Бухта Петрова (Лазовский район Приморского края) — удивительной красоты место с прозрачной водой, песчаным пляжем, скалами по краям бухты и двумя островами: собственно Петро́ва и Бельцо́ва. Остров Петрова — настоящее чудо природы, которое стоит посетить жителям и гостям края (я побывал там трижды и ни разу не пожалел). Впрочем, история не об этом.
Вода в бухте обычно достаточно тёплая (не для любителей жарких курортов, конечно), в районе 20 градусов, но порой приходит холодное течение, и температура воды заметно опускается. Как-то раз опустилась она до 13 градусов. Мы (мы — это я, мой младший брат Семён и два наших друга: Женя и Рома) придумали следующее развлечение: на резиновой лодке выплыли мы на глубину и затем на «камень, ножницы, бумага» стали прыгать в воду. День был жарким — выше 30 градусов, так что от разницы температур проигравший получал массу интересных ощущений (твоё тело словно одновременно жалили десятки ос) и проявлял чудеса скоростного плавания и акробатики, забираясь на лодку за несколько секунд. Никогда мне не везло в азартные игры, и я умудрился проиграть пять раз подряд. Казалось бы, с каждым разом должно становиться легче, но ничего подобного: ты успевал достаточно прогреться и вновь ощущал все прелести этой контрастной ванны. На пятый раз у меня свело ноги, с трудом выбравшись из воды, я лёг на дно лодки и категорически отказался продолжать играть. Мой отказ вызвал бурную дискуссию: «по-пацански» ли это, но мне было всё равно. Солнце грело, море равномерно качало лодку, и я провалился в сон, а очнулся уже на берегу.
Однажды богиня Фрейя одарила смертного своей любовью. Они встретились тёплым летним вечером и познали друг друга под небом, полным звёзд. Для смертного это могло бы остаться особым воспоминанием. Искрой магии в череде обычной жизни. Но почти через год, когда весна вступала в свои права, смертный услышал стук в дверь. На крыльце он нашёл корзину. А в ней — ребёнка.
Девочка мирно спала, устроившись среди листьев и золотых лепестков. На её щеках расцветал румянец, облако светлых волос окружало голову. Смертный вскинул взгляд к небу — там пронеслась колесница богини, запряженная двумя котами. Он забрал дочь в дом.
Девочку назвали Астрид, что значит — прекрасная, как богиня. Она росла, ни в чём не зная нужды. В корзине, среди цветов, были спрятаны капли янтаря и золотые украшения. Каждый день на крыльце появлялась крынка тёплого молока. А раз в месяц, когда наступало полнолуние, Фрейя подъезжала к дому на своей колеснице.
Когда Астрид исполнилось пять, Фрейя начала брать её с собой — в миры, окружавшие вечное дерево Иггдрасиль. Она показывала дочери царства гномов и духов. Знакомила её с валькириями. Объясняла, как спастись от недовольного тролля. Колесница, запряженная двумя котами, несла мать с дочерью по небосводу.
Но не всё в жизни Астрид было так уж прекрасно. Некоторые дети в деревне отказывались верить, что она — наполовину богиня. И правда, мало ли на свете девчонок с синими глазами и волосами, будто из чистого золота? А Фрейя, она же постоянно летает вокруг на своей колеснице.
Астрид долго глотала обиды, но однажды вернулась домой, давясь слезами. Ей уже исполнилось четырнадцать — поэтому она считала себя мудрой и взрослой. И, когда наступило очередное полнолуние, она бросилась матери в ноги. — Мама! Мама, пожалуйста! Ты должна меня понять.
Фрейя выступала предводительницей валькирий. Заправляла пирами павших воинов. Но разговор с дочерью казался сложнее всех остальных дел. Лучшее, что она могла сделать: обнять Астрид и дать ей выговориться. — Мама, позволь мне править твоей колесницей. Позволь пронестись над их домами, заглянуть к ним в окна. Показать, кто я на самом деле.
Фрейя вздохнула. Покосилась на своих верных котов. Бигольд и Тригольд — каждый ростом со взрослого мужчину — спокойно сидели и умывались, не обращая внимания ни на что. Богиня знала, насколько они бывают непредсказуемы. Она поцеловала дочь в щёку и нежно спросила: — Дитя моё, может, я дам тебе что-то другое? Хочешь платье, сплетённое из золотых нитей? Сияющее ожерелье из янтаря? На что Астрид, шмыгнув носом, ответила: — Нет. Я хочу показать, что достойна тебя!
Фрейя покачала головой. Велела котам подняться, помогла дочери встать на площадку колесницы и — вручила той поводья. — Не тяни слишком сильно, они этого не любят. Будь осторожна, держи колесницу ровно. И ни в коем случае не теряй спокойствия. Девочка кивнула. Шмыгнула ещё красным носом. Мягко натянула поводья. Коты переглянулись. Колесница взлетела в ночное небо.
Фрейя долго ждала: бродила по саду, напевала себе под нос, заставила цвести старую яблоню. Дочь всё не возвращалась. Колесница исчезла в небе — без следа. Наконец богиня закуталась в плащ и отправилась на поиски.
Это оказалось проще, чем она ожидала. Колесница обнаружилась у берега ближайшей реки. Что-то темнело в траве — это Бигольд лежал на спине, блаженно вытянувшись и мурлыча на всю округу. Тригольд был рядом, точил когти о дерево. Астрид металась от одного кота к другому. Толкала, пытаясь перевернуть, показывала на колесницу, размахивала руками и увещевала. Но ни Бигольд, ни Тригольд не собирались подниматься и куда-то её везти. Спрятав лицо в воротник плаща, Фрейя улыбнулась. Её дочери предстояло ещё многому научиться.
219/365
Одна из историй, которые я пишу каждый день — для творческой практики и создания контента.
Как разбогатеть в Саут-Химборне, если ты провалил экзамены, прогулял родительские деньги в кабаках и пятый день получаешь любовь в кредит? Конечно же, придумать «гениальный» план.
Ох, друзья!
Как-то раз нужно было мне срочно раздобыть деньжат. И тогда меня посетила одна гениальная идея... Но обо всём по порядку.
Родом я из такой глуши, что и на карте не сразу сыщешь: деревушка Кандалопа, затерявшаяся между Гурхом и Мильборном. И населения-то всего сорок три человека. Сплошная глушь, да и только.
Сородичи решили снарядить меня в столицу — в Саут-Химборн, поступать в университет. Потому что, по их мнению, я был самый смышлёный. Хотели, чтобы я стал известным врачевателем и прославил нашу деревушку.
Вы бы видели, как меня провожали! Закололи двух свиней, хотели и барана, но он неведомо как прознал, что готовится посягательство на его жизнь, и сбежал, лихо перепрыгнув через ограду.
Вышел наш председатель в костюме, с медалью на груди. Обнимал меня, плакал, всё приговаривал:
— Одна надежда на тебя...
И тщательно вытирал слёзы моей новой белой рубашкой.
Мать тоже обняла и наказала:
— Ты только хорошо прославь нашу Кандалопу, сынок. Так, чтоб запомнили!
Старший брат подошёл, ухмыльнулся:
— Если профукаешь такой шанс — накостыляю.
В общем… я не поступил.
***
Собранные деньги быстро закончились: ушли на кабаки и девок. Возвращаться было как-то неловко, не хотелось прожить всю жизнь с клеймом неудачника.
Нужно было срочно раздобыть монет.
Вечером, как обычно, я стоял под светом газового фонаря у входа в бордель. Мимо проносились дорогие самоходные экипажи, разбрызгивая грязь. Я думал о том, как бы познакомиться с какой-нибудь богатой вдовушкой, чтобы она решила обеспечивать меня за мою искреннюю любовь к её деньгам.
Страж у дверей смотрел на меня неодобрительно и не собирался пускать внутрь. И правильно делал: пятый день подряд я получал продажную любовь в кредит. Спасибо родителям за смазливую мордашку, она вызывала у людей непроизвольное доверие. По крайней мере, первое время.
Я продолжал смотреть на дорогу, бесцельно блуждая мыслями, перебирал самые странные идеи обогащения. И вдруг увидел, как один из пьяных бродяг случайно рухнул под колёса. Повезло, механическая карета только слегка отдавила ему пальцы на ноге. Из кареты тут же выбежали испуганные пассажиры: престарелая мать с перезрелой дочкой. Стали суетиться вокруг, спрашивать, жив ли бродяга.
Он быстро сообразил, что к чему, и завыл во весь голос:
— Ой! Болит! Так болит…
Женщины ещё сильнее захлопотали, а он, резко сменив тон, сообщил им:
— Как бы ножек-то совсем не лишиться... У меня ведь дети. Маленькие, — на секунду задумался, — четверо, кажется…
Мама с дочкой, совсем растерявшись, подхватили его под плечи и усадили внутрь своего экипажа. Он резко тронулся, унося их прочь.
— А что! — пробормотал я вслух. — Это идея.
Слегка доработать... да выбрать жертву побогаче.
Я стал ждать подходящего случая. Прошло совсем немного времени, и впереди появился он: окутанный паром, громыхающий белый экипаж с золотыми орнаментом и вензелями. Крытая кабина с остеклёнными, откидными окнами, а спереди — современный паровой двигатель. Красотища!
Я слегка присел, чтобы получше оттолкнуться от земли. На глаз прикинул скорость — не быстрее лошади, бегущей тихой рысью. Начал считать. На «пять» прыгнул.
«Только бы вдова», — пронеслось в голове.
Я плюхнулся спереди и вцепился в края корпуса, стараясь изобразить потерю сознания. Но водитель почему-то не тормозил...
Машина вильнула и врезалась в стену соседнего с борделем бара. Раздались крики, и из салона выскочила молодая барышня, на вид чуть больше восемнадцати.
— С ним всё в порядке?! — закричала она в истерике. — Я не виновата! Я просто перепутала педали!
Я приоткрыл один глаз и внимательно на неё посмотрел. Стройная, брюнетка, небольшая грудь, лицо несколько по-детски наивное... и огромный нос с бородавкой на самом кончике.
«Что ж, могло быть и хуже, — мысленно вздохнул я, — она могла быть вообще без носа!»
Но бородавка не давала покоя.
Призвав на помощь весь свой актёрский талант, я пробормотал:
— Что произошло? Так больно…
Хотя, если по правде, было действительно больно. Видимо, пока я падал, то довольно сильно ушибся, потом обжёгся, и сейчас всё адски болело.
Вокруг начали собираться зеваки. Из борделя выглянули несколько проституток, к ним подтянулись пропойцы из соседнего бара, а за ними — просто случайные прохожие.
— Вас надо срочно отвезти в больницу! — прокричала она.
Наступила очередь моего коронного номера:
— Где я? Кто я? Ничего не помню…
Она на секунду застыла, потом медленно подошла ближе. Долго всматривалась в моё лицо. Слишком долго. А потом вдруг закричала во всю мочь:
— Гектор! Это Гектор!
И тут же кинулась обнимать, целовать в лоб.
— Я тебя так долго искала! Почему ты сбежал в день нашей свадьбы?!
Мне срочно захотелось прекратить это представление. Я уже попытался соскользнуть с экипажа и раствориться в ближайшем переулке, но она резко схватила меня за плечи. Только сумасшедшей мне сейчас не хватало.
— Всё уже в порядке, — пробормотал я, — память вернулась. И вообще всё резко перестало болеть.
— Никуда ты не пойдёшь, Гектор, — прошептала она с пугающим спокойствием. — У меня всё готово. Кольца. Платье. Выкуп. Тебе осталось только сказать: «да».
— Девушка, вы что?.. — воскликнул я. — Я не ваш Гектор! Меня Томасом зовут…
— А говорил, что ничего не помнит, — пробурчала старая проститутка, прикуривая самокрутку. — Вот мужики пошли нынче… Никому веры нет, даже тем, у кого ретроградная амнезия.
Её коллега только коротко кивнула в ответ, стараясь выглядеть умной. В отличие от неё, у старой в клиентах регулярно бывал известный психиатр.
— Ты — Гектор… — прошептала барышня из экипажа, глядя на меня то ли с любовью, то ли с безумием во взгляде.
Я так до конца и не понял, вправду ли она приняла меня за своего Гектора или это такая игра. Но, судя по всему, деньжата у неё водились. Не ради ли этого всё и затевалось?
— Ну ладно, — обречённо вздохнул я. — Гектор так Гектор.
— Отлично! — просияла она, обнажив все свои белоснежные зубы в количестве тридцати двух штук минимум.
— Видите ли, у меня амнюзия, — сказал я, употребив подслушанное у одной из проституток, словечко. — Не напомните, как вас зовут?
— Её высочество принцесса Анна Мария Виктория Вера Надежда Любовь Джордж Мартинова Анджее Сапковска Пратчеттова и Толкинова, графиня Саут-Химборна и всех южных островов Норд-Норд-Веста… — выдохнула она. — Вторая.
Я на секунду задумался, потом произнёс:
— Тогда буду звать тебя... Вторая.
Она опять широко улыбнулась, и бородавка вместе с носом взметнулась вверх.
Эх...
***
Оказавшись во дворце, я занял место на диване в одном из залов. Меня окружала нелепая роскошь: огромные зеркала в золочёных рамах, картины, наверное, дорогих художников, а прямо передо мной — небольшой столик. Не позолоченный, а целиком из чистого золота. Определил я это, стоя на коленях и кусая край, пока принцесса не видела. След от зубов остался.
И тут я подумал: если удастся улучить момент и схватить его, то с деньгами можно будет не беспокоиться до конца жизни. Навскидку — пятьсот золотых, не меньше.
Так в моей гениальной голове родился ещё один план.
Вторая расхаживала по комнате, рассказывая о предстоящей церемонии:
— Тебе сошьют шёлковый костюм. И шёлковые трусы. Это важно. Знаю, ты не привык к таким излишествам, но придётся потерпеть. Как только шёлк коснётся твоей промежности… — она мечтательно закатила глаза, — ты не сможешь жить по-другому. А когда мы пойдём к алтарю, маленькие детишки будут осыпать нас лепестками роз. Золотыми. Уже сейчас они красят эти лепестки крайне токсичной краской.
Я на всякий случай кивал, не сводя взгляда со столика.
— Раздадутся аплодисменты, — продолжила она. — По всей толпе мы расставим стражу. Кто не станет хлопать — того сразу казним. Хотя… — она задумалась, — нет. Моё платье могут забрызгать кровью. Лучше казним позже.
Наконец, она отвернулась к мраморному камину. Этого я и ждал. Столик оказался тяжелее, чем выглядел на первый взгляд, но я вскочил, подхватил его и бросился бежать. Я успел отбежать метров на десять, прежде чем она заметила моё исчезновение.
— Гектор! — закричала она вслед.
Но я не оглядывался и мчался дальше ― по парадным коридорам, мимо стражников с вытянутыми лицами, через огромный цветущий сад, в чугунные ворота, вниз по дороге… и в лес.
Конечно, я мог бы остаться и купаться в роскоши, но стоило только представить, что будет, если Второй что-то не понравится… Она ведь может и незаметно голову отрубить или ещё что похуже. А жить, постоянно оглядываясь и боясь, я не захотел, поэтому и убежал.
***
Ну что ж, друзья. В итоге я действительно прославился — и заодно прославил свою деревушку.
Разъярённая принцесса объявила на меня охоту и довольно быстро узнала от проституток моё настоящее имя. С этого момента на каждом столбе висел мой портрет с надписью:
«Томас из деревни Кандалопа. Вознаграждение за поимку — 100 золотых монет».
К счастью, с памятью у неё было не очень, и изображение получилось совсем уж не похожим.
Так что я спокойно разгуливал по городу, проходил мимо собственных розыскных афиш, — и даже как-то раз одолжил табаку у стражника, который клеил очередной плакат со мной.
— Вот и конец этой истории, — сказал постаревший Гектор, сидя в окружении таких же пьяниц, как он сам, в полутёмном баре. — И я понял, что мечты действительно сбываются, если сильно этого хотеть. Просто не так, как мы себе представляли.
Собутыльники дружно рассмеялись очередной байке старого приятеля и негромко чокнулись кружками.
Граница находилась посреди бескрайней степи — маленькая будка с одним пограничником, шлагбаум, как символический рубеж, больше для вида, чем для порядка. Природа смотрела на всё это равнодушно. Снег ложился ровной белой пеленой, ветер, свистящий без остановки, не признавал ни границ, ни правил, ни тепла.
Мы вышли из микроавтобуса. Мороз резко ударил в лицо. Холод проник под лёгкую куртку, напоминая о том, что здесь нет укрытия. Я сжал чемоданчик, который был у меня с собой. Я всегда путешествую налегке. Пара книг и немного одежды. Автобус остался ждать, готовый забрать тех, кто не пройдет.
Мы выстроились в очередь. Каждое движение ощущалось усиленно. Снег хрустел под ногами, пар от дыхания был густым и плотным, пальцы немели. Похоже, как будто граница сама была живая и знала, кто и с чем к ней идёт. И замерла в ожидании.
Перед будкой мы по очереди протягивали паспорта. Маленькое помещение, едва отапливаемое электрическим обогревателем, было всё покрыто инеем. А холод, словно пытался проникнуть внутрь и сделать проверку ещё более напряжённой.
Лица людей вокруг казались одинаковыми в тусклом свете фонаря, а я ловил каждый звук — шуршание документов, скрип снега, тихие вздохи за спиной. Мне казалось что это длилось бесконечно и не закончится никогда.
Внутри будки сидел пограничник. Невысокий, седеющий, с суровым лицом, а в глазах мерцала осторожная усталость. Он тихо наклонялся к окошку, куда нужно было подавать документы, словно сам был участником странного ритуала.
Сначала прошла семья с ребёнком. Пограничник проверял документы так, будто допускал делегацию на секретное совещание. Каждый штамп, каждая подпись ощущались как часть какого-то невидимого сценария. Когда они вышли через бескрайнюю степь на российскую сторону, я увидел, как их шаги растаяли в белой пустоте.
Следующими были мои попутчики — молодой и старый предприниматели. Молодой заметно дрожал, поглаживая паспорт, словно это был амулет. Они рассказывали свои истории о «срочной операции» и «необходимом лечении в России», и каждый звук их голосов будто отражался от ледяного ветра. Я наблюдал за ними, чувствуя, как сердце ускоряет ритм — эта ночь могла быть решающей для них.
Очередь постепенно дошла до меня. Я глубоко вдохнул, чувствовал, как мороз впивается в нос и щеки. Автобус по-прежнему ждал неподалеку. Ветер стучал в крышу будки, а внутри — абсолютная тишина, нарушаемая лишь дыханием пограничника. Я протянул паспорт. Пограничник взял его, внимательно рассматривал каждую страницу, каждый штамп, будто пытался найти подвох, и мир замер в эту секунду.
Затем он закрыл документ. Ничего не сказал, просто вышел из будки
Васька Болтнев был дальнобойщиком — человеком свободным, весёлым и в меру самоуверенным. Рулил он исправно, но больше всего любил не трассу, а отдых между рейсами. Чтобы отдыхать от души и не тревожить этим пожилых родителей, имел он холостяцкую берлогу в соседнем от них городе, где и проживал весело, разнообразно и, по возможности, не один. Родителей уважал, поэтому появляться у них предпочитал чистеньким, побритым и... одиноким.
Старики-то думали: «Наш Вася всё никак не найдёт себе хорошую девушку». А он, между прочим, находил регулярно — просто считал, что для семейной жизни ещё слишком молод. От того с девицами поступал просто: подкат, комплимент, тёплый взгляд — и сразу в бой: «Я, между прочим, серьёзный человек, семью хочу, дом, детей…». Работало безотказно. Пока, конечно же, не доходило до исполнения обещаний. Тут уж он категорически отказывался связывать себя семейными узами, приговаривая, что человек он свободный и вообще не понимает, откуда у девицы такие потребности — хорошо же всё было, чего завелась? После чего Васька, как правило, получал по роже, а порой и обзаводился царапинами на лице — что его нисколько не смущало. Главное — от подружки избавился, место для новой появилось.
И вот, расставшись таким образом в очередной раз, поехал он к родителям — пирожков домашних покушать и послушать, какой он пригожий и как такому хорошему с барышнями не везёт. Машинка у него легковая для таких целей была, в гаражике дожидалась его из командировок. Сел в легковушечку свою и в благодушном настроении поехал. Дорога шла через старый лес, про который с детства рассказывали разные чудеса. Говорили, будто в тех местах водится колдунья. Ходили к ней, как водится, бабы — кто мужа вернуть, кто соседских кур испортить, чтоб отвадить от своих грядок, и ещё по какой бытовой мелочи. Васька, человек практичный, на всё это фыркал: — Сказки! Да какие там чудеса, когда у меня GPS в машине, а у каждого по смартфону, даже у младенцев? Двадцать первый век на дворе, а они до сих пор в Бабу Ягу верят. Умора!Едет, значит, он себе, напевает — хорошо-то как! Подружка очередная ушла тихо, без скандалов и мордобоя. Сейчас маминых пирожков поест — красота!
И вдруг — из лесу выскакивает девица! Офисная красавица: пиджачок, рубашечка белая, юбочка узкая, очки, причёска — прямо мечта для одинокого водителя с философским взглядом на мораль. Васька мигом по тормозам и с улыбкой, выданной ему от природы для сомнительных случаев, говорит вежливо так: — Подвезти не угодно, красавица? — Быстрее, я на работу опаздываю, — сказала девица и уселась рядом. Тут Васька, как говорится, включил харизму. Комплименты посыпались, как из мешка, взгляд мягкий, голос ласковый, разговоры о надёжности, честности, домике у моря на пенсии.
Но девица — кремень! Ни звука. Сидит, смотрит в телефон, будто Васьки и нет вовсе. Обиделся. Решил, что пора действовать. Вроде как машиной качнуло — и руку на коленку. Легонько, невзначай.И тут — БАЦ! Будто кто кувалдой по голове. Мир вдребезги, ноги ватные, в глазах потемнело. Васька вывалился из машины, стоит, дышит, как паровоз, а девица из машинки выглядывает и смотрит на него так, что внутри всё холодеет. Глаза у неё — тёмно-зелёные, до черноты доходящие, глубокие, и дна не видно. Он хотел сказать ей что-то, но вместо слов получилось только: — Бе-е-е-е-мееее! Оглянулся — а позади него спина шерстяная и хвост помахивает. Глянул в боковое зеркало — а там морда козлиная. Козёл! Как есть козёл! Настоящий. Рогатый, бородатый, с глазами, в которых читаются ужас и недоумение.
Футболка висит, джинсы в клочья — а он, бедолага, блеет и хвостом машет.— Ну что, герой, — произнесла девица спокойно, почти ласково. — Дошутился? Сколько их ко мне приходило — со слезами, с твоей фотографией. Кто обманут, кто унижен, кто по морде тебе дать не успел. Вот и пришло время платить по счетам.Васька попытался возразить — «бе-е-е», мол, «ме-е-е». Получилось так жалобно, что Васька рассвирепел даже. Попрыгал, пободал воздух, потом собственную леговушку — в девицу метился. А попал в дверь, в зеркало, в бампер.
— Ах ты, дурень, — смеётся девица, — не теми ты рогами в жизни пользовался. Он блеет, рвётся, глаза красные, пыль столбом, но из козлиной шкуры не вырваться. А она всё говорит — спокойно, ровно, будто приговор читает: — Обещай, что больше никого дурить не станешь. Обещай, что слово — не игрушка. Или навсегда таким останешься. Обещай, иначе я тебя на мясокомбинат сдам. Там, рога и копыта принимают охотно.Васька, уставший от своих прыжков и попыток бодаться, понял, что спорить бесполезно, и кивнул обречённо — рогами. И в тот же миг — бах! — снова человек. В кабине. Руки дрожат, сердце колотится, глаза — как блюдца.
А девица рядом, вполне земная, улыбается мягко: — Вы ударились? Там заяц дорогу перебежал, вы притормозили резко. Всё в порядке? — Да… вроде, — пробормотал Васька. — Голова вот только кружится. И дальше поехал. Молча. Молча высадил, где просила, даже от денег «на бензин» отказался. А потом — к родителям. Пирожки, чай. Говорил мало, улыбался редко. В чашку уткнулся и пил чай, как верблюд, что неделю к оазису шёл.
Неделя прошла, другая. Ещё две минуло. И вот Василия снова в бар потянуло. Зашёл, расслабился, всё как водится: новая девица, улыбка, разговор. Васька уж открыл рот, чтобы сказать привычное «я человек надёжный», как кольнуло что-то. И борода зачесалась, и в висках зазвенело, и ботинки будто теснее стали. И в голове — то-о-о-оненький голосок: «бе-е-е-е…». Он мигом налил себе стопку, выпил залпом и… пересел от девицы подальше.С тех пор живёт Васька Болтнев тише воды. На трассе — ангел, в быту — пример. Девиц сторонится. А кто спросит: — Что с тобой случилось, Вася? Он только усмехается нервно и трёт подбородок.
Дорогие друзья, по причине блокировки Ю-туба многие из моих интервью стали недоступны для моих читателей. Поэтому, по возможности, буду стараться выложить, хотя бы некоторые их них, здесь.
Приятного Вам просмотра! Буду искренне благодарен Вам за репост этих видео. Знаю, что многим они будут не только интересны, но и полезны. И спасут многие жизни.
Это интервью о работе командира сторожевой заставы в Афганистане. А еще о том, что на войне командир должен очень быстро учиться, придумывать новые и более эффективные способы решения боевых задач, не стесняться проводить "мозговые штурмы" со своими подчиненными, не жалеть, а беречь свой личный состав. И всегда помнить, что его бойцов ждут дома не только матери и отцы, но и будущие жены, дети, хорошие, важные и нужные дела, которые им еще только предстоит сделать...
Прочитать о том, что я рассказываю в этом интервью (но более подробно), можно в моей трилогии "Записки военного разведчика", в которую вошли романы "Кремлевский курсант" (о том, как меня готовили к работе в военной разведке), "Шелковый путь" (о нашей работе в Афганистане, в издательстве "Лира" вышла документальная версия этого романа, а художественную версию можно прочитать здесь - https://artofwar.ru/k/karcew_a_i/text_0010.shtml) и "Принцип Рамзая" (о моих последующих командировках). Приятного Вам чтения! Ваш А.К., http://kartsev.eu
Федька обошел еще раз свой заросший зеленью двор, заглянул в старый курятник, где давно стояла безмятежная тишина, на всякий случай открыл скрипучую, тяжёлую дверь амбара, заглянул в темноту. Которую ночь беспокоят мужика звуки странные, будто скрипы тихие, зловещие. "Допился до чёртиков, видно, чудится ересь всякая."
Вдохнул с грустью воздух, наполненный запахом отрубей, сухого зерна, в который раз подивился - уже столько лет прошло, почти полвека, а всё не уходит запах, будто вот только мамка, молодая, здоровая, в цветастом платке, насыпала в котелок зёрен, унесла варить курам. Затем возвращается с ведром полным пенистого молока, устало откидывает влажные волосы со лба, ставит на деревянное крыльцо, накрывает марлей и заглядывает в печь - не пора ли доставать хлеб...
До сих пор кажется, что позовёт его сейчас, совсем маленького, строгим голосом к обеду, велит хорошенько ополоснуть грязные ноги в нетопленой бане... Или папка сердито отчитает его уже повзрослевшего, за то что поздно вернулся с клуба...
-Федька, не погляжу, что вымахал с каланчу, отпорю ремнём, как сидорову козу!
Говорит с притворной строгостью, машет перед носом кулаком, но в глазах спрятана любовь отческая, нежная, тут же головой на стол указывает, мол, садись, поешь, для тебя оставили...
Вернуть бы то время...
Помотал головой, как бы прогоняя тяжёлые, но светлые мысли из прошлого, смахнул паутину с двери, прищурился.
-Что же это за шум непонятный? Неужто крысы завелись...
Пошаркав пыльными калошами на шерстяной носок(это в летнюю пору!) с трудом открыл старую калитку ворот, стараясь делать это аккуратно, без резких движений, иначе, не ровен час, свалиться вся эта древняя конструкция прямо ему во двор. Давно уже не занимается хозяйством, вроде и силы есть, да всё откладывает, сомневается...
Сел на скамью, прислонился к забору, стряхнул руки, принялся рыться в карманах в поисках семечек, что насыпал туда несколько дней назад. Не нашёл.
"Видно карман трухлявый, всё рассыпал пока шёл домой"
С досадой хлопнул себя по ноге, закурил. Но грустить Федьке долго не пришлось - издали заметил давнего товарища Вовку. Заулыбался, похвалил себя за намерение. Да, не просто так он сюда вышел, схитрил...
-Матвеич, а я тебя жду!
-Ой, Федька, сегодня нет еще, брага не готова даже.
-Чай оставил для друга запас, не всё же распродали...
-Людка не даст в долг, ругается, что авансом раздаю...
-Ну Людка у тебя, конечно, не промах, не спорю, да только для друзей жалеть негоже. Я много не прошу, шкалика хватит мне на вечер.
-Хорошо, поищу пойду... Только ты не ходи за мной, сам притащу, а то Людка поймёт, ругать станет.
Федька знает, что Людмила характером горяча, всегда такой была, но задумку Матвеича, товарища своего, всё же разгадал, горько сглотнул, хоть и заросли все душевные раны давно грубыми шрамами. Не жены боится Вовка, нет - в шестьдесят лет-то, какие могут быть страхи... Знает, Федя, что за проблема - не хочет Вовка товарища своего несчастного огорчать лишний раз, не желает показывать ему, что в доме балаган веселый сегодня - дети приехали, внуки, визжат, пищат, баню топят....
Не зря Матвеич Вовка смущается, тушуется перед Федькиной тоской одиночества... Приложил он лично тут руку, хорошо приложил...
Поглядев по углам в чулане - разочарованно вздохнул, понял, что нечем порадовать друга, но с летней кухни потянуло запашком приторным, значит Людка партию новую готовит, отложив дела по огороду и опаздывая с дойкой. Пройдя сквозь суматоху дорогих гостей, загляделся на внучек, что играли с деревяшками, на внука, что уже совсем взрослый, помогал отцу таскать воду, на невесток, что весело ворковали между собой, опять вспомнил про Федю...
Тихонько набрал в котомку что под руку и проскочил мимо Люды...
Принёс Вовка ему квасу домашнего, захватил лепёшки, что с раннего утра испекла жена, помидор парочку, огурцов, видно по пути сорвал с теплицы, хлеба полбуханки. Разложил всё на столе, похлопал по плечу Федьку поникшего и в который раз ушёл, виновато пожимая плечами, мол, не серчай друг, так уж вышло...
-А чего без шкалика? В горло же кусок не полезет...
-Принесу, Федя, принесу, ближе к вечеру, не серчай, свежего, с пылу жару...
***
Беспутным считали Федьку, пьяницей и шалопаем, несмотря на возраст солидный - чуть больше шестидесяти лет. Еще и отсидел пяток лет в молодости - куда не кинь, везде клин...
Так и называли его соседи, беспутным, не стесняясь, корили как мальчишку, осуждали, советовали взяться за ум, хотя бы на старость лет, бросить пить. Он скептически махал им рукой, мол, на кой? Ради чего? Ни одна путная баба, даже в годах, за него уже не пойдет, детей нет, внуков подавно... А теперь еще и радость последнюю предлагают позабыть. Тогда ради чего жить?
До пенсии еще шабашничал, кому навоз почистит, кому дров наколет, меньше пил, а уж как дожил до выплат, так и вовсе бросил всякую подработку. Много ли ему надо? Получит пенсию, накупит круп, муки, сахара впрок, хлеба несколько буханок, а на остальное кутит недельку. Правда, без концертов - тихонько пьёт у себя дома, затем сидит на скамье, на людей глядит хмельными глазами, изредка до центра доковыляет молча, на молодёжь с тоской любуясь...
Вовке Матвеичу иной раз тыкали в лицо, даже жена, Людка не понимала мужниной привязанности к Федьке.
-И чего ты с алкашом этим возишься? Стыдно же перед людьми. Скажут и ты такой же...
-Друг же он мой...С детства..Жалко, что нет никого у него...
-Ну и что же, теперь как с дитём с ним таскаться? Надо было в своё время устраивать жизнь свою, семью...
Вова молча кивал жене, виновато поджимал губы, но продолжал таскать Федьке нехитрые гостинцы - то хлеба буханку по пути, то яиц пяток, иной раз из закромов доставал поллитру собственного производства, если у друга не хватало на магазинную.
Вовку же, напротив, считали святым человеком, добрым до глубины души, Федька с такими словами соглашался, но мелькала грусть в глазах. Особенно тяжко было ему от того, что сравнивали их, дивились, как так вышло, что один друг стал уважаемый человек, а другой совсем скатился?
***
Парни с детства дружили, со школы - Вовка хулиганом славился, чего только не вытворял по тем временам! И яблоки воровал у соседей, из рогаток палил самодельных, а штанов сколько изорвал, не перечесть! Медлительный и спокойный Федька всё рядом бегал, друга утихомирить пытался, от беды столько раз уводил, как взрослый на верный путь направлял, так и росли - один шебутной, другой тихоня.
После армии отучились на механиков, за девушками стали ухаживать - только Федька несмело, неторопясь продавщице внимание оказывал, а Вовка сразу нахрапом взял, чуть ли не через месяц посватался к красавице сельской, Людмиле, увёл её от такого же сорванца с дракой. Свадьбу сыграли, в первый же год сынишку на свет явили, всё как полагается. Федя, долго топтался, думал, взвешивал, а впечатлённый событием и сам вроде решился на шаг решительный.
Да только не судьба была ему познать такое же счастье и виной всему будет Вовка, которого он всю жизнь оберегал...
Федька с Вовкой с трактором хорошо управлялись, бывало их отправляли одних на целое поле, то взборонить, то землю в копать, парни не пьющие, крепкие, сам бог велит.
В тот злополучный день им в подмогу парня прислали, с соседнего села, втроём все же легче весь день крутиться.
Вот и получилось так, что на поле они втроем отправились, на тракторе. Вовка за рулём, Федька с приезжим парнем рядом шагают, готовые на смену прийти, шутят над водителем, как он кепку деловито на лоб натянул, потешается, смеются - годы молодые, всё весело!
То ли плуг не точно установил Вова, то ли шаляй валяй к делу отнесся - приспособление массивное соскочило, трактор один на метров тридцать уехал. Посмеялись снова такому повороту, правда Федька уже отчитал Вову, на ошибки указал, велел не шалопайничать больше. Вова сердился, но слушал товарища, пытался исправить дело.
-Ты это, хватит мне указ давать, не жена!
-Коли жены тут нет, так надо шутовство устраивать? Не шутки это. Ежели не можешь сам, так давай мы с Петькой установим.
Решили по новой закрепить - Вовка уже обиженный на друга, на взводе назад технику свою ведёт задним ходом, к плугу ближе, а парень, что с ними трудился, чего-то не понял или решил по своему сделать, может хотел ровнее направлять водителя, кинулся к месту состыковки.
Вовка пока по сторонам глядел, возмущался пр себя, что его отчитали, этот факт просмотрел и совсем непонятно, что дальше произошло - решил показать свою удаль и хватку, газанул лишку, об плуг брякнулся и побледнел, сразу понял что случилось непоправимое, одного взгляда на лицо Федьки хватило, что руками рот зажал, глаза полные ужаса вытаращил...
Погубил Вовка парня того - уж кто виноват, кто прав, сложно сказать, сделанное не воротишь... Жаль парня, не думал не гадал, что тут сегодня обретет такое несчастье. Да и налицо факт халатного отношения, нарушения техники безопасности, как пить дать, посадят за такое дело... Уселся Вовка на землю, голову руками обхватил и заплакал.
-Людка у меня с дитём на руках, второй на подходе, что же я наделал дурак? Как ребёнок дурачился, вот и получил сполна... Как же я в тюрьму?!
Вова рыдал, его уже захватила истерика, а Федя, медлительный и немного несмелый по природе, минуту голову чесал, затем товарищу плеснул в лицо воду из канистры, велел успокоится.
-Утри лицо. Не о том плачешь... Парня жалко, молодой совсем... Как его матери в глаза глядеть?
-Его уже не вернуть, а у меня дети сиротами останутся... Ты, Феденька, Люду не оставляй, приглядывай, помоги её... А то не справится с тяготами, к матери уйдет, а там она живо дочери другого посватает...Скажет, нечего с такими как я водиться...
Федьке теперь стало жаль и друга - только женился, дом почти достроили, корову купили, вот-вот ребёнок второй родится и тут такое...Всё было не специально, не хотел зла причинить никому, так случилось... Что за несправедливость? Вернуть бы все на полчаса назад, не дурачились бы, всё было бы хорошо...
Пока шли вдвоём с поля, вызывать кого надобно, молчали, в уме перебирая подробности, вспоминая мелочи, а перед самыми дверьми председателя, Вовка вдруг упал на колени перед Федей, стал в слезах его умолять, обещая всевозможные благости от себя.
-Федюшка, скажи, что ты был за рулём, а? Как друга тебя прошу, за это много не дадут, не оставляй двух детей без отца, богом молю! Я к твоему выходу договорюсь, дом тебе отстроим, лично сам тебе корову куплю. Будет у тебя и семья и дети, поймешь тогда меня... Что тебе, одинокому сейчас горевать? Твоя продавщица ежели недождётся, новую невесту найдем, еще лучше!
То ли черт в тот момент по башке Федьке щёлкнул, то ли слишком добрый характер роль сыграл - взял всю вину на себя, посчитав этот шаг правильным. Вовку отчитали только, а ему три года впаяли и мать парня того, Петьки погибшего, прокляла именно Федьку, желая ему до конца дней страдать за то что сына отнял у неё так играючи...
Только сам Фёдор знал, каково пришлось ему за это время, пусть и мал срок, а до боли горько читать было письма матери, про сестёр что без него замуж выскочил, про брата что отцом стал, в город подался... Про папку, что ушёл безвременно от сердца, полгода не дождался сына младшего...
Вернулся из тюрьмы, а за три года чего только не совершилось - Вовка уже четверых растил, довольный бегал по улице, то с одним, то с другим. Девушка Федькина, продавщица из магазина год как замуж вышла, хотя писала письма, ждать обещала. Брат, сёстры по городам разъехались, остался он с мамкой один.
Вернулся в колхоз, немного попривык к новой жизни, решил за женщиной одной приударить, Алёной. Выбрал не совсем юную девушку, а уже раз в замужестве побывавшую. Муженёк её пропал, как только ребёнок появился, уехал на заработки и с концами... Думали помер, искали сначала по лесам и оврагам, да только нашлись, кто видел его в компании женщины одной, в городе, живой и здоровый ходил, довольный...
Решил Федька таким образом дело доброе сделать - вроде как удочерить сиротку, женщине надёжными плечом стать, может часть вины с него за Петьку и снимется перед богом(за годы проведённые в тюрьме, уже всерьез полагал, что именно он виноват в смерти парня). Женщина рада была ухаживаниям, да и сама оказалась приятная, скромная.
Только договорились съехаться, да жить в доме Алёнки, как гром среди ясного неба - мама Феди, добрая и бодрая женщина, вдруг чудить начала, ни с того ни с сего! И вроде не старая была, всего пятьдесят пять справила недавно... Но видно события по ней ударили, Федькино происшествие, уход мужа в мир иной. Сначала просто жаловалась на то, что людей полная горница незнакомых, ругалась на них, уходила к соседям "ждала" пока дом освободят гости нежданные.
Затем стала пропадать сама - раз ушла в лес, пропала на два дня, а как нашли - дивится, чего это переполошились, всего на час за ягодами смоталась... Пару раз печную заслонку, будто нарочно, запирала раньше времени, благо, что Федя рядом был, приметил. Как такую мамку оставишь одну? В тот же день себя угробит, пожар устроит, соседские дома спалит заодно. Пришлось мужчине свои планы менять, любимую к другому сподвигать.
-Алёнушка, приходи с дочкой к нам жить - дом большой, справный. Сама видишь, с мамкой беда, бросить не могу, все же родила меня, вырастила. И так уж на её долюшку выпало... А коли откажешь, пойму, обиду держать не стану...
Алёна думала несколько дней, не спала ночами - как уйти? Дома и козы и свиньи, огород большой, изба пусть и старая, но привычная, каждый уголок своими руками обихоженный...
А с другой стороны - Федька мужик хороший, работящий, не пьет, добрый, дочку её любит как родную... Была прореха в жизни, побывал в местах таких, но дак это по неосторожности случилось, не нарочно...
Согласие дала Фёдору, стали вещи таскать по маленькую, счастливые, радостные, что выпало им такое благо - снова судьбу свою построить, несмотря на передряги жизненные...
В первый же день, свекровь новоявленная, устроила для Алёны представление - выкинула её вещички во двор, с криками, мол, грабят её и последние деньги забирают. Натянула на себя всё самое "дорогое" - платье, что пошили пару лет назад, калоши новые, душегрейку нарядную, меховую и уселась в угол обиженная, умоляя сына прогнать воров.
День терпела женщина, другой, а потом, понятное дело, назад, домой засобиралась - кому охота в такой волоките жить, когда в двух улицах стоит свой дом, где никто не скандалит и дурость не показывает...
Федька в слезах давай телеграммы сёстрам слать, брату, мол так и так - мамка наша общая, давайте по очереди глядеть, забирайте в город несчастную хоть на пару недель, пока всё в русло войдёт у него с женой молодой... Те, с ответом будто договорились, чуть ли не одновременно прислали, буква к букве текст одинаковый, не пожалели денег на слова "душещипательные"...
"Мы уже семейные, быт налажен, детей - мал, мала, меньше. Не стоит, Федька, в дом кого попало вести, мамин покой нарушать. Ты, брат, сидевший, бездетный, тебе мать глядеть больную. По твоей вине она умом тронулась, теперь сам и смотри..."
Мужчина шибко страдал - успел полюбить Алёну, к дочери её привязался, а тут такая незадача, нужно целыми днями за матерью следить, как бы чего не выкинула, себя не покалечила... Попытались молодые люди у Алёны встречаться, вместе ужинать время от времени, дела по хозяйству кое-какие справлять, да разве это дело, коли общего быта нет? Будто юнцы друг к дружке бегают, а по человечески жить не могут...
Спустя год такой волокиты, Алёна рукой махнула, дом, корову, кур продала и в город уехала - решила, видимо, там своё счастье попытать, как бы не дорог был ей Федька. Себя оправдывала, боль свою скрывала, перед соседями весёлой казалась, вещички собираючи.
-Хочу Машку в городе обучить, пущай девка сразу городские привычки получает. Чего тут увидит? Ничего, окромя хвостов коровьих, да грязи под ногтями...
Знали соседи о беде влюблённых Федьки и Алёнки, да молчали - чего болтать, коли помочь не могут, кому чужая проблема нужна? Остался мужчина один, разбитый, расстроенный, стал за матерью смотреть, как за ребенком, даже от работы в колхозе его освободили. Чтобы совсем от тоски не помереть, приноровился шабашить по дворам, хоть какую-то копеечку лишнюю получал, да и парой слов с соседями перекидывался.
Там то и пристрастился к беленькой - куда не зайдёт на помощь, везде его с рублём ждут, да с наливочкой, как не угоститься? Сам бог велит... Ответ ни перед кем держать не надо, пример подавать - подавно, только и радости осталось, особенно когда в дом заходил, где мамка беспредел учиняла...
Семью так и не построил, даже когда мать схоронил уже всю надежду потерял, зато выпивать так и не перестал, крепко в привычку вошло. Первое время ждал Алёну, даже спустя годы, надеялся, что пристроит дочь, потянет её на родину... Слышал, что она так и не вышла замуж, работает на заводе, Машку отучила на учителя(молодец, всё же , дочери хорошо сделала - живёт сейчас с городским мужем как у бога за пазухой)...
Всё у людей как надо идёт, вроде и не звезды с неба хватают, в посольстве не работают, а всё же важными людьми стали, что Вовка, друг, что Алёна с дочерью, даже продавщица с магазина с мужем огромный дом отгрохали, сыну машину купили...
Не короли, а всё же счастливы все по-своему, простым человеческим счастьем, таким тёплым, добротным, годами заработанным тяжким трудом, потом и кровью... А у Федьки не туда жизнь завернула, не смог в этом мире найти свой душевный уголок и не поймёшь - винить кого или сам во всём виноват...
Вот и сейчас, пока у людей праздник простой, но такой радостный, нескончаемый, сидит Федька, ждёт горемычный, когда Вовка ему бутылку принесёт долгожданную, чтобы хоть как-то сердце своё порадовать, забыть про пустоту страшную. До того допился, что уже чудится чёрт-те что - писки, визги, видать черти позади него танцуют, потешаются...
Сегодня и вовсе распоясались, со стороны сарая целая симфония идёт, хруст, голоса странные - не выдержал, разозлился Фёдор, несмотря на года, лестницу приставил к стене побелённой глиной, полез на чердак с палкой, на всякий случай. Забрался на чердак, прошёл к месту, где звуки шли и ахнул, рассмеялся...
В соломе, вперемешку с кусками ваты из старой фуфайки, лежала абсолютно белая кошка, кормила четверых котят - таких же беленьких, как и она сама. Так чудно смотрелись они все - чистенькие, круглые, мохнатые, что не сдержался Федя, присел рядом, с улыбкой глядя на гостью необычную...
-Откуда вы такие взялись, аж светятся, ты погляди.. У соседей сплошные пятнушки коты, таких отродясь рядом не видывал! Вот дела...Ты видать папашу им под стать себе выбрала, иначе как же такие беляки получились бы?
От этой картины Фёдору стало чуточку легче на душе, будто бы и к нему хоть какое-то счастье примкнуло, будто бы это благодаря ему эти четыре комочка с матерью впридачу живут на белом свете...
-Белый кошак в доме - к добру...Слышь, мать, примета хорошая! А у меня целых пять...
Бережно сложил котят в широкий карман своей фуфайки, стал аккуратно спускаться, поглядывая на кошку, что удивительным образом переживала лишь чуточку, бодая головой нового хозяина и мурлыча на весь чердак.
-Да погоди ты, не толкай башкой своей, свалюсь же, дурная! давай и ты спускайся, в дом заходи, я твоих детей кормить не собираюсь...Еще не хватало... Примета приметой, а своё дело знай!
Непривычный к "обществу", разболтался, размяк от ценного груза в кармане, пока шли до дому, поведал кошке про сломанную доску крыльца, про печь, что нужно привести в порядок к зиме и обязательно залатать щель в окне, иначе "продует" малышню... На кухне налил в тарелку кислого молока, отломил пару кусков хлеба, покормил кошку, обещая назавтра принести сметаны от соседей.
Вздрогнул, когда услышал стук в ворота, с заботами и хлопотами, позабыл, что ждёт Вовку с "подарком", открыл ему и тут же поделился с притворной досадой в голосе, что послал ему бог нервотрёпку и сутолоку, головой кивнув на семью котов. Вовка, подавил улыбку, приметив под выводком чистую простыню, а возле стола сразу две тарелочки с провизией.
-Вот те раз, Федька! А я тебе, как и обещал, шкалик принёс, так что отмечай прибавление! Говорят, примета хорошая, белого кота в дом пустить..
-Ну, еще, мне эти приметы!
Почти уже перед выходом, Вовка вдруг замер, оглянулся, на товарища, как бы невзначай затронул тему.
-А ты слышал, что Алёна возвращается на неделе? Вроде как навсегда. Звонила через почту, просила соседку дом её проведать старый, к приезду проветрить хотя бы чуток... Столько лет стояла избушка, небось еще и ремонта требует...
Запер за другом ворота, еле унял сердцебиение - столько лет прошло, может и забыла его уже, чего зря переживать? Однако, бутылку припрятал, не стал даже открывать, поставил чайник и сел, мечтательно глядя в окно. На взгляд кошки, развёл руками, потёр ладонями, как бы оправдываясь...
-А что ты хочешь? И не смотри на меня, сегодня пить не стану! Надо же помочь женщине, может двери подтянуть, печь проверить, чай не старик я, а кто еще поможет? Вы мне еще тут как снег на голову, за что браться, ума не приложу!
Фото заброшенного дома в деревне, что встретилась на пути)
