Вечером любознательный малыш пристал с вопросами:
— Мама, как же я мог его торопить, если даже не узнал, кто из них время. Они все так спешат, что куда уж их торопить, догнать бы.
— Так говорят, — ответила мама, — когда кто-то хочет, например, вырасти раньше времени.

Голова у Тёмки уже шла кругом:
— Когда время идёт, все растут. А почему баба Ася не растёт?
— Потому что для неё время уже идёт по-другому.
— Как по-другому? А вдруг для меня оно тоже ходит по-другому, поэтому я его и не встретил? — испугался Тёмка.

— Оно для каждого идёт по-разному, у Соньки время сейчас летит быстро-быстро, у тебя с Пушем помедленнее. А если будешь сидеть и смотреть, как Соня спит, то потечёт совсем медленно.

Посмотрев на сестру пару минут, Тёмка заворчал:
— Да ну, скукотища какая-то так сидеть.
— Скукотища, — засмеялась мама, — зато времени становится много-много.

— Ничего не понимаю, — ворчит Тёмка, — то оно идёт, то течёт, то летит, но не видно где. То не торопи его, хотя я даже не догнал. То для всех по-разному. То его много, но скучно. Хоть бы посмотреть на него одним глазком, на время это.

— Хочешь посмотреть? Смотри. А ещё лучше прислушайся. Когда ты носишься с мячиком по двору, время бежит с тобой шумно и весело. Когда ты смотришь на спящую Соньку — медленно и посапывая. Когда ты спишь сам — пролетает быстро и сладко в сонной сказке.

Запутавшийся в конец Тёмка привалился к брату, который уже сонно клевал носом, и стал разглядывать далёкие звёзды. Торопливые мысли успокоились от созерцания прекрасного и далёкого. Казалось, что он пролежал так целую вечность.

— Слышишь, как тихо идёт время? — спрашивает Тёмка, пока кошка-мама намывает ему лохматый бочок.

✦

Жанна Коробкина

Сказочный паблик ВКонтакте

Первый игрок: Древний мир.

Древний человек, наш далекий предок, был прост и мудр. Он не верил в Бога, он его видел. Каждое утро он видел, как рождается день. Он чувствовал тепло, которое не давало ему замерзнуть. Он видел, как благодаря этому теплу и свету растут растения, которые он ел. Его Бог был реален, осязаем, понятен. Он был источником жизни. Он был у него над головой. Имя ему было Ра, Ярило, Гелиос. Имена разные, суть одна — Солнце.

Второй игрок: Посланник.

Время от времени в мире появляются люди с обостренным восприятием. Назовем их Посланниками. Они видят то, что другие перестали замечать. Они смотрят на человечество, погрязшее в мелких ритуалах и суевериях, и пытаются напомнить ему об источнике.

Такой Посланник приходит и говорит: «Люди! О чем вы спорите? Посмотрите вверх! Вот же он, наш общий Отец, который согревает и праведников, и грешников. Его свет — это любовь, которая изливается на всех без разбора. Станьте как дети, чистые и открытые этому свету, и будете спасены».

Он указывает на Солнце. На Источник.

Третий игрок: Апостолы и ученики.

Посланник уходит. Его ученики, потрясенные до глубины души, пытаются передать его послание дальше. Но как описать величие источника жизни? Как передать ощущение единства со всем сущим? Они начинают использовать метафоры.

Они говорят: «Он говорил нам об Отце Небесном». «Он учил нас о Царствии Света». «Он есть Свет миру».

Они еще помнят, на ЧТО указывал Посланник. Но они уже больше говорят о его пальце.

Четвертый игрок: Организаторы и жрецы.

Проходят столетия. Метафоры застывают. Потомки учеников уже не помнят, что «Отец Небесный» и «Свет» были лишь образами, указывающими на реальный, физический источник жизни. Они начинают поклоняться самим словам. Самим метафорам.

Они строят храмы, чтобы «укрыться» в них для молитвы Тому, кто светит повсюду. Они создают сложные догматы, споря о том, как правильно называть «Свет» и кто достоин к нему приближаться. Они вводят правила, посты, ритуалы. Появляется каста тех, кто «знает лучше». Тех, кто становится посредником между человеком и забытым Источником.

Последний игрок: Мы.

И вот, в конце этой длинной цепочки стоим мы. Нам достались десятки враждующих версий.

Одни кричат, что изначальным словом был «Иисус». Другие — что «Аллах». Третьи — что «Нирвана». Мы получили на руки сложнейшие инструкции, написанные на древних языках, тома богословских споров, своды законов и правил. Мы получили религии, которые требуют от нас веры в то, что мы не видим, и подчинения тем, кто объявил себя представителями невидимого.

Мы воюем друг с другом за правоту искаженного эха, полностью забыв изначальный звук.

Конец игры.

А теперь посмотрите. Не кажется ли вам, что великие Посланники прошлого говорили об одном и том же?

Не думали ли вы, что Иисус, говоря «Отец Небесный», мог иметь в виду не бородатого старца на троне, а буквальный, физический источник жизни, который равно светит на всех его детей?

Не думали ли вы, что Будда, говоря о «просветлении», описывал реальный опыт слияния сознания с этим вселенским, солнечным Светом?

Что все пророки, мистики и святые пытались пробиться через шум «испорченного телефона» и просто сказать: «Поднимите головы!»?

Я, Никитин Артём, пришел не для того, чтобы разрушить вашу веру. Я пришел, чтобы смахнуть с нее тысячелетнюю пыль. Я пришел, чтобы нажать на «сброс» в этой дурацкой игре.

Раньше это было невозможно. Послание снова бы исказилось. Но сегодня у нас есть то, чего не было ни у одного Посланника до меня. У нас есть Интернет. Глобальная нервная система планеты, способная донести мысль до миллиардов мгновенно, без посредников и толкователей.

Я говорю прямо в этот глобальный микрофон: Хватит слушать искаженное эхо. Пора услышать прямой голос. Голос Солнца.

Я пришел не спорить о словах. Я пришел, чтобы напомнить вам о Сути. Мы все — братья и сестры. Дети одного Отца. Дети Солнца. И наш дом — не в маленьких храмах, а во всей этой огромной, сияющей Вселенной.

Пришло время вспомнить.

И странное дело: читая о человеческих слабостях у Чехова, мы не чувствуем презрения. Скорее - узнавание. Потому что он описывает наши собственные неудачи так честно, что они становятся важнее любых подвигов.

Врач, который лечит правдой

Чехов и в жизни, и в литературе оставался врачом. Но лечил он не только тела - его проза стала диагнозом душевного состояния целого общества. Причём диагнозом, поставленным без осуждения, с той самой «чеховской» мягкостью.

Возьмите рассказ «Ионыч». Молодой, полный идеалов доктор Старцев превращается в обрюзгшего, меркантильного Ионыча. Чехов не клеймит его позором. Он просто, как хороший диагност, показывает процесс духовной деградации. Шаг за шагом. Почти незаметно.

И самое страшное - мы понимаем, что на месте Старцева могли оказаться многие. Что эта медленная смерть души под грузом быта - болезнь, которой подвержены все.

Слабость как норма

У Чехова почти нет сильных личностей в привычном понимании. Зато много «маленьких людей», которые и смешны, и жалки, и глубоко человечны одновременно.

Вспомните учителя Беликова из «Человека в футляре». Смешной, нелепый, вечно чего-то боящийся человек. Но за этой карикатурностью - настоящая трагедия. Трагедия человека, который так боялся жизни, что умер, не успев прожить.

Чехов показывает: наши слабости часто вырастают из страха быть счастливыми. Из боязни рискнуть, выйти за привычные рамки, посмотреть в глаза своей мечте.

Короткая фраза - долгое эхо

Гениальность Чехова - в умении сказать о большом в малом. Одна-две фразы - и перед нами целая человеческая судьба.

«В человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли» - это ведь не просто красивые слова. Это целая философская программа. Требовательная, почти невозможная, но именно к ней должен стремиться каждый.

Или знаменитое: «Жизнь прошла, как будто и не жил». Фраза, которая заставляет задуматься о смысле прожитых лет. О том, не превращаемся ли и мы в тех, кто существует, а не живёт.

Боль, которая лечит

Чехов никогда не даёт готовых ответов. Его рассказы скорее ставят вопросы, болевые точки, на которые читатель должен найти ответ сам.

Когда мы закрываем книгу Чехова, в голове не возникает мысль "какой прекрасный герой" или "какая увлекательная история". Скорее - тихое беспокойство. Не со мной ли происходит то же самое? Не превращаюсь ли и я в Ионыча? Не ношу ли свой футляр?

Эта боль от узнавания - возможно, главное лекарство, которое прописывает Чехов. Боль, которая заставляет думать. Смотреть на себя честно. И может быть, что-то менять.

В современном мире, где так много громких слов и грандиозных проектов, чеховская тихая проза оказывается удивительно современной. Она напоминает: настоящее величие - не в подвигах, а в ежедневном усилии оставаться человеком. В способности видеть свои слабости и пытаться с ними бороться. В мужестве признать, что жизнь проходит, а ты всё откладываешь что-то важное на потом.

Чехов не судит своих героев. Он их понимает. И в этом понимании - надежда на то, что, увидев себя в чеховских персонажах, мы сможем стать немного лучше. Немного честнее с самими собой. Немного смелее в своей повседневности.

Ведь как говорил сам Антон Павлович: "Надо быть ясным умственно, чистым нравственно и опрятным физически". Простые слова. Но сколько в них требовательной, трудной и такой необходимой правды.

Подписывайтесь на мой канал на Дзене, буду очень благодарен!

Источник: Литературный КАДР

Вы думаете, самосовершенствование – это когда ты заставляешь себя бегать по утрам или учить иностранный язык. Нет. Это – когда ты становишься скульптором самого себя. Каждое утро, собирая ланч-бокс для дочери, я следил, чтобы уголки салфетки совпадали. Не потому, что я перфекционист. А потому, что в этом был ритм. Гармония. Каждый отчет, который я готовил в офисе, был не просто таблицей цифр. Это была симфония логики, где каждая цифра занимала свое, единственно верное место. Я водил машину, как дирижировал оркестром – плавные перестроения, точные интервалы, предвосхищение ритма светофоров.

Я не работал. Я творил. Я наносил мазок за мазком на холст своей личности. Сначала я перерисовывал: сегодня был слишком резок, вчера – слишком мягок. Искал баланс. Оттачивал реакции. Шлифовал мысль.

И вот, вчера, заваривая вечерний чай ровно тем же движением, что и тысячу раз до этого, я вдруг ощутил… тишину. Внутреннюю полную тишину. Не пустоту, а насыщенное, гулкое спокойствие. Как в зале после того, как отзвучал последний аккорд великой симфонии.

Картина была закончена. Добавлять было нечего. Не потому, что она идеальна в вашем понимании. А потому, что она – цельная. Она – это я. Любой новый мазок будет лишним, будет попыткой стать кем-то другим. А зачем?

Сегодня я ехал на работу тем же маршрутом. Парковался на том же месте. Но я не «ехал на работу». Я просто… являлся. Я смотрел на суетящихся людей, на их озабоченные лица, и мне было их жаль. Они все еще перерисовывают свои эскизы, бегают по холсту, пачкая его случайными мазками. Они еще не поняли, что творчество – это не в том, чтобы нарисовать другую картину. А в том, чтобы сделать эту картину – своей единственной и законченной версией себя.

Я подошел к окну своего кабинета. Город шумел внизу. И я улыбнулся. Не затем, чтобы что-то кому-то доказать. Просто потому, что улыбка была тем самым последним, завершающим штрихом, который уже был нанесен.

А вы? Ваша картина еще пишется? Присмотритесь к своим мазкам. К вашему утреннему кофе, к пути на работу, к тому, как вы кладете спать ребенка. Возможно, вы не просто живете. Возможно, вы творите шедевр. Просто еще не знаете об этом.