Шут - король
Известный кинокритик о билетике «на Райкина», авоське и смертельно опасной профессии...
Было это где-то в начале восьмидесятых. Мне повезло достать билет в Театр эстрады и Театр миниатюр на концерт Театра Миниатюр — легендарного театра Аркадия Райкина. Те, кто не жил в ту эпоху, никогда не смогут представить, каким дефицитом были билеты «на Райкина». Тверже любой валюты, дороже самых желанных товаров и продуктов. У самого Аркадия Исааковича даже была миниатюра на эту тему (разумеется, текст написал Жванецкий), где он аппетитно ел бутерброд с икрой и называл дефицит «великим двигателем общественно-специфических отношений».
На моем билетике, правда, стоял штампик: «Константин Райкин». То есть в этот вечер должен был выступить (и выступил) сын великого артиста. Все знали: Аркадий Исаакович болеет, на сцену выходит редко и всегда неожиданно.
Так вот, вдруг посреди вечера случилась пауза, а потом голос за сценой объявил: «Народный артист Советского Союза Аркадий Райкин». С бокового места в первом ряду я видел, как за кулисами его поддерживали с двух сторон, как тяжело, устало, почти наощупь делал он первые шаги по сцене.
Потом случилось чудо. Включились, зажглись глаза, артист выпрямился, поначалу неуверенный голос обрел силу. И дальше — минут 30–40 перед зрителями, как всегда, уморительно смешно и невероятно остро. А потом — под овации — уход за кулисы, и пока он шел, прямо на глазах превращался в старика.
Теперь все знают Райкина-младшего — Константина Аркадьевича. Когда-то он не то чтобы сетовал, но признавал, что для большинства зрителей навсегда останется сыном Аркадия Райкина. Времена поменялись настолько, что теперь уже про Аркадия Исааковича кто-то может сказать: «А, так это отец Константина Райкина!» И уже приходится рассказывать о Райкине-старшем.
Он родился в начале прошлого века в Риге, в еврейской семье. Рос в Рыбинске, учился в хедере. Семья со временем переехала в Петроград. Работал лаборантом на химзаводе. Увлекся театром. Окончил техникум театральных искусств у именитых режиссеров Г.М. Козинцева и Л.З. Трауберга. Красавцу-брюнету прочили славу героя-любовника. Он успел несколько раз сняться в кино. И надо заметить — фильмы с его участием как минимум раз в неделю идут на различных каналах ТВ. Потом выиграл первый Всесоюзный конкурс артистов эстрады. Это и определило абсолютно уникальную творческую и жизненную дорогу.
На конкурсе он изображал Чарли Чаплина. Один знаменитый актер решил разыграть молодого коллегу и прямо перед выходом на сцену спрятал «чаплинскую» тросточку. А какой Чарли без трости? Тогда Райкин выпросил у гардеробщиц Колонного зала Дома союзов здоровенную палку-клюку.
Великий актер, он не мечтал о великих ролях. Не собирался играть Гамлета, Хлестакова или Тартюфа. Важнее и интереснее для него было менять маски и радоваться мгновенному узнаванию.
Райкин выбрал профессию шута — в нашей стране смертельно опасную. Смеялся над пороками, коих всегда хватало. И это воспринималось чиновными дураками из высоких кабинетов как прямая и явная угроза. А по сути, все его творчество было посвящено защите маленького человека.
Как объяснить нынешнему зрителю, почему запрещали райкинские скетчи, которые сегодня кажутся невинными? Вообще, что такое сатира? Вроде бы легкий жанр, но почему тогда артист, который им занимался, перенес несколько инфарктов? Самый тяжелый случился после очередного вызова в ЦК КПСС. О Райкине распускали грязные слухи, на несколько лет запрещали выступать в Москве и Ленинграде.
Доходило до абсурда. К 100-летию Ленина Райкин подготовил спектакль, состоявший из ленинских цитат. Спецкомиссия увидела в нем крамолу и антисоветчину. Одинаково одетые люди с одинаковыми портфелями приходили на спектакли райкинского театра — и закрывали, запрещали. И после всего этого он со своим тихим голосом и больным сердцем снова и снова шел на сцену как на амбразуру.
Он всегда умел разглядеть в темноте зала «доброго зрителя в девятом ряду». Даже песенку о нем спел. К нему и обращался.
Райкина называли «человеком с тысячью лиц». Это было, как теперь говорят, его ноу-хау — фантастическое умение мгновенно менять маски и образы, превращаясь из одного человека в другого.
Десятилетиями люди говорили фразами из его монологов, копировали интонации Райкина. Он даже сам придумывал слова. Популярное в советскую эпоху слово «авоська» пришло из райкинского скетча, посвященного дефициту: в те годы эту сетчатую сумку всегда клали в карман — авось, что-нибудь удастся купить по случаю.
Конечно, он был больше чем артист. Он был великий артист, подобных которому за последние 50 лет не было. Нисколько не преувеличивая, мы говорим об эпохе Аркадия Райкина. Закончилась ли эта эпоха? Вряд ли. Это только кажется, что сейчас мы смеемся над другими шутками. Великий райкинский смех эхом отдается в сердцах современных зрителей и как компас ведет к вершинам мастерства новые поколения артистов.
