sterblich

Сегодня я расскажу о книге, издание которой в России стало угловным преступлением. Так во всяком случае аргументировало российское издательство «Эксмо», требуя от автора убрать весь негатив про Россию и критику Путина. Забегая вперёд, скажу, что негатив этот ещё хорошенько поискать надо. А, нашёл! Из-за алкоголизма средняя продолжительность жизни россиян невысока. Автор отказался цензурировать, и российский читатель остался без перевода. Думаю, что много он не потерял. Хоть книжка не так уж плоха. Я ознакомился с немецким переводом и спешу поделиться основными мыслями из него.

Надав Эял.
Бунты. Мировое восстание против глобализации.

Коротко для ЛЛ: Глобализация - хорошо, но с недостатками. Давайте дадим всем недовольным денег, обеспечим мигрантским трудом Европу и восстановим гегемонию США.

Что-то идёт не так в нашем мире. И если элита реагирует на очевидные риски с оптимизмом, то те, кому дует, начинают бунтовать. Восставать против экономической системы, против чужого культурного влияния, против универсальных ценностей (автор не поясняет, каких именно).

Конец Второй мировой ознаменовался приходом к власти руководителей, которы исходили из доброй воли и желания объединиться. Ага, против другого блока. И всё же все помнили, насколько подлая вещь война и не переходили грань, действовали ответственно. Сегодня носители той исторической памяти вымирают, в то время, как вокруг судьбы планеты снова разгорелась борьба. Борьба идеи глобализации с идеей национального государства.

Глобализация связывает государства, культуры и людей. И это хорошо, если смотреть на данные в исторической перспективе: благосостояние неуклонно растёт. Всё – благодаря стремлению нарастить производительность. Глобализация делает возможной эксплуатацию, и она же – испытанное средство против бедности. Остались в прошлом времена, когда порабощённые трудящиеся вынуждены были работать для обеспечения гедонизма элит, не имея шансов на улучшение своей жизни. Промышленная революция и индустрилизация дали им шанс.

Автор – журналист одной из израильских газет и похоже, что он вставил не один свой репортаж в книжку для иллюстрации своих тезисов. Так, рост благосостояния он описывает на примере истории шанхайского предпринимателя Майкла Вонга, который в детстве жил не в самых лучших условиях, ходя в душ раз в две недели. Я не буду пересказывать его истории. Этого добра хватает в газетах.

Ростом благосостояния население Земли обязано не только торговле и технике, но и политической стабильности послевоенной эры. С ростом связей между странами и континентами изменения в одной части планеты стали быстро отзываться в других частях. Этот новый мир имеет свои особенности. Да, жизнь стала пожирнее. Но кому-то – сильно пожирнее, а кому-то – всего немножко. Первых явно меньше, чем вторых. Глобализацию автор сравнивает с роскошным судном, в трюме которого спрятана эксплуатация масс, с помощью которых судно идёт вперёд.

Ещё один тёмный секрет этого судна – загрязнение окружающей среды. Это видно на примере Китая, вобравшего в себя добрую часть «грязной» промышленности мира. Всё – по логике рынка. Когда-то эта логика побудила англичан возить опиум в Поднебесную. Империя воспротивилась, что вылилось в первую войну против глобализации, которую она проиграла. Я имею в виду опиумные войны.

Второй войной можно назвать восстание на Гаити, где европейские колонизаторы построили обширную систему плантаций с рабским трудом. Это восстание рабов не представляло бы из себя ничего особенного в мировой истории, если бы не одна особенность: оно оказалось успешным. Вождь восставших Туссен-Лувертюр с одной стороны считал полезным для своего народа пользоваться плодами европейской цивилизации, а с другой – не питал лишний иллюзий насчёт морального превосходства европейцев. Английские, французские, испанские колонизаторы – все они гангстеры, для которых не существовало клятвы, которую бы они не нарушили. Борьба была долгой и тяжёлой. Как известно, богатые сдаются лишь тогда, когда их жизнь оказывается под угрозой. В 1801 году белые сбежали и на острове было установлено равенство с конституцией американского образца. За одним отличием: у них не было рабства. Благополучия гаитянская революция не принесла: сперва никто не хотел иметь с бывшими рабами дела, а в 1825 году французы прислали флот, чтобы отомстить за все унижения. И отомстили, навязав тяжёлый мир с контрибуциями, выплачивать которые пришлось до 1947 года. От этого страна так и не оправилась и по сей день. Разумеется, Франция и не собирается возмещать что-то своим бывшим рабам.

В качестве примера третьей войны автор приводит бунты и сепаратизм на острове Бугенвиль, который стремится отделиться от Папуа – Новой Гвинеи. Фоном для восстания послужила эксплуатация людей и природы на тамошних медных рудниках. Долгая война за независимость завершилась относительным успехом: признанием автономии, отказом владельцев рудника от своей собственности и извинениями правительства.

Движущей силой этих трёх историй стал баланс спроса и предложения и поиск краткосрочной выгоды. Местные общества при этом игнорируются, что не есть хорошо. Что есть хорошо – что либеральные ценности современной цивилизации даёт местным шанс улучшить свою жизнь. (Эх, что бы мы делали без либеральных ценностей? Наверное, прозябали бы в рабстве, не познав своего возможного счастья...)

Эксплуатируемые хоть ропщут и восстают. Природа не ропщет, если не считать роптанием набеги слонов из всё редеющих лесов Шри-Ланки на крестьянские наделы. Мы живём во время шестого массового вымирания видов, которое вызывает культура потребления в сочетании с промышленным производством и глобальными рынками. Спрос из-за рубежа приводит к уничтожению носорогов и тигров в Африке, что вовлекает в этот жестокий бизнес и местных. Поразительно, автор не замечает главной причины сокращения видов: уменьшение площади обитания. Что происходит главным образом из-за расширения сельскохозяйственных площадей для того, чтобы прокормить быстрорастущее население планеты.

Ещё одна проблема глобализации – изменение климата. Нынешнее потепление приносит пользу странам с холодным климатом, но вред – с жарким. И смертельно угрожает тем, кто живёт на низких океанских островах. Примером могут служить Мальдивы, где многие острова уже покидаются жителями, уставшими бороться с постоянными наводнениями. Тяжёлую цену изменения климата платит главным образом глобальный Юг. Если национальные правительства не находят решения проблемы, население начинает искать радикальные ответы. Западный же обыватель, которому пресса постоянно дудит в уши об эксплуатации, загрязнении, оказывается морально перегружен. И скатывается в безразличие. Автор называет это словами Папы Римского: «глобализацией безразличия».

Чем глубже укореняется моральное отчуждение, чем сильнее произвол сильных мира сего, тем сильнее тяга простого человека к знакомому. Тем привлекательней выглядит для многих фундаментализм. Он завлекает своей главной ложью: монополией на традицию. На самом деле прошлое народов включает в себя главным образом умеренные, а не радикальные традиции. Ещё одним неприглядным секретом фундаментализма является использование его в качестве наёмника империями в борьбе между собой. Как использовали мусульман-радикалов американцы, противодействуя Советам в Афганистане. Парадокс: это современное явление пользуется достижениями цивилизации – современным оружием, банковскими переводами, цифровыми технологиями – чтобы вернуться в прошлое, когда всего этого не было. Вот такая вот реакция на глобализацию, угрожающую традиционным идеям и структурам власти. Решение этого парадокса таково: на самом деле в прошлое никто не возвращается. Интерпретации, истории и традиции, презентуемые фундаменталистами под видом старины – на самом деле изобретены совсем недавно. Славой Жижек считает современных исламистов «стыдом фундаментализма»: неужели их вера столь слаба, что её могут поколебать какие-то карикатуры в датской газете? Тем не менее, нет более ярых врагов глобализации и капитализма, чем они.

В борьбе против глобализации у них есть союзники. Свою идентичность ценят не только клерикалы, в то время как глобализация обогащает далеко не каждого. Либеральный консенсус в западных обществах базируется на полном холодильнике и летнем отпуске за границей. Как только это оказывается под угрозой – появляются несогласные. Которые собираются под правыми лозунгами. Неофашистов мало кто любит. Но их предложения со временем находят место в политических программах вполне уважаемых партий. Протекционизм снова входит в моду. Великобритания вышла из Евросоюза. Автор называет праворадикальную идеологию вариантом современного фундаментализма, который стремится к неизменному идеалу, чистоте, изобретает славное прошлое, сортирует всех на верных и неверных и отрицает современность с её ценностями. Знаете, кто крёстный отец белого национализма в Европе? Путин! И пусть цели националистов локальны. Сам проект имеет глобальный характер.

Почему националисты так не любят глобализацию? Потому что она привносит универсальные ценности в локальный дискурс. Твоё благополучие не зависит лишь только от твоей страны, а торговля плохо сочетается с национальными структурами власти и ценностями. Поток чужих идей, интересов, товаров и персон должен быть остановлен. Те, кто должен по идее бороться против подобных идей – либералы левые и правые – делают это недостаточно внятно. Левые боятся предать эксплуатируемых трудящихся и в то же время отвязались от идеи важности благосостояния (почём зря). А правые не хотят терять свою самостоятельность. Националисты же как раз упирают на экономику, хотя поскреби любого – и найдёшь одержимость идентичностью, миграцией и личной безопасностью. Те, кто собираются под их знамёнами, не обязательно относятся к беднейшим слоям. Это – средний класс, и даже повыше среднего. Неудивительно, что в процессе постепенного улучшения ситуации после кризиса 2008 года правые популисты продолжали набирать популярность в Европе. Кризис уронил доверие к власти, а свято место пусто не бывает. Его заполняют те, кто, начиная с экономики, неизбежно скатываются к нативизму, ксенофобии и расизму.

Европейские неонаци не чураются откровенной лжи. Есть немецкая поговорка: «у лжи ноги коротки», так вот в социальных сетях она не работает. Наоборот ноги у лжи там отрастают. Появляется воображаемая мусульманская угроза в Европе, где мусульман всего 5-6%. Европейский суверенитет тоже под угрозой. Наци бунтуют против глобализации с её культурной однородностью под американским крылом. Они хотят вернуться к патриархату и «традиционным ценностям» (кавычки не мои) и выставляют себя лучшими хранителями религии и общества в целом. Для достижения своих целей им, однако, нужно пушечное мясо. При вербовке новобранцев в свои ряды лучшие помощники – невежество и бедность. Ну, с этим в последнее время недостатка нет. Так что не стоит обольщаться результатами Второй мировой: борьба продолжается, и исход её далеко не предрешён.

Кризис 2008 года автор выводит из терактов 9/11. Они посеяли неуверенность и недоверие в американском обществе. Чтобы выправить ситуацию на финансовых рынках, Алан Гринспен снизил процентную ставку с шести до двух процентов (что до терактов она уже упала до трёх с половиной, автора не смущает). Огромные суммы были ассигнованы на войну и безопасность. Одновременно экономическая элита позаботилась об ослаблении регулирования Уолл-Стрит (ложь: этот процесс начался уже в восьмидесятых). В 2008 году прорвался пузырь недвижимости в Штатах, а глобализация разнесла кризис по всему миру. Борьба с его последствиями продемонстрировала театр марионеток, в котором легитимные правительства оказались бессильны влиять на судьбу своих обществ. У многих создалось впечатление, что суверенность коренится либо в Вашингтоне, либо в руках плутократов, либо в произволе рынков. По факту именно американцам пришлось спасать не только свои, но и чужие рынки.

Экономический кризис возродил экстремизм. Народы стали тянуться к радикальным решениям после того, как центристы отказали на всех фронтах. Они не стали бороться с причинами ползучего обеднения масс, а лишь заливали проблемы новыми кредитами. Также они были глухи к опасениям насчёт угрозы европейской идентичности. Так они неосознанно сеяли ветер, который стал приносить всходы там, где тонко: в Греции. Страну в итоге спасли от неминуемого коллапса, но цена была тяжела прежде всего для рядовых греков, которые оказались ввергнуты в нищету. Реакцией сталл правый и левых экстремизм: фашизм, анархизм, коммунизм. Виной же всему была, по мнению автора, экономическая политика правительств с низкими процентами во главе угла. Европа (за исключением Германии) перестала производить автомобили и телевизоры, а стала генерировать ценные бумаги, акции, дериваты и долги.

А тут ещё мигранты с полыхающего Востока. Автор позитивно относится к миграции. В конце концов, его страна была основана мигрантами, которых в Европе ждала смерть. Раньше миграцию было непросто контролировать. Десятки миллионов воспользовались своим шансом и прибыли в США, где сделали свой вклад в процветание страны. Упрёкам в безродном космополитизме он противопоставляет то, что половина населения мира считает себя гражданами мира. Нигерийцы, китайцы, бразильцы продвигают эту идею. В то же время десятки миллионов из «золотого миллиарда» перестают себя чувствовать таковыми. Они забыли, что мигранты своим дешёвым трудом создали и создают им благосостояние. Да, не все согласны с этим. Трамп тоже не согласен. Его бунт стал не только бунтом против глобализации, но и бунтом против прогресса, который двигают и мигранты тоже. Попытки суверенных правительств ужесточить пограничный контроль, восстановить управляемость в глобализованном мире отрываются, по словам автора, от реальности.

Польза от миграции распределяется неравномерно. Львиную её долю отжирают экономящие на наёмном труде богатые, становясь ещё богаче. А также сами иммигранты, имеющие хоть и немного, но явно больше, чем на родине. Те же, с кем они конкурируют за рабочие места и социальные выплаты, не рады. Чужаки привносят свои идентичности (читай религию и ценности), которые мало того, что отличаются от местных, но ещё и влияют на них. Вам понравится, если ваш сын, подружившись с арабами из местной школы, пожелает принять ислам по их подобию? А терроризм? Его раньше так много не было. Тем не менее, автор считает, что альтернативы нет, особенно в условиях кризиса рождаемости на Западе. Нельзя пытаться остановить колесо истории. Это пытались донести до своего населения элиты и центры власти глобального Севера. У них не получилось.

Трамп не пришёл сам собой, его выбрали граждане США, разочарованные политикой его предшественников. Американская империя, в тени которой вырос автор, раскинула свои щупальца по всей планете. По мере распространения своей власти она не навязывала народам репрессивных режимов, не эксплуатировала, подобно европейским колонизаторам, местные ресурсы, и даже в войны вмешивалась часто по приглашению самих же местных. На Вашингтон полагается Израиль, концепция безопасности которого базируется на гипотезе, что конфликт будет непременно остановлен вмешательством извне. И потому надо в первые же дни перенести его на территорию противника и захапать при этом побольше территории. В девяностых годах с появлением Вашингтонского консенсуса с его приватизацией, открытыми рынками капитала и снятием торговых барьеров глобализация зашагала по планете. США получили длительный период благосостояния.

Благополучие закончилось. Сначала Аль-Каида, затем войны на Ближнем Востоке. Американская мечта начала терять свой блеск. Ржавый пояс, измученный безработицей и эпидемией опиоидов, отдал голоса горлопану-популисту. На самом деле потеря рабочих мест обусловлена не столько глобализацией, сколько автоматизацией. Как бы то ни было, всеобщим ростом благосостояния воспользовалась богатейшая половина общества, у которой зарплаты выросли втрое за последние 30 лет. Остальные же остались с тем, что есть. Власть на это не отреагировала. Доходы в среднем растут – ну и ладно. Ну вот, получайте. Преданный властью средний класс достал ружьё и повесил его посреди декораций. Трамп – это только начало. Я не стану передавать все эпитеты, которыми наделяет его автор. В конце концов, эпоха его ушла. Скажу лишь очевидный факт: Трамп вывел национализм в первые ряды американской политики.

Ему помогли потоки лжи и конспирологии, которым поверили миллионы избирателей. Интернет-гиганты пытаются противостоять им цензурой. У них не выйдет: информация передаётся не только через социальные сети, которые вообще-то и заточены на хайп. Люди верят шарлатанам потому, что они потеряли доверие к власти, науке и прочим традиционным авторитетам. Причины потери доверия лежат на поверхности: экономическое неравенство, дискриминация и бедность. Трудно устоять сбитому с толку обывателю, которому врут в среднем 200 раз в день. В том числе с телеэкрана. Сегодня, когда ложь легко проверить, запустив поиск в Гугле, он всё чаще говорит себе: «Все врут!» Если все врут, то почему бы и самому не сбрехать лишний раз? В итоге не верят никому: ни старшим, ни учёным, ни журналистам.

В этой связи автор видит угрозу вере в ценности Просвещения, в силу разума, которые он отождествляет с прогрессом вообще. Борьба против прогресса может принять формы нео-луддизма, ведь автоматизация уничтожает рабочие места. Такер Карлсон уже собрался запрещать автономные автомобили, угрожающие оставить ну у дел три с половиной миллиона водителей грузовиков в одних только США. Замечу: если автоматизация так уж виновата в потере рабочих мест, почему деиндустриализация поразила не всю Землю сразу, а лишь отдельные страны типа США или Великобритании? Нет, не всё так просто.

Прогресс убеждает людей через свои плоды. Вот уже сотни лет развитие человеческой цивилизации идёт вперёд и вверх. Но это не гарантия того, что так будет продолжаться вечно. В истории человечества достаточно эпизодов развала и регресса. Назад, к «традициям», «равенству», «чистоте расы» или «правоверию». Чтобы этого не произошло снова, не надо засовывать голову в песок, а смотреть в лицо фактам и урокам прошлого и полагаться на здравый смысл и умеренность.

В послесловии автор не советует обратить глобализацию. Её надо всего-навсего починить. Либеральная демократия и воображаемая (а не настоящая) Америка, блестящий Град на Холме, должны стать моделью для всей цивилизации. Миру нужны серьёзные обязательные для всех протоколы, чтобы сдержать изменение климата. Запад должен больше платить за эмиссию вредных веществ и углекислоты и пересмотреть свою расточительную экономическую модель. Мировое сообщество должно предоставить необходимые средства национальным государствам, чтобы те справились с глобализацией. Ведь они не враги «глобального мира» (что это такое?) и универсальным ценностям. Надо дать представительство Африке и Латинской Америке в Совете Безопасности ООН. Штаты снова должны встать во главе мира. Изоляционизм – не лучший выход для мировой державы. Политики должны воздержаться от экономических войн, исправить правила мировой торговли и открыть рынки для слабых государств. Безработным нужно помочь пособиями, пенсиями и страхованием здоровья. Для этого всего придётся поднимать налоги, конечно. Мигрантов нужно пустить на стареющий Запад (а как же автоматизация?). Пусть не боится потери идентичности. А если не хочет роста их числа – пусть тратит деньги там, откуда они приезжают. Тогда и не приедет столько. Транснациональные корпорации нужно заставить платить налоги и вообще отвечать за свои дела. При необходимости можно и порезать кого на куски, кто вырос слишком большим. Рынки капитала нужно регулировать. Европе нужно больше, а не меньше единства. В этом может помочь демократическая реформа.

В предложениях, как видите, нет недостатка. Но люди не хотят бороться за глобализацию. Они видят её негативные последствия: безработицу, разрушение природы, изменение климата, бессилие национальных правительств, религия в загоне, и всё поставлено на службу глобальной политике процента и богатым странам. Однако существующий мировой порядок – не явление природы. Это политический проект. Который можно изменить. Автор призывает найти мотивацию для людей, чтобы они стремились не разрушить, а починить глобализацию. Починить так, чтобы сохранить идентичность, местные корни и традиции. Люди готовы бороться за свою религию, страну или нацию. А кто будет бороться за универсальные ценности: свободу, науку, торговлю, международное право и сотрудничество? Воспользуемся ли мы шансом построить более справедливый и устойчивый мир – зависит от нас.

--------------

Алилуйя. И вот это вот – глобальный бестселлер? Ну, извините... Набор клише со страниц западной прессы, панегирик дряхлеющему гегемона и хотелки из арсенала левых либералов – вот чем потчует нас автор.Хоть и правильно рассказывает, из-за чего люди протестуют против глобализации. Но они сами не скрывают своих мотивов. Всё новаторство автора в том, что он признаёт, что их претензии в чём-то справедливы.

Я думаю, российский читатель много не потерял, не получив перевода. В принципе, и ругани в адрес России было совсем немного. Ну, назвали Путина крёстным отцом европейских правых, так он и сам цитатами из Ильина аргументирует. Ну, упрекнули во вмешательстве в выборы, так Пригожин сам недавно похвастался, тем более что сам автор признаёт, что не сделали его тролли погоды. Ну, с алкоголизмом проблемы, есть такое дело. Пожалуй, главная причина неиздания книги в России – её пропаганда глобализма. Не зря её собираются перевести и издать за рубежом. Видно, кто-то готов за это заплатить.

Упомянутые автором проблемы коренятся часто не в глобализации, а в других вещах. Например, загрязнение окружающей среды – следствие индустриализации и бедности. Исчезновение видов и даже изменение климата – следствие перенаселения, о котором автор молчок. Размывание среднего класса - результат перекоса экономической политики в угоду банкирам.

А «универсальные ценности» – что это вообще такое? Вера в силу разума? Так вам любой клерикал докажет, что до универсальности ей далеко. Я уже молчу про эмансипацию меньшинств, по факту плавно переходящую в дискриминацию большинства. Распространение так называемой «повесточки» – не объективный процесс, а тоже политический проект, который носит черты крестового похода и вызван типичным западным радикализмом. Что взять с потомков протестантов... Многие из них избавились от религии, но сохранили все крайности религиозного воспитания, как я посмотрю.

Также политическим проектом является и глобализация, которую автор толком не анализирует. Её включили те силы и страны, которым она была на определённом этапе выгодна. Было выгодно открыть рынки для своих товаров. Было выгодно завезти дешёвую рабочую силу. Было выгодно вложиться за рубежом. Сливки были обильно сняты, польза получена. А когда пользу стали получать другие, понастроившие у себя заводы, получающие зарплату за рубежом и теснящие на рынках капитала – настроения стали меняться. Починить глобализацию для автора – это восстановить пошатнувшуюся гегемонию Севера, заставив при этом его раскошелиться, чтобы не дать издохнуть Югу. Но планета – слишком мала, чтобы Боливар вынес этих двоих. Кого-то неизбежно придётся сбрасывать. При этом я не вижу готовности мировых лидеров договариваться между собой. Растёт конфронтация. Укрепляются границы. Ведутся торговые войны, в которых тон задаёт тот самый «светоч цивилизации» - США. Автор радовался долгому миру, но события последних лет не наполняют оптимизмом на этот счёт.

Будь что будет, конечно. Старый мир уходит, взамен него будет новый. Станет ли он лучше? Всё в руках его строителей. В наших руках. Нам придётся всё отстраивать, стирать старые границы и проводить новые. А также настраивать режим пропуска.

Продолжаем знакомиться с книгой Дэвида Маунтина

"Прошлые ошибки. Как мы неправильно истолковываем историю и почему это имеет значение".

Сегодня речь пойдёт о женской эмансипации и мифах, с ней связанных. Борьба за равноправие берёт начало в событиях Великой французской революции. Женщины имели своих вождей, свои революционные клубы. Была опубликована Декларация прав женщины и гражданки. Уже известный нам маркиз де Кондорсе требовал предоставления полных политических прав женщине.

Но не получилось. Якобинский Конвент зарубил все инициативы, запретив женщинам политическую деятельность. Им предложили оставаться женщинами, а именно сидеть по домам, смотреть за детьми и оставить серьёзные дела мужчинам. Как это было всегда. Или нет?

Присущее женщинам природное домоседство – миф, конечно. Испокон веков они активно участвовали в жизни общины. В той же Европе не далее, как при феодалах Высокого Средневековья крестьянки смолоду наравне с мужьями отрабатывали барщину и несли прочие повинности. Лишь посев и плуг были чисто мужскими занятиями. В городах типичное место женщины было среди прислуги. Те же, которые были замужем за ремесленником или купцом, учились делу и были надёжными, незаменимыми помощницами, способными встать у руля, овдовев. Женский труд доминировал в целых отраслях вроде пищевой или текстильной. И даже на стройках пятнадцатого века женщин часто было больше, чем мужчин. Медицина, купечество... Женщину можно было встретить повсюду! Были даже чисто женские цеха, например прядильщиц шёлка. При этом домашний труд никто не отменял, хоть и прислуга была дешёвой. А ещё детей рожать. Беременность и материнство не являлись основанием прекращать работу. «Кто здоров и не работает – прочь из города!» – провозгласил французский король в 1351 году.

Швейная мастерская XVIII века.

Однако шли годы, и женщин стали вытеснять с рынка труда. Их никогда не считали столь же годными работницами, что и мужчины. Автор считает, что процесс начался после сокращения населения Европы вследствие чумы, когда труд оказался в дефиците. Это привело с одной стороны к укреплению позиций трудящихся. Но с другой стороны ответ на конкуренцию цеха теснее сомкнули ряды и сделали более строгими требования к профессии. Вдовам стали запрещать продолжать дело мужа, дочерям – работать в мастерской отца. Даже в такой области, как акушерство, стало оказываться давление. Женщин вплоть до конца девятнадцатого века не брали на медицинскую учёбу, а повивальных бабок клеймили как опасных дилетанток. Это привело к тому, что в восемнадцатом году стало модным рожать в присутствии доктора-мужчины. Как следствие всё больше женщин ограничивались домашним трудом и занятиями, на которые мужчины не претендовали, вроде шляпниц или кружевниц.

Идея о «естественном» женском труде в четырёх стенах жилища далеко не нова. Об этом писали и Аристотель, и апостол Павел. Такие взгляды превалировали и в Средневековье. Но это не мешало женщинам трудиться по факту. Однако в ходе роста благосостояния всё больше народу стало получать достаточно, чтобы обеспечить всю семью, включая супругу. Неработающая жена стала признаком достатка и заняла центральное место в концепции идеальной семьи деятелей Просвещения. Сердце семьи – жена и мать, (с восторгом) жертвующая карьерой и посвящающая себя детям и мужу. Жан-Жак Руссо писал:

Женщина специально создана, чтобы угодить мужчине. Это – закон природы.

Растущие ряды среднего класса приняли эту философию. Жилища превратились из публичных мест в частные «святилища», где мужья отдыхали после трудного дня. Женское образование тоже претерпело изменения. Иммануил Кант выдал в своё время:

Трудное учение или слишком отвлеченные рассуждения (даже если бы женщине удалось достигнуть в этом совершенства) сводят на нет достоинства, присущие женскому полу... Женщине, у которой ... голова полна греческой премудрости или которая ... ведет ученый спор о механике, не хватает для этого только бороды — борода, быть может, еще отчетливее выразила бы глубокомыслие, приобрести которое стремятся такие женщины.

Агитация работала: к концу XVIII века женщины вступали в брак в среднем в 23 года, а не в 30, как столетием раньше. Правда, этому скорее способствовали проблемы на рынке труда. Часто было проще выскочить замуж, чем найти приличную работу вне мастерской, куда женщин не брали. У этого процесса были и положительные стороны: детство стали считать значимым отрезком жизни, а также продвинулась идея брака по любви.

Итак, революция 1789 года не оправдала надежд слабого пола, которому отказали в политических правах. Кодекс Наполеона укрепил неравенство замужних женщин. В XIX веке идеология сидящей дома жены и матери достигла своего апогея. Этому способствовала индустриализация, ещё более осложнившая жизнь ремесленницам-одиночкам, а также поднявшая доходы мужей, многие из которых способны были уже прокормить неработающую супругу. Век колониальных захватов видел в жене-домохозяйке не только символ богатства, но и признак цивилизованности общества. Рост доходов имел, однако, неприятную сторону для домохозяек: прислуга тоже стала дороже, и заботы по хозяйству приходилось нести всё больше на своих плечах. Конечно, это касалось более-менее обеспеченных слоёв населения. У бедняков выбора по-прежнему не было. Более того, надомный труд становился неконкурентоспособным, и пришлось идти работать на фабрику, где ценили проворные женские пальцы. Но и выжимали все соки.

Книжки писали, однако, не пролетарии, а средние и высшие классы. Потому наше понимание прошлого формировалось под влиянием той самой системы ценностей викторианской эпохи. Нашли археологи ступу в женской могиле – значит она готовила для своей семьи. В мужской – это значит, похоронен каменщик. Действительность – не столь однозначна. Прошло почти сто лет после находки 1878 года, прежде чем учёные смогли прийти к выводу, что раскопанный высокопоставленный викинг был женщиной.

Воительница из Бирки.

Каждая женщина вправе принимать решения сама, оставаться дома или работать. Но называть домохозяйство «истинным призванием» женщины или натягивать стиль жизни викторианского среднего класса на весь глобус – значит игнорировать столетия человеческой истории.

---------------------------------

Нам, рождённым в СССР, далеки такие рассуждения. У нас почти у всех матери работали. А вот на Западе – там по-другому. Как говорил один известный вегетарианец: «Kinder, Küche, Kirche!» Дети-кухня-церковь. Не стоит удивляться столь яростному западному феминизму. Он вырос не на пустом месте. Когда стиральная машина, пылесос и прочая бытовая техника разгрузили женщину от тяжестей быта, она дала знать обществу о том, что желает делать более весомый вклад в его жизнь. Ну и слава Богу, пусть дерзает!

Агитация за права женщины на голос перед референдумом. Цюрих, 1971.

Продолжаем знакомиться с книгой Дэвида Маунтина

"Прошлые ошибки. Как мы неправильно истолковываем историю и почему это имеет значение".

Уже сотни лет учебники всего мира посвящают свои страницы Христофору Колумбу, прославляя великого мореплавателя. Между тем его современники имели на его счёт особое мнение. Да и не был он ни первым человеком, ни даже европейцем, ступившим на американскую землю.

Моряком он был, конечно, классным. Ему повезло родиться в эпоху великих европейских открытий. Можете полюбоваться на карту мира, вышедшую за пару лет до его рождения:

Карта мира XV века. Европа внизу, Африка вверху.

Обратите внимание на грифона внизу слева и многочисленных горных драконов. Это не экзотика в картах того времени, наряду с райскими садами и мифической страной Гога и Магога. Впрочем, этому трудно удивляться, зная, что тогдашние карты служили не для навигации, а для изображения христианской теологии. Знания, сохранившиеся на Востоке, потихоньку пробивали себе дорогу на Запад в виде рукописей Птолемея с содержащейся в них концепцией географических координат. Тем не менее, легенды об отдалённых странах изобилия наподобие Антилии с её мощёными золотом улицами или острова блаженных Бразила продолжали будить воображение тогдашних авантюристов.

Особенно в свете истощения золотых месторождений Европы. Кристофоро Коломбо не стал исключением. В погоне за славой этот бывалый моряк и задумал свой план пересечения океана с запада на восток к богатствам Востока, сообщение с которым оказалось затруднено. Зачем переть вокруг Африки, если можно напрямки? Слишком далеко? Обратимся к географии сомнительного качества с якобы огромной Азией и скажем нагло, не моргая в лицо монарху: эти жалкие три тыщи миль от Лиссабона до Китая – посильная задача.

Восстановленная карта Тосканелли с нанесёнными на ней контурами неоткрытых Америк.

И потом, может Земля – не шар, а груша? Тогда тем более лучше напрямки. Мало кто повёлся на этот сомнительный прожект: отказали и португальские, и французские, и английские королевские дворы. Отказала его родная Генуя и даже Папа римский. Дураков не было. Казалось бы. Но он нашёл Изабеллу и Фердинанда, которые с третьей попытки, но дали добро и снарядили два корабля.Третий пришлось снаряжать самому Колумбу, экономя на всём, включая матросов, которых набрали в тюрьмах, предварительно помиловав.

Команда стала нервничать с первого дня, а потом даже сам Колумб стал удивляться, насколько велик Атлантический океан. Он стал вести два судовых журнала: один для себя, а другой для команды, где он занижал расстояния. Кстати, потом оказалось, что журнал для команды оказался точнее из-за ошибок Колумба при определении координат. Прошло уже несколько «лишних» недель. Горячие головы уже предлагали выкинуть этого «бешеного иностранца» за борт. Этого, как мы знаем, не случилось. Вперёдсмотрящий Хуан Родригес Бермео увидел землю, радуясь при этом обещанной пенсии из 10 тысяч монет ежегодно (которую он так и не получил – капитан всё захапал себе).

Туземцы не прятались по кустам, а с радостью выбежали к пришельцам. Кто-то не утерпел и поплыл навстречу шлюпкам. Один старик даже умудрился влезть в лодку к самому Колумбу. С готовностью они обменяли на бусы, шляпы и колокольчики на хлопок, попугаев и какие-то листья. Колумб был удивлён тёплым приёмом и здоровым видом туземцев, у которых не было видно признаков рахита, типичных для Европы тех лет. Переводчик вроде бы выяснил, что дальше на запад расположен китайский порт Ханчжоу. Вперёд, за восточными пряностями! Увы, в Карибском архипелаге успех был весьма скромен: немного чили-перца, немного корицы да несколько украденных туземцев. И даже табак (вот что это были за листья) команда выкинула за борт.

Всё же на Эспаньоле (он же Гаити), где потерпела крушение Санта-Мария, обнаружилось золото. Миссия была выполнена. Колумб гордо хвастал новым маршрутом в Китай перед королевской парой. Впрочем, в этом ему мало кто верил. Но артефакты говорили сами за себя. Вперёд, за сокровищами! Всего было четыре путешествия Колумба в Новый свет, и начиная со второго, фортуна всё больше отворачивалась от знаменитого мореплавателя. Все 39 матросов, оставленных на Гаити, были убиты, их лагерь сожжён. Туземцы быстро признались в содеянном: уж больно охочи оказались поселенцы, они же бывшие осуждённые, до местных золота и женщин. В отместку Колумб повесил местного вождя и организовал прочие зверства. В течение года остров оказался ввергнут в войну, в которой у коренных жителей не было шансов. Вместе со своим братом Бартоломео он убил десятки тысяч человек в серии своих походов. Выжившие были обращены в собственность короны и принуждены к труду, в том числе сексуальному. Каждый, кто был старше 14 лет, был обязан платить дань золотом и хлопком. Многие умерли от истощения, а кто не подчинился – того покалечили или казнили. Итогом двухлетнего правления братьев на острове стала смерть 50 тысяч человек от истощения и болезней. Всего за полсотни лет после открытия Испаньолы коренное население упало с нескольких сот тысяч человек до 500.

Вина Колумба, одержимого рабством, в этом бесспорна. Уже через пару дней после первой высадки он написал восторженное письмо Изабелле и Фердинанду о грядущей пользе туземцев в качестве слуг, в которых их можно легко обратить силой оружия. Он мечтал организовать широкую трансатлантическую работорговлю, которая, впрочем, не могла принести большой пользы ввиду высокой смертности при перевозке. В любом случае монархи не разделяли рвения мореплавателя, потребовав обращения туземцев в христианство, что исключало рабство. Это не умерило рвение Колумба на местах, и к 1500 году монархи потребовали освободить всех без исключения.

Но не обращение с туземцами погубило его, а тираническое правление братьев со своими же соотечественниками. Они вешали даже за малые провинности. Поток жалоб игнорировать стало нельзя. Королевский инспектор был шокирован зрелищем виселиц с телами испанцев, «украшавших» порт. За шесть лет братья покрыли цветущий остров сетью шахт и плантаций. Болезни, недостаток еды и свежей воды мучили оставшееся население. Имущество Колумбов было конфисковано, их самих заковали в цепи и отправили судить назад за океан. На «той стороне» ему удалось пробудить жалость монархов своими оковами, и его помиловали, лишив, правда, статуса Высокого Адмирала и прочих прав. Ему даже позволили снова отправиться на поиски сокровищ Нового Света (запретив появляться на Гаити). Да что я пишу, не Нового Света, а Азии. Ведь он был по-прежнему уверен, что нашёл дорогу в Китай. Последнее его странствие обернулось бедствием с ураганами, малярией, враждебными туземцами и гниющими судами. Мало помогло его искусство морехода, когда их выбросило на Ямайку. Они запросили помощи с Гаити, но там слишком хорошо знали бывшего хозяина и не отзывались целых семь месяцев. Умер Колумб через полтора года после возвращения в Испанию, в полном расстройстве и без титулов. Почти никто не заметил его смерти.

Прошли столетия, и сегодня каждый второй понедельник октября по всем Соединённым Штатам организуются торжественные шествия в честь жестокого, себялюбивого и сбитого с толку генуэзского моряка, которого быстро забыли в его время. Но вспомнили, когда понадобилась героическая фигура из прошлого для новорожденной страны. Конкурентов у него было немного: Джона Кабота снаряжали ненавистные англичане, а Америго Веспуччи пал жертвой компании очернения в родной Испании. Так родился миф о практичном, рассудительном и приземлённом американском пионере. Религиозный недалёкий фанатик превратился в дальновидного новатора. Писатели, прославлявшие Колумба, не стеснялись рассказывать о том, что европейцы были плоскоземельщиками, которым Колумб открыл глаза на правду. Чего не соврёшь, чтобы поднять патриотический дух у соотечественников! Именем Колумба называются города, площади, улицы и округ, где расположена столица государства.

Парад в Нью-Йорке на День Колумба 2021

Если присмотреться, можно увидеть итальянский флаг во главе парада. Не зря: популярность его поддерживается итальянской диаспорой, считающая его днём итало-американской культуры.

Не всем нравился и День Колумба. А вернее иммигранты-католики, его празднующие. Стали искать подходящих протестантов-первооткрывателей. И нашли! Правда, викинги протестантами не были, но имели вполне англосаксонское прошлое. Только вот трудно было найти доказательства: древние саги – так себе подтверждение. Норвежцы были не одиноки в своих «претензиях»: в открытии Америки подозревали древних финикийцев, египтян, греков и китайцев. В 2014 году кто-то даже додумался приписать вояж на Аляску самому Марко Поло. Тогда же не остался в стороне турецкий президент Эрдоган, который торжественно объявил о высадке мусульман в 1178 году и найденной Колумбом мечети на Багамах. Менее фантастические предположения включают полинезийцев. Гипотеза опирается на похожую флору. Впрочем, эта гипотеза не подтвердилась. Но вот жилище викингов всё-таки нашли. Саги не врали! Данные радиоуглеродного анализа остатков поселения на Ньюфаундленде дали рубеж первого и второго тысячелетия.Точно, как в легенде.

Так или иначе, но заслуга Колумба в установлении долговременной связи между континентами бесспорна. Даже то, что он оказался способен сеять споры о себе столетия спустя, говорит о его влиянии на нашу культуру. Жестокое обращение его с индейцами не забылось, и сегодня один штат за другим переименовывают День Колумба в День Коренных Народов. Сносятся памятники, где-то планомерно, где-то в рамках акций протеста. Потомки итальянских иммигрантов в союзе с правыми популистами встают на защиту мореплавателя. В пылу баталий встаёт вопрос: как относиться к своему противоречивому прошлому? Прославлять? Скорбеть? Забыть? Игнорировать?

Фактом останется то, что для многих Колумб ещё долго будет в пантеоне героев и злодеев. И как следствие – его образ будет неустанно подвергаться искажениям в ту или иную сторону. Мы не можем иначе.

-----------------------------------

Вот и по ту сторону океана рушат памятники. Правильное отношение к прошлому, на мой взгляд – помнить хорошее, но ни в коем случае не забывать и плохое. Иначе – оно вернётся обратно в новом обличье. А опрокинув чугунного болвана, его идеи не опровергнешь.

Продолжаем знакомиться с книгой Дэвида Маунтина

"Прошлые ошибки. Как мы неправильно истолковываем историю и почему это имеет значение".

Если варвары были не такие уж и варвары, то и Тёмные века – тоже не столь темны на самом деле. Деятели Просвещения называли Средневековье «долгим периодом неведения», «детством человечества», в котором люди пели, не зная музыки и слагали стихи, не ведая о поэзии. Высказывания о тёмном тысячелетии, начавшемся после падения Рима можно услышать и сегодня.

Снижение уровня жизни и сокращение населения Европы тех лет бесспорны. Так же бесспорна деградация классического образования в годы, когда учёные потеряли контакт друг с другом, а школы попали во власть клерикалов, враждебно относившихся к языческому знанию своих предков. Тертуллиан восклицал:

Итак: что Афины – Иерусалиму? что Академия – Церкви? что еретики – христианам?

Тем не менее, не всё было так плохо на этой планете. Рим пал, но не пал Константинополь. Византийцы гордились своим классическим наследием. Они сохранили и перестроили старые греческие храмы и продолжали переписывать сочинения древних. Благодаря их трудам, практически любой дошедший до нас фрагмент древнегреческих сочинений, будь то Платон, Аристотель, Плутарх или Аристофан, может быть отслежен до какой-нибудь византийской копии. Византийцы любили и уважали классику. И допускали даже некоторый плюрализм мнений. Правда, это продлилось не вечно. Начиная с Юстиниана, это дело пошло потихоньку на убыль.

Были чума, были войны, а потом пришли арабы с исламом. Они-то и переняли эстафетную палочку древней науки. Их калифы стремились овладеть мудростью империй, которые они подчинили и запустили масштабную программу сбора и перевода на арабский сочинений персов, греков и римлян. Титанический труд, на самом деле. Переводческое движение было сконцентрировано в Багдаде, ставшим одной из мировых культурных столиц.

Сократ с учениками

В отличие от византийцев, заботливо хранивших древнее знание, арабы решили развивать его. С чем-то поспорить, что-то переосмыслить, а где-то пойти дальше. Результатом стал Золотой век ислама, подаривший миру россыпь блестящих учёных. Арабы не только заимствовали цифры из Индии, но и придумали десятичную точку для них. Аль-Хорезми заложил основы алгебры. И пусть их астрономы, уточнив движения планет, всё же не отважились поставить под сомнение геоцентризм, Копернику их сочинения пришлись весьма кстати в своё время. И уж конечно, они не отрицали, что Земля круглая. Они даже вычислили её диаметр с погрешностью 0,16%. Замечательный прогресс был достигнут в медицине. А зоолог Аль-Джахиз «дописался» до мыслей об эволюции, которая движима тремя механизмами: борьбой за существование, изменчивостью видов и окружающей средой.

Конечно, их методы были по сегодняшним меркам далеко не идеальны. Но подход к учению у них был подлинно научный: вера в строгие повторяемые эксперименты и нежелание принимать всё на веру. Аль-Кинди писал:

В оценке истины и получении её нас не должно смущать то, откуда она приходит, даже если она приходит от отдалённых рас и других народов. Ничто не должно быть дороже ищущему истину, чем сама истина.

Золотые слова. Почему же, при всём при этом, тогда вообще заговорили о «тёмных веках»? Зачинателем концепции оказался Франческо Петрарка. Традиционно христиане считали тёмными веками время до Христа. Но этот поэт настолько был одержим Древним Римом, что перевернул эту парадигму с ног на голову: всё, что было после падения Рима – «сон забвения». Идея прижилась. Ему стали вторить современники, историки и писатели. Этим деятелям Возрождения было лестно считать себя просвещёнными учёными. Не то, что не столь далёкие предки. Что уж говорить о деятелях Просвещения, народившихся пару веков спустя? Вольтер, Кондорсе, ДАламбер гордились своим разумом, эрудицией и знакомством с античной классикой. Тёмные века в их изображении стали воплощением суеверий, иррациональности, произвола, грубости и ненаучности.

По иронии судьбы, разумом, эрудицией и образованностью они были обязаны как раз византийским и арабским учёным из того самого «тёмного» времени. Итальянское Возрождение было начато византийскими беженцами, принёсшими с собой древние сочинения. А без Возрождения не было бы и Просвещения. Всё их презрение к Средневековью – не что иное, как европоцентризм и самовозвеличивание. Именно по этой причине турок и арабов описывали нецивилизованными варварами

Тема, конечно, получила дальнейшее развитие. Настоящая история – это то, что на Западе, оказывается. А арабы только испортили взятое у греков знание. К концу XIX века многие археологи и историки дописались уже до концепции расовой иерархии. Надо же как-то убедить себя в биологической неполноценности исламской цивилизации. Современные историки описывают этот процесс не иначе, как «воровством истории» неевропейского мира. Знаменитый Гегель написал как-то:

У Африки нет истории.

Ему вторили оксфордские профессоры уже в середине двадцатого века, объяснявшие студентам, что нечего заниматься Африкой – ведь её история не имеет отношения к Европе.

И даже если ограничиться только лишь Европой – всё равно нельзя говорить о том времени, как безнадёжно тёмном. Речи не может быть о развале искусства, которое развивалось и принимало другие формы. Развивалась и грамотность. Монахи шестого века стали писать слова отдельно, а также изобрели пунктуацию. При Карле Великом добавились прописные буквы. Древние же римляне писали вот так:

Scriptura continua

В то время, когда Петрарка восторгался Древним Римом с его грамотностью в 10-20%, в итальянских городах было порядка 70% грамотных. В плоскую Землю уже давно мало кто верил, начиная с арабов, рассчитавших размер земного шара. Популярнейший астрономический трактат средневековых университетов не зря носил название «О сферах».

Даже к ведьмам в «тёмное» время относились не в пример человечнее. Во Франции девятого века королевский эдикт объявлял преступлением сжигание предполагаемой ведьмы на костре. Не то, что века спустя. Что же касается суеверий – так и в двадцать первом веке их навалом! Если посчитать процент образованных людей, который верит в астрологию или даже в плоскую Землю, то не факт, что мы опередим те давние времена. Давайте не будем льстить себе: люди прошлого были не хуже нас, они просто имели другие заботы. А взлёты и падения цивилизаций – случались и случаются не только в Европе, но и за её пределами.