— Немедленно бросай все дела! Теперь они — неактуальный мусор!
— Слава Богу! А то так лень было доделывать эту ерунду! — Подумал про себя интернет-писатель Марк Готвин, а вслух произнёс другое: — А что, собственно говоря происходит?
— Как это что?! Ты новости смотришь? В наше время надо следить за повесткой! Началась война! Ура-патриоты бьются в эйфории, агрессивные пацифисты требуют мира любой ценой, пессимисты пытаются перекричать всех своим нытьём, сейчас все разговоры только о войне!
— А нам-то что? Мы же ультраконсервативное интернет-издательство, мы вообще публикуем триллеры, детективы и фантастику.
— Сейчас каждый мерзавец наживается на хайпе! Ты это понимаешь? Чем мы хуже? Ради такого случая можно сделать исключение и написать какую-нибудь сатиру! Искусство не может молчать, оно должно говорить о проблемах общества, чтобы зарабатывать на этом деньги! Ты меня понимаешь? — У главного редактора Соломина уже текли слюнки от предвкушения высоких рейтингов.
— Ясно как день. Какие вводные? С кем мы вообще воюем?
— Да какая разница? Какой-то приграничный конфликт средне-маленькой паршивости, что-то там про независимость, сепаратизм, геноцид, возвращение земель и справедливость. Я не следил за этим сериалом и не суть. Главное написать актуалочку, но чтобы не уходить в детали, тогда можно зацепить побольше аудитории!
— Ну да, понятно.
— Есть идеи?
— Да, конечно, главный герой — писатель, он видит военную истерию простых граждан и хочет написать об этом рассказ-предупреждение, что война ужасна, что возможны страшные последствия, что война это не праздник, а тяжёлое время, которое потребует от нас упорного труда. Люди любят такие простые размышлизмы.
— Даю добро. Приступай немедленно, чтобы сегодня вечером рассказ был у меня на столе!
— Сэр, есть, сэр!
Последние десять лет Готвин страдал от тяжёлых приступов лени, ему надоела работа, которую он любил, но ничего другого делать он не умел. Готвин хотел как можно быстрее разделаться с написанием рассказа и вернуться к отдыху, ему всегда казалось, что он слишком уставший для того, чтобы думать. Готвин тяжело поднялся с постели и подошёл к окну, из которого открывался унылый вид на суровую действительность.
— Так! — Начал он говорить сам с собой, чтобы проснуться. — Чтобы меня не обвинили в хайпе, нужно обвинить в хайпе всех остальных, их нужно пристыдить с самого начала и показать, что это плохо. Эммм, стоп… А почему это плохо?
Готвин поднял с пола телефон и набрал номер знакомого профессора с кафедры философии:
— Доброе утро, Альберт Бенедиктович!
— Добрый день, Марк Анатольевич.
— Я тут опять того самого.
— Оно и видно.
— Короче, а почему хайп это плохо?
— Хайп?
— Ну, например, началась война и все сразу говорят только об этом, ожидая привлечь к себе немного внимания.
— И вы спрашиваете меня почему это плохо?
— Да.
— Но такие понятия как “хорошо” и “плохо” устанавливаются обществом. Общественное бытие определяет общественное сознание. В нашем капиталистическом обществе так называемый хайп это нормальное явление.
— Но его же осуждают?
— Это тоже нормальное явление. Наше общество заставляет делать нас то, что противоречит человеческой природе. Например радоваться убийствам, разрушениям, желать другим смерти. Это вызывает эмоциональный отклик у другой части населения. А значит есть возможность заработать и на этом тоже. Поэтому будет поощряться как хайп так и его осуждение.
— Понятно! В принципе я так и думал, но спасибо, что разложили по полочкам.
— Оревуар!
Такой ответ не устроил Готвина, и он решил подойти к делу с другой стороны, он набрал номер человека, который был гораздо ближе к практике, чем философ Альберт Бенедиктович:
— Доброе утро, Савик!
— Утро? Как утро?! — Посмотрел на наручные часы. — Что ты мне голову морочишь, сейчас уже час дня, Марк.
— Ну, кому и час дня утро.
— Ты как бы по делу или хочешь сражаться с зелёным змием?
— Хочу! Но вначале по делу. Я тут описывал людскую массу и задался вопросом, почему мы все такие ленивые и вечно усталые невежды, которые ничего не хотят знать. Мы ведь по сути даже не общество, мы толпа одиночек, жаждущих закрыться в своём мирке. У нас вечно ни на что нет времени, мы хотим заняться полезным хобби, но когда-нибудь потом, на нас сыпется поток информации, но мы хотим обработать его самым простым и быстрым способом через чувства.
— Можешь не продолжать, я всё понял. Ответ прост.
— Да неужели?
— Дофамин и кортизол.
— Это спутники Марса?
— Нет, это немножко другое. Дофамин это наркотик, который вырабатывается в организме если мы делаем что-то полезное с точки зрения эволюции, он нужен для мотивации человека на “правильные” дела.
— Это морковка перед осликом?
— Именно так. Но у этой простой системы есть дефект. Понимаешь, дофамин вырабатывается когда получаешь успех, и чем быстрее ты его получаешь, тем больше выделяется наркотика. Если достигнешь чего-то быстро, сразу, легко и много, то доза будет максимальной.
— Окей, звучит пока не очень опасно.
— Проблема в том, что нас окружают вещи, которые дают слишком много дофамина — видеоигры, фастфуд, стимуляторы вроде кофе, просмотр социальных сетей, youtube, порно да и весь интернет по большей части.
— Так что в этом плохого?
— Мы чёртовы наркоманы, мы подсели на большие дозы и не можем слезть с тех вещей, которые нам их дают. Поэтому у нас постоянная ломка, мы тратим всё своё время на них, пытаемся слезть с иглы, чтобы вернуться к полезным вещам, но они не приносят столько дофамина, в итоге у нас начинают чесаться руки и появляется желание вновь получить высокую дозу. От осознания всего этого кошмара у нас также вырабатывается кортизол, гормон стресса, и эта борьба буквально высасывает из нас силы.
— А, теперь понял. У нас просто передозировка счастьем, мы не были на такое рассчитаны.
— Но есть решение.
— Да ладно!
— Нужно просто воздержаться на пару недель от всех вещей, которые вызывают всплеск дофамина и организм придёт в норму. После этого человек сможет с лёгкостью заниматься всеми скучными делами вроде книг.
— А фантастических вариантов нету?
— Только этот.
— И на том спасибо! Если успею дописать рассказ, то можем сегодня снова сразиться с алкоголем.
— Всегда рад помочь.
Марк Готвин положил трубку и задумался: “Материал для преамбулы готов. Герой видит прогнившее общество и слепых людей, которые не хотят думать. Вкратце опишем его мысли, вздохи, ахи, а потом начинается война. Он хватается за голову и пытается сказать всем ура-патриотам, пацифистам, идеалистам и морализаторам, что жизнь намного сложнее. Что они совершенно не представляют себе, что такое война и что нас всех ждёт. Ой! Стоп! Да я и сам не знаю, что такое война! Без паники! Только без паники. Вначале спросим мнения окружающих, потом перейдём к ветеранам”.
Готвин услышал шум позади себя, обернулся, увидел сына-школьника и позвал к себе:
— Саша! А ну подь сюда!
— Ась? — Подбежал юнец.
— У меня есть к тебе важный вопрос на миллион долларов.
— А чё так мало?
— Так вот. Что для тебя война? Что ты вообще о ней знаешь? — Таким способом Готвин хотел получить мнение молодежи.
— Тыщ-тыщ, тра-тра-тра, бум, — начал размахивать руками и изображать выстрелы из автоматов,
— все кругом стреляют, самолёты падают, танки взрываются, всё взрывается, и люди бегут друг на друга!
— Всё понятно, больше не надо. Видать ты ещё слишком молод, чтобы думать…
Горе-писатель накинул халат и отправился на кухню, он ласково обнял жену и стрельнул у неё номер классухи сына. Через пару минут он уже стоял с сигаретой на лестничной клетке и пытался до неё дозвонится:
— Любовь Германова?
— Людмила Геннадьевна!
— Пардоньте, перепутал вас с одной … , — чуть не сказал бранное слово, но вовремя сменил направление разговора, — короче, мне срочно нужно знать мнение нашей молодёжи насчёт войны. Я думаю вы в учительской обсуждаете подобные темы?
— Если вы действительно хотите знать, что в голове наших детей, то вот вам правда: там всё загажено так сильно, что скоро из ушей польётся. Это просто помойка, гуляющий ветер в черепной коробке, крупицы знаний о реальном мире и огроменная куча навоза!
— Как приятно говорить с литератором.
— Если хотите заглянуть в бездну, то просто поиграйте в современные компьютерные игры. Они их учат гораздо “лучше”, чем школа.
— Не подскажите какую-нибудь для примера? Что вы чаще всего слышали?
— Недавно выпустили очередную серию какого-то сериала, речь шла про каловдутие или вроде того. Какие-то русские террористы вместе наркомафией пытаются завладеть секретными базами в Арктике, чтобы оттуда запустить ракеты по Европе и спровоцировать третью мировую войну.
— Спасибушки, выручили.
— Долг платежом красен!
— Понял, обещаю, что наконец приду на следующее собрание и скинусь на новые шторы.
— Обещайте, что в этот раз придёте трезвым.
— Не требуйте слишком многого. Без алкоголя я не вынесу там и пяти минут.
— Ну тогда хотя бы не распивайте его с другими отцами.
— Хорошо, — солгал Готвин и закончил разговор.
Он был слишком ленив, чтобы разбираться с этими компьютерными играми, он собирался просто написать, что молодёжь опять необразованная, не любит читать, ни о чём не думает и ничего не знает. Теперь нужно было найти ветеранов и спросить у них правду о войне. Знакомые знакомых навели его сразу на четверых кандидатов, которые рассказали абсолютно разные истории. Первый отправился добровольцем в тлеющий территориальный конфликт в Средней Азии, он просто долго сидел в блиндаже и ждал, ждал, ждал. Потом пришёл противник, разбомбил их к чертям, они руки в ноги и бегом, кто-то остался инвалидом, а кто-то отправился на небо одним куском. Второй рассказал про жаркие бои на Ближнем Востоке, больше половина его истории была про то, как они боролись с жарой, искали кондиционеры, воду, тень, а в атаки ходили исключительно ночью, нападали на врага либо большой толпой, либо устраивали диверсии в спину. Чем больше Готвин слушал его, тем больше сомневался в том, что собеседник сражался на стороне регулярной армии, но он уверял в том, что это просто специфика долгой гражданской войны. Третий поведал про окопную войну: никто никуда не продвигается, все сидят на своих точках и “кусают” друг друга, снайперы, обстрелы артиллерией, вылазки диверсионных групп, минные поля, вечная вражда с крысами и вшами. И лишь один участвовал в чём-то масштабном, но быстром, приехали танки, разгромили врага и стали продвигаться дальше, через пять дней всё закончилось и они уехали обратно. Писатель попробовал найти ещё источники информации о современной войне, но чем больше он получал сведений, тем “пестрее” становилась картина, это был слишком разнородный жизненный опыт.
В итоге у Готвина сложилось впечатление, что у войны есть два представления: либо это ожидание смерти и катастрофы, которая обязательно соберёт свой урожай, либо это дьявольская система, высокоорганизованная сила, которая требует огромных ресурсов и напряжение государства.
Готвин выдохнул, попытался запихнуть информацию в голову и пошёл на очередной перекур. Он снова вернулся на лестничную клетку, достал сигаретку и задумался.
— О! — Поймал он себя на вдохновении. — Можно сделать главного героя военным репортёром, который просто скажет: вы думаете, что знаете, что такое война? Откуда мы гражданские вообще можем знать об этом? Я сам был в четырёх горячих точках и до сих пор не могу понять, что это было. Оно сравни цунами, которое проносится через целые страны, это огромное явление, которые мы не можем ощутить в полной мере из-за своей малости. Поэтому нам нужны такие личности как Толстой, которые могут суммировать опыт многих в одно огромное произведение.
— Последнее предложение лишнее! — Сказал сосед, выходящий из своей квартиры на лестничную клетку.
— Борис Моисеевич! Вы мне как раз и нужны! Что вы думаете о наших перспективах?
— А по мне не видно? — Борис Моисеевич собрался в дальнее путешествие и держал в руках сумки с пожитками.
— А не перебор?
— Рыба ищет где жизнь побогаче. Послушайте меня как экономиста, война это прежде всего расходы, это чёрная дыра, которая отправит нашу экономику глубоко на дно.
— Даже если мы победим?
— Возможно это будет самый плохой вариант. Представьте себе что будет, если враг сразу капитулирует. Вроде бы идеальный случай? А вот и нет. Их же всех нужно будет содержать, кормить, брать за них ответственность. Вот если бы всё решилось миром и стороны пришли к компромиссу, тогда да.
— Ну, наверное там наверху умные люди, они знают что делают, они понимают такие простые вещи.
— Кхм! — Положил сумки на пол. — Вы разводите меня на разговор, а потому делитесь сигаретой.
— Прошу.
— Так вот, уважаемый Марк Анатольевич, вы совершенно правы когда говорите, что такие вещи понятны большим людям наверху. Но это не значит что у них есть выбор. Иногда ты выбираешь из двух зол бесплатный сыр в мышеловке. Иногда жизнь не оставляет выбора, либо ты возьмёшь эту территорию, либо будет ещё хуже.
— Например?
— Например мы могли знать о надвигающейся провокации. Наши враги могли устроить атаку под чужим флагом, нас могли обвинить во всех грехах и начать новую холодную войну. То есть мы бы получили тоже самое, что и сейчас, но у нас не было бы инициативы на поле боя. И это только один из вариантов.
— Сможете накинуть ещё парочку?
— Конечно! Нас долго провоцировали на эту войну, чтобы подкинуть нам ещё один Афганистан, рядом с нашей границей создали врага и толкали прямо в нашу сторону. А мы всё это время думали как решить эту проблему, потом состряпали какой-то план, подготовились и стали реализовывать стратегию как зачистить территорию. И вот ещё одна причина напоследок — деньги. Может быть у нас есть информация, что соседняя страна тоже может уйти из нашей сферы влияния. Тогда мы потеряем сухопутный транзит в Европу и экономика точно рухнет. А теперь у нас будет новое окно и плацдарм для воздействия на вторую страну.
— Напоминает игру в шахматы.
— В какой-то степени. Это бесконечная партия, большая игра больших сил, они передвигают пешки, жертвуют фигурами, пытаются овладеть ключевыми позициями, добыть новые ресурсы и прочее. Честно говоря, в этой истории нет ничего необычного, нужно просто отойти немного назад и глянуть на всю картину целиком… Когда начинаешь смотреть на события со стороны, в динамике и за долгие годы, то тогда всё сразу становится рельефным и понятным.
— Ясно, понятно. За неимением выбора солнце сияло над миром, где ничто не ново.
— Отличная эпитафия для многих государств, которые хотели быстрой победоносной войны. Я пожалуй пойду.
— Ай нет, ещё пару секунд, пожалуйста!
— А что вам осталось непонятного?
— Расклад такой, я пишу рассказ-предупреждение: в первой главе главный герой охает и ахает по поводу деградации общества. Во второй начинается война и сразу появляется куча ура-патриотов, либералов, пацифистов, пессимистов и других горлопанов, которые укладывают всю нашу жизнь в пару простых лозунгов, они все мыслят одним днём и на уровне чувств. В третьей главе герой пытается показать истинное лицо войны и политики, он пытается образумить общество и пишет кучу статей в журналах. В четвёртой его идеи душат и уничтожают другие группы пропагандистов. Потом главный герой признаёт поражение, опускает руки и возвращается к работе. Но он видит, что хотя бы кто-то из людей задумался над его идеями — рациональное зерно посеяно.
— Посредственность, но для сегодняшнего потребителя сойдёт. Так что вас не устраивает?
— Идеи, которые хочет донести главный герой — это чернуха! Нельзя сваливать на читателей один негатив. Должно быть что-то позитивное. Хотя бы лучик надежды в самом конце. Может быть вы знаете хоть какого-нибудь экономиста или политолога, который придерживается рационального подхода и предсказывает нормальное будущее?
— Последний экономист-оптимист, которого я знаю, сейчас находится в дурдоме.
— Это шутка?
— Нет, это жизнь.
— К нему пускают?
— Конечно, он же наивный, а не буйный. Эдуард Иннокентьевич Рамин. Палата номер шесть.
— Адрес не подкинете?
— Да тут близко, вы что забыли, где у нас психбольница?
— Эм, я там ни разу не был.
— Странно. Я почему-то думал, что вы её уже посещали несколько раз.
— В каком это смысле?
— Забудьте, просто у вас такой вид… Прощайте!
— До свидания. Может быть ещё увидимся.
— А вы тоже собираетесь в Израиль?
— Нет.
— На нет и суда нет.
Марк Готвин вернулся в квартиру, чтобы набросать материал, потом он приоделся, нашёл координаты больницы через интернет и отправился в пешее путешествие. По пути ему попались группы демонстрантов перед правительственными зданиями. Это были люди, которые хотели жить в другой стране, но приказывали этой как жить. Также нашлись люди, которые не хотели воевать сами, но оказывали поддержку государству и радовались, что всё пока получается без них. Мимо всех них ходили другие обыватели и думали только о том, когда же всё это наконец закончится. Война не успела начаться, как уже надоела большей части населения.
Зато перед дурдомом был порядок и никакого безумия, никаких случайных людей, дворники наводили порядок, машины привозили новых пациентов и их оперативно принимали врачи и медсёстры. Не успел он назвать нужное имя в регистратуре, как ему сразу указали куда идти. Оказалось, что к Рамину периодически приходили репортёры, которые слушали его прогнозы и поэтому никто не удивился новому посетителю. Готвина провели по хитрым запутанным коридорам на задний двор в чудесный сад. Медсестра привела к прудику с рыбками, где рядом на инвалидной коляске сидел престарелый экономист.
— Добрый день, Эдуард Иннокентьевич.
— Добрый! Вы из какого издания? — Оживился старичок.
— Из Фантадететрил.
— Звучит так, словно вы пишите фантастику, детективы и триллеры.
— У вас проницательный ум.
— Спасибо. Так значит вы не журналист?
— Писака-раздолбака, — махнул рукой Готвин, — нужна помощь с идеями, ибо я уже устал их выдумывать.
— Отлично, всегда рад помочь.
— Но позвольте задать один вопрос перед началом. К вам действительно приходят журналисты? И их интересуют прогнозы человека, сидящего в психиатрической клинике?
— Конечно! Ради этого я и сошёл с ума!
— Что?
— А вы как думали? Кому интересны прогнозы экономистов, даже если они сбываются? Этим никого не удивишь. А вот представьте, какой будет материал для статьи, если сбудется прогноз безумца! Это же бомба! Непризнанный гений и талант предсказывает будущее!
— То есть вы симулировали болезнь, чтобы привлечь к себе внимание?
— Ага! Это был отличный пиар-ход, который сработал. И я могу говорить об этом открыто, всё равно мне никто не верит.
— Ну как бы ладно. Перейдём к делу. Мне сказали, что вы последний оптимист-экономист в городе.
— Ага.
— На чём основан ваш оптимизм? Разве нас ждёт что-нибудь хорошее? По-моему впереди только экономические кризисы и войны.
— Ну да. А что в этом такого? Зато они будут намного лучше предыдущих.
— Но такими темпами мы никогда не построим нормального будущего. Ни для одной страны.
— Сила человечества не в том, что мы хотим построить Рай, а в том, что мы постоянно превращаем всё в Ад, из которого нужно выбраться любой ценой. Мы сами себе создаём трудноразрешимые проблемы и потому эволюционируем. Любой другой бы вид уже давно бы нашёл баланс и гармонию с природой. Но только не мы! Нет, только дай нам источник жизни, и мы будем плодиться как тараканы, пока он не будет исчерпан. Я смотрел на историю, на модели развития и массовую психологию, куда не плюнь, везде куча замкнутых на себя кривых. Мы по своей природе разрушаем сами себя, разрушаем свой социум и свою природу, чтобы начать с чистого листа и на новом уровне.
— Оптимизм это когда надежда где-то рядом, а вы предлагаете нам ужас без конца.
— Другой оптимистичной теории у меня для вас нет.
— Блин, придётся самому думать над концовкой.
Его размышления прервал звонок мобильника. Готвин поднял трубку и услышал гневную речь главного редактора:
— Ты опоздал!
— Но ещё не вечер! И у меня почти всё готово, я набрал рассказ, я могу отправить его даже через телефон, там всё готово, кроме одной детали.
— Дурак! Нас национализировали! Вся пресса теперь работает в режиме военного времени.
— Военного времени? Так стоп. Что это значит? Это же был локальный конфликт на границе! Как он добрался до нас?!
— А ты не знал?! Демократия распространяется воздушно-бомбовым путём! Акулы, которые больше нашего государства, решили ударить по нам ракетами, чтобы ослабить в этот важный момент. Сам понимаешь, к чему это ведёт.
— Ракетами?!
— А ты ещё не в бомбоубежище?!
— Нет.
— Ну тогда смотри на салют с первых рядов. И удачи!
Готвин почесал затылок телефоном, а потом вопросительно посмотрел на старика. Старик тоже посмотрел на своего гостя и о чём-то задумался. Писатель не знал, что нужно делать перед смертью и поэтому задал глупый вопрос:
— Вы верите в Бога?
— Нет.
— В такие моменты вы не думаете, что сделали неправильный выбор?
— Я думаю, что он поймёт меня как атеист атеиста.
Потом упали подарки с неба. К счастью это оказались крылатые ракеты без ядерной начинки. Это был, так сказать, предупредительный выстрел одного государства по другому — сделаете ещё один шаг и будет третья мировая ядерная война. Одну из ракет сбили системы ПВО и она упала аккурат рядом с дурдомом. Старую деревянную лечебницу разнесло в клочья. Осколки убили старика — один из кольев вонзился ему прямо в сердце. Готвин, стоял сзади него и обделался лёгким испугом.
Писатель откинул тело экономиста, достал фляжку и выпил немного виски, даже не поднимаясь с зелёной лужайки. Готвин задумался над следующим шагом в жизни:
— Окей, я ведь всё равно могу опубликовать рассказ в социальной сети, где у меня есть немного подписчиков. Если, конечно, соцсети ещё не обрубили. Но зачем? Я ведь могу этого не делать. Хм. Наверное это моя работа, я ведь писатель и должен писать про эту грёбаную современность, даже если она мне не нравится. Но теперь я могу закончить рассказ так, как захочу! Ой. А что я хочу сказать? А что я вообще должен сказать? Что действительно позитивного можно найти во всём этом?! Ну, если нет красивых длинных слов, то скажи просто как есть и то, что ты об этом думаешь.
Готвин достал телефон и внёс последние правки перед отправкой. Он добавил самую простую изъеденную веками мудрость: “Эй народ! Просто начните изучать историю. И тогда вы поймёте, что в этих событиях нет ничего нового или экстраординарного. Всё это уже было сотню и сотню раз. Хватить охать и ахать. Если вам так не нравится этот мир, и вы хотите изменить его к лучшему, то опять же, купите себе учебников по истории и изучайте её, пока, наконец, не увидите сложное лицо системы. Без знаний у вас ничего не получится”.