Когда обсуждается модификация образа жизни, чаще всего подразумевается питание и физическая активность. Однако это не единственные немедикаментозные способы улучшения качества жизни и профилактики заболеваний. Не менее важным фактором является сон, его количество и качество. Средняя продолжительность сна, по данным опросов, снизилась с более чем 8 часов в 1960-х годах до ≈ 6,5 часов в 2012 году, при этом около четверти людей среднего возраста сообщают о продолжительности сна менее 6 часов. Помимо добровольного и связанного с работой ограничения времени сна, более чем у 30% взрослых имеют место различные расстройства сна, такие как бессонница и синдром обструктивного апноэ во сне (СОАС).
Исследования показывают, что сон влияет на углеводный обмен и контроль аппетита, и что нарушения сна способствуют росту распространенности ожирения и нарушений углеводного обмена. Так в исследовании, опубликованном в JAMA, длительность сна меньше 6 часов была ассоциирована с повышением риска СД2 и нарушения толерантности к глюкозе. А в исследовании здоровых добровольцев не только длительность сна и более поздний отход ко сну, но и отклонение человека от привычного режима сна были связаны с ухудшением контроля глюкозы после приема стандартизированного завтрака.
Исследования также выявили, что короткая продолжительность сна является независимым фактором риска увеличения веса и развития абдоминального ожирения. В экспериментальных исследованиях, люди с ограничением длительности сна отдают предпочтение пище, богатой жирами и углеводами и увеличивают ежедневное потребление калорий на ≈ 20%.
Вероятными механизмами, которые способствуют развитию метаболических нарушений при уменьшении количества и качества сна, являются активация гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой оси с повышением уровня кортизола, нарушение координации между гипоталамусом и периферическими тканями, усиление расщепления жиров и повышение уровня свободных жирных кислот, изменение высвобождения адипокинов в жировой ткани (лептин и др), активация симпатической нервной системы и ряд других.
Сон - является модифицируемым фактором, поэтому действия, направленные на его улучшение, это и есть превентивная медицина здорового человека.
Что можно сделать в этом направлении:
1. Стремиться к 7-8 часам длительности сна. Для начала хотя бы к 6 и более. Чтобы облегчить этот процесс, можно начать ложиться спать на 15 минут раньше обычного времени в течение 1 недели, затем добавьте еще 15 минут и так далее.
2. Вставайте примерно в одно и то же время каждый день, даже в выходные.
3. Установите рутинные ритуалы. Избегайте использования устройств, так как их синий свет может мешать наступлению сна. Перед сном можно почитать книгу, помедитировать, принять теплую ванну.
4. Если в спальне будет темно, прохладно и тихо, вам будет легче заснуть.
5. Физические упражнения в конце дня могут мешать засыпанию. Может быть не лишним, сместить время начала тренировок на более ранее.
6. Лучше избегать полноценных приемов пищи за 2 часа до сна.
В тени загадочной Зоны, где каждый шаг может стать последним, отважная группа военных и ученых несет на своих плечах надежду. Они — ключ к разгадке секретов, которые скрывает беспокойное Сердце Зоны. В их руках — прототип новейшего устройства, способного обезвредить аномалии, те неуловимые ловушки смерти. Это устройство — не просто технологическое чудо, оно — шанс встать у руля исследований Зоны, разгадать ее мистические загадки и, возможно, обрести контроль над ее могущественной силой.
Сегодня — важный день. Перед группой стоит задача: опробовать устройство в условиях реальной Зоны, проверить его способность справляться с нестабильной средой. Если всё пройдет как надо, путь к центру Зоны будет открыт. Их цель — Сердце Зоны, место, где, по легендам, сокрыты ответы на все вопросы.
Это устройство необходимо, как воздух. Оно может стать переломным моментом в истории изучения Зоны, дать начало новой эре. Военные и ученые идут бок о бок, каждый из них понимает важность миссии. Но Зона не прощает ошибок, и они должны быть готовы ко всему. Впереди их ждут испытания, но их решимость не знает границ, ведь на кону — возможность познания и покорения самой Зоны.
Имя Туччи известно в России лишь узкому кругу ориенталистов. Ни один труд неутомимого исследователя Гималаев и Тибета до сих пор не был переведен на русский язык. Между тем, Джузеппе Туччи является одним из величайших ученых-востоковедов, оставившим колоссальный научный вклад во многих отраслях этой достаточно молодой ветви познания в системе европейской науки.
Джузеппе Туччи родился 5 июня 1894 г. в Мачерате, небольшом городке центральной Италии. Необычайно рано проявив интерес к восточным языкам, уже в 13 лет он начал изучать санскрит и иврит, а немного позже и персидский язык. Едва достигнув семнадцати лет, молодой ученый в 1911 г. публикует свое первое исследование, посвященное мачератским надписям на латинском языке. В скором времени, однако, первоначальный интерес к Древней Греции и Риму замещается живым устремлением к Востоку. Ученый вспоминает: «Постепенно я вошел в лабиринт ориентализма, захватывающего и необычайно ясного для меня, поскольку, всё более осваиваясь среди рукописных творений и прозрений Азии, я начинал нащупывать новые ответы на сомнения, которые меня охватывали… Философская тонкость Индии и Китая, логические построения некоторых систем… привлекали меня, как манифестации мира, казавшегося на первый взгляд весьма далеким от нашего, но открывавшегося чрезвычайно близким в своей духовной и человеческой ипостаси, как только были познаны символы, посредством которых он выражался».
Изучение санскрита и китайского языка в Университете Рима было прервано Первой мировой войной. Джузеппе Туччи провел на фронте три года и демобилизовался в чине лейтенанта в 1919 г. Однако и на фронте молодой ученый был погружен в древнеиндийские тексты, о чем свидетельствует один из ближайших учеников востоковеда, Раньеро Ньоли, вспоминая «зачитанные и полные пометок страницы» Раджатарангини Калханы в издании Стейна, над которой Туччи работал даже в окопах.
Окончив университет в 1919 г. и став специалистом по санскриту, китайскому и древнеперсидскому языкам, ученый публикует свои первые востоковедные монографии – «Историю древней китайской философии», «Этапы истории индийского материализма» (работа над которой была начата еще до войны) и «Апологию даосизма».
В 1925 г. Туччи отправляется в Индию, где в течение пяти лет преподает итальянский и китайский языки в университетах Шанти-никетана и Калькутты. Свободно владевший многими восточными языками, человек кипучей и неуемной энергии, Туччи завязывает контакты в самых различных слоях индийского общества. Он знакомится с лучшими представителями интеллигенции: Махатмой Ганди, М. Икбалом, Р. Тагором, Дж. Неру… «Жить сегодня на Востоке всего лишь как обычный ученый, погружаясь только в древние тексты или ограничиваясь исключительно филологическими исследованиями, – писал Джузеппе Туччи в 1931 г., по возвращении в Италию, – означало бы подвергнуться риску ложной оценки развития и основных черт мышления и психологии народов, которые хотя и весьма отличны от нас, имеют за своими плечами историю и культуру высочайшего уровня. Жить на Востоке должно означать, скорее, вступление в контакт со всеми формами жизни, со всеми многообразными способами мышления, со всеми традиционными верованиями – одним словом, быть в состоянии понять без предубеждения те многоликие, а временами и внешне противоречивые проявления восточной цивилизации, слишком часто преувеличенно приукрашенные, в других случаях несправедливо презираемые, почти всегда неправильно понятые».
Глубокий интерес, проявляемый к религиям и философским системам Востока, особенно в их эзотерической, обычно закрытой для европейцев форме, приподнимает перед востоковедом завесу, скрывающую тайные практики тантристских ритуалов Бенгалии, позволяет изучать наглухо закрытые для посторонних храмы, открывает тщательно хранимые библиотеки, содержащие бесценные санскритские рукописи на пальмовых листьях. Путевые дневники и регулярно публиковавшиеся в итальянских периодических изданиях статьи Туччи поражают особой, чрезвычайно редко устанавливавшейся в прошлом между европейцем и азиатом, атмосферой взаимного искреннего доверия, которой была пронизана вся его многолетняя деятельность на Востоке. Вспоминая о своих поездках по Ассаму, ученый писал: «В Гаухати… я решил посетить знаменитый храм Камакья, известный особыми тантрическими ритуалами. Бесполезными оказались рекомендации, полученные от некоторых индийских друзей, и даже когда они решили лично проводить меня туда, врата храма не открылись передо мной. Я совершил еще одну попытку, в одиночку, и, начав разговор на санскрите о религиозных и философских проблемах с панда – хранителями храма, после трех часов самого настоящего экзамена был не только введен в Святая Святых, но и получил возможность осмотреть многочисленные манускрипты, которые ревниво сохраняются в храме как священнослужителями, так и мирянами. То же самое повторилось и в Непале. Как раз именно этой симпатии со стороны местной интеллигенции я и обязан столь большому объему привезенного мною научного материала».
В самом деле, несмотря на подлинную ауру святости, окружавшую древние рукописи и книги на Востоке, в связи с чем обладатели манускриптов крайне неохотно расставались с ними даже за большие деньги, ученый всегда возвращался из своих путешествий с настоящими библиотеками. Достаточно отметить, что уже из первой непальской экспедиции 1929 г. (Непал был тогда закрыт для иностранцев) он привез 91 рукопись!
В Индии окончательно определяется главный исследовательский интерес ученого к буддизму. Начиная с 1925 г. появляется цикл его трудов по буддийской философии, среди которых важно отметить монографии «Буддизм», «Буддийские тексты по логике до Дигнаги из китайских источников», «О некоторых аспектах доктрин Майтрейянатхи и Асанги».
Всё более углубленное изучение буддизма направляет внимание востоковеда к труднодоступной и закрытой для европейцев «Стране Снегов» – Тибету. Именно там, после разрушения тюрками в XII в. буддийских монастырей Викрамашилы, Одантапури и Наланды, изгнанное из Индии учение нашло свое прибежище от преследований фанатичных мусульман, благодаря подвижнической деятельности индийских пандитов. Именно в тибетских монастырях хранятся, как священные реликвии, навсегда утраченные в Индии санскритские рукописи.
В 1928 г. Туччи переводит с китайского и тибетского языков обратно на санскрит некоторые из важнейших древних трактатов по буддийской логике, оригиналы которых были утрачены. В том же году он организует свою первую экспедицию в Тибет, полем деятельности которой стал район Ладакха. За ней в 1929 г. последовала вторая – в закрытый тогда для иностранцев Непал. Всего в период с 1928 по 1956 гг. Туччи совершил 14 больших и малых экспедиций в различные области Тибета и Непала. Ученый вынашивал планы и более обширного путешествия в Центральную Азию, так в 1929 г. он писал великому русскому буддологу Ф.И. Щербатскому: «Если бы не мое здоровье, то я вернулся бы в Италию “сухопутным путем”: через Симлу – Сатледж, Ладакх, Нубру, Кашгар и далее – туда, где у меня была бы возможность встретиться с вами. Однако я не уверен, что сейчас в состоянии проделать столь трудное путешествие». Этим планам исследователя так и не суждено было осуществиться.
В 1930 г. ученый возвращается в Италию, где ему было присвоено звание академика Национальной Академии деи Линчеи, и занимает кафедру китайского языка и литературы Восточного института Неаполя.
Одной из основных заслуг Туччи, принесших ему непререкаемую славу крупнейшего исследователя Страны Снегов, явилось тщательное, детальное описание памятников материальной культуры и искусства древнего и современного Тибета, в подавляющем большинстве своем теперь утраченных, фотографическое запечатление которых, осуществленное во время экспедиций, остается зачастую единственным сохранившимся документальным свидетельством о них. Не менее значительным был вклад, внесенный ученым в географическое исследование этого труднодоступного региона, в особенности в изучение его весьма запутанной топонимики и этнографии. По сей день историко-географические исследования ориенталиста служат путеводной нитью для организации археологических и искусствоведческих экспедиций в Тибет. Именно Туччи стоит у истоков страноведческого исследования Тибета, одним из первых представив в своих многочисленных публикациях целостную картину экономической, политической, культурной и религиозной жизни Тибетского нагорья. Сам ученый дал такую характеристику одной из своих экспедиций, которая применима и ко всем остальным его путешествиям: «Мои исследования этого года, как и предыдущих лет, преследовали преимущественно археологические и исторические цели. Фотодокументация и собранный научный материал таковы, что позволяют провести полное и исчерпывающее исследование политической и религиозной истории, а также истории искусства не только пересеченных областей, но и в целом большей части Тибета. В изучение индийской цивилизации, которая была постоянной вдохновительницей тибетской культуры, большой вклад внесут сотни санскритских рукописей, открытых в древних библиотеках монастырей. Наблюдения, проведенные в ходе экспедиции, над обычаями и традициями местных жителей, состоянием дорог края, путевыми маршрутами, исправление ошибок на географических картах, опубликованных Индийской Топографической службой, обогатят наши географические познания о Центральном Тибете».
Часть научных результатов довоенных экспедиций в Тибет отражена в фундаментальном труде «Индо-Тибетика», семь томов которого были изданы Национальной Академией деи Линчеи в период с 1932 по 1941 гг.. Однако публикация остальных материалов, в частности, результатов экспедиции 1935 года в регион Кайласа, не состоялась из-за вступления Италии во Вторую мировую войну.
В самый разгар экспедиционной деятельности, в 1932 г., Джузеппе Туччи становится ординарным профессором Римского университета, где занимает кафедру религии и философии Индии и Дальнего Востока. Имея критическое отношение к университетской системе своего времени, которую он считал «плохо слаженным нагромождением традиций XIX века», Туччи вынашивает и реализует совместно с Джованни Джентиле идею создания гибкого, более адаптированного к научно-исследовательской деятельности института, призванного объединять и координировать многообразную и разностороннюю деятельность итальянских организаций на Среднем и Дальнем Востоке по всем научно-культурным аспектам – археологическому, филологическому, искусствоведческому, историческому и т. д. В 1933 г. в Риме был организован Институт по Среднему и Дальнему Востоку (ИсМЕО), президентом которого до своей смерти в 1944 г. являлся Джованни Джентиле, а с 1947 по 1978 гг. – Джузеппе Туччи. Этот крупнейший в Италии институт востоковедных исследований становится с 50-х годов одним из наиболее известных международных центров по изучению Азии. Его библиотека обладает богатейшим собранием восточных рукописей, ядро которого составляет переданная Институту в 1959 г. огромная личная коллекция Джузеппе Туччи (более 20000 томов). Там же хранится и ценнейший архив документов и фотографий всех азиатских экспедиций ученого.
Продолжительная пауза, наступившая в кипучей деятельности исследователя по причине войны, ни в коей мере не прервала творческую активность ученого. В 1948 г. он отправляется из Сиккима в свою последнюю экспедицию в Тибет, в ходе которой достигает Лхасы. Слава Туччи в Тибете была столь велика, что несмотря на практически полный запрет на въезд иностранцев в Тибет, в результате которого трем его итальянским спутникам было отказано в посещении Лхасы, он получил персональное разрешение тибетского правительства. В официальном ответе на запрос ученого о получении виз для участников экспедиции было сказано: «Вам разрешен въезд в Тибет на три месяца, так как Вы являетесь буддистом». Действительно, итальянский востоковед пользовался редким для европейца уважением в Стране Снегов. Так, например, он получил в дар лично от Далай-ламы XIV двадцатишеститомное каноническое собрание свода древнеиндийских тантр «Rbying ma’i rgyud», оригиналы которых были утрачены в Индии, и сохранились лишь в переводах на тибетский язык. «Этот свод чрезвычайно редок. В Лхасе существует всего лишь два экземпляра, в Потале, – пишет ученый. – Я должен также добавить, что книги не дарят иностранцам; каждая книга представляет собой глагол самого Будды, она священна, как его слово, и поэтому ее место на алтарях… именно в качестве изображения, осененного навеки присутствием Господа. Еще никогда не случалось того, чтобы книги религиозного содержания были подарены в столь значительной и торжественной обстановке одному из иностранцев. Это явилось для меня словно посвящением со стороны высших духовных властей Тибета, признанием трудов, осуществленных мной в течение десятилетий, персональная благодарность исследователю буддизма, восемь раз перевалившего в благоговении Гималаи».
После почти двухмесячного пребывания в Лхасе и ее окрестностях Туччи нанял три тибетские лодки, сделанные из шкур яков, и спустился с этой мини-флотилией по реке Гьичу до Брахмапутры. Далее он проплыл вниз по Брахмапутре до Самъе, откуда предпринял наземное путешествие в долину реки Ярлунг, где определил местонахождение и описал гробницы древних тибетских царей. Результаты этих выдающихся исследований включены в научную монографию, вышедшую в 1950 г. одновременно с литературно-философской обработкой дневника экспедиции «В Лхасу и далее». Это путешествие стало последней европейской экспедицией в Тибет, а Туччи (наряду с Х. Ричардсоном, покинувшим Лхасу в 1950 г.) – одним из последних европейских тибетологов, побывавших в Лхасе до присоединения Тибета к Китаю.
В течение одного 1949 года выходит пять крупных монографий, важнейшей из которых безусловно является самое знаменитое произведение востоковеда – «Тибетские рукописные свитки», роскошно изданный двухтомник с отдельным томом таблиц-иллюстраций. Это произведение синтезировало в себе огромный иконографический, исторический, литературный и философский материал, скрепленный впервые осуществленными переводами многих исторических и религиозных тибетских текстов. «"Тибетские рукописные свитки", – пишет итальянский тибетолог Рамон Пратс, – являются самой настоящей энциклопедией древней тибетской культуры и искусства. Этот труд представляет собой фундаментальный этап в развитии тибетологии и без сомнения является наиболее важной книгой, посвященной Тибету, вплоть до сего дня».
Среди других работ, увидевших свет в 1949 г., особое место занимает перевод на итальянский язык знаменитой «Тибетской книги мертвых» – первый перевод на европейский язык, осуществленный западным ученым самостоятельно (английский вариант перевода, вышедший в 1927 г в Лондоне под редакцией УЙ. Эванс-Венца, был сделан сиккимским ламой Кази Дава-Самдупом). В том же 1949 г. увидел свет выдающийся труд Туччи – «Теория и практика Мандалы».
В 1950 г. в Риме при решающем участии Туччи под эгидой ИсМЕО начинает издаваться Восточная Римская Серия, в рамках которой публикуются важнейшие, преимущественно философские, тексты на восточных языках, а также исследования по истории, искусству и литературе Востока. В том же году под непосредственным руководством Туччи начинает выходить востоковедный журнал «Восток и Запад» (East and West). И наконец, всё в том же 1950 г. увидели свет первые тома задуманной ученым серии «Новый Рамузио» (Nuovo Ramusio), названной так в честь знаменитого венецианского географа эпохи Возрождения. Среди впервые опубликованных в этой серии текстов итальянских путешественников по Востоку особо следует отметить семь томов фундаментальной монографии, посвященной итальянским капуцинам и иезуитам – иссследователям Тибета начала XVIII в.
Нельзя не упомянуть и еще один из издательских проектов Джузеппе Туччи – энциклопедию «Цивилизации Востока» на итальянском языке, в которой были представлены философия, история, литература, искусство и наука Азии. Авторами разделов выступили крупнейшие авторитеты мировой востоковедной мысли.
Закрытие Тибета не остановило исследовательскую работу ученого в Гималайском регионе. Начиная с 1952 г., его деятельность перемещается в Непал. Полем действия первой послевоенной непальской экспедиции стала долина реки Кали Гандаки, а затем лежащий на северном склоне Главного Гималайского хребта регион Мустанга – область, по языку и культуре принадлежащая тибетской цивилизации, в то время совершенно неизученная. Результаты экспедиции получили свою литературную обработку в книге «Среди джунглей и пагод». Следующая экспедиция в Непал, состоявшаяся в 1954 г., проходила в бассейне верхнего течения реки Карнали, в долинах к северу и западу от селения Джумла. Она внесла значительный вклад в изучение истории Непала и привела к открытию столицы древнего царства Кхаса, управлявшегося тибетской династией Малла. Полученные результаты были изложены в монографии «Предварительный отчет о двух научных экспедициях в Непал».
С 1956 г. ученый полностью меняет направление своих исследований, начиная археологические изыскания в долине реки Сват, протекающей в Предгималаях на севере Пакистана. Еще в 30-е годы Туччи высказал гипотезу о тождестве региона Свата с древней Уддианой – родиной знаменитого индийского апостола буддизма в Тибете Падмасамбхавы (VIII в. н. э.). Через Сват проходили легионы Александра Македонского, этот край был сердцем древней Гандхары, и, наконец, в средние века он стал местом паломничества тибетских буддистов. Останки бесчисленных ступ и монастырей рассеяны по всему региону, и именно из этих мест происходит значительная часть предметов гандхарского искусства. Раскопки были начаты в районе населенных пунктов Мингора и Буткара, являвшихся соответственно древней столицей края и основным центром паломничества буддистов. Продолжавшиеся в течение шести лет, они привели к открытию гигантской ступы, окруженной рядом меньших ступ. Были найдены тысячи скульптур. Затем археологические изыскания проводились в Удеграме – древней Оре, захваченной, согласно Арриану, Александром Македонским. Раскопки в области Свата ведутся по сей день.
В 1962 г. ученый организует раскопки в иранской провинции Систан, в результате которых в Шахр-е Сухта было открыто древнее городище IV тыс. до н. э. Затем последовали археологические изыскания в Афганистане.
Наряду с археологической деятельностью ученый продолжал свои исследования в области философии и религии Востока. В 1957 г. вышла в свет его «История индийской философии», с 1956 по 1971 гг. – «Малые буддийские тексты» в трех частях, представляющие собой собрание различных буддийских философских трактатов, среди которых произведения Нагарджуны и Камалашилы, привезенные востоковедом из тибетских странствий. «Тибет в течение многих лет был самой большой любовью моей жизни и остается ею до сих пор, – писал Туччи в 1963 г., уже после полного закрытия Тибета для европейских исследователей. – Любовь эта не ослабевает, становясь всё более сильной по мере того, как ее становится всё сложнее удовлетворить… 18000 км, пройденных пешком в одной из наиболее притягательных стран мира, где человек, побежденный беспредельным пространством и безмолвием, повсюду воображает и предполагает присутствие невидимых божественных сил». Любимому Тибету посвящены книги: «Тибет – Страна Снегов», монография «Тибет», вышедшая в серии «Мировая археология»], и «Религии Тибета». В 1971 г. был издан текст тибетской исторической хроники XVI в. «Красные анналы» с переводом отдельных частей на английский язык.
Последним из значительных научных произведений ученого стала монография «О Свате. Дарды и связанные с ними проблемы», посвященная древней индоарийской народности – дардам, живущим в верховьях Инда и говорящим на одном из архаичных индоевропейских языков.
Прикованный к постели после автомобильной аварии в Афганистане, ученый продолжал работать и сохранял ясность сознания до самой смерти, наступившей 5 апреля 1984 г. В траурном объявлении из всех академических титулов и многочисленных международных премий, полученных Туччи, была упомянута, по его воле, лишь индийская премия имени Дж. Неру «За развитие взаимопонимания между народами».
В истории науки Джузеппе Туччи остался прежде всего исследователем буддизма и тибетологом. «Его вклад в тибетологические исследования, – отмечает Рамон Пратс, – является путеводной вехой, которая знаменует собой начало тибетологии как полностью сформировавшейся академической дисциплины».
Вся жизнь итальянского востоковеда была посвящена идее единения Евразии, которую он понимал как многогранное и взаимообо-гащающее сотрудничество Востока и Запада на ниве подлинной культуры. На склоне лет, в 1977 г., ученый писал: «Европа и ее историки допустили грандиозную ошибку, разделив Азию и Европу как отдельные континеты, в то время как в действительности необходимо говорить о едином континете Евразии, столь едином в своих частях, что нет сколько-нибудь существенного явления в одной из них, которое не имело бы последствия в другой… На его землях, по таинственной привилегии или же удивительной игре случая, человек возвел наиболее возвышенную архитектонику мысли, воплотил наиболее благородные фантазии искусства, соткал сложную ткань науки, то есть создал сокровища, являющиеся сегодня достоянием всего человечества…».
Титаническая деятельность Джузеппе Туччи, продолжавшаяся около 70 лет, не может не вызывать восхищения и изумления. Многогранность затронутых им проблем и исследованных областей науки, неутомимая первопроходческая деятельность в одном из наиболее труднодоступных и суровых регионов планеты, разнообразие методов исследований, уникальное знание многих восточных языков, редчайшие качества общественного деятеля и преподавателя, создавшего собственную школу востоковедных исследований в Италии, – все это заставляет вспомнить легендарные фигуры итальянского Возрождения.
(Добавлю, что теперь наконец-то книга Дж. Туччи "Святые и разбойники неизведанного Тибета. Дневник экспедиции в Западный Тибет" издана на русском языке и доступна в сети)
Эволюция психики, как и эволюция вообще, идёт по множеству разнообразных путей. Организмы приспосабливаются к самым разным условиям окружающей их среды, для чего развивают самые разные особенности и адаптации.
Так, приспособления психики (и физиологические особенности, конечно) летучих мышей позволяют пользоваться им эхолокацией: они обнаруживают предметы, испуская ультразвуковые сигналы и улавливая их эхо, отражённое от этих предметов, и рассчитывают на основании этого эха расстояние до цели и скорость её движения. С помощью ультразвука летучие мыши также общаются со своими сородичами: например, в полёте они испускают определенные сигналы, и мыши, ориентируясь на них, обязаны корректировать курсы своих полётов и уступать дорогу более высоким в иерархии мышам. Таким образом, летучие мыши по звуку могут определить не только, где находится другая мышь, но и что это за мышь.
Другой пример: психика осьминога позволяет ему независимо друг от друга управлять восемью конечностями. Человеку же сложно бывает независимо управлять и двумя конечностями: попробуйте в воздухе одной рукой рисовать круг, а другой - треугольник.
Североамериканская ореховка обладает феноменальной памятью: к концу года она запасает около 20 тыс. орехов в сотнях тайников на территории многих квадратных километров, а в течении зимы и весны находит большую их часть.
Если бы летучие мыши, осьминоги и ореховки собрались, чтобы исследовать человеческую психику, сравнивая её со своими, то они бы пришли к выводу, что человек - это вид какой-то совсем неразвитый: эхолокацией пользоваться не умеет, даже с двумя конечностями справится не может, да и память слабоватая.
Поэтому человеку не следует всегда судить обо всех остальных организмах по себе: «Не умеет зверь считать и разговаривать - значит он глупый и примитивный». Психика инфузории туфельки - это такой же продукт длительной эволюции, как и психика человека, и если она позволяет виду успешно выживать и развиваться в своих уникальных условиях окружающей среды, то такая психика уже ничуть не примитивная, а вплоне себе совершенная, потому что выполняет поставленные ей задачи.
Таким образом, эволюция психики - это не прямая, на вершине которой стоит человек, а куст со множеством ответвлений, только одно из которых заканчивается человеком.
В данной статье мы будем рассматривать только человеческую ветку эволюции психики и все же будем смотреть на психики других организмов с точки зрения признаков, которые обеспечили эволюционные преимущества человека, потому что того требует цель исследования. Конечно, выстраивая современные виды в какую-либо последовательность, нельзя получить истинной картины эволюции психики до человеческого её варианта, но основные её тенденции всё же можно выделить.
Понятия.
Для начала следует определить, что вообще обозначает понятие «психика» в исследуемом вопросе. Психика – это свойство высокоразвитой (высокоорганизованной) материи, заключающееся в субъективном отражении объективной реальности, с помощью которого регулируется поведение [1].
Высокоразвитая (высокоорганизованная) материя - это такая материя, которая способна к обмену веществ, к самоподдержанию своего строения и организации, к размножению с сохранением наследственных признаков и к реакции на воздействия внешней среды.
Отражение – это всеобщее свойство материи фиксировать и воспроизводить то, что принадлежит отражаемому предмету. Да, всеобщее, потому что даже в процессе механической деформации происходит взаимоотражение: например, при отпечатке стопы на песке песок фиксирует форму стопы [2].
Субъективное же отражение – это внутреннее переживание организмом внешних и внутренних воздействий. Другими словами: восприятие, ощущение, чувствование чего-либо. Субъективное отражение тоже имеет несколько форм, градующихся по их качественному усложнению: элементарное, образное и сложное.
Отражение у невысокоразвитой материи.
Далее возникает трудность: как нам узнать, имеет ли бактерия внутреннее переживание или нет? Мы же не можем спросить у простейшей о её чувствах или залезть к ней «в голову». Нам необходим какой-то объективный внешний критерий, с помощью которого мы сможем удостовериться, что организм почувствовал воздействие.
Предлагались различные варианты такого критерия, каждый из которых сводился к локализации «предела» психики. Среди них наибольшее развитие и признание получила гипотеза советского учёного А. Н. Леонтьева, которая заключалась в том, что наличие психики можно определить по способности реагировать на абиотические (биологически нейтральные) воздействия, которые и не полезны, и не вредны для организма, не участвуют в его обмене веществ.
Тут необходимо разделить два понятия: «чувствительность» и «раздражимость».
Раздражимость - это способность живых организмов к ответной реакции на биологически значимые воздействия. Например, корни растения раздражимы по отношению к питательным веществам, которые содержатся в почве: при соприкосновении с раствором этих веществ они начинают их всасывать, - но растение не отражает субъективно питательные вещества, не переживает внутренне их воздействие.
Чувствительность же - это способность организмов к ответной реакции не только на биологически значимые воздействия, но и на биологически нейтральные, что основывается на субъективном отражении, внутреннем переживании воздействий.
Когда речь идет о чувствительности, «отражение» имеет два аспекта: объективный и субъективный. В объективном смысле «отражать» - значит реагировать, а в «субъективном» - внутренне переживать, ощущать.
Почему же организму оказывается полезным реагировать на что-то нейтральное? Потому что это нейтральное может находиться в связи уже с очень значимыми предметами, являться их потенциальным сигналом. Например, звуком не питается ни один живой организм, равно как от звука обычной интенсивности животные не получают вреда; но звуки - это важнейшие сигналы живой пищи или приближающейся опасности, поэтому если их воспринимать, то появляется возможность двигаться по звуку в сторону пищи или избежать опасного нападения. И если живой организм приобретает способность отражать биологически нейтральные свойства и связывать их с биологически существенными свойствами, то вероятность выживания значительно повышается.
Рефлекторная психика.
Первоначальная форма психики называется рефлекторной, так как основным инструментом для приспособления к среде у организмов, имеющих такую психику, являются безусловные рефлексы. Самые древние предки всех современных организмов, обладающих психикой, имели рефлекторную психику.
Если основываться на гипотезе Леонтьева, то психикой обладают даже простейшие одноклеточные организмы, например, инфузории: «При столкновении с твердой преградой под углом меньшим 90°, инфузория останавливается, ощупывает поверхность ресничками, отплывает назад, меняет угол и плывет снова вперед. Если снова происходит столкновение, то процедура повторяется до тех пор, пока инфузория не минует преграду. При встрече же с мягкой поверхностью, инфузория не отплывает, а наоборот, «прилипает» к ней наиболее большой поверхностью тела». То есть, имеется чувствование определенного нейтрального свойства – мягкости поверхности и ответная поведенческая реакция – «прилипание» к поверхности. Эти реакции врожденные и стандартизированные, то есть являются безусловными рефлексами, и с их помощью организм приспосабливается к относительно постоянным условиям окружающей среды.
Все рефлексы основаны на элементарном отражении - способности организма отражать лишь отдельные свойства (температуру, форму, твердость и т.д.) воздействующих на него предметов без формирования цельного образа. Отразилось с помощью органов чувств отдельное свойство чайника - высокая температура - и мгновенно рука одёрнулась от него, даже без сформированного образа этого чайника.
Гибкость же безусловных рефлексов достигается за счет быстрого размножения организмов и, соответственно, большого количества особей и мутаций их рефлексов, которые сохраняются или исчезают за счёт естественного отбора.
Таким образом, безусловный рефлекс – это врожденная и стандартизированная реакция организма на какое-либо воздействие, основанная на чувствительности.
Появление психики неразрывно связано с качественно более совершенной формой активности организмов – поведением. Если раньше вся активность организмов сводилась до усвоения ими питательных веществ, до роста, размножения, выделения и т.д., то теперь между некоторой ситуацией, в которой находится организм, и обменом веществ делаются ещё какие-то действия по достижению биологического результата.
Например, если бы все растения обладали поведением, то в ситуациях, когда в почве недостаточно влаги, они бы перебирались поближе к водоёмам, то есть проявляли бы такую активность, которая не является непосредственно, сама по себе, обменом веществ, но служит достижению этого обмена веществ (впитыванию влаги).
Впрочем, тут можно вспомнить мимозу стыдливую, которая сворачивает свои листья (поведение) в ответ на прикосновения (биологически нейтральные воздействия). Из этого выходит, что даже у некоторых растений бывает в наличии психика.
У организмов с психикой также обязательно должно быть наличие способности к использованию их индивидуального опыта, то есть - научение, привыкание:так, по опытам Ф. Бромштедта, парамеции, заключенные в квадратный сосуд и привыкшие плавать вдоль его стенок, сохраняют некоторое время квадратную форму траектории, даже когда их перемещают в круглый сосуд.
Но в данном случае использование индивидуального опыта является, очевидно, не следствием действия познавательных способностей (памяти, внимания, воображения, мышления и представления), а следствием врожденных механизмов, регулирующих поведение.
Одним из таких врожденных механизмов являются условные рефлексы. Так, в ряде опытов освещение части сосуда, в котором находились инфузории туфельки, сочеталось с повышенной температурой и пуском электрического тока, в результате чего туфельки, ранее безразличные к характеру освещения, начинали предпочитать тёмную часть сосуда даже в отсутствие отрицательных воздействий, ориентируясь исключительно на освещение. Это говорит о выработке ими условных рефлексов, с помощью которых существа приспосабливаются к быстрым изменениям среды, перед которыми безусловные рефлексы беспомощны.
Да, безусловные рефлексы тоже могут измениться (и изменяются) под напором внешней среды, но этот процесс несравнимо длительнее, чем образование условного рефлекса, и не даёт гибкости отдельным особям.
Таким образом, охарактеризовать рефлекторную психику можно следующими признаками: элементарное субъективное отражение; безусловные рефлексы как основной инструмент для приспособления; использование индивидуального опыта; могут также иметься условные рефлексы.
Инстинктивная психика.
С развитием флоры и фауны, усложнением окружающей среды, организмам становится недостаточно одних лишь безусловных рефлексов: тогда из них начинают образовываться цепочки, поведенческая активность на пути к биологическим целям всё более и более разрастается и усложняется, и появляются простые инстинкты – сложные и длительные цепочки врожденных актов поведения, которые, однако, могут быть скорректированы индивидуальным опытом особи; а также сложные инстинкты - врожденные стимулы, которые направляют поведение особи на удовлетворение индивидуальных и видовых* потребностей. К сложным инстинктам могут быть (но не обязательно) прикреплены определенные врожденные алгоритмы и отдельные акты поведения, но чем сильнее зависит выживание организма от его индивидуального опыта, тем меньше становится таких «прикреплений».
Соотношение количества простых и сложных инстинктов у вида также зависит от потребности особей в учете их индивидуального опыта: чем важнее для организма его опыт, тем меньше у него простых инстинктов и тем больше сложных.
*Индивидуальные потребности - что-то, необходимое для поддержания жизнедеятельности отдельного организма. Например, потребность к самосохранению, употреблению пищи и жидкости. Видовые потребности - что-то, необходимое для поддержания жизнедеятельности вида в целом. Например, потребность в размножении.
Таким образом, появившись, инстинкты становятся основным способом приспособления к среде. Достижение биологического назначения существенно растягивается во времени и пространстве, однако этим обеспечивается успешность его достижения в более сложной среде. Стимулами инстинктов уже могут быть не только отдельные отраженные свойства предметов, как у рефлексов, но и цельные образы предметов. Например, у осы-сфекса стимулом является образ «живое насекомое», в которых она откладывает свои личинки.
Образы связаны с более совершенной формой отражения - образной. Образное отражение заключается в построении в психике с помощью познавательных способностей цельных образов предметов на основании ощущения отдельных свойств этих предметов. Здесь стоит указать на различие между ощущением и восприятием: ощущение - это элементарное отражение, восприятие же - это образное отражение.
Так, для дождевого червя (с элементарным отражением), который освоил в лабиринте путь к пище, свойства этого пути отражаются как комплекс элементов. В ходе обучения он своими движениями приспосабливается к определенной последовательности свойств пути, но не отражает путь как цельный образ, в чем можно убедиться по тому факту, что при изменении лишь немногих свойств пути ему с нуля приходиться полностью переучиваться под новую траекторию.
В отличие от червя бабочка (с образным отражением) способна построить цельный образ «цветок» из существенных признаков, которые присущи всем цветам: наличие какого-то аромата, лепестков, нектара и т.д., - и применять этот образ на все встреченные ей цветы, что очень эффективно, так как не приходится выучивать все возможные комбинации свойств цветка. То, что бабочка ориентируется не на один лишь запах цветка, а именно на цельный его образ, доказывается тем, что яркий и реалистичный искусственный цветок также привлекает бабочек, как и настоящий. Однако, бабочка может распознать запах и наличие нектара на расстоянии и уже при близком подлёте обнаружить подставу и улететь.
В инстинктивной психике большее влияние на поведение получает индивидуальный опыт, но его использование чаще всего обусловлено и предусмотрено рамками инстинктов: например, у ручейника при строительстве его жилища поисковое и строительное поведение задаётся инстинктивно, но какие кусочки материалов использовать или отвергать, на какой территории это делать - определяется уже в зависимости от индивидуального опыта ручейника. [17]
Кроме того, уже в рамках инстинктивной психики может иметься социальная передача опыта. Например, муха-дрозофила предпочитает спариваться с самцами, похожими на тех, с которыми спаривались другие самки. Это было подтверждено в экспериментах с разноцветными самцами, которых припудривали зеленым либо розовым красителем: если самка видела, что другая самка спарилась с зеленым самцом, а розового отвергла, то после этого наблюдательница сама начинала предпочитать зеленых ухажеров, и наоборот. [15] Таким образом, делается вывод, что эти насекомые могут перенимать опыт своих сородичей, например, посредством наблюдения за ними и подражания, но это основано на врожденных механизмах.
Также в инстинктивной психике появляется передача информации посредством языка. С помощью самых разнообразных сигналов: звуков, движений, поз, запахов, звуков и т.д., - животные передают друг другу биологически значимую информацию: «тревога», «опасность», «покорность», «ухаживание» и т.д.
Но в отличие от человеческих языков, такой язык не имеет семантической функции: эти сигналы не подразумевают под собой определенные образы или абстракции, а выражают лишь предельно общие смыслы. Например, мерцание светлячка может быть сигналом о местонахождении самки в брачный период.
Что-то слишком много сигналов…
Если перед животным с инстинктивной психикой встаёт задача, решение которой отсутствует в его инстинктах, то в ход вступает метод практических проб и ошибок.
Пример: палочник хочет добраться из точки А в точку B, но человек перед ним поставил непроходимое препятствие. Бедное насекомое пытается обойти помеху справа или слева, перелезть или проползти под ним, но человек всё время двигает преграду, не давая этого сделать - неудачи вызывают огромное возбуждение, перепроизводство движений у палочник: он мечется и носится вдоль препятствия, стараясь преодолеть преграду. Благодаря этим случайным попыткам у букашки повышаются шансы решить затруднение, выйти из сложной ситуации.
То есть, в ответ на затруднение животное пускает в ход все, что у него только имеется: оно мечется, ищет, пробует, и в результате увеличиваются шансы, что оно в конце-концов найдёт решение. Однако, это решение не закрепляется у представителя инстинктивной психики в виде индивидуального опыта, так как это не предусмотрено в его простых инстинктах.
Лопастеперые рыбы среднедевонского периода 390 млн. лет назад начали осваивать сушу и дали начало полуводным животным - тетраподоморфам, - которые стали предками всех современных четвероногих, или тетрапод, к которым относится и человек. [20] Например, эти рыбы и тетраподоморфы имели инстинктивную психику.
Таким образом, охарактеризовать инстинктивную психику можно следующими признаками: образное субъективное отражение; инстинкты как основной инструмент для приспособления; появление языков и социальной передачи опыта; более значимую роль в поведении начинает играть индивидуальный опыт; метод практических проб и ошибок для решения затруднений.
Здесь простых инстинктов уже становится меньше, чем сложных: в генетический код уже не удаётся записать все возможные комбинации условий окружающей среды, с которыми становится вынужден взаимодействовать организм, и все возможности по использованию им его индивидуального опыта, поэтому инстинкты все чаще начинают задавать животному лишь цель и общее направление его поведения, оставляя способ достижения этой цели на его индивидуальный опыт и условные рефлексы. Поэтому данная психика и называется индивидуально-опытной.
Например, собака с удаленной корой полушарий, когда проголодается, выходит из сонного состояния, в котором она обычно находится, и начинает ходить, двигаться до тех пор, пока она не будет накормлена. При этом выделяется слюна. Это проявление сложного пищевого инстинкта, стремления к пище. Но так как собака лишена коры полушарий и, следовательно, способности использовать индивидуальный опыт и условные рефлексы, она, несмотря на всё свое стремление к пище, сама не в состоянии найти её, она неспособна даже съесть еду, находящуюся прямо перед ней.
Также, многие инстинкты в такой психике начинают иметь этапы становления и развития: например, если волчонок в детстве не будет упираться в живот матери (или вообще во что-то), и не сможет массировать своими лапами молочную железу матери при кормлении, у него не сформируются адекватные формы взрослого пищевого поведения, в первую очередь - запасание пищи. Также у такого волчонка будут заметны эмоциональная неуравновешенность, низкий порог оборонительного поведения и конфликтность в группе с сородичами. [18]
Использование индивидуального опыта в индивидуально-опытной психике становится основано на познавательных способностях особи, то есть теперь зверю недостаточно просто ощутить свойства предметов, воспринять их образы, и инстинкт «скажет», что надо делать. Отныне особь должна самостоятельно понимать и запоминать связи между свойствами и образами с помощью своих познавательных способностей, то есть - усваивать индивидуальный опыт, давать отчёт событиям окружающего мира и собственным действиям.
Например, соколы усвоили опыт, что образ «охотник» связан с образом «стрельба», и теперь, обнаруживая у своего гнезда браконьера в засаде, умные птицы бросают своим птенцам пищу с высоты, которая недоступна выстрелу зверобоя. Также и песцы, на которых охотятся с помощью протянутой на пути к приманке веревки, привязанной к нацеленному ружью, поняли связь между образами «растяжка» и «стрельба», после чего начали прорывать в снегу обходной путь к приманке, чтобы не задеть веревки.
Это даёт основания отнести таких животных к обладателям сознания - состояния психической жизни организма, выражающегося в субъективном отражении событий внешнего мира и тела организма, отчёте об этих событиях и ответной реакции на эти события [4].
Но животные, не обладающие интеллектом, не имеют самосознания, не рассматривают себя как объект, не делят мир на «Я» и «не-Я», что связано со слабым развитием познавательных способностей, а именно малым количеством запомненных действий и их последствий, поэтому индивидуально-опытную психику также можно называть «нерасчленённым сознанием».
Также, использование индивидуального опыта животными с нерасчлененным сознанием достаточно ограничено: приобретенный опыт может применяться только в таких условиях, которые очень близки к ситуации, в которой этот опыт был получен. Например, если собаку научить нажимать кнопку в углу клетки для получения пищи, то при перемещении этой кнопки в другой угол собака продолжит нажимать на уже несуществующую кнопку в том же самом углу, в котором она привыкла.
Карл Людвиг Бюлер писал, что «молодые собаки, кошки и человеческие дети играют; жуки же и насекомые … не играют. Это не может быть случайностью, но покоится на внутренней связи: игра является дополнением к пластическим способностям». Для тренировки врожденных актов поведения, формирования условных рефлексов и накопления индивидуального опыта у обладателей нерасчленённого сознания образуется инстинкт игры – деятельности, проявляющейся в бессмысленных на первый взгляд действиях и манипуляциях, производимых животными в безопасных условиях. Результаты игр закрепляются и могут быть в дальнейшем употреблены в серьезных жизненных ситуациях. Например, игры котят с живой, мертвой или даже искусственной добычей (клубок).
Котёнок тренирует свои навыки охоты.
Развивается и передача индивидуального опыта социальным путем, которая проявляется в инстинктах обучения и подражания: родители, например, начинают учить своих детенышей, как надо охотиться, прятаться от угроз, какие продукты, найденные в лесу, можно есть, а какие – нельзя и так далее [9].
Появляются культурные традиции - устойчивое наследование поведенческих признаков путем социального обучения. Например, в 1921 году небольшая группа синиц в английском городе Свейтлинг научилась открывать молочные бутылки, чтобы пить из них сливки (до середины 70-х в США и Европе молочники развозили свежее молоко в бутылках и оставляли его у дверей своих клиентов). К 1949 году этот навык распространился по всей Великобритании и стал практиковаться среди, по крайней мере, 11 видов птиц. [16]
Но несмотря на неотъемлемый и необходимый социальный характер жизни многих животных, их социальность подчинена инстинктам, не может противоречить их действию и имеет лишь вспомогательный (но у ряда видов все же чрезвычайно важный) характер для выживания: если новокаледонскую ворону мать не научит делать из палочек и листьев инструменты для добычи пищи из труднодоступных мест или если она не получит навык открытия молочных бутылок от других особей, то качество жизни и шансы на выживание у такой вороны, конечно же, понизятся, но жить она всё же сможет.
Но если вдруг перед животным с нерасчлененным сознанием встаёт задача, решение которой отсутствует в его индивидуальном опыте, то в ход вступает всё тот же, уже знакомый нам метод практических проб и ошибок. Однако, на этот раз, решение, которое было получено в результате случайных метаний вокруг затруднения, закрепляется в индивидуальном опыте животного, и оно будет его использовать в будущем, что является наглядно-действенным мышлением.
Среди предков человека обладали индивидуально-опытной психикой, например, древнейшие млекопитающие, которые произошли от синапсид из группы цинодонтов, выделившись в конце триасового периода 201 млн. лет назад [19].
Таким образом, охарактеризовать нерасчленённое сознание можно следующими признаками: образное субъективное отражение; индивидуальный опыт и условные рефлексы как основные инструменты для приспособления; игра, как тренировка; передача опыта социальным путём и культурными традициями; метод практических проб и ошибок для решения затруднений.
Интеллектуальная психика (расчленённое сознание).
Так как выживание тех, чей основной способ приспособления - индивидуальный опыт, зависит от того, насколько эффективно особь усваивает опыт и пользуется им (врожденных программ поведения-то минимум или и вовсе нет), то эволюционное преимущество в определенных условиях получают именно те особи, мутации которых расширяют возможности по развитию познавательных способностей. Тренировка этих способностей преимущественно происходит при усвоении индивидуального опыта и информации, при построении связей между различными свойствами и образами, поэтому особенно полезными оказываются мутации, направленные на увеличение количества естественной памяти, так как в таком случае становится возможно накопить в сознании больше опыта и информации – важнейших элементов для развития познавательных способностей.
Однако, врожденны только задатки к познанию, но не сами познавательные способности, которые развиваются в процессе жизни. И если окружающая среда не будет принуждать особь к их развитию ради выживания (или если не будет необходимых для их развития условий), то зверь не получит никакого эволюционного преимущества от этих улучшенных задатков, посему новая мутация не сохранится. По этой причине прижизненное развитие способностей (игрой, трудовой деятельностью, социальным обменом информацией, наблюдением за действиями сородичей) напрямую влияет на дальнейший ход эволюции нервной системы.
На определенном уровне развития познавательных способностей возникает интеллект - способность к использованию старого опыта в новых ситуациях, к пониманию и применению абстракций и к использованию своих знаний для управления окружающей средой, которая не может быть объяснена инстинктами и рефлексами [10]. Таким образом, у интеллекта есть три признака: 1) использование старого опыта в новых ситуациях; 2) использование знаний для управления окружающей средой; и 3) понимание и применение абстракций.
Возникнуть интеллект может только в социуме из-за необходимости получения чрезвычайно большого количества опыта, которое невозможно приобрести без социального обмена информацией и наблюдения за действиями сородичей. Также, социальность стимулирует развитие интеллекта тем, что требует от особи умения предвидеть реакции десятков ее сородичей, добиваться удовлетворения своих потребностей и других целей, сохраняя сплоченность и согласованность и не разваливая коллектив.
Причем у каждого детеныша в процессе его взросления и формирования интеллект должен развиваться с нуля посредством усвоения опыта, потому что, как уже указывалось выше, врожденны только задатки к познанию, а не сами познавательные способности.
Определить наличие интеллекта можно по самосознанию особи, так как из-за большого количества запомненных действий и их результатов в определенный момент зверь начинает осознавать, что это именно «Я» что-либо сделало, и именно это «моё» действие привело к тому или иному результату: сознание расчленяется на «Я», которое производит воздействия, и на «не-Я», которое подвергается воздействиям, животное впервые начинает рассматривать себя и как объект, и как субъект.
В интеллектуальной психике изменяется характер использования индивидуального опыта особью: если у обладателей нерасчлененного сознания полученный опыт мог применяться только в условиях, очень похожих на те, в которых этот опыт был приобретен, то интеллектуальные звери способны применять свой старый опыт и в новых условиях, новых ситуациях, для новых задач и целей.
Животные с расчлененным сознанием очень легко переносят из игры в серьезные ситуации те или иные приемы и способы поведения, и наоборот, новый жизненный опыт, какая-нибудь решённая задача сразу же переносятся в игру.
Например, во время опытов Кёлера, Султан - самая умная обезьяна, - изобрел игру в прыганье с палки, которая состояла в том, чтобы как можно скорее взобраться на стоявшую почти перпендикулярно к полу палку и при её падении или раньше прыгнуть на землю или на вышерасположенное место. Другие обезьяны социальным путём перенимали эту игру и достигали в ней удивительного совершенства. А позже стали применять этот приём в задачах, когда им нужно было завладеть высоко подвешенными бананами, что уже говорит о наличии первого признака интеллекта.
Обезьяны используют опыт игры в палку, чтобы достать бананы.
О наличии второго признака интеллекта говорят следующие опыты: перед обезьянами также возникали задачи, когда банан был подвешен к потолку так высоко, что обезьяна не могла его достать ни стоя на земле, ни подпрыгивая вверх. В этом случае наиболее догадливые обезьяны двигали находившийся в клетке ящик под висящий банан, взбирались на него и овладевали целью. Иногда вместо ящика могла использоваться дверь, открывающаяся внутрь помещения. Когда плод был подвешен слишком высоко, обезьяна тащила уже несколько ящиков, ставила их один на другой и образовывалась башня или лестница из трех или даже четырех ящиков, по которым обезьяна взбиралась вверх. То есть обезьяны используют свои знания, чтобы управлять окружающей средой (нагромождать ящики друг на друга), а это - труд.
Специалисты физического факультета МГУ Ломоносова провели несколько экспериментов для более ясного понимания принципа работы шаровых молний.
Они выяснили, что шаровая молния возникает из газообразного грунта, испаренного в результате удара линейной молнии и заключенного в твердую оболочку. Это явление может быть опасно по трем причинам.
Основной из них является риск взрыва, также внутри содержится раскаленный газ, который может вызвать ожоги и поджечь окружающие предметы. Кроме того, линейная молния в результате удара в грунт передает электрический заряд, который при контакте может ударить током.
В involta.media добавили, что давление внутри шаровой молнии может достигать десяти атмосфер.
Римская армия включала три основных компонента: легионы, кавалерию и вспомогательные войска. Вспомогательные войска включали пехотные когорты, "конную пехоту" и кавалерию. Хотя легионы считались основными силами армии, кавалерия, включая вспомогательные войска, играла ключевую роль в разведке и обеспечении связи, являясь "глазами и ушами" армии.
Римская кавалерия
Перед вступлением в бой римляне использовали вспомогательные войска для разведки и поиска потенциальных местоположений вражеских лагерей, источников пищи и воды, а также для изучения местности. Кроме того, помимо контроля за границами легионами, ауксилия выполнялв роль патрулирования и сдерживания вражеских налетов. Как отмечает Конор Уотли в своем введении в римскую армию, ауксилия предоставляли "боевые возможности, которых не хватало у легионов, что позволяло Риму эффективно противостоять различным угрозам".
Происхождение
В эпоху Римской Республики армия опиралась на гражданских воинов, которые добровольно вступали в легионы и сами покрывали расходы на военную службу во время войны. Эти войска поддерживала резервная кавалерия, состоящая из воинов, имевших своих лошадей подчинялись командованию своими собственными офицерами. Однако реформы Гая Мария, проведенные около 157-86 гг. до н.э., привнесли изменения в римскую армию. Реформы Мариана сделали набор на военную службу более доступным, а легионерам было предоставлено снаряжение и обмундирование. Согласно исследованию Патриции Саузерн "Римская армия", союзные альянсы требовали, чтобы союзники предоставляли войска во время войны, также эти войска были известны, как "крылья союзников". Хотя местными магистратами командовали отдельные подразделения, главнокомандующим был римский наездник.
Реконструкция Римской кавалерии
После восшествия на престол императора Августа в 27 году до н.э. он реорганизовал римские вооруженные силы. Эта реорганизация коснулась и вспомогательных войск. Историк Ник Филдс в своей книге "Римская вспомогательная кавалерия" отмечает, что "кавалерия получила регулярный статус, аналогичный пехоте". Он также указывает на то, что они были обучены по стандартам дисциплины, сходным с легионами, и "рассматривались как профессионалы, такие же, как легионеры, и служили в постоянных подразделениях". Вспомогательные войска также получили обещание регулярной оплаты и пенсионного обеспечения.
Август также потребовал, чтобы как пехота, так и кавалерия приносили клятву верности императору, а не Сенату или народу Рима. Эта клятва, обновляемая ежегодно 3 января, включала в себя обязательство повиноваться императору и быть готовым жертвовать своей жизнью за Римскую империю.
Союзные всадники
С появлением профессиональной и постоянной армии Рима требовалось постоянное пополнение легионов и вспомогательных подразделений. Набор новых солдат происходил из числа римских союзников в провинциях и негражан. Чтобы привлечь этих неграждан в армию, им было обещано Римское гражданство для себя и их семей после 25 лет службы. Многие из этих неграждан, по словам Филда, были набраны из людей, ранее враждовавших с Римом, но имевших опыт верховой езды и обученных в "школе империи". Среди таких старых противников были галлы, кельтиберы, германцы и фракийцы, известные своими навыками верховой езды. Римляне не только позаимствовали у них снаряжение и тактику, но и включили их в свои вооруженные силы, создав "боевые подразделения, в которых римляне не имели опыта".
Парфянские катафракты
В "Анналах" Тацит описывает кампанию римского полководца Гнея Корбулона против парфян в 63 году н.э., отмечая, что для этой кампании были собраны солдаты из различных провинций, а также легион из Германии с вспомогательной и легкой пехотой. Хотя эти всадники уже имели опыт, они были обучены и дисциплинированы по римским стандартам, после чего они использовались для охраны порядка, разведки и связи.
Появление сарматов роксоланов привнесло серьезные изменения в состав вспомогательных войск. Это были совершенно другие всадники, известные (катафракты), которые и сами, и их лошади были полностью облачены в тяжелую броню. Бойцы, не имея щитов, сражались огромными копьями и показали свою опасность для римлян в Мезии в 69 году н.э. Военный историк Тацит отметил недостатки таких солдат и их лошадей на скользкой местности, подчеркивая их неэффективность в бою.
Сарматы
Столетием ранее римляне столкнулись с парфянскими катафрактами в битве при Каррахе в 53 году до н.э., где они увидели ужасающую эффективность парфянской кавалерии. В битве, лишенной пехоты, парфянская кавалерия с их скоростными атаками и стремительными отступлениями продемонстрировала свою превосходство над римскими силами.
Кроме сарматов, в римских ауксилиях были также нумидийские всадники из Африки, которые были знакомы с римлянами еще со времен Ганнибала. Нося легкое вооружение, они полагались на свою скорость и маневренность, а также использовались лошадиные лучники для деморализации и дезорганизации противника на расстоянии.
Организация
В римской кавалерии существовали две основные категории - алы. Ала quingenaria, как указывают различные источники, включала 16 турм по 30 (или 32) всадника в каждой турме, что давало общее число 480 (или 512) человек, в то время как элитная ала milliaria состояла из 24 турм, общим числом 720 или (или 768) человек. Кроме того, помимо этих двух ал, существовали смешанные когорты пехоты и кавалерии. Когорта equitatae quingenaria состояла из шести центурий (по 80 человек в каждой) пехоты и четырех турм всадников. В когорте equitatae milliaria было восемь турм и десять центурий. Многие всадники когорты equitatae до прохождения обучения в кавалерии служили пехотой. На Востоке многие подразделения включали наездников на верблюдах. Смешанные подразделения обеспечивали мобильное патрулирование и поддержание порядка.
Деталь колонны Марка Аврелия в Риме, на которой солдаты и всадники конной когорты атакуют группу всадников-варваров.
В але главнокомандующим был префект когорты, обычно из числа всадников. Каждой турмой командовал декурион, часто продвигавшийся по службе, который отвечал за их подготовку и дисциплину.
Обучение
Кавалерийская подготовка новобранцев была тщательной, длительной, занимая около четырех месяцев, и требовательной, особенно для тех, кто не имел опыта верховой езды. Однако неясно, включалось ли в это обучение обучение верховой езде. Как и другие новобранцы, они сначала проходили испытание, чтобы определить их физическую подготовку. В дополнение к обучению верховой езде, их обучали строительству частоколов и рытью рвов, навыкам, необходимым для организации лагерей. После освоения основ верховой езды новобранец обучался искусству сражения как пехота, если такая необходимость возникала на поле боя.
Обучение римских пехотинцев
Для улучшения своих навыков будущие кавалеристы принимали участие в турнирах, где тренировали тактические маневры, проводили погони, отступления, контратаки и изучали мастерство владения копьем. По завершении обучения новобранец присоединялся к турмам и давал присягу верности римскому императору. Также как и пехота, ему было запрещено вступать в брак, и он подчинялся строгой дисциплине. За хорошую работу он получал щедрое вознаграждение, включая деньги и долю в добыче, однако выплаты производились в пользу подразделения, а не индивидуально.
Боевой порядок
Вспомогательная кавалерия продемонстрировала свою отвагу как в мирное время, так и в ходе Римских войн. Перед сражениями с вражескими армиями на марше кавалерия выполняла функции разведчиков, обеспечивая защиту тыла и флангов. Ник Филдс отмечал, что кавалерия "выполняла все необходимые функции, требующие мобильности и скорости". После установки лагеря кавалерия и вспомогательная пехота должны были занять позиции на передовой. В зависимости от местности на поле боя вспомогательные войска формировались в типичные строевые порядки, такие как триплексные подразделения или три линии, с вспомогательными когортами, располагающимися по обе стороны от центра, образованного легионами, в то время как алaи занимали позиции на флангах. Тацит описывал тактику боя, используемую римским полководцем Вокулой против Гая Цивилиса, вождя Батавского восстания в 69-70 годах н.э.:
"Все, что он мог сделать в этой неразберихе, это приказать ветеранам усилить центр. Вспомогательные части были рассредоточены по всему полю боя. Кавалерия бросилась в атаку, но, столкнувшись с организованным строем противника, разбежалась по своим позициям. То, что последовало, больше напоминало резню, чем сражение."
Хотя вспомогательные войска не были предназначены для нападения на вражескую пехоту, от них ожидалось, что они будут преследовать отступающего противника и не дадут ему возможности восстановить строй. Кавалерия "полагалась на свои навыки и опыт, что облегчало ее сплочение после схватки и позволяло сохранять боеспособность" (Филдс).
Экипировка
Шлемы кавалерии, изготавливаемые из железа или меди, отличались от шлемов пехоты тем, что закрывали уши и затылок всадника, обеспечивая защиту боковых и затылочных частей головы. Важно было обеспечить кавалеристам дополнительную защиту лица, чтобы предотвратить удары в бок или затылок, что было особенно актуально во время боя, в то время как пехота должна была сохранять возможность слышать команды центуриона.
Римский всадник
Конструкция шлема включала тулью, которая укреплялась поперечными скобами, закрепленными заклепками. Как и пехота, кавалеристы носили сапоги, часто снабженные шпорами. Броня представляла собой два типа: кольчужные доспехи и чешуйчатые доспехи, в то время как сегментированные доспехи использовались только пехотой. Щиты имели плоскую, овальную или шестиугольную форму. Кроме того, кавалеристы вооружались легким копьем для метания или укола, а также спатой, обоюдоострым палашом и 3,6-метровым контосом.
Броня лошади
Однако самым важным элементом снаряжения была лошадь. Обеспечение качественными лошадьми представляло постоянную проблему для кавалерийских подразделений. Лошади могли быть получены различными путями, включая захват в плен, сбор с побежденного врага и разведение. Уход за лошадью лежал на плечах каждого кавалериста, а в каждом подразделении был ветеринар. Несмотря на то что римляне не использовали стремя, лошадям также требовалась надежная защита, включая пейтраль и броню для тела. Седла были специально разработаны с попоной для защиты лошади от натирания. При должной подготовке как всадника, так и лошади, а также при наличии необходимого снаряжения, кавалеристы были готовы к действиям как в мирное время, так и во время войны.
Больше интересных фактов об истории на нашем Дзене!
Эксперты создали гибкую перерабатываемую упаковку для замороженных фруктов и овощей. Она способна успешно заменить стандартную упаковку, состоящую из нескольких компонентов и не подлежащую вторичной переработке.
Компания American Packaging Corporation (APC), занимающаяся производством гибкой упаковки, объявила о запуске в коммерческую эксплуатацию новой технологии гибкой упаковки RE Design for Recycle.
Стремясь заменить существующую ламинацию из нескольких материалов, не подлежащий переработке, компания APC сотрудничала с производителями продукции.
Главной целью этого сотрудничества было создание упаковки, пригодной для вторичной переработки, которая не только сохраняла бы производительность, но и выдерживала бы проколы, возникающие из-за острых краев упакованной продукции.
В результате получилась полностью полиэтиленовая упаковка, отвечающая экологическим требованиям. Она не только сохраняет продукты свежими, но и обладает прочностью, защищающей от случайных повреждений.
Новый формат упаковки — пакет-подушка с запайкой, которую легко производить. У изготовителей есть масса вариантов оформления, при этом упаковка не потеряет свою пригодность к вторичной переработке.
Ламинация, используемая в упаковке, разработана с ориентированным печатным полотном, что повышает термостойкость, стабильность размеров и четкость графики.
На это печатное полотно наносится обратная печать и оно ламинируется на пленку-герметик, обеспечивая хорошую непрозрачность и возможность запечатывания при низких температурах.
Гибкая упаковочная структура соответствует рекомендациям Ассоциации переработчиков пластика (APR) для полиэтиленовых пленок и поставляется с предварительным сертификатом How2Recycle, гарантирующим возможность ее вторичной переработки.
Структура упаковки может быть адаптирована к условиям применения, требующим повышенных влаго- и кислородозащитных свойств.
«Каждая технология гибкой экоупаковки, которую мы запускаем в коммерческое применение, — это еще один шаг к более устойчивому будущему для всех», — заявил президент APC Рэй Грэм.
В доме Toy Story's, построенном компанией Wallmakers в Индии, каждая деталь пронизана заботой о окружающей среде. Дизайнеры использовали 6 тысяч ненужных пластиковых игрушек для создания удивительного архитектурного шедевра.
Идея использования игрушек как строительного материала возникла из необходимости найти нестандартное решение для дома в сельской местности в Вадакаре. Вдохновленные огромным количеством ненужных игрушек в муниципалитете, дизайнеры решили дать им вторую жизнь, превратив в уникальный элемент здания.
«Вы когда-нибудь наступали на кубик Lego? Каждый, кто хотя бы раз в жизни наступал на него, помнит боль от этого. Это заставило нас задуматься над двумя вопросами: «Насколько прочен этот материал?» и «Сколько его остается в домах после того, как дети его выбрасывают?» - отмечают в Wallmakers.
Каждый кубик Lego или другая игрушка, которая когда-то была любимой, теперь стала частью этого особенного дома. Этот проект напоминает о проблеме избыточного потребления и необходимости пересмотра потребительских привычек.
Согласно данным, в 2022 году мировые продажи игрушек достигли рекордного уровня, но 80% от этого количества оказывается на свалках из-за сложной формы и химических добавок. Этот проект напоминает о важности устойчивого потребления и переработки отходов.
Сам дом состоит не только из игрушек, но и из других экологически чистых материалов. Центральный блок и верхняя часть оборудованы проницаемым фасадом, обеспечивающим хорошую вентиляцию. Благодаря использованию прессованных земляных блоков и вторичных материалов Мангалор дом становится примером устойчивого строительства.