Чердак. Глава 14/23
UPD:
«Ага, Мухомор неожиданно молодую гостью привёл. Явно студенточку, - расплылась в недоброй улыбке женщина лет шестидесяти, посматривая в грязное окошко. - Хе-хе, забавненько. Как же он так внезапно, осмелился? А если студенточка пропадёт, вот потеха будет! Мухомор и сам тогда с расстройства, небось, окочурится».
Она отпустила плотную штору и отошла от окна, чувствуя себя как никогда в хорошем расположении духа.
Мухомором называла Жору Эльвира Павловна, вот уже лет пятьдесят бывшая главной по дому, негласно сама себя на эту должность определив. А называла она его так за вечно красный нос и поредевшие рыжие волосы с проступающими в зазорах лысины пигментными пятнами.
Звякнула цепь в коридоре. Она повернулась и, недовольно скривившись, рявкнула:
- Пошел вон, живо! Нечего тут вынюхивать!
Ползком, на животе от дверного проёма заторопился забиться в свой угол под кухонной раковиной дед Мирон.
Эльвира Павловна поспешила в свой кабинет, цокая по полу маленькими каблучками домашних туфель. Испуганно шарахались, забиваясь поглубже в клетки в коридоре у стены, куры и кролики. Многие из клеток пустовали.
В кабинете окна отсутствовали. Зато имелась тяжёлая и прочная (с железным вкладышем) дубовая дверь. На всю стену, практически до потолка, стояли стеллажи. Некоторые были застеклены. В центре комнаты находилось удобное старинное кресло, рядом – антикварный тяжёлый стол с удобным антикварным же стулом в комплекте. На столе лежал старинный чёрный телефон с дисковым набором и лампа для чтения. Ещё одно такое же кресло стояло у стеллажей. А на дощатом полу, доходя до плотной шторы, закрывающей замурованное окошко, лежала зеленовато-жёлтая соломенная ковровая дорожка, не примечательная ничем, кроме необычного рисунка, который в буквальном смысле гипнотизировал, если долго смотреть на него.
Скорее по привычке, чем по необходимости, Эльвира Павловна включила лампу, затем расстегнула на груди жилет из овечьего меха, уселась в кресло и, взяв телефон, набрала номер. Дождавшись ответа, дала указания, чтобы позвонить затем второй женщине, проживающей в доме. Только в их квартирах имелись рабочие телефоны.
В доме не ловил интернет, как не брала мобильная связь, хоть вышка находилась относительно близко. «Аномальная зона. Ничем не можем помочь», - отвечали в ЖЭУ тем несчастным жильцам, кто ещё пытался чего-то добиться. Счастливчики, плюнувшие на всё, успели уехать. Остальные, что ж.… Из их перемолотых костей Эльвира Павловна делала муку. Если знать, с чем и как смешивать её, то можно было открыть для себя ну просто удивительные вещи. Вот Анастасия Геннадьевна, самая младшая из их трио, вот где действительно энтузиастка. Коллекционировала глаза охмурённых мужиков, закатывая их в банках с формалином. Объясняя всё тем: негоже добру пропадать, всё память. Да и вдруг ещё пригодится?
Отметив на календаре, самом обычном, маленьком и прямоугольном, продающемся в любом ларьке с газетами, сегодняшнюю дату, Эльвира Павловна выдвинула из стола ящик и достала толстенный гроссбух, переплетённый в чёрную кожу. За тридцать лет практики она исписала большую часть страниц, которые даже не пожелтели. «Вот же действительно качественная вещь!» – прищёлкнула языком Эльвира Павловна. Не зря ловко стащила его в маленьком магазинчике в Германии полвека назад, когда была юной и очень красивой, что глаз не отвести. К этой своей былой юности она всё ещё стремилась и средств не жалела, вот поэтому, благодаря её упорству, сточетырёхлетней Эльвире Павловне сейчас и не дашь больше шестидесяти пяти.
Эх, она ненавидела зиму: всё же старые кости скрипели. Скрипели они и к перемене погоды, что значило – нынешней ночью повалит снег.
Она открыла газету «Народный доктор», что два раза в неделю приносила с почты Людмила Сергеевна, ответственная за продукты и за отлов зверей. Бомжами занималась фигуристая Анастасия Геннадьевна, пошлячка, слабая на передок. Зато флиртовала прекрасно, да и язык подвешен что помело. Хоть и не настоящая ведьма, как Эльвира Павловна, а мужиков разводить умела. С её лёгкой руки – в запасе солидная доля молодильного эликсира и пара-другая бесследно исчезнувших алкашей. А эликсира как раз на всю зиму с лихвой хватило. Вот оттого никто из них троих даже банальной простуды и насморка не подхватывал.
Писать в гроссбухе Эльвира Павловна предпочитала старинным гусиным пером и чернилами тёмно-синего цвета. Ими же она делала зарисовки. А что? Раз стала ведьмой, то и положено создавать профессиональный антураж!
Она снова прищёлкнула языком, отметила фазы луны. По всему выходило, что до пробуждения твари оставалось полторы недели. Хех. Мухоморчик ошибся, выходит, себе на беду: студенточку в квартиру заселил – не догадываясь, что в високосный год и правила совсем другие.
От собственных размышлений Эльвира Павловна разулыбалась, поглядывая на полки, на которых размещались все её колдовские штучки: зелья, пучки трав, порошки, снадобья и банки с формалином. Аккуратно стояли размещённые по алфавиту книги разных эзотерических учений, и были среди них, конечно же, и бесполезные, но то – для устрашения сподвижниц. Зато названия какие вычурные, например: «Тайные религии, жертвоприношения, шабаши и ритуалы в угоду Бафомету». Взгляд Эльвиры Павловны то и дело цеплялся к нижней полке: там, в графине, рядом с бутылками дорогих спиртных напитков, находилось молодильное зелье.
- Ах, ёлки-палки…
Поднялась с кресла да налила себе в ажурный бокал из хрусталя (страсть же, как Эльвира Павловна любила всё старинное и дорогое) до середины сосуда коньячка, а поверх капнула зелья. Размешала, чувствуя, как от предвкушения раздуваются ноздри да сильнее гонит по жилам кровь сердце. А пахло то зелье сладко-пресладко зрелыми персиками: ощущалось на языке даже сквозь коньячную терпкость жарким летом, зрелостью, жизнью в самом соку. Глотнула ещё, блаженно закрывая глаза. Неописуемые ощущения! Каждая клеточка в теле дышит так, что хочется воспарить… Ммм, и кто бы догадался, что зелье, с виду похожее на ликёр, сотворено из крови твари да его желчи из отрыжки.
Убравшись в квартире, Олеся вспотела. Вот что значит духота. Поставив чайник, она посмотрела на окна. Серые от пыли стёкла с лёгкими белыми разводами, как от птичьих какашек, с обратной стороны совсем не радовали глаз. И заклеено между рамами было очень плотно, да давно, вон как бумага пожелтела. Ну, что за глупость такая – не открывать окна?! Она поставила чайник, решив попить чаю, сразу как примет ванну и, осенённая идеей, громко сказала:
- Ага!
Затем открыла входную дверь для проветривания, закрепив за цепочку. Так и в квартиру никто не зайдёт, и с подъезда натянет свежего воздуха.
Ванна была глубокая, в хорошем состоянии. Пока набиралась вода, Олеся успела залить кипяток в заварной чайничек и заранее положила себе в чашку пару кусочков сахара, чтобы после ванны напиться вдоволь. Хм. Микроволновки здесь не было, поэтому, вынув из чемодана привезённые полуфабрикаты (блинчики с разными начинками и домашние пельмени – вот где вкуснятина), она целиком заполнила крохотную морозильную камеру, оставив на тарелке пару блинов, чтобы подогреть на сковороде. К слову, больше продуктов у неё не было, сахар привезла с собой – и то кусковой, весом в полкило. Ох, ёлки, и куда ей теперь бежать в магазин, если за окном уже совсем темно? Придётся завтра, после лекций, выискать ближайший круглосуточный магазин и затариться продуктами первой необходимости.
В квартире даже соли не было, словно Жора и её забирал с собой, как и мыло. Она не стала зарекаться, потому что скорее всего так и было. Ох, ёлки! Посмотрела на окно и побежала занавешивать шторы. Вздрогнула, когда с карниза взлетело мелкое чёрное нечто, непонятно на что похожее.
Только собралась идти в ванную, как услышала шорох на лестничной площадке. Подошла к двери, выглянула в щель между цепочкой и дверным косяком и, никого не разглядев, закрыла дверь. Всё же замерла на месте, ловя себя на том, что прислушивается. Вот точно – снова шорох, как если бы пока она выглядывала, кто-то прятался от неё. Но зачем? На узкой площадке располагалась ещё одна квартира и длинная деревянная лестница на чердак.
«Ладно, - решила Олеся, - похоже, в этом доме все странные. Смирись».
Она пошла принимать ванну.
В квартире батареи топили на совесть - и можно было спокойно ходить в пижамных шортах и маечке. После чая Олеся с горем пополам подогрела блины на тяжеленной чугунной сковороде, радуясь, что не пожалела добавить в тесто растительное масло. К слову, заготовок пришлось сделать много. Отец Олеси совершенно не любил и не умел готовить. Умел только разогревать в микроволновке, оправдывая себя тем, что пахал на тяжёлой работе порой в две смены, чтобы было на что покупать лекарства для мамы и платить по счетам. Поэтому Олесе пришлось перед отъездом основательно потрудиться. Она наварила две кастрюли супов – борща и рассольника. Накрутила фарша и сварганила пельменей и котлет, заготовила впрок блинов с разными начинками себе и отцу.
…Распаковав чемодан, подготовила вещи на завтра. Затем достала ноутбук, пенал, тетрадки. Проверила телефон и ахнула, с трудом сдерживаясь от ругательств, обнаружив полное отсутствие сигнала. Ну как же так!.. Что за наказание такое?!
Одевшись в рекордно короткий срок, девушка пулей выскочила во двор, где с телефоном в руках занялась поиском связи, которую обнаружила лишь в нескольких метрах от дома, на пути к остановке. Слабый сигнал постоянно колебался, и она прошла ещё немного – как раз до остановки, по пути включив себе телефонный фонарик, ибо фонари здесь тоже не работали. Единственный работающий фонарь оказался на противоположной стороне дороги, далёкий, как свет маяка в бурю.
То, что здесь находилась остановка, можно было догадаться только по пожелтевшей от времени узкой табличке, крепленной на фонарный столб. А вместо лавочки остался голый железный остов, на такой даже присесть не удастся. Изучив расписание, подсвечивая на него фонариком, Олеся поняла, что вставать придётся на полчаса раньше запланированного, чтобы попасть на автобус, и выходить либо на площади, либо на железнодорожном вокзале, чтобы с пересадкой доехать до универа. Либо так, либо идти пешком. Пользоваться маршруткой в столице для Олеси было затратно.
Наконец удалось поймать сигнал, и, включив мобильный интернет, Олеся проверила на страничке универа в Вконтакте расписание занятий. Ну, слава Богу. Всё оставалось без изменений.
Пробираясь обратно к дому, девушка чувствовала в тишине необъяснимую тревогу. Как странно: ни в одном окошке нет света, и ведь не все из них были занавешены плотными шторами. Неужели квартиры пустуют? Скорее всего, проживающие там люди просто работают допоздна, а то и вовсе в ночь, что для столицы – норма.
Зайдя в подъезд и поднявшись на свою площадку, Олеся услышала шорох и скрип на чердаке. Любопытство не позволило сразу зайти в квартиру. Уж очень сильно захотелось увидеть соседей, тем самым уняв свои подозрения и тревоги.
Вставила ключ в замок, повернула. Оставалось только открыть дверь, дёрнув за ручку. Шорохи и скрипы стихли, словно кто-то наверху выжидал. Из-за вновь возникшей тишины поднялись волоски на затылке. «Да что тебе за дело такое, Яшкина? Правила дяди Жоры забыла насчёт соседей?» - взвился ехидный внутренний голос. Девушка прикусила губу, но не поддалась на уговоры. В правилах же не запрещалось увидеть соседей.
Сначала на лестнице показался чёрный ботинок. За ним стройная лодыжка в серых колготках. Или в чулках? Определить не удавалось из-за края длинной шерстяной юбки в темно-коричневую полоску. Затем последовали вторая нога и вся довольно пышная юбка целиком – с краем бело-серого мехового жилета. Тонкие руки крепко хватались за перила - и даже издалека Олеся смогла рассмотреть острые ногти, уж больно длинными они оказались и ярко-красными. И вот показалась голова в красивом шёлковом платке, такими торгуют в бутиках или привозят на заказ из-за границы. Вот ноги приняли устойчивое положение. Одна рука женщины отпустила перила, чтобы, дотянувшись до чердачного люка, достать широкую, глубокую жестяную миску, напоминающую тазик. Держать миску на весу женщине было сложно, поэтому она взяла её за край - и оттого Олеся рассмотрела грязную, тёмно-бурую внутреннюю сторону ёмкости. Точно недавно в миске была кровь, что нелепо.
Олеся только смотрела, не издавая ни звука, уже жалея, что не зашла в свою квартиру и не закрыла за собой дверь. Хрен с этими соседями, пусть себе спокойно занимаются своими делами. А теперь тихонько и не уйти, всё равно услышит. Девушка глубоко вздохнула, приготовившись поздороваться, пока не придумает причину, почему она здесь стоит.
Женщина спустилась легко и грациозно, как гимнастка, чем только усилила любопытство Олеси, потому что под платком пряталось лицо дамы лет шестидесяти, а в таком возрасте, как правило, так энергично не двигаются. Может, и вправду женщина – бывшая гимнастка, которая и сейчас тренируется для здоровья?
- Здравствуйте, - выдавила Олеся, поймав себя на том, что не может отвести взгляда от светло-голубых, ярких, блестящих от кипучей внутренней энергии, необычайно молодых глаз женщины.
- Здравствуйте.
Голос спустившейся с чердака был полон напевной мягкости и неожиданно убаюкивал, так что девушка растеряла все свои собранные мысли и почему-то зевнула. Улыбка женщины оказалась белоснежной, как в рекламе зубной пасты.
Мороз пробежался вдоль позвоночника: соседка бесшумно приблизилась, всё так же продолжая улыбаться. Олеся застыла на месте, чувствуя неуловимую опасность. В гипнотизирующих глазах соседки плавали льдинки. Голова девушки закружилась, во рту стало сухо, ноги задрожали. «Уходи немедленно!» - взвыл внутренний голос, не раз спасавший в жизни то на переходе на зелёный свет от лихой машины, то от разыскиваемого полицией маньяка с интеллигентным лицом и вежливой, ничего не значащей просьбой на остановке поздно ночью, когда возвращалась с работы. Голос, твердивший ей немедленно вскочить в первый попавшийся автобус, чтобы удрать из этого дома навсегда.
И вот теперь ей удалось сжать в кулак пальцы, болезненно, сильно впиваясь ногтями в ладошки. Боль отрезвила до слёз, поэтому Олеся смогла отвести глаза в сторону, спиной шагнуть за порог, инстинктивно смотря куда угодно, только не в глаза женщины, поглядывая на миску за её спиной, эту пугающую миску, окрашенную изнутри темно-красным.
Когда Олеся перепрыгнула порог квартиры, то дверь на месте заело, словно заколдовали, и петли-пружины сжались, то ли ещё чего... Ни в какую не сдвинуть!.. Пока Олеся суматошно дёргала, толкая на себя дверь изо всей силы, увидела, как лицо женщины вспотело и пошло красными некрасивыми пятнами. Улыбка стёрлась резкой гримасой недовольства.
Дверь девушка захлопнула буквально у неё под носом. Получилось недружелюбно и резко. Да плевать! Руки тряслись, когда повернула ключ.
Ступени поскрипывали под туфлями женщины в платке. Неожиданно резанул гортанный смех, сквозь который Олеся различила слова:
- Ишь, вёртлявая девка! Ещё себе на беду узнаешь, с кем связалась.
Смех затих, как и шаги. Олеся дрожала и ещё долго сидела на корточках у двери, не в силах подняться.
