Ответом мне были телефонные гудки.
– Что случилось? – спросила вошедшая в гостиную Леночка.
– Электричество дали, – сообщил я.
– Шо, опять? – голосом Джигарханяна сказала она.
– Опять, – подтвердил я. – Более того, звонили из жилинспекции. Будут в понедельник фиксировать.
– О как! Это что-то новенькое. Они снизошли до нас, простых людишек, – удивилась жена. – Ты куда?
– Куда, куда... В магазин, – ответил я, натягивая на себя майку. – Я так думаю, электричество нам уже дали. В понедельник утром придут и посмотрят, что оно есть, а вечером отключат. Или через день-два. А мне там надо полки ещё сделать и кухню в подсобке поставить. Да и кассу с кофейным аппаратом настроить.
– Может, не отключат? – робко произнесла Лена.
– Может, и не отключат. С вероятностью в три процента, – подумав, согласился я. – Но надо выжать из этого глотка свежего воздуха максимум. Я ещё товар туда завезу.
И я помчался на Кастанаевскую, где горел свет и было тепло и уютно.
До понедельника я умудрился прикрепить полки, поставить в подсобке кухню и наладить громкоговоритель, по которому транслировалась современная музыка с голосовой рекламой: «„Раймаг” на Кастанаевской! Мы от вас никуда не денемся. С нами весело и вкусно».
В понедельник ровно в 9:15 дверь в магазин отворилась и на пороге возникли две фигуры – уже знакомый мне Мудян и невысокий азиат в костюмчике, который сказал:
– Я из Государственной жилищной инспекции. Моя фамилия Дрочунов.
– Дро или дра? – уточнил я.
– Дро-чу-нов, – по слогам проговорил азиат. – Фиксируем наличие электроэнергии в полном объёме в помещении пять эйч.
– Пять эн, – поправил я его. – Слава богу, не в Туманном Альбионе живём, а в прекрасном городе Москве, где жилинспекция не хочет работать.
Инспектор не стал мне отвечать, а что-то написал на красивом бланке, после чего спрятал его в папку и попрощался.
– Когда электричество отключите? – спросил я молчавшего всё это время Мудяна.
– Хорошего вам дня, Вадим Николаевич, – ответил он и выскользнул вслед за Дрочуновым.
Я принялся настраивать технику. Кассу с терминалом удалось наладить, а вот с кофейным аппаратом пришлось повозиться до следующего дня. Но нам не хватило около десяти минут до его полной настройки, так как электричество отрубилось.
Я привычно послал СМС-сообщение, позвонил диспетчеру, снял видео с потухшими лампочками и принял прибывший из Беларуси товар – консервы и лимонады. Разложил всё это по полкам. Получилось красиво.
Периодически в магазин заглядывали прохожие и спрашивали:
– Почти, – радостно отвечал я всем. – Но нам опять отключили электричество.
Люди мрачнели лицом, некоторые из них матерились и уходили по своим делам.
На следующий день я навестил жилищную инспекцию, МВД и прокуратуру, а к вечеру раздался телефонный звонок, и некто Герман предложил свои услуги посредника в разруливании ситуации с управляющей компанией. Встретились мы с ним в моём многострадальном магазине.
– А вы кто? – спросил я этого высокого упитанного человека с небритой физиономией.
– Я за пожарную безопасность отвечаю в нашем доме, – ответил Герман. – Вот у вас тут очень много нарушений. Надо один из холодильных прилавков убрать, так как он мешает эвакуации в случае пожара.
Я удивился его манере вести переговоры, но быстро оправился и уточнил:
– Кнопки дымоудаления и сигнализации висят неправильно, – Герман быстро достал из кармана складной метр и замерил расстояние от кнопок до пола. – На сорок пять сантиметров выше положенного. И на шкафах с огнетушителями нет наклеек.
– А что должно быть на наклейках? – поинтересовался я.
– Огнетушители, – пояснил мужчина. – Кроме того, необходим план помещения с электропроводкой и её лабораторные испытания. И вон там, под потолком, провод висит. Он должен быть в гофре.
– Хорошо, – сказал я. – Большое спасибо за встречу. Прилавок я убирать не буду, а вот по остальным вопросам, думаю, проблем не возникнет. Давайте так. Вы мне сегодня включаете электричество, а я в течение недели устраняю все эти недостатки по пожарной безопасности. Хотя одно к другому никаким боком не относится. Вы это можете сделать?
– Я поговорю с Мудяном и сообщу вам, – ответил Герман и пожал мне руку, после чего убыл проверять пожарную безопасность в другом месте.
Я же позвонил электрикам и попросил их спрятать кусочек провода в гофру и перенести кнопки на полметра ниже. Наклейки на шкаф я заказал на «Озоне».
Проблема возникла с документацией. Специалист долго не мог понять, зачем мне на помещение в тридцать четыре квадратных метра нужен план электропроводки и лабораторные испытания. Он сказал:
– Для таких маленьких помещений мы этого просто не делаем. У вас же есть план подключения по низкоточке?
– Есть. Я его заламинировал и внутри распределительного щита повесил, – ответил я.
– Этого достаточно, – подтвердил специалист. – И не просто достаточно, а прям точно достаточно. Больше ничего не надо.
– Дяденька, – жалостливо попросил я, – сделайте мне план и лабораторию, как для больших помещений. Пожалуйста. Я их тоже заламинирую и в рамках на стенки повешу.
– Хорошо, сделаю, – согласился тот. – За ваши деньги – что угодно.
Вечером позвонил Герман и радостно сообщил:
– В общем, я договорился. Мудян хотел, чтобы два прилавка вынесли, но я один отбил.
– У меня там их всего три, – напомнил я ему.
– Неважно, – ответил Герман. – В общем, выносите прилавок, загоняете провод в гофру, вешаете кнопки ниже, предоставляете всю документацию и пишете на всё это гарантийное письмо. Тогда завтра или послезавтра мы включаем вам электричество.
– Гарантийное письмо? – переспросил я.
– Гарантийное письмо, что вы всё это исправите и что не имеете претензий к управляющей компании.
– Большое спасибо за вашу посредническую деятельность! Преогромное спасибо! – с чувством сказал я.
– Мудяну что передать? – замешкавшись, уточнил Герман.
– Передайте ему, что он мошенник и пройдоха, – ответил я.
Прошла пара дней. Я позвонил в прокуратуру и договорился о личной встрече с прокурором, курировавшим моё дело. И уже в четверг отправился на Кутузовский проспект.
Моим прокурором оказалась Надежда Альбертовна – весьма симпатичная блондинка лет сорока. Наша встреча проходила в тесной комнатушке, находившейся под лестницей и заставленной шкафами с электрооборудованием. Надпись на двери гласила, что это комната для встреч населения с дежурным прокурором.
Усаживаясь за стол напротив меня, женщина произнесла:
– Ой, какие у вас усы шикарные! На что жалуетесь?
– Электричество мне отрубили, – ответил я, с улыбкой разглядывая прокурора. – Нет у меня электричества в моём маленьком магазинчике.
– А у меня вот мужа нет уже несколько лет. И любовника тоже. И ничего, живу как-то, – вздохнула Надежда Альбертовна.
– Тогда вы по адресу, – я постарался улыбнуться ещё шире. – Я специалист по гендерным отношениям. Писатель. Вот, кстати, моя книжка. Вам принёс.
И я подарил одинокой блондинке своего «Шестого ангела».
– Спасибо большое, – сказала она и отложила книжку в сторону, – я очень люблю читать.
– А у вас красивые глаза, – произнёс я, – прям глядел бы и глядел в них.
– Так что у вас там с электричеством? – спросила Надежда Альбертовна и покраснела.
Я принялся рассказывать о своих злоключениях. Это заняло минут десять или пятнадцать.
– И что вы хотите? – удивилась женщина.
– Я хочу, чтобы вы возбудили уголовное дело в отношении Мудяна и его шайки по статье «Самоуправство».
– Возбудить-то я могу, – прокурор облизнула маленьким язычком свои губы и поправила причёску, – только дело это малоперспективное.
– Любое малоперспективное дело можно сделать перспективным, было бы желание, – сказал я, осторожно дотронулся до руки блондинки и погладил её.
– А у вас есть желание? – Надежда Альбертовна положила свою руку поверх моей и так же нежно погладила моё запястье.
– У меня большое желание, очень большое, – сообщил я. – А у вас?
– В отношении Мудяна? – голос женщины вдруг сделался томным и едва слышным.
– В отношении любовника, – тихо ответил я. – Мудян от нас никуда не денется. Ему по-любому придётся за всё заплатить. Ну подарите мне хоть немного надежды.
Раздался робкий стук в дверь. Прокурор отдёрнула руку. И вовремя. Дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель протиснулась мужская голова с выпученными глазами, которая спросила:
– Гражданин, вы не видите, что приём идёт и я разговариваю с товарищем? – голос у Надежды Альбертовны окреп, в нём появились металлические нотки. – Закройте дверь. Мы скоро закончим, и я вас позову.
Голова кивнула и скрылась за дверью.
– Ну и когда мы с вами встретимся? – глядя мне в глаза, спросила блондинка.
– Послезавтра в 18:30, – сказал я, посмотрев на часы. – Приходите, как стемнеет.
– Ничего себе у тебя скорость! – глаза прокурора округлились от удивления. – И где? Я с мамой живу.
– Большая Никитская, 53. Центральный дом литераторов. У меня там будет творческая встреча, – пояснил я. – Жду тебя. Очень жду.
Я встал, обошёл стол, наклонился к маленькому ушку своей собеседницы и прошептал:
– Приду, – прозвучало в ответ.
Я поцеловал пахнущее цветочным ароматом ухо прокурора и вышел из комнаты.
На мой творческий вечер народу пришло немного, но я особо не переживал. Всё-таки это был мой первый творческий вечер в Москве. Пришла и Надежда Альбертовна. Подойдя ко мне, она робко улыбнулась. Я стоял в окружении таких же, как и я, начинающих писателей и, увидев её, тоже улыбнулся:
– Потому что ты очень настойчив, – ответила блондинка.
– Вадим, это ваша жена? – спросила меня стоящая рядом Лида Гладкова, сухонькая старушка, которая всегда всё забывала и путала, но при этом писала замечательные женские рассказы и повести.
– Нет, жена моя там, – пояснил я и показал в сторону сцены, где Леночка разговаривала с какой-то женщиной. – А это не жена, это любовница. Её зовут Надежда.
– Ага, надо не перепутать, – покраснев, растерянно ответила Лида и отошла в сторону.
Я заметил вошедшего Диму Тепунова – застенчивого немолодого человека, худого и слегка рассеянного. Мы поздоровались, и я подвёл его к Надежде Альбертовне со словами:
– Вот. Прошу любить и жаловать. Это тот самый Дима Тепунов, о котором говорит вся Москва. Гениальный писатель. Я, конечно, тоже гениален, но он выше меня на голову. Ну, не на голову, но сантиметров на десять точно.
Дима окончательно смутился, а прокурор захлопала ресницами, не понимая, что происходит.
Я усадил их вместе и открыл вечер. Прочитал два рассказа, ответил на вопросы. Потом спела приглашённая певица. Ещё один мой рассказ прочла Наташа Шор. В общем, через полтора часа, когда всё закончилось, я был словно выжатый лимон.
Пока я подписывал свои книги, ко мне пробилась Лида Гладкова и, подмигнув, сказала:
– Вадим, я запуталась. Кто ваша любовница-то? Вот та блондинка, которая беседует с Димой, – это жена. А любовница?
– Вот она, – я показал на стоящую рядом Наташу Шор. – Только это секрет.
– Хорошо, – пообещала Лида и куда-то убежала.
Я закончил автограф-сессию, подозвал к себе Диму и сообщил:
– Я про тебя много говорил Надежде. Она в восторге от твоих рассказов. Обожает тебя. Смотрит так, что мне аж завидно. Ты ей книжку подари.
– Она меня на чай позвала, – заикаясь, сказал Тепунов. – Я даже не знаю...
– Иди, – подбодрил его я. – Где ты ещё чай в Москве попьёшь? Обязательно иди. Не обижай женщину.
Тот кивнул, вернулся к своей спутнице, забрал у неё номерок и ринулся в сторону гардероба. Прокурор подошла ко мне вплотную и произнесла:
– Дима такой забавный и очень умный. А я всегда думала, что писатели – занудные люди.
– Дима, между прочим, в вас влюбился, – ответил я. – Вы его не обижайте. Он очень ранимый и, вообще, последний романтик на этой земле. Он действительно гений. Вы его рассказы почитайте, вам понравится.
– Сволочь ты, Фёдоров, – улыбнулась Надежда, – первостатейная сволочь. Так ловко стрелки перевести – это уметь надо.
– Вы мне за Диму ещё спасибо скажете, – ответил я.
– Посмотрим, – она повернулась и пошла навстречу Тепунову.
Я проводил её взглядом и, повернувшись, наткнулся на Наташу Шор. Она была примерно моего возраста и ростом мне по грудь, поэтому смотрела на меня снизу вверх. Она произнесла:
– Мне, конечно же, очень льстит быть любовницей известного писателя, но хотелось бы уточнить некоторые моменты.
– Насчёт секса, – Наташа тяжело вздохнула. – Давай без этого. Я мужа люблю, а ты свою жену, судя по всему, обожаешь.
– Конечно же, без секса, – перебил я её. – У нас внуки у обоих. Вот делать нам нечего, как по постелям скакать. Возраст не тот. У тебя, кстати, от головы ничего нет? А то вот что-то разболелась.
Наталья ловко выгребла из своей сумочки таблетки и протянула их мне со словами:
– А для чего ты весь этот цирк затеял?
– Скучно у вас тут, а так людям будет о чём поговорить, посудачить, – я закинул таблетку в рот и запил водой из бутылки, которую мне тоже дала Наташа.
– А почему я? – поинтересовалась она.
– У тебя глаза очень красивые. Просто загляденье.
– Да ну тебя, – смутилась собеседница и убежала в гардероб.
Мы с небольшой компанией посидели в писательском кафе, где выпили водочки и поговорили о том о сём. Затем я вызвал такси и уселся вместе с Леночкой на заднее сиденье.
– Очень хорошо прошла встреча, – сказала мне жена. – Ты был великолепен. Немножко волновался, но всё прошло гладко. И свитер, который я тебя заставила надеть, прекрасно смотрелся.
– И ты была очаровательна, – ответил я на комплимент.
– Слушай, а что это за старушка? Лида, по-моему, Гладкова, – Леночка зевнула. – Она ко мне подошла и спросила, твоя ли я любовница.
– Да не обращай внимания, у неё с головой не очень, – я обнял жену. – У неё было пять мужей, и всех она застукивала с любовницами. Вот у неё из-за этого пунктик.
– Какой ужас, – Леночка прижалась ко мне всем телом и, помолчав, тихо спросила: – А ты почему со мной встречаться стал? Тогда, в Праге.
– Ленусик, у тебя очень красивые глаза, – негромко ответил я. – Увидел их и влюбился на всю жизнь.
– Люблю тебя, – прошептала Леночка, прижавшись ко мне ещё крепче.
Машина переехала Москву-реку, влилась в Кутузовский проспект и понесла нас домой, к детям.
