Уважаемые пикабушники!
Убедительная просьба при обсуждении проблема дефицита в СССР и в целом при социализме посмотреть видеоролик с Аркадием Райкиным "Дефицит", например, по этой ссылке: https://pikabu.ru/story/prodolzhenie_posta_prostoy_sovetskiy_ovoshchnoy_moskva_1985_god_12327603
Если есть интерес обсудить дефицит некоторых товаров в нынешней России, напишите, пожалуйста, про них в комментариях.
Приведите примеры современных Павликов Морозовых, которые написали, как их родители разворовывали СССР.
Руководство СССР любило тратить народные деньги на любого вождя, сказавшего, что согласится прочитать Маркса и Энгельса?
Некоторые говорят, что в СССР было хорошо, когда Сталин отстреливал коррумпированных партийных бонз, а после Сталина стало плохо. А может быть, коррумпированные бонзы для того и убили Сталина, чтобы он их перестал отстреливать?
Ну а хули вы ещё хотели!
КАПИТАЛИЗМ! СЧАСТЬЕ! ЗАЕБИСЬ!
Сами отказались от социализма, теперь хавайте лютейшее неравенство с миллиардерами с одной стороны, и бомжами с другой.
Пока центральное телевидение СССР гордо рапортовало о триумфах пятилеток и дружбе народов, в южных республиках — Азербайджанской и Туркменской ССР — разворачивалась криминальная драма эпических масштабов. В тени блестящих дворцов Баку и Ашхабада функционировала система тотальной коррупции, охватившая партийных чиновников от райкомов до республиканских ЦК, превратившая государственные должности в товар, а саму власть — в прибыльное предприятие.
Помимо знаменитого "хлопкового дела", вскрывшего миллиардные махинации в Узбекистане, были десятки менее известных, но не менее масштабных эпизодов взяточничества и крышевания подпольной торговли. Эти материалы публиковались лишь в закрытых ведомственных хронологиях, не доходили до программ центрального ТВ и оставались известными лишь узкому кругу партийных следователей и функционеров КГБ.
В 1959 году первым секретарем ЦК Компартии Азербайджана стал Вели Ахундов — бывший заместитель министра здравоохранения республики, за девять лет сделавший головокружительную карьеру. Никита Хрущев благоволил к нему после личного посещения Баку, где местные товарищи продемонстрировали впечатляющие показатели и умение "втирать очки" столичному руководству.
При Ахундове в республике укрепился так называемый "шушинский клан" — земляческая группировка, контролировавшая ключевые посты в партии, правительстве и экономике. Клановость, споры с Москвой о планах, нежелание Ахундова бросать все силы на выращивание хлопка и наращивание нефтедобычи — все это вызывало беспокойство в Кремле. Но главной проблемой была коррупция.
С отстранением Хрущева и приходом к власти Леонида Брежнева в 1969 году руководство Азербайджана подверглось кадровой чистке. На смену Ахундову пришел Гейдар Алиев — офицер КГБ со стажем, начавший работу в органах еще в начале войны. Новый руководитель сразу принялся за дело: началась масштабная проверка партийных кадров.
То, что вскрыл Алиев, шокировало даже видавших виды московских чиновников. В Азербайджане существовала отлаженная система продажи государственных должностей. Каждая должность имела продажную стоимость, определявшуюся спросом, а спрос — коррупционными возможностями.
20 марта 1970 года на закрытом пленуме ЦК КП Азербайджана Гейдар Алиев представил детальный доклад с конкретными цифрами. Ставки были следующими (по данным на 1969 год):
Министр торговли — 250 000 рублей
Министр коммунального хозяйства — 150 000 рублей
Министр социального обеспечения — 120 000 рублей
Первый секретарь райкома партии — 200 000 рублей
Второй секретарь райкома — 100 000 рублей
Ректор вуза — до 200 000 рублей
Директор завода или фабрики — от 10 000 до 100 000 рублей
Начальник районного отдела милиции — 50 000 рублей
Районный прокурор — 30 000 рублей
Судья — 30 000 рублей
Председатель колхоза — 50 000 рублей
Директор совхоза — 80 000 рублей
Звание академика — 50 000 рублей
Директор института — 40 000 рублей
Директор театра — от 10 000 до 30 000 рублей
При средней зарплате по республике в 110 рублей и среднем размере вклада в сберкассе в 941 рубль (1975 год) такие суммы накопить легальными методами было невозможно.
Система работала по простому принципу: чиновник, заплативший за должность, должен был "отбить" вложенные деньги и получить прибыль. Это создавало замкнутый круг взяточничества. Начальник районного отдела милиции, заплативший 50 000 рублей, начинал собирать "дань" с торговцев, водителей, владельцев кафе и ресторанов. Директор завода, купивший должность за 100 000, организовывал хищения сырья и готовой продукции.
Взятки не оставались целиком у руководителей, а распределялись по всей вертикали. Нижестоящие тащили деньги вышестоящим. Вышестоящие брали, чтобы передать еще выше. Но и себя не забывали.
Бывший завотделом ЦК КП Азербайджана Илья Земцов, эмигрировавший в Израиль в начале 1970-х, в 1976 году опубликовал книгу "Партия или мафия? Разворованная республика". В ней он привел конкретные примеры карьер партийных функционеров.
Первый секретарь Наримановского района Баку Мурадалиев, "сгоревший" на приписках, был переведен... в министры бытового обслуживания. Первый секретарь Октябрьского райкома Баку Мамедов в Москве в сберкассу неосмотрительно положил на имя жены 195 000 рублей. Его сняли с должности, но не посадили — перевели начальником городской военизированной охраны в МВД.
Первый секретарь Бакинского горкома Аллахвердиев скупал золото у расстрелянного позже валютчика Рокотова. Его "пронесло" — назначили начальником Госкомитета по профессионально-техническому обучению при Совмине Азербайджана. Его преемник, наряду с семью членами ЦК и тремя министрами, был постоянным клиентом публичного дома. Впоследствии стал министром связи.
Между чиновниками существовало негласное правило: занятые должности не перекупаются. Продавались, как правило, места людей, выпадавших из бюрократии. Но были исключения. Секретарь Сабирабадского райкома партии Булаев узнал, что его место продали. Хотя он работал исправно, вовремя платил в ЦК, был на хорошем счету, его приятель позарился на богатый район. Булаев не стал спорить и ушел. Должность продали за 300 000 рублей. Но его скромность оценили — через год назначили на более высокую должность, причем бесплатно.
Став первым секретарем ЦК КП Азербайджана, Гейдар Алиев начал масштабную кампанию по борьбе с коррупцией. Он поручил заведующему отделом административных органов Джахангиру Велиеву очистить правоохранительные органы: МВД, прокуратуру, пересмотреть состав судебных органов.
Были сняты министр МВД Ализаде и его заместители. Освободили от должностей десятки прокуроров и судей, уличенных во взяточничестве. Провели показательные суды против торговых работников. Но системной проблемы это не решило.
Азербайджанские власти пытались саботировать расследования. Контролерам из Москвы подводили женщин, встречи скрыто фотографировали. Компромат использовали, чтобы нейтрализовать слишком активных ревизоров.
В конечном итоге многие дела замяли. Прямых доказательств участия Ахундова в торговле должностями так и не нашли — он избежал суда. Система продолжала работать, только приняла более конспиративные формы.
Если о коррупции в Азербайджане стало известно благодаря эмигрантам и частичным публикациям на Западе, то Туркменская ССР оставалась настоящей "черной дырой". Информации о масштабах взяточничества и хищений практически не просачивалось за пределы республики.
Туркмения была одной из самых закрытых республик СССР. Отдаленность от центра, слабая промышленность, преимущественно сельское население, клановая структура общества — все это создавало идеальную среду для расцвета коррупции. Местная номенклатура жила по собственным законам, мало отличавшимся от феодальных.
Как и в Узбекистане, в Туркмении главным источником коррупции был хлопок. Центр выделял огромные деньги на хлопководство и не слишком интересовался, как они расходуются. Тема хлопка была прямым образом связана с коррупцией, поскольку всегда существовала проблема с сортами, открывавшая огромные масштабы для махинаций.
Москва получала хлопок в итоге уже в виде текстильных изделий. А между производителями хлопка и производителями тканей всегда существовало пространство для "интересных договоренностей". Центр мог реально учитывать квадратные метры тканей, а не тонны хлопка, которые номинально были на складах, но во многом оказывались фикцией.
Значительная часть "хлопковых" денег тратилась на престижную "социалку": строительство огромных зданий под учреждения, больших проспектов, площадей с фонтанами. При этом в городах оставались районы с отсутствующей канализацией и арычным водоснабжением. У центра были претензии, но реально контролировать ситуацию Москва не могла.
Американские исследователи, опрашивавшие эмигрантов из СССР во второй половине 1970-х, получили шокирующие данные. В Азербайджане и других закавказских республиках доля теневых доходов достигала рекордных значений.
По данным исследования Грегори Гроссмана, среди армян, эмигрировавших из Армении, лишь 35,9% доходов приходилось на легитимные источники — зарплаты и пенсии. Остальные 64,1% формировались теневым рынком, частными источниками. Это был самый высокий показатель среди всех регионов СССР.
Для сравнения: в Москве доля частных доходов составляла 31,7%, в Ленинграде — 27,7%, в восточной части РСФСР — 20,6%. В Закавказье (включая Азербайджан и Грузию) среди еврейского и славянского населения — 49,7%.
К группе с самыми низкими формальными доходами относились колхозники и представители неквалифицированной рабочей силы. Они же в наибольшей степени были вовлечены в теневую экономику. Среди этой группы почти 85% доходов образовывалось из частных источников.
Власти терпимо относились к некоторым формам теневой экономики, поскольку она выполняла функцию сглаживания неравенства. Широкое вовлечение самых бедных колхозников в подпольный рынок по идеологическим причинам не так сильно волновало коммунистические власти.
Коррупция в национальных республиках расцвела не случайно. При Брежневе произошла так называемая "украинизация" партийно-советской верхушки. Команда, пришедшая из национальных республик — Украины, Казахстана, Средней Азии — имела "весьма своеобразный менталитет", характеризовавшийся одним словом: коррупция.
Первые ростки появились по окраинам, в среднеазиатских и закавказских республиках. Еще при Хрущеве там прошли очень сильные процессы, в которых было замешано партийное руководство. Они не мечтали завладеть всем общесоюзным пирогом, просто разворовывали фонды, которые им доставались.
Брежнев лично защищал коррумпированных руководителей среднеазиатских республик. Когда в мае 1981 года председатель КГБ Узбекистана Левон Мелкумов поднял вопрос о коррупции в республике, Андропов и прокуратура готовились отправить в Узбекистан "десант" для кадровой чистки. Но генсек остановил их.
Брежнев продолжал ценить руководителя Узбекистана Шарафа Рашидова как своего надежного союзника и толкового руководителя. Та же логика работала и в отношении Азербайджана, Туркмении, других республик. "Юра, этого делать нельзя. Он руководитель большой партийной организации, а теперь его — под суд? Мы опоганим хороший край", — сказал Брежнев Андропову.
Коррупция, расцветшая в Азербайджане и Туркмении в брежневскую эпоху, не исчезла с распадом СССР. Напротив, она трансформировалась в новые формы, стала основой политических и экономических систем независимых государств.
Гейдар Алиев, начинавший как борец с коррупцией, в 1993 году вернулся к власти в уже независимом Азербайджане. Его семья управляет страной до сих пор — с 2003 года президентом является сын Ильхам Алиев.
В Туркменистане после распада СССР установился один из самых жестких авторитарных режимов в мире. Сначала пожизненный президент Сапармурат Ниязов, затем — Гурбангулы Бердымухамедов и его сын Сердар. Коррупция осталась системной проблемой.
Молчание центральных властей, нежелание выносить "сор из избы", личная защита коррумпированных функционеров со стороны Брежнева — все это создало атмосферу безнаказанности. Партийная номенклатура превратилась в неприкасаемую касту, блат и взятки заменили закон, а само понятие справедливости стало товаром.
История коррупции в Азербайджанской и Туркменской ССР — это не просто хроника взяток и хищений. Это зеркало всей советской системы позднего периода, где равенство на словах сочеталось с жесткой иерархией привилегий на деле, где партийная элита создала параллельную экономику, существовавшую по законам феодализма и мафии.
Закрытые дела, непубличные расследования, замалчивание фактов — все это позволило коррупции укорениться настолько глубоко, что она пережила СССР и стала фундаментом новых политических систем. Молчание превратилось в соучастие, а соучастие — в крах системы.
Буду также рад вас видеть в своем закрытом канале, где я формирую круг единомышленников. Тут про саморазвитие, личностный рост, использование ИИ и нейросетей в бизнесе.
Советский Союз строился на принципах равенства и справедливого распределения благ, но за фасадом официальной идеологии функционировала теневая экономика, где главной валютой были не рубли, а доступ к дефициту. В центре этой системы стояли партийные функционеры московского Горкома — люди, превратившие распределение товаров, квартир и привилегий в мощный инструмент власти и личного обогащения. Схемы обеспечения дефицитом номенклатуры десятилетиями существовали параллельно официальной торговле, порождая коррупцию, взятки и круговую поруку на всех уровнях власти.
В брежневском СССР номенклатура жила в параллельной реальности. Пока простые граждане часами стояли в очередях за дефицитной колбасой, партийные чиновники отовариваись в специальных распределителях — закрытых магазинах, где на полках лежали импортные деликатесы, французские вина, швейцарский шоколад, югославская обувь и финская электроника. Спецраспределители действовали при ЦК КПСС, обкомах, горкомах и крупных министерствах.
Система работала просто: каждому уровню номенклатуры соответствовал свой "распределитель". Члены Политбюро могли покупать в спецмагазинах любые товары по символическим ценам или вовсе бесплатно. Секретари обкомов имели доступ к менее престижным, но все равно недоступным простым смертным точкам. Рядовые работники горкомов довольствовались "закрытыми отделами" при обычных магазинах, где им выделяли дефицитные продукты по талонам.
Помимо спецраспределителей существовала система спецпайков — продуктовых наборов, которые ежемесячно выдавались партийной элите бесплатно или за символическую плату. В пайки входили красная и черная икра, копченая рыба, импортные сыры, дорогие сорта колбас, коньяк и шампанское. Стоимость одного спецпайка для члена Политбюро могла доходить до 300-400 рублей — при средней зарплате по стране в 150 рублей.
Фактически для номенклатуры в стране действовала параллельная валюта — "чеки Внешпосылторга", которыми можно было отовариваться в спецмагазинах импортными товарами. Эти чеки выдавались как премии за выполнение планов, командировки за границу и особые заслуги перед партией.
Московский гастроном "Елисеевский" был не просто магазином, а символом советской торговли. Здесь в роскошных интерьерах XIX века продавались деликатесы для элиты: осетрина, икра, трюфели, французские сыры, импортный кофе и коньяк. Директором с 1972 года работал Юрий Соколов — фронтовик, награжденный орденом Красной Звезды, который в 1950-х был личным водителем первого секретаря московского горкома Виктора Гришина.
Соколов превратил гастроном в центр гигантской коррупционной схемы. Закупая финские рефрижераторы, которые увеличили срок хранения продуктов в три раза, он получил возможность откладывать до трети товара "про запас". На бумаге это списывалось как "естественная убыль", а в реальности дефицитные продукты уходили в теневой оборот — партийным функционерам, артистам, писателям, ученым из элитных НИИ.
Схема работала как четко отлаженный механизм. Заведующие отделами магазина платили Соколову от 100 до 300 рублей в неделю в зависимости от "коммерческой ценности" подразделения. Обычные продавцы на обвесе и обмере зарабатывали по 5-7 рублей за смену, из которых 2-3 рубля отдавали заведующему. Товары продавались по завышенным ценам: печень трески за 1,20 рубля вместо 0,95, лососевая икра по 5,5 рублей вместо 4,2, колбаса по 5,6 рублей вместо 4,5 за килограмм.
Но основные деньги Соколов получал не от подчиненных, а от директоров плодоовощных баз, которые за регулярные взятки обеспечивали гастроном бесперебойными поставками дефицита. Часть денег шла наверх — начальнику Главторга Москвы Николаю Трегубову, которого называли "Папой" и "Николаем Первым", а также другим высокопоставленным чиновникам торговли.
Чтобы повязать весь коллектив круговой порукой, Соколов создал систему привилегий для рядовых работников. Сотрудники мясного отдела могли брать домой по два килограмма отборного мяса в конце смены. Грузчикам полагалась бесплатная еда, бутылка водки на четверых, закуска и несколько рублей "премии". Даже уборщицы получали по 10 рублей за смену — огромные по тем временам деньги.
За 10 лет работы Соколова выручка гастронома выросла с 30 до 90 миллионов рублей в год. При обыске у директора нашли бидон для молока, в котором лежали облигации на 67 тысяч рублей — состояние по меркам 1980-х. Соколов жил в доме по соседству с дачей Галины Брежневой, дочери генсека, которая была постоянной клиенткой гастронома. Галина Леонидовна приезжала на автомобиле, набивала багажник деликатесами и не платила ни копейки.
С 1967 по 1985 год Москвой правил Виктор Гришин — первый секретарь Московского горкома КПСС, который держал столицу железной хваткой дольше любого своего предшественника или преемника. Гришин не был обычным партийным бюрократом. Он лично контролировал назначения директоров магазинов, распределение квартир, выдачу путевок в санатории и даже репертуар столичных театров.
Современники вспоминали атмосферу в его приемной как "нервную до предела". Артем Тарасов, первый советский миллионер, работавший главным инженером технического управления Моссовета, описывал методы Гришина как психологические пытки. Вызванным на "ковер" директорам заводов и председателям райисполкомов приходилось стоять перед столом, пока два "молодых и по-звериному агрессивных" помощника зачитывали компромат из личной жизни и обвиняли в саботаже. Под окнами дежурила машина реанимации — у многих случались сердечные приступы со смертельным исходом.
При этом семья самого Гришина жила совершенно иначе, чем обычные москвичи. Его дочь Ольга рассказывала знакомым, что собирает кухню исключительно из техники голландской марки "Филипс": мебель, телевизор, видеомагнитофон, печи. Холодильник обошелся семье в три тысячи долларов — сумма, о которой простые граждане даже не слышали. Для сравнения: средняя зарплата в СССР составляла 150-180 рублей, а официальный курс доллара был 0,67 рубля за доллар. Фактически семья Гришина потратила на один холодильник годовые зарплаты десяти советских инженеров.
Прямых доказательств личного участия Гришина в коррупционных схемах не нашли ни следователи КГБ, ни журналисты. В своих мемуарах он честно признавал, что "факты воровства, взяточничества, приписок стали результатом недоработок МГК". Но как опытный партийный функционер Гришин не мог не понимать: при наличии спецраспределителей и системы "особенных покупателей" коррупция будет воспроизводиться сама собой.
Когда в начале 1980-х КГБ начал расследование коррупции в московской торговле, Гришин позвонил Михаилу Горбачеву и заявил о "недопустимости любых намеков на личные связи городского руководства с опальными руководителями торговой сферы". Горбачев потом сказал помощнику: "Забеспокоился, наверняка там не все чисто".
В начале 1980-х стало очевидно, что Леонид Брежнев доживает последние месяцы. Началась скрытая борьба за кресло генсека между главой КГБ Юрием Андроповым и первым секретарем МГК Виктором Гришиным. Андропов зарекомендовал себя борцом с коррупцией, раскрыв громкое "Рыбное дело", где чиновники получили огромные сроки. Теперь он решил ударить по Гришину, обличив его коррумпированное окружение.
Пока Соколов находился в командировке, сотрудники КГБ проникли в его кабинет под видом электриков, устроивших "короткое замыкание", и установили скрытые камеры с прослушивающими устройствами. После возвращения директора чекисты несколько месяцев фиксировали факты дачи и получения взяток. Расследование вели исключительно сотрудники КГБ — МВД не привлекали, так как Андропов считал, что министр внутренних дел Николай Щелоков спасет Соколова.
30 октября 1982 года Соколова задержали прямо в кабинете. Чекисты ворвались и скрутили директора, не дав ему нажать тревожную кнопку под столом. В рамках расследования установили, что преступными связями было объединено 757 человек — от продавцов до министерских чиновников. По всей Москве прокатилась волна арестов: более 15 тысяч человек привлечены к уголовной ответственности, 174 чиновника арестованы по обвинениям во взяточничестве и хищении.
Через 11 дней после ареста Соколова умер Брежнев. Директор сломался и передал следствию блокнот, где фиксировал имена подельников, теневые операции и суммы взяток. Он надеялся на сделку: 15 лет тюрьмы и УДО через половину срока. Но записная книжка подписала ему смертный приговор — Соколов знал слишком много о связях партийной верхушки с торговой мафией.
11 ноября 1983 года Юрия Соколова приговорили к расстрелу. На суде он говорил, что был лишь "инструментом механизма" и выполнял указания сверху. Начальник Главторга Трегубов получил 15 лет, заместители Соколова — от 11 до 14 лет. 14 декабря 1984 года Соколова расстреляли. За день до казни покончил с собой Николай Щелоков — министр внутренних дел, которого обвинили в ущербе государству на 500 тысяч рублей. Юрий Андропов к моменту расстрела Соколова уже 10 месяцев как лежал в могиле, умерев от болезни почек.
Помимо дефицитных товаров, московский Горком контролировал самый ценный ресурс столицы — жилье. Официально квартиры распределялись через очередь, которая формировалась в райисполкомах. Но фактически существовала система "внеочередников": участники войны, демобилизованные, вдовы и дети погибших, работники важных предприятий. А еще — партийные функционеры, чиновники министерств, руководители заводов и торговых сетей.
Гришин лично контролировал распределение престижного жилья в центре Москвы. Квартиры на Кутузовском проспекте, в "сталинских" домах на Ленинском и Ленинградском проспектах, в районе Арбата получали по личному распоряжению первого секретаря МГК. Простые москвичи могли ждать квартиру 10-15 лет, а секретарь райкома получал "трешку" в элитном доме через месяц после назначения.
В конце 1960-х Москва столкнулась с жилищным кризисом. Министерства и ведомства множились "как хомяки в аквариуме", десятки тысяч чиновников ринулись в столицу, и каждому полагалась квартира вне очереди. Гришин "стукнул кулаком по столу" и запретил райисполкомам выдачу новых ордеров, пока не переселят всех обитателей подвалов. К 1970 году в Москве не осталось ни одного подвального жителя.
Но проблема оставалась: каждому "лимитчику" — приезжему рабочему — полагалась комната в общежитии, а после отработки срока — отдельная квартира. Москва росла бетонными джунглями спальных районов: Гольяново, Выхино, Чертаново, Северное и Южное Тушино. Норму площади сократили до девяти квадратных метров на человека. К 1985 году 80% москвичей жили в отдельных квартирах, но качество жилья было ужасающим.
Расследования коррупции в московском Горкоме велись не как публичные процессы, а на уровне "внутренних партийных разбирательств". Виновных не судили, а "снимали с должностей с выговором по партийной линии". Информация о масштабах коррупции не попадала в прессу — это могло подорвать авторитет партии и социалистической системы в целом.
Даже "Елисеевское дело", которое формально велось открыто, на самом деле осталось под грифом "секретно". По состоянию на 2011 год детальная информация о ходе расследования была недоступна. Распространено мнение, что основным мотивом преследования стала политическая борьба, а не реальное желание искоренить коррупцию.
В марте 1985 года на пост генерального секретаря избрали Михаила Горбачева, а не Виктора Гришина. 19 декабря того же года Горбачев вызвал "хозяина Москвы" в свой кабинет и вручил заранее подготовленное заявление об уходе на пенсию. В тот же день Гришина лишили членства в Политбюро. В прессе начался вал разоблачительных статей: бывшего первого секретаря МГК обвиняли во всех грехах, смешивая полупроверенные факты с домыслами.
Когда Борис Ельцин начал кампанию по борьбе с привилегиями, у Гришина отобрали дачу, автомобиль и доступ к спецраспределителям. Былой "полудержавный властелин" превратился в обычного пенсионера с достатком ниже среднего. 25 мая 1992 года он пришел в собес Пресненского района с документами о звании дважды Героя Социалистического Труда — полагалась надбавка к пенсии. Доставая из портфеля удостоверение, Гришин схватился за сердце и упал на пол. Скорая приехала слишком поздно. 77-летний пенсионер умер за столом инспектора собеса.
С распадом СССР рухнули и схемы распределения дефицита. Спецраспределители закрылись, талоны отменили, магазины перешли в частные руки. Многие партийные функционеры, десятилетиями кормившиеся от торговых схем, превратились в первых предпринимателей новой России. Связи, накопленные в советское время, помогли им захватить лакомые куски приватизируемой собственности.
Директора гастрономов, заведующие базами, чиновники торговли легко адаптировались к капитализму — они всегда были предпринимателями, просто работали в условиях социалистической экономики. Теневая торговля, блат, откаты и взятки не исчезли вместе с партией — они трансформировались в новые формы, сохранив суть.
Схемы обеспечения дефицитом в московском Горкоме партии показали главный парадокс советской системы: равенство на словах сочеталось с жесткой иерархией привилегий на деле. Номенклатура создала параллельную экономику, где товары, квартиры и услуги распределялись не по потребностям, а по чину и связям. Эта система породила коррупцию, круговую поруку и цинизм, которые во многом определили крах СССР.
Елисеевский гастроном проработал до апреля 2021 года, когда закрылся на реконструкцию. Его история — от витрины капитализма при купце Елисееве через "Гастроном №1" при Соколове до современного магазина — зеркало всей российской истории XX-XXI веков. За красивым фасадом всегда скрывались тени: коррупция, блат, привилегии для избранных и очереди для остальных.
Буду также рад вас видеть в своем закрытом канале, где я формирую круг единомышленников. Тут про саморазвитие, личностный рост, использование ИИ и нейросетей в бизнесе.
Предлагаю бизнес-идею:
Добрые и отзывчивые люди принимают жалобы на учителей, которым наплевать на школьную травлю (или в случае коррупционного сговора, что ещё хуже), а потом через блоги добиваются выселения паразитов в отдалëнные деревни, где не очень сильно жалуются на учителей.
Напишите, пожалуйста, ваши бизнес-идеи.
