В комментариях к публикации о квартирах детям, проскочила довольно интересная мысль, которую, думаю, необходимо вынести на обсуждение.

В постсоветской культуре укоренилась идея, что «настоящий человек должен всего добиться сам». Но по сути — это не самостоятельность, а романтизация трудностей.

Часто за ней скрывается:

установка «мы страдали — и вы должны»;

неумение делиться накопленным благом;

подмена любви к ребёнку идеей воспитания «бойца».

Настоящая зрелость — не в том, чтобы преодолеть нищету, а в том, чтобы использовать ресурсы семьи как основу для дальнейшего роста. Так работают многие успешные общества: передача капитала, жилья, бизнеса — это не «изнеженность», а элемент преемственности и укрепления среднего класса.

Как говориться - "не в бровь, а в глаз"! Касаемо выше сказанного, перечитываю и понимаю, что почти все довольно точно подмечено. И касаемо страданий, и касаемо воспитания бойцов.

Почему так, наверное тоже могу попробовать объяснить. Когда тебе в жизни, пришлось много бороться, пусть не за выживание (хотя и за это приходилось, но скорее по собственной дурости), но как минимум, за право не быть нищим, волей не волей, боишься, что такие же трудности могут выпасть и детям. А тебя либо не будет рядом, либо уже вообще не будет. Именно по этому и стараешься воспитать детей сильными, умными, смелыми, и боишься нынешнего молодежного инфантилизма.

В какой то степени это страх, в большей степени переживание за будущее детей, да наверное и своё. И точно это не из какой то вредности, а скорее наоборот, от большой любви. Просто мы живем в России, не в мире розовых пони и бабочек, а в России. Холодной, суровой, но при этом довольно справедливой. Сильным и решительным, тут принадлежит всё. Умным тоже есть куда развернуться. Именно поэтому, и хочется для детей лучшего, но лучшее - это не значит дать всё, а значит помогать, оберегать, но научить самостоятельности, чтобы ребенок прошел своей дорогой.

...а жизнь в России - есть дорога бойца.

13.11.2025 Станислав Райт — Русский Инвестор

В общем, отличный работник и отличный напарник. Кроме того, довольно-таки симпатичной наружности. Вся мужская половина (водители и доктора) при встрече подтягивала животы, выпрямляла плечи и вспоминала свои «шуточки для флирта», некогда используемые ими в пору холостой жизни.

Правда, это происходило только поначалу. Ведь по мере того как человек вливается в коллектив, на него, в основном, смотрят уже как на члена своей семьи, без каких-то сексуальных умыслов или подтекстов. Привыкают. У нас так, по крайней мере.

А вот от взглядов посторонних мужчин, не коллег по работе, никто Машу не застраховывал. «Увезут! Не дожить мне до пенсии — увезут!» — вспоминались мне иногда слова Панаса Петровича, начальника АЗС из кинокомедии «Королева бензоколонки».

И однажды это время пришло.

Работали с Машей в одной бригаде. В этот день она была больше, чем обычно, в хорошем настроении и работоспособности. Всё делала быстро и с желанием. Веселилась от каждой нашей с водителем шутки. В общем, что-то не то было с ней сегодня.

— Признавайся. Парня себе нашла наконец? — в шутку спросил я.

— Почему сразу «парня нашла»? — с плохо скрываемым удивлением, краснея, смутилась Маша.

— А я сам таким был, когда со своей впервые познакомился. Носился, как электровеник, и улыбался всем подряд.

— Так я вроде не... А что, заметно, да? — попыталась сделать она серьёзный вид.

— Есть немного.

Оказывается, Маша накануне ходила с подружками на какую-то местную вечеринку-концерт и познакомилась там с симпатичным парнем мажористой наружности. В общем, слово за слово, разговорились, пообщались. Понравились друг другу. Обменялись номерами телефонов. На том пока попрощались.

— Завтра утром обещал на машине заехать, до дома довезти, — не без гордости кокетливо заявила Маша.

— Ну, здорово. Тебе ведь далеко ехать до своего района, с пересадками. Глядишь, если будете вместе, постоянно тебя возить будет с работы. Да и на работу, поди, тоже изъявит желание доставлять со всеми удобствами. Мужик с машиной в хозяйстве — это же хорошо.

На следующее утро после суток Маша, только сдав смену и отчитавшись, сменив рабочую одежду на гражданскую, убежала в сторону выхода со двора подстанции. Навстречу своей судьбе, которая поджидала Машу, находясь за рулём ослепительно белой иномарки.

Что происходило дальше, мне было неизвестно. Подробности рассказала она сама, придя на следующую смену утром, снова попав в мою бригаду.

Я Машу не узнал. От обычного хорошего настроения не было и следа. Угрюмое лицо. Потухшие глаза. Молчание.

— Что случилось? Не заболела? — спрашиваю её.

— Нет. Всё хорошо. — отвечает упавшим голосом.

— С парнем, наверное, поссорилась. — догадался я.

— Аа... — махнула она рукой.

Мучить расспросами больше не стал. Личное — значит личное.

Всю смену, пока работали, не проронила ни слова. Общались с ней только дежурными фразами. Даже водитель, видя, что «доктор сегодня не в настроении», сделал вывод, что его шутки сегодня точно не зайдут, и работал (слава богу) тоже молча.

Под вечер, видимо, под воздействием служебных забот и хлопот, «депрессуха» стала постепенно вытесняться из Машиного сознания, и появилась потребность с кем-то поделиться своими проблемами.

— Ты представляешь, что «тот» сделал? — неожиданно разразилась она, когда мы ехали с очередного вызова на подстанцию.

— Что?

— Подхожу я к его машине, сажусь.

— Ну-ну.

А он смотрит на меня какими-то удивлёнными глазами. «Вы кто, девушка??» — спрашивает. «В смысле «кто»?? Маша я! Не узнал, что ли?». «Нет», — говорит, — «не узнал...».

А потом пригляделся: «Ааа... Узнал, узнал... Только... Маша... Это... Я тороплюсь сильно... Давай в следующий раз за тобой заеду. Ладно?». Я говорю: «Ну ладно». Из машины вышла. Он уехал.

— Странно... Не выясняла потом причину такого поведения?

— Писала. Он не отвечал. Потом, после десятого сообщения, ответил, наконец. Лучше бы не отвечал...

— Ну и что пишет?

Да ничего хорошего. «Я», говорит, «знакомился вроде с принцессой. А тут чучело какое-то бледное, опухшее и красноглазое в машину ко мне село. Еще и пóтом пахнущее. На такое не подписывался. До свидания».

— М-да... Ну и послала бы его на... небо за звёздочкой.

— Да не стала я ничего писать... Мажору этому...

Ближе к утру Маша снова постепенно повеселела, даже несмотря на то, что опять превращалась в то самое «чучело». Такая работа, что ж поделаешь...

Прошло время. Маша давно уже с вместе другим молодым человеком (тоже, кстати, с хорошей машиной), которому оказалось неважно, как девушка выглядит по утрам после суток. Встречал её после работы, встречал, встречал и довстречался...

Теперь они уже семья с тремя детьми и счастливы.

Такие дела.

Правду всё-таки говорят, что девушка-медик — самая завидная невеста. Но только для того мужчины, который понимает, что настоящая красота — это не вечерний макияж и дорогой парфюм, а доброта, понимание, чуткость и другие человеческие качества, которые сохраняются даже после бессонной смены.

И спирт, конечно, дома тоже лишним не бывает. 😂

ВСЕМ ЗДОРОВЬЯ! ❤️

(Ещё больше авторских медицинских историй и видео в моём телеграм-канале Истории Чумового доктора, а также в Дзене Истории Чумового доктора)

— Проходите. — с печалью в голосе пригласил он меня войти.

Проводил на кухню. На кухне под ногами почувствовался хруст какого-то песка. Присмотрелся — так и есть, белый песок. На столе было рассыпано то же самое.

— Не обращайте внимания, это сахар. — смущённо пояснил мужчина. — Не успели убрать перед вашим приездом.

Под столом лежала перевёрнутая вверх дном изящная фарфоровая сахарница, чудом не разбившаяся при падении.

— Что у вас тут случилось? — спрашиваю я.

— Да вот, жена запустила в меня этой сахарницей. Прямо в голову. Удачно попала...

Мужчина убрал полотенце от головы. Да, действительно «удачно». Левая бровь была рассечена. Рана небольшая, не кровоточила. Сахар был и на волосах его, и немного в бороде.

— Сознание не теряли? Тошноты, головокружения нет? — поинтересовался я.

— Нет, всё в порядке, голова ясная, — ответил мужчина. — Просто дурно как-то от всего этого…

— Поедем в больницу, нужно рану осмотреть, исключить сотрясение, — констатировал я. И затем, следуя протоколу, задал неизбежный вопрос: — Заявление в полицию будете писать?

Мужчина, которого звали Григорий, задумался, потирая переносицу. Но раздумья прервал звонкий женский голос из спальни:

— Пиши, пиши! Пусть меня посадят! Мне уже всё равно!

Из соседней комнаты вышла женщина в домашнем халате, миловидная, с заплаканными, но трезвыми и ясными глазами. Ни она, ни он не были пьяны. Вообще, обстановка в квартире — ухоженная, чистая, с детскими рисунками на холодильнике (как позже выяснилось, дочери 5 лет, которая была в садике) — никак не соответствовала классической картине бытовой ссоры. Не было ни разбросанных вещей, ни следов погрома. Лишь этот сахар, как олицетворение рассыпавшейся сладкой жизни.

— Ну посадят тебя, а ребенок что, сухари тебе носить будет? — с горькой иронией в голосе вопросил Григорий.

— Ну и что? Зато отдельно от тебя, — парировала женщина, которую звали Ольга.

— И то верно, — согласился муж. — Кормить тебя не надо будет, хоть сэкономлю.

— Да ты и так всю жизнь на мне экономил! Когда хоть что-то купил для меня? — всплеснула она руками. — Хожу который год в обносках...

— Цветы дарил! — не сдавался Григорий.

Ольга вздохнула, и в её голосе послышалась уже не раздражение, а усталая обида, грозящая перерасти в новые эмоциональные порывы.

В этот момент я понял, что моя медицинская миссия плавно перетекает в миссию психологическую. Придётся как-то постараться погасить конфликт, пока очередная кухонная утварь не полетела в кого-то из оппонентов.

— Давайте успокоимся. — предложил я.-— Как поётся в старой песне:
"Ты и я, мы оба правы.
Правы. Ох, как правы.
Скажем мы друг другу — браво! Браво, браво, браво! БравО!"

— Согласен, — неожиданно легко сдался Григорий. — Я мужчина, добытчик… Правда, добывать не всегда получается. «Бьюсь как рыба, а денег не надыбал», как в другой песне поётся...

— Охотно вас понимаю. — подтвердил я — У нас, медработников, это вообще извечная песня.

— Да нормально ты работаешь, Гриш..., — вдруг, смягчившись, сказала Ольга.

— Нет, недостаточно! — перебил её тот. — Вот ты — всё по дому делаешь, готовишь, стираешь, с ребёнком всегда занимаешься.

— Тоже недостаточно, — вздохнула Ольга, и её плечи опустились. — Ты же сам мне часто говоришь: «Вот там не убрано, вот тут не приготовлено». Я плохо справляюсь.

— Ты хорошо справляешься! Это я просто придираюсь. Я ж понимаю, что и ты работаешь не меньше, и усталая с работы приходишь.

— Я стараюсь. — тихо сказала Ольга.

— И я для нас всех стараюсь, — тоже тихо, но твёрдо ответил Григорий.

— Ну я ж говорю — вы оба правы! — решил и я поставить здесь точку.

Оба попросили друг у друга прощения, после чего в квартире воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим хрустом сахара под ногами. Они посмотрели друг на друга — она с внезапно нахлынувшей нежностью глазами, он — одним глазом (второй был закрыт временной повязкой).

Мы поехали в травмпункт. Супруга осталась дома убирать «последствия семейной разборки». Григорий сидел на кресле пациента, задумчиво глядя в окно на проплывающие мимо улицы города.

— А сахарница-то за что в вас всё-таки полетела? — поинтересовался я.

— Да из-за спора всё того же. — ответил мужчина. — Ну я не выдержал, тупой ленивой овцой её назвал. Ну и получил... Раньше вечно спорили, но каждый оставался при своём мнении, а сегодня… Сегодня впервые так хорошо помирились.

Мужчину в больнице осмотрели, сотрясения не обнаружили и отпустили домой. В полицию он, разумеется, не обратился, сказав, что «упал». Будет ли в дальнейшем этот шрам на брови вечным поводом для воспоминаний старых обид или, наоборот, сигналом того, что ссоры могут вылиться в нечто плохое и нужно вовремя остановиться, — время покажет.

Мораль этой истории проста: часто мы так боимся признать свою неправоту перед близким человеком, что готовы довести ситуацию до абсурда — до летящей посуды, обидных слов и вызова скорой помощи. Ведь если бы каждый в семейной ссоре слышал бы другого и признавал бы свои ошибки, то и до сахарниц бы не доходило. Но проблема в том, что каждый считает себя на сто процентов правым и из кожи вон лезет, чтобы доказать свою правоту. А порой нужен всего лишь взгляд со стороны, чтобы понять: правота — это сомнительная победа, а настоящее счастье — это возможность сказать «прости» и услышать в ответ «я тоже был не прав». И да, верно говорят: в споре двух человек обязательно должен присутствовать третий. Ведь для спорящих не так важно доказать свою правоту друг другу, как то, чтобы их просто кто-то услышал. А двое кричащих людей вряд ли могут что-то услышать. Хочется высказаться перед неким «третейским судьёй» (необязательно семейным психологом, просто «левым чуваком», коим в этот раз оказался я), чтобы он подтвердил, что...
"Ты и я, мы оба правы.
Правы. Ох, как правы.
Скажем мы друг другу — браво! Браво, браво, браво! БравО!"

И это помогает.

ВСЕМ ЗДОРОВЬЯ И СЕМЕЙНОГО БЛАГОПОЛУЧИЯ! 💖

(При создании текста ни один ИИ не использован. События реальны.)

(Ещё больше авторских медицинских историй и видео в моём телеграм-канале - Истории Чумового доктора, а также в Дзене - Истории Чумового доктора)

— Проходите, проходите, он не кусается! — выскакивает в прихожую взъерошенный отец семейства, бородатый молодой мужчина в замаранной едой футболке.

Прохожу в комнату. Ребёнок-пациент на полу сидит, машинку доламывает.

— Что случилось? — спрашиваю.— Да вот заболел вроде. — неуверенно отвечает папа, почёсывая такую же каштановую, как у их собаки, бороду.

— Чем заболел?

— Мм... Не знаю даже.

— Ну, симптомы какие?

— Температура вроде как была.

— Когда впервые поднялась?

— Уу... Впервые... Неделю назад... Кажется... Нет, вчера!

Я сел за стол, достал карту из папки, приготовился писать.

— Давайте для начала данные соберу. Фамилия, имя, отчество.

— Петров Иван Вадимович.

— Возраст?

— 35 лет.

Я, немного опешив, с подозрением посмотрел на ребёнка. На 35 лет он явно не тянул. В таком возрасте у него была бы борода, ну или на худой конец щетина. Да и детская игрушка 3+, с которой он уже почти справился, тоже смущала.

Мужчина ненадолго задумался.

— Аа! Ребёнка-то? — догадался он наконец. — Петров Арсений Вадимович... Ээ... Иванович.

— Возраст?

— Эээ... Три года... Нет, вру, четыре...

— Число, месяц, год рождения?

Мужчина задумался ещё глубже, подключив вторую руку, почёсывая уже затылок.

— Зима была, когда его с роддома забирал... Снег, помню, лежал сугробами... — философски изрёк он после паузы.

— Прекрасное время года. А точнее дату рождения можно?

— Не помню... — опустив голову, сдался тот.

— Ну, посмотрите в паспорте, в свидетельстве, в полисе.

— Паспорт на обмене, документы у жены где-то спрятаны... Сейчас ей позвоню, спрошу. Она на работе, но скоро приехать должна...

Я пока начал осматривать ребёнка. Ребёнок, на удивление, вёл себя спокойно. Хорошо давал поглядеть на миндалины, прослушать лёгкие. Отец тем временем что-то напряжённо записывал, периодически угукая, общаясь по телефону с супругой. После чего дал мне листочек.

— А почему тут три даты написано? — не понял я, читая бумажку.

— Первая — дата рождения вот его, Арсения. А вторые две — это Феди и Мирона. Я там даже имена подписал, чтобы не перепутать.

— Что за Федя и Мирон?

— Жена попросила, чтоб вы ещё двоих наших детей посмотрели, они тоже болеют.

— Хорошо, зовите.

Отец пошёл во вторую комнату за остальными.

Я перевёл взгляд на пёселя. Он лениво пошевелил хвостом и чуть прижал уши, заметив мой взгляд. Судя по немного взъерошенному, как у главы семьи, виду и шерсти, слегка вымазанной краской, с мальчиками 3-х, 5-ти и 7-ми лет жилось ему достаточно нескучно.

Папа тем временем привёл других сыновей. Я осмотрел и их. Померил температуру. Высокая была только у младшего «безбородого» ребёнка — на градуснике 37 с небольшим. Немного подкашливали, поднасморкивали. По скорой тут ничего особого не было.

— Вам к педиатру в поликлинику надо обратиться. Вызовите на дом, — объявил я мужчине. — А пока контролируйте температуру. Выше 38,5 — снижайте.

Кратко рассказал, что нужно делать. Тот кивал, но, судя по его пустому взору, обращённому сквозь меня, было видно, что мало чего понимал.

Вдруг послышался звук ключей в замочной скважине. Мама вернулась с работы. Запыхавшись, прямо в одежде она вбежала в комнату.

— Здрасьте! — с тревогой в голосе поздоровалась она. — А почему скорая у нас?

— В смысле «почему?», зай, — ответил муж. — Ты ж сама сказала — врача вызвать, пока ты на работе будешь.

— Барашек! Я сказала врача, а не скорую. Врача из поликлиники надо было вызвать.

— А... Врача из поликлиники... — растерянно пробормотал мужчина, снова теребя себя за бороду.

Интересное прозвище она ему дала — «барашек». Видимо, за его кучерявую растительность на лице.

Женщина, шлёпнув себя по лбу ладонью, пошла в прихожую снимать верхнюю одежду. Я тоже направился в сторону выхода.Ещё раз рассказал ей, что нужно делать при высокой температуре. Она мне ещё раз поведала всю предысторию Оказалось, что болеют дети не 3 дня, а со вчерашнего дня болеет младший, а старшие уже выздоравливают, так как принимали курс лечения на дому, отболев примерно одну неделю.

— Папа у нас, как всегда, всё пропустил и перепутал. — вздохнула мама.

— Бывает. — пожал плечами я.

Пока я одевался, она ушла на кухню. Отец с виноватым видом остался со мной в прихожей, проводить. Сеттер стоял тут же рядом.

Из кухни вдруг послышался удивлённый голос жены:

— Барашек! А почему в холодильнике стоят три тарелки манной каши, и в них консервы добавлены?

— А это я детям хотел дать, но они не стали есть, говорят, консервы невкусные. Потом сам доем, — отозвался муж.

Женщина снова вышла в коридор, громко и гневно топая. На её лице играли желваки. Сама, будучи чуть ли не на полметра ниже своего высокого мужа, она умудрилась посмотреть на него сверху вниз ястребиным взглядом. Мужчина в буквальном смысле съёжился под этим прожигающим взором, опять ничего не понимая.

Я не стал дожидаться развязки сей напряжённой ситуации и, сказав «до свидания», ретировался. Сеттер последний раз махнул мне хвостом, высунув язык.

— До свидания! — хором попрощалась чета, вежливо улыбнувшись.

Уже спускаясь по лестнице, я услышал разгневанный крик супруги из-за двери покинутой мною квартиры:

— Это были собачьи консервы!!! Баран!!!

«Наверное, это прозвище было дано ему не из-за бороды», — подумал я, ускоряя шаг вниз по лестнице.

Эпилог

Что ж поделать. Папы действительно могут всё что угодно. Только мамами, и вправду, не могут быть. Некоторые дела мужчинам в семье лучше не доверять. Медицину, угадывание возраста детей и расшифровку надписей на консервных банках, по крайней мере, точно.

ВСЕМ ЗДОРОВЬЯ! 💖😊

(При создании текста ни один ИИ не использован. События реальны.)

(Ещё больше авторских медицинских историй и видео в моём телеграм-канале - Истории Чумового доктора, а также в Дзене - Истории Чумового доктора)