Перед въездом в бухту Спокойная дорога идёт по сопке, слишком крутой, чтобы наша «Лада» могла покорить её самостоятельно. С целью оказаться на вершине, её прицепляли тросом к более мощному автомобилю. В этот раз в связке с «Прадиком» нам едва удалось добраться до верха по уже размытой дороге. На склоне «Ладу» швыряло из стороны в сторону, и несколько раз мы едва не улетели с трассы.

На ходу удалось проехать без приключений, но вот дальше дороги просто не было, была вода до самого горизонта. Вдоль обочины стоят автомобили и даже грузовики: никто не решается двигаться дальше. Но домой попасть надо, так что после непродолжительного раздумья отец принимает решение: ехать. «Лада» яростно разрезает волны, вода покрывает колёса и поднимается всё выше. Следом за ней выстраивается целая колонна, подобно ледоколу, ведём мы караван по водам нового приморского моря. Вода поднимается до капота, и неизвестно каким чудом «Лада» не заглохла, она почти что не едет, а плывёт, словно ладья с её логотипа. Мимо проплывают брёвна, мусор, чья-то унесённая ветром шляпа, которую я поймал, высунувшись из окна, и долго потом носил. Во мне словно проснулись дремлющие гены викингов (и откуда только они взялись у еврейского мальчика?), я схватил проплывающую палку, размахивал ей и что-то бешено орал, пока мама не велела мне замолчать и закрыть окно. Мы проезжали-проплывали мимо затопленных сёл, полей, проезжали по полуразрушенным мостам (некоторые из них вскоре обрушились).

Добрались мы до дома благополучно, машина ни разу не сломалась (что для неё была большая редкость).

А всего через час после нашего прорыва трассу закрыли.

Знаешь, а ведь за кошачьей пазухой нет ничего, кроме мурчащего временами моторчика, да гордости, собранной ещё со всех усато-полосатых предков. Нет ничего, совсем, кроме? Счастье осознавать принадлежность тому, кто этого достоин – себе. Внутри по небольшому, а в сравнении с Вселенной крохотному тельцу разливается море – наверное, такое же солёное, оттого и по-особенному родное. Оно не волнуется, прошли бури, с берега уже убрали обломки суден, разбившихся, не достигших своих причал. С пониманием и глубокой печалью схоронили тех, чьи сердца, давно потерявшие покой в борьбе, обрели его тут – посмертно. Море, как с ним бывало уже миллионы лет, замывает солью раны, шепча о том, что боль, вся, которая есть – утихнет. В это не верится, хочется спорить, но море…Оно улыбается, зная, о чём говорит. Веками оно нашёптывало слова, находя их для каждого, кто приносил, расплёскивая к нему свою боль и, вываливая, рушился на колени, моля. Правда, не каждый мог эти слова разобрать в шебуршании вновь подходящей волны, в крике одиноко пролетевшей чайки, в порыве солёного чуть ощутимого бриза. Кот знает об этом, умудрён и важно кивает невидимому собеседнику, жмурясь от декабрьского, неприлично греющего солнца. Внутри него сегодняшним днём,  море омывает  любовью. Сегодня оно особенно тихо. Ласкает, даря ощущение наполненности, слияния с миром и тотальную всепоглощающий и прощающий покой.

Пустынностью южная зима окутывает улицы санаторной части города. На каждом перекрёстке куда бы не взглянул, везде будут убегающие вглубь, одиночеством полнимые дороги. Закатное солнце, сладко улыбаясь безмятежностью, балуется, бросая лучи на свежий сок разлитой зеленью травы.

Дойдя до ограды, кот неспешно повернулся, невероятно сладко зажмурился и, увидев ожидавшую его девушку, поспешил навстречу. Подойдя, выгнул спинку, показал, выпустив из мягких подушечек коготки, и ткнулся шершавым, грушевым носиком в подставленную ладонь.

Дальше девушка шла одна, улыбаясь солнцу, разглядывая сквозь облупившийся забор разбросанные по земле маклюры. Её до глубины души наполняло счастье, растянувшееся, оно щедро баловало её, искренне любя.

Удаляясь в глубину пустынных улочек, её шубка продолжала блестеть, запутавшимися в ней солнечными лучами, а случайный, далёкий прохожий мог услышать мягкое «туп-туп» её шагов.

- Где тебя посадить-то надо?

- Уж не в бирюзовый горшок на подоконнике, - съязвил Посох.

- А может, оставить тебя здесь?

- Поругались и хватит. Взрослые люди, в конце концов. Ну, или кто мы там, - примирительно пробубнил Посох, явно не желая оставаться в холодной, умирающей пещере.

Иви протянула руку к Посоху и погладила древко, отдающее лазурным свечением.

- Мы найдем для тебя новый, уютненький дом, и твоя магия снова будет жить.

- Да-да, спасибо. Ты руки мыла? - пренебрежительно отреагировал Посох. - Карачун, как ты умудрился связаться с лесным эльфом?

- Я же попросил не называть меня так, - хмуро напомнил Морван и стукнул посохом о землю еще раз.

- Дяденька Морван, а почему он называет тебя Качарун?

- Не Качарун, а Карачун, девочка, - поправил ее Посох. - Потому что это его имя.

- Я же сказал: больше нет. Теперь я Морван, - раздраженно проговорил великан и направился к выходу из пещеры.

Выйдя на зимний воздух, путники направились в сторону дома. С трудом поспевая за ускорившим шаг гигантом, Иви то спотыкалась и падала в голубоватый снег, то сбивала дыхание, перелезая через заиндевевшее бревно, которое Морван перешагнул, не глядя. Хоть путь и не был долог, он отнял все силы, что в ней были. Войдя вслед за Морваном в дом, Иви немедленно направилась к креслу и распласталась на нем, тяжело дыша. Великан прислонил Посох рядом с ней, а сам присел на пол у камина, который все еще горел, несмотря на прошедшее с начала их похода время, и задумчиво вглядывался в языки пламени.

- Эм, Посох? Расскажи мне о Карачуне... в смысле, дядюшке Морване, - обратилась Иви к части могучего древа.

- Рассказать? Ну что ж, - начал Посох. - Отогревайся, а то губы уже синие, а я расскажу тебе историю. В ней многое не известно даже мне, но я поведаю тебе то, что знаю:
Когда-то, давным-давно, когда магия была сильна, а боги ходили среди людей, мир был наполнен светом и теплом. И благостно было на земле в те далекие времена. Но, как всегда и бывает, чрезмерная легкость жизни начала портить людей. Они стали ленивы, слабы и глупы. И тогда один из богов нашел, как он думал, изящное решение: «Людям нужны трудности, чтобы становиться лучше. Если им хорошо в тепле - будет холод».
Он собрал голубые звезды и синее море, добавил немного своего морозного дыхания и заключил их в лазурный браслет. С его помощью он создал зиму, с ее суровыми метелями, трескучими морозами и темными ночами. Но он создал и снежинки в надежде, что люди увидят красоту даже в этих испытаниях. Увы, люди не поняли его замысла. Они возненавидели все то, что он создал, и стали приписывать все плохое, что происходило в их жизни, ему. Но, надо признать, что он оказался прав. Столкнувшись с трудностями, человечество окрепло, изобрело множество вещей, чтобы бороться с Ним. Ежегодно он возвращался, принося с собой морозы и мрак, чтобы люди не забыли, как быть сильными. Но его стали прогонять в тот самый день, когда он сделал человечество лучше. В один из дней он устал от гонений и вложил большую часть своей силы в маленький желудь, который посадил в одной знакомой тебе пещере, чтобы древо, выросшее из него, поддерживало своей магией тот порядок вещей, который он установил. Так Карачун и стал Морваном. Тьмой, что позволяет людям найти свет.

- А что стало с браслетом? - спросила зачарованная рассказом Иви.

- Этого я не знаю, - с грустью признался Посох. - Но думаю, что он его еще носит. На улице же зима.

Представьте: два пенсионера, живут себе скромно, без муки. Бабка, вместо того чтобы идти в магазин, скребёт сусеки (эксплуатация труда стариков? нарушение санитарных норм?). И вот они вкладывают в Колобка всю душу (и сметану). А этот неблагодарный шарик — раз! — и сбежал через окно. Да ещё и хвастается потом на всю округу: «Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл!» **Мораль для детей 90-х:** «Слушайся родителей, а то тебя съест лиса». **Мораль для 2023-го:** «Типичный инфантильный эгоист, игнорирующий семейные ценности и социальные обязательства. Героизация побега из дома».

#### **2. «МЕЖВИДОВАЯ АГРЕССИЯ: КАЖДЫЙ ХОЧЕТ СЪЕСТЬ НЕПОВИННЫЙ БУЛОЧНЫЙ ИЗДЕЛИЕ»**

По сюжету Колобка последовательно пытаются употребить:

* Заяц (угрожает физической расправой);

* Волк (использует положение в лесной иерархии);

* Медведь (представитель крупного хищного бизнеса);

* Лиса (применяет методы психологической манипуляции: «Ка́кой ты красивый, какой румяненький! Спой ещё разок, поближе ко мне на нос»).

**Тогда:** «Ой, какая хитрая лисичка!» **Сейчас:** «Нормализация цепочки насилия, травля меньшинства (одинокий мучной продукт), пропаганда криминальных разборок в лесном сообществе. Плюс — триггер для людей с пищевыми расстройствами».

#### **3. «ПРОПАГАНДА БЕСЦЕЛЬНОГО БРОДЯЖНИЧЕСТВА И НЕЗАКОННОГО ПЕРЕСЕЧЕНИЯ ТЕРРИТОРИЙ»**

Колобок не имеет прописки, маршрута и цели. Он просто катится куда глаза дорогу видят, вторгаясь в чужие ареалы обитания (вотум Зайца, угодья Волка). Он не получает разрешения на въезд, не соблюдает правила лесного общежития.

**Раньше:** «Вот он покатился по дорожке, приключения начинаются!» **Теперь:** «Романтизация беспризорности, нарушение миграционного законодательства. Где его документы? Кто его выпустил?»

#### **4. «ФИНАЛ КАК ТОРЖЕСТВО ЦИНИЗМА И ОТСУТСТВИЕ ПОЗИТИВНОЙ КОНЦОВКИ»**

Главный герой, которому мы, по идее, должны сопереживать, в конце БЕЗВОЗВРАТНО УНИЧТОЖАЕТСЯ. Лиса не несёт наказания. Дед и бабка даже не знают о его судьбе. Справедливость не восторжествовала.

**В нашем детстве:** Ну, съели и съели. Такова жизнь. **Сегодня:** «Травмирующий контент, формирующий у ребёнка чувство безысходности и несправедливости мира. Требуется маркировка 18+ и предупреждение психолога».

---

#### **ЛИЧНОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ**

А ведь когда-то я просто слушал эту сказку, заворожённо глядя на картинки, и думал: «Какой же он круглый и весёлый! И песенка у него классная». И всё. Никакого второго дна, только страх за Колобка и лёгкая обида на хитрюгу-лису.

Сейчас же любая история, даже самая простая, обрастает тысячей трактовок. Иногда кажется, что мы настолько увлеклись поиском скрытых смыслов и нарушений, что забыли, как просто **слушать сказку**. Сопереживать круглому беглецу. Учиться на его ошибках (не садиться лисе на нос). И понимать, что в жизни бывают и грустные концы — и это тоже важный урок.

**Вывод:** Если искать экстремизм, то можно найти его даже в рецепте оливье. А Колобок был и остаётся просто Колобком — частью детства, где волки разговаривают, бабки скребут сусеки, а от лисички нужно держаться подальше.

*P.S. Бабушка, если ты это читаешь с того света — спасибо. И прости, что назвал твой колобок «социально опасным элементом».*

Может, это депрессия? Впрочем, по признакам, – нет.

Я тут, кажется, тест завалил: не нашёл среди пятен

Ничего, что б сулило хоть маленький самый просвет.

Словно синуса график меж двух асимптот существую.

Стать параболой бы, да направить себя к небесам,

Обнулившись в моменте. Да только стремится в прямую

Превратиться моя асистолия. Где же бальзам,

От которого легче становится? Где белокнижник,

(Я от черного цвета, признаться, ужасно устал)

Что поможет себя хоть на время не чувствовать лишним?

Или всё, что решает – билет, чемодан и вокзал?

Как в дорогу не взять бы себя, задаваясь вопросом,

Размышляя о бренности, смыслах в мелькании дат,

Забывая порою, что счастье – буквально под носом,

Раз за разом себя нахожу в длинном списке утрат.

Беззастенчиво прожитой жизни. Но утром, с рассветом

Воскресаю (пока получается) средь тишины,

И вопрос возникает (хоть знаю, что будет ответом)

О грядущем. И эхом приходит: мы обречены.