В сентябре 1979-го передовицы немецких печатных изданий украсила история Петера Стрельчика и Гюнтера Ветцеля - обычных работяг из города Пёснек в Восточной Германии, решившихся на грандиозную и в то же время опасную авантюру. Вместе со своими семьями друзьям удалось пересечь границу между ГДР и ФРГ на воздушном шаре - двумя частями некогда одного государства, ставшего ареной противостояния двух противоборствующих систем, социалистической и капиталистической идеи. Символом этой непримиримой стала возведенная в 1961-м году Берлинская стена, преодолеть которую стало делом жизни Стрельчиков и Ветцелей. А последствием их побега из ГДР стало то, что отныне в социалистической республике ткани в больших количествах было не достать, баллоны с пропаном были объявлены контрабандой, а и без того жесткий контроль на границе на порядок усилен.

Вокруг всей этой истории не кажется удивительным, что обычный воздушный шарик стал символом свободы, непримиримости, возможности жить так, как сам того пожелаешь. Уже спустя три года, в 1982-м году, эта история получила свою первую экранизацию - фильм "Night Crossing", одну из главных ролей в которой исполнил Джон Хёрт, английский актер, знакомый многим по фильмам-антиутопиям (в "1984-м" он сыграл Уинстона Смита, противостоявшего Большому Брату, а в "V-значит Вендетта" верховного канцлера Адама Сатлера, по сути, Большого Брата антиутопичного британского будущего). И в том же 1982-м в голове одного британского рок-музыканта родилась история, ставшая одновременно и задорным панк-гимном, и грустной сатирой, крутящейся вокруг образа воздушного шарика.

Я говорю о хите "99 Luftballons" немецкой группы "Nena", идея которой принадлежит гитаристу Карло Каргесу. Ровно также, как "California Dreamin’"(1965 г.) "The Mamas and the Papas" стала воспоминанием о солнечных деньках на берегу Лос-Анджелеса, "99 воздушных шаров" стали воспоминанием о концерте группы "Rolling Stones" в Западном Берлине - наблюдая за тем, как из толпы зрителей улетали вдаль множество воздушных шаров, приобретая форму необычного космического корабля, музыкант вообразил о том, что может случится, если все эти шары перелетят через Берлинскую стену в Восточный Берлин.

В те годы пропагандистские машины обоих соседствующих государств не уступали друг другу, потому в основу сюжета будущей композиции легла страшная и в то же время абсурдная ситуация - летящие навстречу девяносто девять воздушных шаров были приняты за НЛО, потому на борьбу с ними были отправлены девяносто девять истребителей, атака которых вызвала разрушительную войну, продолжающуюся девяносто девять лет. В этой войне не было ни победителей, ни проигравших - она оставила за собой лишь руины, а горькой памятью о ней стал лоскут воздушного шара, найденный одним из немногочисленных выживших.

Песня, записанная в 1983-м, как уже было сказано, быстро обрела популярность, что поспособствовало появлению английской версии, сыскавшей, правда, куда меньшую славу даже среди англоязычных слушателей. В песне "99 Red Ballons" воздушные шары стали причиной паники гражданского населения, а заодно и восприняты системами раннего предупреждения как ракеты, что в последствии привело к ядерной войне - впрочем, английскую версию своего хита члены коллектива и сами в последствии называли глупой и потерявшей смысл оригинала. Впрочем, английская публика все равно отдавала предпочтение немецкой версии - под модную и молодежную композицию было здорово танцевать, не особо задумываясь над тем, а о чем, собственно, поют немцы из "Nena". Впрочем, возможно именно благодаря тем, кто все-таки познакомился с текстом, "99 Luftballons", равно как и ее английская версия, по-прежнему любимы слушателями - уже в наш век песня обрастает многочисленными каверами, а также звучит со стадионов голосами уже нового поколения музыкантов.

Вам же, уже знакомым с историей песни, предлагаю послушать ее самостоятельно, равно как и уделить время экранизации истории, упомянутой в начале данной публикации - фильм 1982-го года я, конечно, не смотрел, но видел весьма неплохую экранизацию 2018-го года, снятую уже самими немцами ("Ballon", или, собственно, "Воздушный шар").

А у меня на этом всё! Этот и другие материалы - в профиле, а также в группе «L’auberge Espagnole» Вконтакте, где еще много всего интересного!

Результаты последних опросов перед выборами в Германии. Черный - ХДС/ХСС, красный - СДПГ, синий - Альтернатива.

Историю никуда не убрать, ГДР никуда не исчезла…

Время, проведённое в полёте, напрочь исчезло из моей памяти, вероятно я был в каком-то полузабытьи. Совершенно не помню, спал ли я, или что делал, воспоминания отсутствуют в принципе.

Вероятно, это был тот самый защитный механизм психики, предохраняющий личность от слишком взрывных воспоминаний. Потому что, событие было на самом деле потрясающее - я летел в Берлин.

Совершенно помню точно, что воспоминания начинаются прямо на выходе из салона на трап. В Берлине ночь, это поздняя осень, холодрыга с ветром. На мне расстёгнутый кожанный плащ, на шее гордо висит мохеровый шарфик, полный джентельменский набор.

Преисполненный значимостью исторического момента, я торжественно ступаю на железо трапа. Сильный порыв ледянного ветра мощно срывает с шеи шарф, возносит его над фюзележем и уносит в тёмную ночь за спиной. Я, запоздав на долю секунды, хлопаю вебя по месту шарфа. Прошлое позади. Берлин, я прибыл !

Быстро сориентирововшись, я сдал чемодан в камеру хранения, чтобы налегке искать адрес приятеля. Заспанный молоденький фриц, совершенно почему-то не интересуюясь моей вери значимой персоной, выдал квиточек, что-то пробурчав. Найдя нужный автобус, я доехал до центра ГДРовского Берлина, ориентируясь просто, чтобы были поярче освещённые улицы, и начал бродить, периодически рассматривая планы города на стендах.

Бродил долго, всю ночь, раскрыв рот и разглядывая неведомый мир. Всё было другим, от оконных рам, до автомобилей и скамеек. Самое первое ощущение - всё было чуток компактнее, и слегка няшней. Самое главное потрясение было, когда я набрёл на какой-то готический костел. Я стоял, ошалевший, и смотрел вверх, на эту явившуюся мне сказочную архитектуру из кино.

Улицы были пустынны. Трудовой Германский народ спал.

В какой-то момент возле меня тормознула полицейская машина, из нё вышли два полицейских робота-Вертера, и осторожно подошли ко мне, что-то курлыкая, привлечённые видимо моей экстраординарной персоной в такой час. Я интернационально пытался им что-то втереть, потрясая бумажкой "Приглашения на приезд", и повторяя название искомой улицы. Они замолчали. Устало посмотрели на меня своими оловянными глазами-пуговками. - Такси, - тускло сказал один из них, неопределённо махнул рукой куда-то в ночь. Они неспешно сели в машину и исчезли.

Я нашёл вожделенную "Инвалиден-штрассе", и долго звонил-бился в какую-то, как мне казалось верную дверь. Это был ещё один прикол иностранной действительности - на дверях квартир не было номеров ! Только на ящиках в подьезде ! Я просто попытался вычислить квартиру по смыслу расположения. (Как впоследствии выяснилось, ошибся ровно на этаж.)

Старинная тяжеленная дубовая дверь не отворялась. Вымученный пешкодрапом по Берлину, я скучковался на лестничной площадке и стал, как чукча в чуме, дожидаться рассвета. В какой-то момент, ближе к утру, кто-то сверху поспешил на работу, я вылетел из подьезда, а потом снова вернулся на свой насест. Было сонно, устало, холодно и феерично.

На рассвете, внизу, в полуподвальном этаже начался какой-то движ. Это оказалась швейная мастерская. Богатырски явившись, я встретился с миловидной пожилой немкой, которая, с неподдельной доброжелательностью (что меня потрясло нехило), вникла в мои бумажки, и к моему величайшему восторгу, идентифицировала имя-фамилию приглашающего пациента.

Она провела меня по ступеням, указала на дверь, и свалила шить свои портки.

Сделав историческое лицо, я долбанулся в дверь, открыл тревожный Вольфганг, и после пары мычаний, опознанный, я был впущен в хату.

Вольфганг смотрел на меня в некотором потрясении. Я прибыл внезапно, раньше чем предполагалось, как снег на голову. Он бы встретил !, восклицал он.

Почему-то он обнял меня. Словно старого друга из какого-то кинофильма. Потом очень часто я замечал в отношениях и поведении немцев какие-то странности, словно из кинофильмов, так у нас в Совке никто никогда себя не вёл и не реагировал. Это была та самая разница менталитетов, о которой в те времена никто из Совков и не догадывался. По дефолту все примерно считали, что на Западе живут такие же Ваньки, просто говорят не по нашему, и носят фирменные штаны.

Вольфганг долго и картинно охал, участливо спрашивая, где я всю ночь болтался, где мой чемодан и т.п. Польшённый таким отношением, я прямо расстёкся, счастливый быть обогретым, а ведь могли например и пенделя дать, мало ли, фашисты всё-таки, всякое могло быть...

Мы съездили, привезли чемодан, и я начал раскладывать подарки. Первым делом я вытащил сувенирный электро-самовар. Вольфганг поцокал языком : - Мы будем из этого пить чай ! - торжественно вскричал он.

Каким-то обрзом, я считал, что всякие псевдо-народные сувениры, привезённые из Совка, будут ахрененной экзотикой в ГДР, примерно как ихние товары в Совке. Потом оказалось, что Германия под завязку набита всем этим Совковым барахлом. Но Вольфганг вида не подавал, и восхищённо принимал каждый следующий сувенир.

Я с большим триумфом вытащил из чемодана две бутылки "Столичной" водки и с гордостью протянул Вольфгангу. Он с непоняткой посмотрел на меня и сказал :

- Эмм... ты, наверное почему-то думал, что я алкоголик ?