, которой командовали лучшие люди царя. Главной целью должен был стать Феллин - одна из мощнейших и сильнейших крепостей в Ливонии, на тот момент резиденция бывшего магистра Фюрстенберга. Узнав об этом, экс-магистр попытался переправить в крепость тяжелую артиллерию, а сам из нее уехать, но не смог ни того, ни другого.

Русские разведчики предупредили об этих намерениях, и высланный вперед отряд перекрыл речной путь в Феллин. 22 июля 1560 началась осада крепости, а 2 августа состоялось последнее полевое сражение этой войны. Отряд ливонских воинов около тысячи человек попытался напасть на, как показалось командиру, вдвое меньший русский. Но был наголову разбит. В плен попал ландмаршал (главнокомандующий) фон Белль и еще несколько важных полководцев. Это поражение окончательно деморализовало, так как ландмаршал был душой сопротивления, в отличие от магистра.

Осада Феллина тем временем продолжалась. Происходил многодневный обстрел стен и бомбардировка самого города. 18 августа от зажигательных снарядов город загорелся. Псковская летопись связывает начало сильного пожара с прибытием в лагерь осаждающих известного священника со святой водой, который и благословил обстрел.

А вы думали, это все так просто?

А то!

Город выгорел и был взят без особого труда, но цитадель была готова сопротивляться дальше, тем не менее, и она сдалась. Ливонская летописная традиция приписывает сдачу крепости Феллин бунту ландскнехтов, которым уже давно не платили жалование. Они сдались, выговорив себе безопасный выход.

В Москву были отправлены трофеи и старый магистр. Позже его отправили в почетную ссылку, дав в кормление городок. А вот ландмаршалу не повезло. За “противное слово” и причиненное русской армии “великое зло” он был казнен.

Русские войска опустошали почти всю Ливонию, а местные крестьяне восстали против немецких феодалов. Но захватить ключевые позиции, в первую очередь, Ревель, русским воеводам так и не удалось. Войско выдохлось и потерпело несколько поражений. Тем не менее, ливонской конфедерации был нанесен смертельный удар. Но воспользоваться плодами своих побед Грозному не пришлось. Пришел удобный момент и для других участников ввязаться в свалку над ливонской добычей.

Ревель в итоге в июне 1561 предпочел перейти в подданство молодого шведского короля Эрика XIV. Магистр Кеттлер теперь перешел не только под защиту, но и в полное подданство Литве. Он принес присягу королю в ноябре 1561 года.

Польско-литовское государство начало ползучую оккупацию бывшей Ливонии, захватывая один замок за другим. Правда, Сигизмунд все еще не спешил прямо столкнуться с горячим московитом.

Иван Грозный не признал претензий Литвы на Ливонию, предложив королю “постоять за те земли”, а он постоит за свои. Это уже была угроза войны.

И война началась. В июле 1561 года началась осада литовскими войсками Тарваста - замка, в котором засели русские. 31 августа замок был взят, воеводы Путятин и Кропоткин сдались. Так фактически началась русско-литовская война. Правда, по началу конфликт был вялотекущим, и развивался крайне неспешно. С этого момента заканчивается Ливонская война в узком смысле, и начинается противостояние России с Польско-литовским государством, а потом и другими сторонами войны за Ливонское наследство.

Продолжение следует

П.С. Извиняюсь перед теми читателями, кто заждался следующей статьи о Иване Грозном, были личные обстоятельства, местами очень неприятные.

@user8524280, @Systemuser, @penzenski, @m0101, @dang70, @AgentS, спасибо огромное за донаты!

Хорошие авторы

@Aconite.Poison

@Dr.Lemon

@Cat.Cat

@historia.maximum

@IrinaKosh - помогите кошачьим.

Литература

Богоявленский С. Вооружение русских войск в 16-17 вв.

История внешней политики России. Т.1

Курбатов О.А. Русское войско в 15-16 вв.

Пенской В.В. Ливонская война 1558–1561 гг.

Скрынников Р. Иван Грозный.