Лига историков

Renault FT

Начать сегодняшний выпуск я решил не с самых старых моделей французских танков, таких как Шнейдер СА1 и Сэн Шамон, а с Renault FT, так как он был первым танком с классической компоновкой: мотор в задней части, экипаж спереди, а главное - вращающаяся башня, в которой располагалось основное вооружение.

Это новаторское решение позволило танку эффективно маневрировать и вести огонь во время движения, что стало важным этапом прогресса по сравнению с предыдущими моделями танков. Кроме того Renault FT стал первым серийным лёгким танком и одним из самых удачных танков Первой мировой войны. Он был разработан в 1916-1917 годах под руководством Луи Рено, как танк непосредственной поддержки пехоты. Всего было выпущено около 3500 экземпляров. Кроме того, Рено FT выпускался по лицензии в США под названием M1917 (выпущено 950 экземпляров) и в Италии под названием FIAT 3000. Модифицированный вариант выпускался также в СССР под названием «Рено русский». Танк применялся в локальных конфликтах вплоть до конца 1940-х годов. Renault FT был не только технически революционным, но и сыграл решающую роль в изменении тактики на поле боя, став символом нового этапа в военных технологиях.

Renault R35

Renault R35 был одним из символов французского танкостроения в межвоенный период. Он был разработан в 1934-1935 годах для замены устаревшего FT-17 в роли танка сопровождения пехоты и имел довольно неплохое для своего времени вооружение и бронирование. 40 мм брони во лбу корпуса и 37-мм пушка.

Его главным минусом стала низкая скорость - всего лишь 20 км/ч. За время серийного выпуска с 1935 по 1940 годы было выпущено 1630 единиц, что сделало его наиболее массовым французским танком межвоенного периода. С началом Второй мировой войны R 35 активно использовался Францией в боевых действиях в 1940 году, а после её капитуляции - войсками вишистов в боевых действиях против Союзников в Северной Африке. Большая же часть французских R 35, около 800 танков, была захвачена вермахтом и использовалась им под обозначением Panzerkampfwagen 35R 731 (f) вплоть до 1944 года. В отличие от танков Германии, таких как Panzer III, Renault R35 был медленным и неповоротливым, что стало одной из причин его неэффективности в боях против более мобильных немецких войск. Однако на поле боя нужна была техника и их использовали, хотя и с ограниченной эффективностью.

Char B1

Следующим ключевым моментом в эволюции французских танков стал тяжёлый танк Char B1. Он разрабатывался аж с 1921 года и производился с 1935 по 1940 годы и был одним из самых мощных танков начала Второй мировой войны.

В 1940 году броня Char B1 могла выдерживать удары большинства немецких противотанковых средств. Немецкие 37-мм орудия PAK 36 были практически бессильны против него. Его особенностью было наличие двух орудий: 47-мм пушка SA 35 в башне и 75-мм короткоствольная пушка в корпусе. Это делало его эффективным против укреплений, но менее удобным в бою с подвижными целями. Несмотря на свои достоинства, танк обладали рядом критических недостатков, в первую очередь недостатком мобильности. Небольшой запас хода, высокая стоимость и сложность производства привели к тому, что Франция не смогла произвести их в достаточном количестве. В ходе Французской кампании 1940 года некоторые экипажи Char B1 показывали невероятную стойкость, например, танк под командованием капитана Пьера Бийо в одиночку уничтожил 13 немецких танков и множество противотанковых орудий. После поражения Франции в 1940 году Вермахт захватил значительное число этих танков, модернизировал их и использовал под обозначением Panzerkampfwagen B2 740(f).

SOMUA S35

Ещё одним важнейшим ключевым моментом в эволюции французских танков стал средний танк SOMUA S35, который по праву можно назвать лучшим французским средним танком на момент начала Второй мировой войны.

Был разработан в 1934-1935 годах в качестве основного танка бронетанковых частей кавалерии, из-за чего в литературе порой классифицируется как «кавалерийский» или «крейсерский» танк. Производился с 1935 по 1940 годы. SOMUA S35 был одним из первых танков с цельнолитой броневой конструкцией, что повышало его прочность и стойкость к снарядам. 47-мм пушка SA 35 превосходила большинство немецких орудий того времени и могла эффективно пробивать броню танков Panzer III и Panzer IV. В отличии от своего предшественника, S35 был более быстрым и манёвренным, что позволяло ему эффективнее действовать на поле боя. Интересно, что управление танком осуществлялось, вместо традиционных рычагов, при помощи рулевого колеса, соединённого тросами с бортовыми фрикционами. SOMUA S35 считался одним из лучших средних танков начала Второй мировой войны, но из-за стратегических ошибок Франции не смог сыграть решающую роль в кампании 1940 года. После поражения Франции в 1940 году Вермахт захватил значительное количество S35 и использовал их под обозначением Panzerkampfwagen 35-S 739(f), применяя как во Франции, так и на Восточном фронте.

ARL 44

Следующим ключевым моментом в эволюции французских танков стал тяжёлый танк послевоенного периода ARL 44.

Он разрабатывался с 1944 по 1946 годы и производился до 1950 года с одной единственной целью - показать сохранившийся научно-технический и технологический уровень французской промышленности после оккупации. При этом, танк получился не очень удачным. Хотя ARL 44 разрабатывался после Второй мировой войны, он во многом опирался на довоенные французские танковые концепции, в частности на Char B1 и FCM 2C. Франция использовала трофейные немецкие двигатели Maybach HL 230, ранее устанавливаемые на танки Пантеры. Однако их мощности не хватало для тяжёлого корпуса, что сказывалось на надёжности. Первоначально танк планировали оснастить 75-мм пушкой, но затем установили 90-мм Schneider F1, что позволило ему быть эффективным против современной бронетехники. Пушка была, пожалуй, единственным козырем. Несмотря на толстую броню и мощное орудие, ARL 44 быстро устарел по сравнению с советскими и американскими танками, такими как Т-54 и M46 Patton. Было произведено всего 60 машин, и вскоре они были заменены более современными моделями, став лишь промежуточным звеном в развитии французской бронетехники.

AMX-13

Пожалуй, наиболее ярким моментом в эволюции французских танков стало появление AMX-13. Танк был разработан в 1946-1949 годах и, неоднократно модернизируясь, производился серийно во Франции с 1952 по 1964 год, и по лицензии в Аргентине с 1968 по 1985 годы.

Отличался необычной конструкцией с использованием так называемой «качающейся башни». Такая башня конструировалась специально для того, чтобы ввести механизированное заряжание пушки, по типу полуавтомат, которое позволяло вести огонь с высокой скорострельностью. Благодаря небольшому весу AMX-13 мог транспортироваться по воздуху и применяться в десантных операциях. С течением времени танк модернизировался и получал всё более мощные пушки – от 75 мм до 105 мм, что позволяло ему бороться с современными бронемашинами. AMX-13 экспортировался более чем в 25 стран, включая Израиль, Индонезию, Швейцарию, Венесуэлу и Индию. AMX-13 принимал участие в множестве конфликтов, включая Суэцкий кризис (1956), Войну Судного дня (1973) и индийско-пакистанские войны. Несмотря на устаревание, модернизированные версии AMX-13 использовались в армиях некоторых стран даже в XXI веке. AMX-13 стал знаковым французским танком, сочетавшим лёгкость, мобильность и инновационные технические решения.

AMX-30

Следующей вехой в эволюции французских танков стало появление AMX-30, который стал основным боевым танком Франции в эпоху Холодной войны.

Танк разрабатывался с 1957 по 1966 годы и с этого момента производился вплоть до 1993 года. В отличие от советских и американских танков, AMX-30 делал ставку не на мощную броню, а на манёвренность и огневую мощь. Основная доктрина гласила: "Лучшая броня - это не быть замеченным и не быть поражённым". Основным вооружением танка является 105-мм нарезная пушка CN-105-FI французского производства. AMX-30 применялся в ходе войны в Персидском заливе (1991), где французские танкисты использовали его против иракской армии. Однако к тому моменту он уже уступал по характеристикам более современным ОБТ. В 1990-х AMX-30 начал постепенно выводиться из эксплуатации и заменяться новым ОБТ Leclerc, который стал более совершенной машиной с усиленной бронёй и современной электроникой. Несмотря на устаревание, модернизированные версии AMX-30B2 до сих пор находятся на вооружении некоторых стран. Он воплощал собой концепцию высокой мобильности и огневой мощи вместо пассивной защиты. Всего их было выпущено более 3500 штук.

AMX-40

Следующим ключевым моментом в эволюции французских танков стал AMX-40 - первый французский танк третьего поколения. Он создавался с 1983 по 1986 годы исключительно как экспортный танк и никогда не планировался к принятию на вооружение французской армии.

Он должен был стать более дешёвой альтернативой американским M1 Abrams, британскому Challenger 1 и немецкому Leopard 2. Танк разрабатывался на базе предыдущей модели AMX-30, значительная часть узлов и агрегатов остались неизменны. При этом танк получил комбинированную броню, был оснащен 120-мм гладкоствольной пушкой и улучшенной электроникой. Установленные система наведения и система управления огнём позволяют с первого выстрела с 90-процентной вероятностью попадания поразить неподвижную цель, находящуюся на дистанции 2000 м. Благодаря мощному двигателю танк мог развивать скорость до 70 км/ч, что делало его одним из самых быстрых ОБТ своего времени. Несмотря на хорошие характеристики, AMX-40 не смог заинтересовать потенциальных заказчиков. Основные конкуренты предлагали более развитые боевые машины, а Франция уже работала над Leclerc, который превосходил AMX-40 по всем параметрам. Было построено всего 4 опытных образца, которые использовались для испытаний и демонстраций. Хотя AMX-40 так и не вошёл в серийное производство, он стал важным этапом в развитии французского танкостроения, оказав влияние на создание Leclerc.

Leclerc

Одним из наиболее ярких моментов в эволюции французских танков стало появление Leclerc. Он разрабатывался с 1983 по 1990 годы и стал первым французским танком, полностью соответствующим концепции ОБТ (основного боевого танка) 3-го поколения. На вооружение был принят в 1992 году.

В отличие от многих западных танков, таких как M1 Abrams и Leopard 2, Leclerc использует автомат заряжания, что позволило сократить экипаж до 3 человек. Это также обеспечило скорострельность его 120 мм пушки до 12 выстрелов в минуту. Для 1990-х годов Leclerc имел одну из самых передовых систем управления огнём, включавшую лазерный дальномер, тепловизоры и цифровую систему управления боем. Благодаря двигателю мощностью 1500 л.с. и гидропневматической подвеске танк демонстрировал отличную манёвренность и максимальную скорость по шоссе до 71 км/ч. Leclerc одним из первых получил модульную композитную броню, которая позволяла заменять повреждённые секции или улучшать защиту в ходе модернизации. В 1993 году Объединённые Арабские Эмираты заказали 388 танков Leclerc, что стало крупнейшим экспортным контрактом для французских танков. Leclerc стал важной вехой в развитии французских ОБТ, обеспечив Франции независимость от других стран в производстве современной бронетехники.

Leclerc XLR

В 21 веке Франция пошла по пути модернизации модели прошлого века, а не создания нового танка. В результате появился Leclerc XLR.

Модернизация 200 танков Leclerc до четвертого поколения была анонсирована в марте 2015 года, при этом первые два прототипа XLR были запланированы на 2018 год, а оставшиеся 198 планируется завершить в течение восьми лет, начиная с 2020 года. Leclerc XLR модернизируется в рамках французской программы SCORPION, которая направлена на цифровизацию и интеграцию бронетехники в единую боевую систему. На танк была дополнительно установлена динамическая защита и противоминные модули, а также система обнаружения и нейтрализации ПТРК. Введена цифровая система управления боем SICS (Scorpion Combat Information System), позволяющая Leclerc XLR взаимодействовать с другими боевыми машинами и получать информацию в реальном времени. В отличие от старых версий, Leclerc XLR получил дистанционно управляемый боевой модуль с 7,62-мм пулемётом для поражения лёгких целей без риска для экипажа. Несмотря на возраст базовой платформы, модернизация XLR позволит танку оставаться актуальным до 2040-х годов, пока его не заменит перспективный MGCS (Main Ground Combat System), разрабатываемый Францией и Германией.

Черчилль

Так довольно цинично решалась судьба мира. Но международную политику определяют не листы бумаги, даже с самыми красивыми словами, а реальное соотношение сил. И силы эти в первую очередь военные.

Больше всего обе стороны в Восточной Европе беспокоил польский вопрос. Черчилль был недоволен тем, что Польша станет советской. Он хотел переиграть положение и был готов на самые решительные меры.В мае английский премьер в глубокой тайне поручил своему Генеральному штабу разработать план, который назвали “Немыслимое”. Он подразумевал нападение на СССР. План был выработан, предполагаемая дата начала ставилась на 1 июля 1945 года.

План не был проведен в жизнь, английские генералы доказали премьеру, что даже объединенных англо-американских сил не хватит для быстрого разгрома СССР, тем более, что США вряд ли поддержат Англию в этой авантюре. Был разработан другой, оборонительный военный план возможного конфликта с СССР. О “Немыслимом” широкая публика узнала только в конце 90-х, но советское руководство почти сразу.

Однако в июле 1945 был все же сделан первый ход в шахматной партии, которую назовут “Холодной войной”. 24 июля президент США Трумэн заявил Сталину что у них есть ядерное оружие. Испытания прошли всего за неделю до этого. Сталин уже знал, но не подал виду.

И почти сразу американцы делают еще один ход - сбрасывают по бомбе, 6 и 9 августа, на Хиросиму и Нагасаки. Военная цель ударов второстепенна, главное, показать миру, что у США есть ядерное оружие. В октябре того же года американский главный штаб разрабатывает план “Тоталити”, который предполагает атомные бомбардировки 20 советских городов. Однако военные специалисты заявили, что такие бомбардировки не смогут полностью вывести из строя СССР, слишком пока мало бомб. Однако в 1948 году, во время первого берлинского кризиса США открыто продемонстрировали способность нанести атомный удар.

Первая атомная бомба в мире называлась просто, Гаджет

Пропустим несколько ходов, нам не нужна вся история Холодной войны.

29 августа 1949 года СССР провел испытания своей первой атомной бомбы. Заметим, что хотя для американских ученых это не было сюрпризом, они это предсказывали, на политиков это событие оказало ошеломительный эффект. Они-то думали, что промышленный потенциал СССР все еще находится в руинах.

Но в Москве не слишком-то радовались. Бомба есть, в ближайшее время удастся освоить их массовый опыт. Но толку-то. Имеющиеся самолеты и ракеты смогут достать Западную Европу, но США останутся недосягаемы. Та стратегическая авиация, которая была на вооружении в СССР к началу 50-х, бомбардировать США была не в состоянии.

Американцы это прекрасно понимали. Они практически опоясали границы СССР своими базами, откуда их самолеты и ракеты могли достать практически любую советскую территорию. Советская ПВО и истребители-перехватчики могли решить эту проблему только частично.

Такой перевес подтолкнул американцев совершить вторую ошибку в списке Чертока. Они не слишком-то налегали на разработку ракетного вооружения. Зачем, если и имеющегося достаточно?

В Союзе же стали думать, что делать в такой ситуации.

Семерка

Отправная идея особых размышлений не требовала. Нужна двухступенчатая ракета, способная пролететь 7000-8000 километров, неся несколько тонн полезного груза. В 1953 году вышло правительственное постановление о создании такой ракеты. И здесь была сделана третья ошибка. Ядерщики заявили, что заряд будет около пяти тонн, так что и нагрузку ракеты придется проектировать соответствующую.

В 1954 году опытно-конструкторское бюро (ОКБ) - 1 начало работу над первой советской межконтинентальной ракетой, Р-7. Главным конструктором был Сергей Королев, двигатели разрабатывал Валентин Глушко.

Немалый вес боеголовки, соответственно,ракеты,соответственно, тяги двигателей, повлек за собой большие трудности, в преодолении которых советские ракетчики придумали целый ряд остроумных и оригинальных решений.

Автор статьи гуманитарий, так что при описании технической стороны будет, наверное, к чему придраться, тем более, все приходится сильно упрощать. Я предупредил.

Лучше всего описывать эти решения сравнительно с отправной точкой и советских, и американских ракет - немецкой Фау-2. Фау была ракетой одноступенчатой, с одним двигателем. Управлялась она в полете газовыми рулями, упрощенно говоря, графитовыми пластинками, вводимыми прямо в поток раскаленных газов из двигателя. Ресурс пластинок был невелик, также они снижали тягу.

Вот эти рули

Семерка от Фау ушла очень далеко. Первое. Можно увеличить тягу, просто увеличивая двигатель, но это путь тупиковый. Советские конструкторы решили сделать несколько двигателей, объединив их в пакет.

Второе. Многоступенчатую схему предложил еще Циолковский. Первая ступень разгоняет ракету до определенной скорости, затем отбрасывается, чтобы не тратить топливо на ее бесполезную массу, затем включается вторая, при необходимости повторить. Немцы пытались реализовать эту схему для своей межконтинентальной ракеты А9/А10, которая осталась, скорее всего, только на бумаге.

Здравый смысл подсказывает, что ступени должны находиться гуськом, как поезд, такое сравнение приводил тот же Циолковский. Однако это все увеличивает длину ракеты. Как ее тогда собирать? Строить етической высоты леса? Собирать на земле и корячить как-то подъем? Также нужно будет включать двигатели второй ступени после отработки первой, что тоже проблема.

А что, если первую ступень расположить сбоку от второй? Так и было сделано. Четыре блока первой ступени расположили по бокам вокруг первой. Это решило проблему длины, ракету большей частью теперь можно было собирать горизонтально. Двигатели и первой, и второй ступени предстояло включать одновременно. Это повышало и надежность, и тягу.

Третье. Отклонять ракету в полете должны были специальные дополнительные двигатели малой тяги, которые тоже включались одновременно, стабилизируя ракету на старте.

Длина ракеты была 32 метра, диаметр центрального блока (второй ступени) около трех метров, длина боковых блоков около 20 метров при диаметре около 2,5. Максимальный диаметр ракеты с боковыми блоками около 10 метров. В центральном блоке было 4 главных двигателя и 4 рулевых, на каждом боковом по 4 главных и 2 основных, всего 32 двигателя в ракете. Работали они на керосине и жидком кислороде. Керосин также был шагом вперед по сравнению с Фау, работавшей на спирту. Немцы вынуждены были использовать спирт, так как на керосине двигатель прогорал.

Р-7

Возникла проблема пуска ракеты. Фау и ее потомки просто ставились на стартовом столе на хвост. Большая и тяжелая “семерка” ставила сразу несколько проблем. Во-первых, она обладала большой парусностью, ее могло просто уронить ветром. Первоначально предложили построить вокруг ракеты ветрозащитный забор высотой около 30 (!) метров. Во-вторых, в процессе заправки центр тяжести ракеты менялся и она тоже могла завалиться. В-третьих, в первые секунды запуска ракета неустойчива и крайне желательно “отпускать” ее потихоньку. Для этого предлагали крайне громоздкую и дорогую гидравлическую систему. Ну, и наконец, нужны были какие-то мостки для доступа ко всем системам еще до запуска.

Заместитель Королева В.П. Мишин предложил простую как грабли конструкцию. Именно как грабли. Представьте, что вы стоите на граблях ногой. Ручка прижимается к вам. Поднимаете ногу, и грабли падают.

Ракета ставится на четыре конструкции с боковушками и подпятниками и противовесами. Когда ракета начинает взлетать, они постепенно отходят вбок. Решение простое и гениальное, без всякой пневматики, гидравлики и электричества.

Пусковая установка

Без преувеличения можно сказать, что ракета Р-7 была самым сложным изделием, произведенным к 1957 году в СССР. Так говорили даже атомщики. Тем не менее, она прошла путь от первых расчетов до пуска всего за три года. Это был трудовой подвиг. В 1956 году детали ракеты уже стали производиться на заводах.

15 мая 1957 года произошел первый пуск. Старт проходил благополучно, но на 97 секунде ракета развалилась и упала. Расследование показало, что конструкция в целом верна, но прогорел двигатель.

9 июня состоялся следующий пуск, но автоматическая система отменила его на старте. Оказалось, что один из клапанов установили в неправильном направлении.

Третий пуск, 12 июля, сначала шел благополучно, но на 40-й секунде ракета развалилась. Расследование показало, что новое устройство, установленное для повышения устойчивости, сработало не так, как ожидали, и нарушило устойчивость ракеты.

21 августа состоялся четвертый запуск. Вот идет минута, вторая, отделение первой ступени, три, четыре минуты. Все прошло штатно, однако успех был неясен, не могли найти головную часть, которая должна была упасть на Камчатке.

В расчетном месте ее не оказалось. Служба наблюдения показала, что во время вхождения в плотные слои атмосферы пропала связь с головной частью, затем она ярко засветилась и произошел взрыв. После долгих поисков остатки головной части все же нашли. Оказалось, что она не выдержала огромной температуры нагрева в атмосфере и развалилась.

Это была огромная проблема. Это означало, что боеголовка ракеты просто не долетит до цели и сгорит. Сразу решить проблему никто не смог. Образовалась долгая пауза. И Королев решил ею воспользоваться в своих целях.

...

Пара слов о дальнейшей судьбе Р-7. Она удивительна. Как вооружение Семерка была не слишком удачна. Она использует жидкий кислород, заправка им долгая, выкипает он быстро. Так что детище Королева довольно быстро сняли с вооружения. А вот как космическая ракета она используется до сих пор. До сих пор, Карл! Гениальная конструкция.

Заблуждение №2 и 3. О Спутнике никто не знал и не думал до его запуска, идея его запуска встретила полную государственную поддержку

Сергей Павлович Королев с молодых лет был фанатом Космоса. Он мечтал о полетах на Луну, Марс, Венеру. Но ждать, когда человечество возьмется за межпланетные полеты как таковые было слишком долго. Ракеты можно было строить прямо сейчас. Как оружие. И тем самым приближать мечту.

И Королев строил оружие. Как патриот, он понимал его необходимость. Но Сергей Павлович никогда не забывал о своей главной жизненной цели. Делая ракету Р-7, он уже знал, что если она получится, на ней можно будет полететь в космос. Получилась, космос был достижим прямо сейчас. Но нужно было преодолеть кучу других проблем, кроме технической - межведомственную вражду, техническую неготовность отдельных моментов, косность чиновников.

Идея искусственного спутника Земли бродила еще с 19-го века. Но в реальной, инженерной плоскости она стала разрабатываться после войны. В 1945 году Бюро аэронавтики США начало рассматривать вопрос о спутнике. Военные поддержали его. Но работы шли ни шатко, ни валко, так как не было ясно, какую пользу может принести спутник с чисто военной точки зрения, хотя с самого начала были мысли о его разведывательном применении.

В 1954 году в США был рассмотрен проект “Орбитер” о выведении одноименного спутника на орбиту баллистической ракетой средней дальности “Редстоун”. Ракета могла вывести спутник примерно 5 килограммов. Но работа надолго затормозилась из-за конкуренции внутри ВМФ, который и занимался проектом.

В 1955 году правительство США объявило о будущем запуске американского спутника в Международный геофизический год, в 1958 году. Заявлялось о сугубо мирном, научном его характере. Но проект WS-117L подразумевал разведывательные цели, спутники должны были помочь рассматривать наземные объекты и предупреждать о пусках ракет.

В принципе, ничего не мешало американцам запустить спутник в 1957 году. Но из-за соображений секретности военные побоялись использовать военные технологии для публичного гражданского проекта. Впрочем, американцы и думать не могли, что кто-то сможет их обойти.

В запуске советского Спутника кроме Королева есть огромный вклад конструктора Михаила Клавдиевича Тихонравова. Именно он предложил тот самый пакетный способ связки двигателей. И он же понял, что такая ракета сможет вывести спутник на орбиту. Расчеты были показаны Королеву, который посетил в 1949 году группу Тихонравова. Параллельно с разработкой пакетной схемы группа Тихонравова вела работу по Спутнику. В марте 1950 года Тихонравов выступил на конференции с докладом о искусственном спутнике Земли, выложил свои точные расчеты и в конце заявил, что следующий шаг после спутника это человек в космосе.

Тихонравов

Но научная общественность была к подобному еще не готова, доклад встретили враждебно. “После обсуждения (скорее – осуждения) доклада один из руководителей закончил свое выступление словами: “думаю, что все это фантастика! никому не нужная затея!” Эти слова были встречены аплодисментами”. Их можно понять. Совсем недавно была война, страна еще не восстановилась, идет холодная война, для которой нужно оружие. И тут вдруг кто-то предлагает многомиллионные затраты на, пфф, космос!

Поддержал Тихонравова тогда, пожалуй, почти один Королев. Он взял группу под свое покровительство и она продолжила работу. Группа уже в середине 50-х исследовала вопросы от питания спутников от солнечных батарей до спуска их с орбиты.

В 1954 году при поддержке Королева Тихонравов пишет доклад “Об искусственном спутнике Земли” в ЦК и Совет Министров. Доклад воспринимают в штыки. Королеву напоминают, что главное, это не какие-то игрушки, а боевые ракеты. Королев настырен, он бомбардирует инстанции записками и указывает, что запуск спутника - важное политическое достижение. Но и это не помогает. Тогда он решает действовать через Академию наук.

У советской власти были всегда сложные отношения с интеллигенцией. Не секрет, что довольно много интеллигентов, в том числе и ученых, были репрессированы. В последние десятилетия эту сторону любят выпячивать. Но была и другая.

Советская власть относилась к интеллигенции сугубо прагматично. Без гуманитариев можно и обойтись, так что к их лояльности относились очень жестко. Но естественнонаучная и техническая интеллигенция высоко ценились, им позволялось гораздо больше, чем первой.

Неудивительно. В 30-50 страна переживает мощный экономический, промышленный, технический рывок. Для развития этого рывка остро нужны наука и образование, умы. Ученые были в СССР тех лет элитой не на словах, а в полном смысле. Им платили большие, некоторым просто огромные зарплаты. Они пользовались социальными привилегиями наравне с номенклатурой. При этом ученые пользовались определенными вольностями. Партократы понимали, что для науки необходима определенная самоуправляемость.

Более того, научно-техническая и государственная элита сливались. Ученых и инженеров брали на крупные партийные и государственные посты. Это приводило к тому, что верхушка научно-технической интеллигенции имела серьезный политический вес и могла лоббировать государственные решения.

В США, кстати, научная элита, напротив, была слабо связана с государством, поэтому политики обращались за выработкой решений к ученым нечасто.

Вот эту силу Королев и решил использовать, чтобы пробить Спутник. В августе 1955 года в президиуме главного секретаря Президиума АН СССР собрались ведущие специалисты по ракетному делу. Королев там выдвинул идею создания при Академии специального органа для исследования космоса. Академик Мстислав Келдыш поддержал Королева и стал председателем комиссии по космосу. Келдыш сумел провести большую работу по объединении сил ученых, заинтересованных в космических исследованиях.

Ученые добились своего - 30 января 1956 года было принято постановление Совмина о создании Спутника.

Продолжение следует

@dang70, спасибо за донат!

Литература

Голованов Я. Королев. Факты и мифы

Гэтланд К. Космическая техника

Караш Ю. Тайны лунной гонки

Космос. Время московское. Сборник документов

Славин С. Тайны военной космонавтики

Штрихи портрету отечественной космонавтики. Сборник документов

Всё это принесло нам немалое удовольствие и мы решили поделиться этим опытом записав серию роликов об эпохе раннего средневековья и ещё раньше:

В прошлое воскресенье мы с нашим актёром захвата движений, военно-историческим реконструктором Даниилом записали вступительный ролик 👣

Начнем с того, что Триполитанская война считается первой военной операцией, которую вооруженные силы США провели вдалеке от всей территории, «overseas», т.е. «за морями», как принято именовать подобные кампании в американской военной терминологии. Во-вторых, ряд диверсионных рейдов подразделений американского флота (US Navy) и морской пехоты (US Marine Corps) в 1804 г. считаются прообразом действий сил специальных операций ВМС США – знаменитых «морских котиков» (US Navy SEAL). И, наконец, ряд современных американских авторов называют события 1801-05 гг. «первой войной Америки против терроризма». Сложно сказать, насколько верно последнее утверждение, продиктованное в первую очередь политической конъюнктурой. Триполитанская война велась Соединенными Штатами против берберийских пиратов, которые с раннего средневековья до XIX в. своими бесстрашными грабительскими рейдами с побережья Магриба в Средиземное море и в Атлантику держали в страхе почти всю Европу.

Впрочем, непосредственным противником молодого североамериканского государства в этой войне являлись не столько сами пираты, сколько обвиненный Вашингтоном в поддержке пиратства Вилайет Триполи (нынешняя Ливия), входивший в состав обширной Оттоманской империи с существенной фактической независимостью. Имелся и «персонифицированный» враг американской нации - правитель (паша) Триполи Юсуф Караманли. Этот восточный деспот попытался заставить американскую дипломатию играть по его правилам и в результате столкнулся с пресловутой «дипломатий канонерок». Ситуация, почти зеркально отражающая трагические события последнего столетия…
Предыстория Берберийской войны неотделима от истории берберийского пиратства. Арабы, стяжавшие мировую славу как искусные мореплаватели и отважные морские бойцы, со времен своих великих завоеваний на североафриканском побережье Средиземноморья в VII – VIII вв. активно промышляли морскими набегами на европейское побережье. На своих превосходных парусно-гребных кораблях они добирались даже до Великобритании и Исландии. Их основными базами в Магрибе были Тунис, Триполи, Алжир и Сале, правители которых покровительствовали пиратам. Помимо богатых трофеев, пополнявших местные рынки, пиратство было неиссякаемым источником рабов, труд которых был востребован в экономике региона, а также пленных (в основном – европейцев), которых за немалые деньги выкупали их родные или христианские монархи Европы. С переходом Магриба под власть Османской империи, в значительной степени номинальную, ситуация не изменилась. Здесь следует отметить, что как для правителей Алжира, Туниса, Марокко и Триполитании, так и для Высочайшей Порты в Стамбуле, берберийские пираты представлялись не морскими разбойниками, а скорее вполне легальными корсарами. Уместно привести этическое и религиозное обоснование этого явления, к которому прибег в 1785 г. на переговорах об освобождении захваченных американских моряков в Лондоне османский дипломат Сиди Хаджи Абдул Рахман Адья. Он счел возможным заявить следующее: «все народы, которые не признают Пророка, - грешники, и со стороны правоверных представляется справедливым и правомочным захватывать их имущество или брать их в плен. Любой мусульманин, который погибнет при этом в бою, несомненно, войдет в рай». Следовательно, для жителей Магриба того времени пираты были героями, а для власть имущих – по крайней мере не преступниками. При этом и для тех, и для других отчаянные парни с пиратских галер, дешево сбывавшие или просто проигрывавшие на берегу свои трофеи и рабов, являлись источником богатства. Такова причина определенного сращивания пиратства с государством в Северной Африке в ту эпоху. Кстати, следует особенно отметить, что, подобно большинству пиратских сообществ, мусульманское «береговое братство» Магриба было весьма неоднородным по своему этническому составу. Среди «берберийских» флибустьеров были как арабы и берберы, так и турки, греки, албанцы, а также принявшие ислам европейские моряки из вчерашних пленных или перебежчиков. Например, предводитель пиратского набега на Исландию в 1627 г. Мурат Реис был в «прошлой жизни» голландским корсаром Яном Янсеном ван Харлем.
В XVII-ХVIII вв., с ростом военного могущества Европы, набеги на ее побережье стали для берберийских пиратов слишком рискованным делом. Их основной мишенью сделалось торговое судоходство в Средиземном море. При этом Англия и Франция предпочли обезопасить свои корабли, заключив с правителями стран Магриба договора, согласно которых последние брали под свою защиту суда, следующие под британским Юнион Джеком или бурбонскими лилиями Франции. За это казну восточных деспотов ежегодно пополняли солидные суммы в звонкой монете; за каждый пропущенный случай нападения пиратов высчитывались штрафы. Пираты, которым теперь приходилось тщательно выбирать каждую жертву, чтобы не утратить расположение титулованных береговых покровителей, с тем большей яростью набрасывались на суда государств, не охваченных договорами о защите. С 1783 г. завоевавшие независимость от Великобритании Соединенные Штаты, у которых к этому году истек и срок союзного договора с Францией, оказались именно в таком положении. Американские торговые суда, перевозящие дорогостоящие товары (ради дешевых не стоило пускаться в опасное плавание через океан), представляли для корсаров с североафриканского побережья желанную добычу. Впрочем, смелые и энергичные янки всегда были готовы постоять за себя, но берберийским пиратам храбрости тоже было не занимать. В случае же удачного нападения в их руках оказывались экипажи, за которые было кому заплатить выкуп. Никогда не бросать своих граждан в неволе – такого принципа придерживалось американское государство со своих первых самостоятельных шагов, по крайней мере на словах, а чаще всего и на деле.

В 1784-85 гг. в Средиземном море были захвачены три американских торговых судна – «Betsey», «Maria Boston» и «Dauphin». Более сотни американских граждан оказались в плену в Алжире и Марокко. Нужно сказать, что положение злополучных моряков, считавшихся «рабами» алжирского дея (правителя), было ощутимо лучше, чем у чернокожих рабов, трудившихся на плантациях на их заокеанской родине. Они имели определенную свободу перемещения, могли наниматься на работу к местным жителям, зарабатывать деньги и приобретать собственность. Кое-кто из пленных даже достиг высокого положения в обществе. Например бывший мичман времен Войны за независимость Джеймс Л. Кеткарт (James Leander Cathcart) стал личным переводчиком и секретарем дея. Однако плен в любом случае есть плен, и для американских моряков он продолжался невыносимо долго – до 1796 г., унеся некоторых из них в могилу. Тогда 115 выживших американцев были наконец освобождены в результате нелегких переговоров, в которых приняли участие два будущих президента США (в то время – дипломаты) – Джон Адамс и Томас Джефферсон. Свобода пришла в обмен на выплату алжирскому дею внушительной суммы в один миллион долларов. Для сравнения: годовой бюджет Соединенных Штатов был тогда всего в шесть раз больше.
Подобное положение заставили Конгресс США задуматься о постоянных гарантиях безопасности своего судоходства в регионе. Выход был найден в заключении с правителями Магриба соглашений о защите ими американского торгового флага, аналогичных имевшимся у Великобритании и Франции. Взамен американская сторона была готова ежегодно выплачивать некоторое количество долларов на «сопутствующие расходы». «Уперся» только алжирский дей, который уже почувствовал вкус больших американских денег. Ему США вынуждены были вплоть до 1815 г. периодически «отстегивать» суммы, составлявшие до одной пятой их национального годового бюджета. Остальные правители – Марокко, Туниса и Триполитании – поначалу запросили весьма разумные и даже скромные выплаты. Например, первая выплата, сделанная в 1799 г. триполитанскому паше Юсуфу Караманли, составила всего 18 000 долларов. Надо отдать должное региональным владыкам Магриба: свои обязательства по договорам они выполняли честно. Разумеется, они избегали проливать кровь своих братьев по вере, и пиратских капитанов, атаковавших «запретные» корабли, никто не вешал на реях и не топил. Тем не менее, пленные немедленно освобождались, их суда и товары возвращались, а сами пираты платили в казну внушительную неустойку во избежание тюремного заключения. Словом, для берберийского пиратства настали тяжелые времена. Но сами правители Магриба отнюдь не пренебрегали пиратскими методами обогащения. На следующий 1800 год Юсуф Караманли решился потребовать от Соединенных Штатов увеличения «взноса на борьбу с пиратством» до 80 000 долларов. Когда Вашингтон просто проигнорировал эту сумму, предприимчивый Юсуф-паша «пересчитал» ее с учетом долга, и в 1801 г. повысил до 225 000 долларов. Требование сопровождалось образным предупреждением, что, если денег не будет в ближайшее время, триполитанский паша «поднимет свою ногу с хвоста пиратского тигра». Все это было с по-восточному изысканной вежливостью высказано правителем американскому консулу в Триполи Джеймсу Л. Кеткарту (тому самому удачливому пленнику в Алжире, судьба которого плотно переплелась с Магрибом).

Юсуф-паша, самый известный представитель правившей в Триполи с начала ХVIII в. Караманлийской династии (выходцы из османских служилых сословий из Албании) и, в определенной степени, прообраз объявлявшихся США «врагами демократии и пособниками терроризма» ближневосточных лидеров конца XX – начала XXI вв., был весьма сильным политиком и яркой личностью. Этот еще молодой человек (в 1801 г. ему было 35 лет), в 1795 г. захвативший престол у своего старшего брата Хамета (приверженца подчинения Оттоманской порте), был твердым сторонником максимально возможной независимости Вилайета Триполи. Хорошо разбираясь в военном и морском деле, Юсуф-паша вел большую работу по укреплению обороноспособности Триполитании. Он усилил военный флот (не пиратский), основой которого стали два десятка маневренных парусно-гребных канонерских лодок (около 100 орудий, численность экипажей – около тысячи человек), укреплял оборонительные сооружения Триполи, особенно с моря (береговые батареи при нем насчитывали около 150 орудий), активно привлекал на службу европейских наемников, в основном артиллеристов и военных инженеров из Италии. Не полагаясь на храбрые и стремительные, но недисциплинированные конные ополчения вассальных племен (память о том, с какой легкостью войска Наполеона Бонапарта наносили в Египте поражения мамелюкской коннице была еще свежа!), Юсуф-паша пытался создать регулярную пехоту весьма своеобразным способом. Он даровал свободу нескольким тысячам молодых и сильных невольников и начал формировать из них полки по прообразу османских янычар. При этом для своего времени и региона триполитанский паша был довольно либеральным правителем: старался избегать чрезмерной жестокости, если в ней не было необходимости. Свергнутому брату Хамету и его сторонникам он позволил удалиться в изгнание в Тунис. Как реальный политик, Юсуф Караманли полагал, что навязать Соединенным Штатам свои условия вполне в его силах. Он не мог предположить, что далекая страна, появившаяся на карте мира менее двадцати лет назад и реально занявшаяся формированием своего военного флота только в 1798 г. (год создания Военно-морского министерства – US Department of the Navy), «потянет» войну со столь отдаленным противником. Требование увеличения дани было со стороны триполитанского паши, по сути, грамотным блефом. В случае, если деньги не будут получены, он предполагал вновь развернуть пиратские действия против американского судоходства, заработав сопоставимую кучу денег на выкупах пленных и трофеях. А заодно и повысить авторитет среди соседей, объявив Соединенным Штатам войну, которая осталась бы формальным актом. Однако Юсуф-паша недостаточно хорошо был знаком с неукротимым и агрессивным национальным характером американцев…

Томас Джефферсон, ставший в 1801 г. президентом США, сразу после своей инаугурации категорически отверг требование правителя Триполи. Предчувствие войны против берберийских пиратов в эти дни уже витало в воздухе в Соединенных Штатах. Что крайне характерно для американского общества, объявлению войны предшествовала широкая пропагандистская компания. Страсти подогревались живописными рассказами о «зверствах варваров» над пленными американскими моряками, в прессе появлялись воинственные эссе с заголовками типа: «Kill the Pirates!» («Убивать пиратов!»). Живо реагируя на настроения электората, Конгресс США буквально накануне вступления Джефферсона в должность принял законодательный акт, согласно которому в постоянной готовности должны были находиться «шесть фрегатов, укомплектованных офицерами и матросами (officerd & manned), подчиняющихся лично президенту Соединенных Штатов». В случае возможной войны с пиратами Средиземноморья, Конгресс предписывал этому военно-морскому отряду «защитить нашу торговлю и наказать их наглость, топя, сжигая и уничтожая их корабли и суда, где бы они ни находились».
Не зная, что терпение Соединенных Штатов исчерпано, Юсуф Караманли сам положил начало войне. 10 мая 1801 г. он приказал своим «делиям» (гвардейцам; дословно: «отчаянным», «безумным» - тур.) срубить флагшток перед американским консульством в Триполи. В османской традиции это было равнозначно акту объявления войны. Американскому консулу Кеткарту было предписано сесть на первый же уходящий корабль и убираться, что тот и сделал, переехав в Тунис. После этого события стали развиваться с быстротой, максимально возможной для разделявших врагов огромных расстояний.
Томас Джефферсон, один из основателей политической традиции США, использовал прецедент объявления войны не только для того, чтобы послать американский флот против дерзкого восточного деспота, но и для того, чтобы создать прочную модель функционирования американской государственной и военной машины в подобных ситуациях. Выступая перед Конгрессом, он особо настаивал, чтобы введение военно-морских сил США в бой «основывалось на положении, содержащемся в Конституции, без обязательной санкции Конгресса, и проводилось по военному ведомству». Президенту удалось убедить законодателей в конституционности своих действий, как главнокомандующего. Америка вступила в свою первую войну «за морями», как в целый ряд последующих, без официального объявления войны. В 1801 г. конгрессмены уполномочили Томаса Джефферсона «предпринять все необходимые наступательные и оборонительные действия, как если бы состояние войны было объявлено». В следующем году они увековечили вышеописанный алгоритм действий в «Акте о защите торговли и моряков Соединенных Штатов» («An act for the Protection of Commerce and seamen of the United States»). Согласно этому документу, президенту разрешалось «применять такое количество боевых кораблей Соединенных Штатов, которое он сочтет необходимым... для действенной защиты торговли и моряков в акватории Атлантического океана, Средиземном и прилегающих морей. Данным актом американские корабли уполномочиваются захватывать суда, принадлежащие бею из Триполи (так в документе; имеется в виду паша Триполи – прим. автора), захваченное имущество распределяется между теми, кто привел эти суда в порт». Последний постулат вполне характерен для военно-морского «призового права» того времени.
В 1801 г. первый отряд американских кораблей, состоявший из четырех вымпелов, направился в Средиземное море. Во главе этого небольшого соединения, получившего название Американской средиземноморской эскадры (American Mediterranean Squadron) был поставлен командор Ричард Дэйл (Commodore Richard Dale), ветеран Войны за независимость США и опытный моряк.

Он держал свой флаг на новейшем 44-пушечном фрегате USS «President», вошедшем в состав флота Соединенных штатов только в 1800 г. Помимо него, в поход отправились 36-пушечные фрегаты USS «Philadelphia» и USS «Essex» (возможно, последний - 32-пушечный), а также шхуна USS «Enterprise». На эскадре находилось около тысячи американских военнослужащих. Помимо моряков, в переполненных кубриках изнывали от скуки трансатлантического похода почти половина тогдашнего Корпуса морской пехоты, насчитывавшего в 1801 г. всего 350 человек. Американское командование не было уверено, насколько его кораблям в Средиземном море удастся наладить снабжение с берега, поэтому трюмы были до отказа заполнены припасами. В частности, рома и бренди было запасено «100 тысяч порций». Следует отметить, что, вопреки распространенному мнению, боеспособность и моральный дух американских «servicemen» почти всегда находились на высоте, и Берберийская война в этом отношении не исключение. Воинам паши Юсуфа Караманли и пиратам предстояло столкнуться с противником, который не уступал им в смелости, а по ряду показателей боевой подготовки явно превосходил.

Европе, охваченной в ту эпоху кровавым вихрем Наполеоновских войн, было явно не до борьбы с экзотическими средиземноморскими пиратами. Тем не менее, Соединенным Штатам удалось обзавестись для предстоящей морской кампании некоторыми союзниками. Швеция, с 1800 г. блокировавшая побережье Триполитании с требованием освобождения из плена сотни своих моряков, выделила в помощь американской эскадре три фрегата. Южнотальянское Королевство обеих Сицилий также присоединилось к коалиции. Опасаясь вторжения наполеоновских войск и революционных выступлений, король этой небольшой монархии Фердинанд I предпочитал держать свой военный флот наготове у собственного побережья. Он оказал Соединенным Штатам куда более существенную услугу: предоставили в их распоряжение базу в порту Сиракузы (Сицилия). Там американские моряки могли пополнять запасы с берега, проводить текущий ремонт кораблей, содержать пленных… Да и просто хлестать дешевое вино и флиртовать напропалую с доступными красотками в береговых тавернах во время редких перерывов между боевыми походами. Для поддержания боевого духа любого флота парусной эпохи последнее обстоятельство никак не являлось маловажным!
После успешного перехода через Атлантический океан, в начале июля 1801 г. американский военно-морской отряд прибыл к берегам Магриба и установил блокаду Триполитанского побережья. Коммандор Дэйл понимал недостаточность своих сил. Поэтому он сконцентрировался на том, чтобы перехватывать хотя бы крупные суда, направляющиеся в порт Триполи. При этом обладатели нейтральных флагов разворачивались американскими боевыми кораблями обратно, а суда под знаменем Вилайета Триполи подлежали захвату в качестве призов. На выход из порта застигнутые там войной нейтралы пропускались свободно. Блокада не распространялась на небольшие рыбацкие лодки, уследить за которыми было просто невозможно. Американцы отдавали себе отчет, что с их помощью неприятель может вести разведку, но надеялись, что смогут все равно предупредить все его маневры. К тому же рыбаки нередко бывали выгодны им самими, за несколько мелких монет поставляя информацию о происходящем в городе.
В Триполи же полным ходом шли военные приготовления. Паша Юсуф Караманли, осознав, что сражаться все-таки придется, избрал тактику глухой обороны. Перекрыв вход в бухту брандвахтами из своих канонерок, которые находились под постоянным прикрытием мощных береговых батарей, он готовился отразить попытку прорыва американского флота. Почти все невольники паши мужского пола были направлены на укрепление фортификационных сооружений Триполи, а также в качестве вспомогательного персонала - в артиллерию и на флот.

Будучи уверен, что с моря он сумеет отбиться, Юсуф-паша больше опасался сухопутного вторжения. Чтобы оперативно отреагировать на любую попытку высадки американцев, он призвал под знамена своих вассалов. Общие мобилизационные возможности племенных ополчений и феодальных отрядов Вилайета Триполи оцениваются американскими авторами в 25 тысяч воинов (Ravi Rikhye. US Navy: The Barbary Wars, Tripoli 1801-1805). Маловероятно, что Юсуф-паше удалось поставить в строй их всех, однако вскоре многотысячное войско воинственных всадников пустыни и босоногих оборванных пехотинцев уже разбило свои черные шатры в окрестностях Триполи. Собрав собственные силы, триполитанский паша попытался заручиться поддержкой соседей. Однако алжирский дей был доволен полученным от американцев выкупом и воевать не стал, а правители Туниса и Марокко остались верны заключенным договорам с Соединенными Штатами. Юсуфу Караманли оставалось рассчитывать только на себя.
Триполитанский военный флот, насчитывавший, по подсчетам американских офицеров, несколько легких парусных кораблей, 19-20 канонерских лодок и 2 галеры, получил приказ не покидать бухты. Что же касалось частновладельческих кораблей, в том числе корсарских, то им не возбранялось выходить в море на свой страх и риск. Поэтому кое-кто из наиболее отчаянных пиратских капитанов попытался действовать против осмелевшего американского торгового судоходства. Именно с этой попыткой был связан первый морской бой между американским и триполитанским кораблями, произошедший 1 августа 1801 г. Опытный предводитель пиратов (в некоторых американских источниках ему приписывают титул «пиратского адмирала») Реис Магомет Роус, добившись от Юсуфа Караманли помощи боевыми материалами и людьми, вывел свою 14-пушечную полакку (разновидность шебеки) «Триполи» в море. Он пообещал паше «навести ужас» на американских «купцов». Учитывая присутствие на борту «Триполи» военных моряков и одобрение правителя, это была корсарская, а не пиратская миссия. Однако первой же жертвой, ошибочно выбранной триполитанцами для атаки, оказалась 12-пушечная военная шхуна флота Соединенных Штатов USS "Enterprise" под командой 23-летнего лейтенанта Эндрю Стеретта (Andrew Sterett). Она была послана на Мальту для пополнения запасов воды для эскадры.

В последовавшем ожесточенном и продолжительном сражении молодой американский офицер полностью доказал матерому морскому разбойнику преимущество регулярного военного флота над пиратским. Умело маневрируя, USS «Enterprise» раз за разом уклонялся от залпов противника, а сам крушил его огнем бортовых орудий. Когда «Триполи» пытался уйти, «американец» легко настигал его. В отчаянии, командир корсарского корабля решился на последний шаг: спустил флаг, имитируя капитуляцию, а когда USS «Enterprise» приблизился, попытался взять его на абордаж. Но американские морские пехотинцы, находившиеся на борту шхуны, буквально расстреляли абордажную партию неприятеля. Реис Магомет еще дважды пытался повторить этот маневр, но американцы были настороже и продолжали методично обстреливать «Триполи». Когда из 80 человек экипажа «Триполи» были убиты более 20 и ранены до 30, корсар все-таки сдался окончательно. Лейтенант Стеретт, который должен был продолжать миссию по доставке воды с Мальты, счел возможным отпустить изувеченный триполитанский корабль. Предварительно ему подрезали мачты и выбросили в море все вооружение. На обратном пути Реис Мохамед встретился с флагманом американского блокадного флота фрегатом USS «President». Не растерявшись, пиратский капитан сумел выдать «Триполи» за тунисское судно, поврежденное французским капером, и, в конечном итоге, вошел в порт Триполи. Там потрепанного морского волка ждал жесточайший разнос от Юсуфа-паши за невыполненные хвастливые обещания и гибель откомандированных ему моряков. Лишив Реиса Магомета права командовать кораблями, правитель Триполи собирался влепить ему в назидание 500 палочных ударов. Затем, учитывая полученные старым пиратом в бою раны, заменил это наказание на не менее унизительное дефиле через весь город верхом на осле задом наперед. Победа американцев была тем более впечатляющей, что шхуна USS «Enterprise» отделалась в бою пробоинами в парусах и незначительными повреждениями. Никто из ее моряков не был убит или даже ранен настолько серьезно, чтобы получить освобождение от вахты.
Впрочем, морской бой 1 августа 1801 г. стал единственным успехом эскадры командора Дэйла, если не считать захвата пары маломерных триполитанских судов. Отряд американских кораблей был слишком малочисленным. В конечном итоге его деятельность свелась к проводке американских торговых судов в акватории Средиземного моря – миссии, несомненно, полезной, но совершенно не влиявшей на исход войны. В ходе одного из таких походов в декабре 1801 г. флагманский фрегат USS «President» наскочил на подводную скалу близ Балеарских островов и избежал опасных последствий лишь благодаря хладнокровию и профессиональным действиям командора Дэйла.
В апреле 1802 г., исчерпав ресурсы автономности своих кораблей и имея на борту немало больных, Дэйл принял решение возвращаться на свою базу в Вирджинии (Соединенные Штаты). В блокаде Триполитании должны были остаться союзные шведские фрегаты. Хитроумному Юсуфу Караманли удалось вскоре вывести Швецию из войны, освободив всех шведских моряков и выплатив некоторую компенсацию. На родине американскую эскадру ожидала отнюдь не триумфальная встреча. Общественное мнение обвинило Ричарда Дэйла в нерешительных действиях и едва ли не в трусости, хотя командор с наличными силами вряд ли мог сделать большее. Оскорбленный, он отказался от командования новой экспедицией к побережью Магриба и вышел в отставку. Остаток жизни этот опальный моряк провел как частное лицо, активно занимаясь предпринимательством и общественно-религиозной деятельностью.
В течение года Америка подводила итоги неудачного похода и подготавливала свой второй удар по Вилайету Триполи. Военное присутствие в Средиземном море в это время поддерживало небольшое «временное» соединение командора Ричарда В. Морриса (Richard V. Morris), главной силой которого являлся фрегат USS «New York». Помимо обострения отношений с нейтральным Тунисом после ошибочного захвата тунисского судна, это соединение ничем себя не проявило.
В июле - августе 1803 г. из нескольких портов Соединенных Штатов выступила в поход новая эскадра, насчитывавшая 11 вымпелов, под командой уже другого офицера, коммандера Эдварда Пребла (Edward Preble) - человека, роль которого в становлении ВМС США считается хрестоматийной.

Свой флаг он держал на 44-пушечном фрегате USS «Constitution». Основу эскадры составляли фрегаты USS «Chesapeake» (38 орудий», USS «Constellation» (38 орудий), USS «Congress» (38 орудий), USS «Philadelphia» (36 орудий) и «John Adams» (28 орудий). В состав эскадры также входили легкие силы флота: 18-пушечный бриг USS «Argus», 16-пушечный бриг USS «Syren», 12-пушечная шхуна USS «Vixen» (с 1804 – бриг), а также героиня прежнего похода 12-пушечная шхуна USS «Enterprise». Относительно одиннадцатого корабля эскадры у историков существуют некоторые сомнения. Возможно, имеется в виду еще один участник первого похода фрегат USS «Essex», присоединившийся к силам командора Пербла только в 1804 г. Кроме того, 12-пушечная шхуна USS «Nautilus», 10-пушечный шлюп USS «Hornet» и некоторые другие малые корабли были включены в состав эскадры позднее, за счет переоборудования приобретенных в ряде портов Средиземноморья торговых кораблей или захваченных призовых судов.
В конце августа – середине сентября 1803 г. эскадра Пребла несколькими группами кораблей прибыла в Гибралтар. Там британские колониальные власти позволили своим бывшим мятежным подданным американцам расположиться на временную стоянку. Уже 26 августа произошел первый боевой контакт с пиратами. 36-пушечный фрегат USS «Philadelphia» под командой капитана Уильяма Байнбриджа (William Bainbridge), считавшегося не новичком в водах Магриба (в 1795 г. именно он доставил алжирскому дею выкуп за американских моряков), «застал на месте преступления» марокканский корабль «Мирбока» (24 орудия, до 100 чел. экипажа). Марокканцы только что взяли на абордаж американский торговый бриг «Celia», который фрегат как раз должен был сопровождать, но задержался. Увидев приближение «хороших парней», команда американского «купца» собственными силами разоружила пиратскую призовую партию и вернула контроль над своим кораблем. Пират «Мирбока» попытался уйти, однако USS «Philadelphia» быстро настиг его. После недолгой перестрелки марокканцы спустили флаг: пример несчастного корсара «Триполи» явно не располагал их к сопротивлению американцам. Фрегат USS «Philadelphia» привел свой приз и спасенного «купца» обратно в Гибралтар. Там пираты были заключены в британской военной тюрьме, а плененная «Мирбока» была передана командором Преблом англичанам в качестве жеста благодарности за гостеприимство. Насколько известно, экипаж USS «Philadelphia» так и не получил за нее призовых выплат… ________________________________________________________________М.Кожемякин.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.