Звездолет класса «Буревестник» вывалился из подпространства с грацией падающего кирпича. Пространство вокруг дрожало, возмущенное грубым вмешательством экзотической материи, разрывавшей ткань реальности ради прыжка через триста световых лет.
Майор Валерий Громов отстегнул ремни гравикомпенсатора и тяжело вздохнул. Перегрузки при выходе из «Красного коридора» всегда отдавали металлическим привкусом во рту. Ему было сто двадцать лет, но благодаря генетической терапии Высшего Совета Земли он выглядел на сорок: крепкий, с лицом, словно высеченным из уральского гранита, и глазами цвета холодного балтийского льда.
Перед ним на обзорном экране висела тусклая, умирающая звезда сектора 81-Бис. А вокруг неё вращалась цель его визита — планета «Заря-4».
— Бортовой журнал, запись 40-023, — произнёс Громов, поправляя кобуру с тяжелым ионным разрядником «Товарищ». — Прибытие в систему подтверждено. Связь с колонией отсутствует уже семь стандартных циклов. Согласно протоколу ГССК, инициирую процедуру инспекции. Статус миссии: «Корректировка курса».
«Корректировка». Громов усмехнулся. В Галактическом Союзе Социалистических Колоний это мягкое слово обычно означало расстрел местной элиты, забывшей заветы Земли, и установление прямого военного управления.
Млечный Путь был огромен. Слишком огромен для централизованной власти. Пока сигнал с Земли доходил до окраин, здесь сменялись поколения, мутировали идеологии и рождались новые, чудовищные формы социализма, больше напоминавшие феодализм или тиранию древности.
Громов направил «Буревестник» к поверхности. Планета встретила его пыльными бурями и сигналом маяка, работавшим на аварийной частоте эпохи ранней экспансии.
Посадочная площадка единственного крупного поселения — города Красный Октябрьск — напоминала свалку истории. Здесь ржавели остовы гигантских шагоходов, предназначенных для терраформирования, а между ними, словно стервятники, сновали кустарные гравициклы.
Едва аппарель корабля опустилась, в лицо Громову ударил горячий ветер, пахнущий серой и озоном. Он накинул на плечи плащ из синтетической кожи, скрывающий знаки различия инспектора Центра, и шагнул на растрескавшийся бетон.
Встречающих не было. Ни пионеров с цветами, ни оркестра, ни местного секретаря Райкома. Только дюжина угрюмых мужчин в потертых скафандрах без шлемов, сидевших на ящиках из-под обогащенной руды у входа в ангар. Они курили самокрутки из местного мха и сплевывали густую жижу под ноги.
Громов подошел к ним. Его сапоги с магнитными подошвами гулко стучали в тишине.
— Кто старший? — спросил он. Голос его, усиленный вокодером, перекрыл вой ветра.
Один из мужчин, с кибернетическим глазом грубой работы и шрамом через всю щеку, лениво поднялся. На его груди висел ржавый знак «Ударник труда 3-й степени», но рука покоилась на рукояти виброклинка.
— А тебе какое дело, пришлый? — прохрипел он. — Мы тут с Земли гостей не ждем. У нас свои пятилетки.
— Я инспектор Громов, — спокойно ответил майор, распахнув плащ ровно настолько, чтобы блеснула красная звезда на пряжке ремня и рукоять «Товарища». — И я здесь, чтобы проверить выполнение плана по добыче иридиевой руды.
Мужики переглянулись. В их глазах читался не страх, а скорее насмешка.
— Инспектор, значит... — протянул одноглазый. — Ну, добро пожаловать в Красный Октябрьск. Только учти, инспектор, у нас тут своя диалектика. Товарищ Секретарь Хан не любит, когда суют нос в его отчетность.
— Проводи меня к нему, — приказал Громов.
Город напоминал декорацию к старому фильму о покорении Запада, только вместо деревянных салунов здесь стояли модульные бетонные блоки, изъеденные кислотными дождями. Над главной улицей мерцала голограмма: гигантский серп и молот, но молот был треснут, а серп больше походил на кривой ятаган.
Люди на улицах выглядели изможденными. Рабочие в грязных робах шарахались от Громова, прижимая к груди пайки из переработанных водорослей. Вдоль дороги стояли столбы, на которых висели громкоговорители, изрыгающие бравурные марши, искаженные помехами.
«Дикий Запад с партийным билетом», — подумал Громов. Ефремов писал о Великой Кольцевой, о братстве, о красоте человеческого духа. Но здесь, на расстоянии двадцати тысяч световых лет от Кремля-4, дух одичал.
Центральное здание Администрации — бывший модуль управления терраформированием — возвышалось над трущобами как замок феодала. У входа дежурили двое в экзоскелетах боевого класса, явно снятых с вооружения армии ГССК лет триста назад.
— Оружие сдать, — буркнул охранник, преграждая путь манипулятором.
— Оружие инспектора — это часть его мандата, — отрезал Громов. — Если хочешь его забрать, подай письменный запрос в ЦК на Земле. Ответ придет через восемьдесят тысяч лет. Подождешь?
Охранник замялся, его процессор не нашел ответа на такую наглость. Громов прошел мимо, толкнув тяжелую гермодверь.
Внутри царил полумрак и прохлада. В огромном зале, где раньше располагались пульты управления климатом, теперь был устроен тронный зал. Да, именно тронный. На возвышении, за столом, накрытым красным бархатом, сидел человек.
Товарищ Секретарь Хан был огромен. Его тело расплылось от искусственных гормонов и обильной еды, но под слоем жира угадывалась звериная мощь. На нем был мундир генералиссимуса, увешанный орденами, половину из которых он, вероятно, придумал сам. В одной руке он держал бокал с мутной жидкостью, в другой — пульт управления, который, судя по проводам, вел куда-то в пол.
Вокруг Хана суетились люди — то ли секретари, то ли наложницы. Атмосфера напоминала не партийное собрание, а пир во время чумы.
— А, гость с колыбели человечества! — прогремел Хан, его голос был глубоким и масляным. — Майор Громов. Нам доложили о вашем эффектном прибытии. Присаживайтесь, товарищ. Выпьете синтетола? Местного розлива, настоян на грибнице мутантов.
— Товарищ Хан, — начал он официально. — Я изучил данные перед посадкой. Ваша колония не отгружает иридий уже семь циклов. Население сократилось на 15%. При этом уровень потребления энергии в административном секторе вырос втрое. ГССК требует объяснений.
Хан рассмеялся, и его свита подобострастно захихикала.
— ГССК... — Хан махнул рукой, расплескав пойло. — ГССК далеко, майор. А мы здесь. Мы строим коммунизм в отдельно взятой звездной системе. Со своей спецификой. Знаете, какая здесь гравитация? Какие здесь твари живут в шахтах? Мы выживаем, майор. И я — гарант этого выживания.
— Выживание не оправдывает отклонения от курса, — Громов сканировал помещение. Шесть вооруженных охранников по периметру. Двое с нейро-кнутами у трона. Сам Хан, возможно, имеет встроенные импланты защиты. — Ваши люди выглядят как рабы, Хан. Это не социализм. Это эксплуатация.
Лицо Хана мгновенно потеряло веселость. Глаза сузились.
— Не смей читать мне лекции по политэкономии, щенок с Земли! — рявкнул он. — Здесь я решаю, что есть марксизм, а что — ересь. Мои люди работают, потому что я даю им цель. И я даю им защиту.
Он нажал кнопку на пульте. Пол в центре зала стал прозрачным, и Громов увидел, что под ними, в глубокой яме, кишит биомасса — серые, склизкие существа, перерабатывающие органику.
— Тех, кто не понимает диалектики момента, мы отправляем на перевоспитание, — улыбнулся Хан, кивнув на яму. — В биореактор. На благо общества, разумеется. Энергия для города, удобрения для гидропоники. Безотходное производство. Разве это не высшая стадия эффективности?
Рука Громова медленно поползла к кобуре. Ситуация была ясна. Это не просто коррупция. Это идеологическая гангрена. Местный царек извратил учение, превратив его в оправдание людоедства.
— Полномочиями, данными мне Советом Свердловска-73, — тихо, но четко произнес Громов, — я объявляю вас, гражданин Хан, предателем человечества и врагом народа. Вам предлагается сдаться добровольно для этапирования на Землю.
В зале повисла тишина. Даже музыка из динамиков, казалось, затихла. Одноглазый боец, встретивший Громова в космопорту, шагнул из тени колонны, активируя виброклинок.
— Ты, кажется, не понял, инспектор, — прошипел Хан, поднимаясь с «трона». — Здесь нет Советской власти. Здесь только моя власть. И ты отсюда не улетишь. Твой корабль нам пригодится. Детали нынче в дефиците.
Хан щелкнул пальцами.
— Взять его. Но не портить шкурку. Я хочу лично объяснить ему особенности нашего «Красного Запада».
Шестеро охранников одновременно вскинули излучатели. Громов понял: время дипломатии закончилось сорок тысяч лет назад. Настало время «Товарища».
Время замедлилось, как в поле стазиса. Громов не стал ждать, пока охранники нажмут на спусковые крючки. Он пнул тяжелый стол красного дерева, опрокидывая его на бок. В ту же секунду воздух прорезали шесть лучей бластеров, выжигая дымящиеся борозды на полированной поверхности столешницы, ставшей временной баррикадой.
Майор перекатился через плечо, выходя из укрытия с фланга. «Товарищ» в его руке рявкнул коротким, сухим импульсом. Синий ионный сгусток ударил ближайшего охранника в грудную пластину экзоскелета. Броня выдержала, но электроника внутри вскипела. Боец забился в конвульсиях и рухнул, давя товарищей своей массой.
— Взять его живым! Мне нужна его голова для коллекции! — визжал Хан, прячась за массивным троном.
Громов понимал: это ненадолго. В зале было слишком много стволов. Он выстрелил в потолок, в крепление массивной люстры, стилизованной под атомную модель Резерфорда. Многотонная конструкция из хрусталя и стальных орбит рухнула вниз, прямо на группу поддержки Хана, подняв тучу пыли и осколков.
Пользуясь хаосом, Валерий бросился не к выходу, который уже блокировали автоматчики, а к панорамному окну за спиной Хана. Ударом приклада он разбил бронестекло — древний полимер помутнел и стал хрупким от веков радиации.
За окном выла буря. Громов шагнул в пустоту.
Четвертый этаж. Гравикомпенсаторы в сапогах взвыли, гася инерцию падения, но удар все равно выбил воздух из легких. Он приземлился на крышу пристройки, перекатился и тут же спрыгнул в переулок, заваленный мусорными контейнерами. Над головой прожужжали дроны-охотники, сканируя улицы красными лучами.
Город Красный Октябрьск был слоеным пирогом. Сверху — администрация и жилье приближенных к Хану. Внизу — промзона, шахты и трущобы, куда стекала вся грязь. Туда и направился Громов.
Он петлял по лабиринтам ржавых труб, уходя все глубже в недра колонии. Здесь, внизу, пахло не озоном, а безысходностью: дешевым машинном маслом, потом и перегаром синтетической браги. Стены были исписаны граффити, поверх которых кто-то старательно замазывал лозунги «Вся власть Советам!» и писал «Слава Хану Кормильцу!».
В одном из тупиков, у входа в заброшенный вентиляционный штрек, Громов остановился, чтобы перевести дух. Датчики костюма показывали, что он оторвался от погони, но заряд батареи «Товарища» упал до 40%.
— Не шевелись, космонавт, — раздался тихий женский голос из темноты. — Руки так, чтобы я их видела.
Громов медленно поднял руки. Из тени вышла фигура, закутанная в пыльный пончо. В руках она держала переделанный горный резак, который теперь больше напоминал огнемет. Сдвинув капюшон, она открыла лицо — молодое, но уже исчерченное морщинами от тяжелой работы, перепачканное угольной пылью. Глаза горели лихорадочным блеском.
— Ты с Земли? — спросила она.
— Майор Громов, инспектор ГССК.
Девушка сплюнула на пол.
— Инспектор... Где вы были, когда Хан ввел двенадцатичасовой рабочий день? Где вы были, когда он продал наших детей работорговцам с Сириуса в обмен на новые генераторы щита?
Это была важная информация. Значит, Хан не просто феодал, он контрабандист, нарушивший Первый закон Контакта.
— Галактика велика, — ответил Громов. — Сигнал шел долго. Но теперь я здесь. Кто ты?
— Лена. Бывший инженер третьей категории, ныне — враг народа и лидер того, что осталось от профсоюза, — она опустила резак, но не убрала палец с гашетки. — Мы видели, как ты устроил фейерверк у Хана. Ты или безумец, или самоубийца.
— Я пришел восстановить Советскую власть, — твердо сказал Громов. — Мне нужны люди. Те, кто помнит, что такое товарищество.
Лена горько усмехнулась.
— Пошли. Покажу тебе наше «товарищество».
Она провела его через запутанную сеть коллекторов в старую выработку. Там, в огромной пещере, освещенной тусклыми аварийными лампами, жили люди. Сотни людей. Это был настоящий подземный город беженцев. Раненые лежали на матрасах, набитых ветошью. Старики варили похлебку из подземных грибов в котлах, сделанных из обшивки кораблей. Дети играли гайками, вместо игрушек.
Но что поразило Громова — это знамя. На стене пещеры висел старый, изъеденный молью красный флаг с золотой звездой. Перед ним горел "вечный огонь" — горелка, подключенная к газовому баллону.
Вокруг Лены и Громова собралась толпа. Шахтеры с кирками, механики с гаечными ключами, бывшие солдаты гарнизона в лохмотьях формы.
— Это они? — спросил старик с протезом вместо ноги. — Те, кто обещал прийти?
— Он один, дед, — бросила Лена. — Один майор на всю армию Хана.
Толпа разочарованно загудела.
— Я один, потому что этого должно быть достаточно, если народ верен идее, — громко сказал Громов, выходя в центр. Его голос эхом отразился от сводов пещеры. — Хан держится на вашем страхе. У него есть наемники и дроны, но кто добывает руду? Вы. Кто чинит реакторы? Вы. Кто готовит ему еду? Вы.
— У него боевые роботы класса «Титан», — крикнул кто-то из темноты. — Он нас раздавит!
— Роботам нужна энергия, — парировал Громов. — А энергию даете вы.
Лена подошла к нему вплотную.
— Слова красивые, комиссар. Но Хан перекрыл все выходы. У него на орбите висят спутники-глушилки. Мы не можем даже подать сигнал бедствия соседним системам. Твой корабль заблокирован в порту силовым полем. Мы в мышеловке.
Громов посмотрел на карту шахт, нацарапанную мелом на стене.
— Глушилки... Значит, центр управления ими в цитадели?
— Нет, — покачала головой Лена. — В старой геотермальной станции, на северном хребте. Там стоит основной передатчик. Но туда не подобраться. Охрана — элитная гвардия Хана, киборги. Плюс автоматические турели.
— Если я отключу глушилки, я смогу вызвать свой корабль, — сказал Громов. — «Буревестник» имеет на борту тактические ракеты. Одного залпа хватит, чтобы снести дворец Хана и его «Титанов».
— Это самоубийство, — отрезала Лена. — Нас перебьют на подступах.
— А так вы медленно умираете в норах, — жестко ответил майор. — Это не жизнь советского человека. Это существование кротов. Свердловск-73 не для того покорял звезды, чтобы его дети прятались от жирного царька в канализации!
Тишина повисла в пещере. Люди переглядывались. В их глазах боролись страх и давно забытая гордость.
— У нас есть взрывчатка, — тихо сказал старик-инвалид. — Горная. Много. Мы копили её, чтобы обрушить тоннели, если они придут зачищать нас.
— Нам не нужно обрушивать тоннели, — Громов положил руку на плечо старика. — Нам нужно пробить дорогу в небо.
Лена смотрела на Громова долгие несколько секунд. В её глазах отражался свет газовой горелки.
— Хорошо, майор. Мы пойдем с тобой. Не ради тебя и не ради далекой Земли. А ради того, чтобы увидеть, как Хан будет визжать.
План был дерзким, в духе кавалерийских атак древности. Основная группа шахтеров должна была устроить диверсию на перерабатывающем заводе, отвлекая основные силы Хана. В это время ударный отряд во главе с Громовым и Леной на быстрых гравициклах прорвется к геотермальной станции.
Сборы были короткими. Люди вооружались чем попало: пневматическими молотами, лазерными резаками, старыми охотничьими карабинами. Громов раздал инструкции, превращая толпу рабочих в подобие боевого отряда.
Через час они уже мчались по каньону. Пыльная буря усилилась, скрывая их от спутников-шпионов. Громов вел головной байк, Лена сидела сзади, держа наготове магнитные гранаты.
Впереди, на скале, показался силуэт станции. Она напоминала крепость: бетонные стены, пулеметные вышки, колючая проволока под напряжением.
— Начинается! — крикнула Лена, указывая в сторону города.
На горизонте вспух огненный шар. Шахтеры подорвали топливные хранилища завода. В радиоэфире, который Громов сканировал через шлем, началась паника. Охрана Хана стягивалась к городу.
— Вперед! За Советскую власть! — крикнул Громов, выжимая акселератор до упора.
Гравициклы взревели и рванули вверх по склону. Турели ожили, поливая пространство плазмой. Один из байков, шедших слева, взорвался, разбросав горящие обломки.
— Рассыпаться! — скомандовал Громов.
Он маневрировал между валунами, уклоняясь от смертоносных лучей. Лена швырнула гранату точно под основание вышки. Вспышка, грохот — и стальная конструкция с визгом рухнула, пробив ограждение.
Они влетели во внутренний двор станции, спрыгивая с машин на ходу. Завязался ближний бой. Киборги Хана были сильны и быстры, но шахтеры дрались с яростью обреченных. Пневмомолоты крушили гидравлику, лазеры резали броню.
Громов пробивал путь к главному входу. «Товарищ» перегрелся, и майор пустил в ход приклад и трофейный виброклинок. Он двигался как машина смерти, каждое движение было отточено веками боевого опыта, записанного в его генетической памяти.
Они ворвались в центр управления. Операторы разбежались, но у главного пульта стоял не человек.
Это был «Центурион» — боевой робот древней модели, перепрограммированный на охрану. Три метра стали, роторная пушка вместо правой руки и красные фоторецепторы.
— Нарушение периметра, — прогудел робот. — Протокол: уничтожение.
Роторная пушка раскрутилась с жутким воем.
— В укрытие! — Громов сбил Лену с ног, толкая её за серверную стойку.
Пули превратили оборудование в труху. Искры сыпались дождем.
— Его броня держит бластерный огонь! — крикнула Лена, пытаясь перезарядить свой резак. — У нас нет тяжелого оружия!
Громов огляделся. Помещение было наполнено гулом турбин — геотермальная скважина находилась прямо под ними. Энергокабели толщиной с руку тянулись к генератору.
— Отвлеки его! — крикнул Громов.
Лена выскочила из укрытия и швырнула в робота последнюю гранату. Взрыв лишь поцарапал краску на груди «Центуриона», но заставил его развернуть корпус.
В этот момент Громов рванул не к роботу, а к распределительному щиту на стене. Он сорвал крышку и голыми руками, игнорируя ожоги, вырвал кабель высокого напряжения.
«Центурион» снова навел пушку на Лену.
— Эй, железяка! — рявкнул Громов.
Робот повернул голову. Громов бросился на него, используя кабель как лассо. Он обмотал провод вокруг шеи гиганта и, упершись ногой в его корпус, замкнул цепь на металлическую обшивку.
Запахло озоном и горелой плотью. Разряд в десять тысяч вольт прошел через робота и через самого Громова. Майор закричал, чувствуя, как его наниты пытаются справиться с колоссальной перегрузкой. Робот задергался, его системы начали взрываться одна за другой. Фоторецепторы погасли. Громадина рухнула на колени, а затем повалилась ничком.
Громов упал рядом, дымящийся, с обожженными руками. Темнота подступала к краям зрения.
Лена подбежала к нему, переворачивая на спину.
— Живой? Валера, ты живой?
Громов с трудом открыл глаза.
— Глушилка... Вырубай её...
Лена кинулась к уцелевшему пульту. Пальцы бегали по клавиатуре.
— Есть! Поле снято! Связь восстановлена!
Громов активировал вокодер в шлеме, превозмогая боль.
— «Буревестник», это Громов. Код авторизации: Октябрь-Зенит. Слышишь меня?
Сквозь треск помех пробился спокойный голос бортового ИИ:
— Слышу вас, товарищ майор. Системы вооружения готовы. Жду указаний.
Громов улыбнулся разбитыми губами.
— Цель: Административный дворец. Орбитальный удар. Но осторожно, точечно. Снеси верхушку, но не задень жилые кварталы. Пусть Хан узнает, что такое гнев пролетариата.
— Принято. Подлетное время ракет — тридцать секунд.
Снаружи раздался нарастающий гул, переходящий в громовой раскат. Через открытую дверь станции они увидели, как с неба сошли огненные столбы. Вдалеке, над городом, расцвел гриб взрыва, но не ядерного, а кинетического — точного и беспощадного. Цитадель Хана, символ его власти, превратилась в груду щебня.
— Это еще не победа, — прохрипел Громов, поднимаясь с помощью Лены. — Теперь начинается самое сложное. Гражданская война в масштабе одного города.
Но в этот момент рация Лены ожила. Сквозь шум пробился радостный голос одного из командиров ополчения:
— Лена! Они сдаются! Наемники бросают оружие! Видя, как дворец разнесло в пыль, они поняли, что Хан — всё. Народ выходит на улицы! Это революция, Лена!
Она посмотрела на Громова. В ее глазах стояли слезы.
— Получилось...
Майор покачал головой.
— Хан жив. Я чувствую это. Такие крысы всегда имеют запасной ход. Он попытается уйти с награбленным. И мы должны его остановить. Где здесь космопорт?
Гравициклы, ревя перегруженными двигателями, влетели в черту города. Красный Октябрьск пылал, но это был огонь очищения. Повсюду виднелись следы уличных боев: перевернутые патрульные машины, сорванные знамена с ликом Хана, баррикады, над которыми теперь развевались куски красной ткани.
— Он уйдет через VIP-терминал! — крикнула Лена сквозь шум ветра. — У него там личный челнок, «Золотой Телец». Способен на прыжок внутри системы до точки перехода.
Громов кивнул, стискивая зубы. Ожоги на руках горели адским огнем, но наниты в крови блокировали болевой шок, накачивая организм боевыми стимуляторами.
Руины дворца все еще дымились. Среди обломков бетона и арматуры, словно памятник человеческой жадности, стояла нетронутая стартовая площадка, защищенная собственным силовым куполом. Там, в лучах прожекторов, стоял изящный, обтекаемый корабль, сверкающий позолотой. Возле него суетились сервисные дроиды и трое оставшихся телохранителей в тяжелой броне.
Хан был там. Он тащил тяжелый кофр, явно набитый чем-то более ценным, чем жизни его подданных.
— «Буревестник», сбей щит над площадкой! — скомандовал Громов.
— Невозможно, товарищ майор, — отозвался ИИ. — Генератор поля находится под землей, в бункере. Мои сканеры не могут навестись. Риск задеть челнок слишком велик. В нем может быть антиматерия.
— Черт... — выругался Громов. — Придется по-старинке.
Они влетели на площадь перед терминалом. Телохранители открыли огонь. Громов направил свой байк прямо на одного из них, спрыгнув за секунду до столкновения. Машина превратилась в огненный шар, снеся гвардейца вместе с его пулеметом.
Лена, заняв позицию за бетонным блоком, открыла прицельный огонь из трофейной винтовки, прикрывая майора.
Громов бежал к трапу. Оставшиеся двое охранников преградили путь. Майор не стал тратить время на перестрелку. Он активировал грави-захват на левой перчатке, вырвал кусок арматуры из руин и метнул его как копье. Стальной прут пробил кирасу первого. Второго Громов достал в подкате, разрядив остатки энергии «Товарища» ему в коленный сустав, а затем добил ударом приклада.
Путь был свободен. Но когда Громов взбежал по трапу, люк шлюза с шипением захлопнулся перед его носом.
Внутри челнока заревели двигатели. Корабль начал медленно отрываться от земли.
— Уходит! — закричала Лена в комм-линк.
Громов огляделся. На обшивке корабля были технические скобы. Безумная идея, достойная каскадеров древнего Голливуда. Он прыгнул, ухватившись за одну из скоб магнитной перчаткой.
Челнок рванул в небо, унося майора прочь от горящего города. Ветер пытался сорвать его, перегрузки вдавливали в металл. Громов полз по корпусу к кабине пилота, молясь, чтобы скафандр выдержал трение об атмосферу.
Через бронестекло он увидел лицо Хана. Бывший диктатор сидел за штурвалом, искаженный страхом и злобой. Увидев Громова, прилипшего к стеклу как возмездие небес, Хан дернул штурвал, пытаясь сбросить «пассажира».
Корабль закрутило в штопор. Громов активировал лазерный резак на запястье. Луч вгрызся в укрепленное стекло. Трещины поползли паутиной. Давление начало падать, воздух со свистом вырывался из кабины.
Хан, задыхаясь, попытался достать бластер, но корабль потерял управление и начал падать. Громов выбил ногой ослабленное стекло и ввалился внутрь.
Кабина перевернулась. Они сцепились в тесном пространстве, пока за окном мелькали облака и земля. Хан был силен, его кибернетические руки сжимали горло майора стальными тисками.
— Ты... фанатик! — хрипел Хан, брызгая слюной. — Ты разрушил всё! Я давал им порядок!
— Ты давал им цепи! — Громов ударил Хана головой в нос, ломая хрящ. — А мы принесли им звезды!
Челнок рухнул в песчаные дюны в паре километров от города. Удар был страшным, но аварийная пена заполнила кабину, спасая обоих.
Громов выбрался из-под обломков первым. Он шатался, перед глазами плыли красные круги. Хан выполз следом, волоча сломанную ногу. Его роскошный мундир превратился в лохмотья, ордена рассыпались по песку.
Хан потянулся к выпавшему пистолету, но тяжелый сапог Громова наступил на его руку. Хруст костей потонул в вое ветра.
Майор поднял пистолет и навел его на лоб свергнутого царька.
— Давай, стреляй! — взвизгнул Хан. — Это всё, что вы умеете! Убивать ради своей утопии! Но на мое место придет другой. Человек всегда хочет власти! Это природа!
Громов стоял неподвижно, как статуя Командора. Пустынный ветер трепал его плащ. Солнце садилось, окрашивая дюны в цвет крови.
— Нет, — сказал Громов, опуская оружие. — Смерть для тебя — слишком легкий выход. Ты станешь примером. Не мучеником, а уроком.
В небе послышался гул. «Буревестник» заходил на посадку, подняв тучи песка. За ним ехала колонна гравициклов — Лена и ополчение.
Хана связали. Он больше не кричал, только смотрел пустым взглядом в землю. Его империя, построенная на лжи и насилии, рухнула за один день.
Главная площадь Красного Октябрьска изменилась до неузнаваемости. Завалы были расчищены. Вместо статуи Хана рабочие монтировали временную стелу с голографической эмблемой ГССК — рукопожатие на фоне атома.
Майор Громов стоял у трапа «Буревестника». Его парадная форма была безупречна, скрывая бинты и регенерационные пластыри.
Напротив стояла Лена. Теперь на ней был чистый комбинезон, а на рукаве — красная повязка Председателя Временного Исполкома.
— Мы нашли склады Хана, — сказала она. — Еды и медикаментов хватит на три года. Мы расконсервировали старые школы. Завтра начинаем занятия. Сначала грамотность, потом — история Земли.
— Не забудьте про технические дисциплины, — улыбнулся Громов. — Вам нужно восстанавливать терраформирование. Эта планета может быть садом, а не каторгой.
— Справимся, — Лена серьезно посмотрела на него. — А что с ним?
Она кивнула на грузовой отсек корабля, где в криокапсуле лежал замороженный Хан.
— Его доставят на Свердловск-73, — ответил Громов. — Там находится Институт Социальной Психокоррекции. Ученые разберут его сознание по кирпичикам. Найдут, где произошел сбой. Вылечат его жажду власти. Может быть, через пятьдесят лет он вернется в общество. Садовником или библиотекарем. Мы не мстим, Лена. Мы исправляем.
— Это страшнее казни, — тихо сказала она.
— Это гуманизм, — возразил майор. — Высшая его форма. Мы не выбрасываем людей, даже бракованных.
Он протянул ей небольшой инфо-кристалл.
— Здесь прямые коды связи с ЦК. Если станет трудно — зовите. Но помните: настоящая революция делается не бластерами, а в головах. Каждый день.
— Спасибо, товарищ майор.
Громов отдал честь. Лена неумело, но старательно ответила тем же.
— К звездам! — произнес традиционное прощание Громов.
— К звездам! — эхом отозвалась толпа шахтеров, собравшихся проводить его.
«Буревестник» взмыл в небо, оставляя за собой инверсионный след, похожий на росчерк белого пера на голубом пергаменте.
В рубке Громов смотрел на удаляющуюся планету. Она все еще была серой и пыльной, но он знал: через сто лет здесь будут яблони. И будут марсиане, распевающие песни под гитару у костра.
— Курс, товарищ майор? — спросил ИИ.
Громов открыл карту сектора. Там мигали еще десятки красных точек — миров, где забыли свет разума, где царили новые феодалы и корпоративные бароны. Дикий Запад Млечного Пути ждал своего шерифа.
— Система Антарес, — сказал Громов, откидываясь в кресле. — Там, говорят, местные жрецы объявили кибернетику грехом и сжигают дроидов. Пора провести ликбез.
Звезды за бортом растянулись в бесконечные линии. Корабль прыгнул в гиперпространство, неся на своих крыльях неизбежное, суровое и прекрасное будущее.
