Предыдущая глава (на Пикабу).

– Сегодня, ваша милость, снова ведьма,
Проклятая язычница из леса,
Творила свое злое чародейство,
Посеяв ересь в христианских душах.
– Введите.

Робер, как всегда, спустился быстро, но толпа у входа в базилику все равно успела разрастись. Сверху было видно всего-то человек десять, а теперь на паперти галдело с полсотни горожан. Они окружали возок, в котором со связанными за спиной руками сидела женщина. Небрежно надетый колпак из плотной ткани скрывал ее лицо и волосы, но по фигуре все равно было ясно, что это пленница, а не пленник. На простом сером платье из льняной холстины виднелось несколько красных, уже подсыхающих, пятен. Об их происхождении догадаться было несложно. Робер поморщился. Человек почти всегда жалостлив и разумен, а толпа - глупа и жестока. Стоит бросить в народ, что какая-нибудь молочница, у которой вся улица десять лет покупает продукты, ведьма, и все: не продать ей больше ни на су. Соседи отвернутся, перестанут здороваться, а то еще и дом подпалят. Ведьма же, чего ее жалеть! Враз забудется, как бедная женщина отпускала молоко в долг и частенько его прощала, как не спала ночей, помогая сынишке соседки, маявшемуся зубами, как вызволила кошку, упавшую в колодец… Любому событию толпа легко найдет объяснение! Забывала долги? Так потом истребует сторицей, вынудит душу заложить. Спасла животинку из плена? Ну, это, чтобы принести ее кровавой жертвой демонам… Кардинал хорошо знал эту особенность толпы, поэтому никогда никаких объявлений о ведьмах не делал, до их собственного признания.

Как видно, эту точку зрения разделяли не все. Навстречу кардиналу из толпы шагнул невысокий, полноватый рыжеволосый человек в сутане и поклонился.

- Мое имя Жерáр Де Шабри́, я - епископ Реннский. Ваше Высокопреосвященство, - человек поклонился второй раз, в голосе зазвенели нотки самодовольства. - Я со своими людьми изловил ведьму! И собственноручно доставил ее Вам, как верховному инквизитору здешних мест, для дознания и суда. Именем Святого Престола и Иннокентия Седьмого! - пафосно закончил он.

Собравшаяся толпа одобрительно заворчала.

- Именем Святого Престола, - машинально откликнулся Робер, привычно пропустив упоминание понтифика. - Я смотрю, некоторое дознание уже было проведено?

Взмахом руки он указал на пятна крови, пропитавшие ткань платья. Де Шабри довольно кивнул, блеснув прищуренными серыми глазами.

- Истинно так, Ваше Высокопреосвященство! Я самолично попытался добиться признания у ведьмы при помощи плети. Но не преуспел, - епископ покаянно развел руками. - Верю, что в Ваших силах развязать ее мерзкий лживый язык!
- А почему Вы решили, что эта женщина - ведьма? - поинтересовался Робер, обойдя возок.

На спине пленницы тоже были кровавые пятна. Досталось ей… Что ж, если ведьма - поделом! Но как после такого “дознания” она еще стоит на ногах?!

- Мои люди заметили эту пропащую, когда она собирала травы для своих колдовских зелий к югу от города. Проследили за ней, и она привела нас в свое логово, маленькую лачугу, полную сушеных трав и разных чернокнижных принадлежностей. Там-то мы ее и поймали, связали и допросили, - Де Шабри потер руки. - А не добившись признания, решили привести сюда. Сломав мерзавке руки в запястьях, конечно. Чтобы колдовские пассы творить не смогла.

Робера слова про допрос с плетью не особо удивили, но заявление про переломанные кости рук все-таки выбило из колеи. Долгую минуту он молчал, собираясь с мыслями, размышляя о том, не слишком ли жестоко поступил Де Шабри. Затем, рассудив, что это уже сделано и исправить тут ничего не получится, спросил только:

- А логово?

Епископ отмахнулся:

- Предали огню!

Кардинал досадливо поморщился.

- Там же были улики, доказательства ее преступлений!

Де Шабри удивленно поднял кустистые брови.

- Ваше Высокопреосвященство, неужели моего слова мало для доказательств?! Слова служителя церкви!
- Мало, - отрезал Робер. - Ваше слово против ее слов, - он мотнул головой в сторону женщины. - А перед лицом великой инквизиции все равны.

Толпа снова одобрительно заворчала. Действительно, если та, в окровавленном платье, ведьма, то пусть докажут! И уж тогда на Замковой площади снова вспыхнет костер… Все по справедливости!

Справедливость вообще превыше всего…

- И я хочу услышать рассказ этой женщины, - продолжил кардинал. - Почему она еще не произнесла ни слова?
- Мы заткнули ей рот кляпом и завязали сверху, для надежности, Ваше Высокопреосвященство, - тихо ответил Де Шабри. - Чтобы ненароком не попасть под действие ее мерзостного колдовства! Ведь стоит ей сотворить какую-нибудь инкантацию (14)…
- Думаете, она сможет колдовать здесь, стоя в тени крестов Сен-Валери? - скептически хмыкнул Робер. - Снять колпак, убрать кляп!

Люди Де Шабри замешкались, но рядом была и стража кардинала. Один из стражников мигом выполнил приказ.

Толпа ахнула. Кардинал тоже не удержался от удивленного восклицания.

- Жюстин?!

Молодая травница лишь слабо застонала, тяжело дыша и пошатываясь.

- Ваше Высокопреосвященство уже знает эту ведьму? - елейным голосом осведомился епископ.

“И она до сих пор жива и на свободе?” - без труда слышалось в его интонации.

- Знаю, - хладнокровно подтвердил кардинал. - Только не ведьму, а травницу. Ее вся Нарбонна знает, многим она помогала.
- О-очень интересно, - многозначительно протянул Де Шабри.

Робер не обратил на это никакого внимания.

- Ведьмовство должно быть доказано, - твердо заявил он. - До тех пор будет считаться, что Вы, любезный господин Де Шабри, избили плетью невиновную. Отведите ее в камеру, - это было сказано уже своей страже.
- Мы поможем, монсеньор! - один из людей епископа шагнул к ведьме, не делая, однако, попыток увести ее. - С ведьмами надо держать ухо востро! Чем больше людей ее сопровождает - тем лучше.

Робер рассеянно скользнул взглядом по добровольцу, кивнул и снова обернулся к Де Шабри.

- Я докажу ее вину, - уверенно произнес епископ. - Кстати, при ней была вот эта вещица. Одно из доказательств, я считаю.

Он протянул кардиналу простенькое серебряное колечко с камнем.

“Яшма или агат”, - подумал Робер.

Он не сильно разбирался в камнях, но на что-то драгоценное и по-настоящему дорогостоящее камень ничуть не походил.

- Смотрите, Ваше Высокопреосвященство, - епископ осторожно, двумя пальцами повернул кольцо камнем вверх. - Колдовской знак, руна!

Робер, ожидавший чего-то, что действительно прояснит историю с поимкой ведьмы, не сдержал раздражения.

- Вы обучены грамоте, господин Де Шабри? - хмуро спросил он. - Это не руна. Это наша старая добрая французская буква J. Первая буква имени этой девушки, представьте себе.

В собравшейся толпе кто-то обидно, в полный голос, засмеялся.

- Я докажу, что она - не просто травница, - повторил епископ.

Хоть он и выглядел пристыженным, но голос звучал уверенно.

- Надеюсь, что так, - кивнул кардинал. - В противном случае, я передам светским властям дело об избиении. Прошу Вас задержаться в Нарбонне на время, пока будет идти дознание.

Де Шабри молча склонил голову. Толпа, уразумев, что зрелища на сегодня, пожалуй, закончились, начала редеть, растекаясь по улицам и переулкам, отходящим от площади. Кардинал, поняв, что к заветному пергаменту, безропотно дожидающемуся его в келье наверху, он и сегодня не попадет, досадливо передернул плечами, но сразу же постарался выбросить это из головы. Тут творились дела посерьезнее: надо же, изловили ведьму!

- Предположительно, ведьму, спокойно поправил себя Робер. - Посмотрим еще, что она скажет!

Он торопливо взбежал по ступеням базилики. Смогла бы Жюстин подниматься по ним на каждое воскресенье на службу, будь она ведьмой? А ведь Робер видел ее среди прихожан. Неужели нечистой силе доставало могущества заявляться в Сен-Валери, как в свой… вертеп?!

Кардинал быстрым шагом миновал наос (15), пересек средокрестие (16) и свернул к маленькой неприметной двери, притаившейся у деамбулатория (17). Простые посетители храма едва ли ее примечали, а если и видели, то считали, верно, дверцей в какую-то кладовую, где хранится старая церковная утварь. Между тем, забранный решеткой, путь этот вел вниз, в подвал, по площадям ничуть не меньший, чем первый этаж базилики.

Тяжелая решетка со скрипом отворилась перед Робером, и ледяное дыхание подземелья обожгло ему лицо. Факел в его руке осветил узкую лестницу, ступени которой были стерты до блеска - сколько ног, скованных цепями, спускалось здесь?.. Сырость въедалась в кожу, а воздух был густ от запаха плесени и чего-то еще, солоноватого, гнилостного. Застарелой, неотмытой крови? Кардинал всегда старался не думать об этом. Он в Нарбонне всего-то пять лет, а базилика была построена еще в прошлом столетии.

Робер прошел мимо первых камер. За ржавыми дверями с крошечными окошками не слышались ни хрипы, ни стоны. Там стояла мертвая тишина, быть может, из тех, что страшнее любых стонов. В камерах до суда надлежало запирать ведьм, еретиков и прочих врагов святой католической церкви, и тишина могла означать лишь одно. Таковые враги здесь не задерживались, поэтому застенки сейчас пустовали. Кроме той, что отвели для Жюстин, были заняты всего две камеры. В одной своей участи ждал пекарь, который подмешивал отраву в хлеб. Как он признался под пытками, хотел чувствовать себя богом, отнимая чужую жизнь. Такая ересь заслуживает огненной казни, бумагу с приговором кардиналу приносили еще два дня назад, и он без колебаний поставил на ней подпись. Роберу было пекаря ничуть не жаль. Его игры в бога стоили жизни шестерым. Вообще-то, это дело расследовал префект, потому как пекарь попался светским властям. Но как только он заикнулся про стремление сравниться со Всевышним, те с радостью отправили безумца в подвалы Сен-Валери. Мол, как есть еретик, а это по вашей части, монсеньор кардинал.

Вторую камеру занимала ткачиха, забившая своего шестилетнего сынишку до смерти в припадке ярости: тот вместе с соседским приятелем, сломал ткацкий станок. Люди говорили, что приятелю бедняги повезло чуть больше: он сумел вырваться и убежать. Ереси в этом не было ни на су (18), просто злобную бабу чуть не убили в городской тюрьме сокамерники. Пришлось перевести ее в более спокойное место - до суда и заслуженной казни - и объявить ведьмой: в Сен-Валери не было места обычным преступникам.

“Лучше б убили”, - подумал тогда кардинал, совершенно не испытывая стыда за такую недостойную мысль.

Пожалуй, было б справедливо, да.

Безмолвно сопровождавший кардинала стражник отпер дверь в очередную камеру. Жюстин сидела в самом углу, на полу, подобрав ноги к груди. Почти нагая: платья, в котором Робер видел ее на Замковой площади в возке, нигде не было. Девушка подняла на кардинала взгляд. Ее явно знобило: в этом подземелье было холодно в любое время года, и зубы пленницы выстукивали рваный ритм.

Взгляд тем не менее был спокойным и ясным. Взгляд уверенного в своей правоте человека. Роберу не понравился такой взгляд: словно не эта девушка сейчас уже в четверти лье (19) от костра, а он, Робер, сделал что-то греховное.

- Почему я здесь? - тихо проговорила Жюстин, зябко поводя плечами, хранящими следы от плети. - За что Вы так со мной?..

Кардинал открыл рот, чтобы ответить, и тут же закрыл. Действительно, за что? Уличили в ведьмовстве? Так ведь нет… Лишь подозревали. И то, выходило это только со слов Де Шабри. Он - надо же, какое везение! - случайно, проездом, оказался в нужном месте, случайно увидел девушку, случайно распознал в ней ведьму… Merde (20), не слишком ли много случайностей для одного человека?! А он, Робер, пять лет в Нарбонне, знает в общем-то Жюстин, много раз встречал ее и в городе, и в церкви, и что же? Не заметил ничего такого?

И что такого, интересно, заметил этот везунчик Де Шабри? Действительно, надо хорошенько во всем разобраться!

Разбирательство Робер начал с самого простого.

- Почему ты не одета? На тебе было платье - там, на площади.
- У меня забрали одежду, - смущенно опустив глаза, ответила узница. - Я была одета в платье. Люди епископа, когда меня привели сюда, его сорвали и отняли. Сказали, оно мне больше не понадобится… Ваши подручные не возражали, - помедлив секунду, добавила девушка.

Стражник стоял у двери, и даже не пытался изобразить безразличие. Конечно, он прислушивался к каждому слову. Чем же еще здесь заняться? И, конечно, ему это слово не понравилось.

- Ваше Высокопре…

Кардинал отмахнулся.

- Помолчи, Николя́.
- Мое имя Клод, Ваше Высокопреосвященство, - с поклоном ответил стражник.

“Вот те раз, - расстроено подумал Робер. - Стал забывать имена людей, кто трудится в базилике?”

Он всегда гордился своей способностью помнить все мелочи. Ну да ладно, потом разберемся…

Стало быть, Клод не возражал, что люди епископа оставили девушку без одежды? Кардинал хмыкнул. Еще бы, возражал! Жюстин была красива, без одежды - тем паче! Даже в такой обстановке и в таком виде (а может быть, особенно благодаря этому?) девушка с легкостью опережала в красоте всю местную знать женского пола. Простолюдинка!

Впрочем, это совершенно не оправдывало стражников. Робер коротко приказал:

- Клод, принеси сюда женской одежды и одеяло.
- Ваше Высокопреосвященство, - прозвучало в ответ растерянно. - Где же мне ее раздобыть?

Кардинал бросил скучающий взгляд на стражника, и тот понял, что ответил неправильно.

- Мне все равно, где ты ее найдешь, - все-таки счел необходимым дополнить взгляд словом Робер.

Он обернулся к Жюстин, недвусмысленно дав понять стражнику, что разговор об одежде окончен. Тот поклонился спине кардинала и вышел. У любого распоряжения Его Высокопреосвященства срок исполнения был “немедленно”, если Робер явно не указывал иное.

- Епископ Реннский считает тебя ведьмой, - без обиняков заявил девушке кардинал. - Твоя задача - доказать, что он ошибся.

“А моя - отличить истину от лжи”, - прибавил он мысленно.

- Епископ, - со странным выражением произнесла Жюстин, снова поднимая взгляд. - Тот, что вместе со своими прислужниками высек меня плетью и сломал запястья?
- Он хотел услышать признание.

Девушка горестно усмехнулась.

- Монсеньор, под пытками можно признаться в чем угодно…
- И ты призналась? - быстро спросил Робер.

Жюстин покачала головой.

- Я вытерпела, - тихо ответила она. - Было очень больно, но я думаю, костер вашей инквизиции - еще больнее. Да и не в чем мне признаваться, монсеньор. Ни словом, ни делом я не оскорбила Святой Престол.
- Огонь ждет лишь тех, кто упорствует в своей ереси, - напомнил кардинал. - Предположим, ты честна передо мной. Тогда почему Де Шабри считает тебя ведьмой?

В потухших глазах Жюстин внезапно вспыхнуло пламя.

- Он… он хотел меня. Потребовал, чтобы я отдалась, по своей воле. Предложил выбор: я с ним или я - здесь. Сперва здесь, а потом в огне, - уточняюще добавила пленница.

Опешивший Робер принялся мерить шагами камеру. Шагов получалось не очень много. Помещение было всего-то три туаза (21) в поперечнике. Вдобавок, ходить по нему беспрепятственно мешала массивная каменная скамья, стоявшая по центру. Вмурованные в ее основание чугунные кольца для оков не оставляли сомнений: эта мебель здесь не для удобства заключенных.

- Такое обвинение требует доказательств ничуть не меньших, чем слова епископа о твоем ведьмовстве…

Девушка кивнула, пламя во взгляде угасло.

- Он так и сказал. Мол, никто мне не поверит. Брехня какой-то девки, незамужней и безродной, против слова епископа католической церкви, - Жюстин горько вздохнула. - Ясное дело, Вы, монсеньор, будете на его стороне.

Кардинал решительно помотал головой.

- Я буду на стороне истины, какой бы она ни оказалась.

Девушка вскочила на ноги и подалась вперед.

- Если так, монсеньор, если священники и правда умеют читать в душах, то прошу вас, загляните в мою! Загляните и убедитесь, что я не лгу!

Поскольку затребованной одежды для Жюстин еще не принесли, Робер невольно засмотрелся отнюдь не на душу, и теперь с большим трудом отвел глаза и попытался успокоить мысли.

Это ему не очень-то удалось. Девушка поймала его взгляд, вспыхнула и снова забилась в угол, съежившись, прикрыв наготу руками. Кисти обеих рук действительно были синими и распухшими, чего Робер сперва не заметил.

- Простите, монсеньор, - пробормотала она.
- Прощения, возможно, следует просить мне, - негромко ответил Робер, все-таки совладав с минутной слабостью. - Ведьма ты или нет, но обращаться с тобой здесь будут уважительно.
- Значит, не будут пытать, стараясь вырвать признание?

Кардинал отрицательно покачал головой.

- Нет. Даю слово.
- Благодарю, Ваше Высокопреосвященство! - Жюстин покорно склонила голову. - Отдаю свою душу в Ваши руки. Верю Вам и надеюсь, что Вы увидите: я невиновна.
- Скажи лучше, есть ли надежда, что ты мне не лжешь? - пробормотал Робер, скорее себе, просто размышляя вслух.

Но Жюстин услышала, разобрала сказанное.

- Надежда есть всегда, монсеньор. Поэтому я вытерпела, когда епископ со своими подручными высекли меня плетью. Надежда есть всегда…

Робер неожиданно для себя подумал, что травница права. Надежда есть всегда, а иногда это - единственное, что остается человеку.

- Я пришлю цирюльника, пусть посмотрит твои руки.
- Не нужно, монсеньор. Эти кости быстро срастаются. А если меня ждет костер, то и руки ни к чему…

Кардинал хотел возразить, но тут в дверь постучали. Действительно, распоряжения кардинала, какими бы сложными или странными они ни были, исполнялись неукоснительно и так быстро, как это возможно. Груженый женской одеждой и одеялом стражник, быть может, и хотел бы просто бросить ношу на пол (а то и швырнуть в пленницу), но в присутствии Робера не посмел сделать ни первого, ни второго. Он со всем возможным почтением аккуратно сложил вещи в углу камеры, поклонился кардиналу и молча вышел.

- Спасибо, монсеньор, - тихо проговорила Жюстин.

Первым движением она хотела кинуться за одеждой, но вовремя сообразила: тогда кардинал снова увидит ее обнаженной.

- Позвольте мне одеться… тут холодно, - девушка доверчиво посмотрела на Робера.

Она уже не чувствовала пальцев на руках и ногах. В серых глазах Жюстин сейчас не было смешинок. Была просьба… или даже мольба. Кардинал встретился с ней взглядами, может быть, впервые с тех пор, как она попала в застенки Сен-Валери, и от неожиданности даже пошатнулся. Настолько честным, настолько чистым оказался этот взгляд!

- Со сломанными кистями одеваться будет непросто, - Робер с огромным трудом нашел в себе силы выбраться из этого омута. - Я не могу прислать на помощь женщину: в Сен-Валери их нет. Примешь помощь от мужчины?

Жюстин покраснела.

- Я справлюсь сама, монсеньор. Епископ оказался неумелым палачом. Ему удалось сломать только одну кость в левой руке. Правую лишь вывихнул, я уже ее вправила. Экая досада, верно? - добавила она с ехидцей, имея ввиду, конечно, не незначительность полученных увечий, а свою способность одеться без помощи посторонних, и тут же прикусила язык.

Очень неразумно дразнить человека, от которого буквально зависит, казнят тебя в огне или нет. Кардинал, впрочем, на издевку не отреагировал. Он кивнул даже с каким-то облегчением и стремительно развернулся к выходу.

- Я бы очень хотел, чтобы ты оказалась невиновной, - все-таки проговорил он напоследок, шагнув в дверной проем.

Жюстин, размышляя о том, что это сейчас было, осталась одна.

_______
14 Инкантация - здесь: заклинание, читаемое нараспев.
15 Наос - центральная часть христианского храма, где во время богослужения находятся пришедшие в храм молящиеся.
16 Средокрестие - в церковной архитектуре место пересечения главного нефа и трансепта, образующих в плане крест.
17 Деамбулаторий - обходная галерея вокруг алтарной части храма, образованная продолжением боковых нефов, смыкающихся за главным алтарем.
18 В переносном смысле: нисколько, ничуть, ни на копейку и т.п.
19 ¼ сухопутного лье ≈ 1111 м, здесь употреблено в переносном смысле: “недалеко”.
20 Merde - “Дерьмо!”, экспрессивное французское восклицание в устной речи. Сравн.: “Черт!”
21 Туаз - старинная французская мера длины. 1 туаз ≈ 2 м.

Глава 4

Последующие несколько месяцев выдались безумно напряженными. После шахт, Виллоу бежал к Эргерогу. Там в окружении вороха бумаг и счетных машинок, два гнома делали расчеты и чертили схемы. Старый гном не отстал от Виллоу, пока тот не вывел точную формулу, по которой можно было рассчитать объем выделяемого газа. С ее помощью удалось значительно усовершенствовать прибор Виллоу, и теперь он представлял собой ящик, внутри которого находился бушнит в масле, а с помощью крутящихся ручек можно было аккуратно и постепенно подвигать магниты, регулируя выброс газа. Магниты нужных размеров дал старый мастер. Подъемную силу газа тоже, кстати, рассчитали. Имея эти данные на руках, Эргерог принялся за чертежи образца летательного аппарата. Тут неожиданно открылся новый талант Виллоу, который хотя и не был механиком, очень быстро вник в суть черчения и помогал старому гному дельными советами.

Хотя старик и не нуждался в деньгах, расходовал их он экономно и разумно. В начале лета гномы приступили к конструированию аппарата. Делать его решили на плоскогорье, куда вела тропинка из Дамаска. Тропинка эта огибала скалу, поэтому плоскогорье не было видно из окон жилищ поселения. Таскать материалы на себе было сложно, поэтому Эргерог купил пару осликов. Это было абсолютное расточительство, но старик успокоил молодого гнома, что, когда они закончат, ослов продадут обратно. Чтобы спровадить зевак, мастер пустил слух, что экспериментирует с новым способом обработки камней с помощью сильнодействующих ядовитых газов, поэтому лучше за ним не ходить, чтобы случайно не отравиться. Простодушные гномы, и так устававшие на своих работах, не обращали внимания на изобретателей. А уж после слухов про ядовитый газ вообще перестали даже смотреть в их сторону.

Наконец, в середине октября Виллоу и Эргерог стояли на плоскогорье перед первым собранным образцом летательного аппарата. Дирижаблем, как его называл Эргерог. Это название он вычитал в старых книгах с образцами летательных аппаратов прошлого. Дирижабль представлял собой два вытянутых кожаных мешка, пропитанных для герметичности изнутри смесью смолы и масла. Именно два – на этом настоял старик – чтобы снизить аварийность. Если прохудится один мешок, можно будет увеличить подачу газа во второй, и не потерпеть крушение. Перехваченные обручами, мешки крепились к бочкообразной небольшой кабине. Сбоку к кабине крепились крылья – вытянутые поверхности, сделанные из дерева и тонких железных листов. К крыльям крепились два деревянных пропеллера. Сзади кабины крепилось вертикальное крыло, которое назвалось хвостом. Внутри тесной кабины было всего два места – Эргерогу впереди, и сзади – для Виллоу.

Эргерог сидел перед огромным окном за рычагами управления, которые, если верить чертежам, должны были отвечать за наклоны крыльев и повороты хвоста. Таким образом предполагалось маневрировать в воздухе. Виллоу, сидевший сзади, отвечал за подачу газа. Перед ним стоял максимально усовершенствованный ящик, от которого вели четыре трубки: две вели в большие вытянутые кожаные мешки, два – к пропеллерам. Эргерог придумал механизм, при котором, выделяющийся газ под давлением должен был крутить крыльчатку, а та – передавать крутящий момент на пропеллеры.

Чисто теоретически все должно было работать. Каждый узел и деталь гномы делали сначала в виде макета и тестировали. Но будут ли детали работать вместе, никто не знал. Виллоу взглянул на Эргерога: было заметно, что старик волнуется.

– Ну что, Виллоу, давай пробовать. Я за всю жизнь не подбирался к возможности полетать ближе, чем сейчас.

– Давайте, Эргерог (он называл мастера по имени, но не мог отойти от привычки обращаться на «вы»). Скажу честно, я не представляю, что будет после того, как мы залезем внутрь и закроем дверцу.

– Будет твориться история, юноша!

Когда закрыли дверцу, и Эргерог, кряхтя, уселся за свое кресло, Виллоу вдруг испытал приступ панического ужаса. А что если они не взлетят? А что, если взлетят, но потому упадут? Разобьются? А если их унесет в море или даже океан? А что если…? Додумать он не успел.

– Не бойся, Виллоу, – вывел его из задумчивости голос мастера. – Ты когда-нибудь стоял перед сложным выбором?

– Да, мастер. Когда потратил все заработанные деньги на свои первые магниты и склянку масла. Причем на основе одного наблюдения и по факту непроверенной догадки.

– О! Видишь! Ты сделал правильный выбор! Сейчас тоже нужно сделать выбор: мы можем вылезти, плюнуть на все, сжечь дирижабль и разойтись. А можем затолкать страх и неуверенность в задницу и совершить то, что никто никогда из гномов не совершал.

– Я так понимаю, что правильный выбор – тот, который с задницей?

– Именно, юноша, именно! Это универсальный орган, отвечающий за опасные, но верные действия! Давай подавай газ в мешки, только медленно, мы не спешим.

Виллоу стал аккуратно вращать ручку, приближая магниты к склянке. Сначала ничего не происходило, но тут аппарат дернулся, и через боковое окошко Вилолу увидел, что они оторвались от земли и постепенно поднимаются вертикально вверх.

– Отлично, Виллоу, отлично! Чуть подбавь, но не переборщи!

Гном слегка подкрутил ручку, и дирижабль ускорил взлет. Замерев от восторга Виллоу смотрел в боковое окошко. Вот они поднялись уже выше уступа с покосившимся камнем, а это примерно метров 30 высоты.

– Давай не тупи в окно! – рев Эргерога вывел Виллоу обратно в реальность. – Подбавь газку!

Когда дирижабль поднялся на высоту около 50 метров (точно было невозможно определить), мастер велел открыть газ во второй паре трубок, чтобы включить пропеллеры. Виллоу крутанул вторую ручку и увидел, как сначала медленно, а потом все быстрее закрутились лопасти. Глядя в окно на землю можно было определенно сказать, что они начали движение в воздухе!

– Чтоб меня …! Вот это …! Да чтоб вы все …! – восклицания Эргерога от восторга и избытка чувств перемежались отборными ругательствами.

У Виллоу же, наоборот, перехватило дыхание: это невероятное ощущение плавного полета! Как будто ты лист на ветру, но при это тебя не несет ветром, а ты сам управляешь полетом! Дирижабль плавно входил в повороты, легко набирал высоту и снижался. Более того, несколько раз порывы ветра пытались сбить машину с курса, но Виллоу усиливал подачу газа на пропеллеры, и Эргерог выравнивал аппарат.

Больше двух часов они провели в воздухе. Отдельной сложностью стала посадка – нужно было как-то аккуратно приземлиться, не разбив кабину дирижабля. Медленно стравливая газ из мешков, все же удалось это сделать. Да, грохнули днищем, да, Виллоу приложился лбом об стенку, но аппарат выдержал. Выйдя кабины, долго молчали. Слова были лишними и бессмысленными. Они не просто делали историю – они открывали новую эпоху. Повернув голову, Виллоу увидел, что Эргерог беззвучно плачет. Слезы катились по его морщинистому лицу и терялись в бороде.

– Все в порядке, Эргерог?

– Порядке? Порядке? – тот повернул к нему лицо, которое, не смотря на слезы, сияло от счастья. – Да сегодня первый день, когда за всю жизнь у меня в душе воцарился настоящий порядок.

А на следующий день был выходной. И пока Виллоу задумчиво ковырялся в своей тарелке с грибной кашей, дверь бесцеремонно с грохотом распахнулась, и в их дом ввалился Эргерог. После чего у него с родителями Виллоу состоялся весьма содержательный разговоров, по итогу которого: Виллоу бросал шахты, переходил в подмастерья к Эргерогу, ему назначалось жалованье в 25 серебряных в месяц. Младшие братья и сестры с открытыми ртами слушали разговор взрослых.

Когда в понедельник Виллоу, покончив с бумажной волокитой на шахтах, пришел домой к Эргерогу, то застал того в прекрасном расположении духа.

– Нам, юноша, предстоят великие дела. Настолько великие, что я не уверен, что даже твоей жизни хватит, чтобы их завершить. Ты же понимаешь: то, что мы сделали – это только крохотный шажок, так сказать первое «па». А по итогу нам нужно станцевать сложный танец. Все воскресенье я занимался планированием, и список только самых первых дел насчитывает больше двух сотен пунктов.

– Эргерог, – Виллоу твердо посмотрел мастеру в глаза. – Я бесконечно удивлен вашей прозорливости и дальнозоркости. Разрешите звать вас Эргерог Дальновидный…

– Очень длинно, лучше просто Эргерог Дальний…

– Хорошо, Эргерог Дальний. Я бесконечно уважаю вас и все, что вы сделали для того, чтобы в субботу состоялся полет. Но помните, что вы сказали при первой встрече? Стремление жить лучше – естественно. Изыскания мы прекратили, теперь начинаем шлифовку. А раз так, то я думаю, что заслужил право жить лучше. Я хочу работать с вами на уровне не подмастерья, а полноправного компаньона. Да, у меня пока нет свободных финансов, но, когда наша работа обретет формальные очертания, Верховный конклав сделает, что угодно, чтобы заполучить право на это изобретение.

– Кхм, давай про то, что будет делать Верховный конклав мы поговорим потом, – брови мастера сошлись на переносице. – Я знал, что рано или поздно этот момент настанет. Но знаешь, я не вижу ни смысла, ни права присваивать себе все лавры. В конце концов, ты – законный изобретатель бушнита. Да, у меня есть в избытке деньги, чтобы продолжать разработки, но у меня нет того, что есть в избытке у тебя – молодости, сил и энтузиазма. Я готов и согласен работать с тобой на равных условиях. Ты умный малый, и раз ты мне дал приставку к имени, то и я дам – и буду звать тебя Виллоу Разумный, поскольку в твоей голове действительно копошатся разумные мысли. Насчет того, что сейчас у тебя нет денег, не волнуйся – они есть у меня, и пока мой кошелек не показывает дно. Ну а раз мы начинаем полноценное сотрудничество, расскажи мне, что такое – этот твой бушнит. Погоди, сначала я принесу нам выпить!

Эргерог выслушал историю получения бушнита, скривившись от брезгливости.

– Да, Виллоу, надо и правда иметь огромное рвение, чтобы собирать харчки и слюни по тавернам.

– Нам предстоит это повторить еще не раз, потому что запасы готового бушнита у меня заканчиваются.

– Фу, конечно, нет! Я найму гномов из нижних ярусов, чтобы они этим занимались.

– Они не проговорятся?

– О чем? Что мы собираем слюни? Ну пусть проговорятся, никто ни о чем не догадается.

– Сначала они проговорятся, потом гномы узнают, что на обрабатывающем заводе купили крупную партию аунита, а потом кто-нибудь догадается сложить один плюс один.

– Там еще плюс один с земляным маслом и еще плюс один – с магнитами.

– Это уже единицы из истории с газом. А с бушнитом первых двух будет достаточно.

–  Eshkhmer! Верно! Придется маскироваться! Со слюнями проблем не будет, я сделаю подставную компанию, которая наймется убирать кабаки, и получит доступ к плевательницам. А вот как получить крупную партию аунита?

– Никак, мы его своруем.

– С ума сошел? Никакого беззакония!

– Беззакония не будет, мы своруем фиктивно. Т.е. по факту мы заплатим сторожу обрабатывающего завода, он сделает вид, что уснул, а мы заберем сколько нужно аунита и всё. Аунит никому не нужен. Сторож будет молчать, потому что получит деньги и заодно, чтобы не получить нагоняй за формальное воровство. А заводу все равно, аунит для него – отходы, которые учету не подлежат.

– Сомнительная схема.

– Не переживайте, у меня сестра работает на обрабатывающем заводе, там проворачиваются схемы в сто раз сомнительнее.

Наметив план действий, старик и молодой гном начали действовать. Эргерог верно сказал: его деньги и молодость Виллоу творили поистине чудеса. Дела стали развиваться с невероятной скоростью. Во-первых, изобретатели стали доводить дирижабль до ума. Теперь уже недостаточно было просто подняться в воздух и полетать вверх-вниз-вправо-влево. Нужно было получить машину, которая могла бы плавно взлетать, приземлять и совершать сложные маневры. Задумались и об увеличении размеров машины, что потребовало значительных перерасчетов и изменений в чертежах. Это, в свою очередь, привело к необходимости изменять конструкцию прибора для получения газа.

В том году Виллоу закончил учебу, поэтому целиком и полностью посвятил себя работе над улучшением дирижабля. Правда, он столкнулся с пробелами в некоторых областях механики, физики и химии. Пришлось заниматься отдельно за деньги с мастерами из Мастерских и Лабораториях. Несмотря на платность этих занятий, он теперь не испытывал острой нужды в деньгах. Эргерог платил ему даже не 25, а 30 серебряных в месяц.

Вскоре на столе у Бушнеров появилась птица, масло, сыр, и другие качественные продукты, а у мамы, папы, братьев и сестер – новая одежда и обувь. Риглу в итоге удалось пристроить в Счетный отдел (Эргерог шепнул кому надо, а Виллоу – «умаслил» кого надо), и семья вздохнула с облегчением – как минимум старшаки уже были при деле. Подрастающие братья и сестра стали показывать успехи в учении, потому что перед их глазами были примеры успешных брата и сестры.

В сентябре 852 года Эры Заселения на том самом плоскогорье, с которого когда-то стартовал базовый полет дирижабля, стояла первая полноценная комплексная летающая машина. С полуавтоматическим управлением, с возможностью принять на борт аж до 12 пассажиров, с качественным мощным корпусом и четырьмя баллонами. «Мираж» (так назвали этот дирижабль) имел специальные стойки для мягкой посадки, четыре мощных легких металлических винта. Он мог подниматься на невероятную высоту в почти 350 метров и развивать скорость в 40 километров в час. Эргерог днями и ночами ломал голову, но в итоге ему удалось смастерить приборы, позволяющие измерять высоту, скорость и крен машины. Теперь уже он, сидя в кресле пилота, мог регулировать подачу газа в баллоны и на двигатели и тем самым контролировать скорость и высоту полета. Виллоу отвечал только за исправность работы приборов и точность их показаний, в том числе того, с помощью которого получали газ.

Полеты проводились тайно. Дорожку, которая вела к плоскогорью, Эргерог раздробил с помощью наемных работников. А раздробленный участок заменил хитрым подъемным мостом, так что теперь даже самые любопытные зеваки не могли пройти на плоскогорье и подсмотреть работу изобретателей.

Итак, они стояли перед «Миражом», любуясь его изгибами.

– Ну что, пойдем, попробуем обогнуть Северный хребет? – Виллоу не терпелось взлететь. Он испытывал какую-то невероятную эйфорию от полетов.

– Подожди, мы ждем уважаемых людей.

– Кого? Ты же вроде поднял мост за собой?

– Не поднял. К нам должны прийти гости, скоро узнаешь. О, а вот и они!

Виллоу обернулся и замер: по дорожке к плоскогорью с кряхтением поднимались …все 10 членов Совета старейшин! Лица их были угрюмы и недовольны, но ровно до тех пор, пока они не увидели «Мираж». Виллоу остолбенело глазел на главнейших чиновников ОРГ.

– Эргерог, – устало сказал Эвелард Длиннобордый, Главный старейшина, разглядывая дирижабль. – Это и есть та машина, которую ты описывал в письме? 350 метров высоты полета?

Остальные старейшины с удивлением и недоверием рассматривали аппарат.

– Она самая, Эвелард. Это ты ее видишь в первый раз, а мы с Виллоу… Кстати, это Виллоу Бушнер, мой компаньон, тот самый изобретатель бушнита. Так вот, мы с ним уже с десяток раз летали на ней. И сегодня планируем облететь Северный хребет.

– Ты позвал нас в каком-то безумном режиме секретности, чтобы показать железную коробку, на которой ты куда-то там полетишь? – хриплым каркающим голосом спросил Чоондар Грант, старейшина, отвечающий за армию и безопасность.

Армия у гномов была номинальная – после разгрома от союзных войск людей, эльфов и орков, гномы еще пару раз пытались переходить в наступление, но каждый раз были разбиты. После заключения позорного мирного соглашения было принято решение, что содержать большую армию бессмысленно. Поэтому исторически старейшины по тому направлению, которое сейчас курировал Чоондар, были больше заняты внутренней безопасностью – пресечением воровства, убийств, краж и подобных вещей. Но Чоондар был из рода потомственных военных с древних времен. Став старейшиной, он тщетно пытался добиться увеличения финансирования расходов на армию. Пытался уверить, что сейчас уже нет союзной армии, и самое время, когда гномам можно собраться с силами и отвоевать хотя бы предгорье.

– Не я, Чоондар. Мы полетим.

– Рехнулся? Я в эту кабинку не полезу!

– Ээээ, в общем-то я тоже не рассчитывал ни на какие полеты, – подал голос господин Фримен, старейшина по вопросам торговли.

– Правда, Эргерог, ты серьезно вызвал нас ради этого? – ткнув в «Мираж» пальцем, брезгливо спросила госпожа Халанья, старейшина по вопросам социального обеспечения, продовольствия и питьевой воды.

– Так, слушайте сюда, обрюзгшие задницы, – с нарастающей злобой зашипел Эргерог. – Это – наш шанс вернуться! Первый настоящий рабочий шанс вернуться на Аравию! Шанс проскочить водовороты! Шанс возродить расу! И чтобы вы мне поверили в реальности, а не на словах, я и хочу, чтобы мы совершили совместный полет!

Старейшины открыли было рот, чтобы ответить на оскорбление, но Эвелард поднял руку:

– Господа, спокойно! Оставим распри! Эта машина действительно способна к полету! В донесениях – да, Эргерог, за вами давно и пристально следят – так вот, в донесениях мне писали, что этот аппарат держится в воздухе без больших проблем. Я верю Эргерогу и прошу вас поверить даже не столько ему, сколько мне. Я надеюсь ни у кого из вас нет вопросов к моим словам? – пытливо оглядел всех Главный старейшина. – А посему заходите внутрь, и, Эргерог, можно ускориться? Ты же знаешь, что времени у нас в обрез.

В полной тишине Виллоу, Эргерог и все старейшины полезли в кабину. Виллоу захлопнул дверь и уселся на место механика. Эргерог повернул ручки и газ начал заполнять баллоны.  В момент отрыва дирижабля от земли в салоне прошел шепот изумления, постепенно переходящий в возгласы и восклицания. Когда же загудели винты и дирижабль плавно двинулся в сторону Северного хребта, старейшины прилипли к окошкам. Все молчали, пораженные происходящим.

Полет прошел успешно. Когда дирижабль стукнулся стойками об землю, пассажиры вздрогнули и зашептались. Слова «Чудесно», «Невероятно», «Восхитительно» сами срывались с уст. Выходили, уже не скрывая восторгов, а после стояли в тишине, глядя на «Мираж».

– Я смогу собрать Тысячный собор примерно через пару месяцев после праздника смены года, – наконец резюмировал Эвелард и двинулся обратно в сторону Дамаска. Остальные, перешептываясь, пошли за ним. Последним шел Чоондар, который, казалось, был больше задумчив, чем удивлен. Не пройдя и десяти шагов, он внезапно обернулся и, глядя на Виллоу и Эргерога, сказал жестким голосом:

– Послезавтра равно в 9 вечера я жду «Мираж» у девятого входа в Миратополь. Подчеркиваю – не раньше, не позже. Теперь это, – он указал на дирижабль, – сверхсекретный государственный проект. За любое разглашение информации о нем посажу на цепь на самые глубокие уровни.

– Зачем перевозить дирижабль в столицу? – проводив взглядом ушедших старейшин, спросил Виллоу упавшим голосом.

– Затем, что мы думали, что начали новую эпоху, а на самом деле новая эпоха начнется там – на Тысячном соборе.

Виллоу вздохнул, в душу к нему закрались самые тяжелые предчувствия.

***

Страничка автора https://author.today/u/iamdenisko