Думай об Элис. Продолжай ехать. Глаза на дорогу.
Попутчики рано или поздно уйдут. Они всегда уходят.
Просто не оборачивайся. Никогда не оборачивайся.
Я очень люблю своих родителей. Они великодушно приняли меня и Элис у себя после того, как её лейкемия вернулась. Но, черт возьми, как же далеко они живут от цивилизации. Хотя, возможно, в Айдахо в принципе мало цивилизации — и это не в плохом смысле. Тишина здесь по-своему приятна. Наслаждаюсь сельской местностью больше, чем ожидал. Однако всё же могли бы потратить немного налоговых денег на дополнительные аптеки.
Кажется, я за рулём всю ночь; должно быть, уже близится утро. Они, наверное, сходят с ума от беспокойства. А Элис, возможно, физически плохо без её противорвотных таблеток.
Я покачал головой в смеси недоверия и самобичевания. Повернул налево, когда нужно было направо, — это была чистая глупость. Последствие переутомления. Но какие у меня есть варианты? Химиотерапия — дело не из дешёвых.
На мгновение я забыл, где нахожусь и что делаю. Случайно взглянул в зеркало заднего вида и увидел пятерых попутчиков на заднем сиденье. Молчащие, они смотрели вперёд мёртвыми и пустыми глазами, не фокусируясь ни на чём.
С бешеной скоростью я снова сосредоточил взгляд на дороге, не желая задерживать его на них слишком долго — не был уверен, что ещё могу увидеть.
Так делать нельзя на этой дороге. Концентрация — это главное.
Несмотря на мою почти мгновенную реакцию, я успел заметить новых попутчиков, хоть и только на мгновение. На этот раз, к счастью, без сюрпризов. Они были одеты в костюмы, как и все остальные, однотонные, в земляных оттенках с головы до ног. Из странной ткани — грубой и шершавой, почти как кожа. Честно говоря, ничего подобного я раньше не видел.
Хотя я никогда не оказывался в такой ситуации, как эта. В какой бы глухомани я ни оказался, здесь явно свои законы.
Например, я не останавливался, чтобы подобрать этих попутчиков. Они как-то сами оказались в машине. Или, может, я всё же остановился и впустил их? Последнее время я так устаю, что уже не уверен. Они мало говорят, как бы я ни пытался их расспросить. Я бы с удовольствием узнал, где я нахожусь, но, похоже, это не их дело.
Мой взгляд снова отвлёкся, на этот раз от дороги на приборную панель. И я взглянул на часы. Большая ошибка.
Нет, это не может быть правильно. Я несколько раз быстро моргнул, сел ровнее и снова посмотрел на часы.
Теперь они вообще не показывали время.
Марти, Господи. Соберись.
Я снова моргнул, на этот раз медленнее. Не знаю, сколько это длилось, но вряд ли больше десяти секунд.
Если я закрываю глаза надолго, их становится трудно открыть снова. На это уходит слишком много энергии. С тревогой я снова взглянул на приборную панель.
Вот, так уже лучше. Это имеет смысл. К тому времени, как рассветет, я, конечно, найду заправку, чтобы остановиться. Спросить дорогу к... какому бы ни был адрес моих родителей. Разберусь с этим позже, сейчас нужно сосредоточиться.
В этих краях происходят странные вещи, когда ты не сосредоточен. Иногда жёлтые разметочные линии на дороге меняют цвет или вообще исчезают. А порой сама дорога становится странной — чёрный асфальт вдруг превращается в грязный бурый камень.
Сначала это пугало меня. Да что уж, пугало сильно, если честно. Хотелось остановиться и закрыть глаза.
Но Элис нужны её таблетки от тошноты, и, судя по времени, через два часа у меня работа. Мне нужно добраться домой поскорее, чтобы проверить её, поцеловать перед школой. Надеюсь, успею сварить кофе.
Но мои глаза словно отказываются играть по правилам. Они скачут от одного объекта к другому, будто ничего в мире их не волнует.
У них одна задача: смотреть на дорогу, чтобы найти место, где можно взять карту или узнать, где я нахожусь. Ну ладно, две задачи: смотреть на дорогу и следить за ней.
Хотя, по крайней мере, она не опасная. После того неправильного поворота путь был почти прямым.
Сначала Элис нервничала из-за новой школы. Я её понимаю — это и так сложно, а с учётом всего, через что ей пришлось пройти за свою короткую жизнь, тем более. Нам, однако, повезло найти школу для глухих с хорошими отзывами — в Айдахо, из всех мест.
Она потрясающая — вы бы подумали, что лейкемия и потеря слуха после первой химиотерапии сломят её дух. Но не мою Элис. Она крепкая, как сталь. Такая же крепкая, как её отец.
Я улыбнулся, наслаждаясь моментом отцовской гордости. Конечно, на этой дороге так делать нельзя. Можно увидеть то, чего не хочешь.
Когда мои глаза снова встретились с зеркалом заднего вида, я заметил, что теперь в машине остался только один попутчик. Но он изменился и показал своё истинное лицо.
Его лицо было плоским, как крышка люка, почти такого же размера, но менее круглым — больше овальным. Он смотрел на меня одним выпученным глазом. Это был единственный глаз, который у него был. Единственный, по крайней мере, который я мог видеть. Ни других черт лица, ни глаз. Только этот один — раздутый, лишённый души.
И что ещё хуже, я увидел, что находилось за ним. За машиной, то есть.
Я закрыл глаза так быстро, как только мог, но мой разум уже лихорадочно прокручивал и пытался осознать то, что я увидел позади машины. Там была стена в нескольких корпусах от меня. Никакой дороги, только наклонная стена с отпечатками шин. Атмосфера за машиной была странно густой. Лучи света пробивались сквозь эту густоту неестественным образом откуда-то сверху. Земля выглядела как пыль или, может, песок. Почему земля выглядит как...
Сосредоточься. Думай об Элис и сосредоточься.
Когда я наконец собрался с духом, чтобы открыть глаза, всё снова выглядело как надо, и я с облегчением выдохнул, хихикнув за рулём. Прямая дорога впереди, обрамлённая чёрным беззвёздным небом. Всё на своих местах. Пока я не заметил, как что-то просачивается в моё периферийное зрение.
Попутчик теперь сидел на пассажирском сиденье.
Он повернулся ко мне и наклонился вперёд над рычагом коробки передач; его губы шевелились, почти касаясь моего уха, ритмично открываясь и закрываясь, но при этом не издавая ни звука. Мне показалось, что он был так близко, что мог коснуться моего уха губами, но, видимо, не мог, потому что я этого не чувствовал. Вместо этого я почувствовал, как учащается мой пульс. Или, скорее, я представил, что такое ощущать учащённый пульс.
Почему я должен это представлять...?
Не поворачивайся. Не смотри. Не думай. Просто сосредоточься.
Но я не мог. Что-то было не так. Я подумал о том, чтобы закрыть глаза. Надолго, а не на чуть-чуть. Чтобы посмотреть, что будет. Мне было интересно, что будет. На самом деле, мне это интересно всю ночь.
Но затем, как ангел, на горизонте появилась фигура Элис. Она стояла у окна второго этажа дома моих родителей, наблюдая и ожидая, когда я вернусь после этой долгой ночи. Почему-то я не приближался к ней, но она и не становилась дальше.
Она была далеко, но даже с такого расстояния я видел, что она что-то делает у окна. Когда я прищурился, мне показалось, что она машет рукой.
Элис махала мне. Элис видела меня.
Глаза на дорогу. Сосредоточься.
Каждый вечер около восьми часов Элис вставала у окна своей спальни на втором этаже дома бабушки и дедушки и смотрела на дорогу. То, чего она ждала, происходило всё реже, но её день рождения был через неделю — это явление почему-то становилось чаще в преддверии её дня рождения. Когда часы пробили 20:03, она увидела знакомое зрелище — два тусклых светящихся шара медленно двигались вниз по пустынной дороге в её сторону, создавая слабые световые лучи перед собой.
Как будто это были фары приближающейся машины.
В первый раз это случилось, когда Элис было девять. Чтобы справиться с исчезновением отца, она смотрела на дорогу по вечерам и представляла, что видит, как его машина возвращается домой. Однажды ночью она заметила светящиеся шары вдалеке, и надежда вспыхнула в её душе, словно фейерверк.
Шары света свернули на подъездную дорожку. И когда это случилось, Элис заметила нечто, что заставило её надежду превратиться в страх и растерянность.
У этих фар не было машины. Они растворились без следа через несколько секунд после своего появления.
Несколько месяцев это происходило каждую ночь, и видеть их могла только она, что пугало Элис. Но когда она впервые подробно рассказала о явлении дедушке и объяснила, что это похоже на фары без машины, на его лице появилась слабая горьковато-сладкая улыбка. Он осторожно поднял руки, чтобы показать ей на языке жестов:
«Готов поспорить, это Марти пытается вернуться домой, милая. Он просто так сильно любил тебя».
С тех пор шары начали успокаивать Элис и заставлять её чувствовать глубокую связь с её давно пропавшим отцом, где бы он ни находился. Но сейчас, в свои почти семнадцать лет, она изменила цель своих наблюдений.
Сначала ей нравилась мысль, что её отец бесконечно ищет её. Это помогало ей не чувствовать себя одинокой. Но по мере того, как она росла и взрослела, Элис осознала, насколько одинок должен быть её отец, пытаясь найти её там, где он сейчас. Всё, чего она хотела, — чтобы Марти перестал искать. Она хотела, чтобы её отец наконец обрёл покой.
Теперь, когда шары проходили мимо, она махала им из окна, отчаянно надеясь, что даже оттуда, где он находится, он сможет видеть её жесты. Она передавала ему важное сообщение:
«Я люблю тебя и скучаю по тебе. Но, пожалуйста, папа, отпусти».
Подписывайся на ТГ, чтобы не пропускать новые истории и части.
Подписывайтесь на наш Дзен канал.
