Страдания

Мне стукнуло 45, но я совершенно не приспособлена к жизни и меня это очень беспокоит и угнетает.

Я живу с мамой, с одной стороны - хочу жить самостоятельно, с другой- не представляю, что будет со мной после ее смерти: ни друзей, не подруг у меня нет, работа не любимая, физ. и морально тяжелая, хочу уйти, но не куда.

Всегда думала, как только мамы не станет, первым делом рассчитаюсь с работы, но это 4 или 5 не любимая работа, всю жизнь хожу, дни считаю, жду выходных и так прождала пол- века можно сказать.

Родственники, да и не только, меня не понимают, все говорят мол свободная, радуйся жизни, семеро по лавкам не сидят, путешествуй, ходи в СПА салоны, а я в жизни никуда самостоятельно не выезжала, организовывать не умею, жизненного опыта у меня нет, это у тетки в 45(!) и всего боюсь, полная не уверенность в себе и синдром выученной беспомощности, а они говорят- жиру бесишься, ленивая, вставай и иди, захотела бы сделала.

Мне не нравится, что я нахожусь в таком положении в свои 45, не этой жизни я для себя хотела и представляла, но ничего поделать не могу. А мама всегда масло в огонь подливает, с радостью называет меня "старой девой", хотя это благодаря ей так сложилась моя судьба.

Еще они говорят - заведи друзей, начни с кем нибудь встречаться и совершенно не хотят понимать и принимать, что пока я живу с мамой, никакой личной жизни у меня быть не может.

Получается, как это не прискорбно, я тупо жду когда мамы не станет, чтобы начать жить своей собственной жизнью, к которой, к великому сожалению, я абсолютно не приспособлена, мне надо будет как ребенку, познавать мир заново, если останутся еще силы.

Накатала, просто поделиться своим плачевным положением, я даже не ищу поддержки или советов.

Может просто кто то тоже находится в таком положении и сможет посмотреть на себя со стороны и изменить что то в своей жизни на моем примере, пока не поздно, я свою жизнь уже прошляпила.

КОММЕНТАРИЙ Психолога Евгении Богдановой

С тем, что вы описали (неопределенность в жизни, выученная беспомощность, страхи, неприспособленность к жизни, неуверенность в себе и прочее), сталкиваются все люди, выросшие в условиях авторитаризма или гиперопеки. Вероятно, и вы развивались по одному из этих сценариев и, скорее всего, речь идет о гиперопеке. Возможно, агрессивной и авторитарной гиперопеке.

Почему некоторые матери выбирают такой стиль воспитания?

Потому что сами живут в постоянном страхе и тревоге. Как правило, ребенка они рожают, потому что «надо» или «чтобы было кому стакан воды в старости подать». Еще во время зачатия они знают, что сделают все, чтобы привязать ребенка к себе навсегда. Гиперопека основана еще и на материнском эгоизме. Мать не учитывает потребности и интересы ребенка, не думает о его будущем. Для нее есть только она. И ей все равно, что вы будете делать, когда останетесь одни.

Вы правы, что, оставшись один на один с миром, вам придется, как ребенку, заново учиться. По сути, пока на психологическом уровне вы и есть ребенок. А еще вы уже одна, как бы прискорбно это не звучало. Ваша мать всю жизнь заботилась только о себе и продолжает это делать, поэтому вы стали такой, какая есть, и столкнулись с тем, с чем столкнулись. Но для того, чтобы начать освобождение, вам не нужно ждать, когда вы останетесь без матери. И ваша жизнь еще далеко не закончена. В наше время 45 лет – это не просто «баба ягодка», но и хорошая, активная зрелость.

Вы не должны доживать свою жизнь, пришло время начать жить.

Не стоит ждать, что все разрешиться само собой, что в один день вы вдруг станете независимой и счастливой. Психологическая зависимость от матери способна преследовать человека в любом уголке мира и даже после смерти матери. Конечно, вам нужно начинать физическую и психологическую сепарацию.

Много бесплатной информации по этой теме вы можете найти в моем Инстаграм https://instagram.com/psych_bogdanova_tp

Бесплатная группа поддержки для людей которые пережили психологические травмы: https://www.facebook.com/groups/ToxRoditeli

В коридоре протяжно скрипнула дверь, и, где-то в другом, быть может, более нормальном мире, прогрохотали пластиковые рубильники советских времен. Таков порядок.

Паршивый свет люминисцентных ламп под потолком обрывался каждый день ровно в двадцать один ноль ноль, и к горлу подступал тугой комок воспоминаний.

Никто ни от чего не застрахован, и если, вдруг, в какой-то момент жизни, ты обнаруживаешь себя в психиатрической больнице, то лучше смириться с этим как можно скорее. Теперь ты по другую сторону зеркала, отделен от себя настоящего, теперь ты просто отражение, рисунок нормального, некогда, человека. И чем дольше ты будешь сопротивляться этому переходу, тем сильнее ты изуродуешь того, кем в итоге все равно станешь.

Вместе с зеркалом моя голова чуть потрескалась и из нее сочилась бесцветная масса, и ничего с этим не сделаешь, даже синяя изолента бессильна. Но так и должно быть, нужно лишь объяснить самой себе что дальше лучше не станет а то что сейчас с тобой происходит - это просто подготовка к чему-то более значимому, к чему-то грандиозному. К чему? Этого я пока не знала.

Я не сразу поняла что сопротивляться переходу в новое состояние - бесмысленно. Первые два месяца я исполосовала себе все руки, хотела умереть как дисишный экзорцист Джон Константин. Может быть Бог тоже меня пощадил бы? Не все могут справиться со смертью любимого человека, и я как раз в числе этих самых "не всех". Крепкий орешек снаружи, а внутри - вечно наэлектризованная, напряженная до одури.

Я могла отпустить вожжи только с ним, только он видел меня настоящую, любил и принимал со всеми моими зажимами. И именно эту его любовь и понимание ко мне, я в нем и обожала. Благодаря нему я ощутила хоть какую-то свою ценность. Без него я бы наверное уже обглодала бы себя до костей.
Рома - моя первая... нет, неправильно, не так.
Рома - Моя Единственная Любовь. Я так и называла его - МЕЛ, а он называл меня МЕЛ'ОК - Моя Единственная Любовь. Осторожно! Красивая!

Подумать только, всего полгода назад мы вместе планировали как лучше провести свадьбу, чтобы и повеселиться и не обидеть родителей. Сейчас же я обречена провести остатки своих дней в дурдоме. Вот такифокус.
Мы вместе старательно складывали кубик Рубика, подгоняли нужные стороны, просчитывали комбинации. Кто же мог знать что драный кубик вдруг рассыплется прямо у нас в руках, так и не дав собрать себя?

Ничего такого, все нормально. Просто произошла катастрофа и я потеряла его, и даже попрощаться не успела, да и не смогла бы, наверное. Двести тридцать шесть - выжжено клеймом в моей треснувшей черепушке. Это был номер на двери за которой он умер не приходя в сознание, весь утыканный катетерами и какими-то проводками. Глупо и страшно все это.

Семь колото-резаных ран от ножа пьяного обмудка и мой мир полетел в тар-татары, развалился прямо на моих глазах. И что мне до какой-то беззубой проститутки, которую на самом деле искал этот нож? Она то выкарабкалась, а Рома, мой сраный защитник женщин, детей и стариков, он теперь превратится в корм для червей, в удобрение. Почему? Почему он так со мной поступил? Ведь я любила, и по прежнему люблю его, хоть он наполовину теперь уже перегной. Мысль о том что, я влюблена в гнилой труп пожирает меня заживо каждую ночь. Но я знаю, точно знаю, что будь даже его голый скелет в моей кровати, я бы целовала его, я бы любила его до последней судороги.

Уже пол-года как я прохожу лечение, и в какой-то мере здешняя обстановка отвлекает меня от странных мыслей. Только вот я твердо знаю одно - лечение ничем мне помочь не может , я и не хочу чтобы оно мне помогало, я не хочу чтобы мою память замутили, затерли лошадиными пилюлями мои самые лучшие воспоминания. Если такова их цена, то мне все равно, я готова на эту сделку. Все что угодно, но не промытые мозги.

Вообще, здесь свободного времени всегда предостаточно и я иногда пишу картины. Я ведь когда-то думала учиться на художника, да видимо не сбыться мечте. И все же я делаю это - пишу, и пугаюсь того что выходит из-под моей руки. Иногда мне кажется что карандаш словно питается кровью из-под шрамов на моих руках и сам рисует что ему вздумается. Словно кто-то пишет моими руками. Иногда эта мысль завораживала, но сейчас, когда дали отбой, эта мысль почему-то меня успокаивала. Может быть в этом было и что-то хорошее, может это был мой ангел-хранитель? Закрывая глаза, я думала о его невесомых прикосновения. Мог ли это быть Рома?

Вдруг, совсем рядом скрипнула дужка кровати и я открыла глаза. Прямо напротив, через проход, на меня уставилось бледное одутловатое лицо. Лысая голова с короткой щетиной походила на куриное яйцо. Ее звали Диана, и ее всего две недели назад перевели к нам в палату из буйных. Как по мне, так немного рановато. Она была похожа на бомбу со взведенным механизмом.
- Мастурбируешь? - прошептала она прокуренным хриплым голосом.
- Пытаюсь уснуть. - ответила я, стараясь не смотреть ей в глаза. Ее бешеный взгляд пугал даже бывалых, мясистых медсестер. Отворачиваться было нельзя, Рита из соседней палаты уже проверила на себе, к чему может привести такая неосмотрительность.
- Мне нравятся твои рисунки. Ты знаешь? - спросила Диана и ее глаза блестели в темноте черными бусинками. - Думаешь получится?
- Получится, что? - спросила я без особо интереса. Беседы с людьми у которых окончательно уехала кукушка не отличаются особым интересом. Но игнорировать тоже нельзя. Таково правило.
- Думаешь, что он сможет вернуться через бумагу? - прошелестел ее голос и на мгновение я оторопела. От неожиданности даже поджала ноги, как будто-бы защищаясь. Пока я соображала что ответить, Диана снова подала голос, подавшись вперед и приблизив свое лицо, так, что я могла, в светет уличных фонарей видеть маленькие волоски над ее верхней губой.
- Ты думаешь она отпустит его к тебе?
- Кто, она?
- Кто-кто. Ты совсем того? Ку--ку? Хозяйка, кто же еще?
- Нет, конечно не отпустит. - согласилась я на всякий случай. Так было лучше, намного безопаснее, чем, если я сказала бы что она наглухо пришибленная сука.
- Эй, ты собираешься спать что ли? - удивилась она, заметив, что я чуть отодвинулась и подтянула одеяло до шеи. - Надо идти. Сегодня или никогда. Я же пытаюсь помочь тебе, тупая ты овца.
Глаза ее злобно сверкнули и одутловатое лицо на мгновение словно бы провалилось вовнутрь, осунулось как смятый пакет. Но это была всего секунда, и в следующий момент я снова увидела эти натянутые, словно мячики, щеки. Я поняла что просто так она от меня не останет и мне подумалось что лучше будет позвать медсестру, пусть профессионалка справляется с ней. Но следующие ее слова заставили меня вздрогнуть.
- Двести тридцать шесть, да? И потом ты час ползла к такси и размазывала сопли. А потом стошнила в салоне и плакала, когда таксист ругал тебя. Но до сих пор ты помнишь эти двести тридцать шесть. Я то ведь знаю.
На миг мне показалось что я разучилась дышать, воздух как будто уперся во что-то внутри моей груди.
Мне пришлось сделать над собой усилие чтобы суметь вдохнуть.
- Номер реанимации, - услышала я собственный голос как-будто со стороны. - На двери. Но откуда?
- Прочитала, - не отрывая от меня взгляда, сказала она. - Прочитала твою жизнь там, на чердаке, где книги хранятся. Но важно то не это, а то, готова ли ты перекусить свою жизнь напополам и попрощаться с ним? Сейчас я пойду туда, на чердак, а ты давай, решай, идешь со мной чтобы сделать то, о чем мечтаешь, или остаешься здесь и гниешь до конца своей жизни. Моя Хозяйка ждать не станет.
С этими словами она тут-же вылезла из-под одеяла и, босая, направилась к двери, а я так и осталась в кровати, ее проводил только мой взгляд. Ошеломленный. Да, наверное это слово подошло бы лучше всего. С меня словно бы с силой сдернули шлем, может даже частично скальпировали. Холодок пробежал по моей спине, когда Диана остановилась у двери. Она и вправду собиралась идти на чердак. Наша палата была на пятом этаже а выше - только чердак, где хранилась библиотека лечебницы. Персонал утащил туда все книги и иногда, в качестве поощрения за хорошее поведение, медсестры выдавали по одной книжке в неделю.

Я поднялась с кровати, подошла к Диане и вцепилась в ее ночнушку.
- Ты с ума сошла. - сказала я, и прикусила тут-же язык. Никогда не называй сумасшедшего - сумасшедшим. Еще одно здешнее правило.
- А то как же, - ответила она, усмехнувшись, но лица не повернула - чуть приоткрыв дверь, она смотрела в образовавшуюся щель.
- Это все правда? - спросила я, сминая стираный сотни раз, желтый рукав ее ночнушки. Не хотела спрашивать, но все же спросила. Уверенность, с какой она говорила о том что копошилось в моей голове, смяла меня, и хотя психи бывают очень даже убедительными, мне все же хотелось верить что это было нечто другое.
Она не ответила, только как-то хищно, по-птичьему глянула в мою сторону. Она поняла, что если она сможет до конца играть взятую на себя роль, то я пойду за ней куда угодно, поняла еще до того, как это дошло до меня.

Раскрыв дверь, она шагнула в коридор и ее поглотила тьма. Я колебалась, но двести шестьдесят третий звал меня, мне хотелось верить этой сумасшедшей, верить ее неистребимой уверенности. Наверное потому что я и сама была сумасшедшей. Мы хорошо справлялись, каждая со своей ролью.

Скользнув следом, я прислонилась стене. Пальцы заскользили по старой, потрескавшейся голубой краске, когда я пошла в сторону света, где на посту должна была сидеть медсестра. Диана невероятным образом успела проскочить пост и стояла чуть за ним, прислонившись к стене, и как-будто к чему-то прислушиваясь. Одинокая лампочка на шестьдесят ватт, подсвечивала столик с журналами и стаканчики с пилюлями. Когда я оказалась у самого поста, то поняла что дежурной на месте нет, только раскрытая помада лежала поверх недописанного журнала обходов. Должно быть медсестра ушла в туалет. Удача всегда улыбается проклятым.

Скользнув через дымку желтого света, я снова оказалась в темноте, рядом с Дианой. Сердце бешено колотилось, я думала о том что дежурная может вернуться в любой момент и застукать нас. И что вообще мы делали? Собирались подняться на чердак? Для чего?
Диана положила свою холодную ладонь мне на руку и доверительно прошептала:
- Я позволю тебе обнять его. Верь мне.
Я вдохнула побольше воздуха и шумно выдохнула. А что если это правда? Могла это быть правда? Ведь даже сумасшедший не смог бы лгать столь убедительно.

Дверь, ведущая на чердак, была сварена из арматуры и на ней висел массивный замок. Диана открыла его ключом, который она, похоже утащила с сестринского поста. Не обращая внимания на протяжный скрип дверных петель, она распахнула дверь настежь.
Наверх, в сплошной мрак уходили бетонные ступени, оттуда шел легкий запах древней целлюлозы.
- Нам с тобой повезло, mon enfant, - сказала Диана и повернулась ко мне. - Там, где есть много книг, всегда найдется она, та самая.
- Я не понимаю. - прошептала я, вглядываясь в очертания ее лица и не веря своим глазам. Я ясно видела что одутловатость исчезла, кожа словно обтягивала голый череп. На меня словно смотрел скелет, а я даже не могла слова вымолвить, просто стояла и смотрела в ее мертвое лицо. Когда она взяла меня за руку и потянула за собой, вверх по ступеням, я хотела закричать, но вместо этого лишь тихо заскулила.
Она отворила невидимую в темноте дверь, и по ногам заструился холодный воздух. Я хотела вырваться из ее цепкой хватки, но знала слишком хорошо, что ничего у меня не получится. Секунду спустя дверь за моей спиной захлопнулась и я поняла, что пути обратно уже не будет.

- Ну вот мы и на месте. - прошипела в темноте Диана и от звука ее голоса меня тряхнуло так, что я подумала что потеряю сознание. Что-то не человеческое было в том, каким образом она это говорила, словно ее голосовые связки вывернулись наружу через горло и, трепыхаясь над подбородком, пытались воспроизводить нормальную речь.
Утянув меня от двери, она отпустила, наконец, мою руку и, прижав ладонь к груди, я медленно сползла на пол.
В темноте щелкнула зажигалка и, вздрогнув от неожиданности, я закрыла глаза руками и непонятно отчего, расплакалась. Наверное мне просто было страшно. Я не хотела видеть того, что говорило страшным голосом, того, что стояло передо мной, мой разум отказывался от этого.
- Поскули, если хочешь. - снова услышала я этот жуткий, трепыхающийся голос, и в мыслях сам собой возник образ хлопающего на ветру, флажка. Красного.
Я слышала как скрипят под ее ногами половицы, как шуршат переставляемые с места на место, стопки книг. Я не знала зачем я здесь нахожусь, но для чего-то она меня сюда притащила. Мне не хотелось знать, для чего именно.

- Эта книга есть в каждой библиотеке, - шелестел ее умирающий жуткий голос. - Ее много и она повсюду, и в то же время она одна-единственная. Ты бы не заметила ее. Обычно она засаленная, потрепанная, с иссиня-черной обложкой. Ты бы к ней даже не прикоснулась. А если бы вдруг такое случилось, и ты бы открыла ее, то ничего бы не поняла. Для тебя это был бы просто набор букв, как для дислексика. И это хорошо. Такой как ты, курице, утопающей в самой себе и в своих чувствах, нельзя давать силу, способную перетряхнуть весь мир.

Диана умолкла и мне стало еще страшнее. Что она собиралась делать? Я ясно поняла одно - она не была человеком, ни в каком понимании, и я не могла просто сидеть перед ней, испуганно закрывая глаза ладошками. Медленно, я опустила руки, боясь увидеть перед собой нечто, отчего потеряю сознание.

Но увидела обычную старуху с книгой в руке.

- Йоренгуртай. - сказала старуха тем же леденящим душу, голосом. - Эту книгу написала богиня Ластария, последняя из эйалараву. Никто не знает в каких мирах она побывала и что там видела. Но эта книга - она про наш мир, и сегодня она мне поможет отправиться подальше отсюда. И ты мне тоже поможешь.
- Я ничего не знаю, - прошептала я в страхе. И я действительно ничего не знала, не понимала что хочет от меня это существо.
- Конечно не знаешь, - кивнула старуха. - Но в этом то и есть самый смак. А теперь, уцепись покрепче за книжные стопки, мое дитя. Тяжелые мысли лучше всего, они помогут тебе удержаться на месте. Возможно. Только если Достоевский и Юнг не сойдут с ума оттого что я сейчас собираюсь сделать.
Старуха бредила, но и я бредила тоже. Ведь это Диана, и никаких йогуртных книг не бывает. Разве что во сне. И не успела я подумать о том что надо бы себя ущипнуть, как старуха открыла книгу.

Мир зашевелился, словно стянутые в тугой комок, нити, из которых он состоял, разом все распустились.
Я засмеялась, я заплакала, упала на пол без сознания, подбежала к двери, ударила старуху, обблевалась, умерла от ужаса, ослепла.
Чьи-то руки прижали меня к кровати. "Морфин, скорее!" - крикнул кто-то. Кажется это был мой отец. А я все извивалась, цепляясь за чьи-то могучие узловатые пальцы. Сильные, насквозь пропитанные болью, они, казалось, обжигали мои ладони.
И в какой-то момент они дали мне увидеть ее, зависшую в нескольких сантиметрах над полом, старуху. Она неотрывно смотрела на книгу, из которой бил приглушенный дневной свет.
На чердаке больше не было темно, и я не сразу поняла, что никакого чердака больше и не было. Крышы больше не было, ее сорвало вместе со стенами и я лежала на голом полу, обдуваемая со всех сторон шквальным ветром, а на грязном небе сияла полная луна.

Балки, двери, перекрытия, куски стен и шифера со свистом летали вокруг больницы, стесывая все новые фрагменты и унося их за собой. Деревья в парке трещали и гнулись к самой земле. Их ветви отламывались и тоже крутились вокруг, образуя широкий торнадо вокруг лечебницы. Воздух вокруг гудел. Где-то там, внизу, под нами кричали испуганные сумасшедшие женщины.

Я лежала среди трепещущих на ветру книг. От ветра и пыли на глаза наворачивались слезы и мне не хватало воздуха. Старуха зависла в воздухе буквально в двух метрах от меня. Теперь, в лунном свете и в свете, исходящем от книги, я ясно видела ее лицо.

- Дай, - пролаяла она вдруг страшным голосом, заглушившим все остальные звуки. - Дай мне искру, девчонка. Смотри, он уже здесь. Обними его, скорее! Дай мне искру. Меня ждет Хозяйка. Дай искру.

Ее рука медленно поднялась и указала куда-то в сторону двери, но двери никакой уже не было, ее унесло ураганом. На ее месте, в лунном свете я увидела Рому. Он стоял, пристально вглядываясь в мое лицо. Что-то внутри меня перевернулось.

- Кать, это ты? - спросил он и я узнала его голос. Но это не мог быть он, ведь его похоронили. Откуда ему здесь взяться? Его тело сейчас в земле, под полутора метровым слоем чернозема.
Он осторожно приблизился ко мне, а я все лежала на холодном полу, боясь пошевелиться и глядя на него снизу-вверх. И все же силы откуда-то взялись. Сморгнув слезы, я приподнялась и посмотрела на него.
- Прости меня, Кать, - произнес он, робко улыбнувшись. - Я не хотел тебе делать больно. Я накосячил, я это понимаю.
- Нет, - сказала я, не чувствуя своего лица, и наверняка улыбаясь. - Не накосячил.
Ни за что на свете я бы не перепутала этот взгляд. Это был он, мой Ромка-автономка, мой МЕЛ, мой двести тридцать шемтой номер.

Не помня себя, я обхватила его так крепко, как только могла, и про себя подумала что никогда его больше не отпущу. Буду держать, пока не умру.
Ветер вокруг загудел сильнее и со стороны старухи заплясали какие-то голубые всполохи. Мне было все равно. Плевать, даже если это существо сожрет меня заживо. Я умру вместе с Ромкой, как и мечтала. И я хотела успеть еще кое-что.
Вытянувшись в сидячем положении, насколько могла, я нашла своими губами - его. Ромка кажется не ждал что я поцелую его, поэтому даже не ответил взаимностью. Я целовала его сама.

- Я не говорила тебе его целовать, дура, - услышала я за спиной страшный старушечий голос. - Но за искру спасибо. Я долги возвращаю. Я оставляю тебе Книгу. Сама разберешься что к чему.

Но мне было плевать на старуху. Теперь, когда со мной был Рома, все остальное потеряло какой-либо смысл. Ни медсестры, ни книги, ни лошадиные пилюли меня больше не волновали. Я целовала его маслянистые губы и вдыхала его цветочный аромат, и никак не могла остановиться.

Наконец, я оторвалась от Роминых губ и посмотрела в сторону старухи. Я больше не боялась. Ромка был со мной и я стала смелой волчицей.

Но старухи я не увидела. Там где она всего секунду назад висела в воздухе, осталась лишь книга с названием, похожим на "йогурт". Старухе, похоже, нечего больше было сказать, да и мне тоже.

Я повернулась к Ромке и поняла что обнимаю холодный труп дежурной медсестры. Вокруг ее рта была размазана губная помада.

А снизу все кричали и кричали, не переставая, сумасшедшие женщины.

...........


Конкурс для авторов страшных историй от сообщества CreepyStory, с призом за 1 место - 3000 р. Тема на август

Блин! Я в любви. Но…

Муж против, считает что двух котов уже выше крыши. И уговорить его, по моей опытной оценке,  практически нереально.

Младший кот будет только за, а вот старший ревнивец, будет переживать. Не хочется его расстраивать, очень не хочется. Он из-за того, что мы взяли младшего переживал ужасно, и уже два года немного дуется на нас.

И вообще, одновременно, чтобы никто не остался необлюбленым, можно гладить только двух котов, руки-то всего две. Третьей ужасно не хватает.

Но… как можно удержаться от такой вот обаятельной дурилки?!))

Я вобщем, просто поныть пришла.