Авторские истории

- Пойдёмте, - предложил я. - Тут рядом есть Бюро находок, обменов и причин. Оно открыто, когда всё обычное закрыто. Там подскажут, как собрать вас обратно.

Мы вышли. Дождь уступил дорогу, оставив узкую сухую нитку между стен. У дверей Бюро сегодня дежурил сторож с ключами, каждый ключ был картонный, с вырезанными зубцами букв.

- Вам начало? - уточнил он. - Или развязку?

- Всего по чуть-чуть, - призналась книга. - Я растерялась.

- Тогда без обмена не обойдётся, - кивнул сторож и выставил банку с надписью: «Лишние выводы». - Положите туда один. Любой, которым гордились днём, а ночью он жмет.

Я порылся в карманах и достал мысль: «Всё понятно». Положил в банку. Сторож вздохнул с облегчением, как человек, которому расстегнули тесный ворот.

- Держите, - он протянул спичечный коробок. - Пролог на вынос. Не разламывайте сейчас, дойдёте до места, он сам раскроется. И вот ещё, возьмите нитку, чтобы не распалось ваше «между тем».

Мы пошли дальше. На перекрёстке нас подхватила «Гостевая» - тот самый трамвай с литерой вместо номера. Кондуктор в вязаных перчатках кивнула книге почтительно.

- А вам, барышня, лучше к окну будет присесть. Сюжеты любят смотреть наружу.

Книга села, прижалась ко мне тёплым корешком. За стеклом вместо улиц побежали остановки, которых нет на карте: «Если бы», «Пауза», «Случай с участием дождя». На «Паузе» трамвай постоял дольше обычного - и на нашей странице сам собой проявился абзац: «Мы помолчали. Это и был разговор».

- Хорошая добыча, - одобрительно заметила кондуктор. - Но без начала финал не впустит. У него строгие правила.

На остановке «Чужая мысль» в вагон заскочила уставшая тень, и уверенно посмотрела на книгу так, будто точно знала, где у неё зарыт смысл.

- Едем до школы «Номер Вчера», - сказала кондуктор. - Там во дворе сушат титры. Иногда среди них попадаются заглавия.

Во дворе и правда висели на бельевой верёвке шнуры букв - «Конец», «Продолжение следует», «Глава третья», «Примечание». Тень подпрыгнула и уронила «Главу», но цифра отскочила и укатилась в лужу.

- Ничего, - успокоила книга, - я побуду пока без цифры. Главное - чтобы была Глава.

Снаружи тянуло морем. Мы шли вдоль забора, где мелом были выведены чужие признания и формулы. На воротах дежурил мужчина с глазами, в которых ночей было больше, чем дней.

- За вход платим черновиками, - предупредил он мягко. - Дайте одно «как-нибудь потом».

Я достал из кармана запасное «потом», небольшое, карманное, такое что не забывают взять из дома, мол всегда пригодится, и отдал. Взамен он вытащил из будки жестяной короб из-под печенья: внутри лежали сухие, шуршащие слова.

- Начало, - сказал сторож. - Наклейте его там, где пусто, не промахнётесь.

Мы вернулись к книге. Пролог в спичечном коробке разомкнулся сам, лёг на первую страницу, как рука на плечо друга. Начало приклеилось к пустоте без пузырей и зазубрин. Нитка связала пару абзацев, которые пытались разойтись в разные стороны. Внутри книги стало тепло, как у батареи в декабре.

- Остался финал, - сказала книга. - Но я не уверена, что он мне нужен целиком. Я в этих местах раньше задыхалась.

- Финалы разные бывают, - заметила кондуктор из ещё не закрытой двери трамвая. - Есть твёрдые как фруктовый лёд. Есть прозрачные - как окно. Вам лучше окно. Читатель сам додумает, он не убежит.

- А где берут окна? - спросил я.

- На шестом этаже, где никто не живёт, - отозвалась лестница и сделала нам тише.

Мы поднялись. Дверь была, как всегда, закрыта, пауза за ней была длинной, как улица в праздники. Я постучал костяшками пальцев - тем местом, каким обычно стучат не люди, а истории. Дверь не открылась, но из щели выпала узкая полоска воздуха - на ощупь твёрдая, как стекло.

- Это оно. Окно. - шепнула книга. - Мне его и не хватало.

Мы вернулись домой. Я положил книгу на стол, рядом с ней почти невидимое окно. Книга слегка отъехала своим краем, как кошка, когда ей подсовывают что-то новое, и окно легко встало на место. Финал не прорисовался словами - он просто пустил внутрь холодный свет, в котором было видно далёкое движение.

- А теперь я? - спросила тень, неслышно следовавшая за нами, и теперь осторожно разглядывающая книгу.

- Теперь вы, - согласилась книга. - Любая история становится лучше, если её страницы листала тень.

Мы сидели втроём - я, собака и тень, и слушали, как трамваи чешут колёсами рельсы в темноте. Книга чуть шевелила страницами, как дерево листьями. На одной из них сама собой проступила строчка, тонкая, карандашная: «Если вы дошли досюда - значит, у вас есть время». Её никто не писал, но у таких строк всегда хороший почерк.

- Вы останетесь? - спросил я.

- Я - да, - сказала книга. - Но не со всеми страницами. Часть пусть останется в городе: одному на подоконник, другому в карман, третьему на память. Так меня проще читать.

Я поставил книгу на нашу подъездную полку - туда, где книги приходят и уходят, как люди с поздних трамваев. Вложил внутрь закладку: белый билет «до дома». Он обязательно пригодится тому, кто её заберёт.

Ночью в трубах шептал дождь, собака в ошейнике спала, обняв лапами своё тире, а на лестнице кто-то сказал «спасибо», хотя в подъезде никого не было. Утром на батарее вместо книги лежал клочок обёрточной бумаги. На нём карандашом было приписано: «Растерянность возвращена владельцу. Автор - в пути. Продолжение - не обязательно, но возможно».

Я улыбнулся. Хорошая работа для ночи: собрать книгу обратно, и оставить пару пустых мест. Чтобы тем, кто её найдёт, было куда положить своё.

Крики сверлили голову. Вгрызались в мозг. Воображение рисовало невыносимые картины.

Ксюша сходила с ума от боли.

Бойцы нервничали.

-- Бедняжка… -- сказал Данилыч.

-- Зато у нас появится армия хворей, если мы поймём механизмы симбиоза! -- Паша пытался найти оправдания жестокостям.

Константин дёргался в цепях. Хуже участи и не придумаешь, особенно если брать во внимание и всё его прошлое. Его жизнь была адом. Постоянной войной, борьбой за выживание. Если бы вселенная была справедлива и подчинялась книжным законам драматургии – Константин умер бы гораздо раньше, от ран в окопах, после свершения подвига, за который ему присвоили Героя России, или на улицах Каменска, закрывая собой мирных жителей от пуль культистов.

Лучше бы он ещё прихватил за собой тогда же Ксению. Ещё лучше было бы, если бы враги его были слабее, а сам он вышел изо всех передряг, словно гусь из воды. Но враги всегда оказывались гораздо сильнее и хитрее, чем он.

-- И зачем же ты пошёл в Организацию? – сетовал Данилыч, когда оказался с ним наедине. – Зачем мы все туда пошли? Чтобы и дальше терять друзей? Чтобы снова оказаться на войне? А потом страдать от этого? Идиоты. И вот теперь мы здесь. По ту сторону. И всё, оказывается, совсем по-другому в этом мире. Мы пошли сражаться со злом, но оказалось, что мы сами всё это время были чудовищами. Как в той сказке про дракона…

Константин клокотал в ярости. Хворь не могла вырваться из цепей. Челюсти щёлкали где-то за толстым металлическим забралом.

-- И вот я снова теряю друзей… Костян, ты был одним из лучших командиров. Ты не представляешь, как мне жаль… Этот мир – полное говно. Я погорячился, когда сказал, что Организация – зло. Все воюющие стороны в этом мире – это разные стороны одного и того же зла. У них только ложь разная, которую каждый считает правдой. Но не может же быть сразу несколько правд? Где-то, значит, наёбка. Движение Сопротивления на самом деле справедливые вещи продвигает, если задуматься. А думал я на эту тему много. Но их методы… Я порабощён. Я это пониманию. Я себе не вру. По крайней мере, когда рядом не появляется Элиза. Они заставили меня выпить ту гадость. Я не жалею, нет. Это было лучшее, что случалось в моей жизни. Если свести весь смысл нашего существования к получению удовольствий, то я на верном пути. Но не уверен, что одних удовольствий достаточно – мы с тобой тогда бы не пошли воевать. Ради некой идеи, которая приносила бы смысл...

Данилыч топтался перед висящим Константином и не мог понять, зачем это всё рассказывает. Он даже не был уверен, что тот его понимает.

-- Впрочем, смысл тоже будто появился. Но он, временами, кажется мне фальшивым. А ведь всё, что я сейчас говорю – теперь не факт, что это мои собственные мысли. И где же тогда спряталось добро? Уж точно не в этом подвале. Да и вообще не в наших с тобой жизнях. Мы все боролись со злом так много, что другого теперь разглядеть не можем...

Вскоре крики Ксении прекратились. Немного стих и яростный рёв Константина. Бойцы всё так же сновали по коридорам подвала, занятые приготовлениями.

Данилыч уличил момент для разговора с вечно недоступным главой. У него было очень много вопросов, на которые мог ответить только Браун.

-- Почему вы так уверены, что сюда придёт сам Спонсор? А не его пешки?

-- Он захочет спасти Константина. Сам. Это вероятнее всего, -- ответил Браун. Они уселись в креслах одной из комнат отдыха. Чайник вскипел и по кружкам разлили чай. -- Но не исключено, что сюда нагрянут и обычные спецназовцы. Нити судьбы и вправду единственная возможность найти нас, потому что мы провернули тщательно выверенное похищение, которое вряд ли оставило следов для обычных методов. Спонсор глянет в нити, найдёт нас, но отправить он и вправду может обычных бойцов, -- Браун отпил чаю, задумавшись. – Но это маловероятно. Зная Мистера К, он не позволит спасать своих друзей прошлого каким-то штурмовикам, которые ещё и все тут лягут. Штурм будет очень тяжёлый. Они задействуют своих лучших солдат и всё равно крепко получат.

-- Олег рассказывал, что Спонсор очень силён. Сильнее даже Судей-вампиров. Вряд ли его удастся остановить так просто обычным вооружением.

-- Не думай, что мы не знаем о его силах, -- ухмыльнулся Браун. – Он и его псы за одну секунду лишатся всех своих сил, едва ступят сюда.

-- Но зачем им сюда залезать? Почему бы не ударить ядерной бомбой или хотя бы фугасом по подвалу? Я бы поступил именно так. Лезть сюда – самоубийство.

-- Мы находимся в густонаселённом районе. Они не пойдут на это. Слишком много жертв, слишком много шумихи. К тому же здесь дорогие Спонсору люди и перерождения… Бомба уничтожит всех, а Мистер К очень ведётся на подобные вещи – это его слабость. Он очень ностальгичен. Нет сомнений –сюда он сунется лично. Со своими псами. Псов мы быстро перебьём. А потом останется дело за ним. Как рыцарь, вряд ли он сдаст назад. Он слишком верит в свои силы и слишком недооценивает всех нас, чтобы отступить…

-- Этот план мне кажется крайне ненадёжным, -- сказал Данилыч.

-- А это и не то чтобы план. У нас просто нет никакого выбора, -- признался Браун. – Мы похитили Хворь и нас не могут найти отделы Организации. Так как дело важное, то за всё это возьмутся лично Спонсоры. Мясорубки не избежать. Таков путь Движения. Мы можем лишь попытаться утянуть за собой и Спонсора. Во всяком случае будем обороняться здесь до тех пор, пока идут эксперименты над Константином и его сестрой. Если повезёт, то мы вдвойне молодцы. Если нет, то наша главная задача – протянуть как можно дольше. Хотя бы найти методологию, а потом сообщить о ней другим ячейкам по подготовленным каналам связи. И умереть смертью героев, ибо вряд ли нам удастся выбраться. Честно тебе говорю, -- Браун сёрбнул кипятком.

-- Вот как… -- похолодел Данилыч.

-- О нас будут помнить, как о героях. Те, кто создадут армии суперсолдат вместо нас. Те, кто начнут победоносные атаки на Организацию… Мы – лишь первая ступенька. Что же касается нас, всех запертых в этом подвале – мы можем прорваться только если убьём Мистера К и его собак. Это будет легче всего сделать, если мы успеем вовремя создать хворевых солдат. Но мы подготовились и без этого. Коридоры, как ты мог заметить, укреплены. Подвал превращён в крепость. И подступы к дому – тоже.

-- Сколько времени займут эксперименты? Потому что мне кажется, что у нас нет времени.

-- Не думаю, что много. Мы быстро выясним причину, по которой Хворь в их телах была замедлена и подвержена симбиозу. И тогда у нас появятся козыри в рукавах… Да, будет очень тяжело. Но таков наш путь. Сквозь кровь, потери, боль. Иных способов добычи свободы не существует. Мы многое обдумали. От Спонсоров просто так не уйдёшь. Но мы примем бой. И будем биться отважно, до самого конца. Мы должны убить Мистера К. Вам это под силу. Под моей рукой собрались лучшие бойцы Организации. Вы – достойнейшие.

-- Кто бы сомневался. Но тогда я бы хотел узнать, как там обстоят дела на поверхности, -- сказал Данилыч. – Нам нужно устроить им тёплый приём ещё не подходах. Оборудовать не только подвал, но и позиции снаружи. У меня есть большой опыт в оборудовании оборонительных позиций.

-- Похвально, -- усмехнулся Браун. – Что ж, бери с собой Элизу. Скажи, что хочешь сходить наверх. Пусть она тебе всё покажет. Скажи, что я одобрил.

-- Я постараюсь просчитать все ходы атакующих, -- заверил Данилыч и обрадовался тому, что проведёт время с Элизой.

-- Они уже просчитаны.

Данилыч и Элиза выбрались на поверхность. В конце подвала располагался подъём наверх. Они прошли мимо караульных пулемётчиков, готовых к любым гостям, и поднялись по длинной лестнице наверх.

Данилыч пытался держаться достойно рядом со своей начальницей. Но всё равно сильно волновался.

Глядел по сторонам, пытаясь выявить слабости и пытаясь показать, что является достойным бойцом. Возможно, тогда даже удастся урвать заветную колбочку!

Подвал выводил на первый этаж некоего жилого здания. Дверь располагалась за поворотом у лифтов. Солнечные лучи пробивались через окна. Давно Данилыч не видел солнца…

Стены были изрисованы граффити, валялся мусор. Первый этаж тоже был уже обустроен и подготовлен к обороне.

-- В этом здании кто-то живёт? – спросил Данилыч. – Гражданские? Я не думал, что вы выбрали для базы обычный жилой дом. Это не совсем… эм… умно.

-- Здесь располагаются только наши. Здание выкуплено.

-- Интересно… Я почему-то думал, что вы только подвал приготовили.

-- Мы долго готовились. Годы ушли.

На первом этаже постоянно присутствовали несколько караульных, порабощённых «слезами радости». Они должны были первыми столкнуться со штурмгруппами Организации, должны были активировать направляемые мины, подорвать подходы, а затем атаковать из окон.

Здание имело всего пять этажей. На верхних этажах в углах здания для лучшего обзора расположились три неприметные точки с СПГ-9, которые должны были заработать во время подхода синих фургончиков и бронемашин Организации, последовательными залпами превратив их в горящие груды металла.

Имелись даже снайперы и один ДШК. Данилыч увидел звено дроноводов с кучей готовых «фипов». Всё это впечатляло.

Все бойцы, преимущественно, прошли войну и к тому же воевали в рядах Организации. «Слёзы радости» превращали этих бойцов в замотивированных фанатиков, которые будут биться до последнего.

Данилыч представил, как бы Нойманн бы продумал штурм этой пятиэтажки, и пришёл к выводу, что без тяжёлых потерь сюда было попросту не залезть, особенно если сверху отказали бы в артиллерии – что было вполне вероятно, учитывая жилые кварталы поблизости. Внизу сновали старушки и ребятишки, хоть район и был несколько глуховат.

Сама пятиэтажка располагалась близко к соседним домам, но одновременно и была достаточно далеко от них. Внизу – полностью открытая местность, на которой любой перебегающий боец Организации превратился бы в отличную мишень без защиты. Довольно просторные дворы окружали здание.

Без арты и без бомб штурм этого здания – чистейшее самоубийство. Движение Сопротивления выбрало идеальную крепость, при этом прикрывшись мирными жителями. Данилыч даже не нашёлся, к чему бы прикопаться.

-- Ну? Как тебе? – спросила Элиза. – Что ты хочешь здесь улучшить?

-- Доебаться не до чего, -- сказал Данилыч.

-- А ты думал, что самый умный здесь? – спросила блондиночка. – Здесь полно опытных вояк. Каждый делает, что умеет лучше всего. Даже Спонсорам, если они сунутся сюда, конец. Даже дороги заминировали противотанковыми с дистанционным подрывом. Камеры расположили в соседних дворах и ведём круглосуточное наблюдение. Мы всё продумали. Им не подойти.

-- Это уж точно, -- согласился Данилыч.

-- Сегодня ночью вы, новички, смените ребят наверху. Те отдохнут и отоспятся в подвале. Так что готовься морально. Возможно, этой ночью всё и начнётся. С чем умеешь обращаться?

-- Со всем, даже с дронами, но немножко.

-- Тогда мы тебя за ДШК посадим.

-- А можно с Юрой? Мы с ним кореша. Через многое прошли.

-- Хорошо.

Они полюбовались видами на город с верхних этажей. Хотелось как-то сблизиться с Элизой, но девушка была холодна. Не удалось произвести на неё хорошее впечатление. Жаль…

После некоторых наблюдений и размышлений Данилыч пришёл к выводу, что это был соседний город, принадлежавший соседнему отделу. Это значило, что вряд ли на штурм притянут боевых товарищей – это уже хорошо. Данилычу было бы очень сложно убивать знакомых пацанов.

-- Но всё же у меня есть несколько предположений по поводу обороны, -- кашлянул он. – Организация может эвакуировать окрестные дома, а потом нанести бомбовый удар, объяснив всё контртеррористической операцией. Тогда вся эта оборона будет попросту бесполезна. Одного ФАБа хватит, чтобы всех парней тяжело контузило. Возможно, пятиэтага даже «разберётся».

-- Это всё – время, -- отмахнулась Элиза. – Мы тоже не дураки. Заметим, если начнутся копошения. На это у нас есть наблюдатели. А потом мы возьмём заложников. У нас уже есть заложники! Тот же Константин. Говорят, он друг Спонсору. Интересно, насколько дорога ему эта дружба.

-- Ну да, ну да…

-- Мы всё равно навяжем свои правила игры. К тому же, по секрету тебе скажу, некоторые важные здания в городе – тайно заминированы. Если сюда придёт Организация, мы тут же выдвинем ультиматум по местному телевидению, где внедрены наши люди. Взорвём всё, если те не пойдут на уступки... Это всё позволит выторговать немного времени. А время – это самое главное. С хворями справиться. А потом всё уже будет сделано. И миссия наша в этом перерождении будет выполнена, даже если мы не выберемся.

-- И то верно… Интересно, почему ваши люди не применяют мертвяков? Это было бы здорово.

-- Они же тупые, -- Элиза недоумённо повела бровью. – Поэтому Браун решил, что будет набирать живых бойцов. Некромантия – это уже прошлый век.

-- Наверное, -- кивнул Данилыч, но не согласился – он помнил, в какую передрягу попал ещё в июне. Спорить с Элизой он не осмелился.

-- Расскажи, как ты попала в Организацию? – спрашивал Данилыч. – Как вы с Дианой туда попали вообще?

-- Нам помогли вербовщики, -- коротко ответила она. – В Штабе были наши люди.

Они спустились обратно к подвалам.

Разговор не клеился, а поэтому по возвращению вниз Данилыч присоединился к работам по укреплению позиций.

Он всё воображал, как будет себя вести, если начнётся бой с элитным спецназом. Обо всём этом они много разговаривали с Юрой, Пашей и Федей – все собрались вместе, чтоб наконец толково обсудить последние события.

-- Почему же вы сразу не подмешали нам «слёзы»? А снотворное? – задал вопрос Паша, когда к разговорам присоединилась и Диана..

-- Тупее вопроса придумать не мог? -- спросила она. – Ты же сам помнишь, сколько времени ты был под эйфорией! Костя бы всему этому помешал, да ещё и вы бы присоединились к нему. И не подчинялись бы мне и Эльзе так сразу. Куда проще вас всех, дебилов, было усыпить.

-- А я думал, что вы хотели нам голову промыть, -- сказал Данилыч. – Типа, наставить на путь истинный и завербовать.

-- И это тоже. Ты и Юрец показались нам подходящими кандидатами. Думали даже, что без «слёз» обойдётся. Нихрена. Пришлось поить.

-- И хорошо! – радовался Юра.

-- А зачем нужны эти зеркала? – спросил Федя, уставившись на странное зеркало. Подобные штуки имелись на углах всех коридоров и комнат, при этом повешены они были не ровно, а под углом. – Чтобы заглядывать за углы при штурме? Так они мутные чота…

-- Это для Ясного Света, -- пояснил Юра. – Чтобы его отражать. Специальные зеркала какие-то. Необычные.

-- Зачем?

-- А чёрт его разберёт, -- пожал плечами Юра. – Бханте мне так и не объяснил. Но, похоже, что он хочет стрелять Ясным Светом сразу по всему подвалу, при этом не выходя из своей комнаты. По моему охуенная идея! Я ж говорю – он гений! Если сюда попадёт астральная тварь, то ей сразу кирдык.

-- Умно. Я бы до такого не додумался.

-- Тут всё продумано! Мы точняк победим, ёпт!

Данилыч и Маркус тащили мешки с песком для баррикад «последнего рубежа» -- куда бы всем пришлось отступить, если дела пойдут не очень. Приготовления к обороне были почти закончены, хоть и не было предела совершенству.

-- Скорее всего, мы никогда туда не отступим, -- рассуждал Маркус. – Но надо готовиться к худшему. Но я думаю, что мы их умотаем всех. А если туда и отступим, то только через неделю-другую осады. Вот как думаю. Унесём за собой большую толпу собак!

-- А против кого же мы будем биться? Против обычных штурмовиков Организации? – спросил Данилыч.

-- Нет, -- ответил Маркус. – Скорее, против нас вышлют отряд «святых воителей». Часть со стволами, часть пойдёт в рукопашку. Ну и люди с некро-чипами в головах – очень матёрые бойцы.

-- Некро-чипы?

-- Кремниевые чипы даже самые маленькие – слишком громоздкие для мозгов. Мёртвые нейро-чипы гораздо функциональнее. Это ещё одна из технологий Организации, которую мы пытаемся воссоздать… В общем, эти матёрые солдафоны зайдут в коридоры. Они ваще солдаты будущего, нахрен. И рыцари со Спонсором. Он ж тоже рыцарь, слыхал? Рукопашка от них будет эффективней всего, они будут переть на нас с пуленепробиваемыми щитами. Стеной, прикинь? Так они работают. Тогда ничего не сделаешь, да?... Я тоже так думал. Но вот если лишить этих спецназовцев их силы – тогда они не смогут поднять свои щиты. Вот это будет для них сюрприз! Ха-ха! Размотаем Спонсора, как щенка. Надеюсь, он придёт сюда сам.

-- Было бы славно.

-- Мы готовы ко всему! -- улыбался Маркус. – Всё продумано! Не дрейфь! Дело уже почти в шляпе, самое сложное мы уже сделали – похитили этого ебучего Константина…

Они донесли мешки до комнаты, уложили их в ряд.

– Сложно представить, что вообще нам могут возразить даже Спонсоры!

-- И правда. Наверное, ничего.

Раздался хлопок. Громкий хлопок. Показалось, что задрожали стены.

-- Что это? – удивился Данилыч. Загрохотало, загудело.

-- Началось! – сразу понял Маркус.

Они выскочили в коридор. И увидели пенящуюся волну, сшибающую всё на своём пути и несущуюся прямо на них.

-- Какого хера?!…

Их смело грязной волной, не успели они отпрянуть. Да и некуда было бежать. Вода бежала слишком быстро.

Вода хлынула в подвал.

Откуда? Наверху прорвало трубу? Бред! Столько воды не могло настолько быстро появиться, даже если все трубы в доме разом лопнут!

Данилыча сбило с ног.

Он поскользнулся. Полетел вслед за волной, захлёбываясь и отплёвываясь. Маркус с булькающими криками скрылся из виду.

По лицу прилетело что-то увесистое – волна сметала весь хлам на своём пути. Грязь, обломки, тряпьё…

В попытках бороться с мощным потоком, Данилыч на мгновение разглядел ту же комнату, где был только что  – туда его выбросило из коридора течением.

Волна припечатала к стенке. Наконец, он почувствовал под собой опору.

Несколько секунд понадобилось, чтобы встать на ноги и подняться.

Вдох, выдох. Сердце колотилось, было готово выскочить из груди.

Он был полностью дезориентирован.

Что вообще происходит?!

Уровень воды стремительно добрался до пояса. И всё поднимался, всё ближе к потолку.

Наружу! Нужно выбраться наружу!

Иначе они все здесь утонут!

Крики прорвались через ещё не до конца затопленные коридоры.

-- Он освободился! Освободился!!

Клокот, ранее приглушённый тяжёлой маской, теперь эхом раздавался по коридорам. Стрельба, визги, хруст костей…

**

А спонсору сегодняшней главы выражаю благодарность!

Мария Владимировна 1500р "За Ликвидаторов :)"

Ликвидаторы на АТ: https://author.today/work/433407

Ожесточенный спор двух тонкоголосых шаров разбудил остальные игрушки. Проснувшись, они прислушались, и вскоре у каждой нашлось, что добавить к дискуссии. От чего в коробке поднялась прямо-таки базарная шумиха, в которой совершенно затерялись голоса первоначальных оппонентов. Шары и игрушки, лежавшие плотно прижавшись друг к другу, заговорили и завозмущались одновременно.

— Я тоже терплю неудобства! – подал голос самый старый, самый большой и самый облезлый шар, который лежал на дне. Игрушки не понимали, почему его до сих пор не выбросили. Наверное, за прошлые заслуги, которых за несколько десятилетий его жизни в коробке накопилось, наверняка, немало. – Как вы думаете, легко каждый раз оказываться под всеми вами? Ладно еще приятные соседи были, а то ведь нет. Скандалисты и эгоисты! Никто ни разу спасибо не сказал, никто не посочувствовал. И это за тридцать пять лет безупречной службы на елке!

— Ах, помолчите вы, старый облезлый сосед, — без стесненья осадила его верхушечная Звезда, лежавшая надо всеми. – Давно должны были бы привыкнуть к своему подчиненному положению. Посмотрите лучше на меня. Я самая главная игрушка…
— Почему это ты самая главная? – произнесла скандальным голосом Шишка. – Ха-ха! Если ты сидишь на самом верху, еще не значит, что самая главная.
— Да-да, — поддержали ее остальные, мгновенно подружившись против общего врага.

Они отчаянно завидовали Звезде, потому что  та, действительно, всегда на виду и смотрит свысока. Жуткая задавала! Чтоб ей когда-нибудь оттуда свалиться! И пусть рассыплется на мелкие кусочки, чтобы склеить было невозможно. Надоела своим высокомерием. Такая гордячка, за всю жизнь друзей не нашла, да и не нуждается. Хозяева берегут ее, как зеницу ока, вот она и возомнила…

— Вам легко говорить, — не замолчала Звезда. – А я должна отлично выглядеть, когда наверху сижу. Потому что ко мне все взгляды прикованы. А меня тут прижали сверху картонными лапами, ни продыхнуть, ни головы повернуть! Как я на Новый год на елке людям покажусь со смятыми щеками?!
— Ах, посмотрите на нее, какая страдалица! – опять выступила Шишка. Недовольство которой, накопившееся за год, требовало срочного выхода. – А что же нам, грешным, говорить? Из меня вот в сутолоке чуть орешек не выдавили…

— А мне чуть фонарь не пробили, — пожаловался Шар-фонарик.
— А мне чуть крышу не снесли, — подала голос игрушечная Избушка.
— А мне кислородную трубу смяли, — сообщил тряпичный Космонавт. – Как я теперь в открытый космос выходить буду?

— Я самое красивое перо из хвоста потерял, — обиженно сказал Павлин. – Как я невесту буду искать с таким облезлым хвостом, может кто-нибудь подсказать?
— Мой капюшон смяли до невозможности, — проговорил недовольно Эскимос. – Я же на Северном полюсе без него замерзну!
— С меня серебро облетело, пока я с вами терлась, — предъявила претензии Снежинка.
— А мне рог чуть не сломали, — проревел Олень.

У каждого нашлась своя жалоба, и все заговорили одновременно. В поднявшейся суматохе забыли, с чего сыр-бор начался. Новогоднему шару больше не удалось вставить ни слова. Попробовал вздохнуть, но его так прижали, что не получилось даже пошевелиться. Он обиженно надул губы и замолчал, смирившись с судьбой. Не одному ему приходится терпеть неудобства — на том сердце успокоилось.

Рождественский шар ощутил себя победителем.
Вдруг коробка зешевелилась, поднялась и поплыла в воздухе в неизвестном направлении. Игрушки моментально притихли, затаились. Потом кто-то крикнул:
— Ура! Опять Новый год, нас несут елку наряжать. Наконец, отдохнем друг от друга и покажем себя во всей красе.

— Господи, неужели я на несколько дней забуду об этих несносных, тяжеловесных, неблагодарных соседях, которые только и норовят испортить жизнь ветерану! – снова заворчал Старый шар.
— Ах, посмотрите на нашего ветерана! – не дала забытьо себе Шишка-скандалистка. – Шел бы себе на заслуженный отдых, да не морочил никому голову. Нашелся ветеран… Чем докажешь? Может, у тебя и медали имеются?

— Есть и не одна. Самая ценная – за победу в двадцать третьей межигрушечной войне. Это когда новые игрушки прибыли и начали воевать за место на елке. Мы тогда собрались целой гвардией, ну — шары старой закалки, и поставили нахалов на место. Их, новичков, хозяева потом на самое дно положили и доставали только в случае крайней необходимости и то не каждый год. А мы гордо красовались на своих местах. Вот так-то!

— Ах, жаль, что вас вовремя не разбили… – начала Шишка, но ее осадил стеклянный Дед Мороз. Он хоть и был маленький с ниточкой на шапке и висел, как все, на елочных ветках, но имел бороду, потому его слушались.
— Замолчите, вы, уважаемая Шишка! Только и знаете, что скандалы устраивать. Зачем народ бередить? Мы здесь, в принципе, все равны. Имеем одинаковые права и обязанности, как граждане одной коробки. Так что просьба уважать сородичей. А то, если так пойдет…

Договорить не удалось. Коробку поставили на что-то твердое, отчего внутренности слегка тряхнуло. Игрушки охнули и притихли в радостном ожидании. Междоусобные скандалы разом прекратились.
Когда елку нарядили, игрушки расправились, заиграли блестящими боками, заулыбались довольно. И забыли о разнограсиях. О чем теперь спорить? Они были счастливы. Каждый имел свое отдельное место, до каждого любовно дотронулись хозяйские руки, на каждого посмотрели  с улыбкой.

— Танечка, посмотри, какая замечательная елка получилась! – сказала Мама. – Ты тоже молодец, участвовала. А какой шарик тебе больше всего понравился?
Девочка пяти лет, которой через два дня исполнится шесть, подошла поближе к елке и начала пристально разглядывать каждую игрушку. А те, желая показать себя с лучшей стороны, зашевелились, стараясь крутануться на ниточке, поворнуться к Тане нарядным боком. Она смотрела на них серьезными глазами, даже чуть сдвинула брови от напряжения, что выглядело комично.

— Вот этот шарик и этот, — показала девочка на Новогодний шар и Рождественский, которые висели рядом.
Шары наполнились довольством. Заулыбались блаженно, зашевелились на соседних ветках, закачались от радости из стороны в сторону.

А потом Новогодний подумал: чего это Рождественский развеселился? Не заслужил он такой чести, конкурент проклятый! Да еще лежит всегда сверху, давит на внутренности. Если бы его не было, девочка меня одного признала бы самым красивым. Дай-ка я его стукну посильнее, чтобы убрался с дороги.
Новогодний начал раскачиваться сильнее, и сильнее, и сильнее. Наконец, ка-а-а-к дал выпуклым боком по вечному сопернику! И… оба разбились.

Осыпались шары на пол тонкими осколками и только слабо прозвенели напоследок. Все, подумали оба, сейчас сгребут их веником на совок и — на помойку. Закончится блестящая жизнь, которая так многообещающе начиналась.
Но жизнь не закончилась. Осколки Мама собрала осторожно на листок бумаги. Раздавила их помельче и наклеила  в виде сверкающих букв «С днем рожденья, Танечка!»  на поздравительную открытку.

Снова оказавшиеся рядом шары поначалу опять хотели повозмущаться, недовольные соседством. Но рты у них оказались заклеены, и ни одного бранного слова не вылетело. Постарались потолкаться, но остались неподвижны. Что ж, пришлось смириться.

А Таня смотрела на них и улыбалась. Три праздника подряд ожидали ее: Рождество, День рождения и Новый год. Что может быть приятнее! Счастливая, она поцеловала открытку и побежала показать Папе.
— Папа, папа, смотри, что у меня есть!

Автор Ирина Лем

Друзья, заходите почитать мои романы и рассказы на Проза.ру

или на мой сайт "Ирина Лем приглашает"

-Тёть Вер, здравствуйте. Вы меня не знаете, но я ваша родственница, дочь пропавшего сорок лет назад Юрия.

Вера слушала девушку и только кивала головой, не понимая, что её не видно на том конце трубки. Теперь там были короткие гудки, а она так и сидела на полу, едва сдерживая слёзы.

-Юрка нашелся...

***

Галя не хотела отпускать Юрку в город, тем более для таких пустых целей - с другом Васей болтаться по столице несколько дней.

-Баловство всё это. Сначала трястись в поезде два дня, потом беспокоить едва знакомых людей. Какой в этом интерес.

-Город поглядеть, мам, как люди живут столичные. Чего тут я видел толком-то? Как пьяный пастух коров в лес погнал? Вот веселуха! А Там нас примут дети Ворониных, не зря мы им этой весной баню просто так поправили!

Отец, до этого скромно молчал, крутил себе папиросу, а тут встрепенулся, заступился за сына.

-Тебе лишь бы подле юбки своей его держать! Вырос уже парень, вон, дочь у тебя есть, мала еще совсем, вот её и нанькай!

-Большой, ты погляди! А как штаны грязные стирать, так мамку тут же вспоминаем...

В таких перепалках всё же отпустили Юрку с Васькой в столицу, собрали гостинцев, чтобы не стыдно было перед людьми, нарядили парня в новую рубаху и сапоги отцовские дали - самый настоящий жених!

Спустя неделю возвращается Васька один, без Юрки и виновато разводит руками перед его родителями.

-Дядь Федь, я ему говорил, не нужно лезть куда не просят! Еще сам чудом на поезде остался...

Васька заикаясь рассказал историю.

Ехали парни уже домой, расселись по местам, чуток приняли на грудь. Только первую станцию объявили, как завязался спор, с шумными соседями, уж больно Юрка возмущался, что мужики проводницу обижали, непристойности говорили.

Слово за слово - завязалась драка, Васька тихой сапой спрятался в конце вагона.

-Ваш Юрка-то какой крепыш, а я хилый, меня соплей перешибешь. Вышел из укрытия, а драчунов и след простыл, проводница пояснила, что всех их сняли с поезда. Мол, пусть на улице разбираются, раз пить не умеют...

Собрались мать с отцом, Верку соседям оставили, а сами отправились сына искать, по горячим следам, так сказать. В поезде им историю Василия повторили, слово в слово, а что там потом случилось не ведают, не досуг им такими делами заниматься.

Вышли на станцию нужную, в милицию пошли - думали, может сидит их сынок бедолага, набедокурил, ждет, что приедут к нему, выручат.

-Не приводили таких и не обращались похожие... Драк в те дни не было, разобрались видно сами.

-Проводница говорит милицию позвали...

-Ну раз не было происшествия, что мы можем сказать? Да вы не переживайте, загулял чуток парень, новых друзей нашел, или девку какую заводную, вернётся!

Вернулись Федор с женой не живы, не мертвы - куда пропал сын? Не мог же сквозь землю провалится... И самое страшное - не знамо что делать дальше, где искать, куда бежать...

Федор совсем потерял покой, но глядя на жену еще держался, бодрил её когда своя душа просыпалась от слёз.

-Не горюй раньше времени, Галюнь. То же мне, хоронит живого человека. Погоди, явится Юрка, я ему уши надеру!

Галя совсем расклеилась, плакала на ровном месте, стоило только упомянуть о сыне. Вот и сейчас - глаза покраснели, подбородок задрожал, она махнула на мужа рукой.

-Ну тебя, Федя, молчи лучше, совсем сил уже нету никаких. Полгода нет его, неужто если бы живой был, нам бы не сообщил? Знает же какое горе не знать ничего...

-Может память потерял, лежит где, вот чует мое сердце, что жив Юрка. Оправится рано или поздно - уж как я за него молюсь! Вернется - мы с ним в баньку пойдем, невесту найдем, женим путешественника нашего... Вон, Дашка, какая хорошая девочка.

Галина на какое-то время забывалась, мечтательно вглядывалась вдаль, слегка улыбалась.

-Это Тонькина дочь-то? Она же с Васютиным Егором вроде как гуляет, нет? Да и худовата, видать совсем не ест.

-На счет Егора не слыхал, а как в невестки возьмем, живо откормим, будет глаз не отвести, девица.

-Главное, чтобы Юрке понравилась, а наше дело уже маленькое... Чай не спросят, сейчас знаешь они какие?

Фёдор распалялся, хмурился, возмущался нынешним нравам, чесал подбородок.

-Отца послушает уж, не обидит. Меня вон и не спросили больно, хочу жениться, али нет и ничего, сколько годков уже с тобой как рыба с водой.

-Я тоже особо не выбирала, мамка сказала - вон парень хороший, надо брать. Боялась я тебя - большой, бородатый, старый такой!

-На три годочка всего и старше, какой еще старый?

Муж и жена посмеялись воспоминаниям о своем знакомстве, на какое-то время позабыли о горе, что так нежданно свалилось им на плечи.

Вера в свои двенадцать лет очень хорошо видела картину, как резко постарели мать с отцом - стали тревожные, ходили гуськом друг за другом, часто сидели у ворот и с надеждой смотрели на дорогу. Про неё, казалось позабыли, будто только сын у них и был, особенно мама, совсем отдалилась от дочери. Федор иной раз говорил с ней, просил не обижаться и понять...

-Так бывает Верочка, самые близкие к сердцу дети те, что нанесли ему больше всего ран.

Оттого и уехала девочка скорее из дому, с обидой не на родителей, а на пропавшего брата.

Первой сдала Галя - едва дождавшись, когда Вера уедет учится в районный поселок, едва посадив дочь на автобус и вернувшись домой, стала звать Фёдора, чудить.

-Федя! Где ты ходишь, вот и Верка уехала. А куда Юрка ушел? Вот только тут стоял. Совсем уже не думает о себе, в такой холод босиком бегает по крыльцу.

Фёдор опешил, завел её домой и теперь его дни омрачались состоянием жены, он боялся оставлять её одну и иногда даже завидовал жене - в своей голове она вновь воссоединилась с сыном, совсем перестала плакать, даже видит его изредка.

Что-то надломилось в ней, болезнь истощала её с каждым днем, и превратила вполне цветущую женщину в сухой, изможденный скелет. Перед смертью совершенно ясными глазами взглянула на мужа, улыбнулась, велела одному век не куковать, иначе сердце её будет не спокойно.

-Душа моя успокоится только когда твоя на месте будет. Юрке передай, что я на него не в обиде, поешьте борща. Говорила же - не пропал он, а ты говоришь...

Фёдор на миг просветлел, узнав прежнюю Галю и после слов о Юрке опять сник, сжав прохладную ладонь жены...

Второй раз Федя так и не женился - не то чтобы совсем против был, нет - просто не хотел снова привыкать, огорчаться лишний раз, устал от разочарований. Так и жил только ради дочери и внуков, держался бодрячком соблюдал в чистоте дом, держал хозяйство - кур, барашек.

Спустя столько лет уже спокойно вспоминал о сыне, представлял, каким он мог быть - возмужавшим и взрослым. Любые дела - будь то топка бани, уборка двора или столярные работы сопровождались мыслями, теперь уже не совсем грустными, больше светлыми, чистыми.

-Вот, сынок, был бы рядом, помог бы папке, тяжело мне уже таскать одному эти доски. Столько дел нужно переделать, вон ворота покосились, штакетник весь кривой - соседские свиньи повадились мордами курочить мне тут. Ну да ладно, справляюсь, уже хорошо. Но с тобой бы совсем другое дело было.

На дочь слегка обижался - вышла замуж за городского, осталась там жить, сюда приезжает не так часто, как хотелось бы, радовался уж тому, что внуков, мальчишек - погодок привозят на всё лето, вот тогда у него, Федора, настоящее веселье - и рыбалка тебе и прятки и блины по три раза на дню.

А осенью совсем тоскливо одному.

Вера звала к себе в город, но куда в двушку, ему старику? В семью лезть, чтобы бояться шаг ступить, нет уж, лучше тут, в родном дорме, где хотя бы память о сыне и Галине живет. Отчего-то был уверен, что Юрка, если бы вернулся, ни за что бы от отца не уехал, жил бы с ним вместе с молодой женой, Дашенькой в счастии и согласии.

Уезжать не хотел еще по одной причине - вдруг всё же явится Юрка, а дом совсем пустой....

Родня про Юрку чего только не выдумывала - и в воздухе растворился и похитили инопланетяне и что попал он во временное пространство, кому и сны снились дикие, болтали кто во что горазд.

Федор пресекал эти разговоры, от них становилось жутко ночами, виделся ему во сне Юрка с протянутыми руками и молящий о помощи, иногда виновато стоял в стороне, а стоило Федору к нему на встречу идти - обиженно корчил гримасы и растворялся во тьме. После таких снов понимал Федор - нету его больше в мире живых...

Совсем уже старый стал Федор, больше сидел теперь у ворот, особенно в теплые, солнечные дни. И не ждал никого, просто наблюдал за проходящими людьми, с тоской и улыбкой глядел на малышню, что лазала на чужие огороды за кислыми яблоками, заходил только выпить воды из ведра, да перехватить чего, яйцо вареное или хлеба краюху с маслом.

Завидев Веру вдали не вскочил встречать, думал видится ему сослепу, немного протер глаза, прищурился - и правда она, с мужиком каким-то шагает от автобусной остановки - вроде и не муж, слишком рослый, и не сын её - борода седая уже, лысина блестит.

Махнул рукой, пошагал навстречу, всё же нежданно явилась Верочка, не случилось ли что? Дочь к его радости улыбнулась, правда волновалась сильно, всё глазами на спутника своего указывала, поглаживала отца по руке.

Федор присмотрелся по-лучше, голову вбок склонил и ахнул, ноги подкосились, стал заваливаться схватился за большую руку мужчины.

-Юрка!

Юра подхватил отца, поставил на ноги, крепко обнял прямо посреди улицы, под нескромные взгляды соседей из окон - не каждый раз увидишь картину, как трое взрослых людей плачут навзрыд обнявшись.

История Юры была проста - сошел с поезда, выпил с новыми товарищами, перебрали, кто-то подрался, в итоге один из выпивающих достал нож, ударил рядом стоящего. Все остальные разбежались в разные стороны, Парень до приезда скорой не дожил, умер на руках Юрия, а милиция забрала его как виноватого.

Юра и сам не понял, как выбросил паспорт, зачем-то представился другим именем - каким то чудом эта уловка прокатила, так не смогли выяснить кто он на самом деле, отправили по этапу как есть.

Отсидел положенные двенадцать лет совсем вдали от дома, вышел, сразу нашел себе женщину, у них родилась дочь. Сообщить о себе в деревню так и не решился - стыдился судимости, боялся, что не поверят они в его невиновность.

Дочь Юлька как-то в школе работу выполняла - генеалогическое дерево, вот и стала выяснять, кто дед, кто бабушка. Юрий решил рассказать ей все, чего уж скрывать, столько лет прошло, ничего не исправишь...

Не знал он, что она ковыряться начнет, докопается, найдет свою тётушку, даже поговорит с ней, а Вера позабудет все свои обиды сама поедет к брату и чуть ли на аркане потащит его к отцу.

Юрка, большой и крепкий мужик забился в угол, кусал ногти и боялся встречи с отцом.

-Стыдно мне Вера, как в глаза ему взгляну?

Юра вместе с женой и дочерью переехал в деревню - держаться вдали особо не за что, звезд с неба не хватал, судимых на работу берут без восторга, дают самую грязную. Жена его, приятная женщина чуть постарше Юрки годами оказалась легкой на подъем, не сомневаясь уехала за тысячи километров из привычного дома.

Успел еще Федор порадоваться, глядя на сына - парень оказался рукастый, в первый же год и ворота в одиночку поправил, и баню новую поднял, отца парил там как следует. Дарья (чудны дела господни - виданное ли дело- и там себе Дашу нашел?) вмиг дом в конфетку превратила - занавески новые, половички, из кухни запах домашний пошёл.

Федор помолодел, спину расправил ходил по селу героем, сам своему счастью не верил. Соседи, видя его радость, поздравляли, в который раз слушали историю, кивали, будто впервые слышат, удивляются.

-Говорил же вам, не пропал Юрка!

Но он не смог даже привстать, несмотря на попытки помочь, взяв его под руки с обеих сторон. Я дал сигнал водителю — выкатывать из машины носилки-каталку. Подогнали их поближе к пациенту, вплотную. Опустили вниз, чтобы ему было удобнее перекладываться со скамейки. И потихоньку, потихоньку возложили его на оранжевое «ложе».

Следующим шагом должно было — поднять каталку на «прямые ножки», дотолкать до машины и «внедрить» её вместе с пациентом внутрь. Но на первом же этапе случился сбой. У водителя у самого (тоже 60 с чем-то летнего юноши) «переклинило» спину, когда он сделал рывок наверх, пытаясь героически поднять носилки. Вес был не взят. Дядя Коля, громко скрипнув зубами, еле сдерживая сдавленный крик, едва не рухнул на колени. Носилки он не уронил, поскольку почти и не приподнял их. На какое‑то время возникла немая сцена.

— Во‑во! И у меня так же было. Давай, чё — ложись рядом теперь... — «разрядил обстановку» лежащий больной, но тут же осёкся, так как опять резко кольнула боль.
— Всё нормально? Иди в машину, если можешь, — попросил я его.

Водитель, на «полусогнутых», побрёл к кабине.

Больного же, с помощью нескольких мужчин, доставили до машины, закатили в салон.
Там я его осмотрел более подробно. Да, проблема действительно была в поясничном отделе. Видимо, смещение позвонков в результате резкого наклона и защемление нерва. А может ещё что-то. Подобного, с его слов, никогда не было. Побаливать — периодически, как и у всех — побаливало.

— Укол сделаем? — спросил я его.
— Да не надо.
— Точно? Смотрите — по дороге боль усилиться может.
— Да не люблю я ваших уколов...
— Ну, что там? — окликнул меня страдальческим голосом из кабины дядя Коля. — Едем?
— Да, можно ехать. А ты сам‑то как? Может, тебе «обезболку» какую поставить?
— Выживу, — мрачно пошутил он.

Потихоньку тронулись в путь. Дорога наша проходила не по воздуху, как всегда хотелось бы, а по самому обычному нашему асфальту, со всеми его прелестями в виде «чёрных дыр», кочек и прочих неровностей. Поэтому сдавленных криков — как со стороны пациента, так и со стороны водителя — избежать не удалось.

«Битый битого везёт» — просквозила у меня в голове очередная умная мысль.

Подъехали к приёмному отделению. Я попросил пациента подождать, пока я схожу за местной больничной каталкой, чтобы больной смог лечь сразу на неё и заехать в смотровую палату. Выйдя с каталкой вновь на улицу, толкая её перед собой, я увидел, что пациент, который только что кряхтел и стонал от боли, пока мы ехали сюда... преспокойно вышагивает в мою сторону походкой бравого кавалериста на своих двоих, полностью выпрямившись во весь рост и улыбаясь.

— Вы... — куда? — опешил я.
— За вами, — пожав плечами, ответствовал тот. — Сам могу ж идти. Не надо меня на носилках.

Зашли в помещение втроём: я, больной и пустая, жалобно скрипящая из‑за своей невостребованности каталка. От дежурного врача приёмного отделения пришлось выслушать несколько нелестных фраз на темы «почему везёте пациентов с “болями в спине” к нам?» и «где там “боль в спине”, собственно говоря?».

— Вызов уличный. Все уличные вызова везутся в больницу по району, — попытался оправдаться я. — И у него правда — боль сильная была. Скажите — была же?

Пациент поспешно закивал головой:
— Была, была. Ох, такая боль, такая боль... А потом, по дороге, видимо, потрясло хорошенько, и на место всё встало. Как будто и не было ничего...

Пациента в итоге отпустили "нах хаус".
Молодая доктор, вздохнув, подписала мне карту пациента и пошла в своё отделение промывать вместе со своими медсёстрами кости нашей бригаде и всея скорой помощи в принципе.

Я тоже вышел из больницы на улицу. Сел в машину. С дядей Колей тот же номер, что и с пациентом, не прошёл. Легче не становилось, а только наоборот.

— Звони диспетчеру. Пусть замену мне ищут, — сообщил он, докуривая сигарету.
— Что? Тоже — «такая боль, такая боль»?
— Ага. «Аргентина–Ямайка». Проиграл я. С крупным счётом...

Дядя Коля, довез меня и машину до подстанции и сдав-таки себя «на милость победителю» для обезболивающих уколов и поковылял «бюллетенить». Я же остаток смены дорабатывал с другим водителем.

В общем, шутка о том, что «наши скоровские машины любую хворь вылечат (камни из почек вытрясут, родить помогут)», оказалась правдой. И даже появилось продолжение шутки: «…а здорового человека больным могут сделать».

Так что, коллеги, берегите себя, когда в наших машинах по ухабам лЁтаете, и носилки тягайте осторожнее.

ВСЕМ ЗДОРОВЬЯ! 💖

══════◇══════

(Ещё больше авторских медицинских историй и видео в моём телеграм-канале Истории Чумового доктора, а также в Дзене Истории Чумового доктора)