CreepyStory

Вот если бы и вправду ему хоть что-то от прадеда передалось, хоть толика силы, не кликали бы Архипку Заморышем.

Ну уж нет. Сегодня он спать больше не будет.

Как же руки и ноги дрожали, пока спускался с кровати, пятками касаясь холодного и грязного пола!.. Свет крохотной настольной лампы тускло-жёлтый. Его хватает, чтобы разглядеть сплетенье узловатых корешков да косточки в земле, рассыпанных на полу, на столе, на подоконнике. Архипка вздыхает, когда закрывает не запертое на щеколду окно.

Половина пятого утра середины октября. В крохотном посёлке Столбцы на восемь пришибленных от старости хат на улице темно и сыро от влажного тумана, принесённого ветром с оврага. Туман нынче зачастил. Густой и до омерзения плотный, он, как стеной, закрывал собой всё, что вокруг дальше носа не видно.

Редкие фонари (те ближе к центральной улице) на пропитанных до черноты деревянных столбах работают вполсилы, а в сырую, дождливую погоду от них и вовсе света не дождёшься из-за неисправной проводки.

Поморщившись, Архипка выбрался из комнаты, ступая по дощатому полу тихонько, на цыпочках, чтобы не разбудить храпящего, как боров, отчима – Сергея Владимировича.

Смыв холодной водой и губкой грязь с тела, замёл пол в комнате, затем принялся мыть посуду, горой наваленную в раковину вместе со сковородкой. Неряшливый отчим требовал идеальной чистоты и порядка, сам же едва ли не каждый вечер гасил самогонку как с отмороженными на всю голову корешами, приезжавшими из райцентра, так и заглядывающими на огонёк сельчанами, что ту самую самогонку у Сергея Владимировича и покупали.  

Вот отчим уж точно околдовал тихую, серую мышку – мать Архипки. А без него им втроём, с прабабкой Мальвиной, жилось так хорошо и спокойно!..

Скривившись от воспоминаний, Архипка на что-то наступил, давя мясистую мягкость тапком. Ай!.. Толстые крысиные тушки лежали в аккуратном кругу возле стола. «Клюква?!» Бросил взгляд на запертую дверь. Дрожь пробежала по спине, приподняв волоски на затылке. Вздрогнул, когда заскрипело открывшееся окошко. На подоконник плавно запрыгнула огромная, трёхцветной масти кошка Клюква.

- Пошла вон!

Голос предательски сорвался на писк. Жёлтые глазищи кошки нахально уставились на Архипку. Она уселась, потянув толстую лапку к морде, розовый язычок юрко выскочил из пасти, и кошка спокойно начала умываться. Архипка неожиданно понял, что завороженно смотрит на кошку, не в силах двинуться с места, и оттого враз вспотел. С усилием отвёл глаза в сторону – и отпустило. Кошка исчезла. Только тихонько скрипело приоткрытое окошко.

Клюква принадлежала бабке Прокофье, местной знахарке, а по слухам – и вовсе ведьме. Дом её стоял на отшибе, где через дорогу находился овраг, о котором в селе при случае шептались, как о нехорошем месте, и пугали теми историями детишек, чтобы в тот овраг не совались.

Истории Архипка считал выдумками, потому что порой в овраге ему было спокойнее, чем в родном доме, после смерти матери перешедшем во владения отчима. Вскорести Сергей Владимирович и прабабку Мальвину выгнал, сдал в дом престарелых. Отчима Архипка как есть ненавидел всем сердцем.

Управившись с посудой, Архипка покормил кур, собрал в деревянную корзинку яйца, начистил картошки, заварил чаю, к нему сделал пару скупых бутербродов со старым сыром и сухим хлебом – то для себя.

Отчиму же на завтрак полагался кофе в турке, яичница на всю сковороду со скворчащим жирным сальцем и картофельное пюре с молочком да маслицем. Уж точно: питайся так Архипка, не был бы таким дохляком.

Настенные круглые часы на стене с трещинами по бокам показали половину восьмого. Архипка укутал кастрюлю с картошкой, чтобы не остыло. В кухню неспешно ввалился отчим. Зевнул. Рыгнул, почесал заросший щетиной подбородок.

- Доброе утро, Сергей Владимирович! - отчеканил Архипка. Отчим с помощью ремня, да часового бдения в углу коленками на гречке и горохе, давно приучил Архипку к вежливости и беспрекословности.

- А, заморыш, ты в школу?

Отчим прошёлся взглядом по кухне, и от того взгляда Архипка сжался пружиной, с трудом выдавив из себя как назло застрявшие во рту слова:

- Ага. В школу. Опаздываю.

- Хорошо, Заморыш, давай дуй в свою школу. Но не задерживайся. Сам знаешь – домашние дела сами себя не переделают, - многозначительно бросил отчим и, боком огибая стол, протиснулся к плите.

Архипка схватил бутерброды.

- Не многовато ли будет? Разве тебя не учили, что обжорство грешно?

На толстом, лоснящемся лице отчима едва проступали глаза. Чёрные, маслянистые, едкие до омерзения глаза смотрели с издёвкой, словно подначивая. Мол, давай, возрази, Архипка, если осмелишься!

Архипка сглотнул слюну, оставил на тарелке один бутерброд, тонкий и некрасивый. Отчим сцапал его и тут же отправил в рот, громко чавкая и глотая. В животе Архипки болезненно заурчало.

- Пошёл вон! - приказал отчим.

Клюква сидела на заборе неподвижным сфинксом, игнорируя разыгравшийся ветер. Но, как только Архипка выкатил в калитку свой велик, доставшийся от матери, женскую раскладушку отчего в школе дразнили ещё сильнее, кошка повела мордой, фыркнула и пулей спрыгнула вниз. Перегородила дорогу, а у самой глаза горят, шёрстка дыбом. «Клюква, да что же ты творишь, бешеная кошатина?!»

Кошачий упрек, промелькнувший в глазах, когда легонько пихнул животное в сторонку, ощущался на сердце пудовой гирей - и тошно было ехать до самой школы.

На математике Архипка заснул, благо сидел, как все неучи, на задней парте.

В его сне огромная яблоня, растущая во рву за селом, сбросила, точно змеиную кожу, шершавую кору, заменив её новой, молодой. Листья шептали ему на ветру; спелые огненно-красные яблоки манили зрелой, пахучей сладостью. Только вот когда они оказались в ладони, сердце Архипки ёкнуло: яблоки излучали янтарный свет и тепло, но нагревались всё сильнее, опекая, как жаркие пирожки из духовки, пальцы. И он, задрожав, начал кричать, не в силах разжать пальцы, а яблоко вдруг стало полупрозрачным, и внутри копошились черноглазые черви и тоже что-то шептали, омерзительное до тошноты.

Учительница хлопнула в ладоши, Архипка со всхлипом проснулся.

- Давай к доске, Семёнов, дома ночью спать будешь.

Одноклассники засмеялись. А он, едва соображая, поплёлся к доске, чтобы тут же получить двойку и дополнительный выговор, за что уже потом достанется от отчима.

Учительница смотрела неодобрительно, а ему за оконным стеклом мерещилась яблоня, скребущая по стеклу сухими ветвями.

- Архипка!.. - позвала она шепелявым голосом старухи.

Прозвенел звонок. Кто-то со спины залепил ему тумака, и враз наваждение спало.

На русской литературе он, вырвав из тетрадки двухстороннюю страницу, рисовал прабабке Мальвине открытку и, сгорая от стыда, осмелился попросить у сидящей впереди девчонки толстый пенал, полный карандашей и фломастеров, чтобы раскрасить открытку как следует.

Открытка получилась на славу: с большими буквами поздравлений и яркими шариками, парящими над простенькими цветами ромашки. Как жаль, что после школы сразу поехать в дом престарелых у него не получится. Вот если бы отменили физкультуру.

Физрук, подтянутый усатый мужчина средних лет, под курткой всегда носил полосатую майку, за что за спиной получил прозвище Матроскин. Сегодня он как назло никого не щадил и то ли был не в настроении, то ли встал не с той ноги, но вот уже дважды за урок гонял класс по кругу, а в перерывах делали упражнения. Архипка весь вспотел и задыхался, в груди горело, так что он думал, что вот-вот упадёт. Что сказать в своё оправдание? Вот уж бегать голодным – та ещё радость, и вообще физкультуру он ненавидел. Вот какой, скажите из него спортсмен? Но во всём этом безобразии все же крылся один положительный момент: злодейская шайка Костика и Данилы временно оставила его в покое. Архипка так надеялся, что, уморившись бегом, как следует, они напрочь забудут о его существовании.

Удивительно, но, когда он погрузился в свои мысли, бежать стало легче, пусть и отстающим. Голова у Архипки кружилась всё сильнее и сильнее, и оттого, наверное, чудилось, что Матроскин, задавая ритм, подпевает включённому на телефоне Газманову. И даже смех пробрал, а как потерял сознание и упал – даже не почувствовал.

Толстушка медсестра, работающая в школе, ласково пожурила Архипку за худобу. Затем выписала направление на сдачу анализов и, щедро накормив аскорбинкой с глюкозой, дала ещё пару шоколадных конфет впридачу, отпустила. Конфеты сладко таяли во рту, настроение у Архипки поднялось, на душе отлегло. Физкультура давно закончилась, можно было спокойно отправляться домой.

Сизой струйкой из оврага курился дымок, извиваясь в воздухе от лёгких порывов ветра. Тоненько, протяжно, едва слышно кто-то скулил и мяукал. Архипка остановил велик возле густо растущего кустарника шиповника, заросшего сверху лозой хмеля. Крупные ягоды шиповника ярко рдели, ожидая бабку Прокофью: кроме неё, никто ни в овраге, ни вокруг него ничего не рвал. Место считалось нехорошим, тёмным. Ещё в детстве, когда прабабка Мальвина собирала своих подруг, старушек-сельчанок, у печи на уроки вязанья крючком, часто болеющий Архипка не спал и слышал, как старушки шептались, что в овраге под яблоней издавна хоронили местных колдунов. И что его прадед, Григорий, тоже там закопан. И, мол, слава Богу.

Прабабка Мальвина от их разговоров часто вздыхала, да молчала, отводя глаза от подруг, с удвоенной силой накидываясь на вязанье.

Архипка осторожно спустился вниз по полуразрушенной, прогнившей до основания деревянной лестнице, с зиявшими ранами проплешин, дырами и жадно обвившим остатки перил и досок мхом да мясистыми, ярко-красными от холодов листьями хмеля. И замер на месте, остолбенев от того, что увидел. Данила и Костя,  его одноклассники, связали тощего лохматого пса, волоча его к ярко-красному то ли от краски, то ли от крови начерченному на земле кругу, в центре него была белая извилистая закорючка, похожая на сороконожку.

Собака отчаянно скулила, сопротивлялась, с ужасом глядя на мальчишек. Костя – тот, что заметно шире в плечах Данилы и практически такой же высокий, как его брат Марат, частенько заходивший за сивухой к отчиму Архипки, достал из рюкзака большой нож, оскалился, выставил мелкие кривые зубы.

- Давай! - чётко приказал Даниле, извечному хитрецу и задире, щуплому, но шустрому.

Собака отчаянно заскулила. Костя открыл чёрную, будто вываленную в саже тетрадку. Данила занёс нож. Замяукала спрятанная в мешок кошка. Архипку передернуло. Откуда-то взялись силы, смелость:

- Стойте! Что творите, не надо?!

Костик вздрогнул, захлопнул тетрадку, которая тут же исчезла во внутреннем кармане тёмной ветровки. Данила же усмехнулся, перевёл взгляд своих светло-серых, выпученных, как у рыбы, глаз на Архипку и тихо, жутко сказал:

- Посмотрите, кто сюда пришёл и осмелился подать голос.

Встретившись с ним взглядом, Архипка вдруг понял, что пропал: там, внутри серого цвета, в глазах не было ничего, кроме пустоты. Сама смерть могла смотреть так безразлично. Но Архипка сам не понял, как громко, пусть и визгливо потребовал отпустить животных, не мучить. Назвал недругов сволочами, и голос тут же сел.

Данила в ответ рассмеялся, хрустко, гадливо и полоснул ножом по горлу связанной собаке. Скулеж оборвался бульканьем и всплеском красного фонтана крови. Кошка в мешке зашипела и издала такой отчаянный надрывный вопль, что сердце Архипки обмерло.

- Вот и всё, Заморыш, вот и всё. Так просто, не так ли? - с любовью поглядывал на нож Данила.

Архипка пискнул, к горлу подступила желчь, он сглотнул и сделал шаг назад. Словно ожидая лишь этого, они бросились за ним.

Страх придал мальчишке сил, он карабкался по лестнице вверх, перепрыгивая заросшие участки, несколько раз опасно балансируя от того, чтобы застрять в провале.

Рука уже дотронулась до верхних, ещё крепких перил, глаза рассмотрели асфальтированный участок дороги. Сейчас можно было бы позвать на помощь. Вдруг кто услышит?.. Его резко сдёрнули вниз, схватив за лодыжку, - и Архипка полетел вниз кувырком, до искр из глаз ударяясь головой, боками, задевая локтями деревянные ступеньки, пока не приземлился.

Во рту была кровь, и Архипка выплюнул кровавый сгусток. Сердце громко бухало в груди отбойным молотком. Дышать выходило с трудом, со свистом. Пальцы Архипки едва сгибались, но всё же он нащупал в животе что-то шершавое, постороннее.

- Вот же ёперная жопа! - выругался Костик.

- Пипец, что делать будем! - взглянул на кореша Данила. Костик взялся за голову, почесал лохматый затылок.

- Закопаем вместе. Если что, мой братан подтвердит, что мы были с ним. Он с местным следаком на «ты». Велик же Заморыша … - огляделся по сторонам, - в зарослях кустарника спрячем. Кто искать там будет…

- Лютая херня, свалилась как снег на голову… Но дело говоришь, - хлопнул по плечу Костика Данила.

Архипка лежал, уткнувшись носом в землю. В теле одновременно плескался холод и жар. Умирать вот так он не хотел: всего двенадцать лет пожил и что видел, что узнал? Слёзы навернулись на глаза, когда вспомнил про прабабку.

- Мальва… - прошептали губы.

- Что ты там – проклятия, что ли, шепчешь, а Заморыш? Вот дурень, благодари нас лучше,  за то, что освобождаем тебя от отчима и отправляем…

- К Сатане, - насмешливо хмыкнул Данила.

- Тсс, в лучший мир ему дорога. Что ты гонишь ересь, братан?.. К купидончикам! - обозначил Костик.

И тут уже оба прыснули, давясь смехом. Костик за загривок вытащил из мешка извивающуюся, шипящую трёхцветную кошку.

- Клюква… отпустите… - взмолился Архипка.

- Ай, сука, укусила! - Костик ударил кошку по голове. В ответ раздалось утробное разъярённое мяуканье.

- Вспори ей брюхо, Костик. Твой черёд, - протянул нож Данила.

Жестокость одноклассников поразила Архипку до глубины души. Он должен был сделать хоть что-то. Неимоверным усилием Архипка саданул ногой Костику по голени. Связанная кошка вырвалась из рук мучителя и рванула прочь, скрываясь в кустах. Веревка, чудом – не иначе! – ослабевшая, волочилась ей вслед.

Нехорошее предчувствие охватило его. Зайдя в туалет очередного вагона, он нацарапал на обратной стороне двери небольшой крестик ключами от своей квартиры. Почти бегом преодолев коридор следующего вагона, он с замершим сердцем осмотрел дверь туалета. Крестик был на месте. Недоверчиво коснувшись свежих царапин, Шубин посмотрел на себя в зеркало. Неужели именно так и сходят с ума? Бледное, испуганное лицо его отражения вдруг изменило выражение. Губы медленно разъехались в улыбке, обнажая мелкие острые зубки. Голова медленно отклонилась назад и внезапно с силой врезалась в стекло, разлетевшееся от удара на мелкие осколки. Десятки острых стеклянных снарядов впились в лицо не успевшего среагировать пассажира.

Истошно заорав, обхватив окровавленное лицо руками, мужчина вывалился из туалета и бросился по коридору к своему купе. Зацепившись полой пиджака за дверную ручку, он неуклюже растянулся на полу, больно ударившись локтем о стену. Резкая боль, пронзившая его руку, немного привела его в чувства. Не поднимаясь с пола, Олег осторожно ощупал израненное лицо. Боли он не почувствовал, а на руках не осталось никаких следов крови.

Ухватившись за поручень, пассажир с трудом поднялся на ноги и крадучись направился к туалету. Готовый в любой момент броситься наутёк, придерживая дверь в коридор открытой, он осторожно заглянул в уборную. В совершенно целом зеркале отразилась его искажённое ужасом, но абсолютно невредимое лицо. Никаких следов крови или осколков на полу он тоже не обнаружил.

Развернувшись, он, шатаясь, побрёл к своему купе. Ни одна живая душа не отреагировала на его громкие вопли. Никто не выглянул посмотреть, кто же там упал в коридоре. Это пугало его едва ли не сильнее ожившего отражения. Уже совершенно не опасаясь разбудить попутчиков, он распахнул дверь и замер на пороге. Купе опустело. Три совершенно голые полки, и только на его расстеленной постели кто-то лежал, укрывшись с головой. Олег нерешительно взялся за край простыни и медленно потянул её на себя. На полке лицом вверх, с закрытыми глазами, неподвижно лежал он сам. Под сложенными на груди руками Шубин заметил небольшой свёрток. Осторожно, двумя пальцами, мужчина аккуратно вытащил его и, пятясь, покинул купе, притворив за собой дверь. В его руках оказалось белое вафельное полотенце, свёрнутое в рулон. В центре рулона прощупывался некий продолговатый предмет.

Открыв соседнюю дверь во вполне ожидаемо пустое вагонное помещение, он плюхнулся на нижнюю полку и, развернув полотенце, извлёк чекушку, на две трети заполненную жидкостью черно-бурого цвета. На криво приклеенной к стеклу бумажке неровным почерком было нацарапано карандашом — «Ханаанский столп». Помимо шкалика с непонятной субстанцией в складках полотенца Олег обнаружил сложенный вчетверо листок, исписанный пляшущими каракулями. Включатели в купе не работали, поэтому мужчина пододвинулся к выходу в коридор и начал читать, с трудом разбирая малопонятный почерк.

«Олег, извините, что пришлось внезапно оставить вас, не попрощавшись. Обстоятельства вынуждают меня избегать встреч с некоторыми членами поездной бригады. Предполагаю, вы уже начали догадываться о том, что поезд, на котором вы оказались, не совсем обычный. Не знаю, кто вручил вам билет, но могу предположить, что вы чем-то сильно обидели этого человека. Просто сойти теперь не получится. Как вы наверняка заметили, с момента вашей посадки ещё не было ни одной остановки.

Памятуя о том, что вы горели желанием встретиться с начальником поезда, решил оказать посильную помощь в осуществлении этой идеи. Рано или поздно вы поймёте, что все, кто вас сейчас окружают, не люди. К примеру, ваш знакомый Эрмий больше известен под именем Гермес — проводник душ умерших. Он трудился психопомпом задолго до всем известного Харона. Если вспомните, в эмблеме железных дорог долгое время присутствовал символ колеса с крылышками. Именно крылатое колесо ассоциировалось у древних греков с этим божеством.

С Персефоной и Дионисом, полагаю, вы тоже уже успели познакомиться. Боги, как вам наверняка известно, бессмертны. Даже если люди перестают в них верить, они не могут исчезнуть бесследно. Каждому найдётся занятие по душе. В связи с этим вы должны понимать, кто занимает должность начальника поезда, и если желание с ним встретиться у вас ещё не пропало, то настоятельно рекомендую ознакомиться с моим письмом до конца.

Попасть в штабной вагон, как, впрочем, и в любой другой, кроме ресторана, не просто. Для перехода между вагонами нужен ключ проводника. Эту функцию выполняет керикион — жезл Гермеса, который оккультисты до сих пор считают символом ключа тайного знания. Вот здесь начинаются сложности. Во-первых, жезл может выглядеть для вас как угодно, тут даже образы богов каждый воспринимает, исходя из своего внутреннего мира. Однако, зная Эрмия, скорее всего, это будут обычные ключи проводника. Вряд ли ошибётесь. Во-вторых, добровольно он вам его не отдаст, а забрать кадуцей силой, при всём уважении, вы не сможете. Даже не пытайтесь.

Есть у меня здесь один знакомый по имени Батт. У него с Гермесом свои счёты. Если коротко, то наш проводник когда-то превратил его в камень с помощью того же жезла. Обычное дело в древние времена. Вспомните хотя бы горгону Медузу или печально известную жену Лота, превратившуюся в соляной столп во время бегства из ханаанского города Содома. Батт целую вечность хотел отплатить ему тем же, но тягаться с древним божеством ему не под силу, да и трусоват он, если честно. Дальше разговоров дело у него не зашло, но идея обездвижить Эрмия мне понравилась. Если превратить его в камень, то можно безбоязненно отобрать ключ.

У меня большой опыт экспериментов с жидкостями. Можете считать меня своего рода алхимиком-самоучкой. Я составил рецепт коктейля, способного обездвижить любое существо, но для его создания мне не хватало двух ингредиентов. Одним из них является ихор — это нетленная прозрачная кровь богов. Найти божество, согласное поделиться своей кровью, было непросто, но я сумел это сделать. Богов существует великое множество, и взаимоотношения у них между собой, мягко говоря, сложные. Обиды и ненависть, накопленные за тысячелетия, могут толкнуть их на самые отчаянные поступки. Пантеон ханаанских богов не очень многочисленный, но все они люто ненавидят греческих и египетских божеств за то, что те заняли их место. Со временем хананеи перестали преподносить кровавые человеческие жертвы старым богам и полностью заменили их на новых идолов, которым поклонялись египтяне, греки и римляне. Люди стали забывать Баала и Молоха, чего уж там говорить о менее почитаемых сущностях. Бог смерти Мот даже среди своих собратьев не пользовался особой популярностью, а с приходом новых религий совсем канул в небытие, уступив свою часть загробного мира захватчикам. Однако он до сих пор не упускает возможность при случае напомнить о себе. У ханаанеев существовал культ поклонения камням, поливаемым во время обрядов кровью человеческих жертв, поэтому о магии камней Мот знает не понаслышке. Идею поделиться небольшим количеством крови он поддержал с энтузиазмом, когда услышал, для каких целей она будет использована.

Последним ингредиентом должна стать кровь обычного живого человека, а найти такого в этом поезде, как вы уже поняли, практически невозможно. В связи с этим ваше внезапное появление пришлось как нельзя кстати. Свой коктейль я назвал «Ханаанский столп», в честь остолбеневшей жены Лота и отдавая дань уважения древнему ханаанскому богу мёртвых Моту. Вам нужно лишь заполнить сосуд до конца своей кровью, перемешать и выплеснуть содержимое на проводника. По странной иронии слово «гермес» означает «груда камней» или «каменный столб». Сделайте так, чтобы название соответствовало действительности, тогда вы сможете спокойно забрать его ключ и попасть в штабной вагон. Желаю удачи».

VI

Олег перечитал текст несколько раз и совершенно не представлял, как ему воспринимать полученную информацию. Ему проще было поверить в собственное сумасшествие, чем в бред, изложенный в записке. Но люди не сходят с ума без всяких причин, а галлюцинации его были очень правдоподобны. Куда исчезли все пассажиры, почему он не может покинуть вагон и, самое главное, кто лежит на его полке в купе? Если на секунду допустить, что прочитанное им правда, то можно было выстроить хоть какую-то причинно-следственную связь между происходящими событиями. Он вспомнил зловещую ухмылку кассирши, провожающей уходящий поезд взглядом, и прошипел сквозь зубы:

— Вот сука.

Шубин спрятал записку и сосуд с жидкостью в карман пиджака и замер в позе роденовского «Мыслителя». Внезапно сквозь шум колёс он услышал царапающий звук. Мужчина прислушался, стараясь определить его источник. Царапали где-то совсем рядом. Его взгляд остановился на соседней нижней полке. Рундук медленно приоткрылся, и оттуда показалась бледная узловатая рука с грязными ногтями. Нервы Шубина не выдержали напряжения, и он прыгнул на поднимающуюся крышку всем весом. Существо внутри, казалось, даже не почувствовало удара. Крышка продолжила неотвратимо подниматься, прижимая оцепеневшего мужчину к стене. Взвизгнув, он неуклюже перевалился через полуоткрытый рундук и, выскочив в коридор, резко дёрнул створку, перекрывая выход. Бежать было некуда. Олег вцепился в ручку, фиксируя дверь в закрытом положении. Рукоять запорного механизма дёрнулась и медленно поползла вниз. Обхватив металлический рычаг вспотевшими руками, Олег затравленно озирался, безрезультатно пытаясь удержать его в горизонтальном положении.

Понимая, что его усилия обречены на провал, мужчина резко отпустил ручку и метнулся в следующее купе. Стремительно закрыв за собой дверь на замок, он привалился к ней плечом и замер, прислушиваясь к звукам снаружи. Чудовищный удар сотряс перегородку и заставил его отпрыгнуть к окну. Олег втянул воздух сквозь зубы, больно стукнувшись ногой о столик. Удары не прекращались, дверь ходила ходуном. Шубин забился в угол на нижней полке, зажмурив глаза и зажав уши руками. В памяти всплыли обрывки молитвы «Отче наш». Её он и принялся читать, переходя с шёпота на крик. Внезапно наступила тишина. Ошалевший от ужаса пассажир осторожно приоткрыл глаза и убрал ладони от ушей. Яростный штурм двери прекратился, но оказалось, что в купе он теперь не один.

На соседней полке сидела и с интересом разглядывала его старуха, которую он довёл до слёз в Мелкоречье.

— Олеся Яковлевна, — дрожащим голосом произнёс Шубин, — вы тут что делаете?

— Умерла я днём, Олег Владимирович, — печально улыбнувшись, ответила она. — Сердце не выдержало. Нельзя мне было сильно волноваться. Не откачали.

— Днём? — прошептал Олег. — Это ещё до моего отъезда, получается?

Она утвердительно кивнула.

— Так это вы из-за меня… — мужчина закатил глаза. — Того?

— Неисповедимы пути Господни, — старушка пожала плечами. — Может, просто срок мой пришёл.

— А дочка ваша мне билетик на поезд с сюрпризом продала, — он хмыкнул. — Отомстить решила.

— Ниночка, наверное, решила, что сопровождение мне не помешает. В древности у многих народов был обычай хоронить вместе с умершими слуг и супругов, чтобы не скучно было в загробном путешествии.

— А я сюда каким боком? — возмущённо воскликнул Олег.

— Ну а где теперь слуг найти-то, а супруг мой уж лет шесть как преставился, — пожала плечами Олеся Яковлевна. — Вот дочка и воспользовалась служебным положением. Думаешь, она одна так делает? Истории о поездах-призраках и пропавших людях не с потолка берутся.

— И что теперь? — с отчаянием в голосе произнёс Шубин. — Я не смогу вернуться?

— А вот это уже от тебя будет зависеть. Вернуться сложно, но можно, если начальник поезда захочет.

— И как мне его заставить?

— Тут уж я не знаю. Попробуй уговорить, но это у тебя вряд ли получится. Можешь Ревизорами припугнуть.

— Кем?

— Ревизоров все боятся: и начальник, и проводники, только они редко заглядывают, и ждать их визита можно столетиями, а за это время кто знает, что может случиться. Вечность в купе не просидишь.

— Есть у меня подозрение, что вы знаете больше, чем говорите, — недоверчиво прищурился Олег.

— Может и знаю, — отвернулась к окну бабка. — Только зачем мне тебе помогать?

— Готов на любые условия, — поспешно выпалил Олег.

— Прям на любые? — она пристально посмотрела ему в глаза. — Как далеко ты готов зайти?

— Это ещё что значит? — насторожился Шубин.

— Я могу рассказать, как вызвать Ревизоров, а ты окажешь мне ответную услугу.

— Какую ещё услугу? — мужчина опасливо отодвинулся.

— С древних времён богам, чтобы заслужить их расположение, было принято делать подношения. Мне нужна кровавая жертва для комфортного посмертия. Не пугайся, весь мне ты не нужен. Отдашь мизинец своей левой руки, а я его преподнесу хозяину загробного мира в качестве пожертвования. Взамен научу тебя, как вызвать Ревизоров.

— Что значит «отдашь»? — уставился на бабку Олег. — Это не одежда, которую можно просто снять. Он вообще-то ко мне крепко приделан.

— Переоцениваешь ты, Олег Владимирович, крепость своей плоти, но дело твоё.

Олеся Яковлевна, кряхтя, начала подниматься с полки.

— Эй-эй, вы куда? — всполошился Шубин. — Я же не сказал «нет», давайте обсудим!

— Нечего тут обсуждать! — отрезала старуха. — Либо палец, либо я ухожу. Решай.

На дверь с обратной стороны вновь обрушился град ударов. Мужчина испуганно посмотрел на бабку и протянул левую руку.

— Чего ты мне суёшь? Думаешь, я тебе палец резать буду? Сам давай.

— Так мне и нечем, — он растерянно захлопал глазами.

— Выбраться хочешь? Придумай что-нибудь.

Олег задумчиво посмотрел на свою руку и вдруг, сунув мизинец в рот, сжал челюсти на суставе у основания средней фаланги. Из глаз брызнули слёзы, по подбородку потекла кровь. Олег рычал и мотал головой, перетирая зубами кожу и хрящи. Боль была неописуемая, но он знал, что, остановившись, уже не сможет продолжить. Почти теряя сознание от боли, он балансировал на грани реальности из последних сил. Казалось, это никогда не кончится. Наконец, резко дёрнув головой, он оторвал последний непослушный лоскут кожи и со стоном выплюнул окровавленный палец на поверхность раскладного столика. Скинув ботинок, мужчина стянул с ноги носок и крепко замотал им повреждённую конечность.

Олеся Яковлевна наблюдала за манипуляциями стонущего Олега молча. Неодобрительно покачав головой, она извлекла белоснежный носовой платок и, брезгливо обернув им палец, убрала в карман.

— Рассказывайте, — сквозь сжатые зубы процедил Шубин.

— Ну что ж, уговор есть уговор, — вздохнула старуха. — Я сама полжизни на железной дороге отработала, потом уже в вашу контору устроилась. Про приметы и суеверия много знаю. Любой мало-мальски опытный проводник в курсе, что ключи на столе — это к ревизорам. Новички непременно получат нагоняй от более опытных коллег, если ключи проводника на стол положат по незнанию. Именно поэтому единственный верный для тебя способ вызвать Ревизоров, это раздобыть ключ проводника и положить его на стол. Если вдруг тебе посчастливится достать ключ, в чём я сильно сомневаюсь, то, возможно, что-нибудь и получится. Однако советую ограничиться просто угрозой начальнику поезда и до конца дело не доводить, ибо никто не может предугадать, какими последствиями для тебя обернётся их визит.

— Спасибо, — выдавил Олег.

— Не благодари, — она покосилась на неаккуратную лужицу крови, оставшуюся на столике. — Ты заплатил за эту информацию. К тому же достать ключ задача практически невыполнимая.

— Мне кажется, я знаю способ.

— Ну вот и хорошо. Значит, не зря с пальцем расстался. Прощай.

Олеся Яковлевна пропала так же внезапно, как и появилась. Олег уже перестал чему-либо удивляться, поэтому исчезновение бухгалтерши воспринял спокойно.  Достав из кармана пиджака склянку с «Ханаанским столпом», он открутил крышку и, размотав пропитавшийся кровью носок, приступил к завершающей стадии приготовления коктейля.

VII

Прислонившись ухом к двери, Шубин внимательно прислушался. В коридоре было тихо. Наконец, решившись, он повернул защёлку и приоткрыл дверь. Снаружи никого не было. Осторожно выглянув, он осмотрелся по сторонам.

— Проводник! — громко позвал Олег.

Гермес не отзывался. Крепко сжимая в руке склянку, мужчина, крадучись направился в сторону купе проводника. Подёргав закрытую дверь, Шубин разочарованно выдохнул. Как заставить появиться Эрмия, он не представлял. Выйдя в тамбур, Олег рефлекторно закурил, и вдруг его взгляд наткнулся на стоп-кран. Задумчиво разглядывая приспособление, он размышлял о том, что случится, если сейчас воспользоваться им по назначению. Решив, что терять ему особо нечего, пассажир дёрнул вниз красный рычаг. Раздалось громкое шипение, вагон сильно тряхнуло, мужчина, клацнув зубами, впечатался в стену тамбура. Тут же чья-то крепкая рука сильно сдавила его плечо и резко развернула на сто восемьдесят градусов. Перед Олегом стоял разъярённый Гермес. Казалось, он стал ещё выше и шире в плечах. Нависая над испуганным мужчиной, древнее божество сверлило его гневным взглядом.

— Я случайно, — залепетал Шубин, не ожидавший такого стремительного развития событий. — Стоял, курил, задумался…

Он продолжал что-то бессвязно бормотать, отвлекая внимание, и одновременно пытался открутить большим пальцем руки крышку бутылочки с «Ханаанским столпом» в кармане. Наконец крышка соскочила с горлышка.  Приложив все силы, Шубин оттолкнул от себя Гермеса искалеченной рукой и плеснул тёмную жидкость ему в лицо. Ярость проводника сменилась недоумением: он попытался вытереть резко пахнущую жидкость, но было заметно, что это даётся ему с большим трудом. Все движения замедлились, и даже самое простое действие стоило ему невероятных усилий. Торопясь закрепить эффект, пассажир вылил остатки коктейля прямо на лысую голову застывающего божества. Эрмий замер в неподвижности.

Отбросив пустой сосуд, Олег принялся шарить по карманам проводника, но поиск не давал результатов.

— Где же ты его прячешь?

Со смесью раздражения и отчаяния Олег ударил Гермеса в грудь ладонью. Рука наткнулась на что-то твёрдое. Шубин рванул рубашку на груди божества и замер. Он определённо нашёл то, что искал. Под одеждой, поблескивая золотом, на тонкой цепочке, висел длинный ключ. Украшение длиной около пятнадцати сантиметров оканчивалось раздвоенным наконечником со стандартными для поездных нужд насадками. Шейку ключа обвивала пара обращённых друг на друга змей, а навершием жезла служили два раскрытых крыла.

Сорвав вожделенный предмет с шеи неподвижного проводника, Олег метнулся к выходу. Раз уж поезд остановился, грех было не попытаться сбежать. Замок тихо щёлкнул, пассажир распахнул дверь и замер на пороге. За пределами вагона была бездна. Холодная тьма окружала висящий без какой-либо опоры поезд со всех сторон. Из тьмы доносились крики боли и отчаянные стоны. Изредка тусклые алые всполохи озаряли силуэты человекоподобных существ с крыльями, мечущихся во мраке. Шубин в ужасе захлопнул дверь и закрыл её на замок. Желание воспользоваться аварийной остановкой пропало, значит, пора было вернуться к первоначальному плану. Шубин развернулся в сторону штабного вагона и, кинув последний взгляд на окаменевшее божество, открыл дверь.

VIII

Мужчина быстрым решительным шагом пересёк вагон-ресторан под растерянными взглядами Персефоны и Диониса и, воспользовавшись ключом проводника, ступил в штабной вагон. Путь ему преградил высокий старик со всклокоченной бородой по пояс. В правой руке он сжимал длинный шест, а левую протягивал к Олегу ладонью вверх. Мужчина догадался, что это штабной проводник и он требует плату за возможность пройти дальше. Шубин помахал перед его лицом кадуцеем. Яростно сверкнув глазами, перевозчик отступил в сторону, пропуская пассажира вглубь вагона.

Дверь в купе начальника поезда была открыта. Перед ней стояли трое сотрудников линейной полиции и недобро поглядывали на Шубина. Олег нерешительно остановился. Вся троица угрожающе двинулась в его сторону.

— Фу, Кербер, — раздался властный голос. — Пропусти.

Полицейские синхронно отступили назад, освобождая проход. Опасливо косясь в их сторону, Олег боком проскользнул в купе.

— Здравствуйте, — робко произнёс он, взглянув на начальника поезда.

Мрачный длинноволосый мужчина с аккуратной бородкой смерил его презрительным взглядом.

— Зачем поезд остановил? — грозно произнёс он. — Ты знаешь, что я за это с тобой могу сделать?

— Догадываюсь, но мне очень нужно сойти, — голос Олега предательски дрогнул. — Я тут по ошибке.

— У нас ошибок не бывает, Олег Владимирович. Что тебе там делать? Ни друзей, ни семьи у тебя нет. Человек ты, мягко говоря, не самый хороший. Вот теперь ещё и Олесю Яковлевну до смерти довёл. Приятная женщина, подношение сделала. Всем только лучше будет, если ты тут останешься. Всё равно здесь бы оказался рано или поздно. Небеса тебе не светят, даже не надейся. Поэтому не безобразничай, а возвращайся в свой вагон по-хорошему.

— А давно ли вас, уважаемый, Ревизоры проверяли? — внезапно разозлился Шубин. — Может, они решат, что мне здесь не место?

— Может и решат, только заглядывают они к нам редко, — Аид выглядел удивлённым. — Интересно, откуда ты про них вообще знаешь?

— Я много чего знаю.

Пассажир вытащил руку с ключом из кармана и сделал вид, что роняет его на стол. Начальник поезда рефлекторно дёрнулся к нему, но Олег предупредительно покачал головой.

— Не советую.

— Хочешь Ревизоров? — Аид взял себя в руки и безразлично откинулся на полке. — Вызывай. Думаешь, они тебя отпустят? Ты их плохо знаешь.

— Думаю, что смогу найти с ними общий язык. Почти коллеги, как-никак.

— Они тебя даже слушать не будут. Не тот уровень.

Почувствовав движение за спиной, мужчина полуобернулся и увидел шест Харона, летящий ему в голову. Чудом увернувшись, Шубин бросил ключи на столик. Досада исказила лицо начальника поезда. Внезапно свет мигнул, и на пороге купе появились две высокие тёмные фигуры в длинных плащах. Головы их были скрыты капюшонами. Несмотря на то, что лиц Ревизоров не было видно, Олег знал, они изучают его.  Одна из фигур медленно подняла руку и направила на Шубина длинный изогнутый ноготь. Что-то сильно ударило его в грудь, сбивая с ног. Он громко закричал и… проснулся.

IX

Испуганный пассажир, приподнявшись на локтях, ошалело крутил головой по сторонам. Он находился в своём вагоне на верхней полке. Снизу на него недоуменно смотрели обедающие попутчики. В купе пахло варёной курицей и яйцами. За окном ярко светило солнце.

— Нервы лечить надо, — недовольно проворчала полная тётка в спортивном костюме с нижней полки.

— Чего ты постоянно бухтишь? — невысокий плешивый очкарик, сидящий рядом с ней, неодобрительно поморщился. — Ну, приснился кошмар человеку. С кем не бывает?

Всё ещё не до конца пришедший в себя Олег сполз вниз и побрёл в туалет. Он помнил свой сон до мельчайших подробностей. Сейчас ночной кошмар казался даже более реальным, чем бегающие с криками по коридору вагона дети. Шубин осмотрел левую руку, мизинец был на месте.

Умывшись, мужчина долго смотрел в зеркало, но отражение не проявляло признаков подозрительной активности. Всё было так, как и должно было быть. Олег твёрдо намеревался выбить у шефа несколько дней отгулов, нервы действительно были ни к чёрту.

— Санитарная зона! — раздался громкий мужской крик. — Туалеты закрываются!

Осторожно выглянув за дверь, Шубин с опаской рассмотрел проводника. Обычный короткостриженый мужчина среднего роста нисколько не напоминал грозное божество.

— Это же вы к начальнику поезда хотели сходить из-за запаха? — обратился он к Олегу.

— Я передумал, — поспешно ответил Шубин. — Да и запаха я уже не чувствую.

— Как хотите, — пожал плечами проводник и вышел в тамбур.

Остаток пути пассажир молча пролежал на своей полке, игнорируя попытки попутчиков втянуть его в разговор.  На свою станцию он прибыл глубокой ночью, вызвал такси и всю дорогу до дома смотрел в окно. Ночной город казался ему каким-то чужим. Нет, все улицы и дома были на своих местах, но чувство нереальности происходящего преследовало его с момента пробуждения. Он чувствовал смутное беспокойство, но не мог понять его причину. Добравшись до своей двухкомнатной холостяцкой берлоги, Олег наскоро принял душ и, отогнав тревожные мысли, забылся до утра. 

Эпилог

Пронзительный сигнал будильника заставил его разлепить глаза. В утреннем полумраке комнаты обомлевший мужчина увидел фигуру, сидящую на краешке его кровати. Он узнал сидящего человека, и сердце его бешено застучало.

— Эх, Олег, — произнёс печально Веня, — говорил я вам не кушать в этом поезде. Нельзя в загробном мире принимать пищу. Надо было мне раньше предупредить вас. Виноват, не доглядел.

— Так я и не… — осёкся Шубин, вспомнив минералку со странным привкусом из вагона-ресторана.

— Тише, — Веня поднёс палец к губам. — Теперь слышите?

Мужчина понял, что не давало ему покоя. Он услышал равномерный стук колёс, который не замечал всё это время. Взглянув на окно, Олег увидел мелькающие за стеклом деревья и закричал.

Больше суток он трясся на поезде до ненавистного Мелкоречья, проклиная директора, его любовницу и своё хроническое невезение. По прибытии на место оказалось, что его ждали только завтра и не успели подготовить ни жильё для проверяющего, ни документацию для проверки. Проведя ночь в привокзальной гостинице, кишащей тараканами, невыспавшийся и злой Олег провёл ревизию так тщательно, как только мог, выявив приличный список грубых нарушений и попутно доведя до слёз старушку-бухгалтершу.

Подписывая акты проверки у недовольной руководительницы филиала, Шубин с опаской смотрел на сгущающиеся за окном сумерки.

— Инна Павловна, я билет на поезд успею купить? — осторожно поинтересовался он. — У вас тут с Интернетом что-то, придётся в железнодорожной кассе брать. Она когда открывается?

— Успеете, — раздражённо ответила женщина. — За час до прибытия поезда касса работать начинает. Мимо нас только один пассажирский поезд ходит. Кассиру целый день сидеть, смысла нет.

— Ясно, — кивнул Олег, пряча подписанные документы в кожаную папку.

— Хотя сегодня, может, вообще не откроется, — добавила Инна Павловна.

— Это ещё почему? — испуганно вскинул на неё глаза ревизор.

— Мама кассира плохо себя чувствует, — с нескрываемым злорадством произнесла женщина. — Дочка Олеси Яковлевны нашей там работает. Бухгалтера, которую вы сегодня до слёз довели.

Чертыхнувшись про себя, Олег поспешно попрощался с Инной Павловной и направился в свой гостиничный номер.

II

Спустя два часа мужчина беспокойно наматывал круги по совершенно пустому залу ожидания, нервно поглядывая на часы. До прибытия поезда оставалось сорок минут, а окошко кассы было всё ещё закрыто. Он выглянул на безлюдный перрон, судя по всему, сегодня Шубин был единственным пассажиром, желающим покинуть этот посёлок. В вечернем полумраке невысокая женская фигура быстрым шагом пересекла привокзальную площадь и направилась к служебному входу. Мужчина облегчённо выдохнул.

Спустя пять минут металлическая дверца, скрипнув, отворилась, и в окошке показалось усталое лицо женщины неопределённого возраста.

— Извините, задержалась, — сухо произнесла она. — Семейные обстоятельства. Давайте документы.

Шубин сунул паспорт в щель под стеклянной перегородкой и стал с интересом наблюдать за кассиром. Движения её рук и мимика лица выдавали крайнее раздражение.

— Вам не нужно уточнить, куда и когда я планирую ехать? — ехидно поинтересовался Олег.

— Я и так знаю, куда и когда вам нужно, — тихо ответила женщина. — Вагон купейный?

— Ну не в плацкарте же мне больше суток трястись?! Конечно, купейный!

Спустя несколько минут кассир вернула ему паспорт со вложенным в него билетом.

— Прибытие поезда сегодня немного раньше расписания. Стоянка две минуты. Свой вагон не ищите, заходите в любой ближайший, проводник внутри подскажет, куда идти. Счастливого пути!

— Спасибо, — проворчал Олег в закрывшееся окно. — Какие все тут нервные. Проще надо к жизни относиться.

Он вышел из здания вокзала на перрон и закурил. На улице стремительно темнело. В свете луны стелился плотный вечерний туман. Где-то вдали раздался поездной гудок. Олег прокручивал в голове предстоящий диалог с Семёном Игоревичем. Он твёрдо намеревался выбить себе отгул в качестве компенсации за перенесённые неудобства. Звук приближающегося поезда раздавался всё ближе, и, наконец, он вынырнул из густой дымки. Необъяснимое чувство тревоги охватило мужчину при взгляде на надвигающийся локомотив, что-то зловещее почудилось ему звуках, издаваемых тормозящим поездом. Подхватив с земли небольшую дорожную сумку, мужчина закинул её на плечо и забрался в вагон. Протянул билет встретившему его в тамбуре проводнику и поинтересовался:

— В какую сторону мне до своего вагона идти?

— Никуда идти не надо, — неприятным хриплым голосом прокаркал тот. — Вы уже в своём вагоне. Шестое купе, верхняя правая полка. Постарайтесь не шуметь, ваши соседи уже спят.

— Хорошо.

В тусклом свете грязного тамбурного светильника кожа проводника казалась жёлтой и какой-то нездоровой. Он сутулился, но всё равно почти на голову возвышался над Олегом.

Зайдя в вагон, мужчина недовольно поморщился.

— Уважаемый, а чем это у вас так неприятно пахнет? — обернулся он к проводнику, закрывающему тамбурную дверь. — Сыростью какой-то воняет, как в подвале.

— Никто не жалуется, — проскрипел проводник, проведя широкой ладонью по абсолютно лысой голове. — Вагон старый, может, и отсырело чего. Я не чувствую, наверное, привык уже.

— Я утром к начальнику поезда пойду, если не устраните за ночь, — возмущённо заявил Олег. — В каком вагоне он едет? Как вас зовут, почему без бейджика ходите?

— Зовут меня Э́рмий, — спокойно ответил проводник. — Штабной вагон, через один по ходу движения после ресторана. Укладывайтесь пока спать, а я постараюсь как-нибудь исправить ситуацию.

— Эрмий? — подозрительно поднял бровь пассажир. — Странное имя. Вы не шутите?

— Нет, не шучу. Это греческое имя.

Фыркнув, Шубин направился в сторону своего купе. Раздался гудок локомотива, поезд с шипением тронулся. За окном медленно проплыло здание вокзала и стоящая на перроне кассирша. Внезапно она посмотрела прямо на Олега, и её бледное лицо, освещённое лунным светом, исказила жуткая ухмылка. Она неотрывно провожала взглядом его вагон, не переставая скалиться, пока не исчезла из вида.

Шубин дёрнул ручку купе, дверь открылась, бесшумно скользнув в сторону. Соседи действительно уже спали. Стараясь двигаться как можно тише, мужчина расстелил постель и аккуратно забрался на верхнюю полку. В свете, проникающем с улицы, он мог различить очертания тел спящих попутчиков, укрытых простынями. Что-то не давало ему покоя, что-то было не так как обычно, но понять, что именно, он не мог. Уже проваливаясь в забытье, он вдруг осознал, что его соседи не издают никаких звуков во сне. Никто не храпит, не сопит и даже не ворочается. Это было странно, но сознание Шубина уже уплывало в мир грёз, и додумать эту мысль до конца он не успел.

III

Спал Олег беспокойно, ему снилось, что он сидит в пересохшем колодце и жутко хочет пить. Наверху ходят люди, но он их не видит, только звуки голосов доносятся до него сверху. Он кричит и просит вытащить его или хотя бы дать воды, но вместо криков из его пересохшей глотки вырываются только еле слышные хрипы. Вдруг мужчина чувствует, что земля под его ногами начинает вибрировать и покрываться трещинами. Что-то невероятно огромное проснулось в глубине и теперь поднимается наверх. Он знает, что чудовище почуяло его и бежать ему некуда. Трещины становятся всё шире, внезапно его ноги теряют опору, и он начинает падать в гигантскую влажную пасть, жадно тянущуюся к нему из чёрной бездны.

Закричав, он проснулся. Сердце бешено колотилось в груди. Не зная, кричал он наяву или только во сне, Олег осторожно покосился на человека, лежащего на соседней полке. Тот не только не проснулся, но вроде даже не поменял позу с того момента, как Шубин зашёл в купе. Остальные соседи тоже не проявляли признаков недовольства. Все спали, укрывшись простынями с головой.

— Вот и отлично, — прошептал Олег сам себе и спустился вниз.

Подробности сна стремительно прятались в закоулках памяти. Он помнил лишь ощущение беспомощности и дикую жажду. Пить действительно хотелось. В надежде раздобыть бутылочку минералки он вышел в коридор и направился в сторону купе проводника. Дверь была закрыта.

— Где ты ходишь, Эрмий? — нервно прошипел Олег.

Он всё больше укреплялся в мысли, что утренний визит к начальнику поезда просто необходим. Встав к окну, мужчина вглядывался в темноту. За стеклом, чуть различимые в слабом лунном свете, мелькали чахлые деревья. Внезапно он понял, что некоторые растения имеют подозрительно правильную форму. Он с силой зажмурился и помассировал глаза через закрытые веки, затем пристальнее всмотрелся в пролетающий за окном пейзаж. Точно. Между деревьев то тут, то там мелькали кресты. Они ехали мимо старого кладбища. Видимо, оно было давно заброшено, большинство крестов завалились набок, а у некоторых вовсе отсутствовали горизонтальные балки. Только сейчас он разглядел тени, мечущиеся над захоронением, почему-то он был уверен, что эти существа не птицы. Олег никогда не видел живых летучих мышей, но в том, что над старым кладбищем летают именно они, ни секунды не сомневался. Было в их движениях что-то завораживающее. С трудом оторвавшись от наблюдения за ночными летунами, он решил попытать счастья в ресторане, который, если верить проводнику, располагался в соседнем вагоне. Если он был открыт, то там наверняка можно было купить воды.

Он направился в соседний вагон. В ресторане царил полумрак и было неестественно тихо. В нос ударил странный запах. Этот аромат отличался от витающей в вагоне Олега затхлой вони, но тоже вызывал неприятные ассоциации, хотя какие именно, мужчина определить не смог. Почти все столики были пусты, лишь в самом дальнем углу, сгорбившись, сидел одинокий посетитель.

Олег повернулся к пустой буфетной стойке и громко покашлял, привлекая внимание. Из кухни выглянула официантка и вопросительно взглянула на мужчину.

— Можно у вас бутылочку минеральной воды без газа приобрести? — поинтересовался севшим голосом Шубин.

Он всегда немного робел при общении с красивыми женщинами, а официантка была чертовски привлекательна. Точёная фигура, огромные изумрудно-зелёные глаза и длинные волнистые волосы, тёмно-рыжим каскадом рассыпавшиеся по плечам и спине, заставили сердце Олега биться чаще. На её обнажённом плече причудливыми вензелями змеилась татуировка «Ко́ра».

— Конечно, — холодно произнесла девушка, ставя на стойку маленькую бутылку минералки. — Что-то ещё?

— Я пока с меню ознакомлюсь, — кивнул пассажир в сторону пустых столиков. — Вообще я так поздно не ем обычно, но, может, аппетит проснётся.

Она равнодушно пожала плечами и вернулась на кухню. Олег тут же, не сходя с места, свинтил крышку и с жадностью опустошил бутылку. У воды было непривычное послевкусие. На этикетке под изображением Анубиса красовалась надпись, стилизованная под египетские иероглифы: «А.И.Д. — артезианские источники Дуата».  Выкинув пустую тару в мусоросборник, он направился вглубь вагона, уселся лицом к кухне и принялся внимательно изучать меню.

IV

— Не помешаю? — раздался за спиной робкий мужской голос.

Олег обернулся и досадливо воззрился на попутчика, сидевшего до этого в углу вагона.

— Вообще-то я планировал покушать в тишине, — возразил Шубин.

— Вот этого делать настоятельно не рекомендую, — попутчик занял место напротив, игнорируя недовольный тон Олега.

— Что именно не рекомендуете?

— Пробовать здешнюю еду и напитки не стоит, — собеседник протянул трясущуюся руку и представился. —Ве́ня.

— Это ещё почему? — мужчина брезгливо ответил на рукопожатие и назвал своё имя. — Олег.

— Последствия могут быть неприятными, — Веня усмехнулся. — Вы голодны?

— Нет.

— Ну вот и не надо рисковать, — он сунул руку за пазуху и достал бутылку без этикетки, наполовину заполненную мутной жидкостью. — Не желаете присоединиться?

— Нет, спасибо, — Олег отрицательно мотнул головой.

— Зря, — обиделся мужчина, — Коктейль моего собственного изобретения «Слеза комсомолки». Напиток этот можно без стыда пить в присутствии богов и людей.

— Я, пожалуй, всё же воздержусь.

— Как пожелаете.

Мужчина воровато огляделся и, сделав глубокий глоток из горла, поспешно спрятал бутылку обратно. В ароматы, витающие в ресторане, вплелись запахи мяты, лаванды и лака для ногтей. Олег разглядывал своего собеседника. Его не отпускало ощущение, что где-то он его уже видел. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, попутчик обладал весьма заурядными чертами лица, присущими пьющим мужчинам. На первый взгляд ему было глубоко за сорок, но если исключить пагубное влияние алкоголя на организм, то вполне могло оказаться, что он лишь недавно разменял четвёртый десяток. Светло-русые с проседью спутанные волосы падали на сияющие наивной голубизной глаза. Одет он был в старую мятую коричневую спецовку и в целом выглядел как затерявшийся во времени работяга из доперестроечного периода.

Попутчик был уже основательно пьян, и Олег, не желая провоцировать агрессию, решил сразу не уходить.

— Далеко едете? — осторожно поинтересовался он.

— Далеко, — Веня неопределённо махнул рукой, — к любимой и ребёнку.

— А станция какая?

Блуждающий взгляд собеседника остановился на Олеге. Он замер и плаксиво произнёс:

— Не помню. Помню, что там круглый год цветёт жасмин и сутки напролёт поют птицы.

— Как же вы узнаете, что приехали и пора выходить? — изобразив озабоченность, поинтересовался Шубин.

— А я никогда не приеду, — взгляд собеседника на секунду прояснился. — Да и вы тоже…

Попутчик снова достал своё загадочное пойло и, выдохнув, приложился к бутылке.

— Только этим и спасаюсь, — он скосил глаза на сосуд с напитком. — Давно уже не приходил в сознание и вряд ли когда-нибудь приду.

Понимая, что собеседник теряет нить разговора, Олег решил сменить тему.

— Странная на вас роба, — заметил он. — Кем работаете?

— Бригадиром монтажников трудился, — Веня тяжело вздохнул. — Уволили.

— Сочувствую.

— Да чего уж там, — опустил глаза бывший бригадир. — Всё равно не моё это было. А вы, судя по костюму, в деловой поездке?

— Да. Ездил с проверкой в филиал.

— Ого, — собеседник внезапно оживился. — Так вы ревизор?  

— Ну да.

— Это просто замечательно, знаете, кого больше всего боится поездная бригада? — он вопросительно посмотрел на Олега и тут же сам ответил. — Ревизоров.

— Так я не такой ревизор. Я к железной дороге отношения не имею никакого. Я больше по финансовым вопросам.

— Дело не в роде деятельности, а в статусе. Мне вот тоже многое с рук сходит, потому как я бригадир, хоть и бывший. Начальник поезда — механик-бригадир. По факту почти коллеги, получается. Злится, конечно, но терпит пока.

— Так вы уже и с начальником поезда успели познакомиться? — удивился Олег. — Я тоже к нему утром собирался заглянуть. В вагоне воняет непонятно чем, проводника на рабочем месте найти невозможно. Безобразие.

— Вот! Чувствуется настоящий ревизор, — восхитился Веня. —Только в штабной вагон так просто не попасть, ключ нужен. Кадуцифер так просто свой кадуцей не отдаст.

— Кто? — недоуменно переспросил Шубин.

— Проводник.

— Это фамилия у него такая? Он правда грек?

— Правда, — кивнул собеседник. — Только это не фамилия, а скорее прозвище. С древнегреческого «жезлоносец» переводится.

— Вы как-то слишком хорошо осведомлены о внутренней кухне этого поезда, — подозрительно уставился на Веню Шубин. — Вы всё это выдумали?

— Как бы странно это не звучало, но я и сам в какой-то степени чувствую себя выдуманным, — он коснулся дрожащей рукой своего горла. — Возможно, вся моя жизнь — это поездка в про́клятом поезде навстречу неизбежной гибели.

Олег с тоской посмотрел в окно. Собеседника явно потянуло на философию, а он этого не любил.

— Вы выбрали что-нибудь? — холодный голос официантки раздался у него за спиной.

— Вы знаете, нет, — мужчина поспешно поднялся из-за стола. — Я передумал.

Он повернулся с намереньем попрощаться с навязчивым попутчиком, но в кресле напротив никого не было.

— А где…

— Кто? — девушка вопросительно изогнула бровь.

— Веня. — Олег беспомощно озирался. — Мужик, с которым я сейчас разговаривал.

— Не видела никого, — официантка направилась к буфетной стойке. — Вы один тут были всё время.

— Чего вы из меня дурака делаете? — возмутился Шубин.

Всю его робость перед красивой девушкой как рукой сняло. Он всегда крайне болезненно реагировал на попытки его обдурить. Это качество как нельзя кстати пригодилось ему в профессиональной деятельности. У него было чутьё на обман. Только вот сейчас он не чувствовал, что ему лгут. Однако официантка не могла не заметить его собеседника.

— Что там за шум, Кора? — из кухни выглянул свирепого вида бородатый мужчина. —Нужна помощь?

— Успокойся, Диня. Всё нормально, — она вопросительно посмотрела на поникшего Олега. — Всё ведь нормально?

— Да, — тихо произнёс он. — Устал просто. Пойду вздремну немного.

Опасливо косясь на грозного здоровяка, мужчина покинул вагон-ресторан.

Окончание Ревизоры (часть вторая)

– Не знаю. Заболеть хочу, что ли…

– Не нужно. – Она покачала головой. – Хочешь я дам тебе успокоительное?

- Нет, все наладится, само собой. – Он опустил голову к рукам, по привычке разглядывая свои пальцы.

– Боже мой, где я так извалял свои руки! – Он нахмурился и поднял кисть к глазам. Утренний свет полоской из окна мазнул по коже, и Андрей увидел, что вся рука почти до локтя покрыта пленкой какой-то черной субстанции. Будто вчера перед сном он щедро макнул обеими руками в ведро с битумом. Андрей попытался ногтями отслоить кусочек, но кожа отозвалась острой болью – кажется, намертво приклеилась.

– Что там? – Встревоженно приподнялась в постели Лена, пододвигаясь ближе к нему.

– Ты что, тоже в этой смоле вываляла свои руки? – Морщины около уголков глаз Андрея явственней обозначились, и он с легким недоумением посмотрел на жену.

– Ты о чём? – Она посмотрела на свои руки, а потом медленно перевела взгляд на растерянного мужа. – Руки как руки. Ничего особенного, как у всех…

– В смысле, как у всех?! – Он неловко вскочил со стула, ненароком опрокинув его. – Это не как у всех! Ты глянь – ты будто в ведро со смолой окунулась!

Лена вдруг потянула оделяло на себя, до самого подбородка, и с плохо скрываемым страхом уставилась на Андрея.

– Андрюш, давай это, мы позвоним в больницу, и ты обследуешься?  - Она нащупала телефон на прикроватном столике. – У меня есть хороший знакомый, он мне, кстати, антидепрессанты выписал… Сейчас, сейчас…

– Подожди, – он брезгливо взял свою футболку черными смоляными пальцами и стараясь не прикасаться к лицу надел ее. – Я сам дойду.

– Ладно… – Почти сразу согласилась она. – Только будь осторожен…

Андрей слегка нахмурился и отвернул лицо в сторону:

– Такое ощущение, что всё не по-настоящему, и я смотрю какое-то дешевое кино…

13:00.

Андрей сидел в приёмном покое и с ужасом наблюдал за людьми, что сидели тут же в ожидании доктора. Все, поголовно все, сидели с черными ужасными руками, но упрямо делали вид, что все нормально. Они негромко разговаривали о политике, о погоде, о болезнях, но упрямо не замечали смоляных отростков вместо пальцев. Андрей прижался к стене всем позвоночником, и старался откровенно не пялиться на это уродство.

– Что за ерунда? Эпидемия? – Лихорадочно думал его мозг. – Это же невозможно, чтобы они все не замечали этого? Они притворяются, они разыгрывают этот чёртов грандиозный спектакль ради меня? Пранк? – Андрей затравленно огляделся, пытаясь разглядеть скрытые камеры. – Нет, нет, бред какой-то…

– Заходите, – дверь в кабинет приоткрылась и оттуда выглянул интеллигентного вида врач. Его черные плети-руки нежно обхватили косяк дверного проема, а из-под очков блеснул умный взгляд.

Андрей судорожно сглотнул и торопливо забежал в приоткрытую дверь, не глядя на притихших пациентов. Внутри он сразу же сел на предложенный стул и закрыл глаза, нервно подергивая веками.

– Что с моими анализами, доктор?

– С анализами все прекрасно. – Поспешил успокоить тот. – Но я хотел бы поговорить с вами о другом.

– О чём же?

– Вы когда-нибудь слышали о теории Дарвина, дорогой мой человек? – Врач постучал ручкой по лакированному столу. Андрей едва заметно кивнул.

– Ну, так вот, – продолжил невролог, и по совместительству, психиатр местной больницы. – Когда-то давно, когда человек начал превращаться в Homo Sapiens из обезьяны… Вы кстати, верите, что, мы произошли от обезьян? Да? Ну хорошо… Ну так вот, и нашим предкам, чтобы было удобнее карабкаться по деревьям, пришлось отрастить длинную кисть и стопу, да? Это дало огромное преимущество перед хищниками, что охотились на них. Забавно, если бы в свое время кто-то сожрал бы не ту обезьяну, то может быть нас с вами тут не было, да, и вообще, эволюция пошла бы не по тому пути! – Он рассмеялся, на мгновение перестав стучать ручкой по столу. – Ну это я отвлекся. Гм. И чтобы кисти еще крепче хватались за деревья, кожа на кистях и стопах стала выделять секрет, похожий на смолу, чтобы, так сказать, приклеиваться в поверхности. И то, что мы наблюдаем сейчас у все людей в мире – черные смолянистые руки – не что иное, как атавизм! – Ручка многозначительно взмыла вверх.

– Значит, так было всегда? – Андрей украдкой приподнял штанину джинс. Там он увидел полоску темной смолы, уходящей вверх.

– Да, совершенно правильно! Вот именно! – Почему-то обрадовался врач. – Так значит вы согласны со мной, что так было всегда?

– Я понял, доктор. – Хмуро ответил его пациент. – Разрешите, я пойду?

– Конечно! – Тот всплеснул руками, слегка обрызгав Андрея едва заметными каплями со своих отростков. – Но прежде я выпишу вам одно интересное лекарство. Вам должно понравится!..

– Хорошо. – Кивнул Андрей и посмотрел в окно. На улице стоял одинокий эко-активист, оперевшись на древко транспаранта. Никто больше не пришел на митинг, и он уныло смотрел прямо в окно кабинета, где сидел замученный пациент. Где-то далеко прозвучал гудок завода.

23:00.

Андрей лег в кровать, стараясь как можно скорее спрятать под одеяло свои ужасные кисти. Лена поехала к маме, напоследок оставив голосовое сообщение, что она боится оставаться здесь, в одной квартире, с Андреем. В последнее время он стал странным, и вот, сегодня очередной приступ. Да, он не агрессивный, но ужасно странный, и кто знает, когда Андрея перемкнёт. Ну, и правильно: он и сам не знал, когда его разум сдастся, а он станет сумасшедшим окончательно.

Черные смолянистые руки – это, конечно, ненормально, но… Что такое норма? Это принятые в обществе правила. Она принимает такие формы, какие придаст ей общество. Еще вчера сжигание людей в печах было нормой, а сегодня – нет. Когда одно племя вырезает другое – оно уверено, что совершает нечто правильное и нормальное. А завтра? Завтра скажут, что, например, говорить то, что ты думаешь не есть нормально, и попробуй что-нибудь сказать из того, что у тебя на уме, ты сразу нарушишь нормы поведения; попробуй послезавтра дать хлеба голодающему – и ты нарушишь десяток норм морали. Нормальность изменчива, как портовая куртизанка…

Андрей вытащил одну руку и посмотрел сквозь неё на свет электрической лампочки. По ней сверху вниз стекала крупными каплями темная маслянистая жижа, переливаясь разводами. Может так было всегда, просто он забыл? Память ни к чёрту! Воспоминания бывают лживы. Память рисует картинки прошлого, которого никогда не было. Можно ли с уверенностью сказать, что его жену, убежавшую в страхе за свое благополучие, зовут Лена? Может ее зовут Катя, Юля, Света, Даша? Кто она, как Андрей с ней познакомился? Может вся его жизнь – фикция, придуманная столь изменчивой памятью?

Тем ли Андреем завтра он проснётся, каким засыпал? Каждый раз что-то незримо менялось в его разуме, в его мироощущении и восприятии, но что?.. Если каждый день в деревянной лодке менять до одной доске, в какой момент она перестанет быть той старой лодкой и станет новой, собранной из других досок? Или будет она новой лодкой, или же останется старой, после того, как в ней заменят все доски?  Каждое утро что-то меняется в памяти Андрея: понемногу, по одной детали, может быть, не несущей никакой смысловой нагрузки. Но в какой момент груз воспоминаний становится чужим и незнакомым…

Рука вяло опала на одеяло и веки сами смежились. Завтра будет новый день и новые воспоминания…

День четвертый.

8:00.

Андрей проснулся в великолепном расположении духа, он потянулся всеми своими отростками и зевнул. Утро прекрасно, когда ты высыпаешься. Какая-то легкость во всем мицелии. В квартире было пусто, лишь солнечные зайчики застыли на ровных, окрашенных водоэмульсионной краской, стенах. Что-то изменилось вокруг, но что именно, Андрею никак не приходило в голову. Да и бог с ним. Вся эта мебель, вся эта одежда лишь сковывала тело Андрея. По-настоящему становишься свободным, когда избавишься от всего, оставив себе лишь тело и разум. Да и тело к черту! Чистый разум, не обременённый ничем – оставьте мне его.

Андрей повернул голову влево и посмотрел на свою жену. Она спала, нежно посапывая, и, глядя на ее пушистое черное тело, он почувствовал прилив нежности. Негромко, чтобы не разбудить, он начал бормотать себе под бесформенный нос:

– Я смотрю на спящую супругу. Она такая же, как и вчера. Слава Богу, я не чувствую в ней перемен, и, кажется, она проснется той же вчерашней Леной. Навязчивые мысли… Они преследуют меня. Знаете, то чувство, когда сам себе говоришь: не думай про розового слоника, не думай! Но чем больше ты стараешься не пускать эту мысль в свою голову – тем больше она лезет и лезет под твою черепную коробку, прямо в твою психику и прочно поселяется там. Не думай о том, что вещи меняются вокруг тебя, пока ты спишь. А ты настаиваешь и настаиваешь этот бред в своей голове, чудак…

Лена на мгновение открыла глаза, посмотрела на Андрея и отвернулась, досматривая свои сны. Милая, милая…

В коридоре тихо скрипнула входная дверь, и легкий ветерок немного поиграл волосами Андрея, будто ковылем в степи. В комнату, где спали супруги, бесцеремонно зашла полная женщина, так сильно похожая на вахтера на проходной места, где работал Андрей. Она надула щеки и выпучила глаза, глядя на спящих супругов. Следом за ней вместе с женой вошел мужчина, несколько потрепанный и с пышными усами.

«Серёга!» – Хотел было воскликнуть Андрей, но напала какая-то нега и благодушие, отчего губы не пошевелились, и он только и смог что приветственно кивнуть.

– Квартира хорошая, – негромко произнесла полная женщина. – Я вам это говорю, как опытный риелтор, но есть нюанс… – Она размашисто указала на спящих супругов. – Плесень. Чем ее только не выводили – она все появляется, и все тут.

– Да уж. – Пробубнил Сергей. – Задачка.

– Но вы не переживайте, сейчас есть такие средства – один раз помажешь, и плесень сама уходит! – Заволновалась риелтор. – Все поправимо.

– Мы подумаем, – коротко бросил ее клиент. – Не хотелось бы.

И троица вышла из комнаты, обсуждая будущую продажу квартиры Андрея и его супруги.

«Плесень. Хм, да ведь и вправду, я – плесень. Я всегда был и буду ею. Вот. Это моё тело плесени. И жена моя – плесень. И детки, дай бог, будут плесенью. Мы такими родились». – Подумал Андрей.

– Лен, а, Лен. – Негромко позвал он свою супругу. – Знаешь, мне сон приснился, что я человек. Вот умора!

– Тебе нужно перестать на ночь есть. – Ответила та, поглаживая Андрея по ноге, по привычке проверяя что-то. Андрей улыбнулся и шире расправил свои отростки навстречу новому счастливому дню и засмеялся счастливым беззвучным смехом.

Быть плесенью невероятно легко.

– Конечно есть, сложно воспринимать адекватно зажравшихся пассажиров первого класса, которые в прямом смысле заявляют, что в поезде орудовал вампир. Якобы в одном из купе стоял гроб, – медленно, словно пробуя правду на вкус, проговорил инженер и, сощурив глаза, посмотрел на профессора.

Тот, в свою очередь, перевёл взгляд на молодого человека, который расплылся в улыбке и отпил чай из стакана в железном подстаканнике.

– Значит, убийств было больше?.. – многозначительно поинтересовался юноша.

– Нет, таких свидетельств нет, – закончил разглагольствования профессор. – Зато есть ещё одно заявление от пожилой особы с собачкой. Она, видите ли, не спала с трёх утра, потому что её йорка нужно выгуливать в пять, и слушала, как ругались “непорядочная девушка” со своим благопристойным мужем. Она также заявила, что “неблагопристойная дама” флиртовала с доктором в его купе ночью, весело хохоча и совсем забыв о ссоре с мужем. Кстати, стюарт предложил ей ехать в отдельном купе из-за ссоры с мужем.

– Так-так-так, это уже интересно, то есть Эмили ночевала одна… – сказал молодой человек.

– Видимо, не совсем, – добавил профессор. – Вам не кажется, что стюарты то и дело мелькают то тут, то там, – он посмотрел на инженера пристальнее, чем обычно.

– Ну мелькают и мелькают, – беззаботно ответил тот. И улыбнулся в ответ. – На то они и персонал, чтобы незаметно делать свою работу.

– И что же полиция не обратила внимание на показания этой милой вездесущей женщины с собачкой? Интересно, чего это она не спала с трёх, когда выгуливать собачку только в пять. Не доверяю я этим божьим одуванчикам. Наверняка оговорить пыталась этого ангела домашнего, Эмили. Мне, кажется, она и слова поперёк Льюису сказать не смогла бы. Ненавижу этих фанатиков, – кажется, юноша сказал больше, чем за весь вечер до этого.

– Вот и я о том же, – грустно проговорил профессор, – мне было жаль эту девушку, только что выпорхнувшую из родительского гнезда и угодившую в ручищи к этому Льюису, властному, честолюбивому оккультисту. Но при этом ещё и агрессивному, и идейному. Преподобный Клаус поддерживал таланты, когда ему нужно было совершить очередное злодеяние во имя своего Божества.

– Мерзкие людишки, не все, конечно, а только эти, которых хлебом не корми, дай прикрыться поклонением, чтобы творить свои бесчинства, – не на шутку разозлился молодой человек. – Я б их всех в порошок растёр.

В его глазах полыхнула ярость и они даже на секунду стали ярче.

– Ну-ну, что ж теперь, отморозков хватает, – похлопал его по плечу сосед. – Ты, профессор, лучше скажи, Эмили что-то говорила о той ночи?

– Она призналась, что ссорилась с мужем, он якобы подумал, что она отвечала на знаки внимания доктора в вагоне-ресторане.

– Приревновал к столбу, получается, – хихикнул мужчина.

– Да, стюарт, пожалев девушку, решил предложить паре переночевать отдельно, ведь в вагоне было свободное купе. Она призналась, что согласилась. Эмили приняла снотворное, которое ей дал сердобольный стюарт и проспала до утра.

– Но старушка с собачкой утверждала, что слышала, как в каюте доктора смеялась и вела себя развязно именно Эмили.

– Вот поэтому старушке и не поверили. Во-первых, на Эмили это не было похоже, во-вторых, стюарт в своих показаниях утверждал, что Эмили купе не покидала.

– Получается, что Льюис в какой-то момент был в купе один… – заметил молодой человек.

– Интересная история создаётся, не находите ли? – рассмеялся профессор.

– Да, неплохая. Детализированная, я бы сказал, – со смехом подхватил его мысль юноша.

– Не даёт заскучать, – расслабленно подытожил инженер. – Что ж, мы сузили круг подозреваемых.

– Верно, – прервал его профессор, – осталось выяснить главное – мотив. Начнём, как мне кажется, с того, кто, очевидно, не подходит на роль убийцы, – Эмили. Ваши мысли, господа?

– Я не думаю, что эта девушка могла убить, – начал парень. – Точнее, может, она бы и убила, но только своего муженька. Я так и представляю: в пылу ссоры она случайно толкает этого, как там его… не важно. Тот падает и, конечно, расшибается насмерть. Глупая смерть и неосторожное убийство. А вот зарезать мужчину в белом костюме она не могла, да и зачем это ей было нужно? У меня нет идей.

– Признаться, – продолжил инженер, – я бы тоже не заподозрил Эмили в убийстве. Интрижка с мужчиной в белом костюме? Это больше походит на продолжение чьего-то плана или на выдумку, чем на реальность.

– Значит, вы все согласны, что девушка не причастна. А что насчёт Льюиса, её мужа?

– А вот он вполне мог убить. Всё, что мы о нём слышали, так и кричит – это убийца, – эмоционально начал юноша. – Смотрите, неуравновешенный, вспыльчивый, ревнивый. Такой действительно мог проникнуть ночью в купе и зарезать спящего человека. Вот только, – тут он немного задумался, – не верю, что этот слизняк мог придумать хоть какой-то план.

– Соглашусь с вами, молодой человек, – подхватил профессор, – мне он тоже всегда казался напыщенным дурачком без царя в голове. Я думаю, нет, не так, я знаю, что именно он зарезал мужчину в белом костюме, сделал он это ритуальным кинжалом. Но я уверен, что план не он придумал. Льюис был просто инструментом в чьих-то руках.

– И как вы думаете, в чьих? – пристально посмотрел на него притихший инженер.

– Вы прекрасно знаете ответ, – ухмыльнулся профессор. – Кто мог всё продумать и исполнить? Тот, кто всё это время был в наших рассказах? Конечно, стюарт. Этот загадочный стюарт. Мы о нём много говорили, но никогда не рассматривали всерьёз, а почему?

– Кстати, правда, а почему и нет? – согласился парень. – Время подобать удачное он мог, потому что наблюдал за всеми со стороны. Вот только как он убедил Льюиса в том, что ему нужно было убить именно мужчину в белом костюме.

– Льюис и сам был рад найти цель, которой его снабдил преподобный Клаус, но опять же стюарт и Клаус не могли быть одним человеком, – профессор выделил это слово.

– А почему не могли? – фыркнул юноша. – Ведь именно мужчина в белом костюме в тот злополучный день всем присутствующим в вагоне-ресторане рассказал удивительную историю про перевёртыша. Почему на нашем белом свете не может быть таких существ?

– А вы и правда считаете это возможным? – с неподдельным интересом спросил говорящего инженер.

– Я верю, что наш мир удивительно разнообразен! – сказал парень с хитрой усмешкой на губах. – Вот взять даже вампиров, или оборотней, или привидений, люди, надо заметить, не совсем идиоты. А мотивом мог быть другой рассказ, озвученный в тот же день. Помните, как тогда бледнел-краснел наш мужчина в белом костюме? Убитая семья – чем не мотив? Месть за родных и близких стоит того, чтобы рискнуть, разве не так?

– Сколько бы ни прошло лет, десятилетий, столетий, тысячелетий самым важным останутся именно они. Ради них можно убить кого угодно, – согласился профессор.

– Прожив столько лет, приобретя невероятное количество знаний и опыта, всё равно невозможно отстранённо смотреть на смерть тех, кого любил. Можно говорить себе, что всё в этом мире временно и их гибель предрешена… Но это только слова, которые не касаются сердца. В то время месть казалась разумным поступком. К тому же и времена были другие: поверьте, никто в том купе не удивился, что мужчину в белом костюме кто-то зарезал ночью. Он ни у кого не вызвал ни толики жалости. Только гнев и раздражение – его смерть заставила высоко уважаемых дам и господ потерять время. Никто ни слезинки не проронил над его могилой, никто не пришёл на отпевание. Кроме убийцы. Удивительно, но существование столь ничтожного существа осталось в памяти только того, кто вынес над ним приговор.

– Что ж, – подытожил профессор, – собаке собачья смерть, как говорится. У меня не было сожалений о гибели этого человека. Скорее, интерес, назойливый интерес все эти годы не давал покоя. Я рад встречи с вами, спасибо.

– Как интересно распоряжается судьба, – закончил их разговор юноша. – Слава богу, билетов на самолёт не было.

Удовлетворённые разговором, они в тишине смотрели в окно. Светало. Молодой человек пил чай и разглядывал проплывающие мимо берёзы, снег лежал плотным покрывалом, и подлеска не было видно. От этого казалось, что всё вокруг какие-то нереалистичные декорации, окружавшие игрушечный поезд, который едет по кругу, по замкнутой железной дороге. Инженер сидел с ним рядом, напевая песенку.

– Что ты поёшь, это что на английском, времён Шекспира? – поинтересовался профессор.

– Да, нет, помоложе. Я помоложе тебя буду. Хотя тоже изрядно стар. Что ж ты выяснил, всё что хотел. Доволен?

– Доволен. Но есть ещё вопрос, не уверен, что кто-то из вас знает ответ, но всё же. Группа оккультистов, к которой принадлежал Льюис появилась в газетах через пару месяцев, после случая с доктором в поезде. Это было громкое дело. Они подверглись жестокой расправе: одни были приколочены к деревянным стенам дома, других утопили в озере привязав к их ногам камни, среди них был и Льюис, и преподобный Клаус. Виновных не нашли, так как никто не подходил под описание немногих очевидцев.

– Очевидцев? – изумился инженер. – Кто же выжил в такой бойне?

– Дело в том, что преподобный Клаус решил, что его Божество недовольно, и предложил невинных детей в качестве жертвы.

– И что же они рассказали? – отвлёкся от своих мыслей юноша.

– А рассказали они занимательную историю о том, как прямо в кругу, начерченном преподобным, и после молитвы материализовался голый юноша с горящими огнём глазами. Он имел хрупкое тело, но одним взмахом руки отбросил оккультистов в сторону. Затем  силой мысли прибил их осколками мебели к стенам. Освободил детей и направился к озеру, как был голым, паря над землёй и волоча за собой, опять же силой мысли, всех оставшихся оккультистов. Всё это сопровождалось воплями и стенаниями, но Божество было неумолимо. Сохранились даже детские рисунки этого действа. Хочешь, покажу? – поинтересовался мужчина, улыбаясь.

– Я там голый? – как-то мрачно спросил молодой человек.

– Конечно, – засмеялся профессор. – Дети очень впечатлительные. Им, естественно, не поверила полиция, хоть все семеро говорили одно и то же.

– Да, семеро, восьмого я спасти не смог. Не успел, – с горечью проговорил тот. Они помолчали.

Профессор посмотрел на часы.

– О, пять утра! К сожалению, господа, мне нужно откланяться. – Он встал, разгладил костюм, на голову надел шляпу, взял свои вещи и двинулся к выходу. В дверях купе остановился и с чувством сказал на прощание:

– Именно ради таких мгновений и стоит жить эту долгую жизнь. Надеюсь, до свидания!

Они распрощались. Через час и молодой человек засобирался. Он долго упаковывал все свои вещи, которые он достал ещё в начале пути и оставил валяться на верхней полке. Как только всё было уложено, с жаром протянул руку инженеру:

– Я счастлив, что мы встретились. Это было почти невероятно, но всё же это случилось.

–  Да, это, правда, необычная история, – заулыбался мужчина. – Надеюсь, в будущем вы больше не будете собирать культы. Это, знаете, немного хлопотно, что ли.

– Да, я с вами полностью согласен! До свидания.

Молодой человек вышел на пустой станции. Постоял, подождал, пока поезд наберёт обороты, и растворился в воздухе. Инженер доехал до конечной, оглядел пустое купе, вздохнул, вышел в шумный, бурлящий город и поехал по своим делам.

Авторы: Киселёва Елена, Зайченко Ольга, Бибик Алина