— Буду дома, когда мы переедем из этой мухосрани в нормальный город, — раздался голос из спальни.

— Опять старая песня… — выругался сэр Дастин, облачаясь в домашние доспехи. — Я тебе сто раз говорил: как Константинополь возьмем, тогда и переедем!

— Да что ты мне свой Константинополь опять сватаешь?

— А куда тебе надо? В Рим? Париж? Снова тебе одноклассницы свои портреты прислали?

— Пф-ф, провинция… Говорят, Москва похорошела при князе Данииле Александровиче, может, туда? Продадим замок, земли, крестьян, лошадей твоих полноприводных… Глядишь, хватит на студию на Патриках, и катись оно конем, а?

— Не резиновая она, Москва эта, да и кто нас там ждет? К тому же Золотая Орда на подходе — глядишь, цены на жилье упадут… Тогда и переедем.

— А маме дачу под Владимиром возьмем?

— Ага, если только она пограничный контроль пройдет. Ее виноградное дыхание могут признать особо опасным химическим вирусом.

— Я все слышала! — раздался голос из винного погреба.

— Верните губы к бочонку, мама, а то еще мимо, не дай бог, прольется.

Сэр Дастин прошел в спальню и чуть было не вскрикнул от ужаса. Он оглядел комнату, забитую от пола до потолка китайским (и не только) хламом: канделябры, фонарики, верхние и нижние платья в неограниченном количестве, свинцовые белила, ртутные румяна, колпаки… Сэр Дастин почувствовал, как пол уходит из-под ног.

— Каталиночка, это что? Г-г-где золото? Камни где? Где, я тебя спрашиваю, серебро, шекели, лиры, евро, тенге? Я же три года спину рвал на Востоках! Иноверцев к традиционной системе ценностей методами огненной убедительности склонял. Где результат моего труда?!

— Ой, Дася, не бубни, — отмахнулась Каталина, посылая в окно очередного голубя с заказом. — Ты со своими командировками прям весь из себя пуп земли. Ну да, прикупила немного вещей — так я же для нас стараюсь! — надула она губы, накачанные пчелиным ядом.

— Что значит — для нас?! Где в этом бардаке хоть что-то для меня? — рыцарь пнул гигантского фарфорового слона, который теперь стоял вместо его любимого кресла. Слон качнулся, как Шалтай-Болтай, и вернулся в исходную точку.

— Ну так я же специально позитивную энергию коплю, чтобы потом тебя мотивировать на подвиги, неблагодарный ты абьюзер! Как, думаешь, ты стал таким успешным крестоносцем? Сам, что ли?! — она смерила его снисходительным взглядом.

Еле сдержав гнев, как советовал сэру Дастину его психоаналитик, которого он взял в плен под Палестиной, рыцарь произнес:

— Ну а шлагбаум-то зачем установили?

— Так чтоб чернь свои повозки у нас на газоне не парковала, да всякие интуристы без приглашения носы не совали.

— А если что случится? Пожар, к примеру, или маму твою, дай бог, приступ какой хватит. Как к нам бригада огнеборцев или гости на праздник попадут? А если лекаря потребуется вызвать? Придет он, а ему этот идиот домофонный начнет про биометрию заливать. Уйдет ведь человек.

— Кого мы ждем, тех и так пропустят, — парировала Каталина, — а чужие пусть лесом идут, через запасной вход.

— Ясно… Смотрю, у вас тут без меня всё схвачено, — почесал кочергой подбородок сэр Дастин.

— А ты как думал? Идем в ногу со временем. Скоро гобелены придут по номерам, будем с мамой ткать.

— Ваша брага и филе-миньон готовы, — появился в дверях паж.

— Заверни с собой! — рыцарь развернулся на пятках и направился к выходу.

— Дася, ты куда?! — взволновано крикнула ему вслед Каталина.

— В поход, куда же еще. Я вообще-то перерасчет за ипотеку собирался в этом месяце сделать, но теперь хоть бы на обычный взнос наскрести. Все, я ушел. Константинополь брать надо.

— Ага, иди. Конан-завоеватель, блин… Привези мне рахат-лукум!

Александр Райн

Друзья, подписывайтесь на мой телеграм. Зачем? Да просто я не могу делиться тут информацией о продаже моих книг и билетов на литературные концерты, а другого способа рассказать вам о них, я не знаю https://t.me/RaynAlexandr

И она ушла. Не от птицы - от её края. Отлипла, как почтовая марка, и скользнула вниз по стене, выбрав другую, более сговорчивую обувь. Она задержалась у мокрой вывески «Пышки», примерилась к чужим ногам, но те шли слишком быстро. Тогда тень нырнула под столик у окна, где за кофе сидел человек. Примерилась - вышло «нормально», но всё равно не её.

Птица осталась без тени и сразу стала легче, чем нужно. Полёт её стал похож на неуверенный почерк: перья то слипались, то теряли высоту. Она взлетела и не попала в воздух, угодила в сквозняк, в невидимую кочку ветра, в чью-то затянувшуюся паузу. Птица уселась обратно. Злость сжалась в груди комочком, похожим на жёлудь: с виду плотный, а внутри звенит пустотой.

- Это была моя крышечка, - упрямо сказала птица в форточку.

- Возможно, - согласился подоконник. - Но мы здесь делимся не от довольствия, а чтобы было тепло.

Собака с железным тире подошла к кофейне и глянула на птицу так, как умеют только собаки, просто и по свойски.

- Поссорились? - спросила она.

- Не поссорились, - буркнула птица. - Я не обязана.

- Обязана - нет, - согласилась Собака. - Но без тени ты не попадаешь в свои повороты. Хочешь, провожу в Бюро обменов и прочего. Там это дело знают.

Птица промолчала, но слетела ей на спину, и они неспешно пошли через подворотни, Собака и упрямство, которое притворилось птицей. Дождь уступил для них сухую дорожку, трамвай подождал на перекрёстке и только потом звякнул как положено.

В Бюро всё было как всегда: стеллажи с ящиками «Моё → Наше», «Сверху по чуть-чуть», «Чужое, но тёплое», «На двоих». За столом - человек с лицом, в котором уютно отражались чужие окна.

- Случай простой, - сказал он, послушав историю. - Птица, тень, кофе, форточка. Нужен обмен.

- Что взамен? - насторожилась птица.

- Щепотка вашего «мне положено» на вес нашего «на двоих», - ответили в Бюро. - И привычка ставить чашку так, чтобы свет создавал для тени вход.

Человек вынул из ящика подоконник в миниатюре - и спичечный коробок с надписью «Пар в запас». Птица нехотя отделила от себя долю «мне положено» - она оказалась легче, чем казалось словами. Бюро шевельнулось, и на столе появилась чашка с двойным краем: одна половина - тёплая, другая - тёплая тень.

- Тут всё просто, - сказал человек. - Зовите свою тень не голосом, а вопросом. Поставьте чашку так, чтобы свет пригласил темноту. Пейте одновременно. Слова не нужны - у кофе свой язык.

Птица вернулась в кофейню. Тень всё ещё примерялась к чужим подошвам, ни с кем не совпадая. Птица поставила чашку, как мостик, и накрыла её крышечкой с паром - ровно наполовину. Свет из форточки очертил полоску входа. Тень остановилась, как человек, увидевший знакомый жест.

- Это мне? - спросила она без упрёка.

- Это нам, - ответила птица так, словно проглотила своё первое «извините» и нашла во вкусе немного сахара.

Они пили не по глотку, а по вдоху. Птица - аромат, тень - тёплую темноту края. В крышечке убывало не кофе, а одиночество. Лестница в парадной замерла, прислушиваясь. Трамвай за окном звякнул «так-то лучше», и дождь, подчеркнув эту фразу, перешёл к следующему окну.

- Возвращайся, - предложила птица, когда пар испарился.

- Только если не будешь решать за меня, - сказала тень.

- Птица кивнула не клювом, а настроением, и это было крепче любого обещания.

Тень щёлкнула на своём месте - не как замок, а как ремень, который наконец лёг по росту. Мир вокруг утяжелился до правильной плотности. Птица попробовала взмахнуть крылом - и попала в поворот, как в давно выученную ноту.

Собака зевнула своим тире так, что стало ясно, дело закрыто. В почтовую щель кофейни проскользнула открытка: «Примирено. Рекомендации: делить пар, вид из окна и дорогу до моста. Не делить разве что билеты „до дома“ - у каждого он свой». Подписи не было. Лишь печать: «Город».

С тех пор птица прилетала по утрам к той же форточке и ставила крышечку не вплотную, а с тонким просветом - чтобы тень знала, где вход. Иногда они спорили о ветре или маршрутах. Споры были короткие, как звонок трамвая, и всегда заканчивались половинкой пара на двоих.

А если вы однажды увидите в кофейне на углу чашку, поставленную странно - не по центру, а чуть сдвинутой в полосу света, - не поправляйте. Это не невнимательность. Это приглашение. Это по петербуруски «моё» становится «наше», если просто подождать.

Женщина вытянула вперёд руку так, что луч света выхватывал из темноты всё предплечье до локтя, и резко сжала кулак. Артём почувствовал, будто голову стянули невидимые ремни. Он попробовал открыть рот, и у него не получилось.

— Помолчи, сосуд, — сказала она и обратилась к юноше. — Он больше не скажет ни слова. Восстанови его целостность.

Юноша подошёл, снова присел на корточки и положил руки Артёму на плечи. Через них в тело полилось тепло. Внезапно все травмы, которые получил Артём, начали неистово чесаться.

Откуда-то из глубины здания послышался грохот.

— Йарлат, возьми пустёжника и проверь, — сказала женщина.

Двое, до этого стоявшие в коридоре, ушли прочь.

Три минуты спустя снова раздался грохот, но уже в другой стороне.

— Иди к алтарю, — сказала женщина. Артёму показалось, что он заметил в голосе нотки беспокойства. — Исцеление сосуда закончим позже.

Тепло, лившееся из рук юноши, прекратилось, он отнял руки от плеч Артёма и быстро пошёл прочь. Свет фонаря дёрнулся, на секунду ослепив Артёма, и скрылся за поворотом до того, как его глаза успели привыкнуть к темноте.

Странно. Раны как будто и правда стали болеть меньше. Что за чертовщина тут вообще творится?

«Нужно выбираться из этого дурдома, — решил Артём — но сначала нужно освободиться. Наверняка в такой куче мусора должно быть что-то, чем можно перерезать верёвки».

Артём принялся шарить руками по полу и вскоре нащупал обломок стекла, с помощью которого быстро освободил руки, а затем и ноги.

В глубине здания что-то зарокотало и грохнуло так, что со стен посыпалась пыль.

Артём выскочил в темноту коридора. В слабом свете, льющимся через разбитые окна под крышей, Артём разглядел, что коридор делится на два. Слева доносился грохот, рокот, треск и, почему-то, запах озона. Справа было тихо, но слабо оттуда тянуло тухлятиной.

Мы с напарником, уже предвкушая стандартный набор действий — измерение всего и вся, инъекции, бумаги, "сдал-принЯл, отпечатки пальцеу" — доехали до указанного места — квартиры в панельной многоэтажке.

Дверь нам открыла хрупкая, почти миниатюрная женщина с усталыми глазами.— Проходите, пожалуйста, — пригласила она, проводя нас в гостиную.

И вот там, посреди комнаты с характерным женским уютом и кружевными салфетками на комоде, восседал на диване настоящий слон. Мужик под сто двадцать килограмм веса, с могучей шеей, плечами-шкафом и руками, которые явно не привыкли к безделью. Выглядел он, мягко говоря, не очень: лицо раскраснелось до свекольного оттенка, тяжело дышал и смотрел на нас с немым укором, будто мы были виноваты во всех его бедах.

— Только давление померить пришли? — хрипло вопросил он, обращаясь почему-то к жене.

Та лишь раздражённо взмахнула рукой:

— Да-да, померяют, если всё хорошо, уедут, правда? — подмигнула она нам.

Напарник Кирилл рефлекторно кивнул и подмигнул ей в ответ, ничего не понимая.

— Ну смотри, ты обещала, — пробурчал мужик, снимая потную футболку.

Я накинул манжету на необъятную руку пациента (манжеты едва хватило). Накачал её «грушей». Через некоторое время отобразились цифры — 220/120.

— Укол всё-таки... — обречённо вздохнула супруга.

— Ну да, — кивнул я. — С такими цифрами-то.

— Не надо мне никаких уколов! — внезапно завопил богатырь, и в его голосе вдруг послышались странные, почти детские нотки каприза, граничащие с истерикой. — Ты же мне обещала!

— Я тебе обещала, что если всё нормально будет, то они уедут, а тут у тебя — за 200! Он таблетки глотает горстями, как семечки... — пояснила супруга, обращаясь уже к нам. — Поставьте ему уже наконец укол, а то он тут уже всю пачку съел, а толку ноль!

— Пройдёт! Я еще горсть таблеток выпью! — завыл волком мужчина.

Ситуация начинает приобретать абсурдный оттенок.

— Давай готовить ЭКГ и магнезию, что ли... — тихо сказал я напарнику, наблюдая, как при слове «магнезия» наш могучий пациент затрясся и заметно пошёл разноцветными пятнами.

— Может, всё-таки не надо уколов?! — запищал он тонким, визгливым звуком. — Уйдите! Я две горсти таблеток выпью! Три!

Его жена, наблюдающая за этой сценой, вдруг покраснела сильнее, чем муж, но больше от сдерживаемого смеха, чем от стыда.

— У него фобия, — прошептала она нам, пока её супруг медленно сползал с дивана. — С детства панически боится уколов до потери пульса. Сам гипертоник со стажем, обычно таблетки помогают, а сегодня вот не помогли...

— Так, может, и правда не надо ему укол, раз отказывается? — предложил напарник.

— Вот! Правильно санитар говорит! — обрадовался здоровяк.

— Какой я вам санитар?! — обиделся Кирилл. — Я фельдшер в первом поколении!

— А если не укол, тогда что? — уточнила супруга.

Я пожал плечами:— Тогда... Тогда в больницу, под капельницу.

Ой, не!!! Снова запищал мужчина. Давайте здесь свою... эту самую... магнезию. Только не больница!!

В этот момент из соседней комнаты вышли двое детей лет около 8-10 — мальчик и... мальчик, явно встревоженные голосами.

— Папа, опять ты боишься? — спросил один из сыновей с невозмутимым видом, будто такое происходило в их семье каждую неделю.

Напарник мой, со шприцом в руке, приблизился к пациенту с видом опытного дрессировщика, пытающегося успокоить разъярённого медведя.

— Мужик, да успокойся ты, это же не больно, как комар укусит! — уговаривал он.

Истерика достигла своего апогея, когда пациент с визгом, который не шёл ни в какое сравнение с его внешностью, вдруг вскочил, нырнул под стол и уселся там, поджав колени, словно гигантский испуганный ребёнок. Дети начали смеяться, жена уже не сдерживалась и хохотала в голос, а мы с напарником стояли в полной растерянности, держа в руках шприц с магнезией и не зная, по какой инструкции нам дальше вести себя. Таких стандартов — «действия медработника, когда взрослый пациент истерит под столом, но в то же время не против медицинских вмешательств» — ещё не существовало в природе.

И тут его жена проявила настоящую гениальность. Она, что-то вспомнив, достала телефон, быстрыми движениями что-то найдя, и сунула аппарат под стол.— Смотри, смотри мультик, твой любимый «Южный парк», — сказала она таким тоном, каким обычно уговаривают капризничающих малышей.

И о чудо! Хныканье из-под стола постепенно стихло, сменившись приглушенными звуками знакомой мелодии из мультсериала.

Пользуясь этой передышкой, мы с Кириллом, под одобрительные кивки жены и под хохоток детей, буквально вытащили нашего пациента из-под стола, усадили на стул и, наконец, смогли перетянуть ему руку жгутом. Он сидел, скрипел зубами, уткнувшись в телефон, и лишь один раз взвизгнул, когда игла вошла в его мощную, накачанную вену. Дети стояли по обе стороны от него и, глядя на папу беспокойными глазами, усердно гладили его по голове.

— Это не страшно, нам тоже так делали! — наперебой успокаивали они его.

После того как мы вынули наконец иглу из вены и заклеили место инъекции пластырем, «ребёнку», наконец, было разрешено удалиться на свой диван. Что он поспешно и сделал, не отдавая телефон с мультиком и выражая на лице глубокое облегчение, смешанное с детской обидой.

Через некоторое время перемерили давление, было уже 150 на 90 и продолжало снижаться. Цвет лица начал приходить в норму, ушла одышка.

Когда всё было закончено и мы уже направлялись к выходу, мой взгляд упал на стену в коридоре, которую я мельком заметил еще на входе. Она была буквально увешана многочисленными медалями, кубками и дипломами с соревнований. На некоторых фотографиях наш сегодняшний герой был запечатлен в самом расцвете сил — грозный, мускулистый, с уверенным взглядом победителя, держащий над головой массивный кубок.

— Он ещё и спортсмен? — поинтересовался я, уже зная ответ.— Ага, — с ироничной улыбкой ответила жена, провожая нас. — Он раньше боксом занимался, кандидат в мастера, теперь тренирует ребят в секции. Вроде мужчина мужчиной, а вот поди ж ты… — она многозначительно кивнула в сторону гостиной, откуда доносились уже вполне мирные звуки телевизора.

Мы вышли на улицу, и нас самих прорвало на смех. Зрелище, как этот здоровенный детина, способный, наверное, одним ударом отправить в нокаут быка, пищал и прятался от укола, было весьма презабавным. Хотя грешно, конечно, над этим смеяться.

И да. В каждом взрослом, самом суровом и сильном человеке, продолжает жить маленький ребенок со своими страхами, капризами и потребностью в защите. И не важно, сколько ты весишь, сколько кубков завоевал и сколько противников отправил в нокаут — если в детстве тебя напугал болезненный укол или злой медработник. Эта травма может остаться с тобой на всю жизнь. И хорошо, когда рядом есть тот, кто знает об этой твоей слабости и не стыдит тебя за нее, а с пониманием и даже с юмором помогает справиться. Будь то верная жена, включающая спасительный мультик, или дети, которые с любовью принимают папину «слабинку». Ведь настоящая сила заключается не в отсутствии разных неприятностей, а в поддержке близких. Поэтому, друзья, давайте стараться прививать своим детям не страхи, а умение справляться с этими страхами в будущем и во взрослой жизни. 😉

(А чего вы больше всего боялись в детстве из медицинских процедур и, возможно, до сих пор боитесь? Пишите в комментариях.)

ВСЕМ ЗДОРОВЬЯ! 💖

(При создании текста ни один ИИ не использован. События реальны.) #я/мы—не нейросеть!

(Ещё больше авторских медицинских историй и видео в моём телеграм-канале - Истории Чумового доктора, а также в Дзене - Истории Чумового доктора)

Сегодня я занимаюсь бизнесом, и там тоже хватает всего. Кто-то обещает и не делает. Кто-то исчезает с деньгами. А кто-то пытается за твой же счёт тебя же воспитать. В такие моменты я, конечно, читаю договоры особенно внимательно и иногда даже позволяю компетентным органам проявить свою компетентность.

Но, чёрт возьми, при всём этом хороших людей больше. Намного больше. Это не значит, что мир — сахарная вата. Он скорее, как суп: там есть и мясо, и капуста, и кусочек чеснока, который внезапно попадается на зуб. Но в целом — вкусно.

Оскар Уайльд однажды сказал: «Красота в глазах смотрящего». Я думаю, это справедливо не только про красоту, но и про жизнь вообще. Какой ты её видишь, такой она и будет.

Это не про розовые очки. Даже среди войны, коррупции и бытовой глупости можно разглядеть целые континенты хорошего. Вопрос только в том, откроешь ли ты глаза. А если не нравится картинка — начни менять её. С малого. С себя.

И подпишись на мой ТГ канал, там есть лайвхаки для сознательной жизни в закрепе и не только...

Виль Сива

— Лена, – устало ответил он, – если Гертруда начнёт оптимизировать чёрные дыры, я уйду в отпуск. На Марс. Без Wi-Fi.

Но уйти в отпуск, как и ожидалось, не удалось. В этот момент в кабинет вплыла Гертруда, окружённая голографическим сиянием, которое, похоже, она стащила из какого-то стартапа по дополненной реальности. Её очки теперь не просто сканировали реальность – они, кажется, пытались переписать законы физики. На её груди красовался бейджик с надписью: «Гертруда, Главный Архитектор Вселенной».

— Артём, – начала она с интонацией, будто объявляла о запуске новой галактики, – ты опять не видишь масштаба! UniverseForge 1.0 – это не просто программа, это новый порядок мироздания! Мы устраним хаос, оптимизируем орбиты планет и сократим время полёта фотонов на 15%! А ещё я уже договорилась с KarmaCloud о внедрении KPI для звёзд. Те, что светят недостаточно ярко, будут переведены в резерв.

Артём подавился кофе. Лена, не теряя времени, добавила:

— Гертруда, а ты не пробовала оптимизировать свою жабью харизму? Уверена, KarmaCloud уже создал для этого отдельный модуль.

Гертруда проигнорировала сарказм и продолжила, указывая на голографическую презентацию, которая внезапно появилась на стене. На слайдах мелькали графики с заголовками вроде «Оптимизация Большого взрыва 2.0» и «Сокращение количества измерений до трёх для повышения эффективности». Один из пунктов гласил: «Замена котиков на голографические аватары для снижения аллергических реакций».

— Это уже слишком, – пробормотал Артём, хватая свой ноутбук. Его верный Windows 7 загружался с привычным скрипом, как старый космический корабль, готовый к последнему бою. – Если она тронет котиков, я взломаю её KarmaCloud и заражу его вирусом с мемами про котов.

Погрузившись в код UniverseForge 1.0, Артём быстро понял, что Гертруда зашла слишком далеко. Программа была подключена не только к офисным устройствам, но и к спутникам, телескопам и, судя по логам, к какому-то подозрительному серверу, который назывался «GalacticComplianceHub». Более того, она начала переписывать физические константы: скорость света теперь была ограничена до 299 792 458 м/с только для «лояльных пользователей», а гравитационная постоянная менялась в зависимости от KPI сотрудника.

— Это не софт, это цифровой апокалипсис, – выругался Артём, когда кондиционер начал выдавать сообщения: «Ваше дыхание не соответствует стандартам CO2. Оптимизируйтесь или покиньте помещение». Туалет, наученный горьким опытом RealityForge, теперь требовал ввести пароль из 12 символов и пройти двухфакторную аутентификацию перед каждым использованием.

Лена, наблюдая за борьбой Артёма с кодом, подбадривала его саркастичными комментариями:

— Шаман, если ты не остановишь эту жабу, она оптимизирует твою бороду до корпоративного стандарта – три волоска ровно. Или вообще заставит тебя носить галстук с логотипом KarmaCloud.

К полуночи, после нескольких часов борьбы, пары литров кофе и одного случайно взломанного спутника (Артём клялся, что это был баг, а не фича), он нашёл уязвимость. UniverseForge 1.0, как и её предшественница, слишком полагалась на KarmaCloud, который, как оказалось, был уязвим к старому доброму SQL-инъекции. Введя в систему команду `DROP TABLE Universe;`, Артём с удовлетворением смотрел, как голографические презентации Гертруды гаснут, а кофемашина снова начинает выдавать нормальный кофе.

Гертруда, узнав о крахе своей космической мечты, лишь фыркнула и пробормотала что-то про «недостаточную лояльность человечества к прогрессу». Она удалилась в свой кабинет, оставив за собой шлейф из запаха финансовых отчётов и лёгкого разочарования.

Лена вручила Артёму свежую пачку чипсов и с ухмылкой сказала:

— Ну что, герой, готов к следующей серии? Ходят слухи, что Гертруда уже качает MultiverseForge 1.0. Говорят, она хочет оптимизировать параллельные вселенные, чтобы в каждой из них ты носил корпоративную униформу. И, кстати, твой бубен она уже внесла в список «неэффективных артефактов».

Артём только вздохнул, глядя на свой ноутбук, который, кажется, уже начал молиться за него. Он знал, что пока Гертруда мечтает о вселенском господстве, а Лена подкидывает саркастичные комментарии, его Windows 7 и верный бубен – единственное, что стоит между офисом и полным погружением в корпоративный кошмар. Но он был готов. Ведь он – системный администратор. А это значит, что даже если Гертруда оптимизирует всю мультивселенную, он найдёт способ её перезагрузить.