Рожденные и жившие в СССР наверняка помнят его. Улицы советских городов, да и российских в 1990-х немыслимы без того автобуса. Это "рабочая лошадка" городских окраин, областных и районных центров целой исторической эпохи. Они везли людей на работу и с нее, влюбленных на свидания, а студентов – в ВУЗы.
Народная молва остра на язык. Как только его не звали.
Прозвище "Луноход" появилось из-за плавного движения на мягкой подвески на пневмобаллонах. В движении она создавала ощущение, будто автобус плывет.
Прозвище "Скотовоз" закрепилось из-за особенностями вместимости. Салон был рассчитан на 25 сидячих мест, но при необходимости мог принять до 110 человек. Конечно, стоячими.
Безусловно ехать в нем стоя было мало радости. Да и сидя – тоже так себе удовольствие.
"Отопление и кондиционирование салона? Что это за хрень?...", – мог был воскликнуть раздраженный водитель тех лет, сидящий за баранкой "Скотовоза". А потом еще добавить пару слов для эмоциональной окраски сказанного...
Словом, в "Луноходе" было всегда холодно зимой и всегда жарко летом. Всё по законом "жанра". Летом единственным спасением от зноя были настежь открытые форточки и люки в крыше. Они превращали салон в некую аэродинамическую трубу, наполненную пылью и гулом города.
Его "рождал" на свет Ликинкий автомобильный завод. Рождал долго, и наверное – в творческих мучениях... Проект начали рисовать на бумаге еще в 1962 году. Пока там проходили испытания, согласования и прочее... Выпуск в серию запустили лишь с 1967. А закончили делать в 2002 году. Уже настало новое время (рынок, капитализм, цифровое общество), но ЛиАЗ почти не менялся.
Его конструкция? Мотор 175 лошадок. Пневмоподвеска, уже упомянутая. Автоматическая КПП – кстати, первая в Союзе на серийных автобусах. Вот этот шедевр заслуживает отдельной повести...
Несмотря на все свои недостатки, автобус был исключительно живуч. Его низкооборотистый V-образный бензиновый двигатель ЗИЛ-375Я7 был прожорлив, неэкономичен, но при этом удивительно ремонтопригоден.
Эта "автоматическая" гидромеханическая трансмиссия, гордость конструкторов, на деле была капризной и вялой. Она отнимала у мотора и без того скромную динамику. А на подъемах в горку машина "замирала" и долго натужна "шла" со скоростью быстрого пешехода. Нетерпеливым пассажирам в тот момент хотелось выйти прямо на ходу, благо скорость позволяла, и толкать вперед несчастный ЛиАЗ плечом.
Он был настоящей школой жизни. Для пассажиров — уроком терпения и стойкости в час пик. Для кондуктора — испытанием на прочность при сборе платы за проезд. Для водителя — ежедневным экзаменом на мастерство и хладнокровие.
И несмотря на шум, толкотню, сквозняки и вечную тряску, в нем была своя, странная ностальгическая романтика. Мягкое, укачивающее покачивание на ходу. Запах бензина, табака и дешевого одеколона, не выветривавшийся годами. Ритмичное покачивание поручней в проходе. И то особое непередаваемое чувство общности. Оно возникало среди людей, молча терпящих общие неудобства.
Автобус не просто возил — он соединял. Окраины с центром, дачные поселки с городами, целые поколения одной и той же скрипучей, протоптанной до дыр ступенькой.
Последний ЛиАЗ-677 сошел с конвейера в 2002 году. Но многие из них ездили по российским дорогам еще доброе десятилетие. Автобусы словно цеплялись за свою уходящую эпоху до последнего.
Сегодня они сохранились лишь в виде редких музейных экспонатов. Да, может быть в воспоминаниях тех, чья молодость прошла под их гулкий басистый рев и характерное подвывание трансмиссии.
Он ушел, как уходит время — неспешно, с достоинством, оставляя после себя не комфорт, а теплую, грубоватую память. Память о времени, когда мы все куда-то вместе плыли, слегка покачиваясь на пневмобаллонах, сквозь холод и зной, вперед, в будущее, которое уже стало нашим прошлым.
Душевный познавательный контент из телеграм-канала ТехноДрама. Проходите!
Вспомните шумный обеденный зал: грохот металлических подносов, запах мокрой спецодежды, пар от супа и очередь к раздатчице в белом колпаке. Заводская столовая в СССР была таким же важным цехом, как литейка или сборка. Там не просто кормили – там возвращали людям силы на вторую половину смены.
Сегодня эти столовые остались только в воспоминаниях. А вместе с ними ушли и те самые фирменные блюда, которые редко готовили дома и почти не встретишь в обычных кафе. Давайте вспомним четыре таких «легенды» заводского меню – и попробуем понять, почему их вкус больше не получается повторить.
Котлета, которая держала смену
Слово «котлета» сегодня ассоциируется у многих с домашней сковородкой. Но заводская котлета «Столичная» была отдельной вселенной. Она не была жирной, не разваливалась, внутри оставалась чуть вязкой, а по краям – с плотной корочкой.
Секрет был в том, что её делали не для семейного ужина, а для конвейера из сотен рабочих.
в фарш шло постное мясо, чаще говядина;
вместо горы хлеба – размоченный в молоке сухарь, чтобы структура была ровной;
специи добавляли осторожно: котлета должна была нравиться всем, а не удивлять.
Жарили такие котлеты не на сковородке, а на огромных противнях. Сначала – сильный жар для корочки, потом – томление при пониженной температуре. Получалось плотное «тело» и сочная середина – идеальный вариант, чтобы человек после обеда мог спокойно отработать ещё несколько часов у станка.
Почему сегодня так не получается? Потому что ушла сама система:
нет тех промышленных духовок и технологий массовой обжарки;
мясо теперь другое по качеству и обработке;
никто не следит за пропорциями с точностью, как по ГОСТу.
И, если честно, невозможно повторить и атмосферу: запах металла, гул цеха, когда заходишь в столовую после смены, шутки в очереди – всё это тоже входило в рецепт.
Картофельный рулет с селёдкой: странное счастье
Если рассказать молодым, что на заводе выдавали рулет из картошки с селёдкой, многие удивятся: «Кто это вообще ел?» А вот ели – и ещё как.
Этот рулет был чистым примером советской находчивости. Мяса часто не хватало, а накормить нужно было сотни человек. Тогда повара брали то, что было доступно и недорого, и превращали это в полноценное горячее блюдо.
Основа – плотный картофельный пласт. Это вроде пюре, но более упругое: в него добавляли яйцо и немного муки. Огромные листы выкладывали этим картофельным тестом, разравнивали лопатками – как штукатурку на стене.
Сверху наносили начинку:
мелко рубленую селёдку правильной солёности,
чуть репчатого лука,
немного уксуса для яркости вкуса,
каплю растительного масла.
Потом всё это сворачивали в рулон, уже на листе, и нарезали толстыми ломтями. В горячем виде кусок такого рулета был и сытным, и удивительно гармоничным: солёная рыба, мягкий картофель и лёгкая кислинка.
Сегодня такие рулеты почти не делают. Они трудоёмкие, требуют времени и навыка, да и вкус у них слишком «советский» – не вписывается в современное «быстро и просто».
Кисель из крана: напиток второй смены
Ещё один символ заводской столовой – растворимый кисель №5, который лился прямо из бойлера. Подойдёшь с гранёным стаканом, нажмёшь тяжёлый кран – и медленно потечёт густая, яркая, горячая жидкость.
Это был не тот кисель, который сегодня разводят из пакетика. Для заводов делали специальные концентраты. В них входили:
плодово-ягодные экстракты,
кислота для баланса вкуса,
краситель (часто близкий к натуральному),
крахмал для нужной густоты,
сахар хорошего качества.
Главный фокус – в консистенции. Ложка вроде бы держится в стакане, но пить всё равно удобно. Этот кисель был не десертом, а полноценной частью обеда: он согревал, давал ощущение сытости и небольшой сладкой передышки.
Для многих это был личный ритуал: налить кисель, прислониться к подоконнику, посмотреть через окно на цех, перевести дух – и только потом возвращаться к станку.
С исчезновением заводских смесей, дозаторов и всей этой системы ушёл и кисель №5. Сейчас его вспоминают как вкус «той самой» второй смены.
Шоколадный крем после тяжёлой смены
Отдельная радость – шоколадный крем в толстых пластиковых стаканчиках. Не модный «мусс» и не сложный десерт из ресторана, а простой, честный крем, который можно было позволить себе хоть каждый день.
Готовили его по-разному, но базовый набор был почти везде одинаковый:
какао-порошок,
молоко,
сахар,
сливочное масло,
крахмал или мука для загущения.
Молоко и масло по ГОСТу давали тот самый вкус: насыщенный, но не приторный, молочный, «настоящий».Крем был густым, но не резиновым, не расслаивался и не превращался в желе.
Разливали его по пластиковым стаканчикам, охлаждали и продавали по доступной цене. Особенно ценили этот десерт те, кто работал физически: после тяжёлой смены хотелось чего-то сладкого, но не слишком тяжёлого. Для многих это вообще был первый «ежедневный десерт» в жизни.
Почему этого больше нет – и почему до сих пор болит
Эти блюда не просто исчезли из меню – исчезли условия, в которых они могли существовать.
Заводская кухня работала на масштабе: сотни литров киселя, сотни котлет, десятки противней рулета. Домашняя плита и даже обычное кафе так не готовит.
Жёсткая система ГОСТов задавала вкус. Продукты назывались одинаково, но были другими по составу, жирности, качеству.
Спрос изменился. Сейчас важнее скорость и экономия: полуфабрикаты, порошковое пюре, стандартные соусы.
Но главное, чего не вернёшь, – само ощущение общего дела. Обед был частью общей жизни коллектива: разговоры у раздаточного окна, обмен новостями за столом, споры о том, у кого смена тяжелее.
Мы вспоминаем эти блюда с теплотой не только из-за вкуса. Это был вкус нормальной, рабочей, настоящей жизни. Без праздника, без изысков, но с чувством, что ты на своём месте, среди своих людей.
И когда сегодня кто-то говорит: «Так теперь не готовят и уже не будут», – в этих словах дело даже не в котлетах и киселе. Речь о целой эпохе, которая осталась в памяти вместе с запахом заводской столовой и горячим подносом в руках.
Типовые «хрущёвки» взяли из французского опыта строительства панельных домов.
После Второй мировой войны во Франции наблюдалась нехватка пригодных для жилья домов. Бороться с этой проблемой решили посредством строительства панельных домов.
В СССР опыт французских архитекторов и строителей использовали для быстрой застройки, поэтому для создания типовых «хрущёвок» в СССР взяли именно их разработки. Система французского инженера Р. Камю с поперечными несущими стенами с частым шагом использовалась в середине 1950-х годов при реконструкции пострадавшего от войны Гавра во Франции. Она стала широко известной по всему миру. ru.wikipedia.org*
Сегодня хрущёвки — это мем, повод для шуток и бесконечный источник ностальгии. Их называют и «кондоминимумом», и «типовухой», и «малогабаритками». Но мало кто задумывается, что за этим словом стоит целая эпоха рационализма, инженерных экспериментов и одной из самых масштабных социальных реформ XX века.
После войны СССР столкнулся с острой жилищной проблемой.
Семилетний план (1959–1965 гг.) требовал массового строительства — дешёвого, но прочного.
Архитекторы и инженеры подошли к задаче рационально: они максимально упростили всё, что можно.
• Появилось типовое проектирование — одни и те же дома строили по всей стране, что снижало стоимость квартиры на треть.
• Использовали унифицированные материалы: панели, блоки, местные ресурсы.
• Всё делалось под индустриальные методы — сборка как конструктор.
• Даже планировки квартир рассчитывали так, чтобы каждый метр работал.
Да, кухни стали маленькими, но зато миллионы семей впервые получили своё жильё, без соседей и коммуналок.
Термин «кондоминиум» в бытовой речи прочно связался с советскими хрущёвками и ранними брежневками по нескольким причинам:
✔ 1. Невероятная типизация всего и вся
одинаковые серии домов по всей стране,
идентичные планировки,
стандартизированные материалы,
однотипная мебель под эти же квартиры.
Советские дома были настолько типовыми, что человек мог, переехав из Киева в Новосибирск (да, не привычно слышать эти города вместе, но Киев в недалеком прошлом — единая страна, даже не верится, что происходит сейчас), так вот легко было знать, где будет стоять тумбочка, как откроется дверь в туалет и где у соседа будет шкаф.
И главное — народ не случайно связал хрущёвки с «кондоминиумом». Причины гораздо интереснее, чем кажется на первый взгляд.
Элемент оборудования кухонь и санитарных узлов в домах серии 1-439
✔ 4. Массовое переселение — миллионы новых жильцов
Несмотря на тесноту, хрущёвки дали людям то, чего не было десятилетиями:
отдельная квартира вместо барака или коммуналки.
По сути, это был советский «кондоминиум»:
огромный жилой фонд, разделённый на одинаковые, но самостоятельные квартиры.
Почему всё было настолько рационально?
Потому что стояла задача, которую не решала ни одна страна мира в таких масштабах:
за 10–15 лет обеспечить семьи миллионов людей отдельным жильём
И для этого выбрали рациональную стратегию:
➤ Ограни́чили вариативность конструкций
Меньше вариантов — быстрее стройка.
Это снизило стоимость квадратного метра на 8–10%, а квартиры — на 30–35%.
➤ Упростили конструктивные элементы
Делали в основном из готовых панелей, которые производились заранее на заводах.
➤ Планировки — с использованием каждого сантиметра
Каждый метр должен был работать.
Даже площадь кухни рассчитывали научно.
Интересный факт: планировки зависели от состава семьи
В 1950–60-х существовала официальная таблица:
какой метраж положен семье из 1, 5 или 7 человек. От этого параметра зависела площадь помещений в квартире, а сама зависимость была оформлена в виде ориентировочной таблицы.
Пример площадей в м2:
Семья из 1 человека:
комната — 12 м²
кухня — 1,5 м²
санузел — 1,7 м²
кладовая — 0,3 м2
передняя — 1,5 м2
При этом жилая площадь квартиры составляла 12 м2, а полезная – 17 м2
А какие жилищные условия могли быть у семьи из 5 человек?
Семья из 5 человек:
комната — 18 м²
спальня — 9 м²
детские — 9 + 6 м²
кухня — 6 м²
санузел — 4,0 м2
кладовая — 0,5 м2
передняя — 3,0 м2
В таком случае жилая площадь квартиры была равна 42 м2, а полезная – 55,5 м2. Неплохо, да?
Но на практике жильё с такой планировкой встречалось далеко не всегда. Зато в ориентировочной таблице были предусмотрены квартиры с ещё лучшими условиями – для семей из 7 человек.
Семья из 7 человек:
общая комната — 22 м2
первая детская комната — 9 м2
вторая детская комната — 9 м2
третья детская комната — 6 м2
кухня — 7,5 м2
санузел — 4,0 м2
кладовая — 0,65 м2
передняя — 3,5 м2
При этом жилая площадь квартиры составляла 61,65 м2.
Интересный факт: новшества в строительстве позволили только за 1958 г. построить в Ленинграде (нынешнем Санкт-Петербурге) 732,5 тыс. м2 жилой площади или около 24 тыс. квартир.
🔍 Но при этом… санузел для семьи из 5 и из 7 человек был один, как правило.
Парадокс, который до сих пор вызывает споры — то ли экономия, то ли ошибка, то ли жёсткий норматив.
«Кондоминиум» в быту: мебель, которая меняла форму
Здесь рационализм проявился особенно ярко.
В квартирах того времени массово применялась мебель-трансформер:
диваны-кровати
выдвижные кровати в шкафах
откидные столы
раздвижные обеденные столы
секционные шкафы
кухонные модули
Это был способ «увеличить» маленькую квартиру без перестроек.
И ещё факт:
Госстрой СССР проводил всероссийский конкурс мебели для новых типовых квартир.
Участвовали более 30 фабрик.
Лучшие модели — максимально простые, но удобные — и пошли в массовое производство.
Почему хрущёвки — не провал, а огромный успех той эпохи
Несмотря на тесноту, шумность и скромный вид, у массового жилья 60-х было много положительного:
⭐ 1. Миллионы семей получили отдельные квартиры БЕСПЛАТНО!
Квартиры выдавали от предприятий, и так росли районы, а иногда целые города вокруг заводов, добывающих месторождений, сельского хозяйственных ферм и пр. Уровень жизни вырос в разы: из бараков, деревень, без воды и газа → в кирпич и бетон с улучшенными условиями, где всё есть, даже туалет в доме с канализацией (надо понимать те времена). А что случилось в 90-е, все развалили под основание, ужас! Страна сама себя всем обеспечивала раньше, экономика была выше по уровню развития, чем в Китае, Китай просился у Сталина, что бы мы их включили в состав республик СССР, на столько было мощное развитие.
⭐ 2. Государство решило жилищный кризис за рекордные сроки.
Например, в 1958 году в Ленинграде построили 732,5 тыс. м² жилья — около 24 тысяч квартир.
⭐ 3. Это открыло путь модернизации городов.
Появились новые районы, дороги, школы, поликлиники.
⭐ 4. Инженеры создали прецедент индустриального строительства.
Который сегодня используют по всему миру.
⭐ 5. Хрущёвки были не тупиком, а ступенью.
После них появились улучшенные брежневки, 9-этажки, 12-этажки — всё лучше и лучше. Так бы и шло все вверх..
Так почему же назвали «кондоминиумом»?
Название «кондоминиум» происходит от латинского con — «вместе» и dominium — «владение». ru.wikipedia.org*vk.com
Кондоминиум — это совместное владение единым объектом, чаще всего домом, но также и другим недвижимым имуществом.
Из-за того, что были:
одинаковые - стандартизированные дома
максимально рациональные планировки
массовое благоустройство
однотипная мебель
единый подход к организации быта
Жильё было хотя и маленьким, но своим со всем необходимым минимум.
И пусть называли по-разному, но именно эти дома стали фундаментом новой жизни для огромной страны.
И напоследок, еще несколько фактов о хрущёвках:
Холодильник под окном. В хрущёвках часто встречалась ниша под подоконником на кухне. Зимой её использовали как естественный холодильник, где хранили продукты, так как электрические холодильники ещё не получили широкого распространения. В летний период ниша выполняла роль обычного шкафчика для хранения.
Окно между ванной и кухней. Его делали, чтобы впускать дневной свет. Также окно создавало ощущение пространства, что было важно в маленьких квартирах.
Антресоли над входом. Навесные шкафчики использовали для хранения вещей, а иногда даже как дополнительное спальное место. Главным преимуществом такого решения была экономия места в квартире.
Проходные комнаты. Во многих кирпичных домах комнатами были проходные.
Сам жил с детства в проходной комнате..)
Двухцветные стены. Краску наносили только на нижнюю часть стен, белый верх делал помещение светлее. В случае пожара горизонтальная граница помогала ориентироваться в дыму.
Хотелось бы подытожить, что была раньше выстроена система
🏭 Предприятия = мини-государства
В СССР крупные заводы и комбинаты имели:
✔ детские сады и ясли ✔ больницы и санатории ✔ дом культуры (ДК) ✔ спортивные секции и стадионы ✔ базы отдыха и дачи ✔ жильё (общежития + квартиры) ✔ путёвки на юг по профсоюзной линии ✔ питание в заводских столовых за копейки
Это была не привилегия, а часть экономической модели:
предприятие отвечало за быт, здоровье, досуг и жильё работников.
🎁 Что это давало людям?
минимум бытовых забот — можно было работать, растить детей и не думать «как выжить»;
чувство стабильности;
комьюнити: завод = семья;
социальный лифт через профессию, а не через деньги.
🤝 Что получало государство?
Лояльность;
Низкую текучку кадров;
Продолжительный стаж (люди работали десятилетиями на одном месте);
Управляемость: проще руководить коллективом, у которого всё — через предприятие.
Поэтому тогда квартиры «давали бесплатно», путёвки стоили копейки, а садики были почти у каждого: это была оплата не деньгами, а заботой.
В СССР деньги были не главным ресурсом — главным ресурсом были люди. Поэтому за них заботились, чтобы они оставались.
Мы с бабушкой часто сидим за столом с чаем и старым семейным альбомом. Она осторожно перелистывает страницы, словно гладит прошлое, и каждая фотография для неё — не просто картинка, а дверь. Стоит открыть — и начинается история: про танцы в доме культуры, про платье, которое она сшила сама, про первую любовь, работу в университете, и про жизнь без интернета, но полную искренних эмоций.
Когда я слушаю, всегда кажется, что фото начинают дышать. В этих чёрно-белых лицах — столько жизни, смеха, надежд. Когда мы пересматриваем фотографии, от них веет добротой. В один из таких вечеров я сказала: — Бабуль, а можно я покажу тебе один фокус? Дальше я достала телефон и оживила наше старое семейное фото.
Мы пересмотрели оживлённое фото ещё раз. И ещё. Бабушка то смеялась, то вспоминала подробности. Было интересно слушать истории, как будто как сказки из жизни. Я попыталась объяснить, как это возможно: про «умные программы», про то, что один кадр можно превратить в анимацию, про то что я это сделала через своего бота Фото Магия. Но слова звучали бедно рядом с тем, что происходило на экране. Для бабули было важно не какой это бот, а какая магия творилась на экране телефона. Важнее не как, а результат. Чтобы человек из старого фото вдруг выглядел как живой, как будто это старая запись из прошлого.
Дальше я показала бабуле фото, как она ведет моего папу в первый класс с дедушкой (ее отцом). Она снова впечатлилась, и не чудом техники, а тем, как легко одна картинка возвращает целое утро сентября, запах мелa и шаги по коридору, куда они втроём вошли, как в новую жизнь.
Если у вас где-то лежат старые фотографии, попробуйте осторожно "оживить" одну из них — не ради реакции в соцсетях, а ради того мягкого тепла, которое остаётся внутри.
Спасибо, что были рядом с этим текстом. Храните свои семейные истории — они держат нас на земле.
В конце 1970-х — начале 1980-х годов в Куйбышеве (ныне Самара) развернулась история, о которой широкая публика так никогда и не узнала. На Самарском пищекомбинате — одном из крупнейших предприятий отрасли в Поволжье — была выявлена многолетняя система взяток, нормативных приписок и торговли госимуществом, охватившая партийные кадры трех областей. Серия дел велась непублично, материалы получили гриф "совершенно секретно", а сведения о незаконных доходах и участии секретарей обкомов так и не попали на страницы "Правды".
Это была эпоха, когда пищевая промышленность СССР превратилась в огромную "черную дыру", через которую утекали миллионы рублей. По данным МВД, только за семь месяцев 1953 года за хищения в пищепроме было привлечено к ответственности 5305 человек, а реальные масштабы воровства "учету не поддавались". К концу 1970-х ситуация не улучшилась — напротив, коррупция достигла невиданных масштабов, а теневая экономика контролировала до 10% ВВП страны.
Пищепром как золотая жила: анатомия системы
Пищевые комбинаты СССР были идеальным местом для хищений. В отличие от оборонных заводов с жестким контролем или машиностроительных гигантов с четким учетом деталей, на пищекомбинатах работали с "текучими" продуктами — мясом, молоком, маслом, консервами, кондитерскими изделиями. Здесь всегда имелись "естественные потери", "технологические отходы", "производственный брак", которые легко завышались в документах, создавая неучтенные излишки.
Согласно неофициальной экономике того времени, 20% промышленных и 40% пищевых продуктов производились в теневом секторе. Любой дефицитный товар — от импортного кофе до качественной колбасы — можно было продать на черном рынке в два-три раза дороже государственной цены. А спрос на продукты питания был постоянным и неистребимым.
Методы хищений на пищекомбинатах были отработаны еще в сталинские времена и к брежневской эпохе достигли совершенства. Завышение влажности продукции, занижение процента выхода готовых изделий, обвешивание поставщиков сырья, составление фиктивных актов на порчу, списание доброкачественной продукции как брак — все это создавало "резервы" для хищений.
На мясокомбинатах занижали упитанность скота при приемке, завышали влажность колбасных изделий, списывали качественное мясо в утиль под предлогом "заразных заболеваний". На молочных заводах занижали жирность молока, завышали влажность масла, обвешивали сдатчиков. На кондитерских фабриках экономили какао, сахар и другое ценное сырье, а разницу присваивали.
Самарский узел: география коррупции
Куйбышев (Самара) в 1970–1980-е годы был одним из крупнейших промышленных центров СССР. Здесь работали авиационные заводы, моторостроительные гиганты, нефтеперерабатывающие предприятия. Город был частично закрыт для иностранцев — стратегическое значение оборонки делало его "запасной столицей" на случай войны.
Но именно такой статус создавал благоприятную среду для коррупции. Закрытость означала меньше внимания центральных СМИ. Огромные денежные потоки в оборонке означали возможность "отмывать" теневые доходы через множество подставных схем. А наличие крупной пищевой промышленности — в 1967 году началось строительство кондитерской фабрики "Россия", крупнейшей в Европе — давало неограниченные возможности для хищений.
Расследование по Самарскому пищепрому вышло далеко за пределы Куйбышевской области. Следствие установило, что в преступную сеть были вовлечены партийные кадры трех областей — предположительно, Куйбышевской, Ульяновской и Оренбургской. Такая география объяснялась просто: сырье поступало из соседних областей, готовая продукция отправлялась туда же, а партийные кураторы на местах получали свою долю за "политическое прикрытие".
Схема работала по принципу круговой поруки. Директор пищекомбината давал взятку секретарю райкома, тот — секретарю обкома, который, в свою очередь, обеспечивал нужные назначения, блокировал проверки и предупреждал о грядущих ревизиях. Каждый знал на других компромат, каждый был связан взаимными обязательствами. Разорвать эту цепь было практически невозможно.
Механизм обогащения: от приписок до миллионов
Основой всей системы были "нормативные приписки" — завышение в отчетности технологических потерь и производственных отходов. Например, при переработке мяса по норме полагалось 3–5% отходов, а в документах указывали 8–10%. Разница оседала на складах и уходила "налево". При производстве колбасы завышали влажность — вместо положенных 60% указывали 68%. Лишние 8% воды весили десятки тонн готовой продукции ежемесячно.
На кондитерской фабрике экономили какао-бобы, заменяя их более дешевыми ингредиентами, а в документах писали полную норму. При переработке 16 тысяч тонн какао-бобов в год — именно столько должна была перерабатывать Куйбышевская фабрика "Россия" — даже 2% "экономии" давали 320 тонн ценнейшего сырья, которое можно было продать или обменять на что-то еще более дефицитное.
Помимо хищений готовой продукции процветала торговля оборудованием, транспортом, стройматериалами. Директора пищекомбинатов получали разнарядки на дефицитные товары — автомобили, станки, импортное оборудование. Формально это шло на нужды производства, фактически — продавалось или обменивалось на личные блага.
Служебные автомобили использовались для частных нужд, запчасти разворовывались и продавались, строительные материалы, выделенные на ремонт цехов, уходили на дачи руководства. В одном из дел 1951 года директор магазина построил себе дачу стоимостью 100 тысяч рублей и провел к ней асфальтовую дорогу длиной в километр — при официальной зарплате в несколько сотен рублей.
Партийная крыша: как номенклатура защищала своих
Без поддержки партийных структур схемы на пищекомбинатах работать не могли. Секретари райкомов и обкомов получали регулярные взятки — деньгами, дефицитными продуктами, путевками на юг, квартирами для родственников. Взамен они обеспечивали "политическое прикрытие": переводили неугодных ревизоров на другие участки, давили на следователей, вызывавших "слишком много шума", назначали на ключевые должности "своих людей".
В Краснодарском крае, где в начале 1980-х развернулось громкое антикоррупционное дело, секретарь крайкома Анатолий Тарада признался, что "принимал участие в сборе подарков" для московских чиновников. Когда в марте 1982 года Комитет партийного контроля направил в ЦК записку о взяточничестве среди руководства края, Юрий Андропов предложил Брежневу арестовать первого секретаря Сергея Медунова. Но генсек отказался: "Юра, этого делать нельзя. Он руководитель большой партийной организации, а теперь его — под суд? Мы опоганим хороший край".
В Куйбышеве действовала та же логика. Местная номенклатура была связана семейными, земляческими и служебными узами. Попытка вытащить на свет одно дело грозила обрушить всю пирамиду. Поэтому расследование велось тихо, без огласки, с минимальным количеством фигурантов.
Коррупция при Брежневе считалась не преступлением, а нормой жизни. Замзавотделом Международного отдела ЦК КПСС А. Черняев в своем дневнике 13 июня 1980 года писал: "Коррупция продолжает свирепеть... Причем занимаются этим работники райкомов, исполкомов, горкомов, начальники всяких трестов и объединений... А «выводы»: «выговор», «строгий выговор»".
Закрытые процессы: почему молчала пресса
Дела по Самарскому пищепрому велись не как публичные процессы, а на уровне внутренних партийных разбирательств. Это было осознанным решением руководства. Огласка могла показать, что система социалистического распределения насквозь коррумпирована, что партийная элита наживается на дефиците, что "равенство" существует только в лозунгах.
Кроме того, среди фигурантов были родственники и протеже высокопоставленных чиновников ЦК. Раскручивая одно дело, следствие неизбежно выходило на десятки других. В итоге предпочитали ограничиться "выговорами по партийной линии", переводом на другую должность, реже — увольнением. До суда доходили единицы, и то по "усеченным" обвинениям.
В отличие от громких "хлопкового" и "елисеевского" дел, которые Андропов использовал как политическое оружие против клана Брежнева, провинциальные истории вели тихо. "Хлопковое дело" охватило 790 уголовных дел и 4,5 тысячи осужденных. "Елисеевское дело" привлекло 757 человек. Но эти процессы были исключением, а не правилом.
Самарское дело, как и сотни подобных в других регионах, осталось в архивах под грифом "секретно". Информация о масштабах хищений, суммах взяток, именах партийных покровителей не попала в прессу. Даже спустя десятилетия эти материалы остаются закрытыми или "потерянными".
Судьбы участников: от тюрьмы до повышения
Судя по типичной практике того времени, под суд попали в основном "исполнители" — директора пищекомбинатов, главные бухгалтеры, начальники цехов, заведующие складами. Им инкриминировали "хищение социалистической собственности в крупных размерах", "злоупотребление служебным положением", "взяточничество". Приговоры варьировались от условного срока до 10–15 лет лишения свободы.
Партийные кураторы, как правило, отделывались легким испугом. Их либо переводили на другие должности "с понижением", либо отправляли на пенсию "по состоянию здоровья", либо ограничивались "строгим выговором с занесением в учетную карточку". Реальный срок грозил только в случае, если фигурант становился политически неудобным или попадал под "зачистку" в ходе борьбы группировок.
Многие участники коррупционных схем не только избежали наказания, но и сделали успешную карьеру. После распада СССР бывшие директора пищекомбинатов, торговые работники, партийные функционеры, десятилетиями кормившиеся от теневых схем, превратились в первых предпринимателей новой России. Связи, накопленные в советское время, помогли им захватить лакомые куски приватизируемой собственности.
Как писал один из исследователей: "Номенклатура, как и мафия, бессмертна". Люди менялись, система оставалась. Коррупция не исчезла вместе с партией — она трансформировалась в новые формы, сохранив суть.
Наследие эпохи: от пищепрома до капитализма
К концу 1970-х теневая экономика СССР контролировала до 10% ВВП. Это была нелегальная, по сути капиталистическая экономика, развивавшаяся в социалистической оболочке. Для своего существования она нуждалась в государственном прикрытии. Нелегальный бизнес сросся с государственным и партийным аппаратом. Возникла и усиливалась коррупция — порча аппарата власти.
Пищевая промышленность была одним из главных источников теневых доходов. Миллионы тонн продуктов оседали на складах, в магазинах, на базах и превращались в наличные деньги. Часть денег шла наверх — секретарям обкомов, министрам, чиновникам Москвы. Часть оставалась на местах, создавая класс "советских миллионеров".
Самарское дело пищепрома — это не просто история хищений, а зеркало всей советской системы позднего периода. Система, где партийная номенклатура превратилась в неприкасаемую касту, где блат и взятки заменили закон, где приписки стали нормой отчетности, а воровство — способом выживания. Эта система рухнула в 1991 году, но ее наследие живет до сих пор.
Закрытые процессы по коррупции в пищепроме остались в тени истории. Но за каждым делом стояли реальные люди: директора, которых посадили на 15 лет; секретари обкомов, которых сняли с должности "с формулировкой"; рабочие, которые недополучали зарплату; следователи, которым приказывали "не раздувать"; партийные боссы, которые делили миллионы и умерли в собственных постелях, не понеся наказания.
Это история о том, как в стране, называвшей себя самой справедливой в мире, справедливость продавалась оптом и в розницу — тоннами мяса, бочками масла, вагонами кондитерских изделий. И о том, как молчание превратилось в соучастие, а соучастие — в крах системы.
Буду также рад вас видеть в своем закрытом канале, где я формирую круг единомышленников. Тут про саморазвитие, личностный рост, использование ИИ и нейросетей в бизнесе.
