В 1540 году в семье фермера родился Френсис Дрейк и до 12 лет крутил коровам хвосты, но потом был отправлен юнгой на торговое судно и стихия воды явно полюбилась ему больше, чем пропитанная навозом и тяжелым трудом сельская романтика. Чувак лихо акваменил и несмотря на сопливый возраст, морские волки признали в нём своего, а хозяин судна, кстати, его дальний родственник, завещал ему свой корабль.

В 18 лет предел мечтаний большинства наших пациков с района это кружить на папкиной машине под музончик и сигаретку, а Дрейк уже рулил целым кораблём, и как мамонтёнок на льдине, дрейфовал от vaгины к vaгине, пощипывая бесчисленных портовых цыпочек со словами: «Да, детка, это мой корабль».

Вскоре Дрейку местное движение наскучило и его потянуло на экзотику. Он со своим родичем занялся мегаприбыльной телепортацией рабов, превращая африканцев в афроамериканцев. Однако, когда ему было 27 лет, семейный рабо-бизнес накрылся медным тазом, когда испанцы лихо обломали рога нашему работорговцу, потопив почти все корабли рабо-бэнда, попортив весь его чёрный товар.

Дрейк попытался кинуть предъяву испанцам за учинённый беспредел, но ему пожелали попутного ветра в анус Посейдона, чем нажили себе опаснейшего врага, поклявшегося выпиливать и грабить все испанские корабли и поселения. Благо англичане активно помогали со стартапами всем желающим заниматься морским гоп-стопом против испанцев, выдавая им лицензии на пиратство и называя приватирами, но прижилось французское название — корсар. Нелицензионных же пиратов щимили все подряд и они часто заканчивали свою жизнь пуская тёплого по ноге, болтаясь на рее, обдуваемые свежим морским ветерком.

Испанцы считали ниже своего достоинства поощрять любых пиратов и смотрели на англичан как на фекалину, обвиняя их в нечистой игре, но в борьбе за мировое господство есть только одно правило — нет никаких правил, поэтому испанцы с гордым видом и кислой рожей вскоре отправятся в исторический отстойник, освободив дорогу дерзким, как мой паблик, англичанам. Но это будет потом, а в 1572 году, когда Дрейк принялся выполнять свои обещания, испанцы были в зените своего могущества, напоминая грозный футбольный клуб Барселона, а англичане же выглядели лошпетами, в первый раз вышедшими в высшую лигу, и пытаясь по-старинке за шапку сухарей подкупить футбольного судью.

Но несмотря на это Дрейк умудрился отчихвостить испанцев и захватить «Серебряный конвой», перевозивший 30 тонн честно отнятого у индейцев сильвера. Притараканив этот шикарный улов в Англию, он был встречен как боженька, а многие придворные дамы, включая саму Елизавету, неловко ёрзали на стульях, при виде дерзкого и удачливого пирата, который смог обобрать самую могущественную страну в мире.

Вскоре Дрейка снаряжают в кругосветку на разведку, в ходе которой он должен не только чихвостить испанцев, но и косплеить британских учёных, собирая всякие пестики и тычинки, а так же организовывая колонии английского режима. Во время своего плавания он открыл пролив Дрейка, но все его заслуги меркнут по сравнению с тем, что он привёз картофанчик в Европу, и с тех пор пюрешка и жаренная на сале картошечка заставляют выделять слюну не одно поколение европейцев.

За все эти дела Елизавета жалует ему титул рыцаря и теперь его дворецкий, подавая утреннюю овсянку, протяжно добавлял: «Сээээр!». Но наслаждаться унылой английской кухней и дрянной погодой Дрейку долго не довелось. Мария Стюарт повелась на подставу и сделала унылую попытку захватить престол, за что и поплатилась своей, не самой умной головешкой.

Это развяло руки испанскому королю Филиппу II и он начал строительство нереально крутого флота под названием «Непобедимая Армада», чтобы сделать атата бледной попке Елизаветы. Но Елизавета не видела себя в красной комнате у Филиппа, и приказала Дрейку сделать упреждающий удар и наломать дров в Кадисе, что позволило бы англичанам выиграть время перед серьёзной зарубой.

Дрейк не оплошал, и в 1587 году сделал всё «так як треба», уплывая из раздолбанного Кадиса как в лучших голливудских фильмах — оставив за собой огромные языки пламени и периодические взрывы, обильно приправленные трехэтажным испанским матом. Так же в 1588 году Дрейк проявил себя и в бою с Непобедимой армадой, доказав, что первые две буквы в её названии явно лишние, и запустив обратный отсчёт величия Испании, ведь на постройку огромного флота испанцы всадили все свои деньги, пойдя «ва-банк», но их карты были биты, а это значило, что игрок по имени Испания вскоре покинет игровой стол.

К сожалению, за всеми этими махачами, Дрейк забыл про правила личной гигиены и грубо пренебрёг правилом «Мойте руки перед едой», что и сыграло с ним злую шутку. В 1596 году, будучи в морском походе, своими грязными руками чувак разозлил Морского Мойдодыра и тот наслал на него дизентирию, от чего тот долго слал и в итоге умер.

пролог, Чарльз Брукс  Бенджамин N  Джордж Хемфри  Анри Бутей  Сидни Эббот, Эмма Сью  Роза и Альберт  Долорес  Питер Макферсон

Пристань Бухты Бо.

История, поведанная докерами доктору медицины Томасу Року.

Дик Спенсер

Дик в свои тридцать лет был завидным женихом и, направляясь в дом Клары, был уверен, что не получит отказа. Согласитесь, не каждый день в семью сапожника приходит свататься владелец каменного дома и скобяной лавки. Наверное, поэтому он повёл себя несколько бесцеремонно, сразу перейдя к делу и пообещав не забывать о семье жены. Вот тут-то будущий тесть его и ошарашил, озвучив сумму приданного. Кто мог подумать, что отец Клары смог скопить столько денег? Вот почему, выйдя от невесты, Дик направился не к себе, а в таверну. Как бы там ни было, судьба в очередной раз ему улыбнулась. Подозвав хозяина, он распорядился выставить всем по пинте и объявил о грядущей свадьбе. В этот вечер Дик с лёгкой душой позволил себе выпить несколько больше, а, вернувшись домой, долго не мог успокоиться. Сняв со стены древний дедов мушкет, он вылез на крышу и, выкрикнув, — Клара! – пальнул в ночное небо. Ствол разорвался в руках Дика, а его самого отдачей сбросило вниз, на камни мостовой. Спешно приведённый соседями врач констатировал, что левый глаз уже не спасти, а сломанную ногу придётся отнять по колено.

Встать с постели Дик смог только через три месяца. Опираясь на костыли, он подошёл к зеркалу и долго, с интересом разглядывал в нём одноногого калеку с чёрной повязкой. Через щёку и рот проходил глубокий багровый шрам, заставляющий губы кривиться в зловещей ухмылке. На месте верхних зубов зияла дыра.

— Мне очень жаль, — сказал, навестивший его, отец Клары. – Дочь решила забрать своё согласие.

Дик безразлично кивнул. Полученные увечья настолько затмили будущую женитьбу, что бедняга почти не вспоминал о ней.

Отныне, куда бы Дик не отправился, он постоянно ловил на себе сочувствующие взгляды соседей. Решив не выходить на улицу, попробовал всё время проводить в скобяной лавке, однако скоро стало ясно, что его лицо лишь отпугивает покупателей. Надо было уезжать.

— На Тортуге, — обнадёжил Дика старый приятель, — у каждого второго вместо ноги деревяшка, а на месте руки – крюк. А уж человек с двумя глазами, говорят, вообще, редкость. Да и девицы там не так требовательны к внешности. Продай лавку и нежься себе на солнышке до глубокой старости.

С тех пор мысль оказаться среди себе подобных не давала Дику покоя. Он никак не мог привыкнуть к зевакам, пялящимся на него. К детям, испуганно выглядывающим из-за материнских спин. К участливым вздохам знакомых. Конец сомнениям положила встреча с беременной Кларой, идущей под руку с мужем. Дик, надвинув шляпу на глаза и стуча деревяшкой, прошёл мимо счастливой пары прямиком к себе и принялся собирать дорожный сундук. На следующий день, он сдал лавку и дом в аренду, а вечером уже плыл на Карибы.

Тортуга встретила его раскалённым солнцем, тёмно-синим небом, золотым песком и запахом кофе. Узкие улочки, затейливо петляющие меж домов с выбеленными стенами, были полны разношерстным народом. Моряки, индейцы, рыбаки, торговцы, бродяги и полуголые мальчишки спешили по своим делам, говоря на добром десятке незнакомых ему языков. Приглядевшись, Дик обнаружил среди них множество увечных. Костыли и повязки на глазах были здесь обычным делом. Он облегчённо вздохнул и направился в ближайшую гостиницу, с удовольствием подмечая, что никто не обращает на него внимания.

— Счастлив видеть вас, сэр – обрадовался новому посетителю хозяин и кивнул на его ногу. – Видать, жаркое было дельце?

— Упал с крыши, — недовольно буркнул Дик.

— Виноват, сэр, — немедленно поскучнел тот лицом. – Это, действительно не моё дело.

Хозяин звякнул колокольчиком и велел вбежавшему негритёнку, отвести гостя в его комнату.

— Ох уж эти джентльмены удачи, — поднимаясь по лестнице, Дик услышал голос хозяина, — слова им не скажи.

Обещания приятеля продолжали сбываться. В трактире, куда Дик зашёл поужинать, к нему отнеслись с таким же безразличием, как и к любому другому посетителю. Слуга, принёсший ром, поддерживал поднос протезом с крюком на конце. Троица завсегдатаев пригласила побросать кости, им как раз не хватало четвёртого игрока. Подсевшая к их компании девица, улыбнулась и заявила, что у Дика мужественное лицо. Случилось чудо! Тортуга приняла торговца скобяным товаром и раскрыла свои суровые объятия.

Что бы ещё больше походить на туземцев, Дик приобрёл широкие панталоны, офицерский сюртук и шёлковый пояс. Местный умелец покрыл его руки затейливой татуировкой в виде русалок и скрещенных пушек. Отказавшись от шляпы, Дик повязывал голову выцветшим платком, а в левом ухе теперь поблёскивала медная серьга. Последним штрихом стал, выученный им, набор морских словечек и ругательств. Казалось, владелец скобяной лавки исчез навсегда.

В стремлении копировать повадки окружавших его моряков, Дик оказался прилежным учеником. Теперь, когда заканчивался ром, он уже не подзывал трактирщика взмахом руки, а с силой стучал кружкой о стол. Знал, что получая очередной счёт за проживание в гостинице, следует сначала, как следует изругать хозяина и только потом заплатить. Перестал бриться, а отросшие грязные волосы заплетал в сальную косичку.

Однажды Дик, к своему стыду отметил, что у него нет складного ножа, без которого ни один уважающий себя джентльмен не вышел бы на улицу. Им орудовали за столом, чистили трубку, подрезали ногти и почёсывались. Кляня себя за невнимательность, Дик заковылял в ближайшую скобяную лавку. Толкнул скрипнувшую дверь, и немедленно, по укоренившейся привычке, разразился потоком ругани. Привыкший к подобным посетителям, сонный продавец лениво выложил несколько ножей на прилавок. Дик взглянул на них и просто взвился от негодования.

— Клянусь своей деревяшкой, — ревел он. – Таких как ты надо вешать на рее ещё в младенчестве. Кто так показывает товар покупателю, моржовый выкидыш? Что пучишь на меня глаза, будто дохлый краб? И какой дьявол перемазал все ножи маслом?

— Масло, сэр, — безразлично отвечал продавец, — необходимо, чтобы металл не ржавел.

— Ржавый якорь в глотку! — бесновался Дик. – Натри лезвие воском, а рукоять оставь сухой! Что бы нож было приятно взять в руку, тухлый ты трепанг. Не выкладывай весь товар разом, а начинай с самого дешёвого, жалкий тупица. И поинтересуйся, за каким дьяволом клиенту понадобился нож. Дай ему дельный совет, пресноводный ты гадёныш!

— Прошу прощения, сеньор — пробасил кто-то у него за спиной.

— Какого чёрта? — разошедшийся Дик обернулся и несколько опешил. Перед ним высился, почти упираясь головой в потолок, огромный мужчина.

— Хуан Торрес, — приподнял тот шляпу. – Хозяин этого заведения.

— Тут нечем хвастаться, — сбавил тон Дик, готовясь прошмыгнуть в дверь.

— Полностью согласен, сеньор, — горестно закивал головой Торрес. – Не позволите ли угостить вас кружечкой рома?

Растерявшийся и несколько испуганный Дик позволил, забыв добавить «проклятье» или «дьявол меня побери»…

— Два магазина здесь держу, — жаловался ему, час спустя, Торрес. – А, прибыли, как не было, так и нет. Продам в месяц ящик гвоздей, вот и весь оборот.

— Эх, приятель, — сочувственно хлопал его по плечу Дик, — скобяные товары это не бананы какие-нибудь. К такому делу особый подход нужен. Вот, прикинь, как в твоей лавке товар разложен? Медузам на смех! Темно, грязно, сыро. Дверь и та скрипит!

— Не хочу обидеть, сеньор, — осторожно предложил Торрес, — но, не возьметесь ли вы подучить моих ребят искусству торговли? Я в жизни не слышал столь разумных речей. А, может быть, согласитесь стать управляющим? За соответствующую плату, разумеется.

Дик от неожиданности поперхнулся ромом.

- Предложение, конечно, не ахти какое… - начал было Торрес и осёкся.

По обезображенному шрамами лицу сидящего напротив него пирата текли слёзы, капая на татуированную грудь.

КОНЕЦ

пролог, Чарльз Брукс  Бенджамин N  Джордж Хемфри  Анри Бутей   Сидни Эббот, Эмма Сью Роза и Альберт  Долорес

Пристань Бухты Бо.

История, поведанная докерами доктору медицины Томасу Року.

Питер Макферсон

Согласно правилу, заведённому Рыжим Генри, каждого прибывающего в бухту гостя встречал мальчишка носильщик и сопровождал до «Нью Цезаря». Не избег этой участи и Питер Макферсон. Высокий и худой, с головой покрытой тёмно-фиолетовой шляпой, в угольно чёрном камзоле и ослепительно белых чулках появился он в дверях отеля. Когда, после безжалостного солнца, глаза чуть привыкли к прохладному сумраку гостиной, Питер разглядел хозяина. Генри, одетый в просторную выцветшую блузу и парусиновые штаны, спал в кресле качалке. У безвольно повисшей правой руки, стояла оловянная кружка с ромом. В левой была намертво зажата потухшая трубка. Гость устало вздохнул и присел за ближайший стол. Раскрыл резной дорожный сундучок и, покопавшись в нём, выставил перед собой несколько флаконов. Капнул из каждого в серебряный бокальчик, зажмурив глаза, выпил и шумно выдохнул. Сразу же в воздухе запахло уксусом и мятой. Генри во сне потянул носом, чихнул и проснулся.

— Прошу прощения, — гость кивнул и сделал рукой некий жест, словно разгоняя дым. – Питер Макферсон, стряпчий.

— Сморило меня, — беззаботно пояснил Рыжий, с интересом разглядывая его. – Генри, хозяин заведения. Надолго к нам?

Питер, сделав скорбное лицо, принялся убирать пузырьки.

— Лечиться, — вздохнул он. – Грудная болезнь.

— Верное решение, — Рыжий потянулся и встал. – В Бухте воздух целебный, по себе знаю.

— Я здесь, — гость помедлил, — ради обезьяньего жира.

— Жира? – переспросил Генри и затрясся от смеха. – Какой в них жир? Блохи, да дерьмо!

— Обезьянье сало рекомендовано мне врачами, — обиженно поджал губы Питер. — Кстати, не могли бы вы посоветовать какого-нибудь местного охотника?

Рыжий задумчиво поскрёб бороду, словно перебирая в голове имена ловцов обезьян. Поднял с пола кружку, и, отпив глоток, выглянул на улицу. Издалека, со стороны моря доносилась песня докеров. Генри ухмыльнулся.

— Сэр, — повернулся он к гостю, — охотиться на мартышек легче лёгкого. Оставляешь вечером на берегу бочонок рома, а наутро приходишь с тачкой и собираешь пьяных обезьян. Бывало, до пятидесяти хвостов за раз наловишь.

— Так просто? – изумился Питер.

— Ром я вам, как постояльцу, продам со скидкой, а тачку получите бесплатно, — предложил Рыжий.

— Превосходно, — обрадовался гость. – Как скоро можно будет получить ром?

— Вот, сэр, ключ от комнаты, — в глазах Генри плясали озорные чёртики. – Отдохните с дороги, переоденьтесь. К вечеру всё будет готово.

На закате, Питер вывез тачку на пляж и, быстро орудуя лопатой, до половины закопал бочонок в песок.

— Начало положено, — радостно потёр он руки и поспешил удалиться в гостиницу. Там, проглотив очередную порцию микстуры, разделся и с улыбкой на устах задремал.

Не успел Питер уснуть, как его разбудил странный шум. Питер сел в кровати и прислушался. Со стороны моря слышался мужской хор. Он, даже различал слова песни.

— O, du lieber Augustin, Augustin, Augustin! – выводили ночные певцы.

— Германцы? – удивился Питер и прошлёпал босыми ногами вниз.

Там, с неизменной трубкой в зубах покачивался в кресле Генри.

— Сдаётся мне, сэр, — пуская кольца дыма, изрёк он, — что докеров вы забыли предупредить. Видимо, ребята шли домой с работы, и попались в обезьянью ловушку.

Питер с ненавистью взглянул на беспечно развалившегося хозяина, скрипнул зубами и ушёл к себе в номер.

Наутро он, бледный и гладко выбритый, спустился к завтраку. Под мышкой гость нёс внушительного размера предмет, закутанный в материю. Холодно кивнул невинно улыбающемуся Генри, Питер сел к столу и открыл свёрток. Рыжий, снедаемый любопытством, сделал шаг ближе и в восхищении замер. Перед ним холодно поблёскивал серебряными накладками арбалет дивной работы. Неведомый мастер придал оружию черты какого-то смертоносного насекомого, готового к жалящему укусу. Питер погладил полированный приклад ладонью, словно успокаивая арбалет, и принялся приводить его в готовность, пощёлкивая стальными рычажками.

— Продайте, — почти взмолился Генри, не отводя взгляда от явившегося ему чуда.

Питер, не прерывая своего занятия, лишь мотнул головой.

— Даю любую цену, — прошептал Генри.

Питер, не удостоив его ответом, встал, легко забросил оружие на плечо и вышел на площадь. Рыжий, затаив дыхание последовал за ним. Минуту охотник простоял неподвижно, прислушиваясь и обводя глазами верхушки пальм. Наконец, выбрав цель, отставил правую ногу назад, вскинул арбалет и начал медленно опускать его вниз. Клацнул спусковой крючок и короткая стальная стрела с лёгким свистом ушла вверх, прошив пальмовые листья. Мгновение и с кроны, тяжёлым мешком свалилась обезьяна.

— Ах ты, дьявол, — завистливо прошептал Генри и, не дожидаясь пока Питер подберёт трофей, ушел в отель.

К полудню охотник вернулся, волоча за хвосты пяток добытых зверьков. Однако на все уговоры вытопить из них на кухне сало, мстительный Генри ответил отказом.

— Я бы рекомендовал, сэр, — с преувеличенной вежливостью посоветовал он, — готовить их подальше от городской черты.

Питер отправился на берег, но докеры, поняв, что «ромовой ловушки» не будет, прогнали его к кладбищу. Там охотник и обосновался, построив небольшой навес и сложив из валунов печь. Отныне он до полудня охотился, затем вытапливал из добычи сало и к ночи возвращался в «Нью Цезарь».

Прошла неделя. Генри, никогда не обращавший внимания на обезьян, и беззаботно дающий пинка зазевавшемуся на дороге хвостатому, вдруг стал замечать появившиеся странности в их поведении. Раньше, стоило слугам вынести на задний двор котёл с помоями, как весело орущая стая окружала его и набрасывалась на угощение. Сейчас же зверьки таились, прячась в листве и ожидая пока люди уйдут. Не стало слышно яростных перебранок поутру. Прекратилась беззаботные купания в фонтанах. А вечером, к аромату цветущий акаций стал примешиваться удушливый запах горелого жира.

— Так оно и лучше, — философски рассуждал Рыжий. – По крайней мере, больше не приходится смотреть под ноги, чтобы не влезть в дерьмо.

Развязка наступила неожиданно. В этот день Хуан Торрес, обеспокоенный состоянием в очередной раз беременной Аннабель, уговорил супругу нанести визит Папаше Бо. Осторожно шагая по булыжникам мостовой, пара успела дойти до середины площади, как наткнулись на обезьяну. Зверёк, пошатываясь, ковылял им навстречу, зажимая на боку кровоточащую рану с торчащей стрелой. Он поднял круглые, полные слёз глаза на Аннабель и потянул худые, детские руки. Сеньора Торрес вскрикнула и начала медленно оседать наземь. Хуан взвыл и заметался подле жены.

— Помоги ей, — прошептала ьелая, как мел Аннабель, показывая на обезьяну.

Тем временем, из дверей гостиницы вывалился разбуженный криками Генри, а из дома напротив, путаясь в юбках, уже спешила Мария. Торрес, не прекращая подвывать, подхватил зверька и опрометью бросился к дому Бо.

— Я сначала подумала, что это ребёнок, — виновато улыбаясь, оправдывалась Аннабель. – Стало так страшно.

Вернулся Торрес в окровавленной рубахе и, встав перед супругой на колени, принялся уверять, что Бо непременно вылечит зверька.

— Генри, — ткнула Мария локтем Рыжего, - прогуляемся по пляжу?

Тот, оскалился и, на минуту скрывшись в отеле, вернулся с двумя мушкетами.

Питер, разомлев от жары, сидел у печки, помешивая в котле топящееся сало. Заметив приближающихся гостей, он вяло помахал им рукой и отвернулся. В этот миг Мария, опустившись на одно колено, выстрелила. Пуля прошла мимо, влетев в угли костра и взметнув сноп искр. Питер вскочил, как ужаленный и, увидев, что Генри поднимает свой мушкет, бросился в сторону монастырских стен. Рыжий выстрелил, но тоже промахнулся. Мстители подбежали к печи, у которой только что сидел охотник, и Мария ударила по ней прикладом, разрушив кладку. Генри, ухмыльнувшись, подобрал брошенный арбалет.

- Монахи его не выдадут, — Мария быстро перезарядила свой мушкет и прицелилась.

- Далеко, - прищурился Рыжий, прикидывая расстояние. – Не попадёшь.

Грохнул выстрел и беглец повалился в пыль, однако тотчас поднялся и, волоча ногу, добрался до спасительных ворот монастыря.

- Мария! – захохотал Генри. – Всегда говорил, что твоё место в абордажной команде.

пролог, Чарльз Брукс  Бенджамин N  Джордж Хемфри  Анри Бутей  Сидни Эббот, Эмма Сью  Роза и Альберт

Гасиенда дона Хосе.

История, поведанная Марией Ли доктору медицины Томасу Року.

Долорес

Рыжий Генри терпеть не мог Долорес.

— В тот день, когда старую ведьму потащат на костёр, — говорил он, — выпивку буду отпускать бесплатно.

Долорес, в свою очередь, проходя мимо Генри, плевала под ноги и шептала проклятия. Впрочем, так же она относилась ко всему мужскому населению города.

Несколько лет назад, прослышав о том, что на побережье построен монастырь Святого Бонифация, Долорес, оставив на мужа гасиенду, села на корабль и отправилась в путь. Бухта Бо покорила сердце паломницы, едва появившись в утреннем тумане. Белоснежные дома под черепичными крышами, запах свежего кофе и невидимый мужской хор, с печальной страстью выводящий:

— Ay ay ay ay ay ay mi amor

Ay mi morena de mi corazón…

Улыбающийся мальчонка с медной серьгой в ухе доставил её поклажу в весьма недурной отель, где грубоватый, но обаятельный хозяин предоставил уютный номер с видом на площадь. Долорес распахнула окна и в комнату, вместе с запахом цветущих акаций ворвался озорной морской бриз. Пели птицы. Под балконом, навевая свежесть, шумел фонтан.

— Эдем, — прикрыла глаза Долорес и, пав на колени, горячо возблагодарила Создателя.

Следующие три недели она провела, словно в сказке. Беседовала со святыми отцами в храме, листала древние манускрипты в монастырской библиотеке, а вечерами гуляла вдоль моря, слушая песни, доносящиеся с пристани.

Наконец она решилась и написала мужу.

— Друг мой, — говорилось в письме. — Всемогущий Бог дивным и воистину необычным своим промыслом, направил меня в это место. Усердно радея о спасении души, велю тебе, без всякого промедления поспешать сюда. Здесь, у величественных стен монастыря, в молитвах и благолепии, проведём мы остаток дней…

Ответ пришёл только через два месяца. Привёз его слуга, верой и правдой служивший Долорес всю жизнь.

— Сеньор, получив ваше послание, очень разозлился, — истово глядя в лицо госпоже, сообщил он. – Весь день пил вино и ругался. Затем продал дом и землю. Продал всё, включая столовое серебро, и отплыл в Старый Свет. Стоя на корме, смеялся и кричал, что сам знает, как лучше провести остаток дней.

Долорес пошатнулась, но устояла на ногах. Словно во сне, она спустилась вниз и оказалась в гостиной.

— Кофе, сеньора? – приветствовал её Генри, неся поднос с чашками.

Только сейчас Долорес обратила внимание на его огромные руки, поросшие рыжей шерстью. На левой, была вытатуирована омерзительного вида русалка с огромной грудью.

— Что-то не так? – обеспокоился Рыжий.

На Долорес пахнуло ромом и табаком. Глумливый рот хозяина, казалось, кривился в наглой усмешке. В бесстыдных глазах искрилось веселье.

— Негодяй! – воскликнула она и с силой хватила кулаком по подносу.

Горячий кофе выплеснулся на грудь Генри, заливая рубаху. Рыжий завопил от боли, а Долорес бросилась прочь из отеля. Выбежав на площадь, она нос к носу столкнулась со спешащими в «Нью Цезарь» докерами. Дыша пивом и жареной рыбой, грузчики затянули какую-то похабную песню. Зловонный нищий подмигнул ей, тяня руку за подаянием. Мальчишка, покрытый оспинами, глядя прямо в глаза Долорес, мочился в фонтан. Рядом с ним монах, сладострастно поглаживал руку торговки. С пальмы свесилась обезьяна, трясясь от беззвучного смеха.

— Свиньи! – завопила Долорес, воздев руки к небесам. – Проклятые свиньи!

пролог, Чарльз Брукс  Бенджамин N  Джордж Хемфри  Анри Бутей

Отель «Цезарь»

История, поведанная Рыжим Генри доктору медицины Томасу Року.

Сидни Эббот

Как Сидни Эббот появился в городе, никто точно не помнит. Одни считают, что он выпал с проходящего судна и вплавь добрался до берега. Другие уверяют, что Сидни прибыл с грузом фруктов из Сан-Доминго, питаясь по дороге бананами. В чём все сходятся, так это в дне, когда он явил себя жителям. Несмотря на июльскую жару, Сидни был одет в чёрный кожаный плащ и такую же шляпу. Внезапно возникнув на городской площади, гость умылся водой из фонтана и направился в «Цезарь».

— Найдётся чем промочить горло, хозяин? – обратился он к Генри.

Рыжий, удивлённо разглядывая его кожаные одежды, принёс кружку пива и поставил перед посетителем.

— Китобой? – поинтересовался Генри. – Далеко же ты забрался.

Гость не спеша отпил половину и блаженно улыбнулся.

— Сидни Эббот. Живописец.

— Вот оно как, — растерянно покивал головой Рыжий. Видимо, слово «живописец» было ему незнакомо. – Я и говорю, что китов-то у нас отродясь не было.

Сидни снял кожаную шляпу, не спеша положил на стол и поднял зелёные пронзительные глаза на хозяина.

- Живописец, любезный, то же самое, что и художник.

- Не шутишь? — Генри немедленно присел на стул напротив. – И вывеску сможешь исполнить?

- Вывеска вещь непростая, — помолчав, ответил Сидни.

- Ясное дело, — заволновался Рыжий. – За ценой не постою.

Ударили по рукам, и гость, взяв несколько угольков из камина, набросал прямо на столе эскиз. А на следующий день, при стечении всего городского населения, Генри гордо укрепил над входом в отель широкую зелёную доску. На ней, закутанный в белую тогу, возлежал мужчина с золотым венком на голове. Лицом он здорово смахивал на Генри, а на правой руке имел татуировку русалки. Над телом вилась, выполненная алой краской надпись «Нью Цезарь».

- Какая прелесть! – всплеснула руками Аннабель Торрес и повернулась к мужу. – Дорогой, ведь нам тоже нужна вывеска.

- К вашим услугам, — перед ними появилась фигура в кожаных одеждах. – Сидни Эббот. Живописец.

- А можно нарисовать так, что бы надпись была как бы в рамке из роз? – с надеждой спросила Аннабель.

- Розы вещь непростая, — задумчиво поднял брови Сидни. – Встанет несколько дороже.

- Пусть будет две. Нет, три рамки, - с нежностью глядя на супругу, распорядился Торрес. – Из самых крупных роз.

- Готов приступить немедленно, - просиял художник.

Ему чертовски нравился этот город.

Отель «Цезарь»

История, поведанная Рыжим Генри доктору медицины Томасу Року.

Эмма Сью

Прибыв несколько лет назад в Бухту, Эмма Сью первым делом нанесла визит Папаше Бо, изрядно смутив последнего. Никогда ещё его дом не посещала столь элегантная и благородная дама.

— Кажется, мы прежде не встречались, мистер Богарт? – лучезарно улыбаясь, поинтересовалась она.

— Увы, нет. Но, искренне рад знакомству, — почтительно поклонился Бо.

— В таком случае, надеюсь, не будете возражать, если я погощу в городе?

— Почту за честь и, возможно, со временем, не премину воспользоваться вашими услугами, — поцеловал ей руку Бо.

— Обещаю, что не будете разочарованы, — ответила гостья и удалилась, шурша шёлковым платьем.

Харон перевозил души умерших в мрачное царство Аида, откуда нет возврата. Эмма Сью, наоборот, возвращала пропащие души в Старый Свет, снабжая их новыми документами и именами. И если старый лодочник брал за переезд через Стикс всего одну монету, то наша дама требовала более весомые суммы. В то же время, джентльмены удачи, решившие уйти на покой считали, что дело того стоит.

Корсар, скопивший достаточное состояние и желающий вернуться из карибского пекла на родину, встречался с Эммой Сью и, внеся изрядный задаток, поселялся в «Нью Цезаре». Утром следующего дня его навещал цирюльник, который брезгливо сбривал пахнущую табаком и ромом бороду, оставляя элегантную эспаньолку. Приводил в порядок ногти, а, затем терпеливо обучал чистке зубов, знакомил с гребнем и искусством ношения парика. После этого поочерёдно появлялись преподаватели словесности, этикета и танцев. Проходило несколько месяцев, и перевоплощённый морской разбойник уже уверенно орудовал вилкой, мог поддерживать светскую беседу и довольно сносно читать. Экзамен Сью принимала лично. Если её удовлетворял результат, то ученику подбиралась легенда. Обычно джентльмен удачи становился негоциантом, разбогатевшим на торговле в дальних колониях или удачливым плантатором. Впрочем, по желанию, можно было приобрести биографию отставного капитана линейного корабля или пехотного полковника. И вот, через полгода, расплатившись с гостеприимным и умеющим хранить секреты хозяином отеля, бухту покидал элегантный джентльмен, направляющийся в Старый Свет. За ним поспешал слуга, несущий дорожный саквояж, в котором лежали искусно изготовленные бумаги на имя какого-нибудь Невилла Рэдклифа, эсквайра. По прибытии в Европу, слуга помогал оформить купчую на понравившийся дом, давал последние наставления и, получив окончательный расчёт, возвращался к Эмме Сью.

— Вот, что обидно, — усмехался Папаша Бо, — Британия поставляет нам нищих пиратов, а мы ей возвращаем состоятельных джентльменов.

Хочу рассказать о «Шраме» Чайны Мьевиля.

Я считаю этот роман работой над ошибками предыдущей книги – «Вокзал потерянных снов» и мне хочется сравнить их в нескольких аспектах.

На мой взгляд, Шрам более целостное произведение. Тут нет моментов, которые хочется просто пролистать, чтобы они скорее закончились или моментов, которые можно просто выкинуть и они нисколько не повредят истории. Хотя Мьевиль всё также неспешно рассказывает историю, мне было интересно читать до самого конца. В ВПС основную интригу раскрыли на второй трети романа, а почти все сюжетные повороты угадывались заранее, поэтому оставшаяся часть шла с трудом и не вызывала интереса.

Это роман действительно смог меня удивить. Некоторые твисты совсем не ожидал, некоторые были шиты белыми нитками, но я по невнимательности не обратил на это внимание. События книги происходят спустя полгода после событий ВПС. Мы не встретим здесь Ягорека, Айзека или Лин. И самое главное – мы не увидим Нью-Кробюзон. Что на мой взгляд очень хорошо. Потому что хотелось узнать, что же таится за прошитым фабричными трудами горизонтом мегаполиса.

На этот раз нашему взору предстаёт Армада – кочевой пиратский город, целиком состоящий из украденных кораблей, связанных между собой. Движимый десятками кораблей, он как морское чудовище таится в морях Бас-Лага. Да, город куда менее монструозный, чем Нью-Кробюзон, но не менее интересный. Армада представляет собой союз кварталов, объединённых самыми разнообразными правителями.

«— И сколько они берут? — в ужасе спросила Беллис.

— Две пинты. Один только Бруколак пьет чистую кровь, остальные должны разбавлять. Говорят, чем больше они пьют, тем сильнее становятся. И хотя Бруколак тщательно отбирает своих подручных, кто-нибудь из них может возжелать власти… Если они пьют обычным способом — прямо из вены, то могут потерять контроль над собой, а убивать они не хотят. И потом, есть опасность заражения через слюну. Так что любой оставшийся в живых, из кого они пили напрямую, может превратиться в их конкурента.»

Раскрытие мира в ВПС происходит очень поверхностно. Складывалось такое ощущение, что кроме этого города-государства в Бас-Лаге нет интересных мест и в прошлом мира нет ничего такого, о чём можно было поведать в диалогах. В Шраме этот, на мой взгляд, серьёзный недочёт исправили. Мир стал более живой, интересный и разнообразный. Немного поведали о истории Бас-Лага, таинственных и недоступных местах.

Сама история вышла куда более интересной и не сводилась к банальному спасению мира. А вот персонажи Мьевиля меня так и не зацепили. Из двух книг с натяжкой назвать интересным могу только Ягорека, и то только потому что мне было интересно, за что же такое его подвергли наказанию. Я так и не понял, чего же мне не хватает в героях Мьевиля, чтобы назвать их интересными. Не могу сказать, что Беллис и Флорин Сак плохо прописаны, потому что мотивацию каждого персонажа я легко понимал, но сказать, что я сильно переживал за их судьбу тоже не могу.

Роман интересный и я не жалею времени, потраченного на него. Он получился куда лучше, чем «Вокзал потерянных снов», но многие болячки вроде отдающих картоном героев остались.

В будущем хочу прочитать «Железный совет». Надеюсь, что там я найду не менее интересную историю и куда более интересных героев.