— Признаться, я могу вечно смотреть на него. У нас там тоже где-то отцовский гараж и гниющая машина, откуда-то из прошлой жизни.
Я снова разлил портвейн по стаканам. Мы закурили. Из-за лесистых холмов окраины поднялся красно-жёлтый диск луны.
— Видишь луну? — спросил я. — Через полчаса она выползет из-за холма и сядет на ту самую высокую трубу котельной. И ко мне в квартиру будет смотреть такой вот длинношеий лунный человек!
— А ты поэт! Я это серьёзно говорю! Никому из живущих в доме такой мысли точно не приходило! — Джа махом выпила стакан с портвейном и посмотрела на меня пристальным взглядом.
Тут я подумал, что впервые сижу с девушкой и не испытываю при этом никакого смущения и неловкости. Очередной стакан портвейна расслабил мой язык.
— Потрогать тебя… Снова почувствовать, что ты жива!
Джа затушила сигарету и молча стянула футболку. Я уставился на две изящные девичьи груди с тёмными, как чернослив, острыми сосками. Она присела на мои колени.
— И вовсе не обязательно трогать только руками!
Наши губы слились в поцелуе.
Порою то, о чем ты даже и не можешь мечтать, случается весьма неожиданным и странным образом. Слегка уставшие и расслабленные мы лежали на второпях разложенном диване. Я гладил изгиб её нагого бедра, она задумчиво смотрела в окно.
— Вот уже и твой лунный человек появился и смотрит прямо на нас! — сказала Джа.
Я же тем временем рассматривал ее профиль. Он мне казался теперь до боли знакомым и одновременно забытым, словно сон или сказка из детства.
— Джа, а сколько тебе лет? — напрямую спросил я.
— Хочешь на мне жениться? – игриво подмигнув, ответила она, — Тогда нужно немного подождать, через две недели исполнится шестнадцать.
Заметив моё смущение, она вновь стала серьёзной.
— Ну, откровенно говоря, я понимаю, почему ты спросил. Есть у меня одна необычная черта, которая порою изрядно тяготит. Так получилось, что в моём роду я та, которая получила память поколений. То, что должно бы уйти в глубину веков и кануть в забвение, всё еще живёт в моей голове. Я помню, как плоские крыши зиккуратов стали острыми пирамидами. Помню Тигр и Евфрат, Нил и коричневые спины египтян. Помню белые кудри хулигана Александра, как Ра придумал греков, а те придумали других богов, трубный рёв слонов Ганнибала, как легионы железными черепахами обошли земли у моря. Беззвучный плач пророка Исы на кресте, кривые злорадные усмешки черни на площади средневековой Флоренции, едкий дым и жгучие языка костра…. Всё это, как будто было вчера… Слишком много памяти для моего юного возраста, согласись?
Её голос был ровным и спокойным. Вдобавок ко всему мне показалась, что в комнате зазвучала какая-то тихая переливающаяся мелодия, причудливо и ненавязчиво вьющаяся вокруг моих ушей, словно превратившийся в музыку древний узорчатый орнамент.
— Когда-то очень давно, когда на Земле был только один народ, моя семья жила во дворце, который располагался посреди бескрайней пустыни. Там был оазис с ключом кристальной воды, сладкой, как лесная малина и непорочная девственность. Несколько зеленых рядов финиковых пальм кольцами окружали дворцовые постройки. Семь ветровых башен вздымались над ними. Самая низкая была чуть выше пальм и в прохладный месяц аддару она направляла в глубины дворца потоки тёплого пустынного воздуха. Но в разные времена года веют свои ветра, и для каждого была воздвигнута башня. Вторая была размером с тополь, и мы называли её тополиной. Третья – ласточкина, она достигала высоты полёта ласточки. Четвёртая – голубиная. Пятая – соколья. Шестая терялась в облаках, поэтому она была облачной. Вершины седьмой не было видно. В самый жаркий месяц улулу, когда солнце плавит песок так, что невозможно ступить на него ногой, небесная башня дарила нам прохладный и чистый воздух незримых вершин. Ночами, сидя у ее основания, я слышала песни звёзд, шёпот вселенной, как Всевышний, бормоча под нос, почесывает свою белую и длинную, как вечность, бороду. А еще мы верили в то, что если у тебя есть мечта или сокровенное желание, то нужно выбрать соразмерную тому башню и прошептать желаемое, дабы та донесла его до нужного уха. Однажды, когда у меня появилась мечта, я подошла к каменным устам небесной башни….
Размеренное повествование на фоне меланхоличной мелодии усыпили меня. Последние слова доносились сквозь пелену сна. Подпитанные новыми впечатлениями сновидения рисовали невероятные картины. Я видел караваны, боевых слонов, воинов с блестящими медью щитами, загадочные храмы и мудрого седобородого старца, в фантазии которого расположилась наша маленькая вселенная рядом с бесчисленными количеством других многообразных и непостижимых уму крупиц мироздания.
Звон ключей и негромкий лязг дверного звонка пробудили меня. Бледные утренние сумерки робко заползали в окно. Пришла мама. Я слышал, как она тихонько, стараясь не шуметь, сняла туфли и прошла в ванную. Я пугливо посмотрел на другую половинку дивана. Она пустовала, белая простынь сбилась гармошкой, а на подушке не осталось ни вмятины. Наверняка, Джа ушла этой ночью, предусмотрительно избавив меня от смущенных утренних диалогов и знакомства с моей родительницей. «Только не забыть выкинуть пустые бутылки из-под портвейна» — подумал я и снова провалился в сон.
Мотив сновидений неожиданно поменялся. Передо мной возникла Оксана Лебедева, она была нагой и, как мне казалось, нетрезвой. Взволнованная девушка прерывисто жестикулировала, отчего колыхалась её большая соблазнительная грудь. «Даня, — воскликнула она, — ты всегда был хорошим парнем, а я вела себя как настоящая свинья. Ты прости меня, если можешь!» Лебедева вплотную подошла ко мне, и не дотянувшись до губ, поцеловала в шею. Затем её губы спустились к моей груди, животу, еще ниже. Где-то в паху я почувствовал, как наливается горячий огненный шар. «Возьми меня, Даня!» — Ксюха повернулась ко мне спиной, выгнулась, как кошка, в срамной позе. Я увидел осиную талию и две сочные, гладкие, как зрелые дыни, ягодицы. Напряжение внизу живота многократно возросло, отчего я уже наполовину проснулся и, не выдержав позыва, сделал несколько конвульсивных движений рукой. Скопившийся жар выплеснулся наружу. Затем снова впал в бездну без сновидений. В семь утра меня разбудил будильник. Я поспешил под душ, затолкал в себя несколько ложек склизкой овсянки и засобирался в школу.
— У тебя все нормально, Данечка? — скользнув по мне виноватым заспанным взглядом, спросила мать.
— Да не то слово, мама. Всегда не любил школу, а теперь грустно, что всё скоро закончится…
Про себя подумал, что мир сна и яви каким-то непостижимыми образом сплёлся и перепутался в моей голове. При этом мне совсем не хотелось разделять одно от другого….
— Что же вы не жалеете своих родителей, ребята! — вместо обычного приветствия обратилась к классу Раиса Петровна. На классную руководительницу было трудно смотреть без сострадания, она обвела класс отрешенным взглядом красных от лопнувших капилляров глаз.
— А что случилось то? — переспросил кто-то с задних рядов.
Класснуха откупорила флакончик, пустив по классу резкий валокардиновый запах.
— Оксаночка — это наше солнышко, такая приветливая и улыбчивая девочка, я помню её с третьего класса, одета всегда опрятно, с иголочки, как куколка, полноценная семья, в полном достатке…. — сумбурно и как-то по-бабьему запричитала она.
— С балкона девятого этажа этой ночью она сиганула, — негромко сказала Степашина, — Весь вечер у неё сидели, она радостная и довольная жизнью была. С утра участковый в школе. Говорит, что в алкоголе крови не найдено, а в желудке полно таблеток от депрессии. Вот так….
Все, кто в последний вечер были на вечеринке у Лебедевой, остались на дознание с милиционером, другая часть класса была распущена по домам. Я снова сидел в трамвае с молчаливой Джа. Уже перед нашей остановкой она легонько коснулась моей руки и спросила:
—Вот мне— нет. Она сама никого никогда не жалела, – ответила она сама на свой вопрос.
—А мне – да. Всё же она была симпатичной девчонкой, пусть порою и со сложным характером, — сказал я.
— Просто я – злая, а ты – хороший! — печально улыбнулась Джа, —Ну что зависнем сегодня у тебя? На твоем самом романтичном в мире балконе? – она многообещающе подмигнула.
—Сегодня, к сожалению, не получится, мать в какие-то веки решила вовремя прийти домой.
— Ну ладно, тогда пока, — она повернулась ко мне спиной и зашагала прочь. Мне вдруг стало обидно, что она так легко и просто согласилась не встречаться сегодня.
—Стой, Джа! Сегодня еще теплый вечер. Давай зависнем в горпарке. Там тоже классно, скамейки у пруда.
— Замётано! – также легко согласилась она, — Я, кажется, даже знаю, о каком месте ты говоришь. Можешь не встречать меня. Приду сама в восемь.
Дома я немного засомневался в скоропалительности своего решения – Горпарк по праву считался одним из самых гопнических районов города. Хоть и говорили, что по какому-то неписанному закону хулиганы не трогали парней, гуляющих с девушками, но тем не менее это не особо придавало мне уверенности. Затем я внутренне посмеялся над своим малодушием – уж если хочешь гулять с девчонкой, то в критической ситуации нужно быть готовым постоять за себя. И за неё. По дороге я захотел купить бутылку недорогого полусладкого шампанского или хотя бы сухого вина, но скудные финансовые обстоятельства продиктовали свои условия – денег как раз хватило на две бутылки крепленого пива «Охота». К счастью, Джа, казалась мне вовсе не капризной особой с претензиями, как, например, Оксана. Какой была Оксана….
Джа вновь заставила себя ждать, а затем явилась в длинном белом платье, стройная и величественная, как принцесса из сказки. Такая едва ли могла остаться незамеченной.
— Ты с ума сошла? Надевать сюда такое?! — воскликнул я и тут же понял, что это худшее из того, что можно было сказать.
— Прости, — виновато ответила она, — Очень хотела понравиться тебе, к тому же скоро холода. Про платья на улице в ваших широтах придётся забыть надолго.
— Оно тебе идёт! — я неловко попытался исправиться. Захотелось придумать какой-то вычурный изысканный комплимент, но отяжелевшая от пива голова работала плохо. Вечер не задался. Мы какое время молча пригубливали наши бутылки и следили за игрой воды и лунного света. Затем я потянулся в карман за мятой пачкой «Магны».
— Оставь, у меня есть кое-что своё, — Джа выудила из сумочки длинную коричневатую сигарету. Я услужливо щёлкнул зажигалкой. От сигареты пошёл пряный горьковатый запах. Она глубоко затянулась и протянула её мне. Вдыхаемый дым обжег гортань, я, закашляв, сразу выпустил его.
— Эээ, так неправильно. Смотри! — она вновь взяла затянулась, замерла на добрую минуту и выдохнула облачко дыма.
Я повторил вслед за ней. Лавка неожиданно покачнулась подо мной, как лодка от набежавшей волны. С необычайным сильным всплеском в гладь пруда упал зрелый каштан, разбежавшаяся от него волна разметала лунную дорожку на разлетевшиеся по парку искры.
— Вот это приход! — улыбнулась Джа, наблюдая, как я скрюченными пальцами схватился за спинку скамейки.
Совсем рядом, кидая блики голубой сирены, проехал патрульный милицейский «бобик».
Немного обождав, она затянулась еще раз, внезапно поднялась и затоптала бычок сигареты.
— Сегодня мне надо раньше домой, родители ждут.
— Нет, лучше не провожай меня.
— Ну хотя бы до ворот парка! — взмолился я.
Мне подумалось, что, наверное, я наскучил ей своей компанией. Стало как-то не по себе. Захотелось что-то придумать. Утащить бы её в какой-нибудь клуб, на концерт или даже на худой конец приличное кафе, но мои скромные возможности были исчерпаны. Поникши головой, я брел с ней рядом и допивал бутылку с остатками мерзкого теплого пойла.
— Эй братишка, нам на пивко не подкинешь? – спросил чей-то вкрадчивый голос у самого выхода из парка.
Я посмотрел в его сторону и увидел на скамейке силуэты трех парней и красные точки сигарет.
— Деньги бы мне самому пригодились! – откровенно ответил я и решил, что в любом случае не дам слабину у неё на глазах.
—А чо ты так дерзко отвечаешь?
— Чевооо? – один из них стал приподниматься со скамейки.
Я выплеснул остаток пива из бутылки и перехватил ее за горлышко, твёрдо намерившись расколоть её обо асфальт и направить стеклянную «розочку» в горло тому, кто сделает первый шаг в мою сторону.
— Митяй оставь его! – один из сидящих на лавочке потянул своего приятеля обратно, — Не видишь, это какой-то бешеный укурок с обдолбаными глазами?
— А ты смелый! – у ворот парка она неожиданно притянула меня к себе и как-то по-матерински чмокнула меня в лоб, затем развернулась и пошагала прочь. Провожая взглядом белое, тающее в сумерках пятно белого платья, я отчаянно крикнул ей вслед:
— Постой! Может сходим в гараж? В нашем распоряжении целый гараж с мягкими сидениями в машине, может, я включу радио!
Белое пятно на минутку замерло, затем вновь приблизилось ко мне.
— Ты совсем не о том думаешь! Наши судьбы уже переплетены, но судьба только ветер, а действие — парус! Сделай, что надо, и у нас впереди — вечность. Вот тебе небольшой подарок, — она вложила мне в руку похожую на кольцо металлическую штучку.
Провожая её взглядом, я втянул ноздрями осенний воздух в надежде распознать пряный аромат Джа. Где-то в слизистой глубине живота, меж лиловых изгибов кишечника зародилось новое, тревожное и незнакомое чувство, оно внезапно поднялось и с влажным липким холодом осело на горячем сердце, плотно и надолго, как жаба на камне. Мной овладел смертельный страх потери. Потеря Джа грозила жуткой и бессмысленной пустотой, лишающей жизнь всякого смысла. В жёлтом свете фонарного столба я рассмотрел кольцо — оно оказалось обычной металлической гайкой с резьбой.