Эпоха Людовика XIV — блестящая и пышная, как и сам «король-солнце», но под внешним блеском дворцов кипели страсти и лежал целый мир, где жены травили мужей, отцов и братьев, а «порошок наследника» был самым ходовым товаром у многочисленных ворожей и колдунов. Аббаты служили «черные мессы» над обнаженными женскими телами, а офицеры гвардии открывали алхимические лаборатории, продавая отраву всем желающим.
Знаменитое «Дело о ядах» с 1675 по 1682 годы наделало столько шума, что даже Александр Дюма-отец напишет о нем в своем произведении «История знаменитых преступлений».
Маркиза-отравительница
Портрет Маркизы де Бренвилье
«В этой женщине было одновременно нечто и от Локусты, и от Мессалины; даже в древности мы не находим ничего подобного». Так описывает Дюма маркизу де Бренвилье, с которой и началось «Дело о ядах».
Мари-Мадлен-Маргарита — так звали будущую маркизу — родилась в 1630 году в семье весьма влиятельного и богатого судьи. Как утверждает британская исследовательница Анна Сомерсет в своей книге «Дело о ядах: убийства, инфантицид и сатанизм при дворе Людовика XIV», детство у будущей маркизы не задалось.
В семилетнем возрасте она потеряла девственность, а позже, уже в возрасте десяти лет, сожительствовала со своими родными братьями, как она утверждала в своих воспоминаниях: «совершала инцест три раза в неделю, возможно, триста раз». Неизвестно, насколько об этом был осведомлен ее отец, но когда ее выдали за маркиза де Бренвилье, Мари продолжила вести распутный образ жизни, поощряемая супругом — таким же распутником и мотом.
Когда пошли слухи о том, что замужняя дочь в открытую появляется в обществе со своим новым любовником, гвардейским офицером, капитаном Жаном де Сент-Круа, ее отец решил устроить парочке размолвку, и посадил молодого человека в Бастилию.
Там капитан познакомился с итальянским алхимиком по имени Антонио Экзили, также известныма как Николо Эгиджио, профессиональным отравителем, ранее служившим шведской королеве Кристине. Обучившись во время заключения мастерству изготовления ядов, после освобождения Жан собрал свою алхимическую лабораторию.
Правда, Анна Сомерсет в своей книге подвергает это сомнению: за шесть недель в тюрьме де Сент-Круа не овладел бы тонкостями такого искусства. В большей степени обучению мог способствовать придворный ученый Кристоф Глазер, с которым по службе мог пересекаться гвардейский офицер. Глазер был видным ученым своей эпохи. Он известен как автор книги с безобидным по нашим меркам названием «Справочник по химии» (1663), пережившей множество изданий. В ней он предлагал рецепты исцеляющего порошка из черепа человека, умершего от насильственной смерти, или мази из раствора, извлеченного из свежей мочи детей в возрасте от восьми до двенадцати лет. Также в его честь назван минерал глазерит.
Любовница Сент-Круа быстро прознала о его умениях, а по слухам, даже помогала в тестировании действия ядов, давая их своим слугам и пациентам городских лечебниц для бедняков. Позже мадам де Бренвилье утверждала, что Глазер разработал уникальную формулу, которая намного превосходит более легкодоступные яды и которую Сент-Круа приобрел у него.
Набравшись опыта, маркиза через своего доверенного слугу по имени Гаскон начала травить своего отца. Лакей подмешивал небольшие дозы яда в еду в течение восьми месяцев, а когда отец уже лежал на смертном одре, дочь сама ухаживала за больным, подмешивая последние дозы яда ему в бульон. Став наследницей немалого состояния и быстро его промотав, маркиза взялась за братьев, устроив к ним на службу другого доверенного слугу, Жана Амелена со странным прозвищем Лашоссе (фр. «тротуар»).
Маркиза травит отца
Тот отлично втерся в доверие, и совершал свою черную работу так, что в конце, последний из умирающих братьев, уже понимая, что его травят, все еще доверял Амелену. Когда оба брата скончались в мучениях, маркиза решила избавиться и от сестры-монахини, а заодно и от дочери. Но тут вмешалась случайность.
Дело в том, что ее любовник, де Сент-Круа уже давно побаивался своей возлюбленной, поэтому собирал на всякий случай доказательства ее дел. В небольшой шкатулке он хранил письма, где маркиза признавалась в убийстве отца, а также флаконы с ядом. По одной из версий, однажды в процессе очередного алхимического эксперимента капитан надышался испарений и умер; полиция обнаружила в его лаборатории доказательства преступлений, от которых вздрогнул весь Париж. Правда, Сомерсет утверждает, что все было гораздо прозаичней: горе-алхимик просто умер после болезни — а вот история со шкатулкой, кажется, правдивая.
Маркизу подвела её же собственная глупость. После смерти Сент-Круа никто не собирался проводить какое-либо расследование. В самом начале процесса в руке мертвого был обнаружен бумажный свиток с надписью «Мое признание». Поскольку капитана тогда не подозревали ни в каких преступлениях, было решено, что тот просто признается в мелких грешках — а значит, бумага попадает под тайну исповеди — и по общему согласию ее сожгли.
И никто не стал бы интересоваться шкатулкой, если бы не пришел лакей маркизы, и не стал требовать ее, вызвав таким образом подозрение полицейских. Которое еще больше укрепилось, когда сама маркиза прибыла к начальнику полиции с требованием отдать ей эту самую шкатулку.
После такого интереса маркизы, у которой недавно так удачно для нее скончался отец и два брата, полицейские решили проверить, что лежит в заветной шкатулке. И обнаружили там обличающие маркизу документы и некие вещества во флаконах.
Решили проверить флаконы на животных. Кошка, собака и петух скончались в мучениях, подтвердив, что там были яды, и полиция, арестовав слугу и пытав его, выяснила про дела маркизы, а та, ударилась в бега.
Арест маркизы
Ее арестовали через некоторое время в монастыре, где она написала «Исповедь», в которой рассказала и о сексуальной связи с братьями, и об убийствах. Во время конвоирования до Парижа она много раз пыталась покончить с собой, неоднократно глотая стекло и булавки, а также, как пишет в своей книге Анна Сомерсет, пыталась пронзить себя острой палкой, вставленной во влагалище.
Пытка маркизы: отравительницу заставили выпить 16 пинт воды
После расследования и многочисленных пыток в июле 1676 года король приказал казнить маркизу, несмотря на ее высокое положение — и палач обезглавил ее на площади. После этого тело сожгли, а пепел развеяли над городом, и вроде бы все должно было успокоиться.
Париж сатанистов и отравителей
Перед тем как отправиться на эшафот, на суде маркиза де Бренвилье заявила следующее: «Половина тех, кого я знаю, — людей знатных — занята тем же, что и я… Я потяну их за собой, если решу заговорить». Она вполне могла это знать, так как вращалась в высоких кругах — среди этой самой знати. Король, взбудораженный этим заявлением, приказал генералу-лейтенанту парижской полиции Габриэлю Никола де ла Рейни вплотную заняться расследованием. Генерал занялся, раскопав немало любопытной информации.
Адвокат по фамилии Перрен донес генералу, что на одной из пирушек встретил гадалку по имени Мари Босс: та хвалилась, что к ней ходят многие знатные дамы за ядами. К ней была отправлена жена одного из полицейских. Та пожаловалась на мужа, и гадалка вручила ей баночку с ядом, после чего была арестована — и начала сдавать своих подельниц и соперниц по опасному бизнесу.
Оказалось, что весь Париж опутан сетью колдунов, астрологов и ворожей, которые по заказу занимаются гаданием, а если клиенту хочется — и подправлением судьбы с помощью колдовских ритуалов и яда. И что самое неприятное — к ним часто обращаются женщины из высшего света, которым надоел муж или богатенький отец. Парижане даже с иронией стали называть яд «порошком наследников», настолько этот способ решения финансовых проблем был популярен.
Страх перед отравителями был так велик, что как писал современник, в городе стояла атмосфера полного недоверия окружающим: «Каждый глаз не спускал с соседа, и даже члены одной семьи подозревали друг друга… Брат или сестра не решались есть или пить то, что им подавали другой брат или другая сестра».
Да и сами ворожеи друг друга отнюдь не жаловали. Например, когда гадалка по имени Монтиньи гостила у коллеги по имени Ла Шерон, она вытерла лицо платком, оставленным Мари Босс — и у нее начало резко опухать лицо. Колдуньи решили, что платок был пропитан токсичным веществом, и Ла Шерон спасла подругу, помочившись в туфлю, и заставив ее выпить, вызвав таким образом рвоту.
По приказу короля для расследования подобных преступлений была создана «Огненная палата». В 16-м веке аналогичный трибунал учреждали для рассмотрения дел о ереси. По традиции он заседал в Арсенале, в комнате, обтянутой черной тканью и освещенной факелами.
Людовик XIV
Гадалки и ворожеи занимались и другими услугами для знатных дам — изготавливали приворотные зелья и принимали караемые в то время смертной казнью аборты. Причем это не мешало им считать себя образцовыми христианками. Например, одна из них, мадам Лепер, заявляла, что она спасала души зародышей, так как крестила их и хоронила на освященном кладбище, хотя многие просто закапывали их в саду или сжигали в печи.
После ареста многих гадалок, вскрылись другие подробности их деятельности. Оказалось, что кроме простого отравления, знатные дамы иногда заказывали «черные мессы» — обряды сатанистов, в которых участвовали некоторые священники.
Арестовав одного из них, некоего аббата Гибура, полицейские узнали, как проходили такие мессы. Для этого нужна была девушка и часто это были сами гадалки, но иногда пользовались проституткой, а были случаи, когда сами благородные дамы участвовали в подобном ритуале.
Черная месса
Обнаженная женщина лежала на матрасе, опираясь на два стула, расположенных довольно близко друг к другу. Голова высовывалась назад через одну сторону, находясь на подушке, помещенной в другое немного более низкое кресло, в то время как на другом конце ноги оставались висящими. На ее живот клали крест и чашу и над ним читали заклинание, принося в жертву ребенка, которого обычно покупали у нищих. Кровь ребенка сливали в чашу, а из внутренностей и сердца делали магические эликсиры.
Рассказывая о «черных мессах», Гибур упомянул такие подробности, от которых уже сам король Луи пришел в замешательство.
Всесильная фаворитка
Соседка
Как утверждал аббат-сатанист, в нескольких ритуалах участвовала мадам де Монтеспан, фаворитка Людовика-XIV, родившая ему семерых детей, и долгое время имевшая на него неограниченное влияние. При этом, Гибур утверждал, что дама во время ритуала была обнажена, и лишь лицо и одну грудь она закрыла вуалью. Целью же «черной мессы» было вернуть утраченное на короля влияние.
Тряхнув других арестованных ворожей, выяснили, что к одной из них, наиболее знаменитой Катри́н Монвуазе́н по прозвищу «Соседка», не раз приходила служанка фаворитки, мадемуазель Дэз-Ойе, и заказывала приворотные зелья.
А тот же аббат Гибур рассказал о ритуале, в котором участвовала мадемуазель Дэз-Ойе, целью которого была смерть короля. В чашу налили ее менструальную кровь, затем некий англичанин, имени которого аббат не назвал, мастурбировал в сосуд, после чего туда добавили кровь и муку из сушеных летучих мышей и прочитали над этим заклинание.
Более того, дочь этой самой «Соседушки», призналась, что ее мать хотела по заказу мадемуазель Дэз-Ойе отравить короля, передав ему прошение, написанное на бумаге, пропитанной токсичным веществом. Также она планировала убить новую фаворитку любвеобильного Луи, Анжелику де Фонтанж, продав ей отравленные перчатки и кусок ткани.
После таких открытий король, не желавший выносить сор из избы, лично изъял и уничтожил все признания, бросавшие тень на его фаворитку, а все, кто давал показания против нее, были отправлены в дальние крепости, и так и сгнили там. Деятельность же «Огненной палаты» была постепенно свернута.
Самое же любопытное, что несмотря на то, что по делу отравителей проходили принцесса, три герцога, три маркиза, четыре герцогини, две графини, одна виконтесса и многочисленные нетитулованные дворяне, казнена была только маркиза де Бренвилье. Остальные либо получили штрафы, либо уехали на время из страны, либо вообще отделались легким испугом. Мадам де Монтеспан не получила никакого наказания, но король окончательно охладел к ней.
Мадам де Монтеспан с детьми от короля
А вот простонародье пострадало гораздо больше. Казнили тридцать шесть человек, в основном изготовителей ядов. В их числе на костер отправилась «Соседушка». Она до последнего отбивалась от охраны и даже пыталась затушить костер. На ее казнь привели посмотреть ее четырнадцатилетнюю дочь, чтобы она не повторила судьбу матери.
Гибур же, как и другие священники-сатанисты, которые были арестованы по этому делу, отправились в тюрьмы, где и умерли.
В 1682 году король объявил вне закона деятельность всех магов, колдунов и ворожей. И если это и дало какой-то эффект, то временный. Еще при жизни «короля-солнце», в 1702 году полиция разгромила новую сеть колдунов, ворожей и отравительниц, возглавляемую Марией-Анной де Ла Вилле. В детстве она увлекалась оккультизмом, и пыталась вызвать демонов.
Затем создала команду из охотников на сокровища, которые пытались искать их с помощью заклинаний. Позже она открыла свои «салоны магии», где занималась тем же, за что в свое время казнили десятки человек.
Во время расследования выяснилось, что частью высокопоставленных клиентов Ла Вилле были бывшие клиенты «Соседушки», все еще нуждавшиеся в черной магии и «порошке наследников».
P S: Баянометр ругался на схожий пост
