CreepyStory

Это перевод истории с Reddit

Все началось, как мне казалось, вчера. Но на самом деле я понятия не имею, сколько времени прошло. Видите ли, мне требовалась операция. Ничего серьезного, нужно было удалить желчный пузырь. Относительно небольшая процедура, но боли были такие сильные, что без этого никак. Если вы знаете эту боль, вы поймете, почему я на это решился.

В общем, операцию назначили на такой-то день: неразборчиво. Моя жена и дочь были со мной в больнице. Если все пройдет хорошо, меня могли отпустить домой в тот же день. Но дело в том, что в наше время в воздухе словно витает что-то странное. Знаю, звучит дико, но по новостям говорили, что по всему миру улавливают какие-то странные радиоволны. До того, что они мешают электронике повсюду. От чудящих телефонов и микроволновок до полных блэкаутов в некоторых городах.

Это продолжается уже неделю. Люди все еще пытаются работать, и повседневная жизнь в основном прежняя. Но пока… неразборчиво… все так запутанно. Я просто не понимаю, что происходит! Как я уже сказал, в целом все было нормально. Так что я обрадовался, что мою операцию не отменили. Я действительно хотел наконец избавиться от этого желчного пузыря.

Медсестра сказала, что в больнице есть резервные генераторы. Так что если отключат электричество, они все равно смогут работать. Для каждого пациента у них даже были маленькие «сонные устройства», чтобы поддерживать состояние, похожее на кому. На случай, если резервные генераторы откажут, эти аппараты не дадут пациенту проснуться посреди операции. Они также удерживают пациента в состоянии сна и после процедур, чтобы тело могло немного восстановиться. Пациент оставался бы в подобии комы, пока устройство не прекратит работу.

Мне стало чуть спокойнее. Я читал истории о том, как люди просыпались во время операции, и точно не хотел оказаться в их числе. Добрая медсестра сказала, что такое случается крайне редко и это распространенный страх у пациентов. Она еще заметила, что мне повезло с солнечной палатой, потому что устройство работало на солнечной батарее. Оно могло накапливать энергии на три месяца вперед, прежде чем снова понадобится свет.

«И главное — мы будем с тобой от начала и до конца!» — помню, сказала моя жена.

«Ага», — коротко отозвалась моя дочь-подросток. Она едва оторвала глаза от телефона.

«Когда ты проснешься, мы будем прямо рядом», — улыбнулась она.

Я и представить не мог, насколько правдой окажется… неразборчиво… то, что я увидел. Но тогда красивая улыбка жены дала мне надежду и утешение. Я знаю, дочь выглядела безразличной, но она у меня всегда была очень доброй. Это просто подростковый возраст — временами быть чуть отстраненной.

Ждать в больнице пришлось недолго. Через час меня уже позвали на операцию.

«Удачи, пап!» — крикнула дочь. Она даже отложила телефон. По ее взгляду я понял, что, возможно, она нервничала даже сильнее меня.

«Мы тебя любим, милый!» — услышал я голос жены, когда меня увозили.

Я глубоко вдохнул. «Это всего лишь небольшая процедура», — три раза повторил про себя. Не понимаю, почему меня вдруг так накрыла тревога. Обычно я довольно спокойный и приземленный человек. Хотя, конечно, операции не каждый день случаются. Медсестра спросила, нервничаю ли я.

«Да, немного», — ответил я.

«Это нормально, — сказала она. — Большинство нервничают, но вы в надежных руках».

Я и сам это понимал. Она повезла меня по длинному коридору, и, глядя на пролетающие над головой лампы, я заметил, что свет моргнул.

«Да, такое в последнее время случается чаще», — сказала медсестра.

Даже если это теперь стало почти обычным делом, успокоения мне это не прибавило. Свет мигнул еще дважды, прежде чем мы подъехали к большим дверям в конце коридора. Она остановила мою каталку перед ними. Поднесла пропуск к сканеру возле двери. Через несколько секунд раздался длинный монотонный сигнал.

«А?» — удивилась медсестра. Она попробовала снова. Снова длинный сигнал. Дверь оставалась как будто намертво запертой. Она посмотрела на маленький экранчик над сканером.

«Что такое ошибка 79225.2116?» — пробормотала она.

Заглянула в круглое окошко в двери. Снова поднесла пропуск к сканеру. Теперь прозвучал короткий сигнал. Дверь наконец открылась.

«Наверное, все из-за этих радиопомех в последнее время», — сказала она и вздохнула.

Она пошла быстрее. Я огляделся: люди в оливково-зеленых операционных костюмах спешили мимо меня туда-сюда. Казалось, все куда-то торопятся. К нам подошла женщина: «Здравствуйте, я сегодня ваш анестезиолог». Наверное, она улыбнулась — из-за маски я ее рта не видел.

«Вы чуть раньше времени, мы еще убираем для вас операционную».

В нескольких шагах я заметил предыдущего пациента. Он был отключен наглухо. Голова свесилась набок, лицо белое как мел.

«Раньше?» — рассмеялась медсестра. — «Я думала, мы опоздали — дверь не открывалась».

Анестезиолог посмотрела на медсестру: «Ну, тут какие-то технические неполадки, но, к счастью, ничего серьезного».

Анестезиолог поблагодарила медсестру: «Дальше мы сами».

Прошло несколько минут, прежде чем нас пустили в операционную. Анестезиолог сказала, что начнет с установки капельницы. Я тем временем осматривал довольно просторную комнату. Врачи, хирурги, медсестры — множество людей сновали туда-сюда. По их движениям я чувствовал спешку.

Словно они… неразборчиво…

Все торопились. Как будто каждому нужно было срочно все закончить. Пока я на них смотрел, внезапно почувствовал резкий укол в левую руку. Тело дернулось.

«Ой, простите! — сказала анестезиолог. — Забыла предупредить про иглу. Тут очень суматошно, совсем забыла сказать, чтобы вы приготовились».

Я сказал, что все в порядке, но на самом деле от всего происходящего мне становилось все тревожнее.

После короткого ожидания операционную убрали, и меня закатили внутрь. Хирург спокойно спросил:

«Здравствуйте. Назовите, пожалуйста, ваше имя и скажите, что мы сегодня делаем».

Я ответил, он кивнул.

«Когда вы в последний раз ели?»

Я ответил и вспомнил, что не ел уже 14 часов. В этот момент я вдруг отчетливо почувствовал голод.

«Сейчас начнем вводить вас в наркоз, чтобы мы смогли приступить к операции», — сказал хирург.

Ассистент надел на мое лицо маску. «Вам может стать немного дурно. Пожалуйста, медленно считайте с десяти до нуля», — сказал он.

Где-то в стороне внезапно начал быстро пищать какой-то прибор. Я услышал, как кто-то громко воскликнул:

«Серьезно? Он сейчас в аварийный режим уходит!?»

Дальше я ничего не помню. Все оборвалось. Будто свечу задули — сознание просто отключилось…

Не знаю, сколько прошло. Но было ощущение, что мозг медленно «перезагружается». Ни снов, ни чувства течения времени, и, к счастью, никакого внезапного пробуждения на столе. Только темнота и пустота. Я едва смог открыть глаза. Свет был слишком ярким, чтобы что-то различить.

Я услышал абсолютную тишину. Ни голосов, ни писка аппаратуры — ничего. Первым я почувствовал спину. Будто проспал слишком долго. Затылок был влажным от пота.

Я удивился, насколько бодрым себя чувствую. Как будто в голове выключили свет — и сразу включили обратно. Я приподнял голову и повернул ее на левый бок. Свежий воздух приятно охладил затылок.

Я медленно потянулся рукой туда, где раньше был желчный пузырь. Марля на ране от малейшего прикосновения левой руки упала. Я подумал, как плохо она держалась. Наверное, и это делали в спешке.

Правую руку я чувствовал, но двигалась она хуже, чем левая. Будто на нее что-то было положено. Я пытался прищуриться, открыть глаза, но свет все еще слепил.

Рана не болела. Наверное, обезболивающее. Мне хотелось понять, как там все, даже если лучше бы свежий разрез не трогать. Любопытство взяло верх. Чуть потрогать — не страшно. К тому же марля уже свалилась. Я медленно провел пальцами по животу к ране на груди.

Я нащупал небольшое углубление в коже. Но это было странно. Я ощупал вокруг. Никаких швов, никаких признаков разреза. Только это углубление. На ощупь как уже заживший шрам.

Я начал шевелить остальными частями тела. Сначала пальцы на ногах, потом ступни, потом ноги целиком. Все на месте. Но на правой руке по-прежнему будто что-то лежало. Я чуть приподнял ее. Не хотел смахивать предмет, не видя, что это. Поэтому снова попытался открыть глаза. Наконец-то в поле зрения что-то проступило.

Голова была повернута к двери палаты. На двери лежали солнечные полосы. В этих лучах я увидел, как в воздухе блестит каждая пылинка. Боже, при таком свете комната кажется ужасно пыльной.

Когда глаза привыкли, я увидел больше. Моя одежда аккуратно сложена на тумбочке у кровати. Точно так, как я оставил. И я не мог не заметить — на ней толстый слой пыли. Вообще вся тумбочка была покрыта плотной пылью. Как такое возможно?

Я хотел приподняться, но вспомнил про предмет, лежащий на правой руке. Повернул голову направо, чтобы понять, что ее придавило.

То, что я увидел, — картина, которую я не забуду до последнего дня на земле. Если у меня вообще осталось много дней.

На моей правой руке лежала другая рука. Скелетная. Серые кости сжимали мою кисть, словно в них все еще оставалась хватка. Но это была не просто скелетная рука. Взгляд скользнул по ней к остальным останкам, к которым она была прикреплена.

Я повернулся дальше и уставился прямо в два черных глазницы. Череп был в нескольких дюймах от моего лица.

Я так дернулся от ужаса, что отпрянул и свалился с кровати с другой стороны. Наверное, со стороны это выглядело мультяшно — как клубы пыли взметнулись, когда я грохнулся на пол. Все еще слегка ошеломленный, я собрался с силами и поднялся. Посмотрел на скелет, который теперь завалился вперед на кровать.

И тут я заметил второй скелет. Он сидел на стуле в углу комнаты. Ноги были поджаты на сиденье. Я осмотрел всю сцену, но только когда увидел телефон на стуле, у меня щелкнуло в голове.

Это был телефон моей дочери…

Значит, я смотрел на мою жену и дочь.

Совершенно обнаженные скелеты. Ни следа кожи.

Я опустился на колени. Посмотрел на скелет, который когда-то был моей женой. Я разрыдался, и в голове эхом прозвучали ее слова:

«Когда ты проснешься, мы будем прямо рядом…»

Я сидел в тишине, наверное, час, прежде чем взял себя в руки.

«Нет, это невозможно!» — выкрикнул я, нарушив тишину.

Не было логического способа объяснить происходящее. Этого просто не могло быть. Следующая мысль — значит, мне это снится. Я все еще на операции, и от тревоги мне мерещится кошмар. Звучит логично. Это все в моей голове…

Но это слишком реально.

Я ущипнул себя. Было больно. Я коснулся черепа дочери — он был пыльный, ощутимый, как все остальное. Слишком реально для сна. Но иной логики я не видел.

Я взял телефон дочери. Мертв, конечно. У жены в сумке была зарядка. Я достал ее и воткнул шнур.

Тока нет. Чего я ожидал? Прекрасно. Теперь я был и подавлен, и глуп.

Но это заставило меня переосмыслить. Нет электричества… те самые радиопомехи. Неужели в больнице отключилось питание, пока я был под наркозом? Я вспомнил быстрый писк приборов прямо перед тем, как меня «выключили».

Но как это превратило мою семью в скелеты? И почему не превратило меня?

Когда солнце на миг стало ярче, я заметил «сонное устройство». Ту маленькую машину, что поддерживала мое комоподобное состояние. Оно меня и спасло? Но как? Я был подключен к нему через капельницу. И вообще — как капельница, соединенная с прибором, может поддерживать человека живым? При пробуждении у меня не было никаких трубок в горле.

Электричества не было, но говорили, что этот прибор может работать месяцами, даже при отключениях. Как бы то ни было, сейчас он был нерабочим.

Я был в полной растерянности. Мне нужна была помощь — кто-нибудь, кто объяснит, что происходит.

Я оделся. Одежда казалась заношенной и грязной, хотя я купил ее всего неделю назад. Неважно. Я еще раз оглянулся на комнату. Мозг отказывался принимать правду.

Я вышел в коридор в поисках людей.

В коридоре было то же самое. Все пыльное, заброшенное. На полу — несколько скелетов.

Живот взвыл от голода. Неудивительно — казалось, я не ел уже несколько дней.

Я решил сначала найти что-нибудь поесть. Пошел по указателям к кафетерию.

По дороге я не встретил ни одного признака жизни. Только голые скелеты. И все они будто застыли в моменте. Словно люди просто занимались своими делами — и вдруг все разом окаменели.

Я видел скелеты мужчин и женщин. Видел детские. И даже, кажется, младенца, вероятно, все еще в утробе матери.

Я зашел на кухню при кафетерии. Открыл холодильник. Это было ужасной идеей: из него дохнуло жуткой вонищей. Внутри все было покрыто толстой черной плесенью. Я захлопнул дверцу.

Обыскал шкафчики. Лучшее, что нашел, — консервированный суп. Разогреть было нечем, но холодный лучше, чем ничего. Я вскрыл банку. Пахло терпимо. На вкус — мерзость.

Хорошо, что я продолжил искать: в конце концов нашел банку меда. Мед не портится.

Я взял банку, ложку и две бутылки воды. И только собрался выходить, как позади громко грохнуло. Я резко обернулся. Никого. Только дверь кухни медленно прикрывалась, а по полу каталась банка супа.

Сначала я надеялся встретить живого человека, а теперь молился, чтобы это было всего лишь животное.

Выход был близко, и я решил проверить, что с внешним миром. Пошел к выходу, изредка зачерпывая мед ложкой.

Огромные вращающиеся двери у выхода не работали. Рядом была маленькая створка, она была открыта.

На улице я увидел только густой желто-бурый туман. И все же сквозь него пробивался солнечный свет. Я постоял немного. Думал, не попробовать ли отыскать машину. Но в таком тумане ехать домой невозможно.

Да и что я буду делать, если доберусь?

Пока я размышлял, вдали послышалось что-то. Высокий электронный звук. Я попытался понять, откуда он. И пока я прислушивался, звук стремительно приблизился. С нуля до ста — в мгновение.

Я медленно отступил к больнице. Стало так громко, что заложило уши.

Я бросился внутрь, и почти сразу снаружи что-то с силой ударилось о здание.

Я оглянулся и увидел нечто, чему я не могу подобрать точных слов. Будто большая черная размытая тень.

Я развернулся и побежал обратно по холлу. Вновь оглянулся. Тень приняла человеческий размер. Она двигалась… единственное, как я могу это описать — рывками, как глюк. Она быстро перемещалась по вестибюлю ко мне. «Прищелкивалась» на месте, потом — еще ближе, еще.

Я застыл на секунду, но когда снова раздался пронзительный электронный визг, пришел в себя и рванул в глубину больницы.

Единственное место, куда я знал дорогу, — обратно к моей жене и дочери.

Я слышал, как это существо следует за мной. Не решался оглянуться. Бежал, собирая последние силы.

Когда добежал до палаты, влетел внутрь и захлопнул дверь. Звук тут же оборвался.

Я сел на пол между скелетами жены и дочери. Ждал, что это создание, или что бы это ни было, выломает дверь и сожрет меня.

Но ничего не произошло.

Опять тишина. Будто его и не было. Тишина снова заполнила все.

Теперь для меня ничего не имеет смысла. Похоже, вся больница вымерла, а время застыло на десятилетия, а то и века. Я понятия не имею, сколько прошло и почему мое тело могло прожить без еды и воды так долго.

Я не знаю, что убило всех, и не знаю, из-за чего это случилось. Думаю то ли выйти и встретиться с этим лицом к лицу, то ли снова подключиться к «сонному устройству» и посмотреть, когда проснусь.

Мне повезло — в тумбочке нашлась эта тетрадь. Теперь я могу записать, что со мной произошло.

Я хочу попросить того, кто найдет эту тетрадь, пожалуйста, передайте ее дальше. Расскажите это — или, если мир когда-нибудь снова будет онлайн, опубликуйте где-нибудь, чтобы люди узнали, что случилось.

Не думаю, что выживу. Я иногда вижу, как оно движется перед моей дверью.

Пожалуйста, не дайте мне и моей семье быть забытыми.

С уважением, неразборчиво

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Впервые я увидел человека из племени Анура на берегу реки Итакуаи.

Проводник остановил лодку, чтобы я мог уйти в кусты, и пока я это делал, на меня из-за деревьев уставилось лицо, раскрашенное ярко-красной краской. От неожиданности я чуть не упал.

Фигура подошла ближе, и я понял, что это мужчина из числа коренных жителей. На нём было ожерелье из семян, тело покрывали узоры из урукума, в одной руке он держал лук со стрелами, в другой — сегодняшний улов.

Проводник пошёл к нему, разводя руки, показывая, что не несёт угрозы. Он заговорил на одном из местных языков, и мужчина расслабился.

«Он — Анура, — обернулся ко мне проводник с улыбкой. — Те самые, ради кого ты сюда приехал».

Они обменялись ещё несколькими словами, после чего проводник жестом велел мне следовать за ними.

Я подчинился, охваченный адреналином от встречи с тем, о чём до этого лишь читал в одном малоизвестном материале, вышедшем год назад: «Анура: самые здоровые люди в мире».

Как исследователя-антрополога, меня завораживали сведения о здоровье и образе жизни Анура. А как любителя приключений, меня давно манила Амазония и знакомство с её коренными народами. Я написал автору той статьи — тому самому проводнику, что сейчас вёл меня, — и мы договорились о поездке.

Путь из Беркли в Манаус был долгим, а оттуда — в ближайший городок у долины Жавари. Проводник предупреждал, что очень немногие решаются забраться так далеко.

Но оно того стоило. Это могло означать контракт на книгу, курс в университете и полное изменение моей жизни.

И действительно, моя жизнь изменилась, но не так, как я представлял.

Мы шли за мужчиной с полчаса сквозь густой лес, утопая в туче комаров. Я использовал время, чтобы обсудить с проводником — он тоже был из академической среды — основные правила поведения.

Он изучал изолированные племена в долине Жавари два десятилетия и недавно встретил Анура. Они питались в основном рыбой и мукой из маниоки, но демонстрировали поразительное долголетие, какого он ещё не видел.

В племени было чуть больше сорока человек, из них пятеро, по общему мнению, приближались к девяностым — почти неслыханно для коренных сообществ. Молодые были высокими, жилистыми и сильными, с зубами белыми, как облака. Случаев смерти младенцев и при родах не было вовсе, а последняя болезнь в общине случилась больше года назад.

По личным причинам проводник решил провести среди них несколько месяцев, чтобы разобраться, в чём источник их необычного здоровья, — тогда он и написал статью.

Он рассказывал всё это, прерываясь на приступы кашля, которые с момента нашего выезда из Манауса становились всё хуже. Я решил, что и сам он ищет тут здоровья, хотя по звуку этого кашля надежды было мало.

«А у тебя? Есть какие-то проблемы?» — спросил он полушутя. — «Может, пора подлечиться».

Я рассмеялся, показал на свои толстые очки и сказал, что с глазами могло бы быть и лучше.

Скоро мы вышли на открытое утрамбованное пространство, где стояла деревня. Там собрались люди. Мужчины молча наблюдали за нами, держа в руках луки, женщины прижимали к себе детей, расписанных тёмными знаками.

Тот, кто нас вёл, знаком велел нам стоять на месте и подошёл к группе, обменялся несколькими короткими фразами. Вскоре вышел пожилой мужчина в большом головном уборе из красных и чёрных перьев. Я решил, что это вождь.

Он заговорил с проводником, тот передал ему рюкзак с вещами, купленными в городе. Вождь выглядел слегка недовольным и окинул меня взглядом с головы до ног, а я — его. По волосам я бы дал ему больше пятидесяти, но сухое, мускулистое тело словно сошло со сцены соревнований по бодибилдингу.

После обмена вождь, похоже, принял моё присутствие, и нас провели в деревню. Она была небольшой: пять крыш из пальмовых листьев, внутри — развешанные гамаки. В центре горел огонь, а рядом возвышался крупный предмет, который я не сразу распознал. Вождь подвёл нас ближе, и я увидел тёмную деревянную конструкцию, прямоугольную, около двух с половиной метров высотой и почти метр шириной.

По ней тянулись странные символы, а по краям шла резьба в виде зубов. Конструкция была вкопана в землю, как дерево, а у её основания лежали фрукты, коренья, маниока, рыба и даже связанный лианой живой олень. Всё было отмечено чем-то вроде чёрных чернил, и я заметил, что рыба, которую нёс тот мужчина, тоже лежала там.

Я спросил у проводника, что это значит, и он объяснил, что Анура почитают лесного духа, являющегося в облике ягуара, и приносят ему дары.

«Сегодня полнолуние, у них будет обряд в честь этого божества, — сказал он и снова закашлялся. — Подожди до вечера — всё поймёшь».

Остаток дня я наблюдал, как мужчины охотятся на пекари, плетут гамаки и корзины, а женщины готовят рыбу и делают украшения для вечернего ритуала. Не знаю почему, но община относилась к нам равнодушно и даже настороженно, особенно к проводнику. Похоже, в прошлый визит он друзьям себя не обзавёл.

Я записывал всё в блокнот в каком-то восторге и продолжал выспрашивать проводника о его теории здоровья этих людей. Должно быть, дело в генетике, заключил я, возвращаясь к тезису из его статьи. Но он покачал головой: нет, теперь он так не считал. Он был убеждён, что секрет кроется в их рационе — и прежде всего в траве, которая растёт только в этом регионе. Она называется Беде Добо и широко используется Анура в обрядах в виде напитка.

«Я пил её однажды, — сказал он. — И верю, что именно благодаря ей я ещё жив. Рак лёгких несколько раз пытался меня забрать».

«Значит, сегодня нам тоже предложат?» — спросил я с любопытством, всё ещё переваривая тот факт, что теперь знал о его диагнозе.

Он ответил утвердительно, но с печальным выражением, и отвёл меня к домам, где для нас приготовили два гамака. Уставшие, мы дремали до заката, когда начался обряд.

С приходом ночи огонь разгорелся широко и ярко, мужчины исполнили ритуальный танец минут на тридцать, чередуясь с женщинами. Они вышли в ожерельях из зубов и перьев, с телами, окрашенными в оттенки, каких я прежде не видел.

Всё действо было захватывающим, красивым. Когда оно завершилось, проводник показал нам сесть кругом лицом к деревянной конструкции, которую я видел днём. У её основания теперь лежало ещё больше даров, каждый отмечен тем же чёрным знаком.

Там же уже некоторое время сидел вождь, ритмично толчком перемешивая в большой тыквенной чаше какую-то жидкость.

«Это Беде Добо», — прошептал проводник. Я видел, как он дрожит, будто от тревоги или страха.

Вождь закончил приготовление и снова странно на меня посмотрел. Тогда я принял это за презрение, но теперь, зная то, что знаю, думаю — за жалость.

Чаша пошла по кругу, каждый делал долгий глоток. Когда она дошла до меня, проводник наклонился и сказал, что для исцеления нужно пить много. Колеблясь, я сделал только небольшой глоток и передал чашу ему. Он не стал пить.

Помню лишь, что на вкус это было отвратительно, и почти сразу накрыла дурнота. Под пение и треск огня мне стало казаться, будто я галлюцинирую. Я повернулся спросить у проводника, нормально ли это, — и всё погасло.

Я очнулся привязанным к деревянной конструкции: толстая лиана опоясывала мне руки и ноги, точно так же был связан и олень рядом. Голова раскалывалась, в воздухе стояли дым и пот.

Остальные из племени стояли вокруг нас кругом, покачиваясь всем телом. Взгляды у них были пустыми, лица — без выражения, и они твердили одни и те же слова снова и снова — громко, механически, будто в трансе.

На лбу я почувствовал что-то холодное и липкое, и вскоре по лицу побежали капли чёрных чернил. Я напрягся, натягивая путы, и увидел проводника — он стоял прямо передо мной, опустив руку в небольшую тыквенную чашу с теми же чернилами.

«Сними это», — выдохнул я, ничего не понимая.

«Не могу», — сказал он. Голос дрожал, и тут он заплакал. — «Прости, что делаю это. В моей ситуации простых животных недостаточно. Жертва должна быть выше».

«О чём ты?» — спросил я, но он не ответил.

В тот самый момент огонь взревел и тут же погас, словно его смял яростный порыв ветра.

Тьма накрыла всё, грудь сжало. И тогда, на краю леса, вспыхнули две голубые точки. Сначала я принял их за светлячков, но скоро они двинулись ближе.

Я увидел силуэт — огромный, с лёгким свечением. Он был похож на ягуара, только куда больше любого земного ягуара. Тело у него было странным, почти прозрачным, колыхалось, как дым, и всё же рычание заставило дрожать землю подо мной.

Страх затопил меня. «Пожалуйста, — закричал я проводнику. — Развяжи меня!»

«Мне нужно жить», — рыдал он, повторяя. — «Мне нужно жить».

Тварь метнулась к тотему, и в следующее мгновение оказалась прямо за моей спиной. Её пасть вцепилась в дары с яростью, она пожирала фрукты, рыбу, коренья, разрывая их с влажным хрустом. Потом она повернулась к оленю рядом со мной.

Звук был невыносим. Животное взвизгнуло один раз и тут же умолкло под огромными зубами, горячая кровь брызнула мне на лицо и грудь. В суматохе лиана на мне лопнула, и я вырвался.

Я бросился в лес, как только мог, ноги подкашивались. Позади я услышал бег проводника и его крик: «Вернись!»

Ветки хлестали по лицу, я ломился вперёд вслепую. Он догнал меня, налетел, вцепился в руки, кричал и рыдал.

Мы катались по земле, кусались, царапались, сцепившись, как звери. Очки разбились и слетели, а сквозь всю схватку я слышал, как приближаются тяжёлые шаги той твари — громкие, грохочущие.

Мне удалось вырваться, когда у него с новой силой начался приступ кашля. Я вскочил и оставил его на земле — теперь с теми же чёрными метками, что были у него на руке и у меня на лбу. На миг я даже не осознал, что сделал.

Когда существо добралось до того места, я уже снова бежал. За спиной раздались крики проводника — всё громче, всё пронзительнее, а затем — звук рвущейся зубами плоти. Его вопли были высокими и ужасными, как в кошмаре, и, клянусь, я слышал, как он выкрикнул «Мне нужно жить» ещё раз — перед тем, как всё стихло.

Я бежал, пока не загорелись лёгкие. К счастью, в голове всплывали обрывки того, что я видел днём, и я, наконец, добрался до реки. Я шёл вдоль берега почти час, пока не нашёл лодку.

Руки дрожали, но я завёл мотор так, как видел у него, — и он заработал. Видимо, я сделал что-то не так, потому что меня унесло течением почти на два часа, прежде чем двигатель вдруг заглох. Я снова и снова пытался его завести, но ничего не выходило.

Наконец я понял, что слишком вымотан, чтобы продолжать бороться. Тело рухнуло на деревянные доски, и я провалился в тяжёлый сон.

Только на следующее утро меня разбудил купеческий моторник — меня окликали на португальском.

Вернувшись в Манаус, я с трудом рассказывал свою историю властям. Та область закрыта, для въезда туда нужно специальное разрешение, которого у меня не было. А проводник, как мне сказали, уже шесть месяцев находился под следствием у местной полиции.

Когда-то он был уважаемым исследователем, но по мере того как его рак прогрессировал, он ввязался в земельные споры, продавал свои знания нелегальным лесорубам и даже шантажировал племена в обмен на доступ и ресурсы. Вот почему там его не любили.

В конце концов меня отпустили — возможно, решив, что я и так пережил достаточно. И только в самолёте по дороге домой, когда мы пересекали бескрайнюю зелень и извилистые реки Амазонки, я заметил перемену.

В иллюминатор я видел детали деревьев, воды и облаков на небе. Даже без очков.

На том обряде мне исцелили зрение, а проводник стал моей жертвой.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Поначалу я не придал этому значения — стояла солнечная пятница. Было 5:30, я только что вернулся с работы. Увидев открытую дверь у соседки, решил, что она просто разгружает вещи из машины. Я зашёл к себе и занялся обычной, послерабочей рутиной — пробежка, а потом ужин для себя и жены, Элис.

Только вечером я заподозрил, что что-то не так. Я выводил нашу собаку, Бейли, на последнюю за день прогулку. Это были навигационные сумерки — моё любимое время быть на улице. Я обожаю прогуливаться с Бейли по кварталу в эти последние, драгоценные минуты, когда света ещё хватает, чтобы видеть горизонт. Я надел на Бейли шлейку, она радостно подпрыгивала, и мы вышли в прохладную ночь. Через несколько секунд я поднял взгляд и заметил: дверь в доме напротив, у моей соседки, всё ещё была распахнута настежь. Странно было и то, что при этом в подъездной дорожке стояла её машина, а в доме — ни одного огонька.

Я перешёл улицу. Соседку зовут Изабель, ей чуть за двадцать. Кажется милой, но мы не то чтобы близко общаемся. Иногда я приношу ей лимоны с нашего дерева, взамен получаю инжир — вот, собственно, и всё. Но открытая дверь меня тревожила. А вдруг с ней случилось что-то медицинское, и она сейчас без сознания (или хуже) лежит в прихожей?

Сделав несколько шагов по подъездной дорожке, я почувствовал, как поводок натянулся. Оглянулся — Бейли крепко уселась на землю и отказалась двигаться, хотя я звал её по имени и тянул поводок. Уши торчком, взгляд прикован к дому, будто она чего-то ждала. Она не рычала, но настороженная стойка и упорное нежелание подходить ближе к двери меня нервировали. Я решил сократить дистанцию голосом и обратился к порогу соседки.

— Изабель? Это Брайан, из дома напротив. Ты меня слышишь?

Мгновение стояла тишина. Я уже собирался отпустить поводок и подняться по ступенькам, как из темноты раздался голос:

— Привет, Брайан, — сказала она, кашлянула и прочистила горло. — Прости, я тут как раз ужинаю. Что случилось?

Я с облегчением выдохнул.

— Прости, я просто увидел, что у тебя входная дверь открыта. Хотел убедиться, что ты в курсе.

Странно, но последовала ещё одна длинная пауза. Я знал, что она сейчас в доме и стоит достаточно близко к двери, чтобы разговаривать со мной, так чего же она тянет?

— Изабель?

— Как мило, что зашёл проверить! Да, я знаю, что открыта. Сегодня так жарко, что решила впустить прохладу. Скоро закрою.

— Конечно. Тогда хорошего вечера!

— Тебе тоже!

Я развернул Бейли и мы закончили прогулку. Вернувшись, я обрадовался, что с соседкой всё в порядке, и лёг спать.

Суббота стала долгожданным ленивым днём. Я проснулся в десять, позавтракал тем, что приготовила Элис, а потом провёл время во дворе с ней и Бейли. Небо затянуло, и к часам трём лёгкий дождь загнал нас в дом. Элис позвонила сестре, которая живёт на краю нашего района, а я пошёл в гостиную включить телевизор. Но, не успев устроиться, глянул в переднее окно — и был удивлён: дверь у Изабель снова открыта.

Снова открыта? — подумал я. — Или её так и не закрывали?

Я подошёл ближе к стеклу и всмотрелся в дом напротив. Дождь к этому времени усилился, а густые серые облака делали улицу почти ночной. И при этом в доме не горел ни один свет. Там было так темно, что вход казался не дверью, а чёрным, нарисованным прямоугольником на фасаде. Я повернулся к Бейли — она лежала на ближайшем диване — и увидел, что тоже смотрит в окно. Прижав уши, она на мгновение взглянула на меня, а потом снова уставилась наружу. Я не понял, просто ли она «смотрит на людей» или тоже каким-то образом чувствует неладное.

В этот момент в гостиную вошла Элис. Она уже закончила разговор и улыбнулась мне странной, почти нервной улыбкой.

— Какой-то странный разговор, — сказала она, усаживаясь рядом с Бейли.

— Всё в порядке?

— Не знаю… Клара видела на днях женщину, заглядывающую в её дом.

— Что?

— Жутковато, правда? И не она одна. Говорят, на их стороне района было несколько таких сообщений — у других людей та же история. Ничего не украли и никто не пострадал, насколько Клара знает. Но всё равно довольно странно. Давай сегодня на ночь запремся особенно тщательно.

Мои мысли вернулись к соседке. Я спросил у жены, как выглядела та женщина. Как я уже говорил, мы с Изабель не близки, но я знал, что недавно у неё был тяжёлый разрыв с парнем, с которым они долго встречались. Связывать Изабель с таинственной женщиной было притянуто за уши, но кто знает? Разбитое сердце толкает людей на безумные поступки. Вдруг между ними есть какая-то ниточка.

Элис замялась на минуту.

— Ну, — наконец сказала она. — Ты же знаешь Клару. Она… суеверная, что ли. Всё время какие-то истории рассказывает.

— Это что значит?

— Что к её словам стоит отнестись с долей скепсиса.

Когда Элис передала описание женщины со слов Клары, у меня по спине пробежал холодок. Клара сказала, что женщина была высокой и измождённой — настолько, что поначалу она приняла её за мужчину. Кожа на лице выглядела слишком натянутой, а глаза — неестественно глубоко посаженными, словно слишком далеко утопленными в череп. Когда незнакомка заметила, что Клара её увидела, она широко улыбнулась и растворилась в ночи.

И когда она улыбнулась, у неё было слишком много зубов.

Я помолчал, не зная, что и думать о мрачном видении Клары.

— Любимая, дверь у Изабель была открыта сегодня утром?

Она задумалась, поглаживая Бейли. — Кажется, да.

В любом случае, я решил хотя бы предупредить Изабель, чтобы она была осторожнее. Я надел дождевик и вышел, осторожно спускаясь по мокрой дорожке. Дойдя до тротуара, я услышал за спиной отчаянный лай. Обернулся — Бейли стояла в окне, лапы на подоконнике, её рычание и скулящее повизгивание пробивались сквозь шум ливня. Через пару секунд рядом появилась Элис. Она попыталась успокоить Бейли, безуспешно, и вопросительно посмотрела на меня. Я пожал плечами и перешёл улицу.

Я остановился у подножия крыльца и прислушался. Как и раньше, внутри кто-то был — но что именно происходило, я понять не мог. Послышался глубокий, влажный звук разрыва, будто что-то рвали. И, как прежде, я ничего не видел в доме. Из чёрной глубины раздался голос:

— Брайан?

— Снова привет, — сказал я, лишь потом задумавшись, откуда она вообще могла знать, что это я. — Прости, что снова беспокою, но хотел кое-что сказать. Не могла бы ты выйти на минутку?

— Брайан, — повторила она, тоном почти отчитывая. — Сейчас не время. Ты всегда застаёшь меня за едой.

— Это ненадолго, — попытался я убедить. Она не отвечала, и я поднялся на пару ступенек. — Изабель, у нас в районе тут странности творятся. Знаю, тебе нравится держать дверь открытой для сквозняка, но, может, сегодня её лучше закрыть.

— Ой, но мне так удобно на диване. Почему бы тебе… не закрыть дверь за меня?

Диван? Разве она не ужинала? Даже если она ест на диване, голос звучал так близко, будто она в паре шагов от меня. Прячется за дверью?

Я поднялся до конца, пытаясь вспомнить планировку её дома по двум-трём прошлым визитам. Слева от прихожей — гостиная, скорее всего, там и сидит Изабель. Я также помнил, что выключатель — сразу у входа. Да и ладно, подумал я. Зайду на минутку, скажу «привет» и закрою дверь. Так хотя бы увижу её своими глазами, а не буду разговаривать с пустотой.

Я оглянулся на наш дом. Бейли всё ещё надрывалась, что нервировало, но вид Элис, наблюдающей за мной, немного успокаивал. Это же просто дом, сказал я себе. Обычный дом, внутри — моя соседка.

Глубоко вдохнув, я встал на пороге и поразился: несмотря на близость, в доме было кромешно. Я сунул руку внутрь — и она исчезла, словно я опустил её в масло. Нащупывая выключатель, я пальцами коснулся чего-то твёрдого. Чего-то живого. Я дёрнул руку, уверенный, что только что тронул человека.

— Изабель? — позвал я в темноту, и прямо у самого уха раздался смех. Глубокий, хриплый, насмешливый — и совсем не похожий на голос моей соседки. Я не успел отпрянуть, как услышал быстрые, мелкие шлепки по дереву. Они становились всё тише — я понял, что кто-то убегает от меня. Через несколько секунд мне почудилось, будто где-то хлопнула дверь. Чёрный ход?

Я снова просунул руку и на этот раз нащупал выключатель. Щёлкнул свет — и с облегчением увидел интерьер. Обычная прихожая, обычная вешалка, обычная полка для обуви. Никаких потусторонних незваных гостей. Но облегчение длилось недолго: я сделал шаг внутрь, повернул налево, вошёл в гостиную — и увидел свою соседку. Или то, что от неё осталось.

Она была распластана на диване. Голова свисала набок; пустые глазницы и беззубый, широко раскрытый рот походили на три дыры, вырытые в лице. Само лицо было красным не потому, что залито кровью, как я сперва решил, а потому что с него содрана кожа. Её освежевали — не только лицо, но и руки, и верхняя часть торса. Казалось, кто-то методично продвигался вниз по телу, пока я не помешал. Парализованный страхом и недоумением, я застыл. Ждал, что проснусь от кошмара. Ждал, что Изабель выйдет из соседней комнаты и скажет, что это хеллоуинский муляж. Ждал слишком долго — а потом, пошатываясь, вышел под дождь.

Добравшись домой, я сразу позвонил в полицию, хотя слова с трудом складывались. Они приехали быстро, взяли показания у меня и Элис, а потом отправились через улицу осматривать дом.

Прошли дни. Они ничего мне не говорят, хоть я и звоню в участок снова и снова. Я не могу получить ответы, не могу спать, не могу есть. Я снова и снова прокручиваю в голове свою находку — голос, прикосновение к телу во тьме и, конечно, вид изуродованного трупа бедной девушки. Вопросов слишком много, но три выплывают на поверхность. С кем, чёрт возьми, я разговаривал? Как у них так идеально получился голос моей соседки?

И почему с той ночи, как я нашёл тело, Бейли без конца сидит у нашей входной двери и рычит?

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Мир Тумана, краткое описание:

Общий вид: Представьте себе дизельпанковый кошмар, залитый молочно-серым, вечным светом. Воздух густой и сладковато-горький от промышленных выбросов, паровых испарений и выхлопов от примитивных двигателей, жгущих «чёрную кровь» — смесь сырой нефти, смолы и спирта. Гигантские, неуклюжие заводы-бастионы плюются в небо чёрным дымом, который сливается с вечным туманом, скрывающим уродство и отчаяние. Это не мир технологий — это мир симуляции технологий, грубый, неэффективный и дымящийся памятник упадку.

Идеология и Власть: Во главе угла, культ женщины-потребительницы («девушки»как они сами себя называют), возведённый в ранг государственной религии. Официальная история, переписанная Министерством Правды, гласит, что мужчины своим безответственным «героизмом» едва не погубили мир в Великой Тёмной Войне, и только женщины своим созидательным трудом спасли его. С тех пор право мужчины на существование заключается лишь в одном — искуплении вины предков через служение и обеспечение комфорта «девушки».

Власть возглавляет Президент Нинель Сотанина, живой символ системы. Её образ, это образ уставшей, скромной, самоотверженной «матери нации», которая якобы слишком занята заботой о народе, чтобы предаваться уходу за собой. Это, тщательно сконструированная ложь, скрывающая доступ к немыслимым технологиям, дарующим ей истинное совершенство.

Социальное устройство:

· «Девушки» (женщины): Высшая каста. Их предназначение, потреблять, сиять и быть вдохновительницами. Их «ухоженность», часто уродливая, болезненная, достигнутая мучительными процедурами с помощью мутировавшей фауны Леса (укусы насекомых для губ, парализующие ящерицы для разглаживания морщин), является знаком статуса. Они не работают по необходимости, но могут занимать посты для развлечения, власти и контроля над потоками ресурсов.
· «Настоящие мужики» (мужчины): Низшая, но гордая каста. Их долг, смысл жизни и источник невероятной, извращённой гордости — обслуживать «девушку». Они работают на заводах, гибнут в Лесу на расчистке и добыче артефактов, платят алименты. Они счастливы быть винтиками в этой машине. Их гордость, в умении обеспечивать, терпеть и молча страдать. Высшая похвала для мужика, «настоящий мужик», что означает «исправный раб». Они хвастаются своими Хозяйками, их запросами, их красотой, как будто это их личное достижение.
· Суд и Законы: Правосудие основано на одной аксиоме: виновен всегда мужчина. Любое преступление женщины, от измены до убийства, является следствием мужской несостоятельности (не обеспечил, довёл, спровоцировал). Суд, это ритуал подтверждения этого правила.

Экономика: Основана на тотальной эксплуатации мужского труда. Деньги, которые зарабатывают мужчины, уходят напрямую на счета женщин («девушек») и тратятся безотчётно. Валюта, не только деньги, но и органы (продажа почки для выплаты долгов, обыденность) и алименты. Существует институт «коллекционного отцовства», когда у одного ребёнка может быть до десятка «социальных отцов», обязанных платить алименты до его трудоустройства (для мальчиков) или пожизненно (для «девочек»).

Технологии: Технологический прогресс остановился. Цивилизация существует за счёт грубых, гигантских, дымящих ошмётков прошлого и Лесa, гигантской опасной территории, хранящей обломки прошлого. Лес, это одновременно склад запчастей, источник смертельной опасности и место ссылки. Всё, что находят в Лесу (от деталей до мобильного госпиталя «Архимед»), приспосабливают для сиюминутных нужд потребления и поддержания власти.

Психология «Настоящего Мужика»: Их гордость,не Стокгольмский синдром. Это глубоко внедрённая, культивируемая система ценностей.

· Искупление: Они искупают вину своих «трусливых» предков, которые просто умирали на войне, пока женщины выполняли мужскую работу.
· Долг: Они выполняют свой единственный долг, служение.
· Соперничество: Они соревнуются друг с другом в том, кто лучше обеспечивает свою «девушку».

· Ритуал: Их жалобы в барах после работы, это не бунт, а священный ритуал, подтверждающий их тяжёлую долю и укрепляющий братство.
· Оправдание системы: Любая несправедливость оправдывается фразой «так надо» или «ты что, не мужик?». Мысль о равенстве абсурдна для них, это всё равно что потребовать равенства с богиней.

Итог: Мир Тумана, это идеально отлаженный механизм тоталитарного потребления, где угнетённые не просто покорны, они горды своим рабством. Это мир, где рабство стало религией, эксплуатация, долгом, а уродство — идеалом красоты. Это мир, где счастливы все: женщины, потому что им всё позволено, мужчины, потому что они с гордостью несут свой крест. И это, самый жуткий кошмар из всех возможных

Это отрывок из Города Солнца, начало и выходящие продолжения в моем ТГ канале тег #городсолнца

Ссылка приглашение

https://t.me/+EfuQtDAG1nlmNGFi

ЗЫ: Ссылка на ТГ оставлена исключительно для возможности ознакомления организаторов конкурса с серией рассказов. Мне не нужны пассивные подписчики, я не стремлюсь за количеством молчаливого балласта, от которого ежедневно избавляясь .

Глава 1

Максим стоял на остановке. Вот уже двадцать холодных и пронизанных ветром минут он ожидал транспорт. Цель его поездки в это пасмурное утро была не столь срочна для такой погоды, но раз уж вышел из дома, так будь добр дойти до конца. Так думал Максим, съёживаясь в очередной раз от холода. Позавчера его друг написал ему, что в одном торговом центре можно найти новую игровую приставку по очень хорошей скидке. Сколько скидка будет действовать он не знал, поэтому посоветовал Максу поторопиться. Максим пытался дозвониться в магазин, но предновогодний ажиотаж делал своё дело, и линия была постоянно занята. Прождав сутки, и убедившись что предзаказ не работает, он решил отправиться сам.

«Грёбанный холод» - в очередной раз восклицал он про себя, вглядываясь в темный пуховик советского образца старушки перед ним. «Советский образец на советском образце… какой же бред иногда лезет в голову!». Максим ещё раз посмотрел по сторонам – еле брезжащий рассвет, едва уловимый за светом близких фонарей начинал нагонять сон. Этой ночью с последним как-то не задалось. Было много работы, и глаза Максима слипались на ледяном ветру. Хлеб программиста не всегда лёгок, а в этот раз случилась и вовсе некрасивая вещь. Сотрудник, который отвечал за вторую половину проекта, внезапно исчез и больше не выходил на связь. Учитывая сроки работ, нового человека искать не стали, всю работу попросили выполнить Максима, обещая, естественно, двойной гонорар. Мысли о гонораре грели душу, слипшиеся реснички не давали глазам открыться, а холод забирался под куртку. Но вот наконец приехала спасительная маршрутка. «Хвала Богам» - подумал Макс, и, пропустив вперёд Советский образец, запрыгнул на первую ступеньку. Тепло людских тел обдало его с ног до головы. Пробравшись в конец маршрутки и развалившись в заповедном сидении, где никто не сможет помешать, он прикинул, что до конечной остановки где-то 40 минут – и тут же уснул.

Карта в голове Максима работала безотказно. Он всегда мог положиться на неё. Независимо от глубины сна, его подсознание знало, на каком повороте проснуться. Он уже не раз, и не два, и даже не один десяток ездил по этому маршруту, поэтому мог спокойно позволить себе проникнуть в те далёкие дали, которые сулили ему недра загаженной маршрутки. Сквозь сонм неуловимых грёз Максим почувствовал, что что-то неладно. Что-то, что он едва мог уловить, непонятное, невыраженное, и тем не менее всё больше его захватывающее. Мозгу пришлось проснуться, Максим открыл мокрые от растаявшего снега глаза и выпрямился на сидении. Проведя рукой по лицу, он слегка взбодрился и решил проверить где он едет. «Ещё далеко» - подумал он – «минут этак 20». И в то же время он не понимал, что его разбудило. Это был не трущийся о плечо сосед, не подскакивающая на каждой кочке маршрутка и даже не неудобная поза для сна. Нет, непонятная тревога росла внутри него. Но вот дрёма окончательно ушла и он наконец смог почувствовать это. Буквально. Он вдруг понял, что его преследует какой-то непонятный запах, что-то едва уловимое и в то же время неизъяснимо мерзкое, словно разлагающийся труп в мешке, что слегка приоткрыт и мелкие доли зловония вырываются наружу. Но он не мог идентифицировать запах. Наоборот, он пытался вдохнуть глубже, чтобы понять, что это. Он было подумал что это некий вариант пота от соседа впереди, но этот запах был ни на что не похож. Слегка резкий, отдающий гнилым душком и непонятной сыростью, он заставил его оглянуться. «Может, под сиденьем какая дрянь завалялась?» - подумал Макс. Он решил пересесть поближе к входной двери – всё таки периодически открывающаяся дверь давала приток свежего воздуха. Он прошел пару рядов вперед и сел. Сел он рядом с какой-то девушкой в капюшоне. Она непрестанно смотрела в окно и не двигалась. Только Макс уселся поудобнее, как внезапно понял, что запах усилился. Теперь он ощущал его в разы сильнее, и того в разы противнее. Он не понимал, как такое может быть в более проветриваемой части маршрутки, и уже начал думать что запах исходит от него самого. Слегка понюхав рукав куртки он понял, что ошибся. Но откуда тогда идёт мерзкий запах?

Максим снял тяжелую от намокания снегом куртку. Крючок на стене должен был выдержать, несмотря на свою кажущуюся хлипкость. Максим закончил с переодеванием и сел на диван. В квартире было тихо. Пасмурный день, метель, и прикрытые шторы создавали гнетущую атмосферу отрезанности от мира. На диване перед телевизором разместился не только Максим, но и новенькая приставка. Макс прикидывал дальнейшую последовательность действий. Он был вымотан стоянием в очереди, предновогодней шумихой торгового центра и мыслями о болезни. Да, он вполне справедливо полагал, что подхватил новую модную заразу. Ведь странный тлетворный запах так и не отпускал его на протяжении всего пути – и туда, и обратно. Он сидел, сам не понимая, чего ожидает – то ли когда свет за окном окончательно превратиться в тьму, то ли когда накроет новый симптом (может слабость, а может и температура). Но взгляд его упал на новую покупку, и, решив что он достаточно поработал ночью, он задумал подсоединить чудо техники к экрану и насладится игрой. Но до этого ещё стоило создать атмосферу – приготовить ужин, включить свет и немного прибраться. С армии Максим привык следить за своими вещами, и не мог ничем спокойно заняться, пока всё не оказалось бы на своих местах.

Немного прибравшись, Максим решил отправиться в душ. Зайдя в ванну, он начал снимать джинсы, как вдруг услышал звон упавшего металла. Он посмотрел вниз. На его полу в ванной лежал предмет, явно выпавший из его штанов – и явно ему не принадлежащий. Это был золотой крестик, самый обычный на вид, небольшого размера на обычной тонкой верёвке. «Что за дьявол?» - подумал Максим. Он аккуратно поднял находку. И тут в его нос с новой силой ударил уже успевший приесться запах. Максима чуть не стошнило. Он бросил крестик в раковину. «Ну и вонючая же свинья его носила!» - подумал он про себя. Он не понимал, как крестик оказался в его штанах. Судя по всему, он был в заднем кармане. Неужели этот кусок металла лежал на сидении, когда Максим туда сел, и при этом его не почувствовал? Значит, во время беспокойного сна и ерзания задницей на неудобном кресле, крестик пробрался к нему в карман. Это были странные предположения, но весьма вероятные. Максим включил воду в раковине. Выдавив в руки жидкого мыла он начал мыть крест, чтобы избавиться от проклятого запаха. Почти смыв всё мыло, Максим вздрогнул. В дверь кто-то позвонил. «Неподходящее время для визитов» - думал Макс, натягивая штаны назад. Подойдя к двери, он взглянул в глазок. На лестничной клетке стояла девушка в высоком капюшоне. Ничего необычного в её внешности не было, но почему то Максиму она показалась знакомой.

Он открыл дверь.

- Да? - спросил он незнакомку.

- Извините, вы Максим? - застенчиво улыбаясь спросила девушка.

- Да, а в чём дело? - Максим говорил из-за слегка приоткрытой дверной щели.

- Понимаете… я из бухгалтерии ТСЖ, у Вас выявлены расхождения по указанному потреблению воды и ещё одна небольшая техническая ошибка в бланке там была. В общем… чтобы нам всё правильно закрыть с нашей стороны, мне бы поставить Вашу подпись да перепроверить счётчик… - девушка мило улыбалась Максиму сквозь ту же щель.

- Сейчас? - недоумевал Макс.

- Да, время предпраздничное не самое лучшее, но у нас тоже эти годовые отчёты… квартальные, в общем… - глаза девушки явно умоляли Максима впустить её.

Максим не любил, когда вторгаются в его жилище, но у бедняжки судя по измученной улыбке на лице был тяжелый день. Максим понимал, что им нужно отработать всё до боя курантов, меньше чем через двое суток, да и к тому же у него закралась ошибка в вычислениях.

- Проходите - Максим открыл дверь и впустил гостью внутрь.

Девушка проворно сняла пальто, что заставило Максима сильно изумиться. У неё были красивые, цвета белой звезды, волосы. Он готов был поклясться, что ещё никогда не видел, чтобы волосы так переливались отлитой хромом сталью. Из-за капюшона этого было не заметить, и тут Максима передёрнуло второй раз – он вспомнил, где видел этот капюшон. В маршрутке, сегодня утром, по пути в магазин. Вспомнил и то, что тот самый запах резко усилился, когда он сел возле неё и… ему вдруг показалось, что он усилился вновь.

Девушка прошла на кухню и села за стол. В её руках была небольшого размера папка, но достаточно объёмная в ширину. Она взглядом пригласила Максима сесть, пока тот не отрывал взгляда от её светлых волос. Он сел и, кажется, готов был взглянуть на документы. Девушка положила папку на стол, аккуратно расстегнула её на половину и присмотрелась внутрь. Пошарив рукой она достала из него пистолет и направила на Максима. Он понял всё за мгновение – какой же он идиот! Сам пустил непонятно кого в дом, даже имени не спросив. Сейчас она откроет дверь своим дружкам, держа его на прицеле. Те обнесут его квартиру, его убьют или как минимум покалечат, и новый год он встретит в больнице. Или в морге. Всё это пронеслось в его голове за долю секунды. И столь же быстро улетучилось, как только девушка заговорила:

- Где крест?

- Какой крест? - машинально, не понимая до конца происходящего, выпалил Макс.

- Золотой, православный крест. Небольшого размера. Он у тебя, просто скажи мне, где он - лицо девушки не выражало никаких эмоций, а голос стал будто в тон волосам – из металла.

- Он в ванной, в раковине - на автомате выдал Максим.

Девушка встала, аккуратно обошла край стола и направилась к выходу. Но в её действиях была ошибка. Она не могла знать что Максим не так прост, как казался сидя под дулом ТТ. Резким движением схватив со стола увесистую сахарницу, Максим мгновенно встал и нанёс сокрушительный удар по голове незнакомки. Удар пришелся не в центр, Макс слегка промахнулся. Осколки банки порезали ухо и у девушки из раны хлынула кровь. Потеряв равновесие, но всё же не упав, она хотела было развернуться. Но тут же получила мощнейший удар в бок – прямо под рёбра. Согнувшись и пролетев небольшой коридор, она ударилась головой об угол шкафа, что погасило сознание в её зелёных глазах.

Максим не понимал, что происходит. В канун Нового года конечно должны случаться чудеса, но вовсе не этого он ожидал от Вселенной. Верёвки дома не нашлось, поэтому пришлось примотать гостью к стулу парой хороших удлинителей. Её серебристые волосы свисали на лицо, и правая часть была окрашена в багровый тон крови. Максим задел несколько капилляров и кровь не переставала течь, поэтому пришлось наложить небольшую повязку. За окном выла вьюга и тьма опустилась на землю. Пришла пора получать ответы. Максим поднял руку, сжимающую пистолет, и нанёс сильный удар по колену незнакомки. Девушка встрепенулась и застонала.

- Кто ты? - Максим направил ТТ ей прямо в лицо.

Девушка слегка покорчилась от боли, затем гримаса перешла в удивление, но лишь на мгновение, и затем она оглянулась. Они всё ещё были на кухне. Слабый свет освещал стол, на котором лежал золотой крестик.

- Достань из моего чехла футляр - сказала она.

- Что?

- Достань… из… моего… чехла… футляр - медленно и с расстановкой сказала она. Тяжелая одышка и метал в голосе начинал пугать Максима.

- Сначала скажи кто ты и что…

- Достань грёбанный футляр из долбанного чехла если хочешь жить - она наклонилась к нему и свет упал на её лицо под углом, из-за которого картина Максу показалась такая, что он уже не был уверен в своей безопасности – даже не смотря на ствол в руке.

- Ты вошла в мой дом, угрожала мне оружием и продолжаешь наезжать? - Макс пытался не выдать дрожание в голосе.

- Извини меня - её лицо перекосила непонятная улыбка и она откинулась назад – это был самый простой и самый быстрый способ попасть сюда. Я бы забрала эту вещицу на столе и скрылась бы с глаз долой, ты бы и не успел опомниться.

- Что это за штука - Макс кивнул в сторону креста.

- Я не уверена, что тебе нужно это знать. Меньше знаешь, крепче спишь – слышал пословицу? Она мудра, уверяю тебя. А теперь - она вновь наклонилась к нему – будь паинькой, достань из чехла фут… и…

Она осеклась. Входную дверь сотрясли три страшных отчётливых удара. Максим подскочил на шум, но вспомнил что пленница, видимо, не желает ею оставаться, и поэтому замер в пол оборота, стараясь контролировать оба сектора зрения. Его чувства непривычно обострились, и запах гнили от креста, кажется, стал сильней. Стул раздался вновь – кто-то дико колошматил с той стороны двери. Девушку на стуле начало трясти.

- Не пускай их, не пускай иииииххххх… - в её голосе смешался могильный хрип и крик отчаяния, словно теряя дар речи она продолжала стонать – не пуская это, не впускай это...

Её тело трясло, стул грозился развалиться, в дверь неистово молотили с явным желанием вынести к чёрту. Максим вспотел и в ужасе не знал, в какую сторону смотреть. На кухне начал мигать свет, из крана резко полилась вода и дверь в соседнюю комнату громко захлопнулась.

Яяяяя…ааааа… - утробный крик незнакомки заставил Максима вжаться в стену. Её зрачки куда-то делись, голова закинулась назад и из горла вырвался гортанный рык.

И вдруг… всё стихло. Все звуки исчезли и Максиму сначала показалось, что он оглох. И ослеп, ибо свет погас во всей квартире. Но он не оглох. И не ослеп. С той стороны улицы сквозь снежный буран блёкло светили огни фонарей и Максим всё ещё мог видеть. Но когда он понял что может слышать, он поседел. Он услышал звук, тот звук, который ни с чем не спутать, особенно в полной тишине. Звук слегка ёрзнувшего в бок и оторвавшегося от пола стула. Зрачки Макса расширились, рука была белой от того, насколько сильно он сжимал пистолет, и насколько он оцепенел от ужаса. Стул с незнакомкой медленно поднимался ввысь. Медленно. Вот он уже выше стола. Остановился. И начал со скрипом поворачиваться вокруг своей оси. Но ведь скрипеть было нечему! Если только… Каким-то образом она освободила руки и раздвинула их в стороны. Льющийся на её спину свет сделал для Максима её фигуру чёрной. Её руки – это был не скрип. Это был хруст ломающихся костей. Её руки медленно начали растягиваться в стороны. Удлиняясь всё дальше, они грозили достать Максима даже через всю кухню. Он шептал несвязные мольбы о помощи, но было поздно. Её руки перестали расти, слегка удлинилась шея. Уже не она, но теперь оно начало опускаться на пол. Медленно опуская руки, оно приподнималось со стула. Максим чувствовал, что его нервы на пределе и он близок к обмороку. Оно плавно опустилось на пол и быстро ринулось в сторону Макса. Он издал истошный вопль и направил пистолет в сторону твари. Но она была проворнее. Она оттолкнула его руку, и выстрел попал в потолок. Не обращая более на него внимания, тварь вылетела из кухни и ринулась к входной двери. Максим прижал пистолет к груди и приготовился перевернуться для прицельного выстрела. Но он вновь опоздал. Тварь весьма юрко справилась с замком и открыла дверь. Максим услышал лязганье замка, ручки, краем глаза увидел свет из коридора и услышал как что-то тяжёлое упало на пол. Он вжался в стену и ещё крепче прижал пистолет к груди, уже не зная, кому достанется следующий выстрел, и не ему ли самому. В коридоре происходила какая-то невозможная возня – фырканье, рычание и стоны сменяли друга. Звуки ударов, рвущийся плоти и задеваемой постоянно мебели. Там кто-то сражался. Но кто? У Максима заболела голова, и он обмочился от перенапряжения. И вот звуки стали тише, возня прекратилась. «Погань» - шепотом произнёс знакомый металлический голос, и это было последнее, что он услышал перед потерей сознания.

Он очнулся в своей кровати. На фоне работал телевизор, говорили что-то про транспортный коллапс на дорогах. Горела настольная лампа, давая комнате лишь часть нужного освещения. Его тело болело, буквально каждый его член взывал к пощаде и требовал обезболивающего. Голова гудела, но была на удивление ясной. Он заметил её почти сразу. Он сидела на полу, опираясь спиной на диван рядом с ним. Её серебристые волосы были перепачканы кровью, на этот раз все. Она почувствовала его дыхание на себе и обернулась. Он съёжился от страха, но тут же расслабился. На него смотрела то же мило девчачье лицо с глубокими зелёными глазами. Её лицо было поцарапано, а над правой бровью была рваная рана, наспех замотанная тряпками.

- А, ты проснулся - она улыбнулась – Что ж, меня сегодня знатно потрепали из-за твоей упёртости, ну да ничего – жить буду. Ты то сам как, нормально?

Максим вновь почувствовал головную боль, потому что рассудок отказывался понимать, что происходит.

Будто угадав его мысли, она сказала:

«Ладно, в двух словах. К тебе в дом обманом попал сумасшедший, недавно сбежавший из клиники, двумя кварталами ниже. С собой он привёл бешеную собаку, и вместе они и наделали столько шуму. Ты еле отбился от них, и потерял сознание. Скоро приедет наряд, соседи уже вызвали. Я пока остановила время, но это ненадолго. Они будут здесь где-то через 10 минут. Советую пока прийти в себя». С этими словами она встала. Тут он вновь чуть было не потерял сознание от ужаса. Её левая рука плелась за ней по полу. Она увидела его дикий от ужаса взгляд и сказала:

- Ах это… Ммда. Тяжело трансфигурировать назад со сломанной рукой. Придётся залечь на дно, пока не заживёт. Эти чёртовы архангелы вконец озверели.

Она подняла с пола небольшую черную коробочку, открыла её, положила туда подобранный с пола крестик, и закрыла. Внезапно к Максиму вернулись силы. Этот прилив был настолько внезапным и настолько мощным, что он вынужденно подскочил на месте. И вынужден был тут же лечь назад от перепада кровяного давления.

- Всё закончилось, для тебя. Будешь копать, смотри не раскопай правду – она тебе не понравится. А лучше забудь - она направилась к выходу из комнаты – Да, и ещё. Ближайший месяц никого не впускай в дом, чтобы он не говорил и как бы не пытался зайти. Это будет не человек. И он уж точно будет пострашнее меня. С этими словами она покинула квартиру.

Максим ещё долго лежал на диване. Или ему так казалось. «…точно будет пострашнее меня» - её голос всё ещё был в нём. Приехавшему наряду полиции он рассказал всё точь в точь как ему посоветовала незнакомка. Он удивился адекватной реакции правоохранителей, и ещё больше удивился когда от них же узнал, что двумя кварталами ниже действительно располагается психоневрологический диспансер, и что оттуда реально сбежал один из буйных. Когда всё закончилось уже было утро. Он сидел на своей кухне один, смотря в окно и наблюдая за метелью. На столе остался след, словно выжгли по дереву силуэт того самого креста. Он медленно встал, прошёл в свою комнату и сел за компьютер. «Не пытайся копать…» - раздалось воспоминание эхом в его голове. Он открыл браузер и строку поиска. Он вбил «погань» и нажал Enter…