Диктатура

Предлагаю ознакомиться с постами, связанными с текущей темой :

Исторический путь Южной Европы до XX столетия

Правление фашистов в Италии

Сказочное королевство

За исключением нескольких десятилетий в XVI веке, Португалия никогда не была ведущей мировой державой. До того она представляла собой небольшое королевство, воевавшее с сидевшими на Пиренеях до второй половины 1400-х годов мусульманами из Северной Африки, а после - хиреющую колониальную империю. Абсолютно все её коллеги по ремеслу завоевания заморских владений, в том числе и соседняя Испания, превзошли Португалию.

Хотя на самом раннем этапе колониализма Лиссабон вырвался вперёд за счёт очень удобного для атлантических плаваний географического положения и разработки передовых судов (наиболее известное - каравелла), удержать свои позиции он не смог.

К 1580-м годам португальцы освоили множество торговых точек в Африке и Азии, через которые контролировали доходную торговлю шёлком и специями. Они также первые использовали (а вообще-то изобрели) систему сахарных и табачных плантаций с африканской рабочей силой, которые приносили огромную прибыль. Эти достижения сделали Португалию одной из сильнейших империй того времени.

Однако данный расцвет был недолог - в 1580 году испанский король взял контроль над португальским престолом, устроив Иберийскую унию, продержавшуюся шесть десятков лет, пока восстание в Лиссабоне не свергло испанское правление в 1640 году.

Долгое отсутствие суверенитета подорвало возможности Португалии в контроле на своими владениями. Конкуренты, такие как Нидерланды, активно мешали португальцам отстаивать старые и занимать новые колонии. Например, именно Амстердам вытеснит южноевропейских соперников из Индонезии, что станет ударом по могуществу Португалии.

Но конечно, никакие внешние враги не могли способствовать португальскому упадку в той же степени, что сама элита страны. В какой-то момент XVII столетия она проворонила ключевые изменения в Европе, а именно начало перехода к капиталистическим отношениям и усложнение колониальных практик. Португальские колониальные методы продолжали концентрироваться на торговом господстве с точеным занятием территорий и на плантационном хозяйстве, что с конца 1600-х годов начало стремительно устаревать.

Такие державы, как Великобритания и Франция, переходили на индустриальную экономику и занимались колонизацией более глубокой, чем то было принято в XVI веке - завоёвывали огромные области и делали их источником ресурсов и одновременно рынками сбыта своей промышленности. Серьёзный масштаб получили поселенческий колониализм и превращение более слабых государств в свои полуколонии (Иран, империя Цин). Так или иначе, все сильнейшие игроки мировой арены с 1700-х и вплоть до 1940-х годов, за исключением разве что монархии Габсбургов, придерживались таких стратегий доминирования над слабыми и расширения своих территорий.

А Португалия меж тем ничем подобным не занималась, продолжая мыслить категориями XVI столетия, которые всё время только устаревали. Ни один руководитель государства за века так и не понял важности кардинального пересмотра политики в отношении заморских земель. Данное положение привело к тому, что Лиссабон потерял большую часть своего былого влияния.

Хотя за ним остались многие фактории в Азии (в том числе и Макао, некогда подаренное португальцам китайским императором), крупные куски побережья Африки и огромная Бразилия, это совершенно не улучшало ситуацию - колонии приходили в упадок вместе с метрополией, даже несмотря на то, что стабильно номинально расширялись всё это время.

Работорговля, выращивание сахара с табаком и контроль над торговлей специями (который, как уже говорилось, был ослаблен конкуренцией со стороны Лондона и Амстердама) становились только убыточнее с каждым десятилетием, а расширение пространств в Африке и Южной Америке, дабы выращивать больше сладкой сельхозпродукции и завозить на это дело больше рабов, никак не помогало.

Колониальная политика Португалии была закостенелой и ущербной, но проблема ещё и в том, что внутреннее управление представляло из себя нечто немногим лучшее. Тут владыки Португалии тоже застряли в XVI-XVII веках, поскольку не видели особой необходимости в устранении феодальных черт и начале индустриализации. Сохранялось колоссальное могущество Католической церкви и орлена Иезуитов, которые владели землями как в Европе, так и в колониях.

Хотя некоторые деятели всё же пытались что-то изменить. К примеру, приближенный короля Жозе I и фактический правитель страны в 1750-1777 годах граф Помбал провёл множество реформ, направленных на секуляризацию и модернизацию Португалии и Бразилии (как колонии). Он значительно смягчил власть землевладельцев над крестьянами, изгнал иезуитов из страны и старался поощрять добычу в Америке более актуальных ресурсов (в частности, золота).

Это дало некоторые улучшения в состоянии государства, но великого скачка совершенно не произошло. Более того, именно в этот период случится величайшая трагедия - землетрясение с цунами в столице (1755 год), которое разрушит Лиссабон и лишит его немалой части населения - десятков тысяч человек - за считаные минуты.

Главный и по совместительству крупнейший город империи был полностью разрушен как самим природным бедствием, так и разгоревшимися в его следствие пожарами, что стало последним гвоздём в крышку гроба величия Португалии, которая очень долго не сможет оправиться после разгула стихии.

Представьте себе, что сейчас в один день будут разрушены Париж, Нью-Йорк или Москва. Какие у данной ситуации появятся последствия? Очевидно, что самые печальные. А Португалия столкнулась с этим не гипотетически, а вполне реально. Поэтому она окончательно пришла в упадок.

Вторжение Французской империи в 1807 году и последовавшие войны с Парижем, казалось бы, тоже не поспособствовали улучшению страны. Однако их итогом стало проникновение на Пиренейский полуостров республиканских идей.

Нарождавшиеся португальские республиканцы полагали, что в упадке и деградации государства виновата консервативная абсолютная монархия, поэтому в 1820 году устроили Либеральную революцию против неё, первую в португальской истории. Король Жуан VI тогда перенёс свой престол в Бразилию, не заражённую республиканством и потому более для него приятную.

Ему пришлось спешно возвращаться в Европу и решать ситуацию с потерей власти, что вылилось в длинный конфликт и, в конце концов, гражданскую войну 1828-1834 годов, когда боролись абсолютисты и сторонники конституционной монархии. В итоге ситуация сложилась следующая - Конституция таки была сохранена и укреплена, но Бразилия перестала быть связанной с Португалией, став самостоятельной империей. В Лиссабоне на трон села внучка Жуана VI Мария II, ставшая конституционной королевой.

Несмотря на столь длительный кризис и частичное торжество республиканских идей, эти изменения слабо отразились на положении дел в стране. Она продолжала оставаться беднейшей на западе Европы (наряду с британской тогда Ирландией). У неё не было практически никакой промышленности, а за пределами Лиссабона и Порту с парой других крупных поселений имелось крайне мало грамотного населения.

К началу XX столетия 70-75 процентов португальцев всё ещё были неграмотными крестьянами, что абсолютный нонсенс для такой маленькой страны в западной части самого развитого тогда материка. Что ещё более поразительно, монархическое правительство сохраняло церковные владения, поэтому епископы и монастыри продолжали оставаться влиятельными в светском смысле.

В большинстве других держав Европы подобное давно было упразднено или по крайней мере ограничено, даже в весьма консервативных Австро-Венгрии и Российской империи, но не в Португалии. Короли же продолжали тяготеть к абсолютной власти, что выражалось в их очень высокой степени влияния на внутреннюю и внешнюю политику. Коллективные формы управления и законотворчества развивались медленно.

С экономической перспективы, Португальское королевство находилось в застое. Отсутствие в стране значимых запасов железа и угля вкупе с консервативной политикой властей не дало случиться индустриализации, а те очень немногие предприятия, что таки были, строились на деньги британских инвесторов (ещё одна проблема тогдашней Португалии - зависимость от Лондона как политически, так и экономически). С потерей Бразилии круг того, что Португалия могла поставлять соседям, заметно сузился. Метрополия производила традиционное для региона вино, а колонии.. Ну, это отдельная песня.

К началу века у Португалии во владении оставались: современные Гвинея-Бисау и Кабо-Верде, Сан-Томе и Принсипи, Ангола и Мозамбик в Африке, порты Гоа и Макао в Индостане и Китае соответственно, а также Восточный Тимор около Индонезии (ныне - независимое государство).

Эти территории, хоть и были обширны, но обладали слабой инфраструктурой. Вернее, это было в африканских владениях и на Восточном Тиморе - португальцы мало что строили там и почти не селились, будучи только административной верхушкой и солдатами на охране порядка. Внутренние же районы были плохо исследованы. В целом, от Африки Португалия извлекала совсем небольшую выгоду, поскольку, опять же, её колониальное управление очень устарело и не давало много возможностей для выкачивания ресурсов.

Порты в Азии по этой же причине не выступали точками притяжения торговли и производства. Пока Гонконг и Сингапур бурно росли и богатели, Макао оставался захолустьем на их фоне. Про Богом забытый Тимор, который и ныне, уже будучи суверенным - чрезвычайно бедная и незначимая во всех смыслах территория, и говорить нечего.

Португалия плохо справлялась с развитием своей колониальной империи, настолько, что на Берлинском конгрессе 1884-1885 годов, когда европейские державы делили Африку, всерьёз встал вопрос о лишении колоний тех стран, что управляют или "недостаточно хорошо", что было прямым намёком на Португалию. Тогда для Лиссабона сложилась опасная ситуация, ведь по сути колонии - это единственное, что у него ещё было из атрибутов "первосортной" державы той эпохи. Пока они оставались, Португалия имела какой-никакой повод для гордости и подобия равного разговора с соседями, но без них мгновенно стала бы просто маленькой бедной южноевропейской страной, той же Грецией, но на западе.

Поэтому король Карлуш I приложил все усилия, чтобы более сильные игроки не начали распределять колонии по принципу эффективного использования. В итоге конгресс даже выдал Португалии новые земли, определив границы того, что она может освоить. Эти границы в дальнейшем станут пределами Анголы и Мозамбика. Но это позднее, а пока что португальцы пытались лучше контролировать их, но выходило по-прежнему так себе. Карлуш I стремился к реализации проекта по соединению западной и восточной африканских колоний, чтобы создать на юге Африки очень весомое португальское владение, которое сильно повысило бы значимость Португалии на мировой арене. Данный проект станет главный лейтмотивом внешней политики страны в конце XIX века.

Пропащая республика

Но вполне ожидаемо, что британский империализм, бывший в десятки раз могущественнее португальского, легко пресёк планы короля и занял те территории, что должны были слить воедино португальскую южную Африку. Именно британские колонии растянулись непрерывной цепью от Египта до мыса Доброй Надежды, а португальские лишь значительно выросли, оставшись разделёнными. Очередная неудача Португалии, коих было очень много за прошлые века, ничего такого.

Однако так можно подумать, лишь смотря на дело со стороны. Образованная же часть португальского общества была в ярости - она считала монарха и его правительство виновными в провалах и бесконечных унижениях страны. То, что Великобритания, от которой Португалия к тому же сильно зависела, обыграла Лиссабон, стало очередным напоминанием о коме проблем, копившихся с XVII столетия, которые так и не были порядочно решены ни одним королём. Видимо, именно в тот момент новое поколение португальских республиканцев решило, что довольно этого, и задумало убить Карлуша.

Если есть среди читателей знакомые с культовым романом чешского писателя Ярослава Гашека "Похождения бравого солдата Швейка", то они наверняка помнят этот отрывок из самого начала книги:

Вы, может, помните, как в Португалии подстрелили ихнего короля? Во какой был толстый! Вы же понимаете, тощим король не будет...

В нём главный герой упоминает убийство Карлуша I, произошедшее 1 февраля 1908 года на Дворцовой площади Лиссабона. Монарх действительно был тучным, что, однако, не сберегло его и его старшего сына от смерти. Двое убийц были антимонархистами и желали через своё деяние пресечь правление королей в Португалии.

И у них пусть не сразу, но вышло - хотя новым правителем стал младший сын Карлуша Мануэл II, Португальское королевство пошатнулось. Сильных руководителей у него не осталось - Мануэл был очень молод (19 лет) и совершенно не готов к правлению. Республиканцы два года приближали свержение оказавшейся в уязвимом положении монархии, что и произошло в октябре 1910-го. В ходе государственного переворота Республиканская партия (местная, а не та, что со слоном в качестве тотемного животного) лишила Мануэла власти и провозгласила Первую Португальскую республику.

Так Португалия начала движение в славное светлое будущее без тиранов. Вернее, попыталась, потому что оказалось (никогда такого не было, и вот опять), что глубинные проблемы страны не решить щелчком пальцев сменой формы правления. Ещё сложнее их решить в условиях политической нестабильности, а именно с ней первая республика не расставалась ни разу за всё время своего существования. Видимо, португальский народ, привыкший к авторитарному правлению королей и королев, просто не мог найти точку опоры для себя в новых условиях. Правительства менялись как перчатки, обычным делом стали попытки силового свержения властей.

При этом элиты, занятые борьбой за влияние, не решали насущных проблем - неграмотности большей части населения, убыточности колоний и отсутствия промышленности. Не избавились они и от зависимости от Лондона, которое втянуло Португалию в борьбу с Германской империей - хотя с начала заварушки 1914 года Лиссабон придерживался нейтралитета, в феврале 1916 года Британия потребовала от Португалии задержать немецкие суда, находившееся в портах сраны, что спровоцировало кайзера объявить республике войну.

Мировой конфликт и последовавший за ним кризис окончательно разрушили стабильность в стране, и с 1920 по 1926 годы сменилось 23 правительства. Пучина разрушения отлично затягивала государство. Тут в историю вмешивается коллективный супермен - группа консервативных военных, которые, видя развал страны, решили своей железной рукой спасти нацию. В 1926 году произошёл военный переворот, после которого была установлена военная диктатура во главе с генералом Ошкаром Кармоной. Она организовала так называемую Национальную диктатуру, основанную на силовых методах наведения порядка в стране.

Кармона намеревался провести масштабные преобразования. Политическую часть дел он оставил за собой, но вот в экономику, которая находилась к тому времени в совсем плачевном состоянии, решил не лезть. Вместо личного вмешательства он назначил на пост министра финансов Антониу ди Салазара, известного профессора старейшего в Португалии Коимбрского университета. Его приглашали стать министром ещё в 1926-ом, но тогда Салазар отказался, аргументируя это тем, что ему не желают предоставить достаточно широкие полномочия для эффективной деятельности. Но теперь лидер пошёл на условия амбициозного профессора, и тот в 1928 году стал главным по финансам.

Всё новое - хорошо забытое старое

Салазар в последующие четыре года проводил вполне успешную относительно прошлых лет экономическую политику, смог хотя бы частично вывести страну из тотального кризиса. Португалия наконец стала более-менее стабильной страной, в чем немалая заслуга Антониу. Но ему было мало лавров министра - он возжелал власти на высшем уровне. Чего и добился, став в 1932 премьер-министром. Затем Салазар разработал и принял новую Конституцию, которая сделала его власть практически абсолютной. Приняв её в 1933 году, он крепко утвердил своё правление вплоть до конца 1960-х годов.

Режим Салазара сильно отличался от того, что установил Муссолини в Италии. Хотя португальский вождь вдохновлялся дуче, всё же он внёс ряд своих особенностей в создаваемый порядок.

Основой идеологии Португалии Салазара был интегрализм (нет, это не секта любителей алгебры), учение, популярное тогда не только в Португалии, но и в Бразилии и других католических странах. Интегрализм был основан на стремлении сохранить традиционные устои, католические ценности, а также на желании развить национализм и предотвратить левые революции. Интегралисты выступали против индивидуализма, но при этом говорили о важности социальной политики для поддержания благосостояния общества.

Довольно необычно, согласитесь. И тем не менее Салазар и его режим взяли за свою базу именно данный комплекс убеждений. На его основе была создана концепция Нового государства, ставшая фактической идеологией Португалии на десятилетия. Давайте рассмотрим это дело более детально:

Новое государство основывалось на идее, что общество должно быть организовано в строго иерархичные, корпоративные структуры, где каждый занимал определённое место. Это подразумевало, что рабочие, предприниматели фермеры и прочие категории граждан должны сотрудничать во имя общих интересов.

Режим немало акцентировал внимание на традиционных семейных и религиозных ценностях, стремясь к укреплению католической морали в обществе. Государственная поддержка Католической церкви была важной частью идеологии.

Экономика основывалась на вмешательстве государства, которое держало под контролем ключевые отрасли хозяйства. В то же время, Салазар в некоторой степени поддерживал частный сектор. Режим основывал свою систему на корпоративизме, что означало интеграцию интересов различных социальных групп в рамках государства. Создавались государственные организации, которые контролировали трудовые отношения и социальную жизнь.

Официальная идеология отвергала либеральные и демократические ценности, рассматривая их как угрозу порядку и стабильности. Режим гордился своей жесткостью, рассматривая репрессии как необходимую меру для защиты общества и авторитета правительства.

Система образования была направлена на воспитание лояльных граждан через разгон патриотической и религиозной пропаганды. Культура также находилась под контролем, действуя в рамках идеологии режима.

Как видно, такие вещи, как корпоративизм, португальский вождь прямо позаимствовал у итальянского дуче. Таким образом, правление Салазара - фашистское? Не совсем.

Хотя оно имело немало общих черт с фашизмом, Салазар не был радикален в той же степени, что Муссолини. Он не стремился фундаментально изменить общество, скорее наоборот - хотел зафиксировать в нём традиционные элементы. В отличие от Италии, в Португалии Церковь была не вторична и продолжала играть важнейшую роль. Салазар скорее склонялся к умеренному консерватизму, чем к фашистским концепциям про тотальное государство будущего.

В этом смысле он был даже немного либерален - профессор прямо говорил, что у людей есть выбор не участвовать в политике, а также выбор иметь личные взгляды на жизнь, хоть и нет права их публично высказывать. Салазар полагал, например, что уход в монастырь - вполне приемлемая практика, и человека не следует осуждать за уход от общественно-политической жизни. Фашисты и нацисты, конечно, так и близко не думали, тотальное государство ведь.

Кроме некой весьма относительной мягкости режима, имелось ещё одно отличие Португалии от Италии - руководитель в первой не был таким харизматичным лидером, как во второй. Салазар не обладал ораторскими навыками и вообще не любил выступлений на публике. Будучи интеллигентом-экономистом и достаточно спокойным человеком, он в основном занимался тихой работой, не создавая себе эксцентричного образа.

А вот что однозначно роднит два режима, так это имперская политика. Ранее уже говорилось, что Португалия невероятно гордилась своими колониями, они были, по сути, ключевым элементом её международного престижа. Но при этом управлялись плохо и были во многом убыточными.

Салазар серьёзно взялся за эту проблему - он объявил, что естественное состояние Португалии - колониальная держава, которая, в отличие от прочих европейцев, не грабит, а развивает свои владения, принося им невероятную пользу в виде богатства и прогресса. Да и вообще, то, что у нас - не колонии, а просто расположенные за океаном регионы. Так и назвал - "Заморская Португалия" (Ультрамар Португеш). К этому он пришёл не сразу, только к пятидесятым годам, но тем не менее.

Поэтому, утверждал Салазар, надо усиливать колониальную заморскую политику, дабы создать великое единство со своими далёкими землями и укрепить мощь Португалии.

Что же для этого делалось? Вот шаги, которые лидер реализовал в рамках "оздоровления" колониальной империи для увеличения её рентабельности и надёжности:

1)Было объявлено об упразднении колоний, теперь это стали "полноценные" заморские провинции (1951 год)

2)Теперь коренные жители заморских провинций могли через получение образования и службу в колониальных войсках стать "ассимиладуш" - персонами, воспринявшими португальскую культуру, а значит "белыми" по духу. Через это им предоставлялась возможность стать равноправными с португальцами.

3)Инициировались крупные волны переселения собственно португальцев в колонии, их процент среди жителей тех краёв заметно возрос.

4)Вливались большие средства с целью улучшить инфраструктуру заморских земель. Города перестраивались и облагораживались, появлялись дороги и предприятия.

Так Португалия и её колонии прожили до начала 1960-х годов. Что удалось достигнуть за это время? На самом деле, не очень-то и малого - была побеждена массовая неграмотность в Португалии, появилась серьёзная промышленность, возросла стабильность в обществе. После войны, в которую Португалия благоразумно не вмешалась, Салазар пошёл на сближение с США и был в первом ряду на вступление в НАТО (Португалия в альянсе с самого его основания). Это дало стране инвестиции из-за океана, что тоже помогло её благополучию.

Колонии также стали краше, в них появилась современная инфраструктура и начали разрабатываться ресурсы.

Фейковые газеты и роковые цветы

Надо сказать, что благостное описание выше имеет под собой одну цель - показать, что диктатура Салазара проявила себя не так уж плохо на фоне хаоса республики и застоя монархического периода. Она вывела Португалию из совсем уж позорной нищеты, но не более того - в действительности высокий консерватизм и корпоративность Нового государства со временем загнали страну в ту же ловушку, что и раньше. Авторитаризм, десятилетиями душивший развитие культурного и политического поля, тоже явно не приносил особенной пользы. Португальцы начали серьёзно уставать от Салазара.

Однако катализатором к упразднению Нового государства послужили все-таки колонии. Полагаю, не нужно много раздумывать, дабы осознать, что все красивые слова про "добрых" колонизаторов-португальцев, "возможность" стать ассимиладуш (что само по себе унизительно для африканцев) и развитие "заморских провинций" реальности слабо соответствовали. На самом деле, хороший уровень жизни поддерживался лишь там, где жили португальские поселенцы, а "чёрные" районы так и прозябали в нищете.

Не меньший нюанс был и с ассимиладуш - условия становления ими были столь суровы, что к 1960 году в Анголе таковых имелось 30 089 (0,74 % туземного населения), в Мозамбике – 25 149 (0,44 %), в Гвинее –1 498 (0,29 %). То есть 99% всех подконтрольных Португалии африканцев оставались вторым сортом. Правда, в мае 1954 года всё население Кабо-Верде, Сан-Томе и Принсипи и азиатских провинций получило португальское гражданство, но это были небольшие владения, так что общей картины они не поменяли.

По факту все идеи Салазара о "трансконтинентальной нации" и "единении с колониями" являлись не более, чем красивой сказкой для прикрытия продолжения колониализма. Более того, когда в пятидесятые годы страны Африки начали получать независимость, правительство Португалии гордо вещало о том, что оно никогда не уподобится прочим европейцам и свои заморские земли не оставит.

Но на деле всё оказалось сложнее - вдохновившись опытом соседей, жители португальских колоний начали в 1961 году восстания против Лиссабона. Их поддерживали другие страны Африки и СССР.

Португалию же особо никто не поддерживал, что ни капли не смутило Салазара - он ввёл в Африку войска, начав колониальную войну (1961-1974).

Это было длительное противостояние, с каждым годом которого шансы Нового государства на успех уменьшались. Мир тогда был нацелен на деколонизацию, и упорство Португалии не могло это изменить.

Войны стали ударом по международному престижу Португалии. Страны Африки и СССР требовали от Лиссабона ухода из колоний, росло напряжение и с союзниками по НАТО. Но самое главное - и без того начавшее уставать от однообразного курса Салазара общество с каждым годом войны становилось всё более недовольным. То же с армией - солдаты не понимали, за что они умирают и терпят лишения, постепенно взращивая в себе семена неповиновения.

Впрочем, сам Салазар не пережил созданную им систему и не умер вместе с ней - в 1968 году его настиг инсульт, после чего старый правитель был отстранён от власти, а на его место пришёл другой сторонник Нового государства - Марселу Каэтану.

Что примечательно, приближенные Салазара начали создавать для него иллюзию продолжения руководства, давали ему ежедневные отчёты и даже писали для бывшего главы государства персональную газету с альтернативной реальностью. Так продолжалось до тех пор, пока бывший вождь не умер 27 июля 1970 года в возрасте 81 года.

Новое государство после его кончины существовало не очень долго - в какой-то момент ресурсозатратная война в Африке, международное давление (самое болезненное его следствие - прекращение инвестиций из США и других стран) и общее недовольство португальцев режимом вылились в Революцию гвоздик 1974 года, когда вернувшиеся из-за моря военные вошли в столицу и, не встречая практически никакого сопротивления, свергли Каэтану

Новое правительство прекратило боевые действия, заключило мир с повстанцами и отказалось от всех колоний, кроме Макао (его Китаю вернут в девяностые). Оно приняло более либеральную Конституцию, которая отменила авторитарные порядки Нового государства, после чего Португалия открылась миру и перешла к полноценным рыночным отношениям, значительно увеличив своё благосостояние. Хотя она по-прежнему является менее богатой в сравнении со своими соседями, даже с Испанией, в общем и целом сейчас назвать её положение плачевным, как сто лет назад, или даже просто плохим, нельзя.