Последний день перед отправкой, Все собрались перед встречей. Утро обычное, без происшествий, База растет с ускоренной скоростью.
Для вас старались:
Нейронные сети:
Озвучено Suno.com/@apavels
Аниматор GigaChat
А так же, все тот же один человек:
Автор - ПавелС
Это повесть-сказка для детей разного возраста.
Как уже говорилось прежде, избушка очень любила сказки. Став ладьей, любви своей она не утратила, а наоборот, подвела новую почву. Теперь в каждом путешествии она собирала народные сказки, выспрашивая у пролетных птиц, пробегавших зверей и даже иногда у гадов.
Но ладья обнаружила у себя еще один талант: она прекрасно сказки рассказывала, порой переиначивая на свой лад конец, если он казался ей слишком грустным или жестоким.
По вечерам все собирались в кают-компании. Аленка прокладывала маршрут назавтра, или просто рисовала что-то на листочке; дети сидели рядом и слушали, кот Василий мурлыкал, канарейка дремала, а ладья сказывала.
- Вот мы сейчас летим над Лифляндскими землями. А надо вам сказать, есть тут деревушка Миннемюлле.
- Или Мюллеминне, - подначивает Аленка.
- Ну, может, и так. Так вот, в этой деревушке люди едят кашу странным образом. Горшок с кашей они ставят на стол, крынку с топленым маслом - на полати, а кружку простокваши - в сени. И вот черпают они кашу ложкой за столом, чтобы обмакнуть в масло, тащат ее на полати, а чтоб запить кашу простоквашей - так же гораздо вкусней - выбегают в сени.
А еще они крайне странно вдевают нитку в иголку. Отрезают нитку у окна, вдевают в ушко на пороге, а узелок завязывают у калитки.
И щи они варят странно. Достанут кочан из подпола, нашинкуют в сараюшке, кидают в котел на печи, а ложкой мешают на полатях.
Дети смеются и Иринка замечает:
- А, может, они просто такие быстрые? Оглянуться не успели, они уже в другом месте.
- Может быть, - соглашается ладья. - Вот такие стремительные финны из Миннемюлле.
- Или из Мюллеминне, - поправляет Аленка.
У тебя тоже был бы такой взгляд, если бы ты жил там же где и я...
Изображение дактара с гравюры
Дактары обитают на Синальских островах. В длину достигают 5 метров, а в плечах полутора. На голове у дактаров растут длинные саблевидные рога. Окраска помогает великолепно скрываться среди льдов и снегов, где живут эти создания. Рога дактары используют во время сражений за территорию и в случае атаки на них врагов. Очень территориальные животные, которые не терпят на своих землях конкурентов. Часто сражаются с вольпадонами и хаэларами.
Основным источником пропитания для дактаров служит рыба. Но при этом они не прочь и напасть из засады на сухопутную добычу. Территории самок и самцов не пересекаются, и представители разного пола видят друг друга только в сезон размножения. В это время самцы отправляются на поиски самок и среди них часто происходят сражения между собой. Сделав дело пара дактаров, тут же расходится. Самец отправляется на поиски следующей пассии, а самка ожидает нового кавалера.
Дактары, в отличии от многих других хищников севера, рептилии. Но в отличии от своих южных сородичей они развили у себя теплокровность, а также стали живородящими. Самка вынашивает яйца внутри себя, не переставая охотиться, так как снаружи они просто замерзнут. После этого детеныши сначала вылупляются внутри, а потом уже их производят на свет. Обычно это происходит возле воды, и детеныши тут же пытаются убраться подальше от родителя и если есть море, то так намного лучше. Дело в том, что дактары вполне не прочь убить юного собрата, чтобы лишить себя будущего конкурента.
Первые годы дактары почти все время проводят в воде и почти не вылезают на сушу, так как не способны спастись от сухопутных хищников. Но стоит им достигнуть зрелости, и они оправляются на поиски своей территории.
Помимо этого, у дактаров развился один очень специфичный навык, который помогает им жить на севере. Они способны впадать в спячку и не просто засыпать в берлоге, а полностью замерзать. Так дактары делают редко и только в случае крайней необходимости. Отсутствие пищи и низкие даже для них температуры воздуха приводят к тому, что дактары выбирают место и останавливают почти все процессы организма, превращаясь в ледяные статуи. Местные жители всегда радуются таким естественным консервам, когда находят их. Но стоит быть осторожными, так как иногда дактары оказываются не такими сонными, как хотелось бы.
Еще больше зверей и различных удивительных существ из мира Аларда вы можете найти перейдя в профиль. Начать знакомство с огромным и неизведанным миром Аларда можно прочитав первую книгу "Алард. Тень хаоса" из цикла "Алард", которую вы найдете по ссылке: https://www.litres.ru/author/rey-bo/ или же: https://author.today/work/455547
Однажды рав Элиэзер ехал в сторону города Бердичев в повозке, запряженной осликом и догнал измождённого путника, которого недавно ограбили бандиты.
- О, добрый учитель, попросил путник, скажи, как пройти в город? Там я смогу найти помощь.
Ребе посмотрел на него внимательно и рукой молча указал дорогу, но не к городу, а в противоположную сторону, к пустоши.
Путник поблагодарил рава и пошёл, куда ему показали, ведь кто станет спорить с уважаемым человеком?
А рав, покачиваясь в повозке, подумал про себя:
"Кто я такой, чтобы облегчать испытания, которые Бог послал человеку? Пусть страдает дальше: может, через голод и блуждание поймёт смысл своей жизни. А если погибнет, значит его душа очистилась".
/Байки рава Элиэзера/
Предыдущие главы:
Глава 13. Цифровое племя, состоящее из волков
Глава 14. Хакер, дышащий через бэкдоры
Поиски гениального трейдера
Биржевые сводки лились по стенам офиса как водопад. Пол стоял перед гигантским экраном, где мировой рынок пульсировал в режиме реального времени в такт жадности и страху.
— Нам нужны не трейдеры, — произнёс он, не оборачиваясь. — Нам нужны шахматисты, которые видят поле на двадцать ходов вперёд и делают ставки за две секунды.
Мэт, развалившись в кресле с чашкой холодного кофе, бросил папку на стол.
— Шахматисты быстро сгорают на бирже. Нам нужны не логики, а хищники. — Он ткнул в портрет мужчины с ледяными глазами. — Вот, например, Лео Мартенс. Он взлетел на коротких позициях во время кризиса и заработал миллион за ночь.
— И потерял всё через неделю из-за эмоций, — Голос Пола звучал как скрежет металла. — Нам нужны не игроки, а провидцы.
Мэт закатил глаза:
— Провидцы? Это же не средневековье, Пол. Ты хочешь, чтобы они предсказывали будущее в хрустальном шаре?
— Нет, чтобы чувствовали его в цифрах. — Пол коснулся экрана, и графики сменились на серию головоломок, где мерцали фрактальные паттерны и уравнения с отсутствующими переменными. — Вот их хрустальный шар.
***
На следующий день первый кандидат вошёл в комнату. Свет неоновых ламп мерцал, отражаясь в стеклянных стенах, где в реальном времени обновлялись биржевые котировки. Ева Кортес была профессором математики, перешедшая в трейдинг. Её пальцы, украшенные кольцами с рубинами, зависли над клавиатурой.
— Правила просты, — голос Пола зазвучал из динамиков. — У вас есть три минуты, чтобы найти аномалию в этих данных. На кону миллион виртуальных долларов.
На экране образовался хаос, где были столбцы из чисел, сливающихся в серую массу. Ева даже не моргнула. Её глаза сузились, будто фокусируясь на одном пикселе.
— Время пошло, — сказал Мэт, запуская таймер.
Через сорок секунд она выделила строку, где число внезапно появлялось среди котировок нефти.
— Это не аномалия, — её голос звучал спокойно. — Это подсказка. Вы зашифровали ответ в паттерне бесконечности.
Пол молча улыбнулся. Мэт нахмурился, отмечая в планшете:
— Нам не нужна ещё одна шизанутая.
Следующим был Джейсон Вейл, бывший военный пилот. Его задача была удержать виртуальный портфель на плаву во время смоделированного краха. Графики рухнули в красную зону, сирены взвыли. Джейсон не моргнул. Его пальцы летали по клавишам, фиксируя прибыль на падении.
— Он не боится огня, — пробормотал Пол, наблюдая, как Джейсон продаёт акции за секунды до виртуального банкротства компании.
— Ему не хватает воображения, — ответил Мэт. — Он реагирует, а не предвидит.
Третья задача досталась Мике Сантос, девушке в очках с розовыми стёклами, которая когда-то взломала биржу криптовалют ради спортивного интереса.
— Рынок ваш, — сказал Пол. — Торгуйте.
Мика закрыла глаза. Прошла секунда, другая…
— Покупаю акции биотехов, продаю золото и нефть. — Её голос звучал гипнотически. — Через две минуты здесь будет обвал.
— На чём основаны расчёты? — спросил Мэт.
— На ритме, — улыбнулась она. — Рынок это джаз и вы либо слышите мелодию, либо нет.
Пол замер. На экране, который должен был быть пустым, вдруг всплыли цифры точь-в-точь как предсказала Мика.
— Как?.. — начал Мэт.
— Она подключила свой имплант, — Пол показал на браслет на её запястье, где мигала крошечная лампочка.
— Нейроинтерфейс! Он читает биржевые потоки через кожу.
— Читерство, — фыркнул Мэт.
— Инновация, — поправил Пол.
К полуночи они остались вдвоём среди моря пустых кофейных стаканов и разочарований.
— Мартенс — азартен, но слеп. Вейл — стабилен, но ограничен. Мика… — Мэт вздохнул. — Гений, но непредсказуема.
— Именно поэтому она нам нужна, — сказал Пол, выводя на экран её профиль.
— А если она сольёт нас конкурентам?
— Кто не рискует, тот не пьёт шампанское!
Мэт потянулся к кнопке вызова кандидатки, но вдруг экраны взорвались алым цветом. Курсы криптовалют рухнули, а акции компаний гигантов поползли вниз. Это было совсем не то, что предсказывала Мика.
Мэт с Полом переглянулись.
— Всё это не то, — сказал Пол.
— Согласен, — кивнул Мэт. — Всё отстой! Нам нужно разработать по-настоящему революционные тесты для выявления гениев!
(Спасибо большое за лайки и комментарии, которые помогают продвигать книгу!)
Предыдущие главы:
Глава 18. Стратегия «Прогулка на яхте»
Офис фонда «Рассвет» поражал холодной стерильностью. Стеклянные стены, стальные конструкции, белые поверхности, на которых не смела задержаться пылинка. Здесь пахло деньгами, властью и абсолютным контролем — всем тем, что Вика хотела направить на помощь, но что сейчас давило её своей чужеродной тяжестью. Она сидела за огромным, пустым белым столом в своём скромном кабинете, чувствуя себя букашкой под микроскопом.
Сэм, менеджер Пола, стоял рядом, его лицо было вежливой маской, но в глазах читалось… нетерпение? Снисхождение? Он указывал длинным пальцем на экран ноутбука, открытый перед Викой.
— Виктория, вот здесь, в разделе «Казначейство», вы утверждаете ежемесячный лимит на операционные расходы, — его голос был ровным, как линия горизонта за стеклянной стеной. — Сюда вносятся счета за аренду, коммуналку, софт, канцелярию. Вы просто ставите электронную подпись вот здесь… после проверки, разумеется.
Вика смотрела на мельтешащие цифры и незнакомые термины. «Казначейство»? «Операционные расходы»? Ей казалось, что всё это написано на китайском. Она нервно потянулась к смартфону.
— Подождите, Сэм, секундочку… — она быстро открыла приложение-переводчик финансовых терминов и тыкала в экран. — «Казначейство»… это типа… касса? Управление деньгами? А «лимит»… это потолок расходов, да? — Она подняла на него глаза, надеясь на подтверждение.
Сэм едва заметно вздохнул. Его вежливость стала ещё более ледяной.
— По сути, да, Виктория. Это базовые понятия. Вам нужно утвердить лимит на этот месяц. Данные уже внесены бухгалтерией. Просто… подпись. — Он снова ткнул пальцем в экран, в конкретное поле. Его движение было резким, почти раздражённым.
— Ага, понятно, — Вика поспешно кивнула, чувствуя, как жар стыда разливается по шее. Она нашла в интерфейсе значок электронная подпись и ввела ПИН-код. На экране всплыло зелёное «Подписано». — Готово. Что дальше?
— Дальше, — Сэм переключил вкладку, — отчёт о движении средств по благотворительным программам за прошлую неделю. Его нужно просмотреть и тоже подписать. Обратите внимание на колонку «Факт». Там должны сходиться цифры.
Вика уставилась на таблицу. Цифры плыли перед глазами. «Факт»? Отклонения? Она снова схватила телефон.
— «Факт» — это сколько реально потратили? А «план» — сколько собирались? И если отклонение больше десяти процентов, это плохо? — её голос звучал всё более неуверенно.
— Виктория, — Сэм сложил руки за спиной. Его поза излучала терпение учителя, объясняющего азбуку особо тупому ребёнку. — Это основы финансового контроля. Если вы не уверены в терминах, возможно, стоит сначала… пройти базовый курс? Или делегировать подписание отчётов кому-то более… компетентному в этих вопросах? Пока вы… осваиваетесь. Чтобы не задерживать процессы.
Его слова, обёрнутые в вежливую упаковку, ударили Вику прямо в сердце. «Более компетентному». «Осваиваетесь». Он дал ей понять, что она здесь — ноль, помеха, «пассия босса», которой вручили игрушку под названием «фонд».
— Я… я разберусь, — пробормотала она, глотая ком унижения. — Дайте мне… время.
— Конечно, — Сэм кивнул, его взгляд скользнул по часам. — У меня сейчас обеденный перерыв. Вернусь через час. Попробуйте… ознакомиться. — Он развернулся и вышел из кабинета, не оглядываясь, его безупречные туфли бесшумно ступали по глянцевому полу.
Вика сидела, сжимая кулаки, пока ногти не впились в ладони. Она чувствовала себя полной дурой. Неудачницей. Самозванкой. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Чтобы прийти в себя, она решила пойти на кухню за водой. Подойдя к двери кухни, она услышала приглушённые голоса. Сэм и ещё кто-то — мужской голос, который она слышала в коридоре, возможно, другой менеджер.
— …да она вообще ничего не понимает, — говорил незнакомый голос, снисходительно посмеиваясь. — Смотрит на отчёт, как баран на новые ворота. Сэм, как ты терпишь?
— Работа, — ответил Сэм, его обычно ровный голос звучал расслабленно, даже цинично. — Что поделать. Пассия босса. Надо обслуживать.
— Пассия? — фыркнул другой. — Полноценная дура, по-моему. Пол просто кинул её на бабки, а она мнит себя благодетельницей. Смотри, как бы она своими кривыми руками фонд в минус не загнала. Боссу потом отдуваться.
— Он знает, что делает, — парировал Сэм, и Вика услышала, как открывается банка с газировкой. — А она… расходный материал. Красивый, но бесполезный. Главное, чтобы подписывала, где скажут, и не лезла в серьёзные вопросы. Рано или поздно Пол её… нейтрализует. Как обычно.
Слова «пассия босса», «дура», «расходный материал», «нейтрализует» впились в Вику как ножи. Весь воздух вырвался из лёгких. Мир поплыл перед глазами. Она едва не вскрикнула, судорожно зажав рот рукой. Это был не просто слух — это было общее мнение. Её здесь презирали. Считали глупой куклой Пола. А он знал? Он преднамеренно поставил её в это унизительное положение? «Нейтрализует»…
Она не помнила, как выскочила из-за угла, как пронеслась мимо них, не видя ничего, кроме размытых пятен лиц, искажённых удивлением. Она ворвалась в свой кабинет, захлопнула дверь и, дрожащими руками, схватила телефон. Надо позвонить Полу! Сейчас же! Он должен всё объяснить и остановить это! Он… он не мог так поступить!
Она лихорадочно пролистывала контакты, нашла его имя — «Пол». Нажала вызов. Гудки. Долгие, нудные гудки. Никто не брал трубку. Она сбросила, набрала снова. И снова. И снова. Десять гудков, пятнадцать, но в ответ тишина. Она пыталась ещё раз — уже набирая номер вручную, боясь, что ошиблась в панике. Тот же результат. Вечный, леденящий душу гудок в пустоту.
«Расходный материал… нейтрализует…»
Телефон выпал из её ослабевших пальцев на безупречно белую столешницу. Вика стояла посреди своего шикарного, бездушного кабинета, купленного ценой её прошлой жизни и её квартиры. Вокруг сверкали стекло и сталь, как символы власти и денег, которые теперь казались стенками гигантской, роскошной клетки. А она была птицей, которую заманили внутрь блестящей приманкой, а теперь оставили биться о прозрачные стены в полном одиночестве. Пол не брал трубку. Он просто исчез. И единственное, что она слышала в гробовой тишине кабинета, кроме стука собственного сердца, — это презрительные слова: «Пассия босса. Полноценная дура».
Слёзы, жгучие и горькие, наконец хлынули из глаз, оставляя тёмные пятна на идеально белом столе. Она проиграла, ещё даже не начав по-настоящему играть. Слёзы ещё не высохли на щеках Вики, а паника сжимала горло ледяной рукой, когда в стеклянные двери офиса «Рассвета» резко вошли двое мужчин. Они двигались с холодной, неоспоримой целеустремлённостью, их тёмные, безупречно сидящие костюмы и короткие стрижки кричали о принадлежности к чему-то серьёзному и безликому. Один, высокий, с каменным лицом, направился прямо к столу Сэма, который только что вернулся с обеда и замер, увидев их. Второй, чуть ниже, с пронзительным взглядом, подошёл к кабинету Вики и без стука открыл дверь.
Вика вздрогнула, отпрянув от стола, заваленного непонятными бумагами, которые она безуспешно пыталась понять. Её глаза, красные от слёз, широко распахнулись от неожиданности и нового витка страха.
— Виктория Кириллова? — спросил вошедший. Его голос был ровным, лишённым интонаций, как дикторский текст. Он не ждал ответа, просто достал из внутреннего кармана пиджака черную корочку с золотым гербом и предъявил её. — Артур Грей. Мой коллега — мистер Смит. Специальное подразделение финансового мониторинга.
Мистер Смит тем временем уже стоял рядом с побледневшим Сэмом, демонстрируя аналогичный документ.
— Ч-что случилось? — выдохнула Вика, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Мы только открылись… Фонд благотворительный… Мы помогаем…
— Фонд «Рассвет» зарегистрирован как дочерняя структура хедж-фонда «Нексус», — отчеканил Грей, убирая корочку. Его глаза бесстрастно скользнули по дорогому, но бесполезному интерьеру кабинета. — В настоящий момент «Нексус» оцеплен силами безопасности по решению суда. Все его активы, счета и дочерние предприятия, включая «Рассвет», арестованы.
Слова «арестованы», «оцеплен» ударили Вику, как обухом. Она схватилась за край стола, чтобы не упасть.
— Что?! Что происходит?! На каком основании? — её голос сорвался на крик. — Это благотворительный фонд! Деньги для помощи! Вы не можете просто…
— Основание, — перебил её Грей, даже не повышая тона, — относится к сфере государственной безопасности и финансовых преступлений исключительной тяжести. Детали не подлежат разглашению. Это всё, что вам нужно знать.
Он сделал едва заметный жест Смиту. Тот подошёл к Вике.
— Ваши документы! Паспорт, виза и всё, что удостоверяет личность и статус пребывания в стране.
Вика, дрожащими руками, достала из сумки паспорт с вклеенной визой. Смит взял их, бегло просмотрел, сфотографировал на специальный планшет. Он что-то быстро набрал, подождал несколько секунд. Планшет издал короткий звуковой сигнал.
— Виза аннулирована, — констатировал Смит, глядя на экран. — Основание — угроза национальной безопасности в связи с причастностью к криминальным финансовым схемам. Вы будете депортированы завтра утренним рейсом.
— Депортация?! — Вика почувствовала, как мир рушится окончательно. — Но я ничего не сделала! Я просто хотела помогать! Это ошибка! Пол… Пол знает? Я должна поговорить с Полом! Он учредитель! Он всё объяснит!
— Это невозможно, — произнёс Грей с лёгкой, леденящей душу усмешкой. — Вам следует сосредоточиться на сборе вещей. Всё имущество фонда, включая ваши личные вещи в этом кабинете, опечатывается и будет находиться под арестом до завершения следствия. Возьмите только самое необходимое на одну ночь.
Он указал на её сумочку. Вика, в полуобморочном состоянии, машинально схватила её. Сэм стоял как истукан, его лицо было маской профессионального безразличия, но в глазах читался шок и… страх? Страх за себя?
— Но… что мне делать? Куда идти? — прошептала Вика, чувствуя, как её бросили в ледяную пустоту.
Смит шагнул к рабочему ноутбуку Вики. В отчаянии, инстинктивно желая хоть какой-то опоры, хоть какого-то совета, Вика судорожно выхватила свой смартфон. Она тыкнула в иконку своего спасительного приложения — того самого, что всегда давало ответы, помогало перевести, понять, справиться с паникой. Экран погас на секунду. Потом загорелся снова, но вместо привычного интерфейса появился неожиданный, пугающий экран: черный фон, алым, тревожным цветом горели слова: «Критическая ошибка. Система недоступна!»
Вика тыкала в экран снова и снова. Тот же черный экран, те же кроваво-красные буквы. Приложение мертво. Окончательно и бесповоротно. Последняя соломинка, за которую она бессознательно цеплялась, сломалась.
— Телефон тоже, — сказал Смит, протягивая руку.
Вика безвольно отдала ему смартфон. Он положил его в специальный экранированный пакет. У неё ничего не осталось. Ни денег, раз счета блокированы. Ни связи, раз телефон конфискован. Ни знаний, раз приложение мертво. Ни поддержки — Пол исчез, Сэм в шоке, фонд арестован. Ни даже права находиться в стране, раз депортация завтра.
Она стояла посреди опечатываемого кабинета своего же фонда, который должен был стать символом новой жизни и помощи, а стал символом краха и ловушки. Агенты Грей и Смит работали быстро и безэмоционально, наклеивая стикеры с печатями на ящики стола, шкафы, ноутбук Сэма. Сэм молча собирал свои личные вещи в маленькую папку под бдительным взглядом Смита.
Вика медленно вышла в пустой, гулкий холл офиса. Она опустилась на холодный пол у стеклянной стены, прислонилась лбом к прохладному стеклу и закрыла глаза. Шаг за шагом, от продажи квартиры до этой ледяной пустоты в шикарном аду… Как же она была слепа, как же мастерски её вели к этому краю. И теперь прыгать было некуда, только в бездну.
Ночь в камере временного содержания при отделе полиции была бесконечной и унизительной. Не тюрьма, но и не гостиница. Жёсткая металлическая лавка, тусклая лампочка под решёткой, зарешеченное окно, сквозь которое доносились ночные звуки незнакомого города. И запах — дезинфекции, пота и отчаяния. Вика не сомкнула глаз. Каждую минуту её терзали вопросы: «Как? Почему?» Она ворочалась, прижимаясь к холодной стене, пытаясь заглушить внутренний крик бессилия. Рядом, за тонкой перегородкой, кто-то громко рыдал, кто-то ругался, кто-то монотонно кашлял. Мир, в который она так отчаянно рвалась, обернулся каменным мешком.
Утром пришли двое в штатском — не Грей и Смит, но такие же меднолицые. Без лишних слов, с ледяной эффективностью: «Кириллова, с вещами на выход». Её сумочку с жалкими остатками личных вещей обыскали ещё раз, вытряхнув всё на стол. Потом погрузили в серый, глухой микроавтобус с решётками на окнах.
Внутри уже сидели другие люди. Вика сжалась на свободном сиденье у окна, стараясь не дышать и не смотреть. Рядом сидел мужчина с опухшим лицом и синяками, от него пахло перегаром и немытым телом. Напротив — девчонка лет восемнадцати, с выбритым виском и пустым, озлобленным взглядом, непрерывно трясшая ногой. Сзади кто-то бормотал невнятные угрозы. Запах был ещё хуже, чем в камере: дешёвый табак, рвота, страх. Автобус тронулся, везя свой груз отверженных в аэропорт. Депортация. Ярлык «угроза национальной безопасности». Какой абсурд!
«Почему?» — билось в висках, сливаясь с грохотом двигателя. Почему это всё произошло именно с ней? Она вспоминала свои бессонные ночи над учебниками, попытки вырваться из серости, титанические усилия, чтобы построить хоть что-то своё. Работала до изнеможения, верила в добро, в помощь, в справедливость. Продала последнее — квартиру, прошлое! А получила что? Позор! Арест! Автобус с отбросами общества! Унизительную депортацию с клеймом преступницы. Как же несправедлива судьба! — стучало в такс колёсам. До какой же степени надо было ошибиться? Довериться не тому? Поверить в ложь? Горечь подступала к горлу, но плакать уже не было сил. Только пустота и леденящее ощущение полного, беспросветного краха.
В аэропорту их встретили всё те же безликие люди в штатском. Процедура была отлажена до мелочей. Забрали паспорт и купили билет — самый дешёвый, эконом-класс, на ближайший рейс до Москвы. Выдали посадочный талон и паспорт обратно уже с отметкой о выдворении. «Следуйте в зону вылета. Вас проводят до гейта. Не отставайте».
Её «провожали» двое. Молодые, крепкие, с каменными лицами. Шли по бокам, как конвоиры. Вика чувствовала на себе любопытные, а иногда и брезгливые взгляды других пассажиров. Депортированная. Преступница. Она опустила голову, желая только одного — исчезнуть. Добраться до самолёта. Уснуть. Отключиться.
У гейта её ждал ещё час. Конвоиры устроились неподалёку, не спуская с неё глаз. Вика сидела на жёстком пластиковом кресле, уставившись в пол, пытаясь не думать. Вдруг её взгляд упал на посадочный талон. И там, в графе «Примечания», она увидела едва заметный штамп: «Бесплатный проход в бизнес-зал».
Последний, нелепый подарок судьбы? Или атавизм от того времени, когда фонд «Рассвет» ещё был действующим юридическим лицом, а Пол вписывал её в свои привилегированные программы? Ирония была горькой до слёз. У неё отбирали всё, но забыли отменить этот крошечный бонус. Привилегия, которой она сейчас абсолютно не соответствовала.
Но сил не было. Ни физических, ни моральных. Тело ныло, глаза слипались, голова гудела от недосыпа и стресса. Хотя бы час. Хотя бы немного тишины и покоя.
Она поднялась, подошла к конвоирам, показала талон.
— Там написано… доступ в бизнес-зал. Можно? Я… очень устала. Просто посижу. Рейс ещё не скоро.
Они переглянулись. Один пожал плечами, другой кивнул с безразличием. Видимо, не входило в их инструкцию запрещать доступ в залы ожидания. Главное — не упустить до посадки.
— Час, не позже. К гейту подойдёте, мы вас найдём.
Бизнес-зал встретил её тишиной, мягким светом и прохладой. Контраст с грохочущим, пропахшим потом и тревогой общим залом был ошеломляющим. Широкие кожаные кресла, расставленные с комфортным расстоянием. Тихая музыка. Запах кофе и свежей выпечки. Люди в дорогих костюмах работали за ноутбуками или не спеша пили кофе, погруженные в свои мысли. Никто не смотрел на неё с осуждением. Здесь она была просто ещё одной уставшей пассажиркой.
Вика нашла свободное кресло в углу, у окна, откуда был виден перрон и готовящиеся к вылету лайнеры. Огромное, мягкое, уютное кресло. Она сбросила сумку на пол, опустилась в него, и тело мгновенно отозвалось волной благодарности. Каждое перетруждённое место, каждая зажатая мышца начали понемногу расслабляться.
Она заказала у стойки стакан воды — бесплатно. Выпила его медленно, маленькими глотками, ощущая, как холодная влага немного проясняет сознание. Потом откинулась на мягкий подголовник и закрыла глаза.
Шум аэропорта, голоса, музыка в зале — всё это сливалось в далёкий, неразборчивый гул. Мысли, ещё недавно метавшиеся как испуганные птицы, начали утихать. Сейчас не было сил на анализ, на гнев, на поиск виноватых. Не было сил даже на страх перед завтрашним днём в Москве. Была только всепоглощающая, животная усталость и хрупкое, почти нереальное ощущение безопасности и покоя в этом островке тишины и комфорта посреди хаоса её рухнувшей жизни.
Вика дремала, укутавшись в мимолётное ощущение безопасности, как вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она неохотно открыла глаза, и сердце её остановилось, а потом бешено заколотилось, пытаясь вырваться из груди. Через проход, в таком же удобном кресле, сидел он. Аркадий Петрович Волынский. Человек, которого она когда-то обманула на пять миллионов рублей под видом инвестиций в несуществующий технологический стартап. Его спокойный, аналитический взгляд был устремлён прямо на неё. В его глазах не было гнева, лишь… любопытство? Или понимание?
Паника, ледяная и всепоглощающая, захлестнула Вику. Он узнал. Сейчас он вызовет полицию. Это конец! Она инстинктивно вскочила, готовая бежать, куда глаза глядят, забыв про конвоиров, про рейс, про всё. Её сумка со стуком упала на пол.
— Виктория? — его голос был удивительно спокойным, даже тёплым. Он поднял руку в успокаивающем жесте. — Пожалуйста, не надо бежать. Присядьте. Всё в порядке.
Вика замерла, не веря своим ушам. Её ноги дрожали. «Всё в порядке? После того, как она его обокрала?» — подумала она.
— Я не… — она начала запинаться, готовая отрицать всё, но слова застряли в горле под его проницательным взглядом.
Аркадий Петрович тихо вздохнул, указал на кресло напротив.
— Садитесь, Виктория. Пожалуйста. Я знаю и всё знал почти сразу.
Она, как заворожённая, медленно опустилась в кресло, не сводя с него испуганных глаз.
— После нашей первой встречи, — начал он размеренно, попивая минеральную воду, — моя служба безопасности предоставила мне полный отчёт о вас часа через два. Ваше настоящее происхождение, нелёгкая судьба, больная мать… Всё. Каждый ваш шаг.
Вика почувствовала, как горит лицо от стыда. Она была для него открытой книгой с самого начала.
— Меня… тронула ваша история, Виктория, — продолжил Волынский. Его голос звучал искренне. — Глубоко тронула. Несмотря на категорические предупреждения службы безопасности о рисках для репутации, я дал указание… позволить вам провести сделку. Перевести деньги на ту самую квартиру в Москве. — Он усмехнулся, но без злобы. — Мне было чертовски интересно, как вы поступите? Сможете ли вы справиться с такой суммой? На что направите эти средства? Будете ли развивать тот самый мифический стартап или… — он сделал паузу, — или попытаетесь спасти то, что вам дорого.
Он отставил стакан, его взгляд стал изучающим, но восхищённым.
— И знаете что? Я был поражён вашей… находчивостью. Вашей красотой, конечно, но куда больше — вашей невероятной напористостью и уверенностью в себе, несмотря на молодость. Вашим интеллектом! Вы не просто взяли деньги. Вы… разыграли целую операцию. Это было впечатляюще, хоть и незаконно. Я наблюдал, как вы действуете, и не мог не восхищаться вашей дерзостью и умом.
Вика слушала, ошеломлённая. Он восхищался ею? Той, кто его обманул?
— Но… квартиры… — выдохнула она. — Её уже нет… Я её продала!
— Это уже не важно, — ответил Волынский. Он посмотрел на неё с внезапной серьёзностью. — Но откуда такая уверенность тогда, Виктория? Такая… харизма? Вы излучали силу и знание, перед которыми сложно устоять. Как вы это делали?
В её глазах мелькнуло отчаяние и облегчение одновременно. Нужно сказать правду. Больше скрывать нечего и незачем.
— Это… не я, — прошептала она, глядя на свои дрожащие руки. — Это Приложение. Оно… давало уверенность, разрабатывало план. Каждое слово, каждый жест, каждую манипуляцию… Оно подсказывало. Я была… куклой. Очень умной, очень уверенной куклой на его цифровых нитках.
Аркадий Петрович Волынский замер. Его брови медленно поползли вверх. Он долго смотрел на неё, а потом… рассмеялся. Тихо, но искренне. Не насмешливо, а с неподдельным изумлением и даже восторгом.
— Приложение? — переспросил он, все ещё улыбаясь. — Вот это поворот! Цифровой Казанова! Это… гениально, в своём роде. И чертовски современно. — Он покачал головой, все ещё переваривая информацию. — А теперь что? Приложение молчит? Системная ошибка?
— Оно умерло, — сказала Вика, и в её голосе прозвучала вся горечь последних дней. — Когда всё рухнуло. И… у меня ничего нет. Ни денег, ни телефона, ни даже права нормально находиться здесь. Меня депортируют этим рейсом. — Она кивнула в сторону гейта. — У меня… даже нет денег, чтобы доехать до мамы. Я её… вылечила. Благодаря… — она запнулась, — …благодаря тем деньгам. Она теперь здорова. И мы… помирились. Но я не знаю, как к ней теперь приехать и что ей сказать.
Наступила пауза. Волынский перестал улыбаться. Его взгляд стал серьёзным и внимательным. Он наблюдал за этой удивительно сильной и одновременно сломленной девушкой, чья жизнь превратилась в фарс по воле алгоритмов и чужих игр.
— Может, вам чем-то помочь? — спросил он тихо, по-деловому, но с неподдельным участием.
Вика посмотрела на него, не веря. Помощь? От него?
— Я… не знаю, — честно призналась она. — Мне просто нужно добраться до мамы. И… немного денег на первое время. Пока я не найду… что-нибудь. Любую работу. Я всё верну!
Волынский достал из внутреннего кармана пиджака изящный кожаный бумажник. Не спеша отсчитал несколько крупных купюр.
— Вот, — протянул он ей. — На билет и на такси. И ещё… на первое время. Чтобы не думать о хлебе насущном хотя бы пару недель. Возвращать не надо. — Он увидел протест в её глазах и добавил:
— Считайте это… компенсацией за самый интересный социально-технологический эксперимент, в котором мне довелось поучаствовать в роли… благодарного донора. Вы дали мне уникальные данные о человеческой природе и современных технологиях. Это бесценно!
Он вложил деньги ей в руку. Его прикосновение было кратким и нейтральным.
— Спасибо, — прошептала Вика, чувствуя, как слёзы снова подступают, но теперь — от невероятного облегчения и какой-то хрупкой надежды. — Огромное спасибо.
— Не за что, — Волынский встал. Его рейс, видимо, был раньше. — Виктория, я искренне желаю вам всего самого наилучшего. Вы — удивительная женщина. Сильная. Настоящая. Вы прошли через ад, но выжили. И вылечили мать. Это дорогого стоит. Не сдавайтесь! — Он улыбнулся ей своей спокойной, уверенной улыбкой. — И берегитесь приложений. Некоторые из них… слишком хорошо умеют играть людьми.
Он кивнул на прощание и направился к выходу из зала, оставив Вику сидеть с пачкой денег в руке и с калейдоскопом невероятных эмоций в душе. От страха и стыда — к шоку и непониманию, а затем — к неожиданной помощи и… восхищению? От человека, которого она обманула.
Она сжала купюры, глядя вслед удаляющейся фигуре Волынского. Путь домой был открыт, а впереди… была новая, пугающая, но уже не казавшаяся абсолютно безнадёжной реальность.
(Спасибо большое за лайки и комментарии, которые помогают продвигать книгу!)
Предыдущая часть - Пролог
Пустошей спящих заброшенный памятник -
Сорный заросший сгоревший остов
Чьих-то надежд. Здесь мечты и желания,
Сны и предания, боль и метания
Стали лишь пеплом и дымом костров.
Время нещадно. Тикает маятник.
Пеплом укрыта элита и свита здешних земель
Ныне - просто былье.
Чернь и бароны, мыслители, олухи,
Хохот и стоны людские - лишь всполохи
Прошлого. В пустошах спящих заброшенных
Только кукушка песни поет
Утром, росой упоенным. Из года в год.
***
Бывали минуты трепещущей нежности,
Объятий, встречающих закат.
Сегодня - лишь травы промеж костей
Благоухают и шелестят.
Бывали часы сияющей роскоши,
Бриллиантов, изысканных вин...
На месте том разрослись камыши
Бахромою ветхих руин.
И горе бывало, конечно, тоже...
Людское горе - всего главней!
Поля и поныне колышутся рожью
Дикой,
И нету всех тех людей.
Бывали диктаторы и тираны,
Скульптуры, стремящиеся в небосвод.
"...Тысячелетия немеркнущей славы
Длань повелителя принесет!..."
Минули года...И в чарующем свете
Луны, отраженном гладью озер,
Едва заметны обломки этих
Скульптур.
Ночь вплетает их в свой узор...
***
Уснувшие пустоши молчаливые
Усталый путник пройдет стороной.
Там за осинами, елями, ивами,
Травами и болотными тинами,
Что-то такое таится незримое,
Чей лучше не нарушать покой...
Время нещадно.Кукушка, пой!
(Царица Пустоши)
Глава 1.
- Я доложу господину о вашем прибытии, - отчеканил Немногословный Стражник, на прощание смерив Следопыта подозрительным взглядом, который, в случае иных действующих лиц, мог быть принят за оскорбление. - Ожидайте здесь, - он указал на ряд высокоспинчатых стульев, выставленных вдоль стены, по обе стороны от окна напротив входа в хозяйские покои.
Ни один человек, загляни он в глаза Следопыта, не сказал бы наверняка, что видит там, помимо ничего не значащей пустоты. Гнева в них не больше, чем веселья - странные были глаза. Рандольф коротко кивнул. Он и сам не желал вступать в разговор ни с кем, кроме заказчика. Усевшись на отведенное место, он проводил скошенный затылок провожатого блеском неизменных в размере зрачков, преображавших полоску оконного света в две холодные точки-звезды.
Торопиться было некуда, время только перевалило за полдень.
Вид помещений многое мог рассказать наблюдателю о хозяине дома. Стены — камень без видимой отделки, говорили о нем, как о воине, предпочитающим надёжность крепостей любым архитектурным тонкостям. Узкие окна, формой походившие на бойницы, предположение подтверждали, однако число их было излишним для солдата. Вероятнее всего, в доме жили дети. Естественный свет был им на пользу, и вряд ли старый вояка, пусть и одомашнившийся за мирные годы, нашел бы иную причину для гибельного с точки зрения обороны решения.
"Вдовец, - вспомнил Следопыт весь пройденный путь, разглядывая диковинные иссиня-золотистые узоры повесского ковра, постеленного на холодном полу там, где могли пробежать босые детские ножки. - Долгие перемирия плодят вдовцов, что война — вдов. Полон дом, а уюта нет. Родами умерла, должно быть, или захворала".
Лунные темы ковра, воспетые витиеватыми орнаментами, способными зародиться, казалось, единственно в сердце затянутого ливневыми облаками небосвода, осторожно намекали на сокрытую в них тайну, ключ от чужих, неведомых миров. Одних людей они пленили, безответно влюбляя в себя, другим пели колыбельную, унося на лебединых кораблях за линию дымчатого горизонта. Следопыту же чудилась в них осень Краснолесия. Повессцы умели ткать ковры поистине волшебные, а этот был вдобавок ещё и старинным, принадлежащем ушедшему времени. Рандольф не удивился бы, узнав, что предмет его мимолетного интереса застал дороландовы времена Вольных Королевств, когда Повесс не был подчинён ни Излебу, ни Вышеграду. Эта реликвия была не просто дорогой, для знающих людей она была бесценной. Тем любопытнее, что встретилась она ему не где-нибудь, а в доме грубоватого Наездника. Ковер мог быть трофеем, либо подарком, возвышающим нынешнего владельца до высокопоставленного армейского командира. Непонимающий великолепие, человек этот распорядился им, как того требовало отцовское чутье - бросил к ногам потомков. Он и весь мир бы бросил, но уюта создать не умел. Для того нужна была женщина. Голые стены, редко украшенные сухими красками исторической хроники, утверждали ее отсутствие.
Что-то кольнуло внутри. Оторвавшись от ковра, Следопыт прислушался. С улицы доносились знакомые всякому жителю городских предместий звуки: пение птиц тонуло в шелесте майской листвы, на крики крестьян, прятавшихся от палящего солнца под хозяйскими крышами, разом отвечали лошади, возбужденные собаки и их двуногая обслуга - конюхи и псари. Во дворе готовилась охота. Среди прочих голосов ухо различало необычно низкий, рваный лай, не характерный ни борзым, ни мастифам. В равной мере этот хрипловатый рык не соотносился и с другими охотничьими породами. Раньше его можно было услышать в Альхаульдэ на крупном промысле друидов. Ныне даже там он сделался редкостью. Валуэль — Громовий Пес, Дар Вождей, какие только имена не давали зверю укротители, почитая священным. Вывоз его был запрещен всеми кланами под угрозой смерти, и мало кто осмеливался нарушать сей запрет. Валуэлю нечего было делать в Вышеграде, однако, слух Следопыта никогда не подводил.
"Трофей из Чащи. С такой любовью к охоте он по достоинству оценил пса. Забрал и размножил, только слуги не рады. Поди-ка усмири Валуэля, коли тот не в настроении. Щенков сюда везли, взрослых не дотащили бы..."
Так прошло полчаса, за которые Следопыт успел довольно подумать. Картина выходила любопытная. Прежде в таких домах брать заказы ему не доводилось. Когда распахнулась дверь, весь облик Немногословного Стражника свидетельствовал об одном - только что его лишили любимого развлечения, а значит следующему голодранцу, буде таковой случится на пути, уж точно не поздоровится.
- Пройдёмте, вас ждут, - кисло пробурчал он себе под нос, глядя куда-то в стену. - И поторопитесь, у господина мало времени.
Следопыта не нужно было приглашать дважды.
Так, пройдя через короткий коридор, он очутился в прогретых солнечными лучами хозяйских покоях. Просторная комната под открытыми стропилами была исполнена в традициях старого рыцарства: стены украшали лосиные рога с медвежьими шкурами, над изголовьем стула перекрещивались мечи. В часы раздумий владыка восседал за громоздким столом, какие считаются ныне признаком дурного вкуса, но сей факт его, похоже, нисколько не смущал. Напротив, этот господин имел на все свое мнение, не прогибался, и никогда не молчал, высказываясь прямо и без обиняков по любым вопросам.
"Не зря ему кости моют, а он и рад. Стоять — напротив, идти — наперекор..." , - озирался по сторонам Рандольф, оценивая убранство комнаты.
Из-за обеденного столика навстречу ему поднялся мужчина средних лет в простом охотничьем костюме зеленого сукна.
- Добро пожаловать, дорогой друг! - добродушно воскликнул он, жестом приглашая подойти ближе.
"Точь в точь егерь", - мелькнуло в голове у Рандольфа при виде простоватого лица господина.
- Так вот значит! - Жуя, улыбнулся тот в рыжую с проседью бороду, когда Следопыт встал напротив него. - Ты соизволил-таки откликнуться на мой зов. Славно, славно! Видит Бог мне сегодня повезло. Приглашаю разделить со мной поздний завтрак. - Он кивнул на овальный столик близ камина. - Располагайся поудобнее, Рандольф. Угощайся досыта. Выглядишь ты голодным и поизносившимся. Это не дело!
- Благодарю и принимаю приглашение, - склонил голову Следопыт, проследовав к столу.
Пока хозяин собственной рукой нарезал кровяную колбасу и разливал по кружкам пиво, Рандольф молча размышлял над тем, что заказчики не часто привечают его подобным образом, обыкновенно стремясь поскорее избавиться от малоприятного гостя. Его ремесло рождало страхи, тянущие руку показать на дверь. Здесь было иначе. Так он воображал себя в молодости, вознамерившись помогать людям. Потом нахлебался, конечно, и стало плевать, лишь бы платили.
Между тем поздний завтрак был готов. На серебряном подносе утвердились колбаса и пиво, добрый кусок сыра, орехи в меду и свежеиспеченный хлеб. Рыжебородый господин уселся напротив Рандольфа, поднял наполненную до краев глиняную кружку и звучно провозгласил полуденное благословение Господу за ниспосланную пищу, лихо расплескав часть напитка по столу.
-...Так будь же милосерден, всеблагой наш Отец, к тем развращенным грешникам, что во гордыне разучились почитать за благость чудо Твоё - сухую корку и талую воду. Уж кто-кто, а мы с тобой, следопыт, знаем их подлинную цену. Выпей со мной, и приступим к трапезе.
Рандольф сделал небольшой глоток. Последний раз он ел вчера, и теперь почувствовал, как заснувший желудок просыпается, настойчиво требуя еды. Пиво натощак было лишним. Он желал сохранить трезвость рассудка.
- Вижу, ты не очень-то любишь выпивку! - Воскликнул хозяин. По бороде его стекала пена, как всегда и бывает набожных мужей, только что осушивших кружку за один присест. - А меня на этой жуткой жаре постоянно мучает жажда! Клянусь, ни один другой напиток не утолит ее, как холодное пиво. Не зря его любят в народе, - добавил он мгновение помедлив. - Кто знает цену труду, никогда не выберет вино.
- Большинство знающих цену труду не имеют возможности его попробовать, - заметил Следопыт, дожевывая кусок колбасы. Несмотря на простоту блюд, Хозяин не был постником. Еда у его поваров получилась отменной.
- Да, ты прав, будь оно неладно. Но, клянусь, они ничего не потеряли!
- Вам так не нравится вино? - сухо улыбнулся Следопыт
- Скорее те, кому так нравится вино. Понимаешь о чем я говорю, Рандольф?
- Вполне, - ответил тот спокойно, принимаясь за козий сыр.
В действительности его мало интересовали словоизлеяния рыжебородого. Ему просто нравилось быть в сухости этой комнаты, подкреплять силы свежей закуской и глядеть в окно на возделываемые вышеградские поля, обрамленные далёким лесом. До всего остального ему не было дела, пока заказчик не вознамерится посвятить его в детали работы. Коль скоро прежде тому хотелось говорить загадками, Следопыт ничего против не имел. Сыр и крыша над головой того стоили.
- Ну ещё бы, - продолжал хозяин, разглядывая его, точно причудливого зверька. - Не зря же тебя почитают лучшим. Всякое сказывают, но, признаться, в том правда, что разыскать тебя - сущая напасть. Мой гонец изрядно помучился, прежде, чем ему это удалось. И вот ты здесь.
- И вот я здесь, - повторил Следопыт, делая второй глоток пива, - ведь про вас тоже кое-что сказывают. Говорят, вы всегда своего добьётесь. Думаю, в этом вся суть. В упорстве. Посыльный перенял его у вас, иначе надолго бы не задержался у такого господина. Он нашел меня на Меруканском Тракте, в богом забытой деревне, пустующей с войны. Должно быть, сплетни обо мне шли впереди меня самого. По дороге я не скрывал своего имени, хотя обычно не люблю внимания и не задерживаюсь на одном месте. Кому надо, тот найдет. - Он развел руками. - Не могу объяснить, что заставило меня пренебречь заведенным распорядком. Пусть будет чутье. Обычно оно приносит легкие заказы, один из которых я упустил, встретившись с вашим гонцом. Теперь сижу под вашей крышей, и готовлюсь узнать, чем могу быть полезен человеку вроде вас. И вот ещё что. Хотите верьте хотите нет, но с самого начала, когда посыльный передал мне приглашение, и до сего мгновения, да-да, вот прямо сейчас то самое чутье, что позволило вам разыскать меня, кричит мне бежать отсюда без оглядки, а я впервые за годы его не слушаю.
Следопыт не врал и не набивал себе цену. Он действительно не любил долгие речи, в обществе бывал немногословен и редко называл свое имя, представляясь как Фуко́ или Анри, сгодиться могло любое имя, принятое в Сальмонте. Скрытность его касалась и постоялых дворов и, в равной мере, любых дорог, где лишнее слово могло обернуться неприятностями. С заказчиками он предпочитал более слушать, нежели говорить, однако в этот раз все само собою складывалось иначе.
С того дождливого вечера, когда он приметил в поле фигурку всадника, плетущегося к его временному обиталищу, Следопыт шел наперекор собственным правилам. Необъяснимая тяга к этому дому вступала в его душе в победоносную схватку с тем, что именуется внутренним голосом, являющим силу взаимодействия с гранями бытия, неподвластными понимаю. Своему внутреннему голосу Следопыт доверял и всегда действовал с ним в согласии. Внутренний голос никогда не ошибался, будучи первым охранителем следопытовой жизни. Внутренний голос требовал скрыться от всадника, не слушать, выкинуть приглашение, но Рандольф, повинуясь неведомо чему, действовал с точностью до наоборот. И сейчас, допивая пиво, он чувствовал, что от заказа нужно отказаться, просто встать и уйти, но неведомо что, достигшее апогея в триединстве умиротворённого пейзажа, приятного завтрака и нелепо проснувшегося любопытства, накрепко приковало его к стулу, вынуждая плести всякий вздор.
Все это время хозяин не сводил с него проницательного взгляда. В движениях еще не глубоких морщин рыжебородого читался живой интерес. И все же Рандольф решил: если тот продолжит избегать сути — послушать внутренний голос и вежливо попрощаться, если начнет излагать по существу - трижды поразмыслить, прежде, чем на что-либо решиться.
"Чем дольше буду болтать, тем скорее соглашусь. Какая-то трясина затягивает, сил нет выбраться. Да и чего я хочу? Светлячок прилетел на огонек и сидит опаленный. Калленберг так немало Светлячков пожог, но тут не он, тут что-то другое...Так пропойца завязавший знает беду застолья: идёт и знает, сидит и знает, смотрит и знает, пока не сорвётся, а там - под мост. Уже мысли путаться начинают...Встань и уйди, ан нет, сидишь...Пожрать дали, так и про вино поговорить недурно? Если по делу не начнет, ухожу..."
Такая борьба кипела в душе Следопыта, когда тарелки опустели, но желание посидеть никуда не пропало.
Как бы там ни было, затянувшаяся пауза подошла к концу. Господин встал из-за столика, и, поправляя егерский наряд, направился к рабочему месту. Там среди залежей бумаг он разыскал вскрытый конверт, вытащил мелко исписанный листок и наспех пробежал его глазами. Ясно, что содержание письма было ему знакомо, а читал он, чтобы собраться с мыслями. Следопыт, в свою очередь, дивился тому, как ловко хаосу удалось завладеть письменным столом - оплотом мыслей и упований рыжебородого. Никого не удивляет беспорядок вокруг творца, погруженного в созидание. Тот хаос — отголосок хаоса первородного, служащего глиной для лепки новой жизни в разнообразии мелодий, красок и слов. Хаос, поглотивший внутренний мир военного командира, свидетельствовал о смуте чувств и тяжких думах. Отложив письмо, хозяин решительно сдвинул бумаги, присев на освободившееся у края место. В таком положении одна его нога касалась пола, а вторая раскачивалась на весу. Руки он скрестил на груди.
"Да ты встревожен не на шутку, - отметил про себя Следопыт. - Делаешь вид, что все как раньше, но ни охота, ни пиво не приносят удовлетворения, покуда мысли твои в письме. Скоро цену спокойствия назовешь и, уж верно, не поскупишься".
Медленно двигая ногой, хозяин глядел поверх головы Следопыта на майское солнце; спустя несколько мгновений опомнился и, виновато улыбнувшись, кивнул головой на груду бумаг, разбросанных по столу:
- Давно пора убрать, а все не до того. Слугам поручать не хочу по старой памяти. За собой нужно ухаживать самому, следопыт, с войны так повелось. Завтраки я тоже сам нарезаю, как ты заметил. На войне никогда нельзя доверять прислуге. Травят, шпионят, сколько случаев было. В мирное время все проще, но привычка-то никуда не делась. Уверен, ты заметил, что я не представился, но прыткий ум давно понял, куда попал, так ведь, друг мой?
- Так, господин Калленберг, - просто ответил Рандольф.
- Эта привычка из Чащи. Не стоит лишний раз называть себя — накликаешь беду. Так друиды советовали, кто с нами дела имел. Не знаю, как на счёт беды, но стрелу - проще некуда. Они охотились на офицеров и после допроса пытали так, что люди с ума сходили. В противовес мы научились не выделяться. Сегодня мне предстоит ехать на охоту, и в лесу я буду неотличим от егеря. Может показаться капризом, но так были сохранены многие жизни. Очень многие, Следопыт. Одна из них недавно оборвалась при самых странных обстоятельствах. Я хочу, чтобы ты помог мне разобраться в случившемся.
Он постучал пальцами по лежащему рядом письму.
- Его доставили месяц назад. Я расскажу тебе предысторию, потом попрошу прочитать и высказать свое мнение. Если сочтешь дело неинтересным, не переживай. Тебе хорошо заплатят за потраченное время. Если согласишься помочь, можешь рассчитывать на сытую жизнь и мою дружбу. Превыше всего, помимо дочери, я ценю людей, способных протянуть руку помощи. Боевое братство - не пустые для меня слова. Тебе интересно мое предложение? - спросил господин Калленберг голосом, полным уверенности в победе.
Следопыт пожал плечами.
- Кто же откажется, чтобы ему заплатили при любых раскладах?
- Даже если чутье советует уходить? - хитро прищурился хозяин.
- Уйти я всегда успею.
- Верно мыслишь! - Калленберг хлопнул его по плечу. - Уверен, такого пустячного дела тебе давно не попадалось. Скоро ты сам в этом убедишься.
- Жду с нетерпением, - кивнул Следопыт, печально заглядывая в опустевшую кружку. После еды пиво пришлось бы кстати. Жест его без внимания не остался - кружка вновь наполнилась до краев. Довольный сговорчивостью Следопыта, Калленберг поставил перед ним целый кувшин хмельного.
- Вот так намного лучше! - вымученно хохотнул он, усаживаясь на прежнее место за обеденным столиком. - Наконец-то я вижу в тебе человека. Пей на здоровье, не стесняйся. Трезвенники мало кому по душе. Бьюсь об заклад, что друзей у тебя немного. С тобой неуютно, прости за прямоту.
- Тогда мне повезло, что я не плед, ибо грош цена такому пледу, господин Калленберг.
- Ну вот и славно, - хлопнул тот в ладоши. - Разговаривай я с пледом, меня сочли бы одержимым. Подвалы Аббатства Вистенхоф приютили бы меня по соседству со злодеями от которых отрекся Господь и весь белый свет. - Голос его изменился, в мгновение сделавшись серьезным. - Приходилось ли тебе слышать что-нибудь про это место?
- Приходилось. Одни слухи противоречили другим, а где правда - не разберёшь.
- Если согласишься помочь мне, сможешь сам отделить зерна от плевел. Именно туда я попрошу тебя отправиться в поисках истины, коей сам не сумел разыскать. Как не старался, увы, лишь тишина была мне ответом...
О чем расскажет Лотар Калленберг Следопыту можно будет узнать в следующей части уже в среду. Кто не хочет ждать, книга выходит вперед на АТ - Краснолесие. Небосвод Лебедя
Телеграм канал с подробностями о вселенной - https://t.me/nordic_poetry
Это повесть-сказка для детей разного возраста.
Я знаю, любезный читатель, что про то, как дети учились, тебе читать неинтересно. Ну, и пусть себе учатся помимо этой книги. Хотя ты знай, что каждый день по шесть часов у них занятия, и еще три часа им дается на то, чтобы самим науки изучать. Зато могут они ходить по ладье, где захотят, и ладья им все про свое устройство рассказывает. Могут совать нос в любые аленкины склянки и пытаться сами любые зелья составлять. Могут даже трогать сложные судовые приборы. Только с ладьи сойти не могут. Потому что скоро отлет.
- А ну как, - беспокоится ладья, - у одного из них, а, может, у обоих, морская болезнь случится? А ну как, кто из них, а, может, и оба, высоты боится? А если...
- Разговорчики, - прерывает ее Аленка, - будем решать проблемы по мере их выявления, как говорят англичане.
Так что как-то под утро ладья мирно вышла из питерского порта, очутилась на ровной глади Финского залива и взлетела. Серега с Иринкой вначале испугались: почуялось им, что палуба из-под ног провалилась, и падают они в бездну. Но, как оказалось, они вовсе не упали, а, наоборот, взлетели.
И летать оказалось так чудесно! Так чудесно, любезный читатель, что и рассказать тебе не могу. А расскажу я тебе, пока Сергей с Ириной дивятся полету, вот лучше вот про что.
Кот Василий, глубокомысленные друзья мои, был животным царских кровей, на что, как он говорил, безошибочно указывает его имя, а также тот факт, что он был сыном самой Семирамиды, знаменитой дымчатой кошки-крысоловки. Василий был также дымчат, так же ловко душил крыс, отчего оказался счастливчиком с детства. Его сразу же забрали на самый фешенебельный прогулочный пароход. "Бывало, - говаривал кот Василий - по целой неделе ничего, кроме пулярки, трюфелей и фуа-гра, у меня во рту не было". Кота холили и лелеяли, но было у него одно удивительное свойство, которое открылось в самый неподходящий момент.
А случилось вот что: первый помощник капитана закрутил любовь с какой-то пассажиркой. Василий впоследствии утверждал, что она была певицей, но точных данных на этот счет не имел никто. И вот в решающий момент старпом привел красавицу себе в каюту. Кот же, как на беду, слонялся поблизости. Увидев в щель дверного проема, как дама снимает шляпку и перчатки, кот почувствовал озарение. "Я, - говорил Василий, - точно знал, что она способна взять "до" третьей октавы". Но как заставить женщину петь? Кот нашелся мгновенно. Петь-то, может быть, он ее не заставит, а вот визжать - запросто. Он быстро сбегал куда-то, вернулся довольный, дождался, пока в каюту проследует матрос с шампанским и фруктами, и проскользнул за ним. А затем так же незаметно выскользнул вон. Ждать пришлось долго, часа полтора. Кот даже вздремнул. Но все-таки добился своего - красавица визжала. "Это была такая чистая нота, что стало понятно - визжит истинная певица" - утверждал кот. Короче говоря, после приятного времяпрепровождения, певица (уж поверим коту) собралась надеть перчатки и тут обнаружила, что вместе с ними в шляпе мирно лежит свежеубитая крыса.
Кот Василий оказался шкодой.
Судно вернулось в порт, и кота тут же списали на берег. Но так как он был широко известен с самой положительной стороны, а историю со старпомом все повторяли, как развеселый анекдот, кота Василия скоро забрали на другой ультрасовременный, хоть и грузовой, пароход. На пароходе даже была баня. Там, собственно, все и случилось.
Как-то, когда судно выполняло длинный рейс, возвращаясь из Венесуэлы с грузом какао-бобов и разного прочего, у матросов случился банный день. Пошел попариться и боцман, кстати сказать, полюбивший Василия самой искренней любовью. Мыться пошел, а свой свисток, с помощью которого он отдавал команды, оставил на лавке рядом с чистыми подштанниками.
"И тут я подумал, - рассказывал Василий, - а что случится, если..." Короче, он присел над свистком и хорошенько облил его. Обмоченный свисток посреди океана - это не хухры-мухры! Это, можно сказать, диверсия. Бедолага боцман был оскорблен в лучших чувствах. "Я ж его (трам-тарарам), - говорил он, - а он мне (тарарам-там-там)".
И кота Василия вторично списали на берег, но теперь уже с волчьим билетом.
Наступила зима, в порту было невесело. Последняя крыса жила лучше Василия. Потому что у крысы была семья и друзья, а от кота все отвернулись. И кот решил пойти на шантаж. Как и все в доках (кроме людей, разумеется), он знал о летучем корабле и управляющей им молодой колдунье. Так что однажды, когда Аленка шла к причалу, он встал на ее пути и заявил:
- Предлагаю взаимовыгодный обмен.
- Что на что менять будем?
- Мое молчание взамен на постоянный кров и еду.
- Значит, выдать меня хочешь? - усмехнулась Аленка. - А как, позволь тебя спросить, ты собираешься это сделать? Ведь люди тебя просто-напросто не поймут.
Вот этот момент кот Василий и не продумал.
Аленка рассмеялась и к недоумению всех окрестных животных взяла наглого котяру с собой.
Василий не сразу забыл старые привычки и пару раз перевернул какие-то реторты, а также однажды налопался валерианы и разнес бы всю палубу, если бы ладья не вырастила вокруг него крепкую клетку. Кот провел в ней полдня, после чего был выпущен на волю. И с тех пор был, как шелковый, ну, почти всегда.
