Чердак. Глава 11/23⁠⁠

Чердак. Глава 1/23

Чердак. Глава 2/23

Чердак. Глава 3/23

Чердак. Глава 4/23

Чердак. Глава 5/23

Чердак . Глава 6/1/23

Чердак. Глава 6/2 /23

Чердак. Глава 7/23

Чердак. Глава 8/23

Чердак. Глава 9/23

Чердак. Глава 10/23

Чердак. Глава 12/23

Было уже почти пять часов утра. Слишком рискованно вытаскивать из квартиры тело убитой. Поэтому, пока Настя и Людка затаскивали труп толстухи в ванную в её квартире, Эльвира Павловна возилась с сумкой и её содержимым. Ласково шепталась с ним, гладила сумку по бокам, прислушиваясь к ответному писку.

А потом, когда покойница уже лежала в ванне и Настя с Людкой стояли подле хозяйки, дожидаясь новых указаний, та вдруг открыла сумку и вытащила тварь, снова целую, в едином обличье, уже размером с крупную, жирную лесную кошку.

Эльвира Павловна усмехнулась, исторгая из себя причмокивающие, гортанные, чем-то напоминающие птичий клёкот звуки, и отпустила тварь, которая, издав ответный писк, расправила свои гибкие кожистые крылья и упорхнула в сторону ванной.

До хозяйской квартиры они возвращались через чердак, абсолютно как ни в чём не бывало. Эльвира Павловна сказала, что теперь твари нужно будет больше пространства, и вскоре она займёт весь чердак, а когда и как это произойдёт – она всё решит.

И в целом, хозяйка вела себя, на удивление, спокойно, чем заразила и служанок. Людка внезапно выразила свою радость, что Эльвира Павловна, наконец-то поправилась, чем заслужила странную, снисходительную не то улыбку, не то ухмылку.

Позднее хозяйка словно нарочно держала Людку и Настю при себе в квартире, заставляя возиться с разными мелочами то в готовке, то в глаженье белья, то в выносе мусора. И сама Эльвира Павловна держалась поблизости, чего раньше, считай, и не делала, а если и находилась в своём кабинете, то дверь не закрывала. Громко разговаривая по телефону с управляющим местного ЖЭУ, интересовалась стоимостью ремонтных работ и вызова мастеров различного профиля.

- Чего она это задумала? - взволнованно спрашивала Людка, издёргавшись этим бесконечным ожиданием без сна до полудня и маясь своими собственными предположениями, которыми при возможности с Настей сразу делилась.

Настя раскатывала скалкой песочное тесто, но мысленно думала про Мирона, как он там держится в полнейшем неведении, терзается подозрениями, запертый в комнате.

Она уже неоднократно упрекала себя, что сама же и заперла его комнату, ключ-то торчал снаружи. Дура набитая, так бы, может, он бы сам додумался сбежать. Всё лучше, чем оставаться здесь в нынешней ситуации с тварью треклятой, ненавистной и хозяйкой-ведьмой, так вдруг в один момент выздоровевшей. Ох... Как же она извелась.

- Если бы я знала, Люд, если бы я знала... - ответила на вопрос и формочкой начала вырезать из теста фигуры. Людку же позвала к себе хозяйка, и та, куда-то ушла.

Время давно перевалило за обед. Почти всё фигурное печенье выпеклось и теперь ожидало оценки Эльвиры Павловны. От голода у самой Насти уже сводило живот, но больше волновало, как там Мирон. Испереживался, наверное, и тоже голодный.

Пребывая в тягостной тишине и своих мыслях, Настя, услышав голос Эльвиры Павловны, едва не выпустила из рук ложку: та звала к себе в кабинет с чаем.

Нагружая поднос заварочным чайником, чашкой с блюдцем, ложечкой и громоздкой вазочкой, полной свежего печенья, она быстренько поспешила исполнить поручение.

Эльвира Павловна сидела у себя за столом, рядом – пустые тарелки от обильного и разнообразного обеда, такого, что хватило бы и пятерых крепких мужиков накормить. Сколько себя помнила Настя, она всегда удивлялась огромному аппетиту хозяйки.

А вот тоже любящая хорошо поесть Людка не находила в подобном ничего предосудительного, но хоть и не говорила об этом вслух, явно завидовала возможности Эльвиры Павловны баловать себя такими вкусностями. Всегда жадно смотрела внутрь хозяйкиного холодильника да по кастрюлям и тарелкам с готовыми блюдами.

На то Настя разве что недоумевала, как при таком аппетите можно сохранять такую изящную и стройную фигуру. Упражнения без диеты здесь не помогут. А знать секрет хозяйки и пользоваться им она и сама бы не отказалась. Особенно зимой, когда со страшной силой тянуло на жирное, а потом одежда отказывалась застёгиваться на пополневшем теле.

Казалось, что всё было, как всегда: Эльвира Павловна перелистывала гроссбух, вносила пометки, смотрела в лунный календарь. И всё же Настя так и не могла понять, почему ей никак не удаётся успокоиться. По коже постоянно бегали мурашки, и все волоски на теле словно наэлектризовались.

Она забрала со стола посуду и вышла из кабинета, по пути явственно услышав, как захлопнулась со щелчком дверь. Не это ли её шанс?

Настя поставила на кухонный стол тарелки и быстренько, но в то же время осторожно, на цыпочках вернулась в коридор. Там, всё так же прислушиваясь, дошла до комнаты Мирона. Сердце забухало в груди, и она задышала часто и глубоко, потом дотронулась до ручки и, собравшись с духом, повернула ключ в замке.

В комнате было тихо и темно. Сразу стало не по себе. Она позвала одними губами:

- Мирон?

Потом, вздохнув, позвала сильнее. В ответ тихий стон. В ногах разлилась слабость, руки дрожали, пока искала выключатель. Нашла и щёлкнула им, намереваясь включить свет. Не вышло. Света не было.

- Мирон? - испуганно, забыв обо всём на свете, позвала Настя.

В ответ придушенный хрип и какое- то звяканье. Кажется, сердце Насти остановилось, а затем ёкнуло и понеслось таким галопом, что стало больно дышать. Дверь за спиной захлопнулась, а от звука поворачивающегося ключа в замке бросило в холодный пот, и, не выдержав в предчувствии страшного конца, она громко, истерически заорала:

- Нет! Не-еет!!!!

И продолжала кричать, даже когда загорелся свет, а дверь открылась. Ноги подкосились, и Настя осела на пол, разглядев связанного, забившегося в угол Мирона с кляпом-тряпкой во рту.

Процокали каблуки домашних туфель Эльвиры Павловны. Дверь снова закрылась. Голос хозяйки был ледяным, как январский мороз, когда она произнесла:

- Настя, Настя, какая же ты глупая! Неужели думала меня обмануть?.. И это после всего, что я для тебя сделала?

Пальцы Эльвиры Павловны вцепились в волосы Насти, жёстко и болезненно закручивая их в узел.

Настя застонала, затем вскрикнула, извиваясь в безуспешной попытке освободиться. Хозяйка притянула Настю лицом к себе, затем просто дунула ей в лицо, при этом криво и жутко усмехаясь, пока Настя оседала на пол, мгновенно теряя как волю, так и остатки сил с мыслями, что ничего хорошего уже не будет.

От дуновения в лицо Настю словно парализовало, и она могла только смотреть и слушать. Как отнекивается Людка, как ревёт, отрицая, что знает и про побег с Мироном, и про то, что сама собиралась с ними бежать. Как воет, когда Эльвира Павловна хлёстко бьёт её по щекам и так же жёстко и уверенно проговаривает:

- Врёшь!!!!

И Людка бросается ей в ноги, воет, молит о пощаде. Эльвира Павловна хватает её за волосы, выдирает с корнем прядь, с капельками крови, а потом плюёт на Людку и шепчет, что та своё наказание заслуженное получит.

А потом всё происходит, как в тяжёлом, болезненном, кошмарном сне, где для Насти нет возможности ничего изменить.

Эльвира Павловна с топором в руках отрубает Мирону руку, затем накладывает жгут и смеётся заливисто и громко, невыносимо так смеётся, а Настю от горя и боли буквально разрывает на части.

Она стонет, когда Эльвира Павловна заковывает Мирона в цепи и оставляет в комнате, запирая ее, а служанок своих поочерёдно выволакивает за шкирку, как нашкодивших котят, в коридор, при этом с невероятной силой едва не приподнимая их над полом.

Ведьма, она и есть ведьма, и ничего другого не скажешь и не утвердишь.

Вскоре Настя пришла в себя, оказавшись в квартире Людки. Та постелила ей на диване, заботливо накрыв одеялом, и сейчас как раз принесла початую бутылку водки и бутерброды.

- Ешь, полегчает, - сказала она, всхлипнув, затем разлила по рюмкам водку.

По голосу и глазам напарницы Насте было видно, что та уже выпила. Водка на вкус была как вода, безвкусная, и Настя выпила бы всю бутылку, ничем не закусывая, если бы Людка не остановила ее.

Она сказала, что Эльвира Павловна демонстративно, на глазах Людки скормила руку Мирона твари.

- И наказала об этом тебе рассказать, когда проснёшься.

- Я сбегу, всё равно сбегу, Людка, а там, может, приведу помощь.

- А ещё, - словно не слыша слов Насти, добавила Людка, - хозяйка сказала, что если ты не отступишь, то она скормит Мирона по кусочкам твари, затем и меня тоже прихлопнет.

Голос Людки дрогнул, и она зарыдала. Затем заверещала:

- А ведь она всё специально так сделала, чтобы сильнее мучить нас всех. Ты свободна, Настя, – она так и сказала. А вот на меня колдовство наложила, такое смертельное. На моей крови и волосах, когда ты в обморок упала… Она сразу это и сделала. И чтобы я видела… - и снова разрыдалась.

Настя отобрала у Людки бутылку водки и допила полностью. Затем сказала, что всё равно не сдастся, и Людке наказала тоже не сдаваться.

И всё же через месяц она не выдержала, когда хозяйка отрезала у Мирона одну ногу, затем вторую и на цепь посадила, как собаку какую. Что-то такое хрупкое и острое внутри Насти в тот момент сломалось и выгорело, что она даже плакать не могла и ни о каком побеге больше не мыслила, потому что теперь снилось ей каждую ночь, как мучается и медленно подыхает по её вине Людка.

Уж этого Настя не допустит, ни за что на свете, даже если и сама сдохнет, но Людке за её, Насти, проступки ничего больше и никогда не аукнется.

Мирон ссыхался на глазах, чернел лицом, а прежде густая, пшеничного цвета, шевелюра поредела и поседела. Хозяйка сделала ему каморку под раковиной на кухне, и теперь готовить там было просто невыносимо.

С Людкой, к слову, теперь они виделись редко: Эльвира Павловна, выздоровевши, вошла в раж, что столько работы и поручений надавала, обе едва справлялись.

К тому же в доме стали квартиры пустовать. Жильцы уезжали, бросали всё и уезжали, а в этом, конечно, не обошлось без хозяйского умысла.

Не раз Настя видела, как твари разлетались по приказу хозяйки поздним вечером и обсаживали окна жильцов, пробирались они и в вентиляцию. В общем, пугали людей – не то слово, как сильно, и утром бесследно исчезали.

А ЖЭУ и участковый Просевич, прикормленный Эльвирой Павловной, только разводили руками, и посмеивались над такими чудаковатыми заявлениями о неизвестных ночных страшилищах.

Поэтому дом пустел быстро. Как и летело время. Настя и сама с Людкой изменилась, постарев, исхудав, изнемогая от огромной нагрузки.

Людка и вовсе постоянно температурила, а Настя стала плохо видеть, прищуривалась постоянно, но что было делать, когда хозяйка так специально наказывала и кормила плохо, а главное – эликсира больше не давала.

Через полгода Мирон стал совсем плох, больше никого не узнавал, только стонал в своей каморке, что Настя не выдержала. Она, сидя на кухне, пока поднималось дрожжевое тесто, резко бросила недовязанный узор, вплетаемый по сложному рисунку Эльвиры Павловны в ковровую дорожку из соломы.

Затем поспешила к кабинету хозяйки, где та теперь проводила большую часть своего времени, экспериментируя с зельями и прочими своими ведьмовскими штучками. Туда Настя зашла без стука, крепко стиснув кулаки, и громко сказала с порога, пока ещё действовал внутренний запал:

- Сжалься, хозяйка, не за себя прошу, а за Мирона и Людку, а я тебе так служить буду, как никто не служил, и на всё для этого пойду.

- Сдалась, значит! - сухо отозвалась Эльвира Павловна, всё больше помолодевшая и необычно, противоестественно для человека энергичная. Вон как её глаза блестят, прямо светятся изнутри голубым светом.

Хозяйка закрыла красный гроссбух, уставившись в молчании на Настю. Той сразу не по себе стало, чувствовала, что та не поверила словам, тут другое надо…

Настя вздохнула и упала на колени, распластавшись как можно ниже.

- Ползи и туфли мои целуй!

Услышала словно в мыслях и поползла, заставляя своё усталое тело двигаться, а губы – целовать.

- Вот это совсем другое дело... - тон хозяйки немного смягчился.

Значит, Настя таки достучалась! Но каково же было удивление Насти, когда Эльвира Павловна сказала, чего от неё желает, чтобы заслужить необходимый Насте эликсир.

- То-то же моя дорогая, Настя, - язвительно пояснила Эльвира Павловна и отпихнула её прочь, жестом давая понять, чтобы уходила немедленно.

- И Людке скажи, что теперь от неё требуется, поняла?! - приказала хозяйка, и дверь за Настей сама, как по волшебству, закрылась.

Настя не помнила, как доплелась сначала до кухни, как пила воду и что-то шептала Мирону под раковиной, как затем оказалась в своей квартире и там ревела и пила водку, пока не пришла Людка и не обняла, ласково приговаривая:

- Ну, тише, подруга, будет тебе, будет...

А Настя в ответ заплетающимся языком рассказала, что от них потребовала сделать хозяйка. И Людка тоже всхлипнула и долго молча сидела, закрыв лицо ладонями. Затем неожиданно встала, забрала недопитую бутылку водки и выпила её, не поморщившись. Только крякнула, приняв решение, односложно с силой в голосе ответив:

- Хорошо.

Затем Людка сказала, что со всеми делами Эльвиры Павловны самостоятельно разберётся, велев Насте спать и набираться сил. Настя и улеглась на диване, буквально сразу захрапев. Людка ушла.