sterblich

Лебор. Базельская башня. Увлекательная история Банка Международных Расчётов, специализирующегося на скрытных финансовых манипуляциях центробанков.

Дартнелл. Первоистоки. Как внешние обстоятельства планеты обитания сформировали прошлое, настоящее и будущее Homo sapiens.

Даймонд. Переворот. Попытка анализа кризисных ситуаций, в которые попадали разные страны. Разумеется, не без обобщений и рецептов на будущее.

Холланд. Доминион. История формирования западного мировоззрения, начиная с античных времён. Идеи, которыми гордятся европейцы, не возникли в одночасье. Они выросли на навозе христианства. Хотите заглянуть в душу европейцу - почитайте апостола Павла.

Гребер, Уэнгроу. Начало всего. Последняя книга Дэвида Гребера, знаменитого антрополога и анархиста. Глубокий взгляд в историю человечества с целью донести до нас мысль о том, что человек был способен сказать "нет" иерархиям и и просто жить, опираясь на сотрудничество с равными.

Томпсон. Беспорядок. Финансы, энергетика, политика - глубокий анализ недавнего прошлого цивилизации. Как мы пришли туда, где находимся сейчас.

Дант. Как быть либералом. История либерального мировоззрения. Почему либерализм сегодня в кризисе и как этот кризис преодолеть.

Маунтин. Прошлые ошибки. Разбор нескольких исторических мифов и мистификаций. Не без политики, но в меру. Автор изучал национализм и хорошо разбирается в вопросе.

Миллер. Микросхемная война. Обзор индустрии микроэлектроники с момента её появления и до сегодняшних дней. Рост и падение гигантов, шансы на будущее - очень толковая книга, написанная знакомым с "нужными" людьми неспециалистом.

Перлрот. Так кончится этот мир. Кибертерроризм и всё, что с ним связано. Попытка взглянуть на малопрозрачный мир эксплойтов, атак и кибершпионажа. Написано журналюгой "Нью-Йорк Таймс", и этим всё сказано.

Экономика

Чанг. 23 вещи. Разбор кучи вещей, о которых у обывателя порой неправильное мнение. Развенчиваются популярные мифы. Автор раскрывает глаза на суть современного капитализма.
Чанг. Как работает экономика. Популярное изложение главных школ современной экономической мысли. Непредвзято.
Чанг. Съедобная экономика. На примере разной еды обсуждаются важные экономические вещи. Много познавательного и пищи для ума.

Шарма. Взлёты и падения. Попытка оценить будущее ведущих экономик мира при помощи оригинальных критериев автора.

Рикардс. Валютные войны. Обзор финансовых военных действий, начиная с Великой Депрессии. Мировой бестселлер.
Рикардс. Смерть денег. Что не так в мировых финансах и чем это нам грозит.
Рикардс. Дорога к краху. Скоро (в 2018 году) грянет страшный кризис или так дальше жить нельзя.
Рикардс. Последствия. Как будет протекать и чем закончится экономический Армагеддон. И, конечно, как пережить его с наименьшими потерями.
Рикардс. Новая Великая Депрессия. Ух! Коронавирус! Годная критика мер по борьбе с пандемией, предположение об искусственном происхождении вируса, а также попытка предсказать последствия для экономики (см. название книги).
Рикардс. Распродано. Мировая логистика пытается выдержать удары, не разваливаясь. На волне перебоев с поставками автор в очередной раз пророчит кризис.

Хадсон. Убивая носителя. Анализ мировой экономики с точки зрения критика финансового капитализма. Всему виной паразиты, которые жонглируют финансами, страховками и недвижимостью. Надо бы их прижучить и раскулачить.
Хадсон. Судьба цивилизации. Серия лекций с описанием исторических сложившихся современных схем эксплуатации, мешающих развиваться мировой экономике. Есть рецепты по изменению ситуации.

Вейк, Фридрих. Капитальные ошибки. Описание сути современной экономической системы с предложениями по исправлению ситуации (спойлер: нужно перестроить финансы).

Кригер. Денежный базар. Старая, но интересная книга о работе мировых финансовых рынков, написанная известным валютным спекулянтом. Исторические экскурсы о том, как объединились рынки капиталов.

Шайдель. Великий уравнитель. Мировое неравенство и что на его влияет. Прогноз неутешительный: уменьшается оно как правило после войн и катастроф разного рода, но не в результате реформ.

Банерджи, Дюфло. Хорошая экономика для трудных времён. Типично левый анализ мировой экономики от нобелевского лауреата с типично левыми предложениями по её улучшению. Обложим всех паразитов налогами, и наступит благоденствие.

Майер. Призрак инфляции. История денег и их непрестанного обесценивания. Нас тоже не минёт чаша сия. Взгляд экономиста австрийской школы.

Политика

Маршалл. Узники географии. Десять карт, рассказывающие всё, что нужно знать о глобальной политике.
Маршалл. Сила географии. Десять карт, раскрывающие будущее мира. По следам успеха первой книги, но тоже годно.

Шульте. Под внешним влиянием. Как Германия страдает под американской пятой. Немцам не стоит стесняться своего прошлого. Залог процветания - дружба с Россией.

Баллог. Страна денег. Офшоры, олигархи и тому подобное. Как ведутся тёмные делишки мировой экономики.

Пури. Великое имперское похмелье. Рассказ о величайших империях мира с приложением к современной ситуации.

Вагенкнехт. Самоуверенные. Что мы имеем сегодня в лагере левых и как выйти из этой незавидной ситуации.

Доддз. Пограничные войны. Границы и всё, что с ними связано в контексте геополитики.

Ханна. Будущее принадлежит Азии. Оглянитесь - и увидите: иного и быть не может. Азиаты уже догнали Европу и не собираются останавливаться на достигнутом.

Мюррей. Безумие толпы. Точно и ясно о "повесточке" с гендером, расами и прочим. Кто-то должен был это написать, и одним из первых был Мюррей.
Мюррей. Война против Запада. Как современные борцы за равноправие рушат страны, их вскормившие.

Ричел. Вскрытие пандемии. Как мировые политики под предлогом борьбы с коронавирусом проворачивают свои делишки, а коронаскептики не верят в очевидные вещи.

Росс. Неистовые двадцатые. Нехорошая ситуация сложилась на Западе и в целом в мире. Надо что-то делать, иначе будет ой-ой-ой. Традиционные левые рецепты по обузданию мировой олигархии. Удивительно, но этот человек работал на Хиллари Клинтон.

Дэвис. Нервные состояния. Одна из книг, написать которую заставили победы популистов (Брекзит, Трамп). Как они добиваются успеха и как им противостоять (их же оружием: разжигать страсти).

Ергин. Новая карта. Недавняя история геополитических событий с упором на энергию и энергоносители. Какие вызовы стоят перед нами и какими инновациями мы можем воспользоваться.

Плакроуз, Линдси. Циничные теории. Подробный обзор новомодных левацких течений, начиная с постколониалистов и кончая трансгендерами. Их мир надо знать, чтобы уметь ответить.

Голдман. Вас ассимилируют. Как Китай собирается без единого выстрела завоевать мир. Автор знает, о чём пишет и заставляет задуматься.

Блэттман. Почему мы дерёмся. Война - очень плохая вещь, но снова и снова их развязывают. Почему? Потому что стремятся получить больше, чем потеряют. А потом оказывается, что не так это просто, как казалось. Но назад дороги нет, и приходится искать дорогу к миру. Находят не все и далеко не сразу.

Эял. Бунты. Хорошая ж вещь - глобализация, или? Надо просто исправить то плохое, что в ней есть. Взгляд из Израиля.

Брегман. Утопия для реалистов. К чему стоило бы стремиться современному человеку. Идеи из левого лагеря.

Научпоп

Брегман. Добрые внутри. Каков человек по природе - добр или зол? Автор голосует за первую опцию.

Хейр, Вудс. Оригинальный взгляд на эволюцию человека, согласно которому человек развился в общественное животное, склонное к кооперации.

Морлан. Людской прилив. Прошлое, настоящее и будущее в контексте демографии.

Граймс. Неразумная обезьяна. Дезинформация, конспирология, пропаганда - мы все падки на это. Почему это так и как этому противостоять.

Лоутон. Эта книга могла бы спасти вам жизнь. Как жить дольше и лучше. Обзор современного состояния науки о здоровье с критикой хайпа и отбором действительно полезных вещей.

Ридли. Как работает инновация. Рассмотрение истории появления разных прорывных вещей с попыткой анализа того, что продвигает, а что тормозит инновацию.

Пинкер. Рациональность. Почему мы принимаем решения не всегда на основе логического анализа. Написано с претензией, но получилось не очень.

Макмиллан. Война. Рассмотрение феномена войны и его влияние на человека. Есть многое, о чём забывается в мирное время. Но которое всегда остаётся с нами. Очень интересный взгляд на разные аспекты войны и всего, что с ней связано.

Чан, Ридли. Вирус. Пандемия Covid-19. Результаты расследования интернет-активистов об искусственном происхождении вируса.

Кукушкин. Хлопок одной ладонью. Человеческая эволюция в популярном изложении учёного-биолога.

Ричи. Научные вымыслы. Халтура, подлог, мухлёж - всего этого навалом в современной науке. Потому её авторитет оказывается иногда подорван. Есть предложения по исправлению ситуации. Как по мне - недостаточные.

Левитин. Счастливое старение. Процесс старения глазами нейробиолога. Много ценных советов о том, как успешно провести осень жизни. Не всё так мрачно, как видится.

Филлипс, Элледж. Заговор. Рассказ о конспирологии и конспирологах. Хороший обзор всяких бредовых теорий. Доставляет.

Мюллер. Верь малому. Как читать современную прессу и не попасться на удочку пропаганды.

Мемуары

Зомари. Воспоминания. Его называли "цюрихским вороном" - так точно он предсказывал мрачные события. Он же был умнейшим человеком и очень способным банкиром, блестяще прошедшим все передряги неспокойной эпохи. Много деталей, объясняющих те события и раскрывающих угол зрения людей тех лет.

Шахт. 76 лет моей жизни. Воспоминания банкира, обеспечившего взлёт Третьего Рейха. Этот хитрый лис вовремя спрыгнул и избежал наказания, попав на скамью подсудимых в Нюрнберге. Пару-тройку лет он всё-таки отсидел, и, я думаю, не зря.

Ирвинг. Война Гитлера. Фюрер надеялся, что когда-нибудь появится британец, который напишет историю Третьего Рейха так, как бы сделал он сам. И он появился, этот британец, который перевернул кучу документов и описал шаг за шагом историю этой неоднозначной персоны. Куча интересных нигде не упоминаемых фактов.

Всякое-разное

Джеффрис. Всё, всегда, повсюду. Постмодерн - как он появился, вырос и умер. А может, не умер? И кому он был нужен?

The Economist. Интересные факты и истории со страниц всемирно известного журнала.

Наварро. Я вижу, о чём вы думаете. Язык тела и как его истолковывать. В жизни пригодится!

Глаудуэлл. Разговор с незнакомцем. Журналюга надёргал жареных историй и пытается сделать из них многозначительный вывод: мы плохо знаем людей.

Восс. Никаких компромиссов. Искусство ведения переговоров. Главный секрет: поменьше уступать и стоять на своём. Неудивительно, ведь автор общался в основном с террористами.

Что увидел Алоис Не успела окончиться Вторая, как один немец увидел Третью мировую.

Манчестерская бойня

Требования реформ были вызваны многими факторами. После Наполеоновских войн в Британии отменили налог на доход, а ввозимое зерно обложили пошлинами. Отечественный производитель в лице крупных землевладельцев получил поддержку, а вот простой люд – дорогой хлеб. А тут ещё извержение Тамборы 1815 года с годом без лета как следствием. Непрестанные дожди, наводнения, неурожаи. Кто знает, быть может, то мрачное лето и подвигнуло группу известных английских писателей с Байроном во главе собраться в Женеве, чтобы нафантазировать там про Франкенштейна, вампиров и прочую нечисть и положить начало целому жанру. Неурожаи случились и на Индостане, где они усугубились эпидемией холеры. Возбудитель размножился вместе со своим основным носителем – водным зоопланктоном, которому помог в этом климат. Виной тому было то самое извержение Тамборы, изменившее ход муссонов. Изменилась температура и солёность воды, а необычные по силе и времени наводнения привнесли дополнительные питательные вещества.

Кальдера Тамборы.

Не от хорошей жизни начались очередные волны миграции в Новый Свет, главным образом, в США. Те, кто впервые ступил на континент, поражались отсутствию нищих, низким налогам и даже обращению президента, начинавшемуся с простого, но значимого слова «соотечественники». К последним, правда, вряд ли относились индейцы, негры, цыгане и прочая подобная публика. США, Канада, Австралия, Новая Зеландия – способ действия был всюду одинаков: согнать аборигенов с лучших земель в никуда, чтобы на новом месте заняться укрощением природы. Наполнялись людьми не только прерии Среднего Запада, но и российские степи. За XVIII век население их увеличилось в восемь раз. К середине XIX века ещё утроилось, а к 1914 году снова утроилось. Из 380 тысяч стало 25 миллионов. В то же время Китай не мог похвастаться подобным. Подданные императора не спешили переселяться в монгольские степи.

Чемпионом развития стала, конечно, Британия. На начальном этапе ей повезло с залежами угля. Связка из капитала, новых идей и технологий катапультировала развитие городов и страны в целом. Как уже говорилось выше, колониальные товары обеспечили своими калориями рост потребления. К последним с чистой совестью стало можно относить лес, которого на просторах Европы стало всё больше не хватать. Озабоченность дефорестацией стали высказывать ведущие учёные. Уже в 1802 году в России выходит Устав о лесах. И всё же процесс шёл дальше, подогреваемый растущим спросом. В течение семидесяти лет, начиная с 1850 года, 152 миллиона гектаров тропических лесов были превращены в луга. Оправдывалось это словами о том, что местное население колоний не умеет как следует обращаться с землёй. И потому развитие новых масштабов эксплуатации природы должно послужить для их же блага. В некоторых случаях вся неокультуренная земля автоматически делалась собственностью государства. Британцы видели себя защитниками природы, с которой аборигены за тысячи лет обитания так и не научились как следует обходиться. Защита подразумевала в том числе и очистку заповедных мест вроде Йеллоустоуна от местного населения.

Защищать нужно было не только леса, но и их обитателей. Погоня за мехами поставила на грань исчезновения многие пушные животные Северной Америки. Южная Африка снова и снова прореживалась на предмет слонов: надо же было из чего-то делать клавиши для фортепьяно и бильярдные шары. И на то, и на другое имелся устойчивый спрос в метрополиях. Другим животным вряд ли помогла романтизация африканских сафари.

Открывшиеся просторы были быстро заполнены потоком новых людей. Чемпионом размножения были англичане. Количество англоговорящих за 140 лет, начиная с 1790 года, выросло в 16 раз и достигло двухсот миллионов человек. Инфраструктура перекачки ресурсов и товаров в одну сторону, а людей – в другую, работала безотказно. Население колоний чувствовало свою второсортность под британским правлением. Это чувство было одной из причин войны за независимость США. Новая страна, однако, оказалась не менее агрессивной и милитаристской, чем её бывшая метрополия. За покупкой Луизианы в 1803 году последовали оккупация Флориды в 1810 и захват почти половины Мексики в в сороковых годах.

Развитие транспорта открыло для современной жизни провинциальные города, которые расцвели, включившись в сети товарного и культурного обмена. Подскочила грамотность. Изобретение консервации мяса улучшило рацион рабочего класса Европы и (местами) Азии. Чемпионом глобализации была опять-таки Британия, потреблявшая 60% мяса и 40% пшеницы, что торговались на глобальных рынках. Непрестанно росла производительность агрохозяйств. Плодами этого роста воспользовались в первую очередь инвесторы и те, кто мог развернуть массовое производство: фермеры США, скотоводы Австралии и Южной Америки и акционеры железнодорожных компаний. Индийскому же крестьянину было нечего ловить. Между 1875 годом и Первой мировой в колонии, снабжавшей зерном процветающую метрополию, умерло от голода 16 миллионов человек.

Гражданская война в США привела к острому недостатку хлопка. Европу же трясло, начиная с 1848 года. Рост радикальных настроений был тесно связан с социально-экономическими проблемами. Являясь свидетелями тех событий, Маркс и Энгельс описывали происходящее как классовую борьбу. На самом же деле незадолго до тех событий в Ирландии, Фландрии и Силезии случились голодные бунты. В результате правительства сократили свои промышленные заказы, что вызвало уже настоящую революцию.

В таких условиях в несколько раз выросла цена на индийский хлопок. К этому же времени относится и взлёт культивации хлопка в российской Средней Азии, а также в Египте. Когда США вернулись на мировой рынок, это резко уронило цены, и в первых рядах проигравших были египтяне с индусами. Снова голод, снова смерти.

Промышленная революция собирала свою дань. Вырубались леса, чтобы дать место монокультуре, истреблялась дичь, чтобы удовлетворить амбиции элит, доставались из недр полезные ископаемые. История повторялась снова и снова: хлопок, каучук, олово, китовый жир, гуано, селитра... Гудьир придумал вулканизацию резины, Данлоп сделал из получившегося продукта шины. Нобель изобрёл динамит. Новые виды сырья были столь популярны, что в погоне за ними США, например, приняли Закон о гуано, который давал право любом американцу завладевать любыми «бесхозными» залежами на тихоокеанских островах. Шёл прогресс в медицине. Открытие хинина позволило европейцу проникнуть в смертоносные джунгли. С помощью цитрусовых была побеждена цинга. Лимонное дерево трансформировало сицилийские ландшафты и способствовало становлению тамошней мафии.

Степень зависимости человека от монокультур, а также уязвимость его перед лицом глобализации наглядно открылись после того, как в сороковых годах в Европу из Америки прибыла фитофтора, уничтожившая урожай картофеля в Ирландии, где от голода и болезней умерло до миллиона человек. В целом страна потеряла почти 40% своего населения. Огромные толпы ирландцев садились на суда, идущие в США. Сегодня почти 40 миллионов американцев считают своими предками тех переселенцев.

Это был лишь один штрих в глобальном процессе миграций, охватившем тогда планету. В поисках заработка родину покинуло 30 миллионов индусов и 50 миллионов китайцев. Кули находили трудоустройство на колониальных плантациях, в шахтах, портах и на стройках. Условия мало отличались от рабских, а труд был адский. В этом смысле отмена рабства в Европе и Северной Америке мало помогла. Каждый десяток килограммов экспортируемого каучука стоил человеческой жизни. Но за этот труд платили, так что сегодня миллионы жителей Африки, Северной и Южной Америк являются потомками тех гастарбайтеров.

Строительство первой трансконтинентальной дороги китайскими рабочими в США

В самой Индии колонизаторы стали заниматься крупномасштабной ирригацией, признав существующую систему неэффективной. За три десятка лет было построено свыше 65 тысяч километров каналов. Субконтинент связала воедино крупнейшая в Азии железнодорожная сеть. Конечно, британцы не столько заботились о местном населении, сколько укрепляли имперское правление. По тем железным дорогам катались колониальные корпуса. Но глупо отрицать благотворный эффект строительства: население одной только дельты Иравади, получив новую житницу, выросло с полутора до четырёх миллионов человек, а Пенджаб стал «двигателем аграрного роста Индии». Однако новые практики приносили новые проблемы. В каналах размножался малярийный комар, а качество почв быстро ухудшалось. К сороковым годам двадцатого века урожайность во многих местах того же Пенджаба упала на 75%.

Как уже говорилось выше, филантропией в колониях и не пахло. Колонизаторы устраивали всё под себя. Американский президент Теодор Рузвельт называл Восточную Африку «страной белого человека, которая должна заполниться белыми поселенцами», а народам Бенина было сказано, что «белый человек – единственный господин в этой стране». Нью-Йорк Геральд назвала успех в Первой опиумной войне «не победой британского империализма, а триумфом англо-саксов». Эдвард Эверетт не стеснялся в выражениях:

Англо-саксонская раса, из которой мы, американцы, выводим своё происхождение, является никем доселе непревзойдённой.

Вся эта оргия не могла не вызвать обратной реакции. Махатма Ганди призывал Индию в 1909 году забыть всё то, что было выучено за прошлые полвека. Современность, по его словам, приносит лишь несчастья и угнетение.

Железные дороги, телеграф, больницы, адвокаты, доктора и прочие должны уйти. Техника – главный символ современной цивилизации. Она представляет собой большой грех.

Ганди начитался в своё время Толстого, который тоже призывал быть ближе к природе, бросил пить и есть мясо и перестал иметь дело с деньгами. Он отчитывался Льву Николаевичу о своих успехах и благодарил за наставничество. Свою обитель он назвал «фермой Толстого».

Такие настроения не являлись чем-то из ряда вон выходящим в эпоху, когда извлечение ресурсов в колониях происходило в беспрецедентных масштабах. Особенно ясно это было продемонстрировано туземцам Северной Америки, которых вытеснили со своих земель когда силой, когда обманом. Перемены затронули сами общества. Кто-то хватал фортуну за хвост, а кто-то уже не сводил концы с концами, о чём наглядно повествовал Антон Павлович Чехов в своём «Вишнёвом саде».

Развитие транспорта и рост городов дали дорогу инфекциям, поражавшим людей и скот. По словам одного из историков, появился «общий рынок бацилл». Каждые три года в Мекку приходила холера. Не щадила она и сторонников других религий. Особенно вспышкам болезни были подвержены места паломничеств индуистов. Радовало, однако, то, что Роберт Кох обнаружил холерный вибрион, в то время как идея гражданской ответственности завоёвывала умы. В 1889 году мир охватила пандемия русского гриппа, лихо скакавшего между странами по новым быстрым путям сообщения. Есть исследования, доказывающие, что это был таки не грипп, а коронавирус. Год 1918 стал годом испанки, унёсшей многие миллионы жизней и поставившей рекорд абсолютной смертности. Предполагают, что холодная дождливая осень послужила тогда идеальной средой для распространения вируса. Недоедание в условиях военных лишений подготовило внушительную смертельную жатву.

Первая мировая война заставила напрячься не только европейцев, но и создала давление на колонии. Это послужило катализатором для революционных движений на местах. Сам же белый человек не собирался уступать захваченное. Вудро Вильсон обосновывал первоначальное невмешательство США в войну желанием сохранить доминирование белой цивилизации в мире. Остаться в стороне у Штатов не получилось. Как не получилось и у белой цивилизации сохранить колонии.

Питер Брейгель Старший. Охотники на снегу.

Надо, однако, отметить, что этот климатический феномен вызывает споры среди исследователей. Оспаривают синхронность изменений на севере и юге, не говоря уже о самом факте похолодания, которое для той же Европы не столь ярко выражено. Брейгель Старший написал в том же году и вот это:

Питер Брейгель Старший. Жатва.

Болезни и интенсивная конкуренция за ресурсы стали чертой этого периода. Между 1500 и 1700 годами европейцы провели 95% своего времени в состоянии войны. Этому «помог» прогресс в вооружениях и военном деле. Отразилось это и на ландшафте. Распространение артиллерии побудило, например, перестать заниматься городским стенами и начать строить массивные земляные валы, способные выдержать огонь. Изменилась и политика. Массовая волна централизации прокатилась по континенту. Большая армия требует больших расходов. Как следствие, за период с 1500 по 1780 годы объём налоговых поступлений ведущих европейских держав вырос в 20 раз. Множились ряды бюрократии в госппарате. Росли города. Париж получил многозначительное прозвище «vagina populorum». Крупномасштабная урбанизация стала предпосылкой для ускорения производства и спроса, катализатором вовлечения в дела остального мира и (в своё время) двигателем промышленной революции.

Климатические шоки принесли холод и голод в дома Европы. Драматические последствия не заставили себя долго ждать. Стало неспокойно на территории исторических Нидерландов. Недовольство испанским владычеством было усилено религиозной враждой между католиками и протестантами. Троекратное удорожание пшеницы послужило искрой в пороховом погребе. Насилие захлестнуло страну. Началось восстание, которое испанцы стали давить железной рукой. Жестокая осада Антверпена консолидировала умы в северных провинциях, которые подписали Утрехтскую унию. Она положила начало современным Нидерландам.

Конец XVI века ознаменовался серией крупных извержений в низких широтах: Меланезия, Ява, Колумбия, Перу… Последнее стало крупнейшим из наблюдаемых в Южной Америке.

Уайнапутина извергся в 1600 году и стал причиной гибели 1500 человек.

Как результат – самое суровое краткосрочное похолодание последних шестиста лет. В Скандинавии в 1587 году не случилось лета. В местной мифологии подобное событие называется Фимбулвинтер. После него-то и умирают боги. В Италии случился ужасный голод. После него фермеры решили пожертвовать разнообразием культур в пользу калорий: получила повсеместное распространение кукуруза. Продовольственная безопасность потребовала усиления торговли. Континент срастался в единое целое. После стабилизации отношений с Испанией голландский торговый капитализм с его стопроцентными прибылями катапультировал страну в будущее.

Стала наступать на юг Сахара. Она оттеснила растительность на 300 километров. Тимбукту пал в 1591 году под ударами марокканцев. Пал – и больше не смог подняться. В Китае наводнения и холода привели к сильнейшему в столетие голоду. Иезуитский миссионер отмечал повсеместное замерзание рек на севере страны. Юго-Восточная Азия недосчиталась осадков. На Филиппинах население упало на 25%. Засуха случилась и в Османской империи, где с её последствиями поначалу успешно боролись. Но она всё не кончалась. Цены всё росли, государство подняло налоги. Люди сбегали из деревень в города. Появились разбойники. Началось сильнейшее восстание племён Джалали. Хоть его подавили, империя уже не была такой, как раньше. Власть султана оказалась ограничена, силу набрали янычары.

В России тоже был несладко. Череда неурожаев предварила Смутное время. Летом отчаявшиеся люди ели траву, зимой – сено. Во ртах погибших от голода можно было увидеть солому и навоз. По некоторым оценкам, убыль населения составила до одной трети. Конечно, где тонко – там рвётся. Если погибло много людей – значит они уже до того жили на грани голода, где-нибудь в трущобах расширившегося города. Например, в России сошлись в одном времени инфляция, рост налогов, потери в войне и нерешительная политика царей. Всё это было усугублено выросшим вдвое за прошлое столетие населением.

Джон Кеннеди как-то сказал замечательную фразу:

Слово «кризис», написанное по-китайски, состоит из двух иероглифов: один означает «опасность», другой — «благоприятная возможность».

Так и в тогдашних грустных реалиях нашлись те, кто воспользовались своим шансом. В Англии приняли закон о помощи бедным, а в Латинской Америке индейцы толпами переходили в христианство.

Семнадцатый век принёс опустошения Тридцатилетней войны в Европу. Сороковые годы стали годами постоянных общественных волнений. На войну наложилась чума. Особенно тяжёлым был её удар на юге континента, который уже ощущал растущую конкуренцию с севера. Именно эти годы стали ключевыми, когда технологическое лидерство оказалось потеряно. Повлияло и сокращение испанской трансатлантической торговли. Новый Свет вставал на ноги и больше не требовал усиленного снабжения.

Климатические невзгоды не оставляли население планеты в покое. В тридцатых-сороковых годах участилась осцилляция Эль-Ниньо. Муссоны ослабли. Снова суровые зимы, снова неурожаи, снова засухи. Падение династии Мин многие связывают с непогодой и голодом. По факту, однако, у него более глубокие корни: сильно выросшее население, военные расходы, расточительство императорского двора и коррупция. Это усугубилось неудачными решениями и банальным невезением: разрывом торговых отношений с Японией и коллапсом серебряных рудников Потоси, которые до того исправно снабжали Поднебесную металлом.

Были страны, которые успешно справились с климатическими вызовами. К ним относятся Япония Токугава и Нидерланды. Рецептом их успеха автор считает компетентное управление. Внешние вызовы породили ответные меры. Повышение эффективности, вложения в агрономию и освоение новых заморских земель принесло решение застарелой проблемы обеспечения роста городов. Им уже не надо было уповать исключительно на своего крестьянина из глубинки.

Европейская экспансия протекала по-разному. Португальцы строили крепости и присылали войска. Испанцы строили госпитали и университеты. Но отношения с другими народами были далеки от взаимоуважения. Европейцы считали себя уникально привилегированными. Один немец написал, что Европа, хоть и мала, но лучше всех. Ему вторил английский историк про то, что лучше знать английский, чем санскрит или арабский. К природе они относились с подобным же высокомерием. В погоне за прибылью не щадили ни людей, ни ландшафты. Быстро выяснилось, что истощённая почва Карибов не родит так же, как раньше. Не стало лесов, так что дрова для сахарных печей приходилось завозить аж из Англии.

Что же касается континентальных Америк, там экологическая деградация оказалась на удивление весьма ограничена. Более того, результатом колонизации было даже распространение лесов и дичи во многих регионах. Здесь «помогла» депопуляция вследствие болезней и войн.

Освоение новых земель полным ходом шло на территории Азии. Мусульмане, пришедшие вместе с Моголами, расчищали джунгли на Индостане. Правители империи Цин быстро навели порядок в хаосе после падения их предшественников из Мин. Сработали административные реформы, хозяйство стало развиваться, и размеры культивированных земель выросли вдвое. Всё имело, однако, свою цену: уход за системой каналов вырос впятеро, проглатывая до 20% имперского бюджета в XIX веке.

Рост населения заставил задумываться о давлении на экологию европейцев. Одним способом решения проблемы было основание колоний для извлечения ресурсов. Другим – интенсивное земледелие. Уже в середине XVIII века Китай импортировал до 3 миллионов тонн удобрений ежегодно. Касательно самих продуктов, можно упомянуть великий обмен сельскохозяйственных культур между континентами. Новый Свет дал какао, кукурузу, табак, ананасы, бобы и перец чили, получив взамен цитрусовые, рис, бананы и массу других культур. Маниока и кукуруза произвели сельскохозяйственную революцию в Африке, накормив миллионы ртов. Армия рабов Нового Света получила устойчивое пополнение.

Но главным «революционером» был, конечно, картофель. Это скромное растение, выдающее втрое больше энергии с гектара, чем другие культуры, не только избавило миллионы от холода и болезней. Оно улучшило здоровье, подстегнуло рост городов и снизило конфликты. Картофель растёт там, где «не тянут» пшеница или рис, он легко хранится и с готовностью поедается скотом. В Европе к нему поначалу отнеслись с недоверием из-за невзрачного внешнего вида клубней, напоминавших кожу прокажённого. Прошло несколько десятков лет, прежде чем его распробовали как следует. И вот уже Пётр Великий отправляет в конце семнадцатого века мешок картошки в Россию с указанием распределить среди крестьян разных местностей. Кстати, в России тоже хватало скептиков, указывающих на то, что «земляные яблоки» - это тот самый запретный плод, который вкусили Адам и Ева. Отмечено, что введение картофеля драматически снизило число конфликтов не только в Европе, но и в других регионах, где он появился. Исследователи подсчитали, что на счету картофеля – рост населения на четверть в тот период.

Несомненно, решение продовольственной проблемы было одним из факторов, приведшим к Европейскому чуду. Но были и другие: распространение протестантства с его культом учёбы, рост всяческих институций, книгопечатание, снижение деловых рисков, конкуренция (особенно в военной области). Благотворное сочетание рабсилы, науки, денег и возможностей оказалось оптимальным в Британии с её высокими зарплатами и производительностью труда. Большую роль играла не просто грамотность, а механическая компетентность – наличие грамотных технических специалистов, способных непрерывно совершенствовать устройство и работу механизмов. В результате в конце XVIII века в Британии гектар пшеницы сжинали за неделю, а во Франции – за 16 дней. Китай же, вобрав в себя угрозы в виде соседей, потерял стимул к совершенствованию военных и других технологий, застрял в прошлом.

Непогода продолжала вмешиваться в дела людей. Очередной сезон жестоких штормов причинил огромные разрушения на Карибах в 1772 году. За этим последовал неурожай. Эти обстоятельства пролились золотым дождём на торговцев Филадельфии, которые и до того задавались вопросом, какую связь имеют европейские тёрки англичан с североамериканскими колониями. Этот вопрос усложнялся налоговыми требованиями короны. Одним словом, колонисты хотели более тесной интеграции с испанцами и французами. Не удивляет в этой связи поддержка последних в войне за Независимость. В конце концов их владения в Карибском море получили надёжное снабжение на случай очередных природных бедствий.

Не так повезло Индии. Климатические условия были явно не оптимальны, урожаи падали вместе с авторитетом центральной власти. Падала и конкурентоспособность местной продукции на мировом рынке. Если в 1750 году регион производил четверть промышленной продукции мира, то к началу двадцатого века - всего 2%. Конечно, колониализм с его практиками сыграл при этом свою зловещую роль. Случился голод в Бенгалии – нашлось достаточно желающих нагреть руки на спекуляции продовольствием. Ост-Индская Компания выплатила исторические 12,5% дивидендов. Последствием голода были падение цен на землю и банкротства, что вынудило Компанию в свою очередь просить помощи Парламента. Так решения, принимаемые людьми, усугубляли и без того безрадостную ситуацию.

В 1783 году заговорил вулкан Лаки в Исландии. Туман из пепла накрыл Европу. Последующие годы стали самыми холодными за столетие. Недостаток воды в Ниле усугубил проблемы в Египте, где стало неспокойно. Константинополь решил навести порядок в беспокойной провинции и отправил туда экспедиционный корпус. Всё шло неплохо, пока его не пришлось отозвать ввиду нападения Екатерины Великой с севера. Русские отжали Крым. Корпус из Египта пришлось отозвать. Крым вернуть не удалось, а Египет застрял в истории на полторы сотни лет.

Один из конусов вулкана Лаки

Самыми драматическими были события во Франции, где холодная погода 1787-8 годов вздула цены на еду в полтора раза. Людовик XVI пытался улучшить ситуацию. Он успокаивал народ, обещая рассмотреть все жалобы (которых насчиталось свыше 25 тысяч). Пытались нарастить закупки муки в Штатах, но и там запасы были ограничены. Что было потом – известно всем. Французская революция разожгла огонь в Европе, да и во всём мире. Одним из её отголосков стала независимость Гаити. Неудача попыток восстановления контроля над островом побудила французов избавиться и от Луизианы. Нужны были деньги для войн в Европе. Так внимание США оказалось обращено на юг и на запад. Дорога к завоеванию континента была открыта. По иронии судьбы, беспорядки в Европе послужили благотворно для экономики Британии, которая обогатилась многими тысячами бежавших с континента специалистами. Они сделали свой вклад в развитие промышленной революции.

Индия - место, в котором мало очарования. В её народе нет красоты, нет изящества в общении, нет поэтического таланта или понимания, нет этикета, благородства или мужественности. В искусстве нет гармонии или симметрии. Здесь нет хороших лошадей, мяса, винограда, дынь или других фруктов. На рынках нет льда, холодной воды, хорошей еды или хлеба. Здесь нет ни бань, ни медресе. Здесь нет свечей, факелов или подсвечников.

Климат конца четырнадцатого – начала пятнадцатого столетий был «подозрительно» тих. Ход истории в Европе, Азии и Африке, зализывавших раны после пандемии, был тоже относительно спокоен. В тихоокеанском регионе, однако, прошли серьёзные перемены. На Тонга состоялась централизация власти, что принесло серьёзные культурные изменения в регионе. Гавайский архипелаг оказался изолированным от остального мира и оставался таким до конца восемнадцатого века, когда к ним заявился Джеймс Кук.

Но, пожалуй, случай с Гавайями был исключением из общих трендов на интеграцию и консолидацию. Начало пятнадцатого века было временем строительства государства ацтеков в Центральной Америке. Они строили свой мир на контроле водных ресурсов, что выражалось в плотной сети каналов и расположении их столицы Теночтитлана на острове посреди озера. Вода была ядром идентичности народов этой растущей империи. Слишком часто в процессе развития случались катастрофические засухи и прочие события. Интенсивный подъём сельского хозяйства был очевидным и логическим ответом на прошлые бедствия.

В Южной Америке природные катастрофы вызывали стремление задобрить злых богов человеческими жертвоприношениями. Это было принято, например, в государстве Чиму в тринадцатом-пятнадцатом веках. В 1450 году после продолжительных дождей и наводнений индейцы пожертвовали 140 детьми и 200 ламами. Наибольшего успеха в имперском строительстве достигли инки. Они смогли его добиться путём создания выгодных альянсов (подкрепляемых обильными возлияниями чичи), угрозами и избирательным применением силы, превзойдя самих чиму к 1470 году. Им помогла и тёплая погода, позволившая вести аграрное хозяйство в условиях гор. Инки построили региональные сети обмена, через которые транслировались их идеи, культура и политическое господство. Самым значительной и долговечной чертой их правления стала внушительная программа дорожного строительства на основе трудовой повинности. 30 тысяч километров в условиях, когда не знали колеса – это не шутка. Эти дороги хорошо послужили местному населению и после прихода испанцев. Даже сегодня города в непосредственной близости к королевской дороге отличаются более высоким уровнем развития. Чем не Великий Шёлковый путь?

Путь к Мачу-Пичу

Автор называет XIV-XV века временем перехода. Некоторые культуры стёрлись с лица Земли из-за внутренних противоречий, та же Кахокия или цивилизация юга Бразилии. Кого-то завоевали пришельцы. В этой связи первым вспоминается достойный наследник тюрко-монголов Тимур, объединивший под своим началом широкие просторы Азии.

В результате процессов экспансии перспективы драматически расширились. Если взглянуть на портрет работы ван Эйка, можно увидеть масштаб торговых сетей и стремление к обладанию ценными предметами, которое в свою очередь является предпосылкой для роста.

Портрет четы Арнольфини

Расширение сетей служило не столько межрегиональной торговле, сколько для снабжения центра иссякающими ресурсами и поиска сбыта для собственной продукции. Всё чаще экспедиции снаряжались не монархами, но купцами, посредниками и судовладельцами. Это были семена того, что некоторые историки называют «капиталистической мировой экономикой». За триста лет, начиная с 1500 года, глобальная торговля выросла в 33 раза! Вот что творит импульс приобретения, демонстрации и подчёркивания статуса. Спрос рождает предложение, но он же создаёт давление на экосистемы. Шестнадцатый век стал временем истощения лесов Германии, так что их пришлось защищать от вырубки. Древесины не хватало ни в Италии, ни в Англии. А что за флот без леса?

В первых рядах расширителей горизонта шагали португальцы, пускавшиеся в свои путешествия вдоль африканского берега. Их Генрих Мореплаватель был координатором интересов финансистов, купцов, капитанов и картографов, которые были движущей силой создания сахарных плантаций Мадейры и использования рабского труда сначала мусульман, а потом и негров. В 1475 году был пересечён экватор, к концу столетия удалось обогнуть Африку с юга. Экспедиции приносили короне, снимавшей с прибыльного груза живого товара, продовольствия и золота налог в 20%. Главным же стремлением было завладеть торговлей пряностями, украшениями и лекарственным сырьём, проходившей на тот момент через Красное море.

Нельзя не упомянуть в этой связи и Колумба, мечтавшего на полученные от торговли средства отвоевать Святую Землю у мусульман. Убедившись в плодородности новых земель, он с гордостью докладывал об этом своим покровителям Изабелле и Фердинанду. Достигнув берегов Канады, находящийся на службе у английской короны венецианец Джованни Кабото тоже нашёл многочисленные природные богатства, в том числе неисчислимые косяки трески.

Если первая волна, которых мы называем конкистадорами, заботилась прежде всего о грабеже как способе быстро отбить расходы, то впоследствии Америка стала источником обогащения за счёт трансформации и эксплуатации её ландшафтов. В Африке было труднее: европейцам было трудно зайти вглубь континента, где свирепствовали малярия и жёлтая лихорадка, к которым у местных был какой-никакой, но иммунитет. В Новом Свете они были, напротив, в плюсах: там местное население страдало и от болезней, принесённых из Европы, и от новых животных. Автор отмечает, что главное – что политические системы западной Африки были развиты достаточно высоко, чтобы успешно сопротивляться попыткам колонизации. Пришлось довольствоваться живым товаром. Таким образом, работорговля была признаком не слабости, но силы Африки. Главным движущим мотивом колонизации Америк была, конечно, жажда наживы.

Сообщение двух миров вызвало полномасштабную экологическую революцию. Появились глобальные империи с центрами в Европе. Спрос на сырьё и драгоценные металлы трансформировал ландшафты, превращая леса и равнины в поля и плантации. Сахар, хлопок, кофе, какао, каучук и другие колониальные товары следовали столбовой дорогой экспансии. Сначала отнималась земля. Затем на плантации завозилась рабсила. Транспортировку живого и прочего товара обеспечивала транспортная инфраструктура. Растущие аппетиты и покупательная способность рынков приводили в движение всю эту систему. И хотя колонизация включала в себя продвижение идей о религии, расе, интерпретации прошлого и даже научные изыскания, мотором экспансии всегда была… да, нажива. Мы уже знаем. По иронии судьбы, порабощение, грабёж и убийства «там» сопровождались улучшением правовой ситуации «здесь». Работорговец был против того, чтобы монарший произвол отжирал прибыль. Особенно преуспели в этом процессе страны севера Европы. Это привело к тому, что экономисты называют «малым отклонением», в результате чего эти страны продвинулись дальше в политическом плане.

Колонизаторы сразу начали с порабощения туземных жителей. До миллиона индейцев было обращено в рабство и привлечено к принудительному труду на плантациях, несмотря на то, что королева Изабелла, ужаснувшись этого, приказала всех немедленно освободить и обращаться с ними впредь достойно. Не сильно помогли ни напоминание Де лас Касаса о том, что Господь создал всех людей равными по природе, ни папские буллы, ни королевские законы. Теория – одно, практика – другое.

Конкистадоры навезли с собой массу скота для собственного пропитания, прежде всего свиней. Это имело драматические последствия для местных видов. Некоторые историки называют эту биологическую революцию «экологическим империализмом». Ещё одним ударом для жителей Америк были патогены: оспа, корь, сальмонелла. Они начали буквально выкашивать туземных жителей миллионами. Испанские территории Центральной Америки потеряли 80% населения только в одной лишь эпидемии 1540-х годов. Сменилось поколение – и следующая волна выкосила 45% из того, что осталось. К болезням добавились принудительный труд, рабство, переселения и недостаток питания. А тут ещё похолодание климата вследствие череды извержений 1586, 1592, 1595 и 1600 годов. Бедствия следовали одно за другим, так что даже сами испанцы стали задаваться вопросом, стоит ли, например, оставаться во Флориде. Стоит ли удивляться, что спустя сотню лет после прихода европейцев в регионе осталось лишь порядка 5% прежнего населения.

Потеря населения имела большие последствия для Америк, Европы и Африки. Она стала ключевым фактором ранней трансатлантической торговли, начиная с сахара и табака (которому придавали поначалу поистине магические свойства). Чтобы произвести колониальные товары, требовалась рабочая сила. Её брали главным образом в Африке. Излишне говорить, при каких обстоятельствах это происходило. Также завлекали в Новый Свет для работы по контракту европейцев. В Старом Свете нашлось достаточно рабочих рук, которые стали лишними в результате роста производительности труда на селе. Но всё же гораздо более желанными для плантаторов были африканские работники. Они часто были опытнее, сильнее и выносливее остальных. Они стоили вдвое дороже, чем связанные договором европейцы. Испанцы говорили , что один негр работает за четверых индейцев. Ведь при всей его физической силе он и работает не с восьми до шести, а с четырёх до одиннадцати.

В конце семнадцатого века на Карибы влезли англичане, и это подстегнуло трансатлантическую работорговлю. Частью объяснения были эпидемии жёлтой лихорадки, а также малярии, которые тоже завезли из Африки и для которых в Америке нашлась прекрасная среда обитания. За сотню лет Королевская Африканская компания (RAC) подняла число ежегодно ввозимых рабов с 2700 до 80000. В 1680 году рабы составляли половину европейской торговли с Африкой, столетием позже – 90%. Расходы на живой товар отбивались за полтора года. Суда становились всё больше, лучше, быстрее.

Устройство невольничьего судна

Лидерами на рынке были англичане, которые перевезли 2,5 миллиона рабов в восемнадцатом веке. 40% - солидная доля. Сформировался так называемый торговый треугольник: ткани и прочие промтовары отправлялись из Европы в Африку, где их обменивали на живой товар, который везли потом на запад через Атлантику. Из Америки в Европу суда шли гружёными сахаром, табаком и хлопком. Благодаря этой системе на ноги встал рынок страхования, который в свою очередь опирался на точную оценку риска. Несомненным показателем эффективности системы служила цена рабсилы, которая неуклонно падала, разжигая соответствующий спрос.

Треугольная торговля

Совесть колонизаторов не мучила. Они заблаговременно успокоили её рассуждениями о том, что места с суровым климатом порождают народы, достойные повелевать лентяями из тёплых стран. Африка представлялась местом опасным, варварским и жестоким. Некоторые даже погружались в фантазии, представляя себе благостные картины безмятежного труда невольников на тёплом юге. Сами же порабощённые африканцы не питали иллюзий на этот счёт:

В англичанине сидит дьявол. Он заставляет работать негра, он заставляет работать лошадь, осла, дерево, воду и ветер.

Для европейских контрактников их предприятие тоже не сулило особых перспектив. В начале восемнадцатого века RAC теряла каждого второго своего командированного в течение первого года. Лишь каждый десятый возвращался домой. Главной причиной столь высокой смертности были болезни. Белым не хватало врождённого иммунитета африканцев, многие из которых имеют, например, серповидноклеточную анемию, при которой появляется устойчивость к малярии. По этой причине плантаторы имели явное предпочтение к приобретению рабов именно из малярийных местностей Африки. Линия Мэйсона-Диксона не только отделяла американский Север от Юга, она же служила границей распространения плазмодия.

Линия Мэйсона-Диксона

Работорговля была столь выгодным занятием, что она была одним из ключевых пунктов борьбы за господство в Европе. Достаточно вспомнить Семилетнюю войну в ходе которой англичане собирались разменять захваченную у французов Гваделупу на Канаду. В конце концов французы отвоевали назад первую, но потеряли вторую.

Экономические последствия системы впечатляют. Потребление сахара на душу населения в Англии за какую-то сотню лет выросло в 20 раз. Выросло калорийное довольствие английского рабочего. Сладкие чай, кофе и какао пришлись всем по душе, что вызвало взрывной рост спроса и на эти товары. Появились чайные плантации в Индии и кофейные – в Индонезии, на Карибах и в Южной Америке. Чтобы платить за чай, англичане стали производить опиум в Бенгалии и сбывать его в Китае. Также пережило взлёт производства хлопка, импорт которого в Британию в последнее десятилетие восемнадцатого века вырос в 93 раза. Прошло ещё два десятилетия – и он вырос ещё в семь раз. Спрос на каучук привёл к «захвату» гевеей бассейна Амазонки и последующему распространению этой культуры в Юго-Восточную Азию.

Весь этот прогресс дорого обошёлся природе: эрозия почв на Карибах была не редкостью, как и дефорестация. Не стало лесов – усилились и ураганы. Климатическая уязвимость и по сей день остаётся чертой этого региона. Мода на бобровый мех поставила популяции бобров в Европе на грань исчезновения, в результате на поток был поставлен импорт из Северной Америки. В 1700-70 годах один только реэкспорт из Англии превысил 20 миллионов шкурок. Тяжко пришлось и африканским слонам, и атлантическим китам.

Подобное развитие послужило осуществлению Европейского чуда, при котором Запад догнал, обошёл и стал доминировать над остальным миром. За фасадом Просвещения и прогресса скрывались холодные реалии эксплуатации ресурсов, создания цепей снабжения и закрывания глаза на всяческие злоупотребления. Лишних вопросов старались не задавать. Не то, что сегодня. Выяснено, что до двадцатых годов прошлого века свыше 1700 членов американского Конгресса были рабовладельцами. Степень важности работорговли для благосостояния, однако, осознавалась всегда. Автор «Робинзона Крузо» рассуждал логически:

Не будет африканской торговли – не будет негров. Не будет сахара, имбиря, индиго и т.д. Не будет сахара – не будет островов. Не будет островов – не будет континента. Не будет континента – не будет торговли.

Не было бы ни империй, ни возвышения Запада. В то время, как Африка получила рынки рабов и оружия, разрыв связей и падение доверия между общинами, а также полигамию, Европа устами философа Джона Локка провозгласила труд основой частной собственности. Не возделываешь свою землю – освободи для белого господина. Новые технологии неизменно приводили всё к тому же: эксплуатации, неравенству и истощению ресурсов. Вопрос был лишь в том, кто окажется на «правильной» стороне прогресса.

Сельское хозяйство обогатилось новинками наподобие хомута и тяжёлого плуга. Изменения в агротехнологиях обеспечили дальнейший рост городов, где появлялись новые обычаи, идеи, моды и вкусы. Европейское потепление могло повлиять на решение булгар поселиться на Волге. Это открыло новые торговые маршруты, связывающие Скандинавию, Византию, Ближний Восток и Среднюю Азию. Благоприятный климат открыл ворота для географической экспансии на севере. Там полярные льды дали дорогу судам, вода потеплела для рыб и земля зазеленела для крестьян. В восьмом веке скандинавские народы поселились на Фарерах, в Исландии и Гренландии. Одним из результатом этой экспансии было истребление исландского моржа. Человеку пришлось реагировать на недостаток ресурсов. Жители той же Исландии отказались от свиней в пользу овец. А в Гренландии перешли на морские источники белка.

Средневековый климатический оптимум

Начиная с девятого века, стала падать температура тихоокеанского тропического тёплого бассейна. Полоса дождей стала смещаться к экватору. Самоа, Тонга, Вануату и Фиджи стали испытывать недостаток дождей, и местные жители пустились в дорогу. Оказались заселены острова Кука, затем Восточная Полинезия. К колонизаторам можно отнести не только людей, но и домашний скот, и прочих нежеланных пассажиров вроде крыс. Приспосабливаться к колебаниям температур пришлось также другим жителям Южного полушария, включая охотников-собирателей Австралии. А вот на Карибах в десятом веке стало более влажно. Люди там стали больше путешествовать, что привело к интенсивному культурному обмену, распространению религий и даже изменениям в рационе. Примерно в это же время случился рост северо-американских поселений, самым ярким из которых была Кахокия.

Средневековый климатический оптимум характеризовался значительными региональными различиями и временными перерывами. В середине десятого века заявил о себе вулкан Чанбайшаня. Ещё через сотню лет катастрофически разлилась Хуанхэ. Значительное увеличение осадков было отмечено и на американском юго-западе, где дожди подвигли индейцев на усиленную культивацию кукурузы.

Благоприятные погодные условия способствовали росту населения Японии в конце двенадцатого века. Правда, этот процесс сопровождался сокращением средней продолжительности жизни. Одним из объяснений может служить рост числа конфликтов. Также нельзя забывать, что скученный образ жизни создаёт среду распространения патогенов. Надо всё же сказать, что у частых эпидемий, например, оспы, были и кое-какие положительные следствия. Те, кто выжил, вырабатывали определённую резистентность к болезни, которая со временем окупалась.

Стабильный климат рубежа тысячелетий в южной Азии способствовал росту крупных централизованных государств. Новая китайская империя Сун, Паган, Чола – все эти страны росли параллельно, подгоняя рост друг друга. Этому способствовала плотная сеть оживлённых торговых путей. Расширение контактов побуждало государства стремиться к торговым монополиям, стоящим на страже их могущества. Этим занималась династия Сун, например.

Быстро наросшие крупные города с населением до миллиона жителей налагали свои требования на стабильность и эффективность торговых путей. Серьёзный климатический шок ставил их население на грань выживания, о чём свидетельствовал голод в Баальбеке и Мосуле. Вторая половина двенадцатого века стала прохладной и засушливой на Балканах и Ближнем Востоке. Часто не хватало осадков в Средней Азии и в монгольских степях. Возможно, дальнейшее сокращение и без того скудных ресурсов принесло нестабильность у кочевых народов. С последствиями этого мир столкнулся довольно скоро. Но не сразу.

А пока наступило время развала. В Америке пришла в упадок Кахокия. Вероятно, непосредственной причиной послужили раздоры между народом и элитами, захватившими слишком много власти. А засухи лишь «помогли». Нестабильность климата (несколько засух, перемежавшихся наводнениями) подорвала социально-экономическую систему Ангкора. Когда та не вынесла такой нагрузки, великолепное царство, полагавшееся веками на дорогие в эксплуатации гидротехнические сооружения, пришло в упадок. Элита решила переехать ближе к морю. Также пало жертвой своего успеха древнее царство Паган. Нежелание и неспособность приспособиться к холодающему климату и взять на вооружение некоторые техники соседей-эскимосов вынудили викингов покинуть Гренландию. Могли бы хотя бы научиться строить байдарки. Хотя, быть может, они пали жертвой торговой конкуренции: с начала четырнадцатого века новгородские купцы стали ходить в Белое море, откуда в Европу пошли суда с дешёвыми мехами. Конец тринадцатого века принёс нестабильность на многие острова Тихого океана. Дефорестация, истощение ресурсов и частые штормы трансформировали островные общества. Но островах Кука перестали добывать жемчуг, в Новой Зеландии «закончился» привезённый туда первыми поселенцами сладкий картофель.

Храмовый комплекс Ангкор-Ват с остатками древней системы водопользования

В двенадцатом столетии трещины побежали по китайскому миру. В Манчжурии и окрестностях господствовали чжурчжэни, которые притесняли других степняков. Монголам, например, пришлось так плохо, что, они, по словам одного из исследователей «почти перестали существовать».

Ситуация изменилась в конце двенадцатого века с появлением в рядах последних способного и упорного вождя по имени Темучин. Консолидировать власть ему, быть может, помог период экстремальных засух того времени. В 1206 году на историческом курултае было провозглашена Монгольская империя, а самого вождя называли с тех пор Чингисханом. Успех его объясняют несколькими причинами: избирательным применением брутального насилия как средства запугивания, способностями высокомобильных отрядов, логистическим совершенством, а также быстрым освоением новинок и собственным изобретательством на поле боя. Однако главным топливом для успеха послужил исключительный период влажности в степях, которого не было тысячу лет. Стада раздулись до неимоверных размеров. В том числе очень много стало лошадей – главного транспорта военных походов. Не будь этого ценного ресурса – не было бы никакой великой империи.

Значительность этого исторического момента оказалась подчёркнута ухудшением условий в конце 1220-х годов по причине вулканических извержений в Исландии и Японии. Это был период холода, недостатка и лишений на широких пространствах, начиная с Японии и заканчивая Новгородом. Спелый плод дозрел окончательно, упав впоследствии в руки монголов. Административные и бюрократические структуры, которые они наложили на огромные евроазиатские пространства, поражали своим масштабом и эффективностью. Ещё одним ключевым рецептом успеха империи была интеграция местных элит, как бы ни поносили завоевателей многие современники. Кто-то даже дописался до того, что монголы поубивали столько народу, что это значительно снизило углеродный след цивилизации. На самом деле сокращение населения Евразии уже шло полным ходом. Как минимум, частично оно было вызвано экологическим давлением иссушения климата.

Гораздо более важным следствием завоевания были не примеры экстремальной жестокости, а тот самый Pax Mongolica, который связал культуры континента в единую торговую сеть. Эта сеть проводило не только товары, но и идеи, и обычаи, и вкусы. И болезни. Монголы считают сурков деликатесом. А сурки, между прочим, являются естественными переносчиками чумной палочки. Конечно, есть и другие объяснения взрывного распространения болезни в те годы. Установлено, что бактерия разделилась на четыре штамма в преддверии пандемии. Это событие называют своего рода Большим Взрывом.

Извержение вулкана Самалас добавило хворосту в огонь. Вообще, середина тринадцатого века была временем интенсивной вулканической активности. Но это было лишь частью истории. Дополняла эту историю солнечная активность. Исключительно высокий уровень излучения сороковых годов сменился тем, что назвали позднее «великим солнечным минимумом» Вольфа. Эти все события совпали по времени с ослаблением осцилляции Эль-Ниньо, азиатских муссонов, а также северо-атлантической осцилляции. Влага пришла в Северную и Южную Америки, а вот юг Азии получил многочисленные засухи. В Европе погода стала неустойчивой. Всё чаще стали случаться неурожаи, усилилась эрозия почвы. В восточной Азии стало прохладнее, что выразилось в падёже скота и неурожаях. Императорскому двору было над чем поломать голову.

Вот, что осталось после извержения Самаласа

Век четырнадцатый принёс в Европу изменение, получившее название аномалии Данте. В те годы жил и творил знаменитый поэт. Наступила ужасная жара, продолжавшаяся несколько лет подряд. Затем несколько лет шли дожди, смывавшие всё подряд. Это десятилетие исследователи называют худшим аграрным и продовольственным кризисом северной и центральной Европы за последних два тысячелетия. По некоторым оценкам свыше десяти процентов населения континента умерло от голода и болезней в те годы. Конечно, не обошлось без общественных беспорядков. Чем хуже была погода – тем больше доставалось евреям и прочим меньшинствам. В Египте громили уже наоборот, христиан, а также блудниц, пьяниц и тех, кто неприлично одевался. Папа Римский боролся с колдовством. И всё же средневековое городское население на удивление хорошо справлялось с вызовом времени. Жизнь в них довольно быстро восстанавливалась после периодов нужды и бедствий. По иронии судьбы, наиболее значительным экологическим событием в Европе начала четырнадцатого века были не неурожаи, а распространение коровьей чумы, валившей с ног стада по всему континенту. Непогода сказалась на иммунитете животных. Ну и, конечно, людей тоже.

Монгольская экспансия преобразовала евразийские ландшафты, которые превратились в богатые пастбища. Экстремальная засуха конца тридцатых годов создала давление на популяцию грызунов. Они стали более уязвимы для блох, переносящих патогены. И вот 1338-39 годах на христианских кладбищах вблизи Иссык-Куля появляется много новых могил с надписью «умер от чумы». Болезнь перепрыгнула на человека. В этом ей «помогли» крысы, делящие с ним стол, и хищные птицы питающиеся грызунами. Путей передачи болезни было несколько. Чума уходила и снова возвращалась. Это неудивительно, если принять во внимание факт её устойчивого присутствия в колониях крыс на протяжении сотни лет. В одном только Константинополе за половину тысячелетия, начиная с 1340 года, случилось 230 эпидемий.

Конечно, наиболее эффективным распространителем патогена был сам человек. Монголы создали связный мир, по торговым путям которого болезнь быстро переходила из одного региона в другой. Мы имели возможность совсем недавно на своей шкуре убедиться в действенности этого феномена. Тогда, в четырнадцатом веке, особенную роль в распространении сыграл высокий спрос на продукты Золотой Орды, территория которой хорошо подходила для черноморской торговли. Венеция и Генуя конкурировали за контроль морских путей, по которым зерно текло в Европу. Их антагонизм сыграл свою роль в сороковых годах. После убийства одного из ханских чиновников Джанибек не только бросил в тюрьму всех местных «латинян», но и запретил всяческую торговлю с ними. Да, и зерном тоже. Европейцы стали ещё больше недоедать, но зато у них не было чумы. В 1347 ордынцы заключили с Венецией и Генуей мир. Этот мир открыл торговлю. Но он же запустил на континент чёрную смерть.

Чума в Европе и Северной Африке

По современным оценкам тогда от пандемии погибло 40-60% населения Европы, Ближнего Востока, а также северной и западной Африки. Производство металла упало настолько, что атмосферный свинец упал ниже порога обнаружения! Тем не менее, не всюду было одинаково плохо. Милан, например, хорошо справлялся с эпидемией, благодаря своевременно принимаемым мерам. Также ограниченным был урон в Польше.

Эту неравномерность объясняют культурой, экологией, экономикой и климатом. От чумы гибли прежде всего бедняки, которые и питались плохо, и жили скученно, и с гигиеной не дружили. Паломники, переходящие из города в город по пути к святым местам, добавляли свою лепту в копилку смерти. Усугубляло ситуацию и то, что сороковые годы четырнадцатого века были временем интенсивных военных конфликтов. Англия воевала с Францией, Шотландия – с Англией, Флоренция – с Пизой, а Генуя – с Венецией. В Византии вообще шла гражданская война.

Чума оставила неизгладимый след. Люди стали охотнее расставаться с деньгами, опасаясь скорого конца. Болезни виделись божьим наказанием за грехи земные. Опустошения, вызванные патогеном, подбросили цену невольников, которые Золотая Орда сбывала на Запад. Доходило до того, что люды продавали в рабство даже членов собственных семей. Запустением на территории воспользовались соседи. Во второй половине XIV века Великое княжество Литовское продвинулось на юг настолько, что достигло Чёрного моря. Это, однако, было редкое исключение. Правилом были развал, деградация и сужение горизонтов. Средняя Азия «забыла» монгольскую толерантность и перешла в ислам. Были забыты сирийский, волжскобулгарский и стандартный тюркский языки. В Египте некому стало ухаживать за дамбами и каналами, и они постепенно приходили в негодность. И если в Европе началась череда социальных революций, то египетские элиты смогли защитить свои интересы, что привело в конечном счёте к экономической стагнации.

Опыт чумы позволил выжить людям с мутацией ERAP2, которая с одной стороны увеличивает вероятность ревматоидного артрита, но с другой повышает устойчивость к чумной палочке. Изменилась не только генетика, но и мода, и вкусы, и отношение к роскоши. Стали есть больше белка. Меньше народу – больше кислороду. А также повозок, лошадей и прочего скота. Подобная «чумная премия» сделала европейскую торговлю более прибыльной и послужила катализатором долговременного роста. Столетия, которые последовали после создания Монгольской империи, послужили прелюдией к долгому и медленному периоду консолидации, при которой страны и народы бывшей периферии смогли воспользоваться новыми возможностями. Они не только расширили свои границы, но и стали осваивать новые миры.

Не стоит смотреть на вулканы как причину эпических преобразований. Они лишь предоставили основу для обострения существующих проблем. Город с тысячами бедняков, живущими на грани голода – неизбежная жертва плохой погоды. Недостаток воды в северо-западной Индии привёл к упадку её торговых городов к началу седьмого столетия. Связи, объединявшие державу Гуптов, быстро растворились.

Были и народы, которые смогли воспользоваться моментом. К таким относятся англы и саксы в Британии, славяне на Балканах, лангобарды в Италии, берберы в Северной Африке, арабы на Ближнем Востоке, авары в понтийских степях и гунны в Южной Азии. Всюду было по-разному. Но общая картина демонстрирует уязвимость иерархических городских обществ. Несладко было в Китае. Теотиуакан пережил религиозную революцию со свержением идолов божеств, «заведующих» дождями, а также систематическим разрушением храмов и дворцовых комплексов. К седьмому веку он стал тенью себя самого. Население разбрелось по деревням, под крыло локальных элит со скромными амбициями, узкими связями и ограниченными ресурсами. Южная Америка пережила разрушительную череду Эль-Ниньо, перемежавшихся жестокими засухами. Потеплевшие воды у берегов Тихого океана приносили плохой улов. Ирригация не справлялась, почва деградировала, урожаи падали. Конкуренция за воду и еду обострилась настолько, что население стало строить крепости. В Африке Аксум пережил депопуляцию.

Холодная погода способствует болезням. Мало солнца – мало витамина D. Размножаются блохи и крысы – носители Yersinia pestis. Жертвами Юстиниановой чумы стали миллионы, десятки миллионов. Средиземноморье, которое, наряду с Красным морем, представляло собой идеальный инкубатор для патогена, потеряло каждого второго жителя. Византийская империя устояла, но не без последствий, в том числе в духовной сфере, которая всегда отзывается на кризисы. Именно в то время Деву Марию сделали духовной покровительницей Константинополя. Набрали силу апокалиптические пророчества. Средняя Азия пережила краткий взрыв христианства. Кочевники татуировали у себя на лбах кресты, чтобы защититься от чумы.

Север Европы пережил значимые трансформации. Переселялись народы, земледелие уступало животноводству, росли размеры хозяйств. Росла и новая элита, которой суждено было со временем стать знатью викингов.

Седьмое-девятое столетия автор назвал золотым веком империй. В начале седьмого века византийскому императору Ираклию удалось победить, наконец, персидского шаха. Правда, победа далась лишь с чужой помощью. Кто же помог гордым ромеям? Властитель Западно-тюркского каганата. Эти кочевники пожинали плоды очередного периода увлажнения степи, раздувшего размеры их стад. Правда, долго их единство не продержалось. Кто-то объясняет развал державы внутренними противоречиями. Другой же причиной явилось редкое похолодание, вызванное извержением одного из вулканов Северного полушария в 626 году. Сократились стада – убыла и сила кагана. Прошло совсем немного времени, и держава пала под ударами народившейся империи Тан. Новая династия расширилась и на восток, в Корею. Захваченные соседи включались в империю скорее в качестве новых членов, нежели подчинёнными.

Тем временем юг Азии тоже кипел переменами. Слабостью обессиленных войной и чумой Персии и Византии, воспользовалась группа арабов-единомышленников, которые договорились отбивать поклоны не в сторону Иерусалима, но в сторону Каабы с чёрным камнем в боку. Элиты достигли примирения, что положило основу для будущей общей идентичности многих народов. Кто знает, что случилось бы с мировой историей, не будь того извержения 626 года, приведшего к упадку тюрков. Быть может, их империя превзошла бы достижения Чингиз-хана.

Свято место пусто не бывает. Теперь уже Арабский халифат взял в руки судьбы Южной Азии и Северной Африки. Силу новой империи подпитывало распространение сельскохозяйственных технологий и культур на всей её территории. Кто-то даже говорит в этой связи об «исламской зелёной революции». Но более важным было то, что арабы обеспечили две вещи, которых так не хватало в предыдущие десятилетия: мир и рабочую силу. Пусть они лили кровь друг друга в междоусобной борьбе за власть. Но местное население они оставляли в покое – лишь бы оно платило условленные налоги. Таким образом то хорошее, что было на местах, оказалось сохранено и ещё долго приносило пользу. Достигнув естественных пределов, халифат не имел серьёзных угроз извне. Наиболее серьёзный противник – Византия – приходил потихоньку в застой, тогда как в арабских землях наступил настоящий бум с ростом городов.

Жизнь кипела по всей Азии. На севере хазары получали пользу от возросшего спроса на продукцию животноводства. На юге процветали торговые сети Индийского океана. Вдоль морских путей вырастали, как грибы, всё новые государства: Паган, Ангкор, Дайвьет, Чола. У них всех были похожие характеристики: бюрократическая централизация, культурная интеграция, теократическое правление и территориальная экспансия за счёт более мелких соседей.

Арабские завоевания раздвинули географические, экологические и культурные границы. Арабы с готовностью впитывали знания от народов, с которыми входили в соприкосновение. Завоевание Северной Африки открыло дорогу через Сахару к золоту Нигера и Сенегала и сильным потомкам Хама, у которых Господь по легенде изменил цвет кожи в наказание за его грех. Наказан? Значит заслужил быть рабом. Неплохое оправдание.

Всякий рост имеет свои границы. По достижении их могут начаться проблемы. Очень часто это – экологическое истощение, как это было в случае одного из узлов Великого Шёлкового Пути – Пенджикента. Цветущий город требовал всё больше еды и леса, и как результат стал быстро терять близлежащие леса, а почвы подверглись эрозии. Небольшое усыхание климата – и судьба его была решена. Да, тёрки с арабами не улучшили ситуацию, но оставление города его жителями случилось скорее по более прозаичной причине – жили не по средствам.

Знаком высокого благосостояния был взрывной рост грамотности в регионе , начиная с середины восьмого века. Хоть некоторые связывают это с на появлением на Ближнем Востоке бумаги из Китая. Материальный же достаток тесно связывался с божьим благословением. И то, и другое – с благоприятным климатом и изобилием еды. В конце концов, именно это сообщил Аллах Магомету в одной из пещер неподалёку от Мекки. Бог – не только создатель мира, он же и предоставляет ресурсы для жизни в нём. Впрочем, хвалят не только Господа, но и достойного правителя. Кои имелись тогда в наличии. Уже до начала арабских завоеваний Средняя Азия демонстрировала рост ирригации и сельского хозяйства. Этому помогал климат, ставший более прохладным и более влажным.

От воды и обращения с ней зависело всё. Можно многого достичь торговлей, но основное богатство происходит всё равно из земли. Начало девятого века принесло более сухую и жаркую погоду. Это отразилось в сокращении поселений в оазисах на 70% в последующие несколько десятилетий. К усыханию добавилось и прогрессирующее засоление почв. В Междуречье упали урожаи пшеницы, и выросли – ячменя, который более устойчив в этом смысле. Африканским рабам пришлось соскребать соль с земли руками, чтобы сохранять плодородие почвы. Усугубила ситуацию концентрация земли в руках элиты, начавшаяся в районе 800-го года. Элита знает, как избежать налогообложения. Доходы казны за столетие упали впятеро.

Следствием всех этих неприятностей стали голодные бунтов в Багдаде в 919-920-х годах. Со временем лучше не становилось. Оппозиция калифам, сидящая на периферии, получала свой шанс. Одним из ключевым источником проблем были реформы, нацеленные на получение стабильных доходов, при которых сбор налогов делегировался элите в обмен на услуги. Цели государства и элит не совпадали. Последние постоянно пытались обогатиться за счёт первого. Именно неспособность контролировать магнатов-грабителей была непосредственной причиной постоянных кризисов. Климат лишь обострял ситуацию.

Похожим образом обстояла ситуация в империи Тан, которую один из историков характеризовал как временем «ненависти к старым фамилиям и высоким должностям». Там тоже элита смогла подгрести под себя всё лакомое за счёт широких слоёв. Меритократией и не пахло. Всё для своих. Терпеть это долго не стали. Конец девятого века ознаменовался мятежами, императора убили, после чего наступила эпоха пяти династий и десяти царств.

На другом конце мира климатический стресс обострил ситуацию в цивилизации древних майя, живших на грани экологической катастрофы. В середине девятого века наступил протяжённый период засух. Среднее количество осадков упало как минимум вдвое. Засуху усилила вырубка лесов. Особенно пострадал от жары урожай кукурузы. На каждый день с температурой выше 30 градусов приходится убыль урожая на один процент. Когда не уродился столь культовый для народа овощ, неизбежно возникнут вопросы о компетенции и привилегиях правителя. Который в свою очередь не станет сидеть, сложа руки, а позаботится об укреплении своего положения. Выросший уровень насилия не только подействовал на торговлю с соседями, но и поднял статус военных и чиновников. В конце концов мир майя развалился, потеряв скелет из междуобщинных связей. Правители не смогли справиться с ситуацией и оправдать ожидания народа. Они утратили власть. Кончились и еда, и вода, а те, кто выжил – поразбежались по окрестностям. Остатки храмов поглотили джунгли. В наши дни насчитывают около девяти миллионов потомков былого славного племени, которое в лучшие свои дни было более многочисленным.

Сегодня, как и тогда майя, мы имеем хрупкое в социальном отношении общество, живущее на грани экологической устойчивости. Мы убедились на их примере, что гиперсвязность (такая, как при глобализации) – это не только фактор успеха. Она может скрывать уязвимости и шоки, которые усилятся в случае выпадения из сети одного из звеньев. Закрытые заводы, переполненные порты, недостаток сырья – всё это не только может поднять цены, но и привести к социально-экономическому давлению, революции и развалу государства. Не стоит об этом забывать.

Развалины Тикаля

И всё же развал государства – не конец света. Жизнь продолжается. Она не кончилась для древних майя. Не кончится и для нас тоже.

Украшение головного убора Иссыкского золотого человека

Это привело к построению широкой сети дальних контактов, позволившей распространяться идеям, верованиям и ритуалам, а также, конечно, товарам и технологиям. Просо, пшеница и ячмень пришли на восток Азии. Кочевники распространяли и медь с оловом, и керамику с металлургией. Сегодня исследователи отмечают генетическое перемешивание Средней Азии, а также расширение социальных иерархий мобильных популяций тех времён. Степные общества были эффективны, структурированы и очень успешны. Даже Геродот отмечал, что скифы (которыми греки обозначали всех степняков) «смогли добиться одной вещи, важнейшей в человеческих делах, лучше кого-либо на Земле: самосохранения». Да, оседлые народы ими не восхищались, но находились с ними во взаимозависимости. Степняки давали продукты, сырьё и прочие товары, а взамен получали предметы роскоши и другие ключевые элементы, поддерживающие социальную иерархию и власть вождя. Престиж, конечно, напрямую зависел и от размера и качества стада.

Особенно наглядно это было в эпоху сражающихся царств Древнего Китая. Властители царств были с одной стороны жизненно заинтересованы в обмене со Степью, а с другой – стали менять военное планирование. Самым важным изменением стало строительство массивных стен, которые, вопреки расхожему мнению, возводили не для защиты от варварских вторжений, а в целях привязки источников снабжения при расширении страны. Вовсю шёл процесс политической централизации, подгоняемый конкуренцией с соседями. Этому же способствовал рост городов. Так внешние угрозы концентрировали разум и предоставляли основания для кооперации и формирования единой идентичности. Похожий процесс шёл у степняков тоже. В результате слабые государства и племена устранялись. Крупнейшие аграрные страны выросли вчетверо, а племена создавали широкие союзы, такие как хунну или чосон. Образовался двусмысленный и ненадёжный баланс степи и поля. Недаром первые империи в истории выросли на кромке степного пояса. Современный статистический анализ показывает, что они появлялись чаще в регионах с устоявшимся сельским хозяйством и интенсивными военными действиями, что заставляет общества давать ответ.

В случае Китая созданию империи способствовало отсутствие горных цепей, которые затрудняли бы интеграцию. На Индостане, отрезанном от остального мира горами и пустынями, факторы, которые работали на объединение в империю, не включились должным образом. Тамошние капризные реки делали городскую жизнь ненадёжной. Труднее было приспособиться к изменчивой природе. Покинутый город – не такое уж редкое зрелище тех мест. Пастбищ у них мало, зато много джунглей, на расчистку которых нужны силы. Нет лошадей – нет империи. А ещё процветающие в жарком климате патогены.

География, экология и климат влияли на развитие обществ на всём земном шаре. Магическим компонентом государственного строительства ранних обществ Центральной Америки послужила кукуруза. Общества Западной Африки не демонстрировали в свою очередь серьёзной политической централизации. Разницу эту объясняют способом, каким были связаны региональные центры. Если в Америке удалённые друг от друга культуры развивались независимо друг от друга, то в Западной Африке шёл активный обмен.

Связность континентов видна в древнееврейских рукописях, которые на средиземноморском фоне упоминают массу азиатских вещей: слоны, павлины, обезьяны. В них нашлось место мудрости и сказаниям из Индии и авестийским идеям о небесах и аде, воскрешении и универсальном божестве. История о том, как царь Соломон делил ребёнка между двумя женщинами, весьма похожа на отрывок из тибетского перевода Трипитаки. Тамильская поэзия включает в себя явные параллели с Песней песен того же Соломона. Причём южноазиатские слова, нашедшие дорогу в Ветхий завет, однозначно говорят о том, кто у кого списывал. Вся эта «азиатчина» осела и в христианстве, и в исламе. Культурный обмен был, естественно, двусторонним. Древние индусы охотно брали на вооружение планетарные модели греческих астрологов. Распространение получали не только практики, но и отношение к ним. Татуирование, например, было распространено по всей Евразии тысячи лет. В Китае к нему относились, как к варварскому обычаю, а на западе континента татуировали преимущественно лишь рабов.

Охотно перенимались народами новинки мореходного искусства. Уже в третьем веке до н.э. Бенгальский залив бороздили суда водоизмещением до 75 тонн. Настоящими хозяевами муссонов стали австронезийцы, колонизировавшие Тихий океан вплоть до острова Пасхи. Их судна весили уже сотни тонн и достигали полусотни метров в длину. Китайские источники упоминали об их способности идти по морю наперекор ветру и волнам. Как следствие уже две тысячи лет назад народы с острова Борнео преодолели целый океан и поселились на Мадагаскаре, оставив свой след и в генетике, и в лингвистике острова.

У цивилизаций бывало много проблем, но, пожалуй, одной из важнейших являлся и является недостаток воды. Климатические вызовы порождали необходимость координированных действий. И древние правители действовали. Одним из примеров этого является правление Птолемеев в Египте, которые выпускали декреты в трудные времена, позволявшие договориться со жрецами и сохранить власть. Один из подобных декретов оказался записан на знаменитом Розеттском камне.

Розеттский камень

Но что интересно: появление подобных декретов хорошо коррелирует с извержением тропических вулканов, которые влияют на количество воды в Ниле. Будет меньше воды во время ежегодного разлива – будет меньше еды у населения, всё просто. Но в целом нельзя описать влияние вулканизма как однозначное. Многое зависит от того, где находится вулкан. И даже от времени года, в которое произошло извержение. Тем не менее, если случается что-то неординарное – последствия будут чувствовать весьма далеко. В 43 году до н.э. коротко, но мощно рванул Окмок на Аляске – и аукнулось в Древнем Риме. А также в Скандинавии, Калифорнии и Китае. Кое-где в Средиземноморье температура упала ни много, ни мало – на 7°С. Воды в Ниле почти не прибыло ни в ту весну, ни на год позже. Кто правил там в те годы? Клеопатра! Править в Египте в было тогда непросто, недаром многие правители женились на родственницах. Какая-никакая, а концентрация власти. А тут ещё Цезаря в Риме убили, началась гражданская война. В которой Клеопатра, как известно, поставила не на ту лошадь. Египет сожрали. Вообще, объединить под своим началом такие обширные территории было выдающимся достижением для того времени. Римляне смогли победить конкурентов за счёт лучшей организации и более быстрого старта, что позволило им воспользоваться благоприятными обстоятельствами.

Не обошлось и без удачи. Средиземное море – не океан, ходить по нему можно относительно безопасно. Его разветвлённая структура способствует постепенному завоеванию. Да и с климатом повезло. Период римской экспансии климатологи называют Римским климатическим оптимумом. Потеплело на пару градусов, но при этом осадков меньше не стало, скорее наоборот. Отступили альпийские ледники, а флора и фауна пошли на север. Более того, сократился и вулканизм. Окмок был лишь редким исключением. В остальное время Нил работал, как часы.

Граница ледников запада Норвегии

Не один лишь Рим воспользовался климатическим оптимумом. В Китае появилась династия Хань. Новые техники освоили фермеры долины Миссисипи. В Центральной Америке достиг расцвета Теотиуакан. Все могли развивать свои административные и логические способности. И всё же наибольшего успеха достигли при этом римляне, объединившие под своей властью, и север Европы, и знойную Африку, и Ближний Восток. Завоевания резко подняли «покупательную способность» римлян. Патриции вели экстравагантный и расточительный образ жизни, а чернь «довольствовалась» хлебом и зрелищами. Всё это сказалось на окружающей среде, где было зарегистрировано учетверение концентрации свинца в атмосфере. Начиная с Италии, страны стали страдать от недостатка лесов. Многие римские авторы, включая Плиния Старшего и Лукреция, высказывали озабоченность по поводу истощения ресурсов.

Впрочем, без дров не случилось бы и Рима. Отмечено, что столько свинца не попадало в атмосферу аж до начала современной промышленной революции. Тогдашний уровень развития производительных сил требовал наличия полутора гектаров на каждого гражданина Империи. А дикая фауна! Один из современников Траяна свидетельствовал, что во время десятидневных игр на аренах было убито 11 тысяч животных! Регулярные охоты ставили многие виды на грань исчезновения. Рост населения требовал дальнейшего роста потребления продуктов. Его добивались с помощью новых инструментов, новых источников энергии, а также консервации продовольствия. Определённые политические решения улучшали структуру агрохозяйств и их размер. Осваивались новые земли. Развивалась инфраструктура: дороги, мосты, каналы, акведуки. При этом уровень экологического стресса оставался удивительно невысоким.

Конечно, нельзя сказать, что плоды цивилизации достались бесплатно. Скученная жизнь в городе имела свои недостатки, одним из которых являлись эпидемии, наиболее запоминающимися из которых были чумные. Интересно, что они часто попадали на времена кратковременных похолоданий, которые в свою очередь объяснялись вулканизмом. Кстати, период с 150 до 650 годы нашей эры был чрезвычайно изменчивым в климатическом плане. Не обходилось и без общественных пертурбаций: Древний Рим, начиная с 230 года, стал входить в штопор с непрестанной сменой императоров, в Китае в 220 году закончилось время империи Хань. Новая династия появилась в 224 году в Персии.

Трудно, однако, сказать, что всё это было вызвано климатом. Гораздо продуктивней искать причины тех перемен в политической конъюнктуре, мудром руководстве и логистических реформах. Да, сельское хозяйство зависит от погоды, но оно же зависит от человеческого труда, от управления землёй и от спроса на продукцию ремесленников. Древний Рим, державшийся на своих легионах, был критически уязвим в плане снабжения своих солдат, вокруг которых наросли региональные экономики. Стоило прекратить зерну течь – и последние оказались в свободном падении. Бюрократия и логистика были критически важны. Не удивляет то, что первой развалилась Западная Римская империя, которая больше опиралась на власть государства.

В степях влияние климата было более выражено. Три периода засух в четвёртом – шестом веках привели в движение кочевников. Главным приводом в этом движении послужили гунны, волны которых докатились до Западной Европы. Трудно сказать, каким именно образом было вызвано направление движения на запад. Предполагают, что ближе к Европе зимние пастбища были более благоприятны. Также было замечены значительные колебания южной осцилляции Эль-Ниньо, в результате чего периоды засух перемежались обильными осадками, что хорошо для кочевников.

В 410 году оказался взят сам Рим. Из городов стал разбегаться народ, дальняя торговля приказала долго жить, а население стало распыляться далеко за пределами областей набегов: от Британии до Египта. Тёмные века были вызваны не хаосом и кровопролитием, а развалом государства. «Живенько» дела шли и на Востоке, где китайский император перенёс столицу в Лоян, поближе к югу. Не самое плохое решение.

Питер отмечает, что политика сильно зависела от заблаговременной оценки рисков и адекватного ответа на вызовы времени. Но всегда основные тяготы ложились на плечи бедняков. Потому чем больше их, чем беднее страна, чем выше в ней неравенство – тем она уязвимее. Многим современным правителям это следует зарубить себе на носу