Первые дни после отъезда Совикуса Всеволод посвятил дочери. Они завтракали вместе в просторной трапезной, где солнечные лучи проникали сквозь высокие окна, отражаясь в хрустальных бокалах и серебряных подносах с фруктами. Король расспрашивал ее о том, что она читала в библиотеке, делился новостями из дальних уголков Альгарда, а иногда даже шутил, отчего у Дианы теплело на сердце. После трапезы они отправлялись на прогулки по Вальдхейму, минуя узкие улочки, где ремесленники стучали молотками, а женщины вывешивали белье на веревках, натянутых между домами. Эти дни напоминали ей о далеком прошлом, когда мать, королева Эльза, была еще жива, а отец был не только королем, но и человеком — открытым, живым, способным смеяться до слез над ее детскими выходками.
В один из дней, когда солнце стояло в зените, заливая город золотистым светом, они вышли на центральную площадь. Здесь развернулась ярмарка — яркое, шумное действо, от которого рябило в глазах. Повсюду царило оживление: торговцы зазывали покупателей громкими голосами, предлагая ткани, глиняную посуду и корзины с сушеными травами; музыканты, сидя на перевернутых бочках, играли на лютнях и дудках веселые мелодии, от которых ноги сами пускались в пляс; дети сновали между палатками, смеясь и крича, их волосы развевались на ветру, а руки были перепачканы липким медом от сладостей.
— Помнишь, как ты в детстве любила эти гуляния? — спросил Всеволод, слегка улыбнувшись. Он остановился у края площади, наблюдая, как Диана с любопытством разглядывает пестрые палатки, украшенные лентами и цветами.
— Конечно, помню, отец, — рассмеялась она, ее голос зазвенел, как колокольчик, перекрывая шум толпы. — Я бегала между лавками, тащила тебя за руку и мечтала, чтобы ты купил мне все сразу.
— И ты всегда выбирала что-то странное, — покачал он головой, в его тоне мелькнула нежная насмешка. — То деревянную лошадку с одним глазом, то старый амулет, который торговец выдавал за артефакт великого мага, обещающий удачу.
— Но ведь ты все равно покупал! — Диана шутливо ткнула отца локтем в бок, и король неожиданно рассмеялся — глубоким, теплым смехом, который давно не звучал из его уст.
— Как я мог отказать своей маленькой принцессе? — ответил он, глядя на нее с такой любовью, отчего ее сердце сжалось от нахлынувших воспоминаний.
Они остановились у ряда лавок, где воздух был пропитан ароматами специй, свежих медовых лепешек и жареного мяса, шипящего на углях. Торговцы, заметив королевскую пару, начали раскланиваться, их голоса сливались в гул приветствий. За Всеволодом и Дианой незаметно следовали трое стражников, одетых в скромные серые доспехи без гербов, чтобы не привлекать лишнего внимания. Их лица оставались бесстрастными, но осанка выдавала выучку, а руки лежали на рукоятях мечей, готовые к любому движению в толпе.
Горожане постепенно начали замечать присутствие короля и принцессы. Некоторые опускали головы в знак почтения, другие, осмелев, подходили ближе, чтобы поприветствовать своего правителя или просто взглянуть на него. Пекарь, толстый мужчина с красными щеками, выскочил из-за прилавка, держа в руках горячую медовую лепешку, только что снятую с противня.
— Ваше Величество! — воскликнул он, кланяясь так низко, что чуть не уронил угощение. — Какая честь видеть вас здесь! Позвольте подарить вам это — лучшее, что я испек сегодня!
Всеволод принял лепешку с благодарной улыбкой, отломил кусочек и попробовал, чем вызвал восторженный шепоток в толпе. Диана, стоя рядом, не могла сдержать улыбки — отец редко позволял себе такие простые жесты, но сегодня он казался частью этого мира, а не недосягаемой фигурой на троне.
Внимание привлекала и сама принцесса. Женщины, собравшись в кружок, обсуждали с ней украшения, расхваливая ее вкус, мужчины улыбались, снимая шляпы, а дети смотрели на нее широко раскрытыми глазами, словно на героиню из сказки. Молодая девушка, с тонкими руками и светлыми косами, робко подошла к Диане, держа в руках платок, сотканный из мягкой шерсти.
— Принцесса Диана, — сказала она, ее голос дрожал от волнения, — позвольте мне подарить вам это. Он сделан из лучшей шерсти нашего края, согреет вас в холодные зимние ночи.
Диана приняла подарок, коснувшись ткани пальцами — она была мягкой, теплой, с едва уловимым запахом луговых трав. Она поблагодарила девушку, и та, покраснев от счастья, отступила в толпу.
Но не все встречали их с радостью. В стороне, у деревянной телеги, несколько мужчин наблюдали за королевской парой с напряженными лицами. Их взгляды выражали смесь тревоги и недоверия, пальцы нервно теребили края одежды. Один из них, с длинной бородой и шрамом на виске, что-то шепнул своему товарищу, и тот кивнул, бросив быстрый взгляд на стражников. Охранники это заметили — их плечи напряглись, руки чуть сильнее сжали оружие, хотя лица оставались непроницаемыми.
— Вы только посмотрите, кто у нас здесь! — раздался громкий знакомый голос, перекрывая шум ярмарки. Из толпы вышел седовласый торговец в ярком кафтане, расшитом золотыми нитями. Его борода была аккуратно подстрижена, а хитрые зеленые глаза блестели, как у старого лиса. — Принцесса Диана и сам король! Благодарю светлых богов за такую встречу!
— Сальвио! — воскликнула Диана, узнав его сразу. Этот торговец бывал на ярмарках сколько она себя помнила, привозя редкие товары из дальних земель — от резных шкатулок до загадочных амулетов.
Сальвио поклонился с театральной грацией, затем выпрямился и хитро улыбнулся.
— Как же вы выросли, принцесса, — сказал он, прищурившись. — Помню, как вы в последний раз купили у меня куклу с кривым швом, а теперь передо мной стоит настоящая красавица, достойная легенд.
Король с нежностью посмотрел на дочь, но в его глазах мелькнула тень грусти. Диана заметила это и тихо спросила:
— Ты вспоминаешь мать, да?
Всеволод кивнул, его голос стал ниже, и он произнес почти шепотом:
— Ты очень похожа на нее. Особенно когда улыбаешься так, как сейчас.
Диана сжала его руку, чувствуя тепло его ладони сквозь перчатку.
— Я бы хотела, чтобы она была здесь, с нами, — призналась она.
— Она здесь, — Всеволод коснулся своей груди там, где билось сердце. — Она всегда рядом, Диана.
После прогулки они вернулись во дворец, усталые, но согретые теплом этого дня. Вечером Диана вышла в сад, где воздух был прохладным и пах снегом, хотя зима еще не вступила в свои права. В руках она держала маленькое зеркало — подарок от Сальвио, круглое, с резной деревянной рамой, покрытой узорами из листьев и птиц. Она поднесла его к лицу, глядя в свое отражение: бледная кожа, огромные голубые глаза, черные волосы, выбившиеся из косы. Ей показалось, что в глубине зеркала мелькнула тень — нечеткая, словно дым, но она исчезла, едва Диана моргнула.
— Истина… — прошептала она, вспомнив слова Сальвио, когда он вручал ей подарок: «Оно покажет тебе истину, если ты осмелишься заглянуть глубже».
Но ее тревожила другая мысль, куда более тяжелая.
Мальчик, ее верный паж, которого она отправила следить за Совикусом, исчез. Он должен был вернуться через день-два, принести вести, но его не было ни среди слуг, ни во дворе, ни в казармах. Диана расспросила стражников, обошла конюшни, даже заглянула в людскую, где слуги ужинали после работы.
— Никто не видел его? — спросила она у капитана стражи, высокого мужчины с седыми висками.
— Нет, принцесса, — ответил тот, качая головой. — Он ушел несколько дней назад и не вернулся. Мы можем отправить людей на поиски, если прикажете.
Диана сжала кулаки, ногти впились в ладони.
— Глупый мальчишка… — прошептала она, глядя в окно своей спальни, за которым темнело небо. — Куда ты пропал?
В ту ночь ей приснился страшный сон. В нем она стояла в темном лесу, где деревья, голые и черные, тянули к небу изломанные ветви. Вокруг дрожали тени, ветер гнал серый туман, холодный и липкий, как дыхание смерти. Вдалеке мелькала тонкая фигурка — Теодор, его растрепанные каштановые волосы были видны даже в полумраке.
— Эй! — крикнула она, но голос прозвучал приглушенно, будто ее окружала вода, а не воздух.
Мальчик не обернулся. Он шел вперед, шаг за шагом, все дальше в глубину леса.
— Подожди! — Диана бросилась за ним, но чем быстрее она бежала, тем дальше он становился. Земля под ногами превратилась в вязкую грязь, цепляющуюся за подол платья, а ветви деревьев тянулись к ней, царапая кожу.
А потом он просто исчез — растворился в тумане, как призрак. Диана резко проснулась, ее грудь тяжело вздымалась, волосы прилипли ко лбу от пота. В комнате было темно, лишь лунный свет пробивался сквозь ставни, бросая на пол бледные полосы.
На следующий день во дворец пришла весть: Совикус возвращается.
— Пойду встречу его, — сказал король, поднимаясь с кресла в своих покоях. Диана заметила, как тень легла на его лицо, словно невидимая рука стерла тепло, что он излучал последние дни.
Она осталась в саду, сжимая зеркало в руках.
— Что ты скрываешь, Совикус? — прошептала она, глядя в свое отражение. Зеркало казалось темным, глубже, чем должно быть, словно за стеклом клубилась ночь.
Совикус вернулся на закате. Он не вошел через главные ворота, как ожидали стражники, а словно материализовался из сумерек, его черный плащ не шелестел на ветру, а тени под ногами извивались, как живые змеи. Диана наблюдала из окна своей спальни, как он пересек двор. Когда его фигура появилась в саду, розы, обычно яркие и гордые, свернули бутоны, будто прячась от его взгляда. Птицы, еще недавно щебетавшие на ветках, внезапно замолкли, сорвались с мест и исчезли в вечернем небе, оставив голые ветви дрожать на ветру.
Конюшни, находившиеся недалеко от главного зала, наполнились тревожным ржанием. Лошади били копытами о деревянные перегородки, их глаза лихорадочно блестели в сумерках. Одна из кобыл в дальнем стойле встала на дыбы, хрипло заржав, и едва не опрокинула кормушку, разбросав сено по полу. Слуги, выбежавшие успокоить животных, замерли, увидев фигуру советника в отдалении.
Во дворце домашние кошки — обычно ленивые, дремлющие на подоконниках, — распушили хвосты, выгнули спины и с приглушенным шипением скрылись в темных углах. Черная кошка с янтарными глазами, любимица кухарки, замерла у лестницы, ведущей к королевским покоям. Ее шерсть встала дыбом, зрачки расширились до предела, а затем она стремительно убежала, будто спасаясь от невидимого хищника. Даже псы, которые сторожили внутренний двор, прижали уши и поджали хвосты. Огромный кобель с серой шерстью зарычал, обнажив клыки, но затем опустил голову, заскулил и попятился в свою будку, дрожа всем телом.
Возвращение советника наполнило не только людей, но и саму природу необъяснимым ужасом. Будто с ним во дворец вернулась не просто тьма, а нечто древнее, что чувствовали даже те, кто не мог произнести ни слова.
Атмосфера во дворце начала меняться стремительно. Слуги, еще недавно болтавшие у очагов, теперь молчали, торопливо опуская головы, завидев фигуру Совикуса в коридорах. Стражники стояли прямее, их броня звенела от напряжения, а пальцы крепче сжимали рукояти мечей. Даже свечи, ярко горевшие в канделябрах, теперь едва мерцали, их пламя дрожало, словно боялось светить слишком сильно.
Диана замечала эти перемены. Казалось, тьма сгустилась в коридорах, стала плотнее, тяжелее. В покоях, где раньше было тепло и уютно, теперь стоял гнетущий холод, пробирающий до костей. Окна отражали не только лица людей, но и что-то еще — неясные силуэты, которые исчезали, стоило приглядеться внимательнее.
Король встретил советника в главном зале. Всеволод восседал на троне, его взгляд был тяжелым, словно он ощущал, как с возвращением Совикуса на плечи вновь легла старая ноша. Пурпурный плащ струился по каменным ступеням, а пальцы с силой сжимали подлокотники.
— Мой король, — склонил голову Совикус, его голос был мягким, почти вкрадчивым, но в нем звучало что-то новое, сильное, отчего у всех присутствующих в зале по спине бежали мурашки.
Всеволод молчал, изучая его. Диана, стоя в тени колонны, заметила, как отец напрягся. Ей показалось, что он видит перед собой не только слугу, но нечто большее — угрозу, от которой не так легко избавиться. Но затем король выдохнул, выпрямился, и его черты снова стали суровыми, голос — твердым, как сталь:
— Твоя поездка была полезной?
Совикус улыбнулся — тонкой, холодной улыбкой, от которой воздух в зале стал еще тяжелее.
— Бесценной, Ваше Величество, — ответил он, и в его глазах мелькнуло что-то темное, непроницаемое.
Всеволод кивнул, медленно. В его лице промелькнуло напряжение, но тут же исчезло.
— Надеюсь, ты вернулся с хорошими новостями.
— Разумеется, Ваше Величество, — мягко улыбнулся Совикус. — Я начал с того, что мы обсуждали. План устранения Хротгара вступает в первую фазу.
— Убийство? — переспросил он глухо. — Ты серьезно?
— Да, — спокойно сказал Совикус. — Прямой удар по нему невозможен, вы это знаете. Но я нашел другой путь. Люди, которые близко. Которые уже хотят перемен. Я лишь подтолкнул их, дал им зелье. Показал им, что жить без Хротгара — не такая уж и страшная перспектива.
Король чуть подался вперед, одобрительно прищурился.
— Совикус, я знал, что могу на тебя положиться.
— Благодарю, — склонил голову советник. — Все будет сделано без лишнего шума.
Всеволод поднялся и вышел.
Совикус молча кивнул, в глубине его взгляда сверкнула тьма, король был уже почти в его власти, все проходило тихо, незаметно. Скоро это все станет началом, началом конца Альтгарда.
Диана видела, как в глазах отца вновь появилась та усталость, которая исчезла с отъездом советника. Словно бремя, которое он сбросил, вернулось, обретя новую силу.
Позже, в коридоре, Совикус нашел ее. Она не слышала его шагов — он появился внезапно, словно тень, отделившаяся от стены.
— Принцесса, — его голос прозвучал за ее спиной, слишком близко. Диана вздрогнула и резко обернулась. Совикус стоял в шаге от нее, его темные глаза смотрели прямо в душу. В вытянутой руке он держал деревянный амулет — тот самый, который она дала Теодору перед его уходом. Его поверхность была покрыта тонкими трещинами, а по краям запеклась темная, почти черная жидкость, похожая на смолу.
Сердце Дианы сжалось. Холод, пробежавший по спине, превратился в ледяные иглы, вонзившиеся в кожу.
— Где он? — ее голос дрогнул, выдав страх, который она пыталась скрыть.
Советник склонил голову набок, его губы растянулись в легкой, почти насмешливой улыбке.
— Он сделал выбор, — мягко, почти ласково произнес он. — Как и вы, принцесса.
В этот момент свет в коридоре угас. Пламя свечей вытянулось в тонкие, колеблющиеся нити, а тени на стенах начали извиваться, будто обрели собственную волю. Диана сделала шаг назад. Амулет в руке Совикуса выглядел странно — живым. Ей показалось, что в его трещинах проскользнул алый свет, как тлеющие угли в глубине костра.
— Ты… — слова застряли в горле, отказываясь складываться в связную мысль.
Совикус шагнул ближе, поднося амулет к ее глазам.
— Истина — это зеркало, — прошептал он, и его голос стал ниже, глубже, словно эхо из бездны. — Но сможешь ли ты вынести то, что увидишь?
Диана почувствовала, как что-то холодное скользнуло по ее запястью, будто невидимые пальцы сжали кожу. Воздух сгустился, дыхание стало тяжелым, грудь стянуло невидимыми путами. Она вырвала взгляд из этой черноты и бросилась прочь, чувствуя на себе его насмешливый, ледяной взгляд, и это ужасное ощущение пристального взгляда провожало ее до самого поворота.
В ту ночь ей опять приснился лес. Туман клубился вокруг черных деревьев, чьи ветви тянулись к ней, как когти. Холм возвышался вдалеке, окутанный дымкой, а перед ним шел Теодор, его худые плечи сутулились под плащом. Она бежала за ним, кричала, но земля уходила из-под ног, а ветви цеплялись за платье, царапая кожу до крови.
— Стой! — крикнула она, но мальчик рассыпался в прах, как угасающий мираж. Из темноты выступила фигура в плаще, ее глаза горели багровым светом.
Диана проснулась с криком, сжимая в руке зеркало Сальвио. Грудь вздымалась, сердце колотилось так, будто хотело вырваться наружу. В комнате было тихо, но тишина эта давила, словно нечто невидимое сидело в углу, затаив дыхание. Лунный свет, пробиваясь сквозь узкие витражные окна, бросал на стены длинные узорчатые тени. Они казались живыми, шевелящимися в такт ее дыханию.
Диана села на кровати, вглядываясь в полумрак. Что-то было не так. На полу, у порога, лежала ее тень. Но она не повторяла ее движений. Диана резко встала — тень осталась неподвижной. Сердце гулко забилось в груди. Она медленно подняла руку, но черный силуэт не шелохнулся. Сделала шаг назад — тень не последовала.
В этот момент за дверью раздался едва слышный шорох. Диана затаила дыхание. Тонкий, протяжный звук — словно ногти царапали камень — пронзил тишину. Затем послышался легкий стук, будто кто-то медленно, с ленивым любопытством, постучал в дверь. Тень у порога дернулась, и Диана ахнула, отступив к стене. Темнота в комнате сгустилась, стены словно придвинулись ближе.
Царапанье стало настойчивее, ближе, звук резал слух, как нож по стеклу. А затем все стихло — долгая, мучительная тишина повисла в воздухе. Диана осмелилась сделать шаг к двери, сердце стучало в висках. Ей показалось, что это был просто сон, и все это плод ее усталого воображения. Но когда она опустила взгляд, тень снова двигалась — с опозданием, будто кто-то другой пытался повторить ее жесты. В этом повторении было нечто жуткое, неестественное.
Диана выскочила из комнаты, босые ноги шлепали по холодному каменному полу. Коридор был темным и казался бесконечным, воздух казался густым, пропитанным чем-то гнетущим, словно сам замок дышал вместе с ней. На этаже не было ни одного стражника, слуги спали или исчезли в своих комнатах. Она обернулась — по коридору клубилась тьма, извиваясь, как живой зверь, и оттуда доносился шепот:
Диана сделала шаг назад, но за спиной раздался спокойный голос:
Она резко обернулась и встретилась взглядом с отцом Андреем. Священник стоял в конце коридора, в руках он держал символ Люминора — маленький деревянный диск с вырезанным солнцем. На его лице не было тревоги, лишь легкое недоумение.
Диана обернулась снова… и застыла. Коридор был пуст. Факелы на стенах горели ровно, их свет отражался на полированном камне. Никакой тьмы, никаких шепотов. Все выглядело так, будто ничего не происходило.
— Что вы здесь делаете? — ее голос предательски дрожал.
Отец Андрей прищурился, но в его тоне была только мягкая отцовская забота:
— Я мог бы задать тот же вопрос. Почему вы одна бродите по замку в столь поздний час?
Диана хотела рассказать правду — про тень, шепот, страх, который сжимал ее сердце, — но слова застряли в горле. Все, что она видела, исчезло, как страшный сон. Она снова взглянула в сторону своей комнаты. Тишина. Никаких следов.
— Мне… показалось, — прошептала она, чувствуя, как холодок на коже медленно отступает.
Отец Андрей посмотрел на нее долго и внимательно, затем кивнул:
— Бывает. Но, думаю, вам лучше вернуться в свои покои.
Диана кивнула, дрожь в руках постепенно утихала. Они двинулись по коридору, шаги священника были размеренными, успокаивающими. Но в углу, за их спинами, тень с алыми глазами стояла неподвижно, ее контуры растворялись в полумраке, а шепот, едва слышный, повторял ее имя:
