Чердак. Глава 3/23⁠⁠

Чердак. Глава 1/23

Чердак. Глава 2/23

Пребывая в хорошем расположении духа, Эльвира Павловна была довольна уборкой Насти и Людкой, купившей на птичьем рынке хороших животных на корм. Об этом Эльвира Павловна сама себе напоминала за трапезой, жадно расправляясь с огромным количеством еды на столе. Тем и оправдывая свою нынешнюю щедрость: вытряхнула в миску остатки оставшейся на тарелке творожной запеканки, к явной радости деда Мирона. Он быстро заграбастал подачку и спрятался за занавеской от презрительного взгляда Эльвиры Павловны.

Не смотреть хозяйке в лицо стало давней привычкой деда Мирона. Там, за занавеской, хоть внутренне и ожидая её злого окрика или еще какой пакости, он ел, вопреки всему не торопясь, наслаждаясь каждым кусочком тёплой, тающей во рту запеканки. Уж очень было вкусно и непривычно есть что-то свежее.

Эльвира Павловна наконец-то наелась и, зацокав каблуками домашних туфель, покинула кухню.

На глазах от облегчения у деда Мирона неожиданно выступили непрошеные слёзы.

Доев запеканку, он выдохнул, затем закрыл глаза, снова погружаясь в воспоминания, отрешаясь от вонючего матраса под ногами, от затхлого сухого воздуха под раковиной.

Там, в мыслях деда Мирона, как наяву светило солнце, ласковое, нежное, яркое. Вот снова на его глаза выступают слёзы. Память, словно издеваясь, возвращает деда Мирона туда, где ему было больно.

Он пришёл в себя, резко очнувшись с тяжёлой головой и едва разлепляя глаза. Слабость во всём теле была такая, какой с Мироном не приключалось прежде, даже на самой тяжёлой работе, даже во время сенокоса и уборки урожая в колхозе.

Он тихонько покачал головой. Картинка перед глазами медленно и нехотя обретала резкость. Стены вокруг украшали светло-розовые обои в мелкий цветочек. Жёлтый деревянный пол под ногами совершенно ему незнаком… Его босые ноги. Хм.

Мирон слегка поднял голову, проморгался, прищурился и наконец, различил свои руки с иголкой в венах и треножник капельницы рядом. Тревожно забухало в висках, вдруг стало сухо во рту, он начал было кричать: «Помогите!», но вырвался лишь хрип - и снова на глаза набросила своё плотное покрывало темнота.

Мирон снова открыл глаза, промаргиваясь, всё ещё не понимая, где находится, потому что, кроме слабости, в довесок сильно кружилась голова, и хотелось пить. Поэтому он не сразу заметил моложавую женщину, где-то за сорок, сидящую на стуле, забросив ногу на ногу.

Он успел рассмотреть красивое голубое платье под белым меховым жилетом из овчины, туфли на плоской подошве, стройные лодыжки. Затем услышал покашливание и посмотрел на её властное, когда-то очень красивое и всё ещё породистое лицо, а встретившись взглядом – неожиданно узнал эти голубые, пронзительные в своей внутренней силе глаза ведьмы.

Она улыбнулась и заговорила, а Мирон, совершенно растерявшись, потерял дар речи:

- Ну, что, как думаешь, с тобой делать будем, а, любовничек?

Ведьма посмотрела пристально и оценивающе как на племенного быка, облизнув напомаженные ярко-красные губы, - и вдруг перешла на хриплый шёпот:

- Есть у меня к тебе сугубо деловое предложение…

И от изменившегося её голоса и таившегося в нём откровенного намёка Мирона бросило в жар от смущения. Он задрожал от накатившего резкого отвращения как к ведьме, так и к себе за такую необъяснимую реакцию на её голос. Наконец ведьма поднялась со стула, тем самым освобождая Мирона от наваждения. Он медленно покачал головой…

- Не глупи, любовничек, подумай, если жизнь дорога… Даю тебе время до моего возвращения… - Хриплый, с чувственным подтоном шёпот резко сменился на холодный тон, и по телу Мирона побежали мурашки.

Он задрожал, как от порыва ледяного ветра. Мирону стало совершенно не по себе. Былая, словно взявшая паузу, дурнота мгновенно ещё больше усилилась.

Он тяжело дышал, пытаясь не потерять сознание. Оттого, наверное, и не увидел, как ведьма ушла. Только услышал, словно, издалека, колючий, полный едкости смешок, затем щёлкнул дверной замок.

После упражнений с Эльвирой Павловной в последнее время Настя еле поднималась с пола, настолько сильно уставала и всегда тяжело дышала, а вот Эльвира Павловна – той словно все эти физические нагрузки были нипочём.

К тому же она ещё над Настей в открытую посмеивалась, безо всякого стеснения и снисходительно советовала повесить замок на холодильник или лучше заклеить на ночь рот.

Настя хозяйские уколы и насмешки терпела. А что ей ещё оставалось? Хоть вся и кипела внутренне, но так, чтобы ненароком не выдать себя, мысленно матюгнувшись. Затем считала про себя до десяти и дожидалась, когда Эльвира Павловна уйдёт принимать душ. А потом наводила в гимнастической комнате порядок, думая о своём, но чаще всего о мести Эльвире Павловне, ведь та, как никто в жизни Насти, этого заслуживала. Пусть намеченные планы в этом направлении и не сбывались, но она не отступала.

Вот только Людка, знавшая о планах подруги совсем не много, так сильно опасалась гнева вездесущей Эльвиры Павловны, что давно заклинала отступить, всё бросить, не то прогорит, обернётся месть Насти против неё самой и её, Людку, за собой потянет. Не забывая при этом напомнить о прошлых проступках и последующем страшном хозяйском наказании.

Людка, она ведь такая легковерная и согласная на всё, лишь бы просто жить в сытости и ни о чём больше не беспокоиться. Поэтому Настя и говорила подруге, убеждая, что планы свои отменила, что одумалась на старости лет… А Людка… эх, Людка верила.

Хоть и разные характером и внешне они с Людкой, но Настя такой незамысловатой дружбой дорожила и любила подругу как сестру…

Эльвира Павловна прошлась по квартире, ещё раз оглядела собственные владения. Тщательно проверив наличие пыли и прочих недоделок в уборке и не обнаружив искомого, удовлетворённо хмыкнула.

Запертые в клетках кролики и куры затихли при её появлении, как единожды звякнула цепь на кухне: то, услышав цокот её каблуков по полу, затаился в своём закутке Мирон.

Вспомнив про него, она криво усмехнулась, качая головой, потому что Мирон в прошлом заинтересовал её не на шутку. Да что сказать… Она в него практически влюбилась.

Давным-давно Мирон был очень привлекательным мужчиной, с гривой пшеничных волос, широкими плечами и жилистым телом человека, привыкшего к тяжёлому труду, а ещё у него оказалась великолепная сила воли, и её так трудно было не то что подавить, а именно сломать... Эти попытки приносили Эльвире Павловне настоящее наслаждение и азарт.

Она ещё раз покачала головой, отгоняя прочь ставшими вдруг горькими и противными воспоминания, в которых так и осталось до сего дня жить разочарование, ведь Эльвира Павловна очень надеялась на взаимность. Потому что считала себя по-настоящему красивой женщиной: всегда видела восхищение в глазах многих других мужчин, с кем при желании раньше крутила…

Вот только этого желаемого восхищения никогда не было в глазах Мирона. В них она видела только лютую неприязнь и такую пробирающую до глубины души ненависть, что Эльвире Павловне становилось сильно неприятно. Так что она всё чаще просто оставляла его, опоенного эликсиром, вызывающим плотское желание, в одиночестве мучиться.…

Только это и доставляло Эльвире Павловне невероятное, по ощущениям – на грани экстаза, садистское удовольствие, а ещё ей нравилось то, как терзалась Настя, ведь она его тоже любила, хоть и пыталась скрывать, делая вид, что смирилась…

Эльвира Павловна с удовольствием оглядела себя в зеркале трельяжа, радуясь стройности и всевозрастающей моложавости, усмехнувшись и мысленно подстёгивая себя: мол, то ли ещё будет, а? Любование собой снова вернуло ей былое хорошее расположение духа. И сразу захотелось принарядиться, накраситься и пройтись по магазинам, выбрать для себя любимой все, что по душе придётся.

Эльвира Павловна подмигнула себе в зеркало, широко улыбнулась предстоящим покупкам и пошла в спальню, решив, что все остальные дела на сегодня можно сделать позднее.

Настя проверила, как там Людка: та спала в своей квартире, похрапывая на диване с раскрытым журналом по основам рукоделия. Значит, ещё полтора часа, как минимум, она может потратить на собственное усмотрение, никто не помешает. Как раз десять минут назад Эльвира Павловна предупредила, что уходит, и назначила Настю за главную, наказав обязательно плотно покормить тварь в её отсутствие, прекрасно зная страх служанки перед чудовищем.

Настя вздохнула, в который раз признавая, что Эльвира Павловна всё ещё злится за любовь Мирона к ней. Всё ещё не простила, что тот вопреки всем её ухищрениям не выбрал красавицу хозяйку, а предпочёл её, Настю.

Она заботливо накрыла Людку пледом и покинула квартиру, всё же решив сначала исполнить приказ хозяйки и покормить чудовище, затем обойти дом по периметру: проверить ловушки на животных. Эх, видимо, в который раз из-за своей старческой медлительности придётся отложить личные дела до глубокой ночи.

Мирон сразу понял, на что намекает ведьма, это было ясно без слов по её взгляду, смотрела она жарко и пристально и едва не облизывалась при этом. И чувствовалось, что такая женщина отказа не приемлет. Этой себялюбивой ведьме, если субъективно брать в расчёт её породистую и довольно привлекательную внешность, возможно, мужчины действительно и не отказывали. Но он-то не таков. Он, Мирон, искренне влюблённый мужчина, и пусть и красивая, но ведьма вызывает в нём только гадливое чувство отвращения и страха, будь она неладна.

Он снова подёргал связанные верёвкой запястья и лодыжки, напрасно потратив и без того слабые силы. Крепких пут не разорвать, а есть, к слову, ему хотелось всё сильнее, как и пить – просто невыносимо.

Вот интересно, сколько он уже находится здесь и будет ли его искать хоть кто-нибудь? Мирон тяжело вздохнул.

Оглядел в энный раз свою темницу: маленькую комнату без окна, с обоями в мелкий цветочек, лампу с абажуром на потолке и деревянный стул со спинкой, к которому он был привязан, отметив, что капельницу уже убрали.

Затем мысленно представил, что мог бы попробовать раскачаться на стуле и упасть на пол. И сразу задал себе вопрос: и что будет тогда? Шансов, что этот крепкий с виду стул под ним сломается, очень мало, а лежать на полу окажется ещё неудобнее и унизительнее, когда ведьма снова сюда придёт. Вот в этом Мирон был стопроцентно уверен, поэтому он снова вздохнул и закрыл глаза, решив просто отдохнуть.

Настя спускалась по деревянной, скрипящей на каждом шагу лестнице подъезда, а по пути смотрела по сторонам, невольно задерживая взгляд на пустующих квартирах. Воспоминания лезли в голову сами: вот здесь жила настырная и вредная характером бабка Мартынова, с ней, к слову, Эльвира Павловна разобралась первой, а потом пришлось так же разбираться с приехавшей сюда внучкой.

Сразу мысленно Настя сделала себе пометку, чтобы, когда освободится, записать воспоминание на диктофон в телефоне.

«Так, хватит сейчас отвлекаться, а ну-ка соберись», - встряхнулась Настя и, наконец, вышла из подъезда.

На улице моросил дождь, холодный, противный и мелкий, готовый вот-вот пойти вперемешку со снегом. Куда там сейчас искать птиц в кормушках в кустах! Но обойти нужно. Мало ли кто, да хоть из воронья, клюнет на наживку и пойдёт на корм твари?

Эльвира Павловна если увидит, что «добро из живности» в ловушке пропало и просто сдохло, отлупит немилосердно.

Настя поёжилась, жалея, что не надела тёплую болоньевую куртку с капюшоном, а накинула тонкую, хоть и длинную, но холодную, закрывающую бёдра ветровку.

Короткие волосы быстро намокли. Дождь попадал на лицо, стекал каплями по носу, пришлось ускориться, наклонив для этого голову и из-за холода ссутулившись.

«Глупая, дурында! Только простыть не хватало!» - ругала себя Настя и быстро шла вперёд, крепче сжимая в руках в плотных перчатках прочную брезентовую сумку. Из такой (проверено!) ни одной птице, как и животному, не выбраться.

В кустах, в кормушке, Настя нашла вяло подёргивающуюся ворону: та, видимо, с голодухи, утратила чутьё и залетела в ловушку, где наелась корма со снотворным.

Птицу Настя отправила в сумку, затем, обойдя дом, проверила остальные кормушки, но больше ничего не нашла.

Ветер усиливался, и ещё больше похолодало. Теперь на щеки Насти вместе с дождевыми каплями всё чаще падали мелкие снежинки.

Она вздохнула и пошла к остановке. Там, по пути мимо жестяного, хлопающего на ветру забора, огораживающего «замороженный» строительный объект, находились пустые мусорные контейнеры, где Настя оставляла такие же пропитанные снотворным приманки для бездомных собак и кошек, потому что к дому, как он, считай, что опустел, никакие животные больше не приближались.

Видимо, чуяли своими инстинктами, что место опасное и плохое и, даже голодные, обходили дом стороной. Как Настя ни старалась прикармливать, не велись ни на мясо, ни на специальные корма.

Она снова вздохнула, вспоминая, что раньше с отловом животных было гораздо проще. Собаки и кошки водились у соседей, их дети тоже приносили домой и к дому котят и щенков, которые, хмыкнула про себя Настя, потом пропадали не без её участия.

Сейчас возле мусорных контейнеров ветер развернул миски с приманкой, смешал с дождевой водой и грязью.

«Вот неудача», - решила Настя, отмечая, что если день не задался изначально, то таким, увы, и останется.

К её удивлению, она обнаружила старую лохматую собаку прямо за мусорным баком, грязную и костлявую. Крякнув про себя, сняла перчатки и потрогала, чтобы определить, не околело ли животное. Собака была едва тёплой, такая загнется – не успеешь и до дома донести, и толку что с неё будет, но все же это лучше, чем ничего. Поэтому собаку Настя с осторожностью тоже забрала в сумку.

Затем посмотрела по сторонам на всякий случай. Не хватало еще, чтобы кто-то увидел, чем она занимается. Подобная оплошность случилась, когда ещё в самом начале служения Эльвире Павловне Настя по неопытности спалилась перед соседкой Мартыновой. Та, к несчастью, вставала ни свет ни заря и прогуливаться любила. Увидев Настю с бессознательной бродячей собакой, Мартынова сразу вопросами засыпала, пришлось соврать, что собаку поймала специально и в ветеринарную клинику собралась вести, прежде чем себе оставить…

Настя покачала головой, отгоняя неприятное воспоминание. Ведь соседка упёрлась рогом в своём неверии и обвинила Настю, что та собаку точно сдаст живодёрам, как минимум на шапку. И смотрела при этом грозно, словно всё знала наверняка.

Тогда пришлось действительно ехать в ветеринарную клинику с собакой, там тоже врать, что собаку нашла, и платить за услуги врача…

А соседке справку показывать, как и потом собаку на поводке… Вот же как она намаялась тогда. Даже искренне рада была, когда Эльвира Павловна своими методами расправилась с соседкой в первую очередь, видимо, и её терпение та тоже исчерпала.

Когда Настя возвращалась домой, совсем стемнело, и начался сильный мокрый снег.

Эльвира Павловна вернулась домой жутко довольная как выгодными покупками в универмаге и торговом центре, так и просто так от поднявшегося, как всегда бывало в таких случаях, настроения.

Она расхаживала по квартире, примеряя новые наряды: цветные и модные юбки, платья и блузки, подбирая под каждое сочетание одну из новых пар туфель.

Вот из-за покупок пришлось воспользоваться такси, а потом тащить эти громоздкие пакеты прямо с остановки, потому что клушам служанкам было не дозвониться то ли из-за их лени, то ли действительно от этой дрянной погоды. Но с ними она разберётся попозже… Ещё придумает, как наказать крепче, как в своё удовольствие запугать этих нерасторопных и старых клуш. Вон как стал с её подачи запуган до усрачки Жора Мухоморов – сосед со второго этажа. У него, единственного, в доме сейчас горел свет в квартире. Жоры Эльвира Павловна, к слову, совершенно не остерегалась, даже уверенная, что он давно знает о её тёмных делишках.

Это ей совершенно не мешало жить и дальше заниматься своими делами, ведь Жора наверняка будет держать рот на замке, да и в скором времени совсем сопьётся или, что самый лучший вариант для него, – это пойти на корм твари, по весне, когда та проснётся.

Свеженькое мясо, сочное, пусть и старое, но всё равно свежее и всегда под рукой в случае такое срочной надобности – хмыкнула про себя Эльвира Павловна. От эликсира, выпитого до поездки за покупками, так и распирало энергией. И казалось ей всегда в подобные моменты, что былая молодость и сила вот-вот вернутся, а там и удовольствие от плотских утех, и те большие и частые потребности в этом. Вот где будет наслаждение жизнью.

Разобравшись с покупками, покрасовавшись вдоволь у зеркала, Эльвира Павловна развесила платья на вешалки, положила туфли обратно, в коробки, до подходящего сезона, как поняла, что очень сильно проголодалась, да так, что готова жареного поросёнка целиком в одиночку съесть. Живот заурчал, во рту образовалась слюна, даже слегка затошнило, она поспешила накинуть тёплый халат и обуться в удобные тапки на каблучке. Затем сразу побежала на кухню к холодильнику, предвкушая праздник живота.