Орочий оракул
Ежиный культ
Когда-то у меня был хомяк. Его звали Руди, и я очень его любил. Но для всего в нашем мире приходит время, и вот настала пора, когда он умер. Я очень горевал по Руди: за четыре года я успел сильно к нему привязаться. Ну да распускать сопли – последнее занятие для мужика, пусть даже двенадцатилетнего, так что я взял себя в руки, а ещё взял в руки лопату и пошёл копать Руди могилу.
Ямка получилась не очень большой, но достаточной, чтобы Руди упокоился в ней навсегда. Я аккуратно положил его мохнатое тельцо туда, где только что была земля, произнёс надгробные слова (о том, как я его любил и как мне жаль, что он покинул и этот мир, и меня столь скоро, чересчур скоро). Затем взял лопату и едва начал закапывать моего утраченного друга, как заметил ежей.
Они стояли чуть поодаль – именно стояли, не могу подобрать иного слова, поскольку они поднялись на две лапы, а другие две торчали перед их тельцами, словно недоразвитые руки взрослого человека, ну, или крохотные ручки младенца. Я не знал, всегда ли они так ходят, и не заметил, в который момент они вдруг встали в настолько нехарактерную для подобных им животных позу. Может, они и жили, искали еду, убегали от хищников всегда на своих двоих; я бы не удивился, если бы выяснилось, что я прав.
Однако шок первого открытия, конечно же, оказался в любом случае слишком силён. Я впал в ступор, просто стоял с лопатой и смотрел на этих ежелюдей. Людо-ежей. Потом внезапно один из них них вроде бы что-то сказал, и они убежали прочь.
Я ещё довольно долго пребывал в неподвижности, отыскивая взглядом сбежавших, наверняка ощутивших или увидевших моё присутствие зверьков, но они даже не подумали вернуться. А если и подумали, я никогда об этом не узнал.
Вторично взяв себя в руки, правда, уже по другому поводу, я поспешно закидал Руди землёй, выровнял могильный холмик, посадил захваченный с собою нарцисс и минуту-две провёл в молчании. После же я сорвался с места и бросился домой: мне не терпелось поделиться неожиданным, фантастическим открытием с родными. Впрочем, по дороге я догадался, какую реакцию вызовет мой рассказ, и решил не выставлять себя сумасшедшим. Либо, скажем, перегревшимся на солнце, что тоже плохо, учитывая беспокойство, которое непременно вызовет мой рассказ у отца и особенно у матери. Лечиться от несуществующих болезней мне вовсе не хотелось.
Второй раз я натолкнулся на тех ёжиков абсолютно случайно. Тем же летом я гулял под руку с Кристин; мы проходили мимо могилки Руди, и я попросил разрешения сходить проверить, всё ли там в порядке. Может быть, придётся привести место в порядок, заменить увядший цветок и так далее. Кристин до смерти боялась гибели – вот ведь каламбур, прямо шутка жизни, - и она категорично заявила, что не пойдёт со мной. Оно и к лучшему, ведь я смог остаться с тем, что готовила мне судьба, один на один. Да и Кристин ещё, не дай бог, если бы стала свидетельницей происходившего, испытала бы настоящий ужас, который, безусловно, очень опасен при её фобиях. Принялась бы пересказывать увиденное знакомым, а мне того совсем не хотелось.
Как бы то ни было, они стояли там. Ежи. Многой ежей. Пятнадцать или двадцать, большие и маленькие, самцы и самки, дети, родители и старики, если так можно сказать о ежах. Седые, тёмно- и светло-серые. Ёжики – это, возможно, самые умилительные создания во вселенной, однако тут они выглядели совершенно иным образом. Картина, каковую я узрел, повергла меня в священный трепет и безотчётный страх, а кроме прочего, разбередила мои любопытство и тягу к познаниям.
Ни разу в жизни – ни до, ни после – я не встречал ничего похожего. Вставшие на задние лапки ёжики обступили могильный холмик Руди и, раскачиваясь в такт некоему магическому ритму, выводили тоненькими голосками странную протяжную мелодию из трёх-четырёх нот. Колебательные движения были плавными, а мелодика такой жуткой и зачаровывающей одновременно – и абсолютно невоспроизводимой, - что я засмотрелся и потерял счёт времени.
Я не боялся, что ежи заметят меня и убегут, как в прошлый раз, - я вообще ни о чём не думал.
Пропала способность соображать и анализировать. Я стоял и тупо смотрел на проводящих какую-то сказочно-мистическую мессу потешных существ в иголках с маленькими толстенькими лапками.
В одну секунду всё внезапно прекратилось, кто-то из ежей махнул лапкой – клянусь, махнул! – и сборище мохнатых-игольчатых фигурок быстро, в бессистемном порядке разбежалось по кустам. Ничто не напоминало о меньше минуты назад здесь происходившем.
Я опомнился, лишь когда услышал голос обеспокоенной Кристин. Я рванулся к ней, извинился, неловко приобнял – был ещё неопытен в этих делах – и проговорил нелепую отмазку. По-моему, она мне не поверила, но и настаивать на том, чтобы я рассказал правду, не стала, за что ей огромное спасибо. Мы пошли гулять дальше, а потом разошлись по домам. Если судить по поведению Кристин, она не заметила никакой странности в моём поведении либо же предпочла не обращать внимания на пугавшие, вероятно, её вещи. Мы провстречались целое лето, пока не расстались – просто потому, что я уже не ездил за город.
Но история с ежами на этом не закончилась. Мне довелось ещё раз встретиться с ними, вот при каких обстоятельствах.
Мы с родителями пошли по грибы, и я достаточно отдалился от них, забрёл в чащу, где не то что грибов – даже света нет. Всё происходило не поблизости от могилы Руди, но довольно недалеко.
Тут-то мне и явились они. Явились, иначе не скажешь. Они шествовали, длинной плотной колонной, шагали, да-да, вертикально, по густой траве, приминая её. На этот раз не было ни песнопений, ни загадочных пританцовываний. Они просто шли, шли, будто надгробная процессия, что ещё больше усугублялось следующим: они несли на руках полуразложившееся тельце Руди! Вернее, не на самих руках, а на подобии картонки.
Первым порывом было остановить их, вернуть Руди и положить туда, где ему надлежало находиться, - в сырой земле. Второй мыслью стало добежать до родителей и рассказать им всё, попросить о помощи. Но ни того, ни другого мне осуществить не удалось. Покуда я рассуждал, процессия спустилась под холмик и исчезла с глаз долой.
Ха, надо отдать мне должное, я быстро пришёл в себя и бросился следом за марширующими фигурками игольчатых. Но нет: в низине, где они скрылись, не нашлось ни одного ежа. Ни его, ни мёртвого хомяка. Совершеннейшим образом никого, если не считать меня да задувшего ни с того ни с сего ветра. Я замер, ошарашенный, не знающий, что делать дальше и как отнестись к произошедшему.
Тогда, будто бы мне в помощь, донеслись голоса родителей. Они окликали меня, как иногда случалось, если мы видели, что чересчур отдалялись друг от друга. Я услышал беспокойство, сквозившее в голосе отца и матери, и поспешил на зов. Откликнувшись, я стал искать маму, а когда нашёл, сказал, что излишне увлёкся так называемой поисковой операцией, что вообще-то соответствовало истине. Мать, догадывалась она об истинной причине или нет, видимо, приняла решение не допытываться до меня: ничего со мной не стряслось, вот и хорошо, а если у взрослого мальчика какие-то свои дела, бог с ним, я ему доверяю. Так, наверное, она подумала. Мне остаётся лишь догадываться.
Это же касается и финала истории. Хотя… финала ли? Судите сами.
Мы стояли возле дома, уже собираясь сесть в машину и вернуться в город. Отец отправился закрывать дом, мама убирала в сарай садовые принадлежности и запирала его, а я, закончив погрузку взятых с дачи вещей, поглядывал на лес и небо да беззаботно насвистывал.
Вмиг всё переменилось, когда я заметил вынырнувшую из кустов рядом с лесом крохотную забавную фигурку. Нас разделяло большое расстояние, и возможно, мне только почудилось, что справедливо и для всей рассказанной истории. Однако, спроси вы меня, я бы побился об заклад, что ёжик, высунувшийся из лесной чащи, поднял ручку-лапку и выставил в сторону верхний пальчик. Примерно так, как мы показываем знак «классно!», оттопыривая большой палец у кулака.
Простояв секунд пять, ёжик резво нырнул обратно и мигом пропал из моей жизни. А потом вернулись родители, мы сели в машину и поехали.
Я всю дорогу и несколько часов по приезде просидел с задумчивым выражением лица, но опять ни мать, ни отец не задали мне ни одного вопроса. Что с меня взять, подросток.
На том бы мой рассказ и закончился, если бы не одно «но». Прежде чем написать много своих рассказов и романов и, таким образом, стать профессиональным писателем, я создал этот текст. Но вытащил его из загашника совсем недавно. Не знаю, верите вы мне или нет, только этот короткий рассказик был вдохновлён коротенькой же записочкой, найденной под дверью.
Я возвращался после школы, когда увидел что-то небольшое и белое, выглядывающее из-под двери в квартиру. Достав листок и раскрыв его, я оторопел, ибо прочитанное нисколько не вязалось с моими представлениями о реальности и правдоподобности.
«Спасибо», - было выведено там тонкими, ломаными, вовсе не аккуратными буквами. Словно бы писал детсадовский ребёнок. Вот только вместо подписи – отпечаток ежиной лапы, сделанный при помощи чего-то, напоминающего старинные чернила для ручек.
И нарисованный этой же краской и этой же «лапкой» оккультный символ в самому низу листа.
Если вы профи в своем деле — покажите!
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Вселенная Альберта
Изображение создано с помощью Kandinsky
Дверные петли протяжно заскрипели, выпуская тепло магазина в прохладные вечерние сумерки. Альберт выскользнул наружу, с трудом повернул ключ в замке и, в очередной раз, подумал, что надо бы заняться мелким ремонтом, пока все, к чертям, не развалилось. Город встретил его пустынными улицами с пятнами фонарей, бесконечной тоской засушливой осени и полным отсутствием людей. Шагая привычным маршрутом, Альберт мысленно прокручивал в голове сегодняшний разговор с одной из постоянных клиенток.
— Альберт, скажите, а вы не задумывались, почему в нашем городе никогда не бывает снега или дождя? — пытливо вглядываясь в его лицо, спросила женщина.
— Что?
— Я уже несколько недель задаюсь этим вопросом, пытаюсь вспомнить какой снег на вкус, какой запах у дождя, как это – топать по лужам, мне в книжке встретилось это замечательное выражение, но ничего не получается.
Альберт задумчиво перевел взгляд в окно, за которым, как всегда, светило яркое солнце, и несмело произнес.
— Может быть, их и не существует, и это все выдумки, или мы не заслужили ничего другого, кроме солнца, а может, мы находимся под каким-нибудь куполом, который защищает нас от непогоды. — Последнее слово всплыло из ниоткуда. Альберт не мог вспомнить, чтобы когда-то еще произносил его. — А вдруг…хотя, нет, не вдруг, даже не знаю, подумаю об этом.
Клиентка еще некоторое время разглядывала его, а потом, кивнув на прощание, сгребла свои покупки в сумку необъятных размеров, и уплыла восвояси.
Альберт глянул на часы: «Черт, время поджимает, надо спешить!» Ему оставалось пересечь две улицы до остановки, как вдруг из-за угла вынырнул автобус, и Альберт побежал. Сердце колотилось в груди, дыхание переходило в сдавленные сипы, но это был последний рейс, и на него надо было успеть, иначе придется идти пешком. Автобус качался из стороны в сторону, словно им управлял пьяный или ребенок. Альберт высоко вскинул руку, пытаясь привлечь внимание водителя, поскользнулся и, приготовившись упасть, вдруг понял, что находится внутри, в самом конце салона, на мягком потрескавшемся сиденье.
***
Мальчик сидел в комнате на жестком полу. Он, как всегда, был один. Вспоминал мягкий пушистый ковер, яркие стены с космическим рисунком, и цветы. На окне в вазе каждый день менялись цветы. Лица родителей он давно забыл, но их долгие и мучительные споры, крики и слезы преследовали его каждый день. Глядя в одну точку, он просто слушал.
— Врачи точно сказали аутизм? Может он просто неразговорчивый?
— Ты смеешься надо мной? Ты слышал вообще, что я сказала? Он – аутист. И точка. Я во всем винила себя: думала, что мы мало уделяем ему внимания, что он просто сторонится людей, смеется невпопад, или кричит… Он даже ни разу не посмотрел на меня. А эта чертова игрушка… Он зациклен на ней, я даже пыль вытереть не могу, он начинает орать и замолкает, только когда я ухожу…— послышались всхлипы, которые нарастали с каждой секундой, превращаясь в почти непрерывный и неразборчивый плач.
— Тише, тише, успокойся, он же все слышит…
— Да мне уже все равно! Он слышит, но не понимает! Я устала! Я не хочу так жить. Слышишь? Я! Не! Хочу! Так! Жить!
— А может…. — дальше звучал неразборчивый шепот, тревожный и волнующий.
— Да не может! Ничего больше не может! Хватит!
Что было потом, мальчик вспоминать не хотел, но картинки одна за другой всплывали в голове. Теплый летний день, зеленая трава. Его тащат за руку. Он не сопротивляется, только смотрит вперед, не моргая. А после – долгая дорога на машине, скрипучие ворота, улыбка на лице встречающей женщины, которую он не заметил, но сумел почувствовать. Так он оказался в детском доме.
***
Автобус медленно ехал по пустынным улицам. Альберт задумчиво смотрел в окно, прижавшись лбом к холодному стеклу, и думал, как давно он не ездил к родителям. Давно, а может, никогда? Почему? Вопросы выскакивали из-за каждого встречного угла, но ответов у него не было. Альберт медленно перевел взгляд в салон и увидел мальчишку. В синей тонкой курточке, темные вихры из-под кепки, и опущенные, словно в молитве, плечи. Что его дернуло, он так и не понял, но внезапно Альберт встал и через мгновение опустился на сиденье рядом с ребенком.
— Почему ты едешь один в такое позднее время? И куда?
— …
— Где твои родители?
— …
— Как тебя зовут? — В ответ раздался еле слышный шепот.
Мальчишка смотрел прямо перед собой и даже не шевельнулся. Не произнес больше ни слова и Альберт. Вышел на своей остановке и долго смотрел вслед автобусу, провожая взглядом грустного ребенка. Альберт думал о нем вечером, во время ужина, и ночью, когда ложился спать. Даже во сне Альберт снова и снова видел пустой вечерний автобус и мальчишку по имени Соло.
***
Дни мальчика проходили одинаково. Подъем в семь утра, туалет, завтрак и занятия. Потом обед и снова занятия. Вечером душ, ужин и свободное время. Иногда перед сном к нему приходила уставшая женщина с добрыми глазами, воспитатель по имени Омела. Он украдкой смотрел на нее. Женщина садилась рядом и составляла ему молчаливую компанию. Поначалу он противился этому, но со временем привык и, если она пропадала на несколько дней, даже начинал скучать. Определение слова «скука» он прочитал в словаре и сопоставил свои ощущения именно с этим состоянием. Мальчик играл, не обращая на нее внимания, а Омела смотрела на него, иногда задавала какие-то вопросы и временами улыбалась. И только намного позже он понял почему, он разговаривал при ней, и даже отвечал ей, сам того не замечая.
Так продолжалось в течение долгого времени, пока женщина вдруг не исчезла из его жизни. Вместо нее были другие, иногда сменявшие друг друга. Одни кричали на него, другие что-то требовали, третьи просто молчали, но он их толком даже не замечал.
Однажды случилось то, что изменило всю его жизнь. Омела вернулась за ним. Его привели в комнату, а оттуда уже забрали домой. Все, что он помнил, это несколько ее фраз.
— Привет, надеюсь, ты не обиделся, что я так надолго пропала. Мне пришлось, но я думала о тебе каждый день. Вот, это подарок, пополнение твоей коллекции. Такой машинки в твоем конструкторе точно нет. — Она протянула ему яркую коробочку.
Мальчик прижал игрушку к груди и еле заметно кивнул. Когда никто не мог этого увидеть, его лицо озарила счастливая улыбка.
***
Целую неделю каждый вечер Альберт и мальчишка ездили одним и тем же маршрутом. Когда Альберт появлялся в автобусе, ребенок уже сидел на своем месте, всегда на одном и том же, и смотрел прямо перед собой. Несколько раз Альберт подсаживался к нему и пытался заговорить, но ответом ему всегда была тишина. И Альберт оставил попытки разговорить мальчишку, он просто начал рассказывать ему истории. О прошедших днях, о покупателях, за плечами которых была своя собственная, интересная, а может и не очень, жизнь, и о своих мечтах.
— Ты видел когда-нибудь снег или дождь? Я, вот, не видел, и даже не задумывался об этом, пока меня не спросили. Как это – гулять под дождем? Ты знаешь, что в мире вокруг нас есть реки и горы, а не только каменные джунгли? Кстати, джунгли – это такие густые леса, хотя, неважно это… Насколько велика вселенная? И почему мы с тобой изо дня в день пересекаемся в одной и той же точке?
—…
Еле заметное движение головы показало, что Альберт наконец-то заинтересовал ребенка.
— Куда ты едешь каждый день, и откуда? Что с тобой происходит потом, когда я выхожу из автобуса? Есть ли у тебя мечта? Я бы хотел увидеть весь мир, а не только те картинки, что возникают у меня в голове по ночам… Понимаешь? — Краем глаза Альберт увидел, что голова мальчишки поворачивается в его сторону, но продолжил говорить, как ни в чем не бывало. — А хотел бы ты отправиться в путешествие, если бы у тебя была такая возможность? Хотел бы?
— Да… — прошептал мальчик и….
…резкий звук клаксона выдернул Альберта из дремы. Он непонимающе посмотрел по сторонам, потом на свои руки, крепко вцепившиеся в руль. Еще один нетерпеливый сигнал заставил Альберта нажать на газ. Пробка понемногу рассасывалась, еще чуть-чуть, минут двадцать, и он наконец-то покинет этот сухой город. Сначала отправится к родителям, а потом, как и мечтал, объедет весь мир. Альберт не помнил, когда купил машину и перестал ездить на автобусе, зачем решил отправиться в путешествие, бросив магазин, и почему рядом с ним сидит взъерошенный мальчишка в синей тонкой курточке с робкой улыбкой на лице. Но все это было неважно, Альберт знал, что поступает так, как было нужно.
Последний городской перекресток остался позади, Альберт поддал газа и почувствовал, что летит. Через несколько минут его машину проглотила пустота.
***
Красивый молодой человек с непослушными темными волосами устало откинулся на спинку стула. Он работал с самого рассвета. Еще немного, и все получится. Он создаст этот мир, у которого нет границ и рамок, где каждый сможет просто стать счастливым. Где никто не будет одинок, как он когда-то. Сверху слышались легкие шаги и стук посуды. Запах еды проник даже сюда, в подвал, выманивая его на свет. Парень почувствовал, как заурчало в животе, выключил монитор компьютера и встал, разминая затекшие мышцы.
— Молчун, еда на столе, поднимайся уже, иначе все остынет! — раздался мелодичный женский голос.
— Иду! — крикнул он, подходя к ступеням. — Не ешь без меня!
Но странный звук заставил его обернуться. На полу лежала машинка из его любимого конструктора. Крыша и двери разлетелись в разные стороны, а под столом сиротливо валялись две фигурки. Молодой человек сунул человечков в карман и сгреб рассыпавшиеся детали. Руки задрожали: ему нужно было прямо сейчас собрать машинку и поставить ее на место. Но сверху вновь раздался теперь уже нетерпеливый голос и, поборов себя, парень аккуратно положил все запчасти на стол, резко развернулся, пока не передумал, и отправился ужинать.
***
Альберт лежал в темноте и не мог пошевелиться. Последнее, что он помнил, это машина, мальчик, дорога…а потом – пустота. Вокруг раздавались звуки. Как колокольный набат они бились в его голове. Альберт зажал уши руками, звуки стали тише, но понятнее. Говорили двое, женщина и мужчина.
— Ну и как движется твоя игра? Есть успехи?
— Да, есть, мир почти готов. Он такой большой, что не охватить и не осмыслить. Хорошо, что у компьютерной вселенной нет границ. Проблема только с главными героями. Я им говорю куда идти и что делать, а идея-то была в другом. Хотя я и сам до конца не понимаю, в чем именно.
— Не расстраивайся, уверена, ты придумаешь что-нибудь, ты в своем подвале часами сидишь, спишь хоть иногда?
— Мам, ну ты же знаешь, что сплю. И ем, и гуляю, ты ведь не отстанешь.
Раздался звонкий приглушенный смех, переросший в чистый и невероятно заразительный хохот. Смеялись двое - долго, уютно, тепло.
— Мам, а ты помнишь, как все началось?
— Да ты и сам все помнишь, не притворяйся.
— Я от тебя это хочу услышать. Пожалуйста, в последний раз, и я больше не буду просить.
— В тот день светило яркое теплое солнце, и весь мир улыбался мне. — тихо начала женщина свой рассказ. — Проснувшись, я почувствовала, что сегодня обязательно случится «то самое».
— Что – «то самое»? – не смог удержаться от вопроса молодой человек.
— Не перебивай, а то не буду рассказывать. Так вот, я правильно почувствовала. В моей жизни случился ты. Твои взъерошенные волосы, неуверенный взгляд и робкие шаги я помню, как сейчас. Пахло свежими булочками и чем-то еще, неуловимо приятным. Ты стоял напротив меня, вцепившись в руку своей ма…
— Мама! — прозвучало укоризненно и печально.
— …женщины, которая тебя родила, и смотрел прямо перед собой. Не на меня, а, как будто, мимо. Все время мимо. Сколько же времени я пыталась поймать твой взгляд, сколько часов я провела, сидя подле тебя, рядом, но, словно, отдельно. Ты даже не представляешь… — Омела устало и немного обреченно вздохнула, окунувшись в те далекие времена и их отчаянную безысходность. — Да что об этом говорить…Родители собрали тебе одежду, личные вещи и конструктор. Я немного удивилась, когда твой отец… — женщина споткнулась на этом слове, но, не услышав протеста, продолжила. —…несколько раз бегал в машину и частями заносил этот город. Сначала появились дома, потом улицы, машины, а позже деревья и мосты. Твой отец уходил и возвращался, а я смотрела на тебя и ждала, когда же это закончится. Не знаю, сколько времени прошло, помню, что ты переминался на месте, порываясь убежать. Я думала, что от меня, этого дома и всей этой истории, а ты рвался к своему городу. — Омела вздохнула глубоко, словно готовясь к прыжку. — А потом твои родители уехали, и я их больше никогда не видела. Если честно, я даже не знаю, где они живут…
— А мне и не нужно знать, где они живут, я не хочу. — тихие, еле слышные слова молодой человек произнес сквозь зубы.
— Может и не нужно, а может, ты притворяешься, чтобы не чувствовать боли. Ну а дальше, я просто начала тебя любить, как могла и как умела. Я приходила к тебе каждый день, садилась рядом на полу и смотрела. Игра проходила всегда одинаково, словно только тебе одному известный ритуал. От начала и до конца, без изменений сюжета. После этого, ты спокойно умывался и ложился в кровать, а я садилась рядом и читала тебе сказки. Ты помнишь?
— Раньше не помнил, точнее, что-то крутилось в голове, звуки, образы, а составить кино не получалось. Но недавно я все вспомнил, во сне.
— Я читала, ты засыпал, или делал вид, впрочем, неважно, а я еще какое-то время просто смотрела на тебя и думала. Думала о тебе, о себе, о нас. Ты рос и понемногу менялся. Ты стал разговаривать при мне. Сначала я не понимала, что ты говоришь, но оказалось, это часть твоей игры. Со временем ты стал говорить чаще. Я начала задавать тебе вопросы, разные, глупые и важные, а ты начал отвечать… а потом ты посмотрел на меня. И я приняла решение.
Женщина прервала рассказ и глубоко задумалась. Парень вопросительно смотрел на нее, затем опустил руку в карман и нащупал там фигурки.
— Мам, а тебя не отпугнул диагноз?
— Нет, не отпугнул. Высокофункциональный аутизм – это не приговор. Хотя для меня и более сложный диагноз не стал бы помехой. Посмотри, какой ты сейчас. Ты – моя гордость.
Парень достал из кармана фигурки и поставил их на столе.
— Знакомься, мам, это - Альберт, а тот, что поменьше – это Соло. Я поместил их в свою компьютерную вселенную. Хочешь, подарю их тебе.
Женщина протянула руку и ласково улыбнулась сыну, когда два человечка, неловко стукнувшись друг о друга, упали в ее ладонь. Омела почувствовала странное тепло, как будто фигурки были живые, и крепко сжала пальцы. Готовясь ко сну, женщина оставила маленьких человечков на тумбочке возле будильника. Утром их там не было.
***
Робкий рассвет озарил машину и разбудил Альберта. Он приоткрыл один глаз, посмотрел сквозь ветровое стекло на розовые всполохи и почувствовал непередаваемое, невероятное счастье. Рядом сопел мальчишка. Он что-то бормотал во сне, беспокойно метался все время и только под утро спокойно уснул. Альберт смотрел, как лучи солнца медленно ползут по лицу мальчика: вот они добрались до носа, скользнули по ресницам и ласково погладили волосы. Мальчишка приоткрыл глаза и робко улыбнулся, глядя на Альберта.
— Ну что, Соло, готов ехать дальше? Наше путешествие только начинается. — Альберт, получив утвердительный кивок, завел машину, включил поворотник, и выехал на трассу. — Сейчас найдем, где позавтракать и привести себя в порядок, город уже недалеко.
— Я хочу блины и сладкого чая. А еще, если можно, мороженого.
— Будут тебе и блины, и чай, и все, что угодно. У нас теперь будет все, о чем мы только мечтали.
Солнце уже светило высоко, когда, плотно позавтракав в придорожной гостинице, Альберт и Соло отправились в путь. Их ждали горы, реки и моря. Теплые летние грозы и зимние снегопады. Перед ними открывался целый мир, готовый принять их и подарить счастье. Две фигурки, одна из которых удивительно была похожа на Соло, стояли на приборной панели и покачивались в такт движению машины.
***
Молодой человек удивленно и недоверчиво смотрел в монитор, глядя вслед удаляющимся габаритным огням машины. Он написал задачу, согласно которой оба героя, как обычно, должны были находиться в вечернем пустом автобусе по пути в никуда. Но Альберт и Соло были свободны. Их жизнь больше не ограничивалась пластмассовым миром разноцветных деталей и команд создателя, теперь у них была целая вселенная. Парень отвернулся от стола, на миг закрыл глаза и вспомнил тот день, когда все началось.
Мама вышла из машины, не говоря ни слова, и скрылась в дверях здания, которое станет его домом на многие годы. Они с отцом остались вдвоем в машине.
— Соло, надеюсь, ты меня слышишь и понимаешь. И, надеюсь, когда-нибудь простишь. Я не знаю, что делать, я запутался, я просто больше так не могу. Соло, хотя бы посмотри на меня. Нет, снова нет. Зачем я это говорю? И кому?
—…— Соло очень хотел ответить, но не знал, как это сделать. Папа столько раз плакал, кричал, умолял, что Соло запутался и потерял надежду разобраться во всем.
— Что бы ни случилось, помни, папа любит тебя, и всегда будет любить.
Издалека послышался звук открывшейся двери и голос матери:
— Альберт, веди его сюда, Альберт, ты слышишь?
Теплая рука протянулась с переднего сиденья так быстро, что мальчик не успел отшатнуться. Его схватили, крепко прижали и также резко отпустили.
Соло открыл глаза, встряхнул непослушными волосами и улыбнулся. Сверху были слышны легкие шаги и самые вкусные запахи на свете. Запахи любви, тепла и дома.
Dwarf slayer
В жизни каждого мужчины настаёт момент, когда он должен сделать своего гнома.
Узрите же Воплощение ярости Гримнира. 15 см чистой боевой ярости.
Вообще эта работа несёт в себе больше, чем просто желание слепить что-то. Дело в том, что моё творчество было отложено в долгий ящик. Потом работа, потом всякое творилось и как то жилось мне серо и тоскливо. В итоге, я решил вспомнить, что вообще-то я всегда хотел делать миниатюры и продавать их. Понятное дело, что надо тренироваться, но это всё решаемо.
Всё это лирика, а так просто веселый добрый гномик с отрубленной головой вам в ленту.
А так как мужчина стареет и становится мудрым, то он обязательно должен сделать своего Готрека Гурниссона и напечатать его на 3д принтере)
Но это попозже.
Может быть появится мотивация, я создам паблик и буду трудиться над своим хобби, если оно меня прокормит. И, пожалуй, перейду на полимерную глину. Так как пластилин слишком мягкий. Причём был оливковый и он был значительно лучше. А этот, ну просто ужасен в плане твёрдости. Я не оправдываю неровности материалом, просто работал с разными, есть понимание, что может быть иначе.
Из-за цвета пластилина пришлось в фотошопе чутка выделить формы и неровности, так как на фото без обработки всё выглядит однородно и смазано, а там вообще то-есть детальки. Так что пришлось применить немного постобработки.
Всем хорошего дня!
Пластилин ужасно мягкий. Он дико мешал делать ровно. Тут можно разглядеть боевой оскал под бородой
Кожаные элементы должны получше стоять, но они же тонкие, из-за температуры, они теряют форму.
Ирокез вживую выглядит намного круче, на фото как будто он не такой крутой. Ну да ладно.