Говорят, мудрость приходит с возрастом. Но к некоторым, как известно, возраст приходит в одиночку.
Юрию Мефодьевичу Соломину повезло и с тем, и с другим. Актёр, сыгравший больше ста ролей в кино и больше полусотни в театре; кинорежиссёр, театральный педагог, художественный руководитель Государственного академического Малого театра ушёл из жизни 11 января 2024 года в возрасте 88 лет... ...и оставил по себе не только добрую память, но и мудрые рассуждения на тему, в которой действительно разбирался.
Мне противно слово «элитный», которое всё чаще звучит вокруг. Элитные школы — почему они существуют сегодня? [...] Те люди, которые сейчас считают себя элитой и отдают своих детей в элитные учебные заведения, они же учились в Советском Союзе. Учились в то время, когда у всех возможности были равные. Но они же выучились! Они же заняли своё положение! Откуда тогда такая убеждённость, что они и их дети достойны большего, чем другие? Что случилось с людьми? Я говорю про тех, кто шикует, кто ухватил куш и не хочет его отдавать. Это же пародия на человеческую жизнь — жировать среди бедных. [...] В нашей стране элитой себя называют те, кто в 90-е годы сумел нажиться на обломках другой своей Родины — СССР. [...] А сейчас я слушаю все эти рассуждения — платное образование, элитные школы… Я вообще не понимаю, что это такое — элитные ученики. Что такое элитные собаки или лошади — понимаю. А элитных людей не знаю — знаю образованных. Интеллигентных знаю. Попытка заместить один класс другим — интеллигенцию на элиту, степень элитарности которой определяется уровнем их дохода, — рождает расслоение, а с ним одичание душ, которое мы получили. [...] Островский в своё время сказал: «Без театра нет нации». Перефразируя его, скажу: без культуры нет нации. Как можно было убрать из школьной программы часы литературы и русского языка? Сейчас спохватились! Вернули сочинение в экзамены. И вдруг выяснилось, что за эти годы, пока детей натаскивали на ЕГЭ, они разучились письменно формулировать мысли. То есть разучились анализировать, размышлять! Теперь опять что-то пытаются подкорректировать, там добавить, тут убавить. Нельзя так! Нужно один раз, не стесняясь, сказать: «Извините нас! Мы хотели как лучше, а получилось как всегда!» Убрать ЕГЭ. Вернуть экзамены в том виде, в каком они испокон веков существовали в нашей школе. У современных детей спросите: «Вы знаете, где Байкал?» Тебя пошлют… куда подальше. [...] Когда свою собственную историю мы начинаем забывать, мы получаем то, что имеем сегодня. <...>
На днях я давал большое интервью для одного из центральных телеканалов. Под запись. Когда закончили, редактор сказала мне: "Вы негативно высказались насчёт ЕГЭ. Простите, но это мы вырежем". Не впервой. Остаётся надежда на Юрия Мефодьевича.
В школьном, будь оно трижды уважаемо, детстве, давясь по утрам яичницей с вспухшим копытцем докторской колбасы, я слушал по радио передачу, как же она называлась...
Нет, не "С добрым утром!", та шла по воскресеньям, а эта в будни. Там ещё в конце обязательно пели либо Юрий Антонов, либо Джанни Моранди. Разумеется, худшие свои песни: Антонов – "пройду по Абрикосовой" или "мы все спешим за чудесами", а Моранди всегда пел строго песню "Моряк". Я её ненавидел. Да вы полюбуйтесь:
Слышали эти сочащиеся счастьем духовые проигрыши? Видели тюбетейку и сиротский растрескавшийся асфальт? И после каждого такого моряка приходилось наспех запивать остатки копытца чаем и вприпрыжку мчать навстречу очередной контрольной...
Ну вот, а ещё в той передаче была минутка юмора. Где шутили разные несмешные шутки. Одну я запомнил на всю жизнь:
Воспитательница детского сада жалуется:
– Мне приходится вставать, когда маленькая стрелка на шести, а большая на двенадцати!
Мне, уже прочитавшему Швейка, это казалось шуткой из ада. И много десятилетий потом я не мог понять и принять, что у большинства людей именно так мозги и устроены: им нравится песня "Моряк", крышу дома и Абрикосовую они считают лучшими песнями Антонова, а от редактора детского журнала ждут, что он встанет на четвереньки и скажет роняя на сиротский растрескавшийся асфальт слюни счастья:
– Здлафствуй, длузок! Севодня я лассказу тебе сказку...
А когда он говорит "фигня, давайте лучше водки выпьем", падают в обморок и зовут @moderatora.
Вот таким читателям я и советую проследовать в преисподнюю на повторное прослушивание песни "Моряк", а мы с крутыми чуваками и чувихами продолжим читать эту мужественную историю. О том, из какого говна и палок растут великие детские журналы, не ведая стыда, трах-тибидох-тилибом!
Я хотел сказать – бим-бом-брамсель.
...В прошлый раз мы с вами выяснили, для чего была нужна литература советскому государству, и почему писательско-читательская индустрия скончалось примерно тогда же, когда и государство СССР.
Вот как раз в это время, когда она была нужна (а точнее, в 1930 году) был основан журнал "Литературная учёба". По инициативе Максима Горького. Чтобы помогать "новым людям" освоиться в непривычной для них культурной среде. Помогать овладеть важной для страны писательской профессией. Ну и просто читательскими навыками, ведь читать тоже нужно уметь со смыслом и с пользой – для себя и для других. И журнал долго выполнял свою миссию.
А незадолго до того, как всем стало всё равно, в редакцию "Литучёбы" пришла работать девушка Люда Карханина. На какую-то скромную должность. И стало происходить вот что: журнал потихоньку умирал, сотрудники, включая главного редактора один за другим отваливались (впрочем, главный редактор отвалился заранее, ещё когда тираж журнала на перестроечной волне был 900 тысяч, он разумно купил дом в Испании и свёл свои должностные обязанности к минимуму), а Люда Карханина оставалась. Потому что по натуре и по факту биографии была спортсменкой, комсомолкой и просто красавицей. И твёрдо знала, что "райком закрыт", только если "все ушли на фронт", а её фронт, как она считала, был здесь.
Так и стала постепенно Люда хозяйкой журнала. Она и генеральный директор, и ответственный секретарь, и бухгалтер, и грузчик. Заложила свою квартиру – чтобы расплатиться с журнальными долгами. Как только ни крутилась... Звали её тогда уже Людмила Ивановна.
Карханина тащила журнал на себе больше четверти века – до 2014 года. Чего ей это стоило, видели и знают немногие. И вот одной из мер по спасению утопающего (ещё раз – для альтернативно внимательных: не потому что журнал был плох, а потому что это происходило со всеми – "рынок падал"), одной из таких мер и стала идея – сделать "Литературную учебу" для маленьких, для детей, увлекающихся "литературным творчеством", проще говоря – сочиняющих стихи про маму и длинные романы про пиратов.
"Литературная учеба" во внутренних документах сокращалась как "ЛУч", соответственно детское приложение назвали "Лучик".
В таком виде "Лучик" выходил год или полтора – к удовольствию мам и бабушек тех детей, чьи произведения в нём публиковались. (И к удовольствию самих этих детей, разумеется.)
А теперь посчитаем: сколько детских произведений можно напечатать и расхвалить в журнале? Ну десяток, ну два. А сколько журналов мамы и бабушки купят на память, чтобы дарить знакомым? Ну тоже десяток. А скольким людям интересно читать произведения чьих-то чужих детей? Вы, возможно, удивитесь, но это величина, которой в расчётах можно пренебречь, то есть – ноль. Итого тираж журнала выше 150-200 экземпляров не поднимался – такая получалась "бизнес-модель".
А создавали его, если помните, для популяризации хорошего, но умирающего что твой лебедь журнала "Литературная учеба" (тираж 500 экземпляров). То есть картина складывалась примерно такая:
Питер Брейгель (Старший). Слепые
Красивая, по-своему, конечно. Но страшноватая и нерентабельная. И вся эта история закончилась бы довольно быстро, если бы не... Угадайте!
– Если бы не ваш светлый гений, вашество?
Кхм... да… Вообще-то, нет. Если бы не Людмила Карханина. Она к тому времени нашла Мецената, оплачивающего расходы и покрывающего убытки. (Попробуйте найдите!)
Но даже у самых замечательных Меценатов бывают дни, когда им в голову закрадывается мысль: "А тем ли я занят?".
Когда меня пригласили в "Лучик", я эту ситуацию прочувствовал и почесал в затылке. Потом ещё почесал... и ещё... и тут вдруг меня "повысили" – назначив главным редактором самой "Литературной учебы". (Никто не рвался на мостик тонущего корабля.) Я почесал затылок в четвёртый раз – и объявил возглавляемый собою журнал закрытым. (Есть чем гордиться: Максим Горький открыл, а я... Впрочем, в историю войти не удалось – в статье о журнале "Литературная учеба" в википедии ни я, ни мой вклад не упомянуты.)
Просто я чувствовал, что ещё отчётный квартал-другой, и Меценат (ставший к тому времени уже и собственником журнала) разгонит нас всех к такой-то бабушке...
Разгонит и "Литучёбу", и "Лучик". А "Лучик" мне хотелось попробовать сохранить. (Стоп, вру: скорее, мне тогда просто хотелось сохранить работу.)
Я знал: на падающем книжном рынке сегмент детской литературы самый устойчивый. Потому что взрослый себе книгу не купит, а ребёнку купит. И в этом есть что-то бесконечно правильное.
Когда мы с дочкой читали "Белый пудель" Куприна, я у неё спросил, кто из героев рассказа ей больше всего понравился. Ожидал услышать, что пудель (она любит животных), или мальчик Серёжа (ведь он спас пуделя, он герой), но вместо этого дочка сказала "дедушка Лодыжкин". Почему? Оказывается, потому что, когда тот делил их скудный обед, он самый большой кусок хлеба отломил Серёже, другой, поменьше, дал пуделю, а себе оставил самый маленький... Так вот, мы, люди, все немного Лодыжкины.
Внимательный читатель спросит, а как же девушка Люда? Та самая Люда Карханина, спортсменка и комсомолка? Которая ценой своего здоровья тридцать лет спасала журнал "Литературная учёба" от позора банкротства?
А она отнеслась к этому по-взрослому. Я не знаю, что она чувствовала. Но сказала она "ты всё делаешь правильно; старики умирают, дети рождаются и живут". (Вот бывший советский главред "Литучёбы", купивший на волне перестроечного читательского бума домик в Испании (тираж журнала 900 тысяч, нал в картонных коробках), вот он на одной тусовочке мне всё "высказал". Что ж, это логично.)
Ну хорошо, взрослый журнал мы закрыли, а с детским-то что делать?
За годы работы во "взрослой" литературе, я пришёл к выводу, что главная ошибка современного литературного "профессионального сообщества" заключается в следующем: они думают, что литература – это то, что пишется. (Ну, они же писатели, правильно?) А на самом деле литература – это...
– То, что читается?
Нет. "Читается" порою такое, чего и даром не надо бы. Литература – это то, что вдохновляет. На размышление, на поступок. Юношей – питает; старым подаёт отраду и утешение. Но детям нужно вдохновение. А вся детская периодика забита той же "отрадой". Развлекулечками. Тем, что надо жевать, не глотая, как хлебный мякиш, завёрнутый в тряпицу.
А что может вдохновить ребёнка на размышления или подвигнуть к деятельности? Прямо не спросишь: "Уважаемый ребёнок, что тебя вдохновляет", потому что он скажет: "ФНАФ (игра "Пять ночей с Фредди") и желейный медведь Валера". Мы ведь живём в мире, в котором потребности навязывает "предложение"...
Надо было как-то иначе узнать, что интересно детям. И я разослал вопрос тогдашним нашим немногочисленным, нашим драгоценным первым подписчикам "Лучика". Попросил их вспомнить и прислать нам забавные, каверзные, просто чем-то запомнившиеся вопросы их детей. В том числе такие, на которые им было трудно ответить. Ну, знаете, дети ведь часто задают вопросы, в ответ на которые мы отмахиваемся: "рано тебе", "вырастешь – поймёшь", "не болтай ерунды"... (И ребёнок кивает и идёт играть в "Пять ночей с Фредди".)
Родители прислали вопросы, спасибо им! И присылают до сих пор. Не совру, что мы на все ответили, но мы, например, ответили на вопрос "Зачем ты, мама, в университете училась, если всё равно не работаешь, а с нами сидишь", "Зачем каждый день ходить в школу и там со всеми дружить" (отчаянный вопрос первоклассника, счастливое детство которого рухнуло в один день 1 сентября), "Сколько всего вселенных", "Как устроена бесконечность" и "Почему у Мальвины волосы голубые".
Первые, ещё корявенькие, номера обновлённого "Лучика", 2017 год
Отвечали мы не в шутку, как принято иногда отвечать детям – типа "по-доброму", а на самом деле – то же самое "отвяжись", – отвечали мы полноценными серьёзными статьями, и... И ничего неожиданного нет в том, что дети отнеслись к этому с благодарностью.
"– Подписку на "Лучик" продлевать будем? – Ну мама!.. Конечно!"
(Из письма.)
Недавно одна наша взрослая мама-читательница рассказала, как её двенадцатилетняя дочка отказалась от мечты – роликовых коньков, чтобы купить на отложенные деньги двадцать номеров старых "Лучиков". (Спокойно, ребёнок не пострадал, коньки ей бабушка с дедушкой, растрогавшись, подарили.)
Счастливый финал рассказа?
О не-е-е-е-ет... Только начало! Попробуйте арендуйте у своего ТСЖ закуток, напеките пирожков, про которые все ваши родственники и знакомые говорят, что ВКУСНЕЕ НЕ ПРОБОВАЛИ, и "откройте дело" – точку по продаже самых вкусных в мире пирожков. Догадываетесь, что будет?
То же и с детским журналом "с нулевой узнаваемостью, на падающем рынке".
Был забавный случай... А, ладно. Или не ладно? В общем, расскажу, если вы увели детей. Было это уже после закрытия "Литературной учебы", но ещё задолго до того, как "Лучик" выкарабкался "на уровень рентабельности".
Сижу ночью работаю. А ещё в пору "чисто литературного" "Лучика" у нас была среди авторов очень талантливая девочка, Алиса Радионова. (Теперь уже взрослая девушка, будущий врач.) Я только одно её стихотворение процитирую, которое она написала, когда ей было лет двенадцать:
След самолёта, словно нож, Располовинил неба корж. И получились два бутерброда: Один – заката, другой – восхода.
Алиса была к тому же автором первой на моей памяти рецензии на "Лучик": "Как ни странно, ваш журнал мне понравился".
В общем, я её любил и люблю. А её родители в благодарность за внимание к дочери одарили меня (на день рождения, что ли?) бутылкой ирландского горячительного напитка, и вот этот ирландский напиток полгода или год хранился у меня в ящике стола. А тут, значит, сижу ночью – и в голову приходит естественная для старого литературного журналиста мысль "не взбодрится ли". Достаю ту самую бутылку, прихлёбываю раз... другой... третий... И раздаётся собачий лай.
У нашего Мецената-и-владельца есть маленькая собачка. Одиннадцать часов вечера, во всём здании никого, я прихлёбываю, а они, видите ли, обход совершают! Ночной дозор!
Рембрандт Харменс ва Рейн. "Выступление стрелковой роты капитана Франса Баннинга Кока и лейтенанта Виллема ван Рёйтенбюрга". Найдите маленькую собачку!
Причём совершают его в прескверном настроении почему-то. (О, вы не видели нашего владельца и Мецената в прескверном настроении! "Он весь как Божия гроза"...) А я понимаю, что, если сейчас встану (чего требуют правила вежливости и субординация), "пойдёт волна", и трудовая биография моя на этом закончится. Поэтому – сижу. Собачке всё равно, сижу я или стою, она сразу всё поняла – и отчаянно на меня лает. А Меценат стоит. А я сижу.
И вот в такой удивительной диспозиции происходит наш разговор. Конспективно:
Меценат (стоя, раздражённо). Я не верю в печатные журналы! Я (сидя и стараясь только вдыхать). Хорошо, если к ноябрю журнал не начнёт окупаться, я напишу заявление.
Тут мне показалось, что раздражение в глазах Мецената на мгновение сменилось интересом. Наверное, ему не часто грозили собственным увольнением. Чаще заискивали, врали об успехах и благодарили. Недовольно поморщившись, он взял со стола пару журналов и пошёл дальше, не слушая отчаянных призывов собачки:
– Да ты на него посмотри! Какой ноябрь? Что он там напишет? Он же просто вдрызг!
А через сутки получаю по электронной почте письмо. Полторы строчки: "Вы делаете очень хороший журнал. Буду вам помогать, чем смогу".
Самое интересное, что к ноябрю точки безубыточности мы так и не достигли, так что собачка была права, слова я не сдержал. Но ещё через год достигли – и начали приносить прибыль. А в этом году прибыль выросла по сравнению с прошлогодней на 95 процентов. Так что все эти мои завывания ("подпи-и-исывайтесь на "Лучик", подпи-и-исывайтесь") – они не про деньги. Нам нужны читатели, а не деньги. Я, кажется, не раз это говорил.
И в таких экзотических обстоятельствах выживают иногда детские журналы...
Вы скажете: фигассе, "выживают" они! С "меценатом" каким-то... Но – нет. Обещанная в письме помощь была расчётливой: нас кормили, но растипредоставляли самим. Хотите, чтобы у вас было не триста, а три тысячи читателей? Ну так сделайте это. (Точка безубыточности была – четыре тысячи. Сейчас печатаем шесть – всё ещё оскорбительно мало, даже признаваться в таком стыдно.)
Но погодите, надо рассказать ещё одну историю. О том, почему пришло то самое письмо. Какая муха укусила Мецената, что он сменил гнев на милость? В чём был секрет?
А секрет был вот в чём. В начале работы в "Литучёбе" и "Лучике" я подрабатывал написанием общественно-политических колонок. И как-то раз "наджинсил" – упомянув наш журнал. И вдруг...
Дальше – слово главному герою следующей части нашего рассказа. Но сперва запустим песенку в исполнении этого героя, а то давно мы с вами ничего не слушали:
Трудный был год. Московские журналы, с которыми сотрудничал больше десяти лет, помирали на глазах. Заказов не было. Ни статей, ни переводов. Даже пытался устроиться в школу учителем информатики на бешеную ставку в одиннадцать пятьсот. Мы вам пятый, седьмой и девятый классы дадим — справитесь? Да справлюсь. А ОГЭ? Да решал я ваше ОГЭ. Но надо ещё школьный веб-сайт админить, вы умеете с сайтами работать? Да, умею. Но вы же понимаете, что больших зарплат у нас не бывает? Блин, тётенька, мы ж ровесники, ты не с мальчиком общаешься... Но в итоге не понравился директрисе, рожей не вышел.
Репетиторство? Лотерея, рандом. В такси не возьмут — да даже если купить на взаймы ведро с гайками на колёсах, кто слепого за баранку посадит? Сумасшедший разве. Почку продать? Кому она нужна, твоя измученная нарзаном почка, не смеши...
И вот на таком оптимистическом фоне сижу читаю «Взгляд». А там — колонка, а в колонке совершенно неизвестный мне автор пишет про то, каким должен быть современный детский журнал. А у меня в голове прокручиваются мои детские «Моделист-конструктор», «Математика и кибернетика», «Информатика и образование», «Техника Молодёжи», «Юный Техник», «Авиация и космонавтика» и даже «Весёлые картинки» с «Мурзилкой» напополам. И понимаю, что как раз тот случай, когда с автором согласен «на все сто».
А депресняк был такой лютый, что было абсолютно всё равно. И я внаглую нашёл автора статьи на ВК и написал ему в личку — дескать, про журнал зацепило. И есть с десяток непристроенных статей по астрономии и навигации. Не надо? А мужик взял и ответил. Так я познакомился с Лев Василичем и «Лучиком»...
Нет, не гамельнский крысолов, а очень даже хороший и добрый, и дети искренне его любят!
Это был "мемуар", написанный по моей просьбе Александром Станиславовичем Червяковым (он же исполнитель ирландской народной песенки "Whiskey In The Jar").
Саратовский писатель Александр Червяков ("саратовский" – пишу для интернет-поисковиков, авось референт какого-нибудь саратовского начальства наткнётся) – не просто писатель, он математик, астроном, музыкант и полиглот, – ещё одно "ноу-хау" и секретное оружие "Лучика". Человек с редким даром объяснять.
Математику? Пожалуйста, математику (мой сын-студент как раз сейчас математикой с ним занимается и говорит, что жалеет о часах, потраченных на посещение учебного заведения – "лучше бы с Александром Станиславовичем занимался в это время"). Астрономию? Пожалуйста, астрономию – когда учебную дисциплину "Астрономия" вернули в школьную программу, знакомые учительницы обращались к нему за помощью. Теорию музыки – пожалуйста; основы физики элементарных частиц – пожалуйста, древнюю историю... японский язык... гэльский язык... (Опять вру, по-японски он всё-таки читает "со словарём".)
В общем, вопросы детей, плюс эрудиция и системные мозги выпускника мехамата Александра Червякова, плюс моя страсть к авантюрам и экспериментам – образовали "реакцию с выделением тепла".
Но как сделать так, чтобы тепло не уходило бесследно в мировое пространство? Чтобы журнал доходил до детей? Чтобы их родители не просто узнавали о нём, но и поверили, что стоит попробовать... Ведь деньги-то немалые?.. Роликовые коньки... Это отдельная история, которая, думаю, будет совсем уже утомительной. Давайте, друзья, я прекращу дозволенные мне вами речи, а если что-то важное упустил, не спрашивайте – секретов не выдам.
Напомню что показать советский характер и подарить своему или пусть даже чужому ребёнку подписку на "Лучик" можно с маленькой помощью "Почты России" здесь: https://podpiska.pochta.ru/press/П5044
В школе ненавидел уроки литературы. Я прочитал "Удушье" Чака Паланика, впечатлился. Прихожу на литру, а мне втирают про Белинского. И это такая нудятина.
Это будет нелегко, но у меня теперь вообще жизнь нелегкая и дико запутанная. То и дело чувствую себя персонажем из русского романа.
Только что измерил мой «этот самый». Он вырос на один сантиметр. Возможно, он мне скоро понадобится.
Мне все время снятся кошмары про атомную бомбу. Надеюсь, ее на нас не сбросят до того, как я сдам экзамены в августе. Не хотелось бы умереть необразованным девственником.
Поругался с отцом из-за его пристрастия к буржуазной «Санди экспресс». Он не понимает, что является безвольным орудием в руках правой реакции. Папа наотрез отказывается перейти на «Морнинг стар». Маме же вообще все равно, что читать, она проституирует свою грамотность.
Рассказывал о Первой мировой войне. Сказал, что жизнь ему спасла Библия, которую он всегда носил в нагрудном кармане. Он показал мне эту Библию, она была издана в 1956 году. Похоже, Берт немножко в маразме.
Итак, самое худшее случилось: я весь в прыщах, а родители расходятся.
Мама уверяет, что никаких прыщей на мне не видит. Но она так говорит только потому, что ей стыдно за то, чем она нас кормит.
Полный шок! Тринадцать лет и десять месяцев я думал, что моя мать рыжая, а теперь оказалось, что волосы у нее светло-каштановые. Мама попросила не говорить отцу. Что же у них за брак такой! Интересно, папа в курсе, что она носит лифчики с вкладышами? Мама не вывешивает их на веревку, но я натыкался на эти штуковины в дальнем углу сушильного шкафа. Сколько еще у моей матери секретов?
Я горжусь тем, что я англичанин! А иностранцы пусть зеленеют от зависти! В том, что касается пышных зрелищ, мы и вправду мировая держава!
Найджела случилась истерика, когда я сказал, что Владимир и Эстрагон звучит, как название противозачаточных таблеток.
Мистер Лукас с мамой смеялись над новой прической пса, что, по-моему, нехорошо. Ведь собаки, как и королевская семья, не могут ответить тем же.
Она похожа на засушенную стрекозу: ни груди, ни попы, одна голова, зато большая.
Наверное, Бога нет. Если бы он был, разве б позволил жлобам вроде Барри Кента притеснять интеллектуалов! Почему здоровые парни угрожают тем, кто ростом не вышел? Может быть, все силы их организма уходят на выращивание костей и сухожилий, а на мозги уже ничего не остается?
3.00. Мне приснилось, что я закалываю гада Лукаса зубочисткой из моего нового перочинного ножа. Давно не видел таких классных снов.
Я на распутье. Неверное решение может привести к трагическому исходу, и дверь в мир ветеринаров навсегда останется для меня закрытой. В точных науках я ни черта не смыслю. Спросил мистера Ванна, какие школьные экзамены нужно сдавать, чтобы стать сценаристом телевизионных комедий. Он ответил, что для этого не нужно никакого образования, достаточно просто быть полным придурком.
Эта удивительная история случилась в ноябре 1979 года. Вся страна смотрела фильм "Место встречи изменить нельзя" и очень переживала. "– Пасюк, Ваня! А ну держи меня! – Как держать? – Нежно!" Как раз эту серию.
А мы той осенью перешли в четвёртый класс. Новые предметы, новые учительницы, после каждого урока надо самим переходить из одного класса в другой, и называются они теперь по-взрослому – "кабинеты".
Самым роскошным был кабинет русского языка и литературы. Мало того, что в нём был "дорогой ремонт" – облицованные лакированным штакетником стены, так ещё и аж телевизор! Прямо неприличная роскошь.
А вот учительница русского нам не понравилась. С первого же урока мы её невзлюбили. Грозный взгляд, зычный голос, не то что потрепаться, в носу поковырять – шевельнуться не смей! Что мы, первоклашки?
В общем, на первой же учебной неделе уж не помню, в чью бунташную голову пришла идея устроить ей бойкот. Показать, где раки зимуют. Назвать кошку кошкой.
Всех подговорить не удалось, но человек десять (включая рассказчика) на очередной урок не явились.
Типа как подёргать льва за усы – чтоб не рычал...
Что тут рассказывать... Был крупный скандал с операцией по отлову бунтарей, позорным построением у доски и разбором прерванного полёта. Время стёрло из памяти страшные натуралистические подробности. Мы лишний раз убедились, что Марь Петровна зверь. Настоящий зверь.
...А ещё в четвёртом классе у мальчиков начались свои отдельные уроки труда – не малышачьи, типа "сегодня я научу вас делать человечка из ниток", а в специальной мастерской с верстаками, слесарными тисками и взаправдашними станками в углу: токарным, фрезеровочным и сверлильным. К ним, правда, приближаться пока ещё запрещалось. Мы пока проходили выпиливание лобзиком.
Понятно, что у каждого мальчишки в карманах было по пять-шесть штук фанерных пистолетов и револьверов разных систем. Можно больше. Меньше – значит не уважать себя и традиции.
И вот в тот самый ноябрьский день, с которого начался рассказ, а точнее, в то самое хмурое ноябрьское утро, мы являемся на сдвоенный урок русского языка и литературы. К зверю Марь Петровне. Как раз накануне вечером Ваня Пасюк держал Глеб Егорыча. И вся страна держала.
(Знакомо ли вам это удивительное чувство – когда что-то делает вся страна?)
В общем, являемся мы (точнее, никак нет – прибываем, так точно) на урок, а Марь Петровна вместо утренней поверки и леденящего душу "к доске пойдёт..." вдруг спрашивает: "Вчера смотрели?"
Она б ещё спросила, дышали ли мы.
Но одна девочка вдруг пискнула:
– А у нас света не было...
– И у нас!.. И у меня! – угрюмо поддакнули ей ещё несколько голосов.
Марь Петровна несколько секунд глядела куда-то вдаль, поверх наших голов.
– В общем, так. Сейчас по телевизору будет утренний повтор... Но чтобы тихо мне!
От удивления мы даже не удивились.
У Виктора Драгунского есть рассказ "Сражение у Чистой речки" – помните, там школьников всем классом ведут в кинотеатр на фильм о Гражданской войне, и когда на экране начинается бой...
...В это время, откуда ни возьмись, появились белые офицеры, их было очень много, и они начали стрелять, и красные стали падать и защищаться, но тех было гораздо больше…
И красный пулеметчик стал отстреливаться, но он увидел, что у него очень мало патронов, и заскрипел зубами, и заплакал.
Тут все наши ребята страшно зашумели, затопали и засвистели, кто в два пальца, а кто просто так. А у меня прямо защемило сердце, я не выдержал, выхватил свой пистолет и закричал что было сил:
– Первый класс «В»! Огонь!!!
И они палят в экран из всех своих пистолетов сразу. Помогают нашим.
С нами произошла ровно та же история. Литература воплотилась в жизнь! Мальчики палили в телеэкран с двух рук, "по-македонски". Моя соседка по парте Наташа Верховская попросила один из моих пистолетиков и тоже стреляла. Девчонка, а понимает!
О чём вы думали, Мария Петровна, глядя поверх наших макушек на портреты Пушкина, Лермонтова и Гоголя? В себя ли заглядывали (самой тоже посмотреть хочется) – или думали о чём-то совсем другом? Может, вы просто смотрели в будущее? Сорок четыре года прошло, но тот ваш урок навсегда со мной.
"Время соблюдать правила – и время нарушать правила".
Тот, кто всегда и во всём действует по правилам, не добьётся победы. А тот, кто правил не признаёт, погибнет одним из первых. Надо уметь что-то взвесить, глядя поверх голов. Надо понимать – что.
Мы, конечно, вас так и побаивались до самого окончания восьмого класса. Но уважали – как мало кого ещё. А когда после школы (я вам не рассказывал?) я попал на "тот, советский ещё" филфак, и на первом занятии в пропедевтическом курсе русского языка мы написали "вводный" (на самом деле – сугубо воспитательный) диктант, весь курс "филологов" получил двойки. Обычное дело: на первом занятии в вузе всегда говорят "забудьте, чему вас учили в школе". Но два человека всё же выцарапали тогда троечки. Одна девочка и ещё один первокурсник, ваш ученик.
Николай Носов - весь. Вишенкой на торте - Незнайка на Луне.
Георгий Свиридов "Ринг за колючей проволокой", "Джексон остаётся в России". Это примерно в том же возрасте, что и "Секретный фарватер".
Ростислав Кинжалов "Воин из Киригуа". Одна из любимых книг периода среднего школьного возраста.
А так же:
Лев Кассиль "Улица младшего сына".
Валерий Медведев "Баранкин, будь человеком!".
Из иностранной литературы, Азиз Несин, "Рассказы для вас", мощная сатира. В моём детстве был вот такой сборник. Ну как в детстве, старший школьный возраст.
Ну, так, навскидку. Вспомнились некоторые книги, произведшие, так сказать, впечатление.
К. Станюкович - повести, рассказы - их много и они не длинные.
Лет с 14:
Б. Полевой - "Повесть о настоящем человеке", в детстве читал раза три.
Л. Платов "Секретный фарватер", супер захватывающий триллер. Не знаю, откуда эта книга оказалась у нас дома, но она была в таком состоянии, как будто её нелегально переправляли через линию фронта.
Лет с 16:
Н. Попель - "В тяжкую пору"
Б. Момыш-Улы, "Психология войны"
С. Крамаренко - "Против мессеров и сейбров"
А. Рытов, "Рыцари пятого океана"
А. Покрышкин, "Небо войны"
Странное дело, но в советское время подобные книги (военные мемуары) не то, что были дефицитом - их не было вообще, даже в библиотеке. И похоже, мало кто знал об их существовании. В то же время, продвигалась приключенческая литература английских авторов и русская эмигрантская литература, а книжные магазины были завалены никому не нужным окололитературным шлаком.
Для всех поклонников футбола, Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Вот так поколение ЕГЭ докатилось до обвинения ЕГЭ в необъективности при проверке сочинения. Поинтересуйтесь, как проверялись выпускные и особенно вступительные сочинения до ЕГЭ, когда формальных критериев вовсе не было.