(продолжение, предыдущий выпуск здесь)
С работой после диплома и переезда у меня не срасталось.
Два крупных профильных вуза в городе каждый год выбрасывали на рынок труда голодных специалистов моей профессии. По сравнению с их портфолио, моим стыдно было даже подтереться. Помимо портфолио, у многих к диплому имелись налаженные связи с потенциальными работодателями. Рынок был перенасыщен, ответов на свои резюме и портфолио я не получала.
Тогда я пошла другим путем, стала искать работу техподдержкой в компьютерных залах этих вузов. Тоже безрезультатно. Я чувствовала себя очень растерянно, но просить советов у мужа, который не первый год работает и не раз успешно находил работу, обходилось себе дороже. Он раздражался, говорил, чтобы я сама разбиралась, и меняла тему. В прошлом он не раз хвастался, что составил бывшим коллегам такие резюме, что они моментально находили шикарные возможности для трудоустройства. На просьбу помочь мне с резюме и сопроводительным письмом он тут же сливался.
Один совет он мне, правда, все же дал. Сказал ходить по округе, стучаться во все бизнесы, мило беседовать и раздавать свои резюме. Гениальный, проверенный временем совет. Для чернорабочего 20-го века. В офисах 21-го на меня за такое странно смотрели и старались от меня поскорее отделаться. Я пережила не одну унизительную ситуацию.
Помню, как-то плелась домой после очередной такой неудачной попытки, шла мимо психотерапевтического центра и заглянула внутрь через стеклянную дверь. За стойкой администрации сидел симпатичный молодой человек, он поймал мой взгляд и приветливо улыбнулся. Я втянула голову в плечи и ускорила шаг. Много раз потом вспоминала и думала: надо было решиться и зайти. У меня на сберегательном счету оставалось немножко денег. Я бы могла начать свой путь к спасению на много лет раньше.
Но тогда бы я не встретила Вас, а с другим терапевтом не известно, чем бы этот путь закончился.
Как-то я зашла в типографию на соседней улице распечатать еще несколько копий резюме. Управляющий оказался болтливым. Слово за слово, он предложил мне работу. Я даже не поверила такому счастью. Но вскоре поняла причину такой легкости трудоустройства: работа без оформления, платили наличкой и с перебоями. Но для резюме она подходила, и я осталась. Через полгода, в ничего не предвещавший понедельник, я пришла, как обычно, на работу и обнаружила пустое помещение с вывезенным оборудованием. Управляющий скрылся в неизвестном направлении, не заплатив за последние две недели.
Еще через полгода мне удалось устроиться в маленькую типографию в полуподвальном помещении ближе к центру города, но ее вскоре закрыли из-за не прибыльности.
На мои поиски работы муж реагировал неоднозначно. Когда я находилась в поисках, он ничего не хотел об этом слышать или как-то меня поддерживать. Когда я находила работу, он становился особенно раздражительным и злым, периодически сюсюкая, мол, лучше бы я сидела дома, ему бы так было спокойнее. Когда я оставалась без работы, он не упускал возможности меня за это пнуть и напомнить, кто тут кого содержит. Как-то прямым текстом сказал, раз он меня содержит, я обязана выслушивать его жалобы на жизнь каждый день и не питюкать.
Однажды меня позвали на интервью секретаршей в маленькую дизайнерскую контору. Я очень обрадовалась возможности узнать дизайнерский бизнес изнутри и найти там для себя подходящую нишу. Не удержалась и поделилась своей радостью с мужем. В день интервью он как бы невзначай взял очередной больничный и изъявил желание прогуляться со мной до офиса, а потом подождет меня в кафе на соседней улице, где мы и пообедаем. Интервью прошло хорошо, а когда оно закончилось, я столкнулась в лифте с одной из сотрудниц. Она направлялась на обед в то же кафе, где меня ждал муж, и мы пошли вместе. По дороге она рассказала мне немного про эту контору.
Я не нашла мужа на месте, побродила вокруг в поисках него, а потом вернулась домой. Вскоре пришел разъяренный муж. Оказалось, он устал меня ждать в кафе и зашел в фойе здания, где у меня проходило интервью. Он увидел, как я выхожу из лифта оживленно болтая с какой-то девушкой и нагло прошла мимо него, не обратив на него внимания. Он решительно поднялся в офис конторы и устроил там скандал. Орал на них, требуя сказать, куда они отправили его жену. Прооравшись, он спросил, где у них туалет, ему надо пописать.
Разумеется, из той конторы мне никто не перезвонил.
С тех пор я стала держать свои поиски работы в секрете. Я еще какое-то время пробовала податься в секретарши, искала временные и сезонные офисные работы без соцпакетов, но на мои резюме почти не отвечали. Последние годы я бросила любые поиски, опустив руки. Я не знала, почему у меня не получается и что мне делать. Подсознательно меня мучал страх вносить какие-то изменения в гомеостаз моей семейной жизни, ведь не известно, на какие дикости это спровоцирует мужа. Включенность в ежедневное эмоциональное обслуживание мужа не оставляла сил ни на что другое. Меня все больше затягивала воронка депрессии и бессилия, глубокого стыда и ненависти к себе. Я просто плыла по течению ссаной тряпкой.
Течение принесло меня в этом году к воронке, которая грозила утащить меня на дно без возможности когда-либо вернуться на поверхность. Учитывая, как тяжело грести лапками в противовес внешнему и внутреннему течениям, я, может быть, и сдалась бы. Я не верила в себя. Не верила в хорошее для себя будущее. Предстоящие поиски работы виделись просто бессмысленной пыткой, чередой новых разочарований, которые снова и снова покажут мне, что я ни на что не гожусь и никому не нужна.
Единственная мысль, которая еще как-то толкала меня не сдаваться: если я окажусь в пустыне на постоянке, я никогда больше не увижу Вас. Не смогу прийти в ваш офис, где другое измерение, где жизнь течет иначе и по другим законам, где есть свет и надежда, добро и тепло, где у проблем находятся решения, а раны затягиваются. Пустыня отберет у меня все это навсегда.
При всем понимании катастрофичности своей ситуации, я с трудом могла заставить себя даже просто открыть сайт с вакансиями. Внутри поднимался страшный вой, грудь сдавливало, голова начинала болеть, нападала сонливость, я не могла собрать мысли в кучу. Когда огромным усилием воли удавалось почитать вакансии, выбрать одну и отправить резюме, я после находила в нем грубые ошибки, которые не заметила до отправки. Моя психика изо всех сил вставляла мне палки в колеса. Как тут спасти себя, если каждый крошечный шажок к свободе дается таким чудовищным трудом?
Вы говорили, что для любой компании будет удачей заполучить меня в качестве сотрудницы.
Но ни одна компания, куда я отправила свое резюме, с вами не соглашалась. Я не получала от них ответов.
Я разбирала на сессиях всю груду внутренних блоков:
1. Я хочу продолжать прятаться от жизни. Мне нужен надежный тыл, который будет заботиться о финансовом обеспечении и решении разных бытовых проблем. Сама я это делать не хочу, потому что мне очень страшно. Я не справлюсь, я знаю это. Мне мучительно сталкиваться с этой собственной беспомощностью. Я презираю свое лепетание и попытки сделать окружающих своими родителями.
2. Мне страшно проявлять себя и заявлять о себе. Мне кажется, что за это я буду жесточайшим образом наказана.
3. Я испытываю глубочайший и жесточайший стыд за то, какая я, какова моя жизнь и как я выгляжу.
4. Я отчаянно хочу быть другой. Стройной, самостоятельной, самодостаточной, веселой и храброй. У меня к этому есть задатки, но первые три пункта мешают.
5. Внутренний презрительный голос все время нашептывает, что я не справляюсь, грохнусь мордой в грязь, как только я, гунявая, жирная неумеха, полезу в самостоятельную жизнь. И этот голос испытает удовольствие близкое к оргазму от подтверждения своей правоты.
Вы говорили, что все эти безапелляционные голоса в моей голове — древние механизмы защиты. Когда-то они спасли мою психику и мою жизнь, но с тех пор сильно устарели, и вместо пользы приносят вред.
Это понимание никак не помогало сделать процесс поиска работы и обретения самостоятельности хоть чуточку сносным. Как же в кино, книжках, статьях показывают, что стоит главгерою осознать причины своих проблем, как эти проблемы сразу же исчезают? Он просыпается наутро новым человеком и начинает жить новую жизнь. Почему у меня так не работает?
А, главное, как вообще людям удается спокойно и планомерно совершать поступательные действия к своим целям? Почему меня от, казалось бы, простых и понятных задач болтает, как шлюпки на «Большой волне Канагавы»? За каждый миллиметр вперед приходится втридорога заплатить, тратя все силы на противостояние бешеному внутреннему сопротивлению. Всю жизнь так: сначала тяну до последнего, а потом надрывом жопы разгребаю то, что можно и нужно было решать постепенно.
И ведь даже роста не наблюдалось. Каждый такой надрыв не делал меня мудрее и компетентнее. Наоборот, я становилась все более зашуганной, боялась жизни, людей, принятия решений, любых, даже маломальских рисков, и все больше искала самый дальний угол, куда можно заползти и от всего спрятаться.
Вы говорили, это частое явление у «сирот от реальности», потому что им регулярно приходилось решать непосильные задачи. Это состояние паники, ментальной и эмоциональной перегрузки, одиночества и ужаса.
Но ни заземление, ни осознанность, ни упражнения с телом с этим не помогали. Сеансы с Вами были лишь оазисами в пустыне, позволяя час в неделю спрятаться от убийственного солнца и напиться воды, а потом снова волочить вперед по жизни сопротивляющиеся душу и тело.
Я нарисовала себя стоящей в темной пустыне с большим ведром в руках. Вдали был виден уходящий поезд. Последний уходящий поезд, других не будет. Мне бы бросить ведро и со всех ног бежать, чтобы успеть запрыгнуть хотя бы в последний вагон, но я не могу выпустить из рук ведро. Мне запрещено. Должна стоять и держать его, даже если весь мир вокруг рушится.
Не известно, что в этом ведре, и почему оно важнее моей жизни. И так горько, что на поезд я никогда не успею. Поезд в нормальную жизнь, где у тебя нормальная семья с нормальными детьми, нормальная карьера, и вообще все, как у людей.
— А может, — задумчиво глядя на рисунок сказали Вы, — это вообще не ваш поезд?
Ни разу раньше об этом не задумывалась. Я считала поезд само собой разумеющимся и общепринятым для всех, а кто на него не успел, тот позорнейший неудачник.
Вы хвалили меня за то, что даже в такие сложные и кризисные моменты я не теряю надежды и работаю лапками настолько, насколько могу. Если бы не возможность побыть с Вами и погреться возле Вас раз в неделю, почувствовать, что хоть кому-то в этом мире до меня есть дело, лапки бы давно оторвало и течением унесло. Слышать о себе что-то хорошее, пусть даже я сама в него не верила, помогало продышаться и чуть ослабить перманентный, холодный, колючий ком в груди.
Вы как-то совершенно естественно в меня верили, это казалось невероятным, ведь я сама ни капли этой веры наскрести не могла.
— Давайте ваша вера в себя поживет у меня, — говорили Вы, — пока вам трудно ее поддерживать самостоятельно. А как только вы научитесь, я верну ее вам из рук в руки.
Идея, что такое желаемое, но не сочетаемое с моим мировоззрением качество можно сохранить в живых, отдав его вам на передержку, меня утешала. И давала надежду, что однажды я смогу эту уверенность в себе легко присвоить. Однажды, но явно не в этой жизни.
Психика, войдя во вкус, не скупилась на новые выкрутасы.
В дополнение к внутреннему ступору на меня напал жор. Я с маниакальным упорством набивала брюхо так, что становилось тяжело дышать. Хотелось забыться, заснуть и больше никогда не просыпаться.
К жору добавились панические атаки. Они нахлобучивали меня с головой при мыслях об уходе от мужа. Прислушавшись к себе, я с удивлением узнала, что, оказывается, мне абсолютно запрещено покидать отношения, где со мной отвратительно обращаются. За такое самоволие и дезертирство меня страшно накажут. Например, мой собственный муж меня убьет. Часто эти панические атаки принимали «молчаливую» форму: в голове могли быть не имеющие никакого отношения к теме мысли, а при этом сердце колотилось, выступал пот и дыхание становилось тяжелым.
Горшочек, не вари уже!
Но даже если на терапии, казалось, дела никуда не двигались, внутри меня зашевелились тектонические пласты. Если раньше в отношениях с мужем я чувствовала лишь страх, стыд и вину, то спустя несколько месяцев терапии по капельке, но планомерно начала появляться злость. С Вами я впервые в жизни я испытала, что такое искренне доброе, чуткое и уважительное отношение к себе. Это подсветило, как отвратительно и цинично обращается со мной муж. Какой бы плохой, жирной, недостойной его женой я ни была, я не совершила никаких преступлений, чтобы со мной так поступать. Он просто использовал меня для слива агрессии и неудовлетворенности своей жизнью, в которой он сам же и был полностью виноват.
Во время следующей поездки в пустыню, когда он устроил истерику со швырянием вещей, я сначала привычно съежилась и перестала дышать. А потом откуда-то из недр моей психики выпрыгнул чертик и сверкнул глазами. Я встала и пошла к мужу. Тот размахивал руками, тяжело дышал, шипел и визжал, кидаясь книгами их неразобранного ящика. Понаблюдав за ним несколько мгновений, я выбрала книгу побольше и спокойно протянула ему:
— На, вот эту еще зафигачь как следует.
На волне своего психоза муж схватил ее и засветил ею в кухонный шкаф.
— Молодец, — сказала я и протянула следующую: — А теперь вот эту.
До него что-то дошло, он остановился и злобно на меня зыркнул. Я сделала лицо валенком и похлопала ресницами. Дернув плечом он убежал в туалет. Истерика закончилась.
Я стала замечать, как только у меня возникал животный страх в ответ на слова или поведение мужа, тут же появлялась и злость. «А ну-ка подвиньтесь» говорила она страху, вине и стыду, и активно работая локтями отвоевывала себе каждый раз чуточку больше внутреннего пространства. Она ощущалась как кипящая лава, которая на мгновение заполняла все мышцы в груди и руках, а потом исчезала в глубинах моей психики.
В эту поездку я не стала сидеть дома. На второй день я взяла ключи от машины и поехала посмотреть, на что похожа ближайшая точка цивилизации. Ехать до нее где-то час.
Риэлтерша, однако, не наврала про начало нового витка развития в пустыне. Через полчаса на одной из остановок для дальнобоев я увидела свежепостроенный Старбакс. Он выглядел как не по погоде одетый хипстер, потерявшийся в бескрайних сельхоз полях.
Еще через полчаса я добралась до городишка. Он походил на потомственного бедняка, которому внезапно выпал счастливый лотерейный билет — его наняли прислугой к очень богатым людям. И если дела так и будут идти дальше, его дети, может быть, с большим трудом, но доберутся до нижней планки среднего класса.
Посреди потрепанных стареньких домишек красовался новострой из здоровенных, роскошных и местами даже двухэтажных филиалов крупных сетевых магазинов. Мебель, предметы быта, спорт товары, одежда, косметика, парфюмерия. Аптеки, рестораны и даже целый торговый центр с кинотеатром. На пыльных улицах встречались удобные современные автобусные остановки. Высаженные вдоль дорог пальмы придавали городишке обманчиво курортный вид.
Лотерейным билетом городишка, где раньше обитали только работники сельского хозяйства и товарной железной дороги, стали мини-поселки для пенсионеров высшего среднего класса. Похоже, пенсионерам приглянулся жаркий климат и дешевизна земли, которая позволяла отгрохать здесь крупные современные здания. Эти мини-поселки — или, как их обозвал муж, старушачьи фермы — и дали толчок для развития инфраструктуры в виде магазинов, больниц и сферы услуг. Дешевизна земли позволяла магазинам разместить здесь филиалы максимальной площади, где предлагался полный, а не ограниченный, как в большом городе, ассортимент их товаров.
Теперь в городишке нищета зажила бок о бок с деньгами, которые есть, на что потратить.
Я обнаружила два филиала магазинов плюсовой одежды, и радости моей не было предела. С той скоростью, с которой я нажирала новые килограммы, я рисковала вскорости ходить голой. Кроме того, я уже много лет ходила в обносках и мечтала о хотя бы удобном и красивом нижнем белье.
Из города за последние шесть лет исчезли магазины для толстых, а с вешалок одежды модных и ходовых марок пропали плюсовые размеры. Теперь купить их можно только онлайн. Как мне объяснили, красивые и стройные покупательницы не хотели видеть рядом с собой жирух, которые напяливают на себя ту же одежду, что и они, только размерами побольше. Это портило имидж марок. Так что жирухам негласно сказали исчезнуть с глаз долой. То есть, денежки мы ваши возьмем, так и быть, и барахло свое втридорога впарим, но копаться на вешалках своими пухлыми пальцами и натягивать у всех глазах наши вещи на свои необъятные задницы мы вам не дадим.
А тут, в городишке в пустыне, заходишь в просторный, прохладный магазин, где на вешалках полный ассортимент, от верхней одежды до белья и аксессуаров. Удобные примерочные с красивой подсветкой. И народу почти никого.
Я провела там больше двух часов с удовольствием меряя все, что приглянулось. Накупила себе долгожданного нижнего белья, еще блузок и брюк для интервью, несколько пар джинсов. Второй магазин ориентировался на девушек-подростков, там я набрала веселых толстовок и футболок.
Не передать, какое это упоительное физическое удовольствие — красивая, удобная одежда по размеру.
По приезду к дому я аккуратно запихала сумки под задние сиденья машины, чтобы муж не начал меня допрашивать, откуда у меня деньги.
Так я стала в каждый приезд в пустыню ходить по всем магазинам подряд, просто, чтобы полюбоваться на товары и помечтать, как бы я обставила свое отдельное жилье. Это стало моей отдушиной. Я заходила в кафе выпить кофе и посидеть на улице за столиком под зонтом, который не только защищал от солнца, но и распылял воду, увлажняя воздух. Такие увлажняющие устройства, прикрепленные к пальмам, красовались и за высокими заборами старушачьих ферм. Все для людей. В смысле, для людей с деньгами.
Там же в магазине в пустыне я нашла лифчик идеального кроя и фасона — сидит как надо и где надо, косточками не тыкается, нужную форму придает и держит. В третий приезд я захотела прикупить себе еще несколько штук. Примчавшись в магазин, я пулей понеслась в отдел нижнего белья.
В магазине было пустовато. Продавец — длинный, худой гей с печальными глазами потерявшегося в горах сенбернара — меланхолично складывал футболки стопочкой. Эта сеть магазинов придумала тогда такой маркетинговый ход — нанимать мужчин-геев как мужское, но при этом безопасное и хорошо разбирающееся в одежде присутствие для покупательниц.
Когда я промчалась мимо него, он флегматично прокомментировал мне вслед:
— Вот сразу видно человека с миссией…
Я не нашла в отделе нужный мне лифчик.
— Скажите, — обратилась я к продавцу, — а что случилось с этой моделью лифчиков? Их все распродали?
— Их сняли с производства.
— А почему?
— Модель непопулярной оказалась.
— Как жаль… Я в вашей сети магазинов уже лет семь одеваюсь, и эта модель единственная, что мне подошло.
Он на секунду перестал складывать футболки и грустно сказал:
— Лифчики — они как люди… Если модель непопулярная, она идеально подходит только кому-то одному.
Это самое пронзительное, что я слышала в своей жизни о лифчиках. И о людях тоже.
(тут я, как обычно, объединил несколько постов: раз, два, три, четыре)
