Я уже так устал от урасупертурбо патриотов, появившихся с 2022 года, что стараюсь их не замечать, но они находят всё более изощренную форму напомнить о себе, невозможно пройти мимо 🤣

Просто сижу, курю в сторонке, "восхищаясь" местным контингентом и/или спам-ботов, что устраивают дестрой в комментариях, порождая шизофрению среди пользователей. Если бы я был в интернете впервые, то пожалуй слился бы отсюда, но так как я уже долгое время (не только на Пикабу) как же мне всё равно на неразумный, я бы сказал даже слепой хэйт тех, кто в итоге сам придёт ко мне просить прощения, со словами: "Блын, вот послушали бы в 2025 Семёнова, авось не оказались бы персонажами из 1984 Оруэлла".

А "хохол" и "ципсо" оставьте своим друзьям по ту сторону границы СВО, ибо каждый, кто считает меня вдруг русофобом - в итоге окажетесь там же, где украинские войска - в полной жопе.

Обнял, приподнял, а в комментариях можете выразить вновь своё недовольство тем, что я урапатриотофоб 😄

Давайте погрузимся в одну из самых парадоксальных человеческих эмоций — обиду. На первый взгляд, она кажется слабостью, признаком уязвимости. Но эволюционные психологи, такие как Дэвид Басс, видят в ней изощренный социальный инструмент. В малых группах наших предков выживание зависело от кооперации и справедливого распределения ресурсов. Обида была сигнальной системой, указывающей на нарушение «социального договора». Демонстрация обиды (отстранение, холодность) была не просто капризом, а бессловесным, но мощным посланием: «Со мной поступили несправедливо, наши отношения под угрозой, исправляй». Это механизм восстановления баланса, удерживающий племя от распада.

Но почему одни отходчивы, а другие носят обиду годами? Ответ кроется в глубоко личном. Психоаналитик Хайнц Кохут говорил о нарциссических ранах. Человек с хрупкой, нестабильной самооценкой, часто сформированной в детстве, воспринимает любую критику или невнимание как катастрофу, угрозу своему «Я». Обида здесь — щит от более страшного чувства: стыда или ощущения собственной ничтожности. Именно поэтому обидные слова, попадающие в эту «больную точку», ранят особенно сильно. Мы не просто злимся — мы подсознательно соглашаемся с обидчиком. Его слова резонируют с нашим внутренним, тщательно скрываемым убеждением. Это похоже на ощущение, когда вас «раскусили», поймали с поличным на вашем же тайном несовершенстве. Например, человек, внутренне сомневающийся в своем профессионализме, будет не просто рассержен, а глубоко уязвлен и раздавлен замечанием начальника об ошибке. Обида маскирует стыд.

Любопытно, что желание обидеть другого часто рождается из той же уязвимости. Агрессор, как бы проецируя свою боль вовне, временно чувствует контроль и силу. Это попытка заглушить внутреннюю пустоту, заставив другого почувствовать себя так же плохо. Но эта игра ведет в тупик.

Есть один любопытный парадокс, который раскрывают нейробиологические исследования: мозг человека, испытывающего обиду, и мозг человека, испытывающего физическую боль, активируют схожие области, такие как передняя островковая доля и передняя поясная кора. Обида, таким образом, для нашего нейрофизиологического аппарата — это не метафора, а самая настоящая боль, просто социального характера. Это объясняет, почему мы говорим «он причинил мне боль» и почему обида может быть такой изнуряющей.

Интересно, что с точки зрения лингвистики и антропологии, не во всех культурах существует понятие обиды как чего-то пассивного и требующего извинений. В некоторых обществах, где ценятся прямые коммуникации и честь, реакцией на ущемление прав будет не молчаливая обида, а немедленный гнев или требование сатисфакции. Обидчивость как привычная модель поведения — это часто продукт культур, где прямое выражение гнева табуировано, и обида становится его «тихим», но от этого не менее разрушительным суррогатом.

Заглядывая в глубь веков, можно обнаружить, что у некоторых народов обида имела и сугубо практическое, юридическое значение. В древнескандинавском обществе, к примеру, тяжкое оскорбление не просто портило отношения — оно наносило ущерб социальному статусу, сравнимый с материальным ущербом, и требовало обязательной компенсации, будь то штраф или даже кровная месть. Обида была не личным чувством, а публичным событием, меняющим баланс сил в общине.

Современные исследования в области психологии отношений показывают ещё один неочевидный аспект: хроническая обидчивость одного из партнёров часто служит неосознанным способом удержания власти и контроля в паре. Постоянно находясь в позиции «оскорблённой невинности», человек заставляет другого жить в состоянии вины и вечных извинений, что создаёт патологический, но очень устойчивый баланс.

Хроническая обида не остается лишь в области чувств. Она материализуется, говоря на языке тела — психосоматики. Исследователь в этой области Марк Сандомирский связывает непрожитые обиды с конкретными симптомами. «Ком в горле» — классический признак невысказанной обиды. Чувство сжатия и боли в груди — это обида, которую «не может пережить сердце». Проблемы желудочно-кишечного тракта часто трактуются как «непереваривание» ситуации или отношений. Печень, считающаяся органом гнева в восточной медицине, страдает от застоя, когда обида (замороженный гнев) становится хронической. На физиологическом уровне постоянное состояние обиды — это хронический стресс, поддерживающий воспаление и истощающий ресурсы организма, что подтверждается работами в области психонейроиммунологии.

Кроме того, есть редкое, но подтверждённое клиническое наблюдение: у людей с определёнными типами психосоматических расстройств (например, с синдромом раздражённого кишечника в периоды сильного стресса) всплеск обидчивости может предшествовать физическому приступу. Это выглядит так, будто психика, не справляясь с переработкой эмоции, через обиду «сигнализирует» телу о необходимости разрядки, и тело отвечает симптомом. Это демонстрирует, насколько тонка и мгновенна связь между непрожитым чувством и физиологией.

Так зачем же эволюция оставила нам этот двойной острый меч — инструмент для поддержания справедливости, который может отравлять своего носителя? Видимо, потому что ее задача — выживание вида, а не индивидуальное счастье. В архаичной среде кратковременная обида была полезна для социальной регуляции. Но в современном мире, с его сложностью и длительными отношениями, она часто выходит из-под контроля, превращаясь в саморазрушительную программу.

Решить эту проблему усилием воли почти невозможно, ведь корни уходят в бессознательное. Здесь необходима работа с психологом. Когнитивно-поведенческая терапия помогает выявить иррациональные убеждения, стоящие за обидчивостью («Все должны ко мне хорошо относиться»). Методы, основанные на осознанности, учат наблюдать эмоцию, не сливаясь с ней. Глубинная психотерапия исследует детские травмы и нарциссические раны, чтобы дать человеку более прочное основание для самооценки.

Работа с обидой — это не обучение «не чувствовать». Это путь к переходу от реакции жертвы («Он сделал мне плохо») к позиции автора («Это задело мою уязвимость, и я могу с этим что-то сделать»). Это превращение яда, разъедающего изнутри, в источник важного знания о себе. В конечном счете, прорабатывая свои обиды, мы не просто налаживаем отношения с другими. Мы заключаем перемирие с самим собой.

https://vk.com/srk_problemi