sterblich

Доброго времени суток, уважаемые!

Мы привыкли доверять авторитету науки. Однако стоит заметить, что ею занимаются обыкновенные люди, с их обыкновенными страстями, проблемами и материальными трудностями. Приводит это дело к тому, что далеко не всякая научная статья может вызывать доверие. Всё приходится проверять. Про то, как обстоит дело на фронте научных исследований, рассказал молодой британский учёный-психолог Стюарт Ричи на страницах своей книжки.

Научные вымыслы. Разоблачая мошенничество, предвзятость, халатность и хайп в науке.

Коротко для ЛЛ: в науке хватает и жулья, и подгонщиков результатов. Потому повторить результат какого-то исследования становится всё труднее. Надо что-то делать. Ведь так никто не станет верить учёным.

Автор уже свыше десятка лет занимается наукой и навидался всякого. Познакомившись с одним вызывающим подозрение "революционным" исследованием, он решил воспроизвести его. На возможности повторения эксперимента и стоит наука. Собрался с коллегами и воспроизвёл. Заявленного эффекта они, однако, не добились. Отправили своё исследование в тот самый журнал - получили отказ в публикации. Они типа повторами не занимаются. "Что-то не так в доме науки", - задумался Стюарт.

И действительно, проблем хватает. Вот ещё пример: профессор Тилбургского университета Дидерик Штапель экономил время и средства на исследованиях, вбивая от балды результаты одного исследования за другим в Эксель. Это продолжалось долгие годы, пока кто-то не заметил, что результаты уж очень красивы. В этом случае, как и в предыдущем, проблема проявляется в невоспроизводимости публикации. Однако повторов исследований почти никто не делает. А зря. На самом деле, этим стоит заниматься, ибо сегодня наука, по словам автора,

...стала прибежищем головокружительного собрания некомпетентности, заблуждений, лжи и самообмана.

Наука - это лучший путь движения к истине. Пусть он не всегда прямой. Учёный, открыв что-то, должен в первую очередь убедить в своём открытии себе подобных. Нужно опубликовать статью, а без экспертной оценки этого не добиться. Таким образом, неизбежно становится ясно, что наука - вещь общественная: непрестанный процесс коллективного пересмотра, сомнений, уточнений и согласия. Учёные - тоже люди, и в процессе этом ведут себя не всегда должным образом. В наше время наличие рецензии на труд - далеко не гарантия точности и надёжности исследования. Система, заточенная на обеспечение качества исследований, всё чаще сбоит. А чего удивляться, если многое базируется буквально на честном слове? Нет такого закона - писать правдивые рецензии. Есть лишь некие нормы, правила хорошего тона, если хотите. Лучше всех их сформулировать получилось социологу Роберту Мёртону.

Мёртон писал, что научное знание не должно зависеть от расы, пола и прочих характеристик учёного, то есть быть универсальным. Далее, учёный должен быть бескорыстным: цель - это получение новых знаний, а не должностей. Знаниями полагается делиться свободно и без предпочтений (коллективизм). И, наконец, непринятие фактов на веру, то есть организованный скептицизм. В конце концов, всем нам свойственно заблуждаться, и быть способным изменить свою точку зрения - это достоинство, а не недостаток.

Из последнего следует: чтобы доверять результатам, необходимо иметь возможность их независимо воспроизвести. А с этим в современной науке - серьёзные проблемы. Коренятся они в "неравнодушности" исследователя, который в угоду чему-либо может испортить любой с самыми лучшими мотивами задуманный эксперимент. Иллюстрирует автор это печально знаменитым Тюремным экспериментом Филипа Зимбардо, из которого следовало, что внешние обстоятельства способны испортить любого. В своё время не один образованный человек схватился за голову, узнав, как подопытные превращались в безжалостных сатрапов, стоит им лишь обрести подобие власти над ближним. Лишь по прошествии десятилетий выяснилось, что так, как организовывал свои эксперименты Зимбардо, делать нельзя.

По мере накопления случаев афер и некомпетентности в своей области учёные-психологи взялись проверить воспроизводимость работ. И обнаружили, что реплицируются всего 39 процентов исследований. Другие проверки тоже не привели к утешительным результатам. Более того, учёные нашли, что большинство исследований, которые подтвердились, преувеличивали эффект, о котором заявляли. Ненамного лучше ситуация в других областях биологии и медицины. И даже в органической химии журналу Organic Syntheses пришлось отвергнуть 7,5% статей из-за проблем с репликацией.

И это только верхушка айсберга, ведь повторять пытаются ничтожный процент исследований. Неудивительно: чаще всего опубликованная статья не содержит достаточно данных, чтобы иметь возможность повторить исследование. Вопрос этот не академический: если взять, к примеру, медицину, то излишнее доверие к исследованию об эффективности какого-нибудь фуфломицина чревато многими смертями. Автор приводит цифру в 45% - именно в таком проценте медицинских статей эффективность лечения оказалась не доказана. Об этом свидетельствуют обзоры Кокран. В конце концов на эти неэффективные исследования оказались угроханы 28 миллиардов долларов.

Причин невоспроизводимости исследований несколько. Первой из которых является мошенничество. Автор иллюстрирует её историей хирурга-афериста Паоло Маккиярини, который успешно пересаживал гортани и трахеи из новаторских материалов. Правда, успех был чаще всего на бумаге, которая стерпела множество смертей пациентов (в том числе из России - доктор оперировал и в Краснодаре). Но не стерпели коллеги-врачи из шведского госпиталя. Они стали жаловаться в Каролинский институт, где работал Маккиярини. И что? А то, что им попытались заткнуть рот и даже вызывали полицию. Но демократия победила. Независимый расследователь вскрыл в конце концов многочисленные случаи мошенничества. В марте 2018 года некогда уважаемого профессора попросили с должности, и он оказался вынужден продолжать свои исследования за рубежом. В России...

Или вот ещё случай. Слыхали про доктора Хван У Сока, первым в мине клонировавшего собаку? А ведь он ещё клонировал и человеческие стволовые клетки, о чём и писал не где-нибудь, а во всемирно известном журнале Science. Он оказался мегапопулярен у себя на родине, став известнейшим учёным страны. Правда, недолго - пока не обнаружилась поддельность большинства его стволовых исследований. Ну этот-то хоть собаку на самом деле клонировал...

Излюбленным средством мухлежа является копирование графической информации. И здесь не обошлось без громких публикаций в ведущих мировых журналах. Японец Обоката фотошопил блоты и микроскопные фото, иллюстрируя якобы развитие плурипотентных стволовых клеток. Когда афера вскрылась, один из его сотрудников покончил жизнь самоубийством. В 2016 году микробиолог Элизабет Бик с коллегами проверила 20621 изображений блотов из журнальных статей: 3,6% публикаций содержали проблемные картинки.

Подделать изображение довольно легко. Подделать цифры - уже труднее. Нужно ведь соблюсти видимость случайности и ошибок измерения и отбора. Слишком красивые данные погубили карьеру социального психолога Лоренса Санны: разбросы у разных групп подопытных оказались практически идентичными. Политические исследователи Брукман и Калла скопировали, ничтоже сумняшися, цифры из чужого исследования. Им не помогло, что они перед публикацией наложили немного шума. Ребят вскрыли. Надо было лучше подготовиться.

Короче, жулья среди учёных хватает, и верить на слово нельзя никому. Известно, что научную статью могут под каким-нибудь предлогом отозвать. Так вот, большинство статей отзывается не из-за ошибок, а из-за всякого рода аморальных причин, включая мошенничество. И даже в опросах порядка двух процентов исследователей признаются, что хотя бы раз в жизни подделывали данные. Учтя то, что люди обычно неохотно признаются в нехороших поступках, реальная цифра должна быть явно выше. Во всяком случае на подделку данных у своих коллег указали 14% опрошенных.

Что двигает учёными-мошенниками? Борьба за гранты, а порой и патологически неверное мнение о науке. Физик Гудстайн отмечал, что почти всегда жулики от науки считают, что "вставляют истину" в свой труд. Результатом слишком часто является не истина, а ущерб. Теряется время, деньги, деморализуются исследователи. Порой даже гибнут люди, которым выбирают неверное лечение. В этой связи можно вспомнить (бывшего) доктора Уэйкфилда, который в своей статье с помощью подложных данных утверждал о вредности вакцины MMR, которая якобы вызывала аутизм. Интересы у него были вполне шкурные: он был связан с адвокатом, собиравшимся судиться с компаниями-производителями вакцины, а также подал патент на свою вакцину. Лишь отменная настойчивость журналиста Брайана Дира позволила вывести проходимца на чистую воду. А вот всемирно известный медицинский журнал The Lancet, где печатался Уэйкфилд, ставил Брайану палки в колёса. История эта оставила тёмный след в виде снижения процента привитых детей: напуганные родители оставались в рядах антипрививочников многие годы спустя после разоблачения жулика. В 2018 году от кори умерло около 140 тысяч человек.

С жуликами всё ясно. Но есть и более-менее легальные способы отъёма денег добиться требуемого результата. Они коренятся в предвзятости исследователя, который разными способами искривляет течение научной работы с целью подгонки результата. Предвзятость эта может проявиться на разных стадиях, будь то чтение работ по теме, разработка исследования, сбор данных, анализ результатов или решение о публикации. Одним из корней проблемы является фокус на результате. Не будет результата - не будет публикации, славы и денег. Исследования с  нулевым эффектом печатают неохотно. 91,5% публикаций содержат позитивные выводы. А ведь наука - это не столбовая дорога, а, скорее, пробы и ошибки. Вот и попадает "неудавшееся" исследование не на страницы журнала, а в ящик стола.

Подобная предвзятость публикации иллюстрируется следующей картиной:

Воронка распределения результатов

Представим себе, что имеется несколько статей, исследующих какой-то эффект. Исследования с небольшой выборкой дают больший разброс эффекта (влево и вправо), потому у воронки широкое основание. Если данных много, то разброс коэффициента корреляции уменьшается, потому вершина узкая. И в целом эффект невелик (меньше 0,20 в нашем случае). То есть "по правде" в научной прессе должна отражаться картинка А. Но по факту малозначительные исследования с небольшим или отсутствующим эффектом не попадают на страницы журналов. Печатают ведь результат, а не его отсутствие. Вот и получается, что реальные воронки распределения результатов имеют перекошенный вид В. У неё не закрыт низ левой половины, который соответствует небольшим безрезультатным исследованиям. Как результат, научная пресса содержит в среднем преувеличенные выводы об эффекте.

Нерадивый исследователь может не отобрать все данные, а собрав - заняться подгонкой результата -  главным образом вероятности нулевой гипотезы, которая не должна бы превышать 5%. Понятно, что граница более-менее произвольная, но надо же было где-то её провести, и её провели. Получил 6% - значит результат в мусор: исследуемый эффект может проявиться и "сам собой". Но в мусор его бросать не спешат. Берут и собирают больше данных, проводят новые эксперименты с изменёнными условиями. Нашёл какую угодно зависимость - руки в ноги - и в издательство. Хотя это уже похоже на мухлёж: ведь ты просто бросаешь монету ещё и ещё раз в погоне за орлом или решкой.

Собирая и собирая больше данных, исследователи в конце концов находят некую закономерность, более-менее точно им соответствующую. Вот только объяснять эта закономерность может лишь свои данные. Как на правом рисунке:

Эффект переобучения модели.

И предвзятость публикации, и подгонка вероятности нулевой гипотезы - две стороны одной медали: желания избавиться от неподходящих результатов. В качестве причин этого автор называет деньги (нет результата - не будет ни гранта, ни карьеры), стремление осчастливить человечество новым открытием, групповое мышление, политическая мотивация учёного и даже сексизм (есть и такие исследователи, которые брезгуют экспериментировать с самками мышей, например). При этом одна предвзятость не компенсируется другой, с противоположным знаком. Получается ещё хуже. Короче, все мы люди, все мы имеем явные и тайные желания. Очень трудно противостоять первым, и ещё труднее - вторым.

--------------------------------------

Хоть и начал свою книгу с похвалы науке, по мере чтения приходится хмуриться всё больше и больше. Слабость человеческая не щадит ни одной сферы деятельности. Автор предупреждает: система гниёт, и чинить её надо. Ведь на кону доверие к науке. Чему ещё можно доверять, если не ей? Потому необходимо заняться ремонтом величественного здания. Об этом - в следующей части.

Друзья предупреждали Стюарта перед написанием, что его критику возьмут на вооружение клерикалы и прочие антинаучные элементы. И вот пожалуйста: книжку Ричи взахлёб цитируют адвентисты. Однако автор не боится этого: честное признание проблем - это сила, а не слабость. И в этом он прав.

Ссылка на конец.

Заканчиваем знакомство с книгой Николая Кукушкина "Хлопок одной ладонью. Как неживая природа породила человеческий разум".

Ссылка на предыдущую часть.

И всё же не социальность и не прямохождение сделало людей уникальными в животном мире. Скорее – неразрывно связанное с языком сознание. О том, что такое сознание, учёные жарко спорят до сих пор, и я расскажу об этом как-нибудь позже. Что совершенно ясно – это что оно неразрывно связано с мозгом. Который есть система нейронов. Я также не стану пересказывать принцип действия нейрона, который подробно описал автор. Главное в его функции – это обобщение и дальнейшая передача возбуждения от нескольких источников. По мере обобщения от одного слоя к другому информация становится всё более абстрактной. В этом нейрон чем-то похож на транзистор, который тоже обобщает информацию от двух источников. Но, в отличие от транзистора, нейрон ещё и запоминает.

Однако мы запоминаем не всё, а яркие и интересные впечатления. То, что возбуждает нас, наши нейроны. При этом мы не помним, как компьютер, сами объекты, а связи между ними. Мы помним эпизоды из прошлого, со всеми их цветами и запахами. Мы умеем ездить на велосипеде, а ведь это тоже память. У нас есть привычки, привязанности, зависимости. Мы помним звучание и произношение слов языка, на котором мы говорим. При этом мы не механически сохраняем звуки и пиксели, а фильтруем и структурируем информацию, соединяя её в единую систему. Способность к запоминанию базируется на способности нейронов изменять силу своих синапсов на основании прошлых событий. Так улитка пытается предсказать будущее на основании своего опыта, а мы – предсказываем общее на основании частного. Пусть у нас с улиткой разные возможности, но принцип – такой же.

Платон в древности полагал, что мы видим посредством некоего излучения, исходящего из наших глаз. Несмотря, что это чушь, в этом что-то есть: канал узок, и для получения ощущения извне нам необходимо заранее включить своё внимание и воображение. Особенно много мы ментально дорисовываем в размытой картинке бокового зрения. Далее, то, что дают нам глаза, допускает множество интерпретаций. И они делаются. Чтобы в последствии конкурировать друг с другом. В этом легко убедиться, посмотрев на известную оптическую иллюзию с бокалом и двумя лицами:

Иллюзия бокал-лица

Здесь мы видим попеременно то бокал, то два лица, но не всё одновременно. Это две  возможные интерпретации борются в нашем мозгу за внимание.

Дорисовывание и обобщение помогают нам распознавать образы. Не так-то просто уловить суть в зашумлённой картинке, которой снабжают нам органы чувств. Результатом часто являются несколько конкурирующих между собой интерпретаций. Окончательный выбор зависит от «голосования» усиливающих и тормозящих нейронов. При кажущейся его бесполезности торможение очень важно: без него очень быстро возбудился бы весь мозг, как бывает у эпилептиков во время приступа.

В результате своей работы «победившие» синапсы укрепляются. Формируются предпочтения и привычки, цементируются стереотипы. Наиболее активно этот процесс протекает в детстве. Так в мозге закрепляются конструкции, адекватно интерпретирующие наш опыт. Это видно на примере сравнения устройства мозга пятилетнего ребёнка и взрослого: из густого леса нейронов сохраняются далеко не все. Этот синаптический прунинг заканчивается лишь к концу третьего десятка лет жизни. Тем не менее, оптимизация продолжает течь всю жизнь. Изо дня в день. А вернее – из ночи в ночь.

Ибо во сне наши мозги не бездельничают, а наводят порядок. В процессе сна нейроны потихоньку «остывают», снижая общее возбуждение. Неважное и незначительное при этом забывается. А вот что-то нужное и яркое – останется. Потому лучше всего повторить материал для заучивания перед сном, как следует возбудив нейронные цепи. Но это – лишь одна фаза сна – медленная, которая есть даже у медуз Млекопитающие имеют ещё и фазу «быстрых движений глаз». В ней мы видим сны. Наши сны – это симуляторы действительности, в которых мы можем безопасно протестировать полученные знания. При этом внешне мы находимся в покое, лежим, молчим и не шевелимся: незачем привлекать себе внимание хищников.

Картинки из прошлого и устоявшиеся интерпретации позволяют нам истолковать настоящее и предсказать будущее. На самом деле в предсказании нет волшебства: этим может заниматься наш смартфон, подставляя самые подходящие слова в процессе набора текста. При этом работают несколько уровней обобщения: сигналы от нажатия преобразуются в буквы, затем из букв составляются слова, а на основе слов угадываются и целые предложения. Так же и в мозге. Никакой магии. При этом абстрагироваться можно и дальше: угадывать из фразы весь текст или предсказывать долгосрочные закономерности. И т.д., и т.п.

Одновременное, обновляемое, обучаемое многоуровневое угадывание, или иерархическое предсказание, – это главный принцип работы коры больших полушарий.

Все эти абстракции осуществляются на вблизи поверхности мозга, в его коре. Недаром вся поверхность изрезана извилинами: площадь поверхности имеет значение. Именно в двух внешних миллиметрах сконцентрировано серое вещество, состоящее из миллиардов нейронов. Эту кору удалось картировать Уальдеру Пенфилду – врачу, который лечил эпилептиков, вырезая им очаг поражения в мозгу. А искал он этот очаг, тыкая электродом в раскрытой черепной коробке. Стимуляция разных участков коры может привести к чему угодно: разного рода ощущениям, мышечной реакции, сновидениям, эмоциям, воспоминаниям или чувству дежавю. Участки не разбросаны как попало, а сгруппированы по роду деятельности.

Боковая поверхность мозга с пронумерованными полями Бродмана

Зрительная кора, расположенная в затылке, характеризуется ростом уровня абстракции при отдалении от задней части. Похоже устроена моторная кора, которой наименее абстрактные участки соответствуют не сигналам от органов чувств, а движениям отдельных мышц. И в ней тоже репрезентации становятся более абстрактными с продвижением в сторону лба, «кодируя» уже целые последовательности сложных движений.

Вертикально кора организована в связные колонки из чаще всего шести слоёв нейронов, в то время, как вся колонка состоит из примерно сотни нейронов. Она может иметь несколько потенциалов действия, которые передаются через соседние колонки в рядом лежащие области или даже в другие отделы коры. При этом одни соседи активируются, а другие – подавляются. Подавление – задача тормозных нейронов, которые есть в каждой колонке. Связи между колонками не запрограммированы в ДНК, а нарабатываются в течение всей жизни. Успешные комбинации «цементируются». Реальность кодируется «голограммами» из активных колонок. Каждый паттерн активности соответствует какой-то интерпретации. И они постоянно борются друг с другом за первенство.

Есть ещё один способ взаимодействия колонок – между разными областями коры, в которых кодируются разные аспекты и уровни реальности. Важнейшую роль при этом играет четвёртый слой коры, через который идёт передача победившего сигнала. В процессе передачи происходит обобщение информации: от пикселей к образам, например. Однако информация идёт и в обратную сторону: к органам чувств. По нему передаются «подсказки», работающие подобно помощнику ввода текста в смартфоне. Эти ожидания помогают нам анализировать входящие данные. Мы ждём друга в гости и целенаправленно выискиваем его лицо в толпе. Этот предсказательный сигнал идёт не по четвёртому, а по периферийным слоям: первому и шестому. Так сигналы не мешают друг другу, передаваясь в горизонтальном направлении. Но в то же время взаимодействуют в пределах колонки, облегчая интерпретацию.

Предсказания бывают разной силы. Особенно сильны те, что связаны с человеческими лицами, который мы готовы видеть повсюду: в камнях, облаках или узорах на обоях. И, хотя эта склонность заложена в нас генетически, само содержание предсказаний заполняется на основании личного опыта человека, то есть его памяти. Через систему предсказаний исследователь невольно интерпретирует полученные данные в пользу подтверждения своей гипотезы, а ребёнок боится, видя ужасы в каждом тёмном углу.

При этом коре совершенно всё равно, сигналы какого рода нужно интерпретировать и анализировать. Так, крысам удавалось имплантировать инфракрасную камеру. При этом достаточно было соединить её электродами с корой, которая с течением времени самоорганизуется, сопоставляя поступающие сигналы с другими органами чувств. Пройдёт время – и животное научится ориентироваться в темноте с помощью нового органа. По-видимому, эта программируемость коры помогла достичь эволюционного успеха группе млекопитающих. С помощью этой универсальной машины понимания реальности мы захватили весь мир.

Если кора – машина понимания, то как насчёт мотивации? Что побуждает нас включать эту машину? Этим заведует чёрная субстанция – центральный узел системы вознаграждения. Данный отдел мозга ещё и наказывает, оценивает и направляет. А делает это он посредством синтеза и распределения валюты- знаменитого нейромедиатора дофамина. Так что его можно назвать также «министерством финансов» мозга. Это министерство в основном финансирует базальные ганглии, заведующие контролем движения и формированием «автоматических» навыков. Там же формируется ощущение удовольствия. Кое что достаётся и коре, и ей запоминающему придатку – гиппокампу. Когда происходит что-то хорошее (съели вкусняшку или получили премию), дофамин выбрасывается сильнее. Однако понять то, как формируется в мозгу «что такое хорошо» – не так-то просто. Какие-то стимулы, вроде еды или секса, являются врождёнными. А вот о «хорошести» денег знает только кора. Как она формирует собственную мотивацию – тайна великая есть. Тем не менее хотя бы частично мы сами приходим к пониманию того, что есть хорошо, а что есть плохо.

Наш мозг постоянно подсчитывает баланс «добра и зла». Согласно расчёту, уровень дофамина постоянно колеблется, подобно биржевым курсам. Курс высокий – текущие соединения закрепляются, формируются привычки и навыки, усваивается поведение. Дофамин выбрасывается и при приятных воспоминаниях, потому мы в определённой степени способны стимулировать сами себя. Казалось бы, лафа! Знай себе, купайся в позитивных эмоциях. Но не так всё просто. К хорошему быстро привыкаешь. Повторение хорошего события уже не вызывает первоначального прироста дофамина. А уж если это событие вообще не наступает – дофамин вообще валится, и мы, вместо радости, ощущаем раздражение и гнев.

Человек неизменно приходит либо к страданию, либо к эскалации желаний.

Система вознаграждения не делает нас счастливыми, увы. Она наоборот, оставляет нас вечно неудовлетворёнными. Подло? Вряд ли. Только так можно двигаться вперёд. Кто не движется вперёд, тот «закисает» и не оставляет потомства. Да, душевного спокойствия при этом не достичь, но можно жить и без него.

Если реальность не соответствует нашим ожиданиям – мы можем не обращать внимания, или находить новую её интерпретацию, или в конце концов попытаться изменить эту саму реальность, чтобы соответствовала нашим представлениям. Да, мы стремимся не к истине, а к согласованности наших представлений с реальностью. Так, разрываемые между стремлением к спокойствию и объяснённости и стремлением к неожиданностям и удовольствиям, мы и проходим свой жизненный путь. И в примирении этих двух стремлений автор видит наш единственный шанс на счастье.

Автор видит ещё один конфликт в нашем организме: мотивация генов, совершающих свой путь от поколения к поколению, входит в противоречие с мотивацией личности, требующей своей автономии. Наша кора головного мозга не хочет жить по заветам среднего мозга и стремится жить по-своему. Вся печаль – от излишнего понимания собственной жизни, заключает он. На мой взгляд, говорить о мотивации генов, которые представляют собой лишь кусок информации – нонсенс.

Путь спасения от страдания первым сформулировал ещё Будда: медитируй, контролирую своё внимание, и достигнешь нирваны. Не стоит по-пустому расходовать ценный дофамин на мимолётные развлечения – неизбежно свалишься потом в яму. И даже с мечтами и ожиданиями стоит обходиться экономно: сбыча мечт приносит истощение и появление новых. Счастье –не результат, а процесс.

Как сказано выше, ключевым отличием человека от животных является язык. С точки зрения Ноама Хомского язык является бесконечными структурированными иерархиями смыслов, которые мы лепим из отдельных слов по определённым правилам. Этот мыслительный процесс заложен в нас природой. Основное правило составления сложной речи – рекурсия – считается последователями Хомского главным свойством мозга, отличающим человека от животного. В детстве мы, как по волшебству, усваиваем все нюансы лексики и грамматики родного языка, имея в качестве «сырья» маловразумительный поток звуков.

Однако не все с этим согласны. Дэниел Эверетт, изучавший весьма примечательный народ пирахан, считает, что в их языке рекурсия отсутствует. Вместо того, чтобы сказать: «я сижу дома, когда идёт дождь»,они говорят: «Ну, дом дома, остаюсь, идёт дождь». А мозги-то у них такие же, как и у нас. Вот и думай после этого о врождённом лингвистическом органе человека… Тем более, что общаться могут и многие животные: киты, дельфины, приматы. Последние, по видимому, наиболее способны. Кого-то удалось научить языку жестов из сотен слов. Но сами они не учатся.

А мы учимся. Мало того, мы совершенствуем свой язык, который в свою очередь помогает совершенствовать своё мышление. Это легко можно видеть на примере глухонемых никарагуанских детей, которые, будучи собраны вместе в интернат, смогли не только унифицировать жесты собственного изобретения, но и сгенерировать из них новый язык, обогатить его и создать продвинутую грамматику, совсем как у других языков. В течении нескольких лет никарагуанский жестовый язык эволюционировал в полноценную формальную систему. И сделали это неграмотные дети, не умеющие говорить. А произошло это согласно трём дарвиновским принципам: изменчивости, наследственности и отбору.

Наша генетическая эволюция создала условия для культурной. Нейроны, по природе своей обобщающие, породили категории и обобщения в мышлении и языке. Культурная эволюция распространялась в процессе распространения идей, из мозга в мозг. Наши организмы приспосабливались к окружающей среде, а языки – к мозгу. Так считает британский биолог Ричард Докинз. Он использовал специальный термин – мем, который подобен гену, только в культурной области.

Таким образом, человек стал продуктом двух эволюций – генов и мемов. Язык способен менять наше восприятие и наши способности. Так способны прекрасно ориентироваться в пространстве помпурайцы, которые не знают, что такое лево и право, но пользуются лишь сторонами света. Так русские рисуют голубой цвет в радуге, который отсутствует в других языках. Так не умеют считать пираханы, которые имеют лишь два слова: «много» и «мало». Язык – это софт, который грузится в наш хард и позволяет оптимально работать всей машине организма.

Николай считает, что наша способность к языкам позволяет улавливать свойства реальности, которая структурирована во фрактал (зачем брать в качестве иллюстрации конечной структуры бесконечный фрактал – я не понимаю). Язык, как мем, зародился сотни тысяч лет назад среди разнородных сигналов для общения и с тех пор путешествует через черепные коробки через время, как гены путешествуют через половые клетки. В процессе этой параллельной эволюции изменился и мозг, и язык, подобно приспособлению друг к другу цветочных и насекомых.

В конце книги автор философствует о свободе воли и рассуждает о физических системах, которые «делают то, что вздумается». Мне понравилось его сравнение человека с животными: да, мы такое же животное, как и то, что лежит в пруду. Но нам не всё равно, и потому мы задумываемся о своём будущем и летаем в космос. И этим можно гордиться.

----------------------------------

С  «докинзовщиной» Кукушкина, согласно которой организм – это плодовое тело гена, я, подобно его другу Йохе Колудару, не могу согласиться. Полагая, что главное – это развитие генов (то есть накопление и структурирование информации), не стоит всё же наделять информацию сознанием. Не удивляет в этом смысле высказывание, что наши белки и цитоплазма подчиняются генам. Как будто гены способны иметь какие-то намерения. Это ведь просто биты с байтами, по сути. Возможно, к такому видениюж побуждает мышление аналогиями. В этой связи замечу: аналогии не всегда бывают правомерны. Энгельс, определяя жизнь как способ существования белковых тел, был в этом смысле ближе к истине. Хоть он и не был биологом, но мыслил ясными категориями. И был материалистом. Этим всё сказано.

Заканчиваем знакомиться с книгой Дэниела Ергина "Новая карта. Энергия, климат и столкновение наций".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: Изменение климата ставит человечество перед необходимостью совершения энергоперехода. Несмотря на наличие целей и подвижек в этом плане, есть и серьёзные трудности.

Антропоцен. Впервые в истории человек сталкивается с глобальной реакцией на свои привычки, которая делает жизнь сложнее. Из-за изменений климата приходится изменять и жизнь. Результатом может стать энергопереход с отказом от значимой части углеродного топлива. Мобилизация общественного мнения в последние годы ускорила этот процесс. Но всё равно с сегодня на завтра это не произойдёт. Так было и с предыдущими переходами: уголь стал удовлетворять половину мирового спроса на энергию лишь в 1900 году, нефть – в 1960. И даже тогда потребление угля продолжало расти.

Стремление стран ограничить выброс углекислого газа неодинаково. Китай не желает «платить» за столетнюю эмиссию развитых стран. Тем не менее и он согласился ограничивать, правда на десятилетия позже Запада. На Парижской конференции были приняты конкретные планы действия. Однако соблюдение согласованных национальных вкладов остаётся на совести выполняющих стран. Никаких штрафов за неисполнение не предусматривается.

Величины годовой эмиссии, согласованные в Париже.

Есть и критические голоса. Трамп вообще вышел из Парижского соглашения, после чего Байден зашёл обратно. Есть риск, что углеводороды останутся в недрах в результате реализации мер по сохранению климата, и энергетические компании обесценятся. По этой причине пенсионные фонды и другие инвесторы прессуют нефтянку и газовиков с целью представить стратегию выживания в новых условиях. В компании вкладывается всё меньше средств. Билл Гейтс предупреждает:

На данный момент изъятие инвестиций снизило эмиссию, вероятно, на ноль тонн.

Потребительский спрос никуда не делся! 1,4 миллиарда автомобилей с ДВС всё ещё бегают по дорогам, а дивидендами BP и Shell платится каждая пятая пенсия в Британии. И даже газета Гардиан, отказывая в рекламе нефтегазовым компаниям, не может сделать этого для автоиндустрии и туризма: есть риск обанкротиться.

В авангарде борьбы с углеродными эмиссиями находится Европа. Приводом в энергопереходе служат правительства европейских стран. В рамках «зелёной сделки» континент хочет добиться Net zero к 2050 году: сколько углерода эмитируется, столько же должно и выводиться из атмосферы. Средства достижения этого прописаны в докладе, озаглавленном Taxonomy. Это инвестиции в альтернативную энергетику (которая на деле уже не альтернативная), избавление от угля, ограничение газа, а также углеродный налог на «грязный» импорт.

Цель впечатляет, а вот средства, за счёт которых предполагается её достижение, до сих пор покрыты туманом. Уже сегодня ясно, что декарбонизация неизбежно снизит экономический потенциал. По оценкам, уровень эмиссии на душу населения должен упасть до уровня Индии, где средний житель получает доход в 2000 долларов в год. Средний европеец имеет, кстати, 38 тысяч.

Сдерживание изменения климата является темой и в Штатах. Тамошние зелёные выступают за полный переход к чистой и возобновляемой энергии уже к 2030 года. Что они собираются делать при этом с парком реактивных самолётов, для которых на данный момент нет альтернативного топлива – непонятно. Некоторые горячие головы стремятся освободить от парниковых газов сельское хозяйство. Что значит – полностью избавиться от поголовья скота, эмитирующего метан. Тем не менее, демократы серьёзно взялись за Новый зелёный курс, и теперь, когда президент-демократ в офисе, реализуют её. Всё хорошо, вот только до сих пор автора терзают смутные сомнения: найдутся ли деньги для реализации столь амбициозных целей?

В течение ближайших десятков лет источники энергии, по мнению автора, будут оставаться разнообразными, но баланс будет смещаться в сторону ветра и солнца. Хоть крупнейшим безуглеродным источником остаётся атом, разрыв сокращается. Кстати, современная солнечная индустрия была запущена не кем иным, как нефтяными компаниями, страховавшимися на чёрный день уже полсотни лет назад. Свою лепту внесли и японцы на волне опасений остаться без ресурсов. Но лишь в девяностые солнечная энергетика стала мейнстримом после того, как германские субсидии встретились китайским производителем. Немцы субсидировали солнечные киловатты, не предписывая при этом, у кого покупать панели для их генерации. В результате немецкий производитель благополучно издох. А вот китайцы своим помогали. Гешефт заработал, и вот уже в 2013 году китайский рынок установленных панелей превзошёл немецкий. Одним из главных недостатков солнечной генерации остаётся прерывистость: ночью солнце не светит.

Технологический прогресс идёт и в ветровой энергетике. Вышки строятся всё выше, лепестки всё длиннее, материалы всё новее, управление и модели всё изощрённее. Сами вышки «дрейфуют» с земли на море, где ветер сильнее и постояннее. Но, как и солнце, ветер имеется не всегда. В условиях резких колебаний генерации особую важность приобретает стабильность и надёжность энергосетей. Неизбежно приходится заниматься вопросами хранения энегии и управления мощностями. Ветряки и панели не могут работать вне упряжи с газовой турбиной, которая позволяет быстро компенсировать падение мощности в тихие безветренные ночи. Что касается аккумуляции, то её возможности на данный момент ограничены. Можно качать насосами воду вверх, а потом пропускать её назад через турбину генератора. Но где найти столько площадей? Что же касается промышленных батарей, им ещё предстоит пройти долгий путь, несмотря на ощутимые вложения сегодня.

И всё же, несмотря на прогресс, крайне маловероятно, что к 2040 году энергоснабжение США, например, будет полностью из возобновляемых источников. Для этого сегодня ничего нет: ни технологий, ни денег, ни энергосетей, ни инфраструктуры. Даже Дания, которая часто производит больше ветровой электроэнергии, чем может сама потребить, вынуждена импортировать электричество, сгенерированное соседями из традиционных источников. Германия решила остановить свои 17 атомных реакторов после Фукусимы, но за тот же период Китай сдал в эксплуатацию 34. А рост вклада природного газа в мировую энергетику в 2018 году более, чем вдвое, обогнал возобновляемые источники. И, несмотря на рекордные темпы с солнцем и ветром, тот же Китай каждый месяц сдаёт в эксплуатацию три новых современных угольных электростанции.

Что касается прорывных технологий, то наибольшие шансы имеют технологии хранения энергии, атомные миниреакторы, а также водород. Касательно последнего, ожидания значительно превосходят возможность производства в большом количестве. Критическую важность имеет улавливание и хранение углерода. Если мы сможем убирать углекислый газ из атмосферы, то это обеспечит нам достижение климатических целей без полного отказа от углерода как энергоносителя. Способы разные: можно посадить лес, можно закачивать углекислый газ с электростанции под землю, можно использовать его для производства цемента и стали. Однако на данный момент то, что работает – слишком дорого.

Если мы обратим взор к развивающимся странам, то убедимся, что тамошние проблемы связаны не столько с сохранением климата, сколько с бедностью и грязным воздухом. Свыше половины своей энергии Индия добывает из угля, ещё 30% приходится на нефть, 85% которой ввозится в страну. И лишь три процента приходится на современные возобновляемые источники. Индусы не собираются отказываться от того, что есть, а лишь пытаются изменить баланс. Если граждане перестанут жечь дрова и мусор в своих домах и получат газовые плиты – это будет уже огромный шаг вперёд. Называть при этом газ «грязной энергией» – в определённом смысле лукавить.

Суровая реальность такова: сегодня 80% мировой энергии базировано на нефти, газе и угле. Выстроена внушительная инфраструктура транспортировки, генерации и снабжения. Такую махину нельзя изменить с сегодня на завтра. Пока энергопереход происходит не сокращением имеющихся мощностей, а добавлением новых. При этом растёт и углеродная энергетика. Китай ни в коем разе не откажется от угля, который является основой энергетической безопасности страны. Потребление нефти тоже продолжает расти, и процесс этот сконцентрирован тоже в развивающихся странах. И им есть, куда расти: в 2018 году в США бегало по дорогам 867 авто на тысячу населения. В России – 339, в Бразилии – 208, в Китае – 160. В Индии – 37. Даже если сегодня перестать продавать легковушки с двигателем внутреннего сгорания, мировой спрос на нефть продолжит расти. Ведь есть ещё грузовики, суда, поезда и самолёты. Число последних должно удвоиться к 2040 году.

Эмиссия парниковых газов по секторам

Нефть и газ будут по-прежнему нужны нам как сырьё для химической промышленности, снабжающей нас жизненно необходимыми материалами. Можно бороться, штрафуя рестораны в Вашингтоне, которые в чёрную пользуются запрещёнными соломинками для питья, но на соломинки-пакеты приходится менее двух процентов выпуска. Я уже не говорю о том, что 90% загрязнения Мирового океана пластиком приходится на Африку и Азию. В то же время вездесущесть и универсальность пластика не знает себе равных, и неудивительно, что спрос на продукты нефтехимии растёт быстрее, чем экономика в целом.

Короче, если спрос на нефть и достигнет пика в ближайшем будущем, этот пик не будет пиком, а образует медленно понижающееся плато. Чтобы поддержать спрос, потребуются десятки миллиардов вложений, ведь месторождения истощаются. Нефтегазовые компании пытаются приспособиться к новой реальности, расширяясь в электроэнергию, но степень их дрейфа, и особенно финансовая отдача остаются под вопросом. Однако голландская болезнь – не миф, и даже гиганты нефтедобычи, как мы знаем, стремятся диверсифицироваться, не жалея средств.

При всей перспективности ветра и солнца автор призывает не забывать об узких местах этих технологий, а именно об их «прожорливости» в смысле материалов и места. Чтобы поставить один ветряк, нужно истратить 1500 тонн железа, 2500 тонн бетона и 45 тонн пластика. Производство аккумулятора для одного электроавто требует добычи сотни тонн сырья. Будущее неизбежно поставит на повестку дня задачу минеральной безопасности – обеспечения надёжной цепи поставки от шахты и до конечного потребителя. Сегодня три ведущих страны-производителя лития контролируют 80% поставок. Китай контролирует 60% редкоземельных элементов. Демократическая Республика Конго – 70% процентов кобальта. Расширение добычи неизбежно увеличит выбросы в атмосферу, поглотит реки воды и заберёт жизненное пространство у людей, растений и животных.

Ну вот мы и дошли до заключения. Как я уже упоминал, автор пишет свои книги от руки, и потому в конец книги вошли, помимо выводов, ещё и недавние события. Мир сегодня стал более фрагментирован. Возрождаются национализм и популизм, растёт недоверие между странами. Конкуренция на политической карте растёт. Политика пропитана подозрением и ненавистью. Несмотря на сохранение глобализации, мировая логистика окажется под давлением. На смену „just in time“ идёт „just be sure“.

США и Китай, несмотря на всю напряжённость отношений, остаются в глобальной связке. Это осознают лидеры обоих государств. Для России нефтегаз останется фундаментом в процессе утверждения великой державой, будь то борьба вокруг Украины или сближение с Китаем. Для последнего энергия, а также пути её транспортировки будут оставаться ключевыми факторами для развития.

Энергопереход при всей его насущности неизбежно упрётся в необходимость поддержания в работе существующего энергоснабжения, а также в высокие расходы. В мировой системе нефть сохранит ведущее положение как глобальное сырьё. На ней крутится весь мир. Тем не менее, путь развития окажется извилист, что продемонстрировал нам недавний взлёт сланцевой добычи и не менее зрелищное падение вследствие пандемии. В любом случае нам следует настраиваться на борьбу: борьбу за климат, за сырьё, за мировой порядок. Без столкновения наций не обойдётся.

В послесловии Дэниел удивляется развороту IEA, которое ещё в конце 2020 года предостерегало от снижения капиталовложений в нефтегаз, а полгода спустя призвало прекратить инвестировать в разработку новых месторождений для того, чтобы достигнуть углеродной нейтральности в 2050 году. Похожим занимается и правительство Байдена в США. Автор предупреждает, что столь честолюбивые цели предполагают радикальную перестройку глобальной экономики в короткие сроки. Это огромные деньги, которые кого-то должны заставить заплатить. Конечно, это и шанс для инноваций и технологического развития, для предприимчивости и креативности. И риск конфликта между развитыми и развивающимися странами, устоявшимися и новыми индустриями. Новая эра в отношении между энергией и нациями уже началась.

-------------------------------------

Автор вежлив в своих оценках, но настойчиво повторяет: энергопереход – дело долгих десятилетий и триллионных вложений. Спешка в это деле чревата недопустимыми рисками. И это для богатых стран. Отказ от ископаемых источников энергии ввергнет Третий мир в голод и нищету.

Сегодня мы лицезреем первые следствия этой неосмотрительной политики в виде взлёта цены на газ и нефть, который многие на Западе пытаются представить как результат политики Путина. На самом же деле это – первые результаты недоинвестирования в добычу. Дальше будет хуже, если спасатели климата продолжат держать без денег нефтяников. Не ошибся автор и насчёт горячей точки современной политики – Украины. Конфликт горит, и возможна его эскалация. Куда? В другие точки, где соприкасаются интересы великих держав: Ближний Восток, Южно-Китайское море, Тайвань...

Книжка мне в целом понравилась, хоть и не без недостатков. Уж очень она напоминает дайджест прессы с минимум аналитики. Рукописный стиль написания демонстрирует слабые места и повторы. Читатели со стажем пишут в отзывах, что она – жалкая тень предыдущих книг Ергина. Что ж, может быть имеет смысл с ними ознакомиться.

Продолжаем знакомиться с книгой Дэниела Ергина "Новая карта. Энергия, климат и столкновение наций".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: Три инновации - батарейный электропривод, беспилотник и система интернет-заказов - способны преобразить автомобильную индустрию. Но есть и риски.

Ну вот мы и закончили с геополитикой. Остаток книги автор посвятил технике будущего. К ней он несомненно относит автомобиль с электроприводом. Попытки внедрения далеко не новы, но до сего времени они не удавались. Элон Маск оказался более успешен. После того, как одержимый идеей электроавтомобиля Джеффри Страубел поделился с ним своей идеей запихнуть десять тысяч батарей от ноутбука в кузов авто, колёсики закрутились: Маск пришёл в восторг. Дело оказалось непростым: на тот момент было не вполне понятно, удастся ли достичь психологической отметки в 200 миль пробега после одной зарядки. За Маском на рынок пошли другие производители, прежде всего General Motors. Им удалось побить Теслу уже 2016 году, представив относительно недорогую модель, которая проезжала те самые 200 миль.

В 2013 году произошло ещё одно событие, сыгравшее на пользу электроавто: Дизельгейт. После того, как тема проникла в мировые СМИ, появилось целое движение по запрету автомобилей на центральных улицах городов. Автопроизводителям пришлось сворачивать производство дизельных моделей, плохо удовлетворяющих современным экологическим требованиям. А тут ещё требования по выхлопу углекислого газа ужесточают. Европейские компании могут отвалить за несоответствие им ни много, ни мало – 40 миллиардов одних только штрафов. Да, главный мотив для перехода на электропривод – это государственная политика. Не будь её – так и ездили бы все на двигателях внутреннего сгорания (ДВС). Или почти все: в Норвегии с её обильными гидроресурсами, дешёвой электроэнергией и деньгами электроавто – не самый худший выбор.

Одним из мотивов может быть снижение загрязнения воздуха. Это особенно насущно для Китая, например. Сегодня на рынке присутствует более сотни моделей электроавто. Китайцам они также помогают снизить зависимость от углеводородов и поднять конкурентоспособность местной автоиндустрии. Местные власти пытаются продвигать электроавто путём установки квот для производителей. Как результат, в 2019 году продали уже около миллиона экземпляров – более половины мирового выпуска.

То, что электроавтомобиль станет частью нашего будущего – в этом нет сомнений. Вопрос в том – насколько быстро. На данный момент его продвигает государство. Это продвижение стоит ощутимых средств. Они надеются, что, подобно солнечным батареям, электроавто станет настолько дешёвым, что сможет конкурировать с ДВС без господдержки. На данный момент, однако, ситуация другая: как только убираются субсидии – продажи моментально валятся. Слишком дорого стоит батарея и слишком мало энергии она запасает. Лишь когда стоимость её упадёт ниже 100 долларов за киловатт-час, реально ждать подвижек. А произойдёт это не ранее 2030 года. Более того: в случае массового перехода на электро спрос на литий вырастет в 18 раз, на кобальт – в 14 раз. Где столько металлов найти? К числу дальнейших проблем относится время заряда. Хорошо, когда у тебя машина стоит во дворе собственного дома. А где будут заряжаться те, кто в квартирах живут?

Короче, процесс хоть и пошёл, но ещё далёк от завершения. Главную роль в его протекании играли и будут играть правительства. Привод, однако – это не единственное современное новшество в автомобиле. Перспективной областью является беспилотное вождение. Как и с Интернетом, здесь первые вложения сделал Пентагон, а именно известное агентство DARPA. С начала нулевых оно спонсирует гонки беспилотных автомобилей в пустыне Невады.

Финиш DARPA Grand Challenge 2005

В топе оказались две команды: Университета Карнеги-Меллона (CMU) и Стенфорда. После того, как в 2005 году команда Стенфорда с Себастьяном Труном во главе получила приз в 2 миллиона, с ним связался небезызвестный Ларри Пейдж из Google. Так Гугль вошёл в этот перспективный бизнес. Кстати, именно из него выросла идея заснять все подряд улицы мира. Через два года подобную гонку уже выиграл CMU. У этой команды тоже появился влиятельный партнёр – General Motors.

С тех пор интерес автоиндустрии к беспилотникам только возрастал. Технологический прогресс позволил фантастической технологии стать реальностью: появились и недорогие лидары, и чувствительные сенсоры, и мощные алгоритмы. И всё же на данный момент маловероятно, что в ближайшие годы появится продукт класса 5 – полной автономности в неподготовленной местности. По реалистичным оценкам, автономность добавит полсотни тысяч долларов к цене автомобиля. Однако со временем эта сумма может упасть. Есть и другие проблемы, требующие решения. Что делать, если машина заблудится или сломается? А если стройка на пути? А если авария? Как насчёт кибербезопасности? А страхования? А ещё есть социальные проблемы с потенциальной безработицей. Несмотря на препятствия, можно предположить, что у технологии большое будущее.

Особенно если её сочетать с ещё одним новшеством: интернет-такси. Я не стану пересказывать историю Uber и Lyft. Достаточно упомянуть, что эти службы породили целую отрасль, которая получила название gig economy. Их победоносное шествие по земному шару породило противодействие со стороны регулирующих органов. Которое натолкнулось на противодействие множества пассажиров и водителей, бомбардирующих эти органы жалобами. Лондонские таксисты блокировали улицы, тем же занимались их французские коллеги. Судебные запреты включали ответные иски, порой успешные. В Китае конкурент Убера – DiDi – оказался в более благоприятных отношениях с властями. Данные об автомобилях в пути, передаваемые госагентствам, помогают оптимизировать транспортную нагрузку на улицы и снижать загрязнение воздуха.

Главной проблемой инновации является, однако, не техническая или общественная, а экономическая. Нельзя сказать, что бизнес-модель очень прибыльная. Практически все подобные бизнесы балансируют на грани рентабельности. Пандемия нанесла сильный удар по компаниям. Насколько успешно они от него оправятся – покажет время.

В ближайшем будущем автоиндустрия неизбежно изменится. Люди и сегодня всё меньше учатся водить и покупают машину: и не столь уж нужно, и дорого, особенно для небогатой молодёжи. Станет ли реальностью «триада» из беспилотного электроавто по вызову – далеко не факт. Чтобы это случилось, нужны новые миллионы строчек кода, новые законы и новые капиталовложения. Последние имеют шанс окупиться, если учесть, что крупнейшей статьёй расхода у Убера является водитель. Робот не требует сна и перекура и работает день и ночь. В пересчёте на километр электропривод обходится дешевле. Если учесть, что можно избавиться от аварий, пробок и вредных выхлопов, то овчинка стоит выделки.

Конкуренция в отрасли стала сложной, многомерной. Сегодня конкурируют не только марки авто и топлива между собой, но и бензиновые и электродвигатели, человек и робот, продукт и услуга. Результатом является битва технологий и бизнес-моделей. Победителем может стать новая порода компаний, сочетающая производство, управление парком, системы заказа и программные платформы. Грядут перемены, но, конечно, не так скоро. Мы ещё поездим на бензине.

----------------------------------

Мне импонирует оптимизм автора в том смысле, что он сдержанный. Можно себе представить, что электроавтомобиль станет обыденным фактом нашей жизни. Но откуда взять весь этот литий для батарей? В условиях его недостатка цена электро станет заоблачной. Если правительства продолжат свой курс по вытеснению ДВС с дорог, то естественным следствием этого процесса станет возврат к статусу-кво середины двадцатого века: когда персональный авто был сперва роскошью, и уж потом средством передвижения. Состоятельные граждане будут, как тогда, ездить по делам, читая газету на заднем сидении. А за рулём будет какая-нибудь кибер-Алиса.

Продолжаем знакомиться с книгой Дэниела Ергина "Новая карта. Энергия, климат и столкновение наций".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: Растущий Китай столбит за собой Южно-Китайское море и тянет свои коммуникации через всю Евразию.

В прессе часто пишут о "Большой семёрке" G7 или "Большой двадцатке" G20. В очередной главе автор рассказал нам о "Большой двойке" G2. Эта двойка имеет 40% мирового ВВП и половину военных расходов. Конечно, это не какой-то альянс. Но это высвечивает важность отношений между США и Китаем для всего мира.

События последних лет заставили говорить аналитиков о новой Холодной войне или о ловушке Фукидида, в которую попадает признанный гегемон, когда обнаруживает быстрорастущего конкурента. Автор напоминает нам, что тогда в конце концов пострадали оба - и Афины, и Спарта.

Кризис 2008 года показал недостатки американского дизайна управления мировой экономикой. Китайская же модель государственного капитализма может стать альтернативой. Китайская экономическая машина вытащила тогда мировую экономику из кризиса. Сегодня Китай стал тем, чем была Британия на заре Промышленной революции - мастерской всего мира. По паритету покупательной способности китайская экономика уже сегодня крупнейшая в мире. Эта экономика питается в основном импортной нефтью, в отличие от штатовской. Соперничество между великими державами наглядно видно на примере военных расходов, которые у Китая в этом веке выросли уже вшестеро и приблизились к американским. Россия, например, тратит более, чем втрое, меньше. США приходится реагировать, делая упор на подвижный и распределённый флот, например.

География противостояния ограничена в основном двумя аренами: Южно-Китайским морем и Одним поясом - одним путём. Но это не всё. Горячие точки соприкосновения - Тайвань и спорные острова к северо-востоку от него.

Крошечные острова Спратли пытались столбить за собой ещё французские колонизаторы в 1933 году. Они закапывали на них бутылки с декларацией и поднимали французские флаги под звуки горна. Опирались они в своих претензиях на вьетнамское царство Аннам, которое они завоевали. Вот только царство это было в свою очередь китайским вассалом.

Как бы то ни было, что ценного может быть в этих крошечных необитаемых скалах? Во-первых, в прилегающих водах есть газ и нефть. Во-вторых, рыба. В-третьих, торговые пути. В-четвёртых, контроль над островами тешит национальную гордость. И да, конечно: военный контроль. Южно-Китайское море - бутылочное горлышко, через которое проходит почти треть мировой морской торговли. Для Китая доля составляет 2/3, для Японии - 40%.

Китай, будучи в середине двадцатого века слабым государством, реагировал на претензии французов лишь рисованием карт. Войну карт вёл географ Бай Мейджу, который и произвёл на свет девятипунктирную линию в форме коровьего языка:

Излишне говорит, что этот "коровий язык" не признаётся соседями. Право на владение этими островами общей площадью в три нью-йоркских Сентрал-парка оспаривается кучей прилегающих государств. Недостаток площади компенсируется форсированным строительством искусственных островов, которое начал Китай, а потом подтянулись и другие. Но земля - это не всё. Есть же ещё и вода, на которую тоже может распространяться суверенность. Это в радиусе 12 миль от берега. И эксклюзивная экономическая зона - там уже двести миль. Причём китайцы настаивают, что проходить через эту зону можно только с разрешения владельца.

Это не нравится в первую очередь даже не соседям. В преддверии саммита стран АСЕАН июле 2010 года китайские официальные лица говорили о Южно-Китайском море как о "зоне базового интереса" в одном ряду с Тибетом и Тайванем. А на самом саммите слово дали Хиллари Клинтон, которая сказала:

Соединенные Штаты, подобно любой нации, имеют национальный интерес в свободе навигации, открытом доступе к общим морским ресурсам Азии и уважении международного права в Южно-Китайском море.

Китайского представителя от этого "национального интереса" прямо передёрнуло, и он запросил перерыв. Этого перерыва не хватило, чтобы как следует отойти от ярости. Он стал говорить об атаке на Китай и внешнем влиянии. Глядя на сингапурского министра, он напомнил о факте, что Китай большой, а все его соседи - маленькие. Вьетнаму же было указано, что социалистические страны должны держаться вместе. В комнате воцарилась тишина. Все ушли на ланч. А в воздухе осталось висеть противоречие между "базовым интересом" Китая и "национальным интересом" Штатов.

Конечно, это не первый случай конфликтов между этими странами в современной истории. Конфликты эти неизбежно случаются на море. Когда в 1996 году возникла угроза объявления независимости Тайванем, Китай стал запускать ракеты и палить из пушек в проливе. В ответ на это Клинтон отправил две авианосные группы. Крыть было нечем. Но сегодня китайские адмиралы гораздо более уверены в своей риторике:

Море не является препятствием; история национального унижения ушла, и никогда не вернётся.

В наши годы китайские фрегаты, маневрируя в Южно-Китайском море, подходят на расстояние в десятки метров, вынуждая американцев давать задний ход. Минимальные расстояния между истребителями в воздухе измеряются даже не в метрах, а в футах.

Базой для роста Китая и его экономики является, однако, энергия. И если когда-то страна была самодостаточной, эти времена ушли. Китай - крупнейший в мире импортёр нефти, большая часть которой проходит через Южно-Китайское море. В случае конфликта с Тайванем Китай будет вынужден отвечать силой, и вероятным ответом Штатов будет перекрытие нефтяного и газового транзита. Что касается углеводородов в самом этом спорном участке моря, запасы их вряд ли достаточно высоки, чтобы изменить глобальный баланс. Главное - не морское дно, и даже не морская толща. А то, что ходит по ней.

И это не только танкеры и газовозы. Миллионы контейнеров с разнообразными грузами перемещаются торговыми маршрутами, связывающими Юго-Восточную Азию с другими регионами. Контейнер стал основой современной мировой торговли. Автор отмечает, что Китай воспользовался плодами свободной торговли, и чтобы расти дальше, нужно стремиться скорее к стабильному, мирному мировому порядку, чем к конфронтациям и конфликтам. Снизить градус отношений можно было бы на многосторонних переговорах в рамках АСЕАН. Нужно признать, что Южно-Китайское море - это не Персидский залив, и что главная его роль в мировой энергетике - это безопасный проход танкеров через его воды. Нужно стараться использовать общие интересы. Страны ЮВА оживлённо торгуют между собой, и Большая Двойка тоже не исключение: Дженерал Моторс продаёт в Китае больше автомобилей, чем у себя в Штатах, а 60% американских соевых бобов уходят туда же.

Вернее, уходило. С приходом Трампа к власти курс изменился. Приличия из арсенала ВТО оказались выброшены в окно. Новая стратегия обозначила Китай как главного конкурента, который стремится "обесценить военное преимущество Америки". Время показало, что это не один Трамп такой: по поводу разворота против Китая в США существует широкий консенсус между демократами и республиканцами. А что Китай? Конечно, сопротивляется и будет сопротивляться. Высокопоставленные военные не скрывают, что на объявление независимости Тайваня будет отвечено войной. Страны смотрят одна на другую всё чаще через глазок прицела. Лютуют торговые войны, война идёт и за технологии. Хуавей исключили из американских сетей связи, в то время, как Китай скупает всё, что можно, в погоне за продвинутыми технологиями. И всё же, несмотря на рост напряжённости, Большой Двойке суждено жить на одной планете. Во времена, когда крупной сделки не предвидится, придётся довольствоваться практичными решениями в комбинации с благоразумностью.

Другим потенциальным яблоком раздора является инициатива Один пояс и один путь. Под этим названием скрывается новая стратегия Пекина на построение маршрута из Европы в Азию "по следам" Великого Шёлкового пути. На примере стран Средней Азии автор объясняет пользу для стран-участников. До того большая часть иностранных инвестиций получали сырьевые отрасли. Теперь развитие получила энергетика и транспорт. Китаю это масштабное зарубежное строительство позволит стимулировать рост, обеспечить занятость, и даже решить часть проблем с контролем над беспокойными уйгурами. Пекин также пытается противостоять США в их "повороте к Азии", который провозгласил Обама.

Давая деньги, Пекин не влезает во внутренние разборки страны, не меняет режимы и не заботится о соблюдении прав человека. Китайцы подчёркивают, что они поддерживают "абсолютный суверенитет". Одним из главных инструментов для достижения своей цели является Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, в котором поспешили принять участие самые тесные партнёры Штатов, за исключением их самих.

Инициатива дала импульс не только торговому, но и культурному, и научному сотрудничеству. В блокбастере Доспехи бога главный герой участвует в поиске сокровищ в рамках китайско-индийской команды археологов. И, конечно, про "Один пояс" там тоже не забыли, а вложили его в уста индуски-археолога.

"Так хорошо сказано", - ответил её герой Джеки Чана.

Но всё же, как бы красиво всё ни звучало, реальные плоды больших намерений рискуют родиться горькими: далеко не всегда ясно, принесут ли прибыль эти широкомасштабные вложения. Страны-получатели дискутируют по поводу сдачи части экономики Китаю и потенциального недовольства этим собственного населения. Китайско-пакистанский экономический коридор, в который вбухали 62 миллиарда, вогнал в долги Пакистан, и у него уже сейчас огромные трудности с их выплатой. Пакистанцы обратились за помощью к МВФ, а там американцы не горят вписываться за китайских должников. Там, где страны не могут расплатиться - имущество может перейти китайскому инвестору, как случилось с портом Хамбантота на Шри-Ланке. Ланкийцам пришлось под давлением Индии обусловливать исключительно гражданское использование порта его новыми китайскими хозяевами.

Как видим, и хочется, и колется. Одной из стран, скептически смотрящей в сторону "Одного пояса", является Индия, которая запустила свой проект под названием "Act East", в рамках которого они столбят за собой Индийский океан и прибрежные страны, а также укрепляют стратегическое партнёрство с Японией, Австралией и США. Ну и "управляют различиями" с Китаем. Растёт и военное соперничество между странами, что видно по военным учениям и растущей милитаризации Индийского океана.

И всё же, для многих предложения китайцев - это лучшее, из того, что есть. Если есть шанс получить своё место в новой глобализованной экономике - то грех, им не воспользоваться.

Лучше дружить с растущим Китаем, чем с непостоянными и отступающими Штатами.

---------------------------------

Эта часть меня разочаровала, если честно. Практически ничего нового не узнал. Любой, кто более-менее следит за прессой,  в курсе этих событий. Неясным является только исход глобального противостояния. Автор дипломатично молчит на этот счёт, а можно было бы хотя бы сопоставить шансы и риски каждой из сторон. Если он этого не делает, то можно сделать вывод, что ситуация для его страны выглядит не очень многообещающей.

Плохо освещена оказалась внутренняя политика страны, а она интересна. Особенно захватывающе выглядят поворот в сторону поощрения внутреннего спроса, демографический переход и местный цифровой концлагерь. Жаль.