(продолжение, предыдущий выпуск здесь)
Так прошли три месяца бессмысленных, изматывающих мотаний туда-сюда, из города в пустыню и обратно, каждые две недели. После 10 часов в машине без остановок ломило все тело, пребывание в пустынном климате потихонечку гробило мой иммунитет.
В душе прорастал холодный ужас от отсутствия ответов на резюме. Такое прямое послание от мира: ты никому не нужна, тебе ничто не светит, сиди в своей тухлой норе и не высовывайся. Я даже обсудила с Вами возможность перехода на терапию по телефону, раз мои шансы остаться в городе тают с каждым днем. По телефону Вы почему-то звучали чужим мне человеком, я не могла почувствовать с Вами контакт. Но это лучше, чем ничего вообще.
Интересно, что тема деторождения не сошла с топ-чартов ежедневных монологов мужа. Дом с задачей наполнить его жизнь смыслом не справился, муж начал мечтать о новых игрушках. Очень, ОЧЕНЬ хотелось поинтересоваться, как, и, самое главное, чем он собрался детей-то делать. К карандашу привязывать али святага духа на помощь призывать?
Вместо этого я спросила, видел ли он в пустыне хотя бы один детский сад или школу. Ничтоже сумнящеся муж заявил, да зачем они нам, мы без них обойдемся, дети будут на домашнем воспитании и обучении. Более изощренного круга ада для себя и детей и представить было невозможно.
Возраст для деторождения у меня, между тем, уже серьезно поджимал. Я понимала, не роди я сейчас, дальше шансы у меня уменьшаются в геометрической прогрессии. Отказываясь рожать от мужа, я с большой вероятностью отказываюсь от возможности вообще когда-нибудь иметь собственных детей. Я просто не успею найти нового мужчину и установить с ним такие отношения, в которых можно завести семью.
Признаться, мыслишки родить от мужа в голову заползали. Но стоило мне представить, какая жизнь ждет этих детей, я понимала — я не могу поступить так с ни в чем не повинным ребенком, который, к тому же, не просил его рожать. Клинически депрессивная мать, психически нестабильный и физически больной отец-наркоман с плохой наследственностью, и детство в прокуренном доме возле ядовитого и вонючего озера — такой участи и врагу не пожелаешь. Я сама выросла в семье глубоко несчастных людей в крошечном городишке на краю света с плохой экологией, и по себе знаю, какую судьбу это гарантирует. Я не хотела брать такой грех на свою душу.
Одновременно с этим на меня очень давила культура, в которой я выросла. В ней рождение детей считалось обязательной программой и безусловным благом, независимо от сопутствующих обстоятельств. Не важно, от кого и как рождены дети, главное — рождены. Муж болезный, алкаш, наркоман, абьюзер, псих? Не важно, рожай. Мужа вообще нет? Ну ты и убогая… Ну роди хотя бы от первого встречного, но главное — роди. Снимаешь угол в коммуналке, денег еле-еле на еду хватает? Рожай-рожай, Бог даст лужайку. Плохое здоровье, плохая наследственность? Тоже не аргумент, рожай давай, даже если это сделает инвалидом тебя, ребенка или обоих вместе. Дети — счастье, а счастье в детях. Какими вырастут дети в таких условиях и какая жизнь им уготована, не думай. Не забивай себе голову всякими глупостями, а поскорее рожай. «Долг каждой женщины — это родить ребенка» — часто говорила моя мама таким серьезным и торжественным тоном, словно выступала на пленуме. Перед кем мы все в таком долгу, никто не объяснял. Бездетная женщина считалась хуже прокаженной. Неудачницей, которая провалила главную жизненную задачу.
Как ни горько и страшно стать прокаженной, принести в этот мир еще одного человека, судьба которого быть больным и несчастным — еще ужаснее.
Тогда я еще не знала понятия «репродуктивное насилие» и не понимала всей степени промывания женских мозгов.
В середине весны на мои резюме внезапно стали отвечать. Я так нервничала перед телефонными собеседованиями, что практически не спала. Не знала, как надо правильно отвечать на вопросы, и при этом не могла толком сосредоточиться на подготовке. Во время собеседований нервно бегала по квартире взад-вперед, заикалась и торопилась с ответами. Параллельно чутко прислушивалась к звукам за дверью, так как муж периодически возвращался домой в неожиданное время. И получала отказы. Каждый из них звучал как очередной гвоздь забиваемый в гроб, хоронящий меня в пустыне.
Первое очное собеседование происходило в стартапе по оптимизации данных. Напротив меня за столом сидели два пацана не старше 25-ти лет. Основатель, очень застенчивый задрот, и его лепший друг с более-менее подвешенным языком. Смотрели они на меня так, словно ожидали увидеть кого-то другого. И не могли задать ни одного внятного вопроса. Отказ пришел в тот же день.
Следующее было в стартапе продвинутых закладок для браузера. Со мной беседовали несколько человек по очереди. Я отвечала, как могла. Последним со мной общался их главный программист, который чувствовал себя очень вольготно. Он практически не смотрел на меня и не слушал. Положив ногу на журнальный столик между нами, он снял кроссовок и начал сосредоточенно копаться между пальцами ног. В это место меня тоже не взяли.
Далее была компания, которая размещает на своем сайте видеоигры. Они почему-то хихикали и переглядывались, когда я сказала, что живу неподалеку от их офиса. Будущий начальник, менеджер техподдержки, спросил какие у меня хобби, и рассказал, что по выходным занимается живописью. Создалось впечатление, что в их компании отвечать на емейлы и звонки пользователей должны только разносторонне развитые люди. Я таковой не оказалась, меня не взяли.
Не взяли меня и в еще два бюро печати и магазин канцтоваров продавщицей. Каждый отказ как удар в поддых, когда и так уже еле дышишь.
— Знаете, весь этот процесс поиска и бесконечных отказов напоминает мне анекдот, — говорила я Вам. — Пьяный ползет по улице, стукаясь башкой в каждый столб. Подошедшего милиционера просит подсчитать шишки у него на лбу. Тот насчитывает десять. «Уф, еще пять столбов и я дома!» — радостно восклицает алкаш. Я на отказы смотрю также — еще пять, и я у цели.
Вы задумчиво посмотрели на меня и сказали с сочувствием:
— Давайте придумаем какой-нибудь защитный шлем для вашей бедной головы.
После магазина канцтоваров с моей секретностью вышла осечка. На той копии резюме был мой домашний телефон вместо мобильного, и канцтовары оставили мне сообщение на автоответчике, что выбрали другого кандидата. Муж услышал его раньше, чем я смогла его стереть, и начал взвинченно допрашивать, зачем я ищу работу в городе, если мы вот-вот переедем в пустыню.
Не моргнув глазом я соврала, что ищу удаленку. Ответ его не устроил.
— Неужели ты не видишь, — навис надо мной он, — что Бог не дает тебе возможностей в городе?! Ты много лет пыталась, и у тебя ничего не вышло. Работодатели ищут молодых, красивых и активных, поэтому тебя никуда не берут. Бог тебе ясно показывает, что твое место в пустыне, и искать работу надо именно там!
Не знаю, вскинулся ли Бог в ответ на такое гнусное присвоение мужем права говорить от Его лица в своих мелких, грязненьких, эгоистичных целях. Я вскинулась. Я закрыла глаза, глубоко вдохнула и всем своим существом, каждой клеткой тела, каждой его молекулой и атомом молча прокляла этот чертов дом в пустыне целиком и полностью, от крыши до фундамента.
Через какое-то время на мое резюме отозвалась маленькая компания, которая занималась производством кастомных канцтоваров для разных фирм. По описанию работа выглядела интересной и в ней имелась опция перейти со временем на удаленку. Они хотели пригласить меня на собеседование в ближайшую неделю, но в ближайшую неделю мы ехали в пустыню. Я заранее предупредила мужа, что могу уехать в город раньше него на рейсовом автобусе, потому что есть вариант удаленной работы, которая поможет оплачивать счета в пустыне. Он прореагировал на удивление спокойно.
Посреди недели в пустыне мне позвонили и назначили собеседование через три дня. Я купила билеты на рейсовый автобус. Накануне моей поездки муж с утра сказался больным, у него заболело ушко. Он потребовал срочно везти его в больницу скорой помощи. Не увидев на моем лице ожидаемого сострадания или беспокойства, он распсиховался. Сам сел за руль, вел машину как идиот, постоянно дергал руль и орал, но не доехав и полпути свернул назад. Сказал, что ушко внезапно прошло.
Вечером я спросила его, раз он себя хорошо чувствует, отвезет ли он меня завтра на станцию рейсового автобуса. В ответ я получила грандиозную истерику, причину которой я даже не сразу поняла. Оказалось, как только заболело ушко, я должна была отменить собеседование, чтобы остаться с ним. Он бы, конечно, благородно отказался от такой жертвы, но я должна была хотя бы предложить! Должна была показать ему, что он важнее всего на свете!
Но на автобус он меня отвез.
То собеседование не стоило тех сил и нервов. Потенциальная начальница почти не задавала вопросов, и все полчаса рассказывала, какая она крутая и как много денег ей платят. И прислала мне отказ в тот же день.
Пустыня тем временем начала пробираться мне в мозги своими ядовитыми миазмами и с каждым приездом понемногу менять мою оптику так, что перспектива застрять там навсегда переставала выглядеть такой уж ужасно.
Да, пустыня многое отнимает: город, возможности, свободу передвижения, доступ к помощи, но взамен дает кое-что другое. Она дает особый покой, который найти можно только в ней.
Она не требует красоты, худобы и молодости, потому что в ней все толстые и зачуханные. Худеть тут вообще бесполезно, пустыня просто не даст тебе это сделать. Сочетание жары и очень низкой влажности дает зверский аппетит к тяжелой и жирной пище, потому что организм начинает путать сигналы жажды с сигналами голода.
В пустыне не надо модно одеваться, потому что в ней живут очень бедные люди, которые носят, что придется.
В пустыне можно не блистать карьерой и успешным карабканьем по корпоративной лестнице, потому что в ней вообще нет никаких лестниц. Есть бескрайние просторы, поля, горы и простой, ручной труд с почасовой оплатой.
В ней на тебя никто не смотрит и не оценивает. Это в городе кругом молодые, красивые, веселые, модно одетые, живущие увлекательной жизнью. В пустыне же не с кем себя сравнивать. Живи, как хочешь. Выгляди, как хочешь. Никто не бросит тебе вслед насмешливый взгляд, не обзовет жирухой, проходя мимо и не будет показывать на тебя пальцем.
В пустыне не нужна дорогая косметика и уходовые процедуры. Невозможно наложить достаточно солнцезащитного крема, чтобы спасти кожу от неумолимого солнца. В конце концов она у всех становится темно-красной и испещренной глубокими морщинами.
Общество, с шумом, скученностью, с его стандартами, трендами, крысиными бегами, навязчивым требованием соответствовать и потреблять остается далеко-далеко, и не может больше тебя достать. А по ночам над тобой бескрайнее чернильно-синее небо, усыпанное звездами, которых не видно в городе.
Пустыня так и шепчет: я спасу тебя и дам тебе свободу от бесконечного стыда и чувства своей несостоятельности. Я спрячу тебя от ужасного мира, которому невозможно угодить. Я дам тебе простую жизнь и покой. Я уже дала тебе общепризнанную в этой стране ачивку — ты живешь в собственном доме, а не на съеме, как неудачница. И у меня для тебя уготовано еще больше даров, если ты останешься со мной.
И все это звучало завораживающе, как колыбель.
Но среди всех щедрых даров пустыни не было Вас. И эта мысль стала единственным противоядием сладкой, манящей песне пустыни.
Так что в очередной раз, когда муж расписывал нашу жизнь в пустыне на постоянке как абсолютную данность, я сказала ему, что не хочу там жить. И внутренне сжалась, приготовившись к фонтану говна. Это был первый раз за все наши отношения, когда я сказала твердое нет. Муж опешил. Он ни разу не слыша от меня ясных и твердых отказов. Он замолк и посмотрел на меня с искренним изумление, словно у меня выросли две головы и хвост. Даже истерить и продавливать меня не стал, просто сменил тему и сделал вид, что ничего не слышал.
Вы же очень искренне и радостно поздравили меня с успешным установлением границ. Определенно, это было новое для меня чувство. Словно мне успешно удалось вернуть один из многочисленных вырванных из себя кусков мяса и прирастить его на место.
В середине лета я пришла на собеседование, где сидели очередные два лепших другана, толком не знающие, что им делать. Они вяло позадавали мне несколько дежурных вопросов. Ответы их не впечатлили. Они смотрели на меня с явно скучающим и разочарованным видом. Я уже готова была привычно принять поражение, но злость на постоянные отказы подхлестнула меня изнутри, и я взяла инициативу в свои руки:
— Давайте я вам расскажу историю, как я решила проблему с пользовательскими паролями, которые пользователи вводили правильно, но все равно получали ошибки?
Совет приготовить несколько историй показывающих тебя с лучшей стороны я прочитала в одной статье, и воспользовалась им.
Эту работу я получила. Низкооплачиваемая работа техподдержкой в сервисе обслуживания онлайн заявок на поступление в крупные вузы страны. Но это была 1) работа! 2) она была очной!
Я готовилась вытерпеть эпических масштабов истерику от мужа, но к моему огромному удивлению новость он воспринял спокойно и даже поздравил и похвалил меня. Сказал, что в пустыню будет ездить один, ничего страшного. Я очень растерялась. Мозги затянул старый морок, мол, посмотри, он же хороший, нормальный человек! Ты, истеричка, себе все напридумывала, что он какое-то там ужасное чудовище!
А Вы сказали:
— Когда абьюзер чувствует, что жертва уходит из его рук, он становится шелковым.
И посоветовали мне погуглить цикл абьюза.
Так я узнала, что мой муж никогда не был по-настоящему хорошим и нормальным. Периоды, когда с ним было безопасно и надежно, оказались просто этапами этого цикла.
(исходные посты: раз, два, три)
