Вопиющий случай на похоронах (основано на реальных событиях)
Сегодня я хочу рассказать вам один вопиющий случай, который произошёл очень давно в моем городе детства. На тот момент я была еще ребенком, но впечатления от увиденного, а самое главное страхи у меня остались до сих пор.
Когда-то в нашем городе жила семья: мама, папа и их маленький сыночек. Сколько годиков было мальчику не подскажу, так как сама была ребенком и не умела еще определять возраст на глаз. Но не больше пяти лет, это точно. Потому что он ходил в один детский сад с моим братом, но в разные группы.
И вот в этой семье что-то произошло и к ним пришло очень большое горе, мальчик скоропостижно скончался. Я даже представить себе не могу, как бедные родители справились со всем этим. Потому что нет ничего ужаснее, чем потерять своего кровного, горячо любимого ребенка. Но это сейчас я знаю, потому что сама являюсь матерью. А будучи ребенком я смотрела другими глазами на мир. Меня интересовали цвета, пестрые цветочки, которыми был полностью усеян маленький гроб. Я стояла, смотрела на него и думала, - а вот когда я умру, мой гроб обязательно будет зеленым с желтой обивкой внутри.
А что вы хотите - такие дурацкие мысли у детей.
И единственное, на что я серьезно тогда обратила внимание, было то, что...
Когда из дома выносили гроб, родители мальчика даже не плакали. Просто вышли вслед за ним на улицу, не проронив ни одной слезы. Это сейчас я понимаю, что они находились под действием сильных транквилизаторов, а тогда меня поразил этот факт. Я даже у мамы спросила, - а когда я умру, ты тоже не будешь плакать?
А она грустно посмотрела на меня, заплакала, но ничего не ответила, а просто оправила меня домой сидеть с младшим братом.
Мы жили тогда на шестом этаже многоэтажного дома, и похоронная процессия проходила как раз по дороге под нашим балконом. Впереди шли люди, из числа близких родственников, которые несли фотографию мальчика и венки. Дальше шли мужчины, которые несли гробик, крохотное смертельное ложе на котором покоился малыш.
А за ними шли музыканты. Кто помнит, раньше на похоронах обязательно присутствовала живая музыка. И я никогда не забуду ее, этот душераздирающий "похоронный марш". У меня даже сейчас от одного упоминания о ней бегут мурашки по коже, а тогда... Брр. Особенно цепляли звуки ударов в тарелки, сопровождающиеся оглушительным воем толпы, что шла вслед.
В совокупности со всем этим, казалось, что вместе с провожающими плакало все, и земля, и дома, и живое, и неживое. Всё и все оплакивали этого малыша, такого светлого и безвинного.
Тогда с балкона я отчетливо видела его, лежащего в гробу, под белоснежным покрывалом. Казалось, что мальчик просто спал, так как смерть еще не успела наложить свои руки на его лицо и кожу. Они были чистыми, без единого трупного пятна, может только слегка бледноватые.
Слезы градом сыпались даже из моих детских глаз. Я потом долгое время засыпая, думала, что это значит умереть и быть похороненной.
А потом случилось нечто, что перевернуло все мое мировоззрение.
Когда процессия почти прошла наш дом, и я уже отвлеклась на какие-то свои мелочи на балконе, до меня нежданно донеслись оглушительные крики ужаса, которые раздавались из толпы провожающих. А потом все разом стихло, даже музыканты перестали играть свою траурную музыку, все вокруг замерли... И процессия остановилась.
Я видела как кто-то упал, но не могла сообразить что же случилось. А потом я обратила внимание на гроб и внутренне похолодела от страха. В гробу сидел труп малыша...
Ощущение, вам скажу, я испытала непередаваемые.
Уже потом я узнала, что иногда так бывает... Ну как, прямо так... Я читала, что такое возможно, но вот видеть такого мне больше не приходилось никогда. Да, если честно, то еще зрелище. И видеть подобное я больше не хочу. Этот случай и так оставил на моей психике неизгладимый отпечаток. Я до сих пор находясь где-нибудь на похоронах прислушиваюсь и приглядываюсь к трупам. Боюсь ни самих усопших, а то, что может вытворить природа с их телами, и тем самым напугать меня. Сейчас мое сердце уже не выдержит подобного.
Ведь тогда многих из толпы увезли в больницу на скорой, а у молодого папы мальчика случился инфаркт. И бабушка малыша умерла там же, не сходя с того места, от разрыва сердца.
Р.S: От всего своего сердца прошу вас друзья, берегите себя и своих близких.
Вся мерзость этого мира!!!
Итак. Сколько бы я ни пытался по-настоящему полюбить этот мир, почувствовать свою удовлетворённость им, не выходит.
Я очень сильно не люблю этот мир, при том что существование хотя бы одного другого не доказано.
В этом мире существуют микробы, бактерии, которые вредят человеку и животным, вплоть до смерти.
Люди рождаются с уродствами, приобретают их. Животные убивают и пожирают друг друга и людей. Люди делают то же самое с животными.
Существуют уродливые и мерзкие создания вроде червей, кивсяков, сколопендр. Абсолютно ужасные, адские глубоководные рыбы (вспоминаю о них с содроганием!), уродливые, мерзкие мотыльки, жуки, разная другая противная живность.
Короткий срок жизни людей и особенно животных (ну да, черепахи и некоторые другие животные исключение, да и то 200–500 лет это, в принципе, не так уж и много).
Животные тупые, неразвитые существа, какими когда-то были и люди. Люди вынуждены страдать после смерти человека или животного. Кстати, поэтому я крайне не советую заводить животных: они мало живут!!!
Мерзкий процесс рождения человека. От уродливой, отвратительной позы в животе матери до блевотного, богомерзкого процесса родов, когда женщине ужасно больно, она кричит, уродливый крохотный человек кричит и дрыгает конечностями. Боже, какая мерзость!!!
Какие же уродливые половые органы у людей и животных! И мужские, и женские! Фууу!!! Там ещё волосы, зачем???
И чисто про женщин: мерзкий, гадкий, блевотный процесс менструации!!! Само слово отдаёт поганой мерзостью!!! Кровь течёт из вагины, причём вонючая кровь!!!
Ну и самое ужасное: отходы живых существ. Кал и моча!!! Тут даже комментировать не надо, вы прекрасно понимаете всю неописуемую мерзость этого явления!!!
И, скорее всего, бога нет. Нет ни одного доказательства его существования. Верующие, извините. Не обижайтесь. Если бог есть, то он давно забросил этот мир.
Да и в таком отвратительном мире я бы жить не хотел, если бы был выбор!!!
Я не первый, кто пишет об этом. На ум сразу приходят циничные немецкие философы Ницше, Вейнингер, ещё кто-то.
Комментируйте.
Покойник за собой позвал
Приснился недавно отец мужа. При жизни не знакомы были, так как знаем мы с мужем друг-друга 4 года, а отец его умер 9 лет назад, от рака горла.
И вот, я заболела. У врача пока не была. Кашель, голос сел, в груди болит иногда и спать очень хочется.
И приснился мне отец его... Подошёл, по голове погладил и говорит: "Дочка... Пошли со мной? Чаю выпьем, поболтаем..."
И самое страшное, что после этого я ничего не помню. Темнота... Не знаю, что я ему ответила, не знаю, пошла ли я за ним или осталась на месте... Но теперь очень страшно. Ходила в церковь, за упокой помолилась и по дому потом со свечой и молитвой прошлась. Но всё равно, страшно это...
Судьба
Он вылетел на встречку на скорости 160 км/ч. Влетел в нашу машину. Брат погиб сразу, только немного похрипев перед своей смертью. А я чудом осталась жива. Он выполз из своей машины и смог открыть дверь с моей стороны. Помог мне выбраться. Скорую сам вызвал, голову мне перевязал. А потом лег на колени передо мной и зарыдал. Как ребёнок… На суде его оправдали — тормоза оказались у него неисправные. Мои его ненавидят за то, что летел с такой скоростью. А я люблю. Мы встречаемся втихушку ото всех, ездим на кладбище к брату. И всегда, абсолютно всегда, он встает на колени перед памятником и, плача, просит прощение. И, наверное, я должна его презирать, но мне кажется, что он — моя судьба.
Трагическая жизнь бородатой женщины Энни Джонс, которая была настоящей леди
Даже в середине XX столетия, когда люди вплотную приблизились к разгадке тайны атома и искали способы достичь космоса, человеческие зверинцы и цирки уродов пользовались огромным спросом. Что касается XIX века — то это была золотая пораэтих ужасных представлений. Бородатые женщины особенно ценились владельцами подобных сайдшоу, так как люди охотно шли на них смотреть. Энни Джонс из шоу Барнума была самой известной в США обладательницей мужской растительности на лице.
Если верить слухам, то когда Энни родилась, ее подбородок уже украшали короткие черные волоски. Это немало озадачило как саму роженицу, так и акушерку, но на дворе был 1865 год и разтак получилось, значит на то была божья воля. Родители девочки быстро смекнули, что их дочь сможет обеспечить их безбедную жизнь и достойную старость, если подойти к вопросу с умом.
Энни со своей матерью
Джонс не исполнилось еще и года, когда ее мать покинула родную Вирджинию и прибыла в Нью-Йорк, чтобы подороже продать врожденный «талант» своего ребенка. Родительнице уникального ребенка посоветовали обратиться к Финеасу Тейлору Барнуму, который владел самым известным в США шоу уродов. Таким образом Энн, еще не научившись ходить, стала полноценным членом человеческого паноптикума. Девочке дали сценическое имя «Младенец Исав», в честь известного своей крайней волосатостью брата библейского Иакова. За то, что зеваки разглядывают бородатого ребенка, мать Энн каждую неделю получала от Барнума 150 долларов, что было по тем временам очень солидной суммой.
Афиша Энни Джонс для французских гастролей
Энни Джонс будет «звездой» шоу уродов Барнума много лет, превратившись из «Младенца Исава» в «Леди Исава». Ее отлично знали от побережья Тихого до Атлантического океана и везде встречали с восторгом. Бородатые женщины были и кроме Джонс, но у Энн была своя, особая фишка, привлекавшая зрителей.Несмотря на свой недостаток, женщина исключительно стильно одевалась, обладала отличными манерами и играла на нескольких музыкальных инструментах. Контраст между бородой, которая сделала бы честь лесорубу с озера Мичиган и изяществом девушки с хорошим воспитанием и был тем самым ключом к успеху.
Когда Энни было 15 лет, она вышла замуж за человека по имени Ричард Эллиот. Он был коллегой девушки по шоу Барнума, так как работал зазывалой на представлениях. В этой женитьбе была некоторая интрига — мало того, что родители Энни не одобряли замужество дочери, так еще и пришлось обманывать чиновника при регистрации брака — девушка недостигла совершеннолетия. Приписать несколько лет девице, лицо которой обрамляет окладистая борода, было несложно и все прошло без осложнений. Сложно сказать, был ли брак Энни и Ричарда счастливым, но прожили они вместе 15 лет, после чего мирно расстались. Удивительно, но все произошло по инициативе супруги, которая… полюбила другого.
Нового избранника Энни Джонс звали Уильям Донован и вместе они прожили четыре года, большая часть которых прошла в гастрольных поездках по Европе. Но новый супруг заболел туберкулезом и вскоре умер. Бородатая Энни решила оставить сольную карьеру и вернулась в цирк к Барнуму — в единственное место, которое было ей по-настоящему родным.К сожалению, удивительная женщина не на много пережила своего мужа. Она также умерла от туберкулеза в возрасте всего 37 лет. Болезнь она получила от своей больной матери, за которой ухаживала в свободное от выступлений время. Так закончилась жизнь «Леди Исав», которая не знала другой жизни, кроме как той, что была связана с фрик-шоу.
Примечательно, что Энни всю жизнь боролась со словом «фрик» и запрещала произносить его в отношении себя и других артистов шоу Барнума. Женщина настаивала на уважительном отношении к людям, независимо от их внешности, физических данных и рода занятий.
"Везунчик"
Нас призвали в армию в конце июня в самую жару. Двое суток продержали в обезьяннике, а потом погрузили в поезд и отправили в учебку в соседнюю республику. В поезде было жарко. В пути еда, которую нам дали с собой родители три дня назад, естественно, начала быстро портиться. В открытые окна вагонов полетели курочки, яйца и очень много клубники, которая задохнулась в целлофановых пакетах и была почти у каждого. Как же мы потом жалели и вспоминали, что так бездарно допустили гибель этих гастрономических богатств.
По приезду в учебку нас построили возле столовой и сказали, что у кого осталась домашняя еда, пригодная в пищу, включая консервы, то можно сейчас её употребить или выкинуть, если есть сомнения. После обеда вся оставшаяся у нас еда будет утилизирована. Мы зашли в столовую, сели за столы. Домашней еды почти не осталось, а казенная в горло еще не лезла. И вдруг сержант воскликнул: «Ну, ты везунчик!» Один из наших новобранцев сидел за столом с миской крупной спелой клубники и с аппетитом ее хрумкал на зависть всем окружающим. Оказывается, его родители ехали в этом же поезде и по прибытию на станцию купили своему сыну свежую клубнику.
Кличка «везунчик» мгновенно прилипла к Николаю, и все его потом так и называли. Родители его ехали в нашем поезде не случайно. Батя оказался знаком с командиром нашего учебного батальона и вез ему от себя «пламенный» привет.
Николай очень быстро был переведен в должность писаря при штабе, а затем стал помощником прапорщика на вещевом складе. В наряды, караулы, на марш-броски и зарядки наш "везунчик" не ходил. До окончания выпуска из учебки его вернули в родной город, где прослужил почти два года при районном военкомате. Практически каждую ночь проводил дома.
Потом судьба свела меня с «везунчиком» в институте. Зависть (называйте её хоть белой, хоть черной) к нему была у всех. Николай со второго курса был уже при машине (Мерседес 190), но главное – его родственник был деканом нашего факультета. Как говорится, кто на кого учился. Экзамены и зачеты он получал не особо заморачиваясь. Был вежлив, стилен и элегантен. Лекции, правда, посещал дисциплинированно, пары не прогуливал. Со стороны казалось, что всё ему давалось легко и непринужденно.
Года через два после окончания института по местному радио пошла настойчивая реклама казино. Оказалось, что его владельцем был наш Николай. Пока мы со своими дипломами тыкались во все возможные учреждения, а в 90-х там уже царил ельцинский бардак разрушения и деградации, наш «везунчик» использовал все свои ресурсы и возглавил одно из первых казино в нашей провинции. Причем находилось оно в отдаленном городском квартале, куда лишний раз и ехать то не хотелось.
Пятилетка безумного обнищания обогащения прошла быстро. Казино расплодились в городе, подминая под себя дома и дворцы культуры, спортивные и выставочные комплексы, кинотеатры и детские сады. Затем между заведениями начались напряги. Обстрелы казино из гранатометов, метания взрыв- пакетов, а то и стрельба по владельцам происходили периодически. А потом в город по реке приплыли пароходы и встали на набережной в самом центре. Москвичи сделали ход с козырей.
Казино, ресторан, кафе, гостиница, сауна в одном месте. Паркинг рядом с пароходом, изумительный вид на реку утром из окна номера. Шах и мат, провинциалы, это вам не Нью-Васюки! По местному бизнесу рулетки и блэкджека был нанесён практически смертельный удар.
Однако казино «везунчика» продолжало работать. Удаленность от центра и близость к порту позволили сохранить контингент посетителей на прежнем уровне. Реклама заведения Николая продолжала звучать по радио еще несколько лет, а затем исчезла.
Мне стало интересно, что случилось. Позвонил нескольким однокурсникам узнать, что им известно о нашем «везунчике». Оказалось , что в один из вечеров он с компанией возвращался на машине с пляжа и на крутом повороте врезался в дерево. Три человека получили сильные ранения, а Николаю «повезло». Погиб на месте. Тогда меня эта новость просто ошеломила. Насколько все-таки хрупкая человеческая жизнь. А «везение», «судьба», «фарт» - это просто слова, которые можно будет проверить только в конце жизни каждого человека. Берегите себя и своих близких!
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Старухи (окончание)
Окончание. Начало вот тут: Старухи (начало)
...Минут за десять бабки наперебив скроили ему историю почище гоголевской. Увязали все события в одно, вывели заключение и даже мораль нашли. Оказывается, не врала Олеська-криворотая, когда говорила, что леший озорничать стал. Только одного она не знала, что это не леший её в жены тогда брал, а наркоман заезжий, рыжий, вот которого бабки и споймали. У того, видать, крыша поехала, он начал за девками бегать. Олеська-то убежала, а Иринушку он споймал. Да замучил как котёнка, видали, ж, какой здоровый. А милиция что, милиция такие дела и расследовать не будет, вот поэтому Иринушка в ночь эту из гроба встала, чтобы на мучителя бабкам указать.
Фельдшер выслушал всё это со вниманием, даже с каким-то, можно сказать, воодушевлением, но после добавил, вроде даже как бы с досадой:
- Осматривал же я вашу Иринушку. У неё не было следов изнасилования… Да и отчёт я уже отправил, теперь не вернёшь…
- Ну, значит, так замучил, просто так, живодёр, - рассудила Матрёна, проговаривая слова медленно, словно учительница классу.
- Ну, может и так, - согласился фельдшер. – Тогда вам его у себя держать опасно.
Старухи всполошились.
- Может, милиция его заберёт? – спросила Анисья.
- Нет, милиции это дело не надо, - осадила её Матрёна. – Было б нужно, давно б уже искали везде его. А ты видела, чтоб милиция кого искала? Милиция, сами понимаете, занята. Тут бы надо подумать… Осмотреть, что ль, его ещё разок?..
- Вот что! – хлопнул фельдшер рукой после паузы по столу. – Я его сейчас хорошенько осмотрю, и вам точно скажу, опасен он или нет.
- Спасибо! Спасибо Вам! – закудахтали старухи.
Фельдшер снова подошёл к рыжему и в этот раз щупал его с ног до головы, стучал по коленкам, заглядывал в бесстыжие глаза, щекотал подмышками, слушал дыхание и дул в уши. Такого досконального осмотра бабки в жизни не видели.
- Как космонавта! – резюмировала Олюшка.
Через некоторое время все они снова собрались за столом. Молча хлопнули по рюмашке.
- Бабушки, он не опасен! – чётко выпалил фельдшер. – Я его осмотрел, сами видели, с головы до ног, но он теперь не опасен. Действие наркотиков прошло. И он будет постепенно приходить в сознание. Трезветь, так сказать. Наркотиков ему достать негде, значит, больше он не опасен. А я вам завтра порошков привезу, будете его два раза в день поить, из него так дурь быстрее выйдет.
Анисья встала со своего места, подошла к фельдшеру, обняла его за голову и торжественно-звонко поцеловала в губы.
Матрёна и Олюшка последовали её примеру. Фельдшер, расчувствовавшись и окончательно обмякнув, продолжил:
- К вечеру пришлю к вам своего знакомого милиционера. Настоящего ищейку. Не такого, как в райцентре. Он все данные возьмет, будет личность устанавливать. А то наших пока дождёшься, так и помереть не долго.
Фельдшер шагнул уже к дверям да вдруг обернулся и тихо сказал суетившейся рядом Милке, принесшей его чемоданчик:
- Говорить не будет, языка нет…
Позже, уже когда и дверь за «фелшером» захлопнулась, Олюшка спросила Матрёну:
- Чего это он у дверей-то сказал?
- Языка у рыжего нет, вот что…
- Жалость-то какая, - всплеснула руками Анисья. - Мужик видный, а языка нет...
- Убийцу-то чего жалеть, Бог наказал, так ему, поделом, - зло ответила Олюшка.
К вечеру приезжал какой-то мужчина, весь в погонах, осматривал рыжего, старух и погреб, откуда выгреб пару бутылей и увез с собой, что и сказать, «настоящий полковник». Словом, бабки остались довольны.
После полковника ввечеру старушечий совет постановил пару дней обождать и мужика этого рыжего от греха подальше самим свезти в милицейский участок в райцентр. Чего ему тут – санаторий что ли? Человека убил – сиди в тюрьме. Сидели, судили и рядили до темноты. А впотьмах новое представление за окном. Снова Иринушка им знаки подаёт, и даже как-то вроде голосом человечьим подвывает, мол, не везите мужика в райцентр, не везите, пусть за могилой моей ухаживает, такое ему наказание,у-у-у.
- Хорошенькое наказание, - возмутилась Олюшка. – Мы его тут кормить будем, чтобы он за могилой ухаживал?
- Да что ты, - зашикала Анисья. – Побойся Бога, ведь воля покойницы.
Что и говорить, в глубокой ночи покойница пришла в дом Олюшки, стояла посреди комнаты, качала головой. Так Олюшка больше и не перечила, стало быть, надо мужика в деревне оставлять.
Жизнь потекла по старинке. Мужик начал приходить в себя. Бабкам, чем мог, помогал. Ел с ними за одним столом, пил два раза в день докторские порошки. С Димасиком они дружбу наладили. Только хирел быстро. Вот вроде здоровый мужик, а здоровья в нём нет. Уставал быстро. Чуть встанет, пОтом обливается. Да глаза видеть плохо стали, а молодой вроде. Ну, да что уж, наркоман ведь.
Прижился мужик. Почти и забыли уже и про Иринушку, и про то, что он её замучил. А, может, и не он, кто ж знает, чего зря на человека грешить, раз вина его не доказана.
Тут и лето к концу пришло, и октябрь листьями цветными закружил. Дело к зиме. Надо бы всё переворошить, что в доме. Стала Матрёна шкафы разбирать, бельё с места на место перекладывать, чтоб моль не завелась. Сгрудила, что было, на кровать да чай пошла пить. А тут Димасик вдруг из кучи какую-то тряпку выудил да на себя накинул, да скакать принялся в этой тряпке по дому. Скачет и воет: «У-у! У-у!».
Рассмеялась Матрёна. Да как вспомнит, что совсем недавно уже такое представление-то видела у себя под окном.
Схватила Димасика, тряпку отобрала да села разглядывать. Тут и Мила чаю пить зашла.
- Что это? – спросила её Матрёна.
Милка-то глаза в пол отвела и молчит.
- Что это?! – повторила старуха.
Милка на пол упала, дурнем воет и ревёт.
- Прости! Прости, - говорит - мама!
Разве разберёшь, чего она там. Подняла её Матрёна, чаем отпоила.
- Рассказывай всё, там решим, что делать.
- Это я тогда под окном была, - начала Милка. – Не Иринушка. Я была.
Оттаскала Милку старуха за волосы, в морду натыкала ей простыней. Да всё ж злость сменилась любопытством.
- Как вошла я, так с порога поняла, кому ты жизнь спасла. Это ведь Иринушки мужик... Она меня им пугала, мол, Ваньке башку снесёт, с братками понаедут.
- С чего бы?
- Ну, так Иринушка узнала, что я за конфетами торгую. Обещала в милицию сдать. Я мужика ее тогда увидела тут, сразу поняла. Ваньке сказала, что погубит он нас. А как Ваня его осмотрел, сказал, что он не опасен, тогда только успокоилась. А тут вы решили его в райцентр везти. А он бы там всё вспомнил? Что ж тогда делать-то? Вот я и пошла, Иринушкой прикинулась и вам завещала мужика тут беречь. Ведь не он Иринушку убил...
- А кто ж её убил-то? – захлопала глазами Матрёна.
- Не он, - тихо прошептала Иринушка.
В дверях грохнул об пол ухват, женщины бросились посмотреть, кто их подслушал.
Рыжий и не думал скрываться. Стоял тут же, уши развесил. Когда увидел подбежавшую Милу, лицо его исказилось гримасой ненависти. Он замычал и пошёл на неё, угрожающе подняв руку.
Милка ойкнула и выбежала на двор.
- На! На! Пиши, чёрт рыжий! Что случилось?! – сунула ему в руки альбом с карандашами Матрёна.
Рыжий застрочил.
- Наркотики! – прочла вслух Матрёна. – Понятное дело, фелшер говорил, что ты наркоман.
Рыжий замотал головой и снова принялся писать.
- Мила и фельдшер. Наркотики. Конфеты, - пожала плечами Матрёна, прочитав написанное.
Рыжий продолжал.
- Ирину убила Мила. Они с фельдшером торгуют наркотиками. Мила ворует конфеты и продаёт в них наркотики. Ирина это узнала… Ирина пришла к ним, сказала, что заявит в полицию… На кого? На Милку мою? – грозно спросила Матрёна, оторвавшись от чтения.
Рыжий оторопело попятился. Но снова продолжил писать. В этот раз он на целый лист написал лишь одно слово: «ДА!»
Ноги у Матрёны подкосились, она плюхнулась на табурет.
Рыжий продолжил строчить:
«Мила уговаривала Ирину не ходить в полицию. А фельдшер угрожать Ирине стал, что она не в своё дело лезет. Ирина попросила меня заступиться. Я сразу, было, хотел, по горячим-то следам, но она запретила. Сказала, мол, с матерью Милки поговорит, что та - бабка уважаемая, вся деревня прислушивается и за советом к ней ходит. Вроде бы и рассудили всё. Сказала, что дома поговорит, а если уж и это не поможет, тогда мы с ребятами подойдём к фельдшеру. Я в баре охранником работаю, нас таких наберётся прилично бравых молодцев, чтобы и пугануть конкретно, и поинтереснее что сделать, налетели бы, отметелили бы, забыл бы как барышням угрожать.
Вот поехала Ирина сюда, чтобы с вами, стало быть, поговорить, а Милка,видать, про то узнала. Понимаете? Видать, сильно дочка испугалась, что Ирина Вам всё расскажет. Словом, уехала Ирина, я ждать остался, что напишет. Она молчит, ну, думаю, значит, решилось всё, раз не пишет.
С отпуска вернётся, снова на работу поедет, так и свидимся. Сам не лезу тоже, неудобно, мы недавно знакомы только стали. Да и кому я, безъязыкий, нужен. Так на так, а Ирины уж больше месяца ни слуху, ни духу. Отпуск вроде как прошёл, а она носу не кажет. Так я сорвался в вашу деревню приехал. К Ирине постучался – тихо. Нет её. Сам в голове держу, что, может, дело-то не тихо. Стал из лесу следить. Узнал, что нет уже Иринушки. Только ведь и за мной кто-то следил.
Надо было сразу в милицию ехать. А я сам решил это дело покрутить. Кто-то в том лесу меня и оглоушил. А сейчас вот я всё вспомнил. Это Мила с фельдшером Ирину убили!!!»
Рыжий устало опустился на соседний табурет и отдал альбом Матрёне. Даром, что большой этот рыжий детина, а сил в нём как в ребёнке, то есть нет их совсем. Зря только доктор на него эти порошки тратит. Чем больше пьёт их рыжий, тем слабее становится.
- Чего ж они тебя-то не убили? – устало вздохнула Матрёна.
Постоялец так же устало пожал плечами и знаками потребовал альбом.
«Думаю, они не хотели Ирину убивать. Так получилось.»
Матрёна кивнула, прочитав сообщение.
- Так ты видел, как убили-то?
Рыжий отрицательно замотал головой.
- Ну? А чего говоришь-то тогда? Вот чего тебе просто наркоманом-то не быть? Теперь Милку мою в милицию сдашь? – спросила она, не глядя в глаза рыжему.
Рыжий кивнул.
Даже не видя его, старуха поняла ответ, почуяла.
- После всего добра, что тебе сделали? Ведь мы тебя от смерти спасли… Вишь, не знала я, что на погибель мою спасу тебя. Кабы знать… Я ж ведь думала, ты наркоман простой, которые к Милке за конфетами ходят. Их тут лес полон. Думала, грехи за дочку отмолю, она губит – я спасу…
Рыжий молчал.
- Ты хоть про себя-то вспомнил? Кто тебя из лесу вывел-то?
Рыжий застрочил:
«Нет. Не очень. Помню, что в лесу было. Милу-то я так на вид знал. Видал её, когда она в бар с Ириной заходила. И тут вижу, она на поляне зачем-то стоит, я к ней и подошёл. И она меня узнала, как завопит: «Мент!», тут уж я дальше ничего не помню, удар и пустота… Кто бил, чем, не знаю, проснулся посреди леса. Плутал, потом к деревне вышел, потом вот вы…»
- Ладно, только дай мне с дочерью попрощаться, ты ведь должник мой теперь, только благодаря мне да Димасику жив…
Рыжий снова кивнул.
- До завтра, до вечера время дай, - даже не попросила, а приказала Матрёна. – Сам к Олюшке иди. До завтрева молчи. Дай срок!
Рыжий ушёл. Матрёна сама до Олюшки провожала да толковать о чём-то с ней взялась. Долго стояли. Что говорили, никто не слышал. Да и кому оно надо, старушечья эта болтовня.
Матрёна домой вернулась, подошла к сараю, не открывая дверей, гаркнула:
- Милка! В дом иди!
Опустив голову, вскоре появилась дочь её.
Зашли в дом и двери заперли. Никогда такого на деревне и не бывало, чтобы люди двери запирали. Всяк на доверии живёт, откуда ж подлости ждать, все свои ведь. А тут был секрет, видать, сильный и большой, что бабы все двери-то замкнули.
Как вошли, так Матрёна дочери опять простынь эту в рыло кинула. Зло так. Милка – ничего, утёрлась, прибрала, скрутила и себе на колени положила. Понятно дело - виновата.
- Убирать за собой надо, - грозно зашипела Матрёна. – Говори, кто Иринку убил?
- Ваня... – тихо промямлила Милка.
- Фелшер твой, Ваня, мыша убить не смог бы, не сочиняй – то врёшь ты зря.
Милка подняла мокрое от слёз лицо.
- Значит, не убивал?
Матрёна аж плюнула в неё с досады. Вот ведь не знает ничего, а врёт с три короба.
- Говори, видела, кто убил?
Милка замотала головой.
Матрёна постояла, походила по кухне, а потом опустилась устало на табуретку.
- Дочка, грех за тебя я на душу взяла. Иринушка тогда ко мне пришла. Советоваться. Мол, что ей делать. Мол, знает про тебя с фелшером, и вроде как по-дружески не должна никому говорить, а вроде как и дело плохое, злое вы делаете, надо, чтобы прекратили. Ко мне пришла, понимаешь? А я что? Разве не знаю, чем вы занимаетесь? Она ко мне за советом пришла, как к честному человеку, чтобы я с тобой поговорила, наказала чтобы тебя. А что я сделать могу? Всю жизнь то на колхоз работала, то на государство, денег не нажила ни вот столько. Не разбогатеть в этой стране честным-то трудом. Что я? Не знаю разве, откуда у тебя платьишки новые? Что, думаешь, верю я, что твой Ванька-фелшер на зарплату свою тебе это покупает. Думаешь, не знаю, зачем ты в лес бегаешь, что у нас в лесу народа больше, чем в городе, что к тебе это упыри всякие за товаром ездят? Думаешь, не хочу я чтоб дочка жила счастливо. Чтобы и покушать, и погулять красиво? И так вон наказание в углу сидит, щенок, а не человек, Димасик этот. Мало что ли натерпелись? Так ещё эта ко мне за советом пришла, мол, так жить нельзя. А как жить? Как жить-то, я тебя спрашиваю?! Я всю жизнь с копейки на копейку, вот такие мозоли - поля колхозные обрабатывала, себе только и видела что – картофельные очистки! Что, думаешь, я честно не хотела? Да никак, Мила, никак тут честно? И что ж я, дочери своей доли такой пожелаю. А она мне: «Дочка ваша плохие вещи творит, людей губит!» А за меня она спросила, кто в ответе, мою жизнь, мою молодость кто загубил? Кто эти люди ей? Сброд один…
Матрёна выдохлась и почти упала на табуретку. Милка смотрела на неё, не отрываясь.
- Мама, да как же это?
- А вот так, пока до дверей провожала, под руку чугунок попался. Оно само как-то. От обиды, от досады за жизнь мою горькую… Само оно, Мила. Как-то вот так рука поднялась да опустилась… Ни ты не виновата, ни фельдшер твой. Живите, детки, счастливо. А увальню этому я порошки исправно даю, только вот сейчас от себя немного добавила, вроде как суприз положила, чай, уже у Олюшки за чаем слопал. Кто ж знал, что вспомнит он сегодня. А всё твоя привычка вещи разбрасывать. Убрала б тогда простынь эту, и не было б ничего. Помер тихо бы, всем на радость рыжий гад. Ну чего вот ты её оставила? Ведь деньги водятся, да простынь-то худая вся, для чего берегла? На погибель себе? Кабы не барахло это, так и жили б без худа, с добром, Милка! – почти выкрикнула Матрёна.
Милка схватилась за голову. Она раскачивалась на табурете из стороны в сторону и выла.
- Ну, не вой, - погладила её по волосам старуха. – Для вас же всё. Вы едьте в город, ничего, пристроитесь, Димасика мне оставь, чтоб не мешал. Он, что собака, видит мамку – помнит, нет её под носом – забудет… Скачет целый день, горя не знает. Всё б ему бегать да гукать… А мамка для этого не нужна. С простынью-то ты ловко выдумала. Я уж и труханула, думала, и правда, покойница за мной пришла… Только не пойму, как ты в первую-то ночь у окна очутилась, ведь на фабрике была?
- Я только одну ночь и была. Когда решили, что рыжего отвезёте в милицию в райцентр. Ваня сказал, что если он там всё вспомнит, нам не сдобровать, он в милицию пойдет говорить про наркотики. Лучше, чтоб он тут под общим надзором оставался. Он ему и порошки такие специальные выписал, чтоб долго не вспомнил, успокоительные какие-то, не ядовитые, но чтобы плохо понимал, что с ним и где он. Вроде как лёгкие наркотики. А что, разве ещё было?
- Разок было, - задумалась Матрёна. – Видать, тогда, и правда, Иринушка приходила, заступиться хотела за мужика своего. А может и пару раз… Да что уж… Иди, Милка, проваливай. Едь отсюда.
- Мама, а где рыжий-то? Ведь он сейчас всем расскажет…
- Этот мужик порядочный, не расскажет. У нас что-то вроде уговора с ним. Я людей хорошо знаю, этот не расскажет. До завтрева помолчит… Время есть ещё. Уноси-ка ноги.
Милка наскоро собрала пальто да пару чулок, поцеловала Димасика в нос:
- Мамка приедет, конфетку привезёт, Димка.
И – за порог. Матрёну ослушаться страшно было в тот вечер.
- Димасик, подь сюды, болезный ты наш. Сколько ж ты у меня душу выкрутил, сколько лет мы с тобой кукуем, горе ты наше?
Димасик послушно забрался к старухе на колени, та обняла его крепко. Посидели, обнявшись, помолчали, в окно смотрели. Малой даже сомлел, заснул.
- А что? Мамка-то уже небось и до райцентра добралась. Хочешь, покажу, куда мамка ездит? – встрепенулась Матрёна. - Хочешь? Хочешь?
Димасик спрыгнул с колен и завертелся на полу, почуяв, как щенок, радостное настроение бабки.
- А ну, пойдём со мной, мы на гору заберёмся с тобой на высокую. А оттуда всё-всё видно, даже Москву немного, краешек от Кремля. Пошли, малой.
Внук радостно суетился рядом со старухой, пока она застёгивала на нем болониевую курточку.
- Какой же ты у меня красивый, - всплакнула Матрёна. – Что ж такой глупый вышел, а? Кому ты такой народился? Никому не нужный ты, наказание ты, Димка. Ни в школу тебя, ни вылечить.
Матрёна прихватила с собой мешок из-под картошки, и они поспешили на холм за деревней, куда не раз хаживали вместе смотреть мамку.
Сколько раз приходили сюда. С одной стороны холм был пологим, с другой – отвесно обрывался вниз. Они подходили к самому к краю, «так лучше чувствовалась жизнь», говаривала Матрёна.
Димка копался в земле, Матрёна тихо плакала рядом. Наплачется она, да и домой пойдут.
Димка скачет рядом, всё-то в мире ему радость. Одно слово – дурачок.
- Смотри, вишь, змея большая? – спросила Матрёна Димку, указывая на дорогу.
Димасик кивнул. Этот спектакль повторялся каждый раз.
- Это – дорога. Она в город ведёт. Далеко-далеко. А вон видишь, по дороге машинки едут?
Димасик снова закивал и захлопал в ладоши.
- А в машинках у них конфеты… А вон, смотри-ка, Димасик, вон одна машинка конфеты и рассыпала. Вон они лежат. Видишь?
Димасик вытянул шею, как гусь. Где? Где же это там лежат такие вкусные конфеты?
- Да ты ближе-то подойди, они маленькие совсем, их и не видно издалека, - коленом мягко подтолкнула Матрёна внука к краю пропасти. – Вон, вон они!
Димасик завертелся на самом краю обрыва, пытаясь разглядеть, где ж там сладости насыпаны, запнулся и чуть не ухнул в бездну. Матрёна схватила его за капюшон курточки.
- Не видать тебе конфет, да? – насмешливо спросила Димасика. – А ты полезай-ко мне вот сюда, в мешок, я тебя на закорки закину, авось с высоты-то и увидишь?
Димасик покорно полез в мешок. Матрёна поцеловала его в лоб, прежде чем завязать верхушку.
Вздохнула…
***
Еще и не видала Олюшка Матрёну, а уж слышала из комнат, как та воет белугой.
- Что случилось? – выбежала ей навстречу старуха.
- Ирод! Ирод окаянный! – голосила Матрёна. – У-у-би-ий-ца!
Вслед за ней семенила и мелко крестилась Анисья. А позади поспешали ещё несколько старух, оставшихся в деревне.
Рыжий прихлёбывал чай из блюдечка в кухне, когда старухи встали у двери.
Матрёна вышла вперёд. Подошла к мужику и стала перед ним. Бабки не издали ни звука. Рыжий понял всё по-своему, что уж, душа чиста подлости не ждёт. Понял он так: пришла старуха виниться перед всей деревней, авось помилуют её семью за раскаяние. Встал, обнял Матрёну, что уж, Ирину не вернуть, дело давнее. Пусть живут, лишь бы наркотой торговать бросили…
Матрёна тоже обняла рыжего в ответ.
Как на шее здорового мужика оказалась верёвка, тут уж никто и не заметил. Почувствовал рыжий только, как впилась в ногу острая железная игла да свалила его слабость.
Волокли его всей деревней старухи к кладбищу да пока волокли камнями в него бросали, какие найдут по дороге. Вроде как и немощные эти бабки, а как возьмутся за дело – чёрт с ними не сладит, куда уж мужику простому?
***
На следующий день похоронили бабки рыжего. Ну, как похоронили, так, прикопали за кладбищем, неподалёку. Не класть же убийцу рядом с нормальными людьми.
А через недельку и Матрёны не стало.
Сначала жаловалась она, что одиноко ей, по ночам не спится, будто плачет кто под окном. Всё ей женский плач чудился, да мерещилось не пойми что. Ну, чего с неё взять, столько горя женщина пережила, всю семью потеряла: внука лиходей убил, дочка с женихом удрала и на телефон не отвечает. Тут не мудрено ум подрастерять. Олюшка к ней ходила заночевать. Только не слыхала и не видала ничего из того, что Матрёна рассказывала. Видело только: посреди ночи сядет Матрёна на кровати, вытаращится в окно, да губами, как лошадь во сне, перебирает. А прислушаться, так шепчет тихохонько: «Прости, прости меня!» И так каждую ночь... Так ее и нашли, сидящую, в окно смотрела...