Вступление в Париж войск дофина-регента Карла и окончательное подавление восстания Этьена Марселя. Следствие по делу о бунтовщиках и казни нескольких виновных в участии в бунте. Амнистия остальным участникам восстания и попытки возобновления следствия (август - октябрь 1358 г.). Влияние восстания в Париже на дальнейшие отношения королевской власти, горожан и остальных французских сословий

1 августа 1358 г., на следующий день после убийства толпой парижан, умело направленной заговорщиками, сторонниками регента Карла, купеческого прево Этьена Марселя один из руководителей заговора смотритель бастиды (укрепления) в Сен-Дени Жан Майяр собрал толпу парижан на Крытом рынке французской столицы и убедил горожан сформировать делегацию и отправить ее к регенту Карлу, стоявшему со своими войсками в Мо, чтобы убедить его простить свой "добрый Париж" и даровать всеобщую амнистию недавним бунтовщикам. В состав делегации вошли: брат Жана Майяра Симон, декан капитула (глава совета священников) собора Парижской Богоматери, докладчик прошений королю Этьен Парижский - известный в то время знаток канонического права, впоследствии ставший кардиналом, и королевский адвокат (представитель короля) в Парижском парламенте Жан Пастурель. Состав делегаций был подобран очень умело новыми властями Парижа: включение в ее состав государственного чиновника и клирика, служителей как короля-судьи, так и подсудных и подвластных ему подданных, означал тот факт, что юридическая осведомленность превращалась в средство социального возвышения и приобретения богатства и знатности. Рядом с суконщиком Майяром, представителем зажиточных горожан Парижа, Этьен Парижский и Жан Пастурель представляли собой некую живую силу, верность и надежность.

Регент Карл вступил в Париж на следующий день, 2 августа. Дофин, по своей уже сложившейся привычке, демонстрировал дружелюбие и притворное доверие к вчерашним парижским мятежникам, прежним сторонникам покойного Этьена Марселя. Он въехал в столицу с небольшим отрядом, помня судьбу Карла Наваррского и его английских наемников. Отряды немецких наемников, навербованных с помощью императора "Священной Римской империи" Карла IV, регент Карл благоразумно оставил за пределами Парижа. Постепенно набираясь опыта государственной деятельности (он уже два года управлял Францией вместо пленного отца Иоанна II Доброго), дофин предпочитал иронию, а не грубое насилие. По словам современного французского хрониста, "когда проезжал он (дофин Карл) по улице, некий негодный и дерзкий предатель (по всей видимости, один из прежних сторонников Этьена Марселя), побуждаемый чрезмерным высокомерием, молвил столь громко, что он мог это слышать: "Ей-богу! Поверили бы мне, Вы никогда бы не въехали. Но, клянусь, Вам еще достанется!" И когда граф де Танкарвиль (один из приближенных Иоанна II и регента Карла), ехавший прямо перед ним, услышал сии слова и хотел убить негодяя, добрый государь сдержал его и ответил, улыбаясь, словно не придавал этому значения: "Вам не поверят, прекрасный сир..."".

Регент Карл всячески демонстрировал, что простил простой народ. Однако предводители мятежа не могли так легко отделаться. По распоряжению дофина была сформирована следственная комиссия, в которую вошли представители Парижского парламента и королевские бальи (главы местной королевской администрации). С самого дня вступления дофина в Париж начались казни обвиненных в участии в восстании Этьена Марселя. За четыре дня, последовавших после вступления в Париж регента Карла (со 2 по 6 августа 1358 г.), по обвинению в причастности к восстанию, отрубили головы 8 человекам. Казни по-прежнему оставались излюбленным массовым зрелищем для толпы парижан. Один из приговоренных к смерти, капитан Лувра (один из начальников стражи этой королевской резиденции), по словам одного из французских хронистов, сказал "немало дурных слов" по адресу короля Франции и его старшего сына. За дерзость ему сначала отрезали язык, а затем отрубили голову.

10 августа, посчитав, что достаточно наказал виновных в участии в мятеже в Париже, регент Карл прекратил следствие по этому делу. Королевская канцелярия выпустила жалованные грамоты, даровавшие всеобщую амнистию, скрепленные печатями. От Иоанна II Доброго из Лондона пришло письмо в Дом с колоннами на Гревской площади (резиденцию городского совета Парижа), в котором король благодарил парижан за то, что они здраво отреагировали на произошедшие события, "изобличив и раскрыв измену и злые намерения каждого".

Официальных преследований бунтовщиков (или обвиненных в причастности к восстанию) оказалось мало, к ним добавилась личная месть доносчиков. Правительство регента Карла щедро вознаграждало сообразительных придворных и королевских чиновников конфискованным имуществом тех, на кого они доносили. Так королевские финансисты Иоанна Доброго и дофина Карла братья Брак, которые на самом деле были беззастенчивыми денежными воротилами, спекулянтами и мошенниками, сколотили целое состояние на доносах, хотя уже 10 лет народная молва тщетно обвиняла их самих в многочисленных финансовых махинациях. Канцлера короля Наварры Карла Злого, активного участника всех событий в Париже в феврале - июле 1358 г., посадили в тюрьму, но затем, когда его перевозили под охраной королевских стражников в другое место заключения, он был убит неизвестными (возможно, по тайному приказу регента Карла).

В октябре 1358 г. регент Карл решил возобновить следствие по делу о восстании в Париже и захотел отдать под суд новых подозреваемых, но в столице начались народные волнения. Чутко улавливая настроения жителей французской столицы, дофин решил прекратить следствие, делая вид, что продолжает его вести. В конце концов, подозреваемых, без лишнего шума, отпустили.

В конечном итоге, дофин Карл сумел победить в нелегкой политической борьбе с парижанами, Этьеном Марселем и Карлом Наваррским по всем пунктам, хотя в последний, решающий момент (в день убийства купеческого прево Парижа), уже считал, что все потеряно. Реформаторское движение пошло на спад, о политических реформах в королевстве перестали активно говорить. Комиссию "делегатов" (для сбора королевского налога), созданную еще Генеральными Штатами 1356 г., власти оставили, но теперь решили обходиться без участия Штатов, ее членов теперь назначали по распоряжению короля.

Через несколько лет, уже в первые годы правления Карла V, сословия вновь стали предлагать избирать канцлера Франции (главу королевской администрации) и членов Парижского парламента, на деле это означало лишь стремление к сплоченности корпорации государственных чиновников (король эту идею не одобрил). Как и в 1356-1358 гг. (и в последующее время вплоть до 1360 г.), когда он был наместником и регентом королевства, Карл V в дальнейшем будет править государством, опираясь только на советы своих доверенных приближенных.

Поэтому не стоит думать, что дофин Карл, тогда хрупкий молодой человек 20 лет, "железной рукой" смог подавить недовольство в Париже и восстановить прежний порядок именем королевской власти. Он лавировал, хитрил, ловко направлял события в нужное ему русло, не пытаясь активно им противодействовать. В этом уже угадывается характер действий будущего короля Карла V: больше чувства меры, чем героизма и порывистых действий (как у его отца Иоанна II), и умение мудро выжидать.

Страница в Одноклассниках

https://ok.ru/profile/244725744180?utm_campaign=mobile_share...

Страница ВКонтакте

https://vk.com/idhistorian

Канал Исторические путешествия во времени на Рутубе

https://rutube.ru/u/historiantimetravel/

Сайт Исторические путешествия во времени на Гугл

https://sites.google.com/view/mem-78/

Американским поверенным в вишисткой Франции был Роберт Мерфи. Рузвельт назначил его своим представителем в Северной Африке. Он направил туда 12 «апостолов», а вернее вице-консулов для распределения помощи. На деле они были ни апостолы, ни вице-консулы, а обыкновенные шпионы, которые сообщили, что 35 тысяч французов готовы выступить на помощь в случае американского вторжения. И все они настаивали, что проамериканский мятеж должен возглавить генерал Анри Жиро.

Надёжность их сообщений была проверена 8 ноября 1942 года. Предварительно Жиро был доставлен в штаб-квартиру Эйзенхауэра в Гибралтар, где он сразу потребовал, чтобы операцию поставили под его полный контроль. За восемь часов до вторжения это было невозможно, и ему популярно объяснили, что максимум, на что он может рассчитывать – это на командование всеми французскими силами в регионе. Эйзенхауэр решил, что Жиро тянет время. Тем временем Мерфи с конспираторами приступили к занятию стратегических локаций и аресту официальных лиц в Алжире. Заговор был плохо организован, но всё же им удалось захватить жандармерию и префектуру, и в половине первого Мерфи объявил генералу Жюэну, что скоро сюда высадится полмиллиона американских солдат. Тот в ответ рассказал, что как раз в это время в городе находится сам командующий вооружёнными силами адмирал Дарлан.

Адмирал стал сомневаться в победе немцев уже в начале года, после чего стал наводить мосты с американцами. Те решили включить его в свои планы, но с ним не хотел сотрудничать тот же Жиро. Узнав о мятеже, Дарлан пришёл в ярость и высказал в лицо Мерфи:

Я уже давно знал, что британцы тупые, но я всегда верил, что американцы более умны. Очевидно у вас такой же талант, как у британцев, совершать грубые ошибки.

Не собираясь верить в «полмиллиона» после Дакара и Дьеппа, он отказался действовать без инструкций со стороны самого Петена. В три часа утра заработала портовая батарея. Американцы начали высадку. То, что высадка 107 тысяч британских и американских войск стала неожиданной, оказалось чистой удачей: трудно не заметить свыше шестисот кораблей. Движ в Гибралтаре бросился в глаза испанцам, но те попросили по-быстрому убраться, не ставя в известность немцев. Как нельзя, кстати пришёлся демонтаж немецкой станции радарного наблюдения по настоянию британского посла Гора. Вишисты заметили прохождение конвоя через пролив 5 ноября из Африки, но подумали, что он идёт куда-то ещё, но только не к ним.

Однако, несмотря на внезапность нападения, надежды на то, что французы не окажут сопротивления, оказались тщетными. Алжир, Оран, Касабланка яростно отбивались. Защитники не испытывали угрызений совести, стреляя в американских солдат. Мерфи не удалось уговорить Дарлана о перемирии. Последнего освободила мобильная гвардия, и он занялся организацией обороны. К тому времени проснулся Петен, который телеграфировал Рузвельту, что приказал своим войскам защищаться. В течение нескольких часов Алжир был отбит. Эйзенхауэру пришлось признать, что всё идёт не по его плану.

Но к этому времени Дарлан понял, что дальнейшее сопротивление бесполезно, слишком неравны были силы. На местах огонь был прекращён, хоть и не повсюду. Американцы поняли, что договариваться придётся с Дарланом, а не с Жиро. Чтобы пройти через Тунис к Роммелю, им нужно было перестать воевать с вишистами, а для этого нужен был Дарлан. Пока его долго и упорно убеждали, немецкие войска уже текли широкой рекой в Тунис. Дарлан тянул время для того, чтобы его соотечественникам удалось уговорить Гитлера сохранить Франции хоть какую-то автономию. Но 10 ноября он приказал своим солдатам прекратить сопротивление и разойтись по казармам. Петен тотчас же отменил этот приказ.

Американцы уговаривали Дарлана увести флот из Тулона, но тот по-прежнему тянул время. 11 ноября немцы вошли в до тех пор неоккупированную часть Франции, и Дарлан, наконец, приказал флоту уходить в Африку. Но контр-адмирал Лабор его не послушал и живо навёл порядок у себя на кораблях. На рассвете 27 ноября немцы попытались осуществить захват, но французские моряки оказались быстрее и затопили свои корабли. Так они продемонстрировали англичанам, что не надо было устраивать бойню в Мерс-эль-Кебире. В то же время эта акция продемонстрировала неспособность вишистов присоединиться к союзникам.

Тем временем удалось разделить власть в Северной Африке между Дарланом и Жиро. Общественному мнению по обеим сторонам океана сотрудничество с видными коллаборантами сильно не понравилось. Голлисты, которых к операции после Дакара и Сирии не подключали, чувствовали себя справедливо оскорблёнными. Де Голля уже один раз поставили перед фактом, взяв Мадагаскар. 16 ноября он сказал Черчиллю, что выиграет от этого морального падения только один человек – Сталин. Правда, советский диктатор эту сделку с Дарланом одобрил. Рузвельт тоже проявил чудеса цинизма:

Дарлан дал мне Алжир, да здравствует Дарлан! Если Лаваль даст мне Париж, да здравствует Лаваль!

Рузвельт уверял, что Дарлан сохранил жизни многим американским солдатам, но это не точно. Ко времени его приказа Алжир и Оран уже сдались, а Тунис оказался под немцами. В то же время моральная сторона сего предприятия оказалась незавидной. К счастью для союзников, правление Дарлана оказалось скоротечным: в канун Рождества он пал жертвой покушения молодого французского роялиста.

15 ноября по всей Британии зазвонили колокола в честь победы Монтгомери под Эль-Аламейном в Египте. В том же месяце американцам удалось уничтожить крупный конвой японцев под Гуадалканалом, а Красная Армия пошла в наступление под Сталинградом, окружив шестую армию Паулюса, которому Гитлер запретил идти на прорыв. Единственной неудачей этого времени был сданный французами без единого выстрела Тунис. Англичане признавались себе, что те ненавидят их больше, чем немцев. Но, несмотря на это, перспективы союзников на следующий год выглядели неплохо. Черчилль говорил, что это не начало конца, но хотя бы конец начала.

В январе 1943 года они снова встретились с Рузвельтом в свежезавоёванной Касабланке для согласования дальнейшей стратегии. Результат, по словам американских генералов, «продлил войну на целый год». Англичане предлагали высадку на Сардинии и Сицилии, а также советовали втянуть в войну Турцию. Американцы не озаботились предоставить альтернативную стратегию и вообще оказались плохо подготовлены. В результате случился триумф британских стратегов: согласовали высадку на Сицилии в июле 1943 года и повторное вторжение в Бирму осенью. В принципе, можно понять: Британия предоставила большинство солдат и логистику в Средиземном море.

Черчилль с Рузвельтом укрепили свои уже и без того хорошие отношения, а также постарались свести вместе бывших противников Жиро и де Голля после смерти Дарлана. «Брак» этот был несчастливым с самого начала. Ещё во время вторжения Дарлан говорил Мерфи, что Жиро – не их человек. Но Рузвельт держался за него, считая простым воякой. Де Голль по понятным причинам тоже не горел желанием лететь в Марокко. Но Черчилль на него надавил, пригрозив избавиться от него в случае несогласия. По прилёту он сразу представил свою схему руководства французскими силами: Жиро главнокомандующий под его началом. Черчилль терпеливо разъяснил ему, что они с Рузвельтом собирались поставить их сопредседателями, причём военными делами должен был заведовать Жиро. Кроме того, де Голль отказывался сдавать хотя бы часть из французских колоний под управление союзников. В итоге коммюнике содержало лишь упоминание о встрече и намерениях сотрудничества во благо освобождения Франции. К восторгу Рузвельта, он согласился сфотографироваться вместе с Жиро.

Подозрения Рузвельта оправдались: де Голль оказался эгоманьяком с диктаторскими замашками. Пройдёт немного времени, и он попросит Черчилля порвать с де Голлем, как тот обещал в Касабланке. Де Голля спасёт лишь заступничество Идена и военного министерства.

В тот же вечер Рузвельт провозгласил курс на безоговорочную капитуляцию Германии, Италии и Японии. Черчилль собирался «сэкономить» Италию, но военное министерство не пошло ему навстречу в этом вопросе. Трудно сказать, как повлияло это обещание на врагов, но оно предназначалось не для них. Оно должно было подсластить горькую пилюлю для Сталина: Второй фронт во Франции повторно откладывался. Убивать немцев должны быть русские, и только после того, как они справятся с этой ролью, предполагалось начать генеральное наступление на «истощённое животное».

Ещё одним «успокоительным» для Сталина было стремление втянуть в войну Турцию. Но турки никогда не испытывали желания получить бомбы на свои города. Им хотелось материальной помощи, а также гарантий на тот случай, если отношения с Советами испортятся. Черчилль расписывал им грядущее безоблачное будущее под сенью ООН, но те не повелись на обещания и не собирались отходить от нейтральности, готовясь при этом к возможной конфронтации с СССР. В мае 1943 года турецкое правительство проголосовало против вступления в войну, несмотря на помощь союзников на сумму в 14 миллионов. Потом они откажут в использовании своих аэродромов и разорвут отношения с Германией лишь после успеха высадки в Нормандии. Войну Рейху они объявят лишь 23 февраля 1945 года.

Несмотря на то, что во время войны между Британией и Соединёнными Штатами сложились особые отношения, симметричными они не были. После того, как в июне Рузвельт и Черчилль договорились о полном сотрудничестве в области атомных исследований, обмен информацией с британскими и канадскими учёными был прекращён через полгода. Аргумент американцев был прост: это шло не на пользу послевоенным интересам Америки. Черчилль стал жаловаться Рузвельту, и 19 августа 1943 года они всё-таки договорились объединить силы в единой программе по созданию атомного оружия с базой в США. Правда, коммерческие и промышленные перспективы в этой области были оставлены в компетенции президента. Ну и делиться информацией с русскими тоже никто не собирался.

Атомная ссора продемонстрировала живость старых подозрений и предрассудков в отношениях между союзниками. Британцы считали себя греками в Римской, то есть Американской Империи, американцы не терпели колониальных замашек. Британцы возражали в ответ, что если сегодня дать независимость колониям, то завтра можно получить анархию, гражданские войны и геноцид. До независимости надо дозреть. Конечно, под руку с этими гуманитарными соображениями очень часто шёл государственный интерес. Гибралтар, Гонконг, Малайя, Карибские острова были слишком важны либо стратегически, либо коммерчески, чтобы так просто взять и расстаться с ними. Кстати, им было чем ответить на упрёки в колониализме, а именно они могли указать на расовую сегрегацию в США. Они сами тоже не были ангелами в этом отношении, но между расами различали где угодно, но только не у себя дома. И, наконец, одной из причин критики колониализма был собственный империализм. Американцы стремились устранить торговые ограничения не только из стремления к миру, но и чтобы их бизнес доминировал. Свобода морей и воздуха означала не только распространение идей и коммерции, но и военное господство США. Деколонизация открывала новые рынки и природные ресурсы власти доллара. Американскому бизнесу нужен был свой лебенсраум.

Рузвельт был искренним антиколониалистом, но его действия не всегда свидетельствовали об этом. Симпатизируя Индии, он не высказывал интереса по поводу независимости Бирмы. Он даже допускал расистские высказывания, предпочитая скрещивание европейцев с китайцами, а не с японцами. Британским колониалистам от него, конечно, доставалось, но самое большое отвращение он испытывал к французской колониальной империи, которую считал коррумпированной и эксплуататорской. Тем не менее, в своей критике, и главное в действиях, он не заходил дальше допустимого. Необходимость сохранения партнёрства с Британией было аксиомой. То же касалось будущей ООН.

Как видим, чудес стратегии и тактики американцы в своей пробе пера войны с Гитлером не продемонстрировали, задавив нерешительного противника числом. Но эта проба пера была успешной. Это и осталось в истории.

Могу согласиться со словами автора, что англо-американское сотрудничество хоть и было неравноправным и не без проблем, но также и весьма гибким и практичным. Так что оно сохранилось и после завершения войны.

Паштет - блюдо, которое с легкостью способно превратить обычный ужин в изысканный праздник. Его нежная текстура, богатый вкус и хранящиеся в аромате истории века делают паштет не только гастрономическим чудом, но и живым памятником культурного наследия Европы.

Как появился паштет?

Истоки этого блюда теряются в глубинах времён. Археологические находки на территории Древнего Рима указывают на то, что уже тогда кулинары измельчали мясо и потроха, смешивая их с приправами и вином, чтобы получить пастообразное лакомство. Но именно европейская земля, а точнее Франция, подарила миру тот самый паштет, каким мы знаем его сегодня.

Французская революция вкуса

Слово «паштет» происходит от французского «pâté», и первоначально означало любое блюдо, заключённое в тесто, от мясных до рыбных начинок. В XVII-XVIII веках Франция переживала настоящий гастрономический подъём: званые обеды превращались в сцену, где кулинары демонстрировали свои таланты, удивляя дворян и монархов.

Ключевой момент в истории паштета произошёл в 1778 году. Маркиз де Контад поручил своему повару Жану-Пьеру Клозе создать нечто новое для парижской знати. Объединив нежную гусиную печень (фуа-гра), сало и специи в тесте, Клозе подал блюдо гостям. Результат был ошеломительный, король Людовик XVI восхищённо одобрил деликатес, а новость быстро разошлась по светским салонам.

Именно с этого момента паштет фуа-гра обрёл славу деликатеса. Его стали подавать при дворах, рецепты передавались как секреты и совершенствовались. Паштеты создавали из мяса, рыбы, дичи, грибов, каждый регион Франции и Германии вносил свои оттенки и нюансы в классическое блюдо.

Паштет в Средние века и далее

Средневековые повара уже знали толк в защите вкуса: паштеты часто заключали в толстое тесто, служившее «кейсом» для нежных начинок и удобным способом хранения и перевозки. Особенно славились паштеты Пикардии, запечённая дичь и мясо под хрустящей коркой были украшением пышных пиршеств.

Однако, истинная магия паштета, в деталях. Со временем кулинары стали добавлять пряности, травы, орехи; каждый паштет становился настоящим произведением искусства. Оригинальное блюдо стало доступным не только королям, но и каждому, кто стремился вкусить частичку великой истории.

Кто был первым?

Паштет, в том виде, каким его любят гурманы, впервые попробовали гости маркиза де Контада, но имя первого ценителя неизвестно, как и имя того, кто впервые произнес «потрясающе!» после пробы. Спустя годы паштет стал символом гастрономии, вдохновив тысячи поваров и миллионов едоков.

Сегодня и всегда

Современные паштеты, это бескрайнее поле для творчества, где смешиваются традиции и новаторство, региональные особенности и авторские идеи. Каждый кусочек паштета, путешествие в прошлое, дань уважения кулинарному таланту и символ того, как вкус способен объединять эпохи.

Паштет - это не просто закуска. Это история, заключённая в каждом мягком кусочке, который пробуют вновь и вновь, открывая заново тайны кулинарного искусства.

Хотите узнать, как приготовить самые аппетитные и оригинальные паштеты у себя дома? Тогда обязательно загляните на наш канал с рецептами ВКУСНО ГОЛОДНЫЙ! Там вы найдете пошаговые видео, секреты лучших поваров и море вдохновения для ваших кулинарных экспериментов! Присоединяйтесь и приготовьте свой идеальный паштет уже сегодня!

Несколько аудитов, проведенных в музей в период с 2014 по 2025 год писали о «серьёзных уязвимостях в системе безопасности», «плохом управлении системой доступа и «плохо организованном» потоке посетителей.

Как сообщает Libération, нужно было просто «ввести «LOUVRE», чтобы получить доступ к серверу, управляющему видеонаблюдением музея, или «THALES», чтобы получить доступ к одной из программ системы охраны Thales, выпущенных… Thales».

Следователи установили, что мелкие преступники совершили ограбление 19 октября 2025 года средь бела дня. Они припарковали угнанный грузовик, воспользовались подъёмником для мебели, чтобы попасть на балкон Галереи Аполлона, проникли в один из залов ювелирных изделий музея и похитили драгоценности на сумму около 88 миллионов евро (около 102 миллионов долларов США). Менее чем через семь минут грабители скрылись на скутерах.

Тем не менее французские правоохранители обозвали грабителей дилетантами, но сами при этом всего лишь арестовали пару с детьми, троих пойманных людей отпустили без предъявления обвинений, еще одного преступника не поймали, а драгоценности до сих пор не нашли.

Источник

https://www.liberation.fr