Пушкин и биткоин: невероятная история
В 1825 году, в разгар царствования Николая I, Александр Пушкин, известный поэт и писатель, томился в ссылке в Михайловском. Опальный, но не сломленный, он искал утешения в литературе, науке и тайных обществах.
Однажды, читая труды английского экономиста Адама Смита, Пушкина осенила идея. Он задумался о создании новой системы денежного обращения, свободной от контроля царского правительства. Вдохновленный идеей децентрализации и анонимности, он начал работать над своим магическим опусом - "Биткоином".
В тайне от царских цензоров Пушкин вел шифрованные записи, где излагал принципы работы своей системы. Он описал "блокчейн" - неизменяемую цепь транзакций, "майнинг" - процесс добычи новых "монет" и "криптографию" - метод защиты информации.
В своих трудах Пушкин пророчествовал о будущем, где люди будут свободны от гнета централизованных банков и правительств. Он верил, что "Биткоин" станет инструментом финансовой независимости и откроет новую эру равенства и процветания.
Свои идеи Пушкин шифровал в стихах, используя метафоры и аллегории. "Медный всадник" стал гимном децентрализации, а "Сказка о царе Салтане" - аллегорией майнинга.
Несмотря на все усилия, Пушкину не удалось реализовать свой проект в полной мере. В 1837 году он погиб на дуэли, оставив после себя лишь зашифрованные записи.
Но его идеи не канули в пустоту. В 2009 году, спустя 172 года после смерти Пушкина, был опубликован манифест "Биткоина".
Многие считают, что это не просто совпадение.
Наука и религия. Источники предубеждения (часть 3)
Данный пост в продолжении темы Наука и религия. Источники предубеждения (часть 2)
Геология – наука о составе земной коры и ее образовании – учит, что мир был сотворен в огромный период времени, а не в шесть дней, как говорит школьное богословие. Но посмотрим, что сказано в Библии. Днем мы называем тот промежуток времени, который измеряется известным движением Земли вокруг своей оси относительно Солнца. А в Библии днем называется и тот первый промежуток времени, когда Бог сказал: «Да будет свет» (Быт. 1,3) и когда еще не было солнца, которое было создано в четвертый день. Ясно, что слово «день» здесь употреблено не в обычном смысле 24-часового промежутка, а в значении «периода». Этому соответствует и стоящее в еврейском оригинале слово «йом», что значит день и период (русское «зон»). Это подтверждается и второй главой той же книги Бытия, где словом «йом» обозначено все время творения, обнимающее все шесть периодов: «Вот происхождение неба и земли, при сотворении их, в то время, когда Господь Бог создал землю и небо» (Быт. 2, 4).
Бог, творивший мир, вечен и живет вне времени. И не было тогда еще человека, сознание которого связано с понятием времени. Да и у человека это сознание не вечно, ибо в будущем новом мире – «времени уже не будет» (Откр. 10, 6). Объективно, вне человека, его нет и сейчас, и измерение его относительно. Моисей, который является автором книги Бытия, говорит в своей молитве (Пс. 89, 5): «Ибо пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний, когда он прошел, и как стража в ночи».
Итак, если геология иногда мешает нам признавать геологические данные, то Библия находится в согласии со всеми фактами природы, а следовательно, и с наукой, открывающей эти факты. Поверхностное чтение Библии, как и всякое полузнание, вызывает еще одно недоумение. Какой мог быть свет в первый день, если солнце создано в четвертый день? Причиной этого сомнения является опять-таки незнание как Библии, так и науки. Ибо уже Гершель доказал, что первоначально существовала туманность световая, а солнце, созданное в четвертый день, представляло собой центр, собравший разлитую в пространстве световую энергию. В выражении: «и создал Бог два светила великие» (Быт. 1,16) – слово «создал» значит сделал, довершил выполнение того, что было сотворено, первоначально вызвано к Бытию (глагол «творить» употреблен в первом стихе). (В оригинале различаются два этих глагола: – творить и – создавать). Еще большую наивность обнаруживают те, которые оспаривают Библейскую давность существования мира, забывая, что Библия определяет в годах лишь длительность человеческой истории, а не существование мира или самого процесса его творения. Да и в обыденной жизни – одно дело добыть огонь, а другое – сделать лампу, наполнить ее горючим веществом, зажечь и повесить ее... Впрочем, это только слабая и не вполне верная аналогия. Но более всего Библия смущает мыслящего человека своими повествованиями о чуде. Последнее кажется нарушением законов природы.
Если это можно сказать о чудесах легенд и их апокрифических евангелий, то совершенно нельзя это утверждать о чудесах Слова Божия. Исцеление больных, воскрешение мертвых – не нарушение законов природы, а восстановление их. По закону греха и наследственности болезнь и смерть являются закономерными. Но по первоначальному помыслу, когда не было еще греха – человек был создан для жизни («Человек» имеет «чело вечности») и когда устраняется причина, вызывающая смерть (этой причиной является грех), тогда вновь восстанавливается действие божественной творческой силы. Эта сила некогда и дни творения «свергала из глубины вечности могучими творческими словами», она, по словам того же Дарвина, «вдохнула жизнь в первоначальную клетку». Естественным действием этой силы является не смерть (это было бы уже противоестественно), а жизнь и воскресение. Камень в силу притяжения падает вниз, но если сила притяжения будет нейтрализована обратным толчком – камень полетит вверх.
Чудеса Евангелия не противоестественны, а сверхъестественны, поскольку в том или ином случае начинает действовать сверхопытная сила. И такой факт удивляет нас, кажется нам чудным («чудо» и «чудный», как и «чудная» – удивительный, от одного корня), хотя то, «что чудо на земле, на небе естественно» (как явление радия – чудо для дикаря, но естественно для химика). Законы природы не оковы, которыми Бог связал Свою и человеческую свободу, и силами природы Он повелевает. Без чуда жизнь никогда не будет чудной, и о нем-то томится всякая живая душа, рвущаяся из царства необходимости в царство свободы. Наука, изучающая царство необходимости, законы, как «постоянно повторяющиеся связи явлений» и силы, доступные ее пятичувственной логике, не знает чуда, хотя и не может отрицать его. Религия же соединяет нас с Царством свободы, и притом не формальной и пустой, а творческой свободы, с Царством благодати, той творящей Силы, которая создала и мир, то есть чудо, свидетелями которого являемся мы. Эта же Сила и поддерживает этот мир столь же чудесно (сохранение мира не вытекает закономерно, логически из факта существования, так же как питание организма не обеспечено еще его рождением – он может и разрушиться от голода). А потому и в вопросе о чуде не может быть принципиального противоречия между наукой и религией (может быть лишь вопрос о реальности или вымышленное™ данного чуда, но это уже вопрос другого порядка).
Далее, ссылаясь на величие и бесконечное множество миров, мыслящий человек смущается утверждением Библии, что Земля находится в центре вселенной, вследствие чего человек возомнил о себе слишком много, считая себя центром бытия. Библия не утверждает антропоцентризма, то есть того, что человек находится в центре вселенной. «Когда взираю я на небеса Твои – дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил, то что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?» – говорит псалмопевец (Пс. 8, 4–5).
Библия не учит и о геоцентризме, то есть о том, что земля находится в центре вселенной, и даже нет в ней основания для гелиоцентризма (теория, которой временно придерживалась наука, уча, что в центре мира находится солнце).
И какой вообще возможен физический центр, равноудаленный от всех точек космической сферы, которая бесконечна? Одно время думали, что полярная неподвижная звезда может быть таким центром, но и она оказалась и не неподвижной, и не центральной. Библия учит о теоцентризме, о том, что неизменным центром вселенной является Бог (в переводе с еврейского Бог – на основании филологического исследования Делича значит – неподвижная, вечная цель бытия). «Все из Него, Им и к Нему» (Рим. 11, 36). Библия учит не о физическом, а о метафизическом центре вселенной (ибо она содержит учение не о физических преходящих предметах, а о вечном и духовном), каким является Христос-Логос. «Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1, 3).
Мир христоцентричен, ибо «Слово» (Христос-Логос) «было Бог» (Ин. 1, 1). Бог воплотился на маленькой и незначительной планете Земля не по той же ли причине, по которой Он избрал и на земле маленькую Палестину, и в Палестине Вифлеем, а в Вифлееме ясли, ибо не нашлось места в гостинице? Наша земля, таким образом, стала космическим Вифлеемом, и если свет из яслей простерся по всему лицу земли, то так же он может по некоей непостижимой проекции достигать всех точек вселенной. Самая обитаемость других миров не отрицается в Библии, как и вообще тот биологический принцип, по которому у Бога в каждом месте космоса «живет то, что в нем жить может». «Бог сотворил мир».
Этот неизмеримый космос (макрокосмос) христо-центричен так же, как и малый мир (микрокосмос) твоего существа. Только вокруг Него может быть собрана центростремительно вся душевная энергия человека и только от Него центробежно может излучаться вся творческая Его сила. Если этот солнечный центр не на месте, то нарушается равновесие в космосе человека, – душа ощущает внутреннее шатание, пустоту и затмение так же, как распятие Христа на Голгофе вызвало затмение и землетрясение в природе (сравним мысль психолога Джемса: обращение есть акт воли, посредством которого высшая ценность, бывшая во вторичных слоях сознания, становится центром последнего). Хотя Библия есть не специальная книга о физической природе или внешней истории человечества, однако и в этих областях она точна. (Да и как мы поверили бы ей в более важном, духовном, вечном и будущем, если бы она ошибалась в менее важном, доступном человеческому знанию?).
Если мы сравним наивные сведения о природе, находящиеся в священных книгах индуизма, персизма и магометанства (не устоявшие, например, против переворота, который Коперник произвел в астрономии), с осведомленностью библейских авторов, то мы должны будем признать их Боговдохновенность вместе с французским физиком Биа (1774–1861), который сказал: «Или Моисей имел столь же глубокую научную опытность, какою обладает наш век, или он был вдохновлен свыше».
В Библии мы не находим древних представлений о том, что небо есть твердый свод, к которому прикреплены звезды. Согласно книге Бытие, небо – есть протяженная среда, отделяющая воды, которые вверху, от вод, которые внизу. В то время как древние учили, что земля утверждена на некоторых подпорах, Библия говорит, что Бог «повесил землю ни на чем» (Иов. 26, 7).
Замечательны также и другие естественнонаучные положения, которые были известны Библии задолго до того, как они были открыты наукой. К таким «пред-варениям» можно отнести слова пророка Исайи: «по множеству могущества и великой силе у Него ничто не выбывает» (Ис. 40, 26), подтвержденные открытыми лишь в позднейшее время законами сохранения материи (Ломоносов, Лавуазье) и законом сохранения энергии (Р. Майер, 1814–1876).
Мудрость говорит о себе в притчах Соломоновых: «Когда еще Он не сотворил ...начальных пылинок вселенной... я была там» (Притч. 8, 26–27). Не намек ли это на элементы материи? Постепенные научные открытия все более и более оправдывают научную точность библейской картины природы и истории.
Филология, разделяющая языки человечества на три главные группы: индоевропейскую, семитическую и туранскую, все более открывает общие элементы в них, приводящие к единому языку единого человечества (праязык). Разделение человечества на 70 главных народов, данное в 10-й главе Бытия, все более подтверждается этнологией (наукой о племенах).
Геология и палеонтология (наука об ископаемых) блестяще подтвердила порядок творения, изложенный в Библии. «Последовательность, в которой появляются органически образованные существа, составляет точную последовательность шести дней творения, как представляет ее нам книга «Бытие» (физик А.Фехнер).
Археология, открывшая Ниневию и Вавилон (Га-улинсон), нашла и остатки Вавилонской башни («Зиг-гурат») и множество древних таблиц с изложением фактов, подтверждающих содержание Библии.1. История проверила исполнение пророчеств Библии, настолько удивительное, что одно это исследование приводило сомневающихся к вере в Боговдохновенность Писания. Исайя (за восемь веков до Рождества Христа) говорил о Вавилоне в период его величия: «не заселится никогда... Но будут обитать в нем звери пустыни, и домы наполнятся филинами; и страусы поселятся, и косматые будут скакать там. Шакалы будут выть в чертогах их, и гиены – в увеселительных домах» (Ис. 13, 20–22).
И это сбылось. В четвертом веке персидские цари сделали Вавилон (по его разрушении и опустошении) местом обитания диких зверей и по временам устраивали там царскую охоту. (См. энциклопедический словарь Брокгауза).
Далее пророк Исайя говорит: «И сделаю его владением ежей и болотом» (Ис. 14, 23). И это сбылось... Вавилон сделался жертвой наводнения вследствие изменения в нижнем течении Евфрата, и в настоящее время большая его часть находится под водой. Русский путешественник Фрей, бывший там в 1895 году, поразился множеством ежей в болотах Вавилона, что и напомнило ему упомянутое пророчество Исайи.
Еще много можно было бы привести фактов, вполне оправдывающих наше утверждение, а именно, что подлинная наука и истинная религия, какою является религия Библии, не противоречат друг другу. Религия противоречит не науке, а нашим знаниям (и приложениям) о природе. Но между откровением и самой природой нет противоречия и не может быть, ибо Бог является Творцом их обоих.
Продолжение следует...
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Игра с Богом в «Верю - Не Верю»
Окружённые атмосферой таинственности и предвкушения, освещаемые редкими всполохами света одинокой свечи, люди собрались в этом уединённом зале, чтобы сыграть безымянную игру с Богом.
Мрачный антураж словно бы подготавливал их к самому сокровенному испытанию. Гости чувствовали приближение неминуемого выбора, который определит их веру или неверие в силу всевышнего…
Игра началась с тихого представления. Присутствующие задержали дыхание, ожидая первого испытуемого.
Ведущий, более похожий на заколдованного гадателя, позвал первого игрока в центр зала. Перед ним лежали две карты – одна с надписью "Верю", другая с надписью "Не верю". Всё, что нужно было сделать, это выбрать ту, которая вызывала ощущение правильного выбора.
Подняв тремя пальцами руки карту с надписью "Верю", первый игрок принял вызов.
Ведущий еле заметно улыбнулся и протянул гостю записку с определением его испытания.
Быстро пробежав глазами содержание задания, первый игрок побледнел. Его испытание заключалось в том, чтобы пройти 40-километровый марафон без пищи и воды. Поиски напарников, помощников и вдохновения сулили возможность скоротать путь, но первый - он решил пройти испытание самостоятельно, доверяя только силе своей веры.
Следующим игроком стал молодой человек с видом неопытного, но искреннего искателя истины. Он сомневался, пытаясь понять смысл этой игры, но велосипед, дарованный ему проведением, уже указывал направление его путешествия. Глаза юнца загорелись, и он решил не расспрашивать о нюансах. Сердце его верило в возможность находить правду в самых необычных местах и ситуациях.
Игра продолжилась, и каждый игрок вносил свой вклад в общий пазл. Некоторые испытания казались безобидными – силой веры было достаточно просто поднять тяжелый шар, на первый взгляд не поддающийся малейшему движению. Другие испытания вызывали у игроков голос неверия и негодования, но их отвага и жажда истины побуждали их продолжать идти вперед.
Игра с Богом в «Верю - Не Верю» не имела конечной цели, она была экспериментом на пограничной линии между верой и неверием. Каждый игрок был своего рода лабораторией, где проверялась готовность его души к принятию нового и неизведанного.
В конце концов, необычайность этой игры заключалась именно в том, чтобы каждый открывал для себя что-то новое – около знакомого и познаваемого.
Последний игрок поднял карту "Верю" и получил задание построить мост, перекинувшийся через реку, наиболее быстро и надежно, несмотря на ограниченное количество материалов. Его вера в собственные силы, в возможности преодоления любого препятствия, превзошла самые смелые и мыслимые ожидания. Хотя строительство моста в итоге оказалось технически несовершенным, духовное достижение победило.
Игра с Богом в «Верю - Не Верю» закончилась!
Люди проявили несгибаемую веру в то, что истину можно обнаружить в любом уголке нашего существования. Такие игры, хоть они и запутанные, и загадочные - они помогают нам укреплять свою веру и осознавать, что она может проявляться в самых необычных ситуациях.
Божественный дар, дополняющий нашу человеческую сущность, помогает нам преодолевать сомнения и идти по пути истины, несмотря ни на что.
О Сталине и какой, на мой взгляд, он оставил след в истории?
Давно известно, что крупные фигуры или личности оставляют яркий след в истории. Особенно если они взаимодействуют между собой. Хотя, даже если быть игроком-теоретиком, который зачастую изображается угрюмым интровертом, можно так наследить в этой Жизни...
Возьмём, к примеру, Сталина. Он одна из самых противоречивых личностей. По крайней мере в странах бывшего СССР, как мне кажется. И мне, как жителю одного из условно независимого островов архипелага Постимперии, интересно наблюдать на двойное освещение этого памятника.
Со стороны так называемых антисталинистов идет злобный черный луч тьмы и альтернативной правды, выхватывая из тени тяготы и кошмары из детства (и не только из детства) СССР - красный и белый террор, принудительная коллективизация, голод, восстания крестьян и применение к восставшим тамбовчанам газовых оружий, смерть Ленина, ослепление людей советских людей новым вождем, (сперва наперво советский народ окрестил этого выдающегося политика "Отцом народов" (вот к какой награде надо стремиться, уважаемый Рамзанович) расстрелы, доносы, трудовые лагеря, многотысячные зеки и их понятия с ворами в законе, которым нет аналогов в мире).
А сталинисты, в свою очередь, защищаются только добром, отражая тьму: больницами, счастливыми лицами улыбающихся подневольно Морозовыми, величайшей победой над нацизмом в Европе, гуманной идеей распределения благ и другими сакральными благами, включая популярных у некоторых людей аскетизм, выраженный в простом гардеробе.
Битва эта, кажется мне, будет вечною. Прям битва добра и зла не на жизнь, а на смерть. Хотя обе стороны бессмертны по сути, смертны лишь составная часть этих идей - людишки, к коим отношусь и я. И я, как было сказано ранее, являясь постимперцем, очень интересуюсь наблюдать за этой самой битвой. Для некоторых это противостояние кажется судьбоносным для всего мира и не безосновательно. Для всех вселенная начинается с себя, центр мира в его голове.
И в процессе этой борьбы на Сталина можно попробовать взглянуть глазами драчующихся и с еще нескольких углов зрения.
И то, как в разных обществах отражается тень этого политика, скрытая и/или измененная взглядом разных сторон, выглядит неповторимо бесконечным мазком бога на холсте, которую мы именуем вселенной...
Размышления о принудительной стерилизации женского пола в Китае в 1979 году
Размышления о принудительной стерилизации женского пола в Китае в 1979 году
Доктор Н.Д.Н. feat. Пасхаль Виварий
Освенцим бывает не только,
за мерзкой колючей стеной,
но и в современных государствах,
созданных сумасшедшим умом
26.02.2020
Я хочу фэнтези в метрах! (часть 3) – а как тогда?
Продолжение этих постов:
Я хочу фэнтези в метрах! (часть 1)
Я хочу фэнтези в метрах! (часть 2) — где уместно?
А что делать если нужно точно обозначать расстояния в классическом фэнтези в а-ля средневековом сеттинге, без «Меча и Планеты» и без Божественного вмешательства.
Мне кажется, в таком случае есть всего четыре варианта.
1) Тупо метры.
Писать всё в метрах. И не париться. Главное сюжет.
Я совершенно серьёзно говорю – большей части читателей всё равно.
Фэнтези самый дискредитированный жанр, книги этого жанра чаще всего написаны просто чудовищно плохо по всем пунктам (архитектоника, сюжет, герои, слог), никакой атмосферой там и не пахнет, а большая часть читателей читает фэнтези только чтобы насладиться тем, как кто-то кого-то покорил и в каких позах. Читаются книги бегло, в неудобных условиях... Мало какой читатель даже сможет сказать, что там использовалось в только что прочитанной им книге: метры, футы, тирпсы... или просто было написано «неподалёку шёл человек маленького роста с огромным кувшином пива».
Если вы как-то иначе читаете книги – напишите, пожалуйста, какие книги интересно читать медленно!
1/20 глоссария
2) Свои величины.
Писать не в метрах, а в своих величинах + сноски/глоссарий.
Придумал свой мир и взял необычные меры исчисления. Как бы очень круто! Но на деле...
Вы можете написать в словаре, что тирпс = 1.25 м. Но это никак не решит проблему. Хуже того! Словарь сложно оформить чисто технически! У вас два варианта:
А) Сноски;
Б) Глоссарий в конце книги.
А) Чем плохи сноски?
Мишень была от Йорика в ста тирпсах. Он был неплохим стрелком, но расстояние было велико. Тренировки тренировками, а сотня тирпсов – это вызов даже для профессионала.
Внизу страницы сноска: 1 тирпс = 1.25 метра. 100 тирпсов = 125 метров.
Ок! Но через тридцать страниц снова тирпсы!
Или каждый раз как в тексте будут встречаться тирпсы, так внизу будут сноски? (Нет ведь?).
Или расчёт идёт на то, что я через тридцать страниц я всё ещё буду помнить значение незнакомого слова, употреблённого один раз, но имеющего точную величину?
Я гуманитарий и могу запомнить слово или понятие, но точное число же...
Б) Чем плох Глоссарий в конце книги?
Неудобно заглядывать. Какие-то слова можно угадать по контексту, но если предполагается угадывать такую точную вещь как исчисляемое расстояние, то это обычно не круто. И добавьте сюда расчёты. Сноска может быть про каждую конкретную дистанцию. А вот в глоссарии будет только указано, что тирпс = 1.25 м.
То есть каждый раз, когда:
Йорик боялся даже дышать. Он прикинул примерное расстояние, возможно тирпсов шестнадцать или семнадцать... попасть в открытое забрало было более чем реально. Попадёт – он в выигрыше, а латник свалится, но если промажет, то враг успеет не только подняться, но и достанет меч. Итак... одна стрела... и семнадцать тирпсов... ох, как Йорик не любил такие задачки!
Я лезу в словарь... А там «тирпс = 1.25 м». А я гуманитарий же! Мне 17 х 1.25 сложно...
В итоге я вычисляю дольше, чем читаю всю сцену боя. Уже всё упало.
Или не вычисляю, зачем тогда была конкретная дистанция?
Итак? Сноски? Глоссарий? Тут, как говорится, «оба хуже».
А как лучше?
Моё мнение такое: если это подано органично, то я – как читатель – могу не вычислять точное количество сантиметров до противника. По контексту понятно, что семнадцать тирпсов это какое-то такое расстояние с которого для Йорика попасть более чем реально, однако и шанс промахнуться высок настолько, что решать такие задачи он не любит. В данном случае не важно, тирпс это 49,5 см или 176 см. Вся смысловая и эмоциональная информация дойдёт до меня – читателя – в полном объёме, при этом не разрушив антураж (метры), избавляя от подсчётов (футы), позволяя не заглядывать в словарь (тирпсы).
А если ваш читатель это любитель дополнительных материалов – тогда он с удовольствием заглянет в глоссарий, высчитает, и поймёт, сколько было в одном тирпсе сантиметров и сколько, соответственно, было от Йорика до латника. В этом есть определённый кайф для некоторых извращенцев. Мне этот кайф понятен, так как я и сам такой извращенец.
Выше на картинке пример из глоссария:
Шартрез = крепкий травяной ликёр на основе настоя из 120 – 140 видов трав.Глоссарий для любителей и ценителей, которым просто интересно, насколько крепкий напиток, реально ли там такой мощный сбор, в качестве аперитива его принять пить или в качестве дижестива... Вот как это выглядит в книжке:
Его употребляют со льдом после еды, в качестве дижестива.
Зелёного цвета — горький и очень крепкий (55 %), травяного оттенка.
Жёлтого цвета — сладкий и крепкий (40 %), больше шафрана.
У него на куртке были карманы с застёжками из серебряных черепов. В одном лежала пузатая бутыль с изумрудно-салатовой жидкостью. Ингвар знал всего два напитка такого цвета. Откупорил пробку и понюхал. Густой травяной запах, но не такой шибающе-полынный, как от туйона. Значит, мягкий, почти лечебный шартрез.
Читатель получит всю информацию об этом напитке из текста: и о его форме, и о его цвете, и о его запахе, и о его действии. А если захочет подробностей, то заглянет в глоссарий, дочитав главу или книгу. При этом нет необходимости запоминать название напитка (шартрез) или какое-либо из его свойств.
3) Классика! Не выпендриваться. Писать как все: мили, футы...
Если можно установить родину Фэнтези, то это Великобритания.
Это Толкин (и его предшественники, в первую очередь Лорд Дансени (Lord Dunsany), а в полном варианте: Edward John Moreton Drax Plunkett, 18th Baron of Dunsany), которые обобщили, скомпилировали, переработали и в каком-то смысле улучшили богатое мифологическое наследие. Начиная от сказаний племён Богини Дану и пиктских историй. Всё это в обширной космогонии разномастных кельтов и бриттов. С заимствованиями из мощной римской мифологии. Потом всё это – со времени завоевания Британии скандинавами – основательно утрамбовали северные саги и легенды. Из этого родились под воздействием галльского переосмысления легенды рыцарей круглого стола. А в последствии всё это отполировалось христианским мировоззрением... Короче они там получили совершенную эклектику и родили фэнтези. Ура!
Изначально они просто писали, как им удобнее. Но так и логичнее для доиндустриального мира, где крестьянину или рыбаку не надо знать о метре. Потому что, даже если он и будет о нём знать теоретически, кто ему привезёт линейку? А локоть он может приложить – будет локоть, и ступню тоже может приложить – будет фут, и шагнуть левой правой тыщу раз – он тоже может, будет миля.
В чём плюсы?
Классика! Аутентично и привычно.
В чём минусы?
Для некоторых читателей сложно переводить в уме 30 см (фут) и 1.6 км (миля).
4) Это как бы перевод.
Книга написана на иностранном языке. Чаще всего на английском. И её переводят.
И вот если переводят все остальные слова, то вопрос надо ли переводить ярды в метры?
Бэггинс должен остаться Бэггинсом или должен превратиться в Сумкина или Торбинса?
А географические названия? Надо ли писать, что воительница с картинки идёт в Бриджстоун или же она направляется в Мостекамск (или Камнемостинск? или Каменомостегорск? или Мост-камень? или посёлок Каменный мост?).
Иногда информация подаётся как изначально поведанная автору на другом языке. И тогда он прямо пишет, это «как бы перевод» и заодно «как бы адаптация», поэтому вместо унций и стоунов тут будут граммы и килограммы, а вместо пинт будут литры.
Итого:
Что делать если нужно точно обозначать расстояния в классическом фэнтези в а-ля средневековом сеттинге, без «Меча и Планеты» и без Божественного вмешательства?
Мне кажется, в таком случае есть всего четыре варианта.1) Тупо метры. Главное сюжет.
2) Свои величины. Сноски/глоссарий.
3) Классика. Писать как все: мили, футы...
4) Использование современной лексики, перевод, адаптация.
Было бы интересно узнать какой из этих вариантов вы выбрали, если пишете что-то своё.
И какие варианты больше нравятся читателям, если вы читаете историю/альт.историю/фэнтези.
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Я хочу фэнтези в метрах! (часть 2) — где уместно?
Это продолжение вот этого поста:
Если вы читатель — тут всё просто.
Если вам это нравится — вы читаете.
Если вам это не нравится — вы не читаете.
Если Вы привередливый читатель, то всё, конечно, непросто... пишите, комментарии, что ли...
Возможно ли органично использовать метрическую систему в а-ля средневековье?
Я думаю, что да и на ум приходят четыре такие возможности:
Раз:
1) Стиль текста.
В самом мире такого явления как метрическая система может и не быть, оно возникает при пересказе, как бы адаптируясь для современного читателя. Это может органично смотреться, когда речь о попаданцах, но я не встречал, чтобы это вменяемо смотрелось в иных случаях.
Сам стиль повествования подразумевает, что наш современник пересказывает историю современным языком:
Мой конь нёсся быстро, как чокнутый паровоз, а моя сексуальная тяночка Брунгильда выпускала в неприятеля стрелы с суперскоростью, как какая-то Анка-пулемётчица. Комрады Олаф Крепкий и Балеог Лютый, во главе с товарищем старшим ярлом Эриком Быстрым решили ворваться в строй неприятеля, с тем же решительным и каким-то даже мрачным отчаяньем, с каким финдиректор к концу корпоратива врывается на танцпол.
Это смотрится органично, если всё произведение написано в едином стиле.
Два:
2) Воля сверхразума.
Синтетический мир, развивающийся не по природным и историческим канонам.
Что ждёт метрическую систему при нормальном историческом развитии мы видели... Она появится! Но позже чем парусники, паровозы, микроскопы, химия, физика и пр... А если мы говорим не просто об универсальной шкале, а ещё и о «метре прямо как у нас», то понадобится, чтобы планета была примерно нашего размера, имела примерно тот же состав воздуха, примерно ту же гравитацию, секунду той же продолжительности, люди знали такие понятия как широта и долгота, умели измерять время с точностью до секунды, производить сложные расчёты, а так же знали расстояние до полюса и вокруг своей планеты, и прочее и прочее...
Но вот если мир создан: Богом (Богами) / Инопланетянами / Компьютером... Короче, есть какой-то сверхразум со своей волей. То вот этот сверхразум вполне может напрямую дать людям эталон метра и объяснить, как им пользоваться, а правителям дать задачу довести это до сведения населения.
Надо только понимать мотивы сверхразума и учитывать, что вряд ли его вмешательство ограничится только этим.
Три:
Картинка из очень крутого фильма Knightriders. Визуально она в тему статьи, а по смыслу — нет.
3) Наследство технологий.
Так называемое новое средневековье.
Это более характерно не для магического фэнтези или альтернативной истории в чистом виде, а скорее для произведений жанра или «Пост-Апокалипсис» и/или «Меч и Планета».
Если хотите, я потом отдельно про это напишу. Но если в двух словах, то обычно схема такая:
Была какая-то цивилизация, которая дошла много до чего, в том числе и до метрической системы. А потом эта цивилизация изменилась/исчезла. Но не полностью, а какое-то наследие цивилизации всё же осталось, какие-то люди выжили. И даже если механизмы не уцелели или износились за первую тысячу лет после отката, то речевые конструкции и нематериальные понятия могут и уцелеть.
У Герберта Уэллса в «Машине времени» действие происходит в 802 701 году нашей эры, когда человечество очень сильно уже изменилось и поделилось на две части — Элоев и Морлоков. Элои это потомки буржуазии, которые теперь живут в обветшалых древних зданиях, питаются фруктами, проводят время в беспечных детских играх, что-то вроде деградировавших эльфов-хиппи. А Морлоки это потомки рабочих, которые теперь превратились в боящихся света пауков-орков-каннибалов, живут под землёй и охотятся на элоев.
Морлоки сохранили часть человеческого интеллекта (знаний и культуры) и поддерживают в рабочем состоянии подземные машины, поддерживающие системы жизнеобеспечения. Они вполне могут используют инструменты и какие-то технические термины, как наследство прошлого, даже если «метр» уже не метр обозначает.
В любом случае, метрическая система будет не единственным наследством.
Четыре:
4) Иное развитие.
«Технофэнтези» или «Стимпанк»...
Тут подробнее рассматривать не буду, так изначально говорили про а-ля средневековый сеттинг. А стимпанк будет означать какую-то другую ветвь развития технологий. Но опять-таки это не будет «средневековье просто с метрами». Эти развилки общественной мысли, изменения науки и миропознания с высокой долей вероятности будут проявляться во многих аспектах человеческого общества.
Дополнительно к пункту четыре идёт магия...
Развитие мира с сильно развитой магией идёт каким-то совсем другим канонам уже зависящим от этой магии больше, чем от чего либо другого. Боле того: чем сильнее магия, тем сильнее будет отличаться мир... Поэтому у тех, кто сильно заморачивается над мироустройством и магия такая... ну не ДнДшная же нефига. Толкин. Мартин. Буджолд.
Мне лично кажется, что органично вписать развитую магию в а-ля средневековый мир куда как сложнее, чем даже метрическую систему!
С писательской стороны всё ещё проще, чем с читательской.
Если вы пишете на продажу, то лучше не париться! Если книга людям нравится, она не станет им нравится меньше от использования конкретных слов, например слова «метр». А если она им не нравится, то она им и не начнёт нравится от того, что там будут метры, или футы, или тирпсы.