– Гонишь! – сквозь зевок выдохнул Саня и, потянувшись, повернулся к стене.
– Делать больше нечего, ага… – не без обиды в голосе буркнул Иван, и вышел из комнаты, выключив свет. Продолжения разговора все равно уже не будет, а его друг просто заснет.
Ивану же спать не хотелось совсем. И ноги сами понесли его на кухню, минуя занимаемую им в их снимаемой на двоих квартире комнату. На кухне он включил чайник, бросил чайный пакетик в большую бабушкину кружку и сел за стол, подперев голову рукой. Он частенько так сидел, размышляя под шум закипающей воды о всяком. Вот, например, эта кружка – Ивану она всегда нравилась, с самого детства. Бабушка всегда пила чай только из нее, вмещая туда чуть не половину чайника – меньшие объемы ее категорически не устраивали. Ей эту кружку подарил дед Ивана, бабушкин муж – такое не совсем характерное обозначение близкого родственника Иван использовал всегда, даже в мыслях, потому что деда своего не видел никогда и был знаком с ним только по бабушкиным рассказам. Дед умер давно, в 1947 году, вскоре после того как вернулся с войны, с которой он принес две контузии, хромую ногу, осколок возле сердца и вот эту вот кружку, подобранную им на развалинах какого-то города то ли в Польше, то ли в Чехии.
Маленького Ивана кружка просто завораживала – синяя с золотом, с красивой надписью на непонятном языке и изображением какой-то заграничной церкви в большом круге. Все это оказывало какое-то магическое действие на его впечатлительный детский организм. Может, конечно, дело было еще и в том, что в своей бабушке Иван просто души не чаял, и было естественным то, что любовь его распространялась на все, что было с ней связано: на ее веселый характер, ее бесконечные истории, от которых замирало сердце, как они были интересны, на ее манеру одеваться и держать себя с людьми и, конечно же, на обязательный бабушкин атрибут – кружку. Это фарфоровое чудо неведомых заграничных мастеров стало для бабушки ниточкой, связывающей ее с давно покинувшим ее, но навсегда оставшимся для нее единственным, мужем.
Когда же пришло время, то эта кружка перешла по наследству Ивану, став, в свою очередь, для него ниточкой, ведущей к Александре Николаевне – его любимой бабушке. Иван часто в минуты задумчивости и душевного беспокойства разговаривал с бабушкой, обращаясь к этому произведению неведомых европейских мастеров – это его очень успокаивало и поддерживало, он даже был уверен, что бабушка с ним тоже таким образом общается и дает неслышные советы.
Саня (лучший друг Ивана), конечно же, над этим смеялся, но к Александре Николаевне питал ничуть не меньшую любовь и уважение, чем ее законный внук. Просто Саня всегда был очень рационален и логичен. Он с детства именовал себя материалистом и во всякое потустороннее и мистическое категорически не верил, именуя это все антинаучным бредом. Он даже учиться пошел на психолога, чтобы с помощью этой тонкой и непонятной простому обывателю науки объяснять людям подверженным (особенно падкому до всего такого Ивану) безосновательность и бесполезность их увлечений различного рода загадочными заблуждениями. Сейчас, собственно, что-то подобное и произошло. Иван долго и увлеченно рассказывал Сане очередную жуткую, мистическую и страшно интересную историю, услышанную им в универе и самостоятельно развитую путем чтения различной специализированной литературы, которую он называл источниками (Саня же, ожидаемо именовал их сборниками баек). Терпеливо, как всегда, все выслушав, Саня (опять же, как всегда) умело разложил это все по психологическим полочкам и предложил Ивану парировать. Это была стандартная схема, в которой Иван всегда оставался не у дел, так как никогда не мог в свою защиту привести ничего, кроме других каких-то легенд, рассказов или книг с сомнительной репутацией, ничуть не являвшихся для Сани хоть какими-то аргументами.
Впрочем, сейчас у Ивана был, как ему казалось, неоспоримый козырь. Который, в прочем, на поверку оказался не таким уж неоспоримым, да и не таким уж и козырем, встретившись с очередными глубокомысленными научными выкладками Сани. Козырь состоял в том, что, дождавшись удобного момента, Иван с заговорщицким видом заявил, что он лично знает человека, принимавшего непосредственное участие в данной истории и может все им вышесказанное подтвердить. Но увы – эффект разорвавшейся бомбы, на который так рассчитывал рассказчик, оказался максимум эффектом лопнувшего воздушного шарика – Саня по традиции долго смеялся, называя Ивана «наивным лопухом», а потом просто коротко и ясно резюмировал, что этот самый «непосредственный участник» попросту «гонит». В ответ же на слова Ивана, что этот человек не только не «гонит», но и готов отвести его на «это самое» место, и Иван всерьез подумывает воспользоваться его предложением, Саня попросту заявил, что теперь «гонит» его друг, и наверняка заснул крепким сном.
Иван же еще долго сидел на кухне, утрясая свое взбаламученное душевное состояние, разговаривая с бабушкой, представляя (в который раз) себя участником подобной истории (естественно кончавшейся для него счастливым концом) и попивая сладкий чай. В свою комнату он ушел глубоко за полночь – успокоившимся, улыбающимся и с твердым намерением доказать Сане, что он не прав – то есть пойти туда, на «то самое» место вместе, чтобы его не верующий ни в бога, ни в черта друг смог бы увидеть все своими глазами, которым, по его словам, он верил на все сто.
Иван и Саня дружили с детства – сколько они себя помнили. Они жили в одном дворе, ходили в один детский сад, учились в одной школе (даже в одном классе), а когда пришла пора выбирать ВУЗ – вместе поехали в Москву и поступили в один университет, хоть и на разные факультеты. Саня, как уже известно, решил стать психологом, а Иван – историком, почему-то всегда увязывая историю с мистикой и прочим необъяснимым. От общежития они отказались, и на двоих сняли квартиру в одном из спальных районов столицы, благо родители смогли им предоставить такую возможность на первое время, с условием, что вскоре они найдут себе работу и смогут оплачивать себе жилье сами.
Двушка в Москве, пусть и сильно далеко не в центре – дело не из дешевых для бедных студентов. И в какой-то момент это начало становиться проблемой. Учиться и зарабатывать достаточно для того, чтобы суметь позволить себе такие условия, оказалось делом непростым – это неминуемо сказывалось на учебе. Неумолимо вставал вопрос о переезде в общагу, либо о более скромном жилье. Однако ни один из этих вариантов не устраивал Саню, привыкшего, по его словам, к «простору и комфорту». Он категорически отказывался ущемлять себя, даже несмотря на призывы Ивана к его знаменитому логичному и рациональному мышлению почти профессионального психолога. Положение выходило сложное еще и потому, что и Иван, в свою очередь, обладал своими «тараканами» и ни в какую не желал разлучаться с закадычным другом. Ну а проще говоря – банально боялся одиночества, отдавая дань своей чувствительной и слегка инфантильной натуре. Вот тут-то и подвернулась ему эта история.
Как-то во время большого перерыва между парами, он краем уха услышал байку про некую «нехорошую квартиру». Якобы где-то в Москве есть дом, в одной из квартир которого происходят необъяснимые вещи – слышатся звуки, шаги, пропадают люди, и прочий набор атрибутов, всегда сопровождающих подобные истории. Всевозможного городского фольклора Ивану доводилось слышать великое множество, и он, при всей своей любви к подобным повествованиям, практически пропустил весь рассказ мимо ушей, если бы не одно но, за которое невольно зацепился его чуткий к мистике слух – у той, так похожей на великое множество других таких же, квартиры, было одно необычное отличие – условие. Да не простое условие, а то самое, которое ему и было сейчас нужно – эта квартира обладала некоей силой, или же подчинялась силе, которая как бы вступала с людьми в игру. Ставкой решившего принять в ней участие смельчака, становилась его жизнь или, как минимум, здоровье, а ставкой этой загадочной силы – право этой квартирой обладать. Единственное обязательное условие было простым – провести на этой загадочной жилплощади всего одну ночь, с полуночи до семи утра. Был, разумеется, и подвох – несмотря на всю кажущуюся простоту и легкость задачи, отчего-то немногим удалось это условие выполнить. Собственно, счастливчик был только один, да и тот чуть не тронулся умом, а скорее всего даже и тронулся, поскольку после всего пережитого отказался от владения своим честно завоеванным призом. А добровольный отказ от двушки в Москве неизбежно кажется людям сумасшествием.
Такой поворот истории очень заинтересовал Ивана, тем более что это удивительным образом входило в резонанс с образовавшейся вокруг них с Саней ситуацией. Нужно было больше информации. Рассказчик ничего к уже сказанному добавить не смог, и Иван начал «копать». Это делать он умел и немало набил на том руку. Поэтому, спустя несколько дней блужданий по просторам интернета, общения на форумах, посещения библиотек, небольших затрат на покупку эксклюзивной информации, и достаточно полная картина по заданной теме была сформирована.
Но и это было еще не все, поскольку, видимо за его усердный труд, Ивану улыбнулась удача – на одном из тематических форумов на него вышел человек назвавшийся Вадимом, и заявивший, что он и есть тот самый счастливчик, сумевший переночевать в этой самой «нехорошей квартире» и так бездумно проигнорировавший награду.
Поначалу Вадим как-то туго шел на контакт и все больше отмалчивался, что было странно, учитывая то, что именно он первым завел обо всем этом разговор. Но постепенно Ивану удалось кое-что из него вытянуть. А потом Вадим неожиданно предложил все обсудить при личной встрече.
В назначенный день и час Иван как штык маячил на одной из изогнутых улочек Замоскворечья – место и время назначил Вадим. Спустя пять минут ожидания появился и он сам. Иван сразу понял, что это он – не спеша, не смотря по сторонам, а все больше себе под ноги, к нему приближался человек средних лет в спортивном костюме. Телосложения человек был худощавого, а лицо его имело какой-то замученный вид и сероватый оттенок – как будто его обладатель не спал несколько дней. При ближайшем рассмотрении обнаружилась и значительная седина в волосах, еще больше добавлявшая соответствующих красок в картину физического упадка.
– Вадим. – протянул руку подошедший, и пожавший ее Иван ощутил приличный тремор, сотрясавший ухваченную им конечность.
– Ваня. – ответно представился Иван и отпустил руку. Вадим спрятал ее в карман, и от этого стало как-то спокойнее на душе.
Вадим поднял глаза и долго внимательно вглядывался Ивану в лицо. Тот даже начал нервно оглядываться, на случай каких-нибудь эксцессов.
– Вань, тебе зачем это все? – сразу, без разгона начал новый знакомец.
– Нуу… – задумался Иван. – А тебе зачем надо было?
– Адреналин… – пожал плечами Вадим. – Но знаешь… Если бы все можно было сейчас переиграть, я с удовольствием бы все изменил, и на многие километры не подошел бы к тому дому. Я, собственно, так и сделал… Я же жил там рядом, с родителями. Но после всего… Не смог я там больше, в общем… Уехал. Сейчас на другом конце города живу, даже подумываю и город сменить.
– Но ведь…ты же победил! Ты же выдержал!..
– Да я уж и не уверен, что выдержал. Там же победить невозможно… В любом случае, как бы все ни сложилось, ты остаешься в проигрыше. А сложится оно, скорее всего, плохо, Вань…
– Но почему ты от выигрыша-то отказался? Даже если ты не собирался в ней жить, то можно было ее продать и купить другую…
– Ты не понимаешь! – оборвал Ивана на полуслове Вадим. – Эту квартиру нельзя продать. Ты не становишься ее хозяином, это невозможно. Она просто перестает считать тебя врагом. Начинает уважать что ли… Как достойного противника. Ну и позволяет тебе в ней жить, да. Но только тебе, как победителю. И захочешь ли ты этого после вашего с ней…общения – большой вопрос. Я не захотел…
– Но почему, я не понимаю? – не сдавался Иван. – Что там такого в ней страшного? Тем более что она тебя, как ты говоришь, признала.
– Я думаю, у каждого свое… Она просто знает тебя. Видит насквозь, если хочешь. И под стать этому испытывает тебя. Поэтому, чтобы я тебе ни рассказал про происходившее там со мной, это тебе ничего не даст, только запутает. Поэтому я лучше воздержусь, тем более что вот уже пять лет пытаюсь это все как можно крепче забыть.
– Пять лет?.. – Иван от удивления даже перестал елозить в блокноте, в котором пытался отмечать особенно заинтересовавшие его моменты. – Ты же на форуме писал, что ты туда в двадцать лет пошел, на третьем курсе…
– Ну да. – улыбнулся Вадим. – Да, Ваня. Мне двадцать пять лет. А выгляжу я на все сорок. И это, скажу я тебе, неспроста. Я к исходу той ночи уже изменился настолько, что меня едва узнала родная мама, когда я заявился домой с утра. По врачам потом долго таскала… В общем, Иван, я тебе так скажу… Отговаривать я тебя не имею никакого морального права, ты все равно туда попадешь, если захочешь, так пусть лучше ты все узнаешь от меня и будешь вооружен хоть каким-то знанием. А знание это таково, что по настоящему подготовиться к тому что там с тобой произойдет ты не сможешь никак. И что бы ты там ни задумал, что бы там себе в голове ни нарисовал – лучше выкини все это из этой самой головы и живи себе спокойно. Не стоит оно того. Ну а если мои слова на тебя не подействуют, то посоветую тебе быть готовым ко всему. Абсолютно. Когда за тобой закроется дверь, обратного пути не будет, а произойти с тобой могут самые, – Вадим сделал широкий жест головой, – Невероятные вещи.
– Хорошо… – Ивана мало напугали зловещие предупреждения (слыхал он и пострашнее), скорее даже раззадорили, но он совершенно искренне пообещал. – Я подумаю…
– Подумай, Вань. Хорошенько подумай. Если, все-таки решишься, то сделай все дела, что не доделал, и попрощайся со всеми, кто тебе дорог. Обратно ты можешь не вернуться, ну или вернуться уже не собой. Инструкции, как действовать, я скину тебе на форуме. Береги себя, Вань. – Вадим протянул свою неспокойную руку, повернулся и, так же медленно, как пришел, скрылся за углом.
