Мурашки осенних бёдер
Эта прогулка была одной из многих, посвящённых самой себе. Я шла в крымскую осень, гуляя. Настроение колебалось на усреднено стабильном и даже орущий в ушах Турбина Туриста не особо помогал с настроенеподнятием, хотя, в целом, оно и не требовалось.
В планах было его [плана] отсутствие, поэтому шла, пока и куда шлось. Внезапно в голову пришла фраза, так, словно кто-то хитрый сверху приоткрыл черепушку и вложил её туда без моего ведома и желания. «Облизывая последнюю кость, я бросаю её на пол. Танцу на костях быть.» От неожиданности замедлилась, столь внезапно эта идея появилась и заполонила собою всё, перекрыв музыку и вяло-текущие фоном мысли. Её приход значил лишь одно, что тут рядом вдохновение и оно требует реализации, оно хочет родиться, воплотясь.
Осознав это, я ускорилась, добежала до ротонды у морского побережья и замерла в ожидании. Но продолжения не было. В голове было слишком и подозрительно тихо. Подождав, я двинулась дальше, туда, где меньше людей и шума, что бы не прослушать вдохновенный шёпот.
Я шла по одной дороге, сворачивая на другую, но тишина и не думала заполняться. Мне стало смешно и непонятно, поэтому, я начала возмущаться, показушно ругаясь и вопрошая с поднятыми к небу руками. Зачем эта фраза? Для стиха – крупновата, для прозы – мелковата, это ж сколько нужно мяса, что б её обрастить и чем, а главное, зачем? Продолжая бубнить, я свернула на отчаянно любимую, спрятанную от посторонних глаз, которых не было и в помине, тропку. Замедлившись, я пошла, чуть шурша листвой, заботливо брошенной мне под ноги. Спусковым крючком, как это частенько бывает со мной, стал запах - омертвелой листвы, в данном случае. Уж не знаю, какие процессы он запускает в моём мозге, но возбуждает творческое полушарие на раз два. Вооружившись открытыми в телефоне заметками, я шла, отдаваясь всё больше и больше чувствию. Смеркалось. Это было лучшее время, место и я в нём – точка сборки в максимальности проявления.
«Я в белом» - эта заметочная фраза точно отражала мой внешний вид: ботинки, брюки, свитер – та самая загадочная девушка из любого фильма, гуляющая по осеннему парку и, вероятно, думающая о «нём» – хорошая попытка, но нет.
Тропка, по которой я продолжала идти, флешбэкала меня раз за разом: слева дорога, где я восседала за рулём автомобиля, филигранно руля. 28 кошек, к которым я ходила, что бы покормить и потискать, упираясь взглядом, полным безысходности в стену напротив….Дерево, окружённое лавочкой вокруг…Сейчас оно подсвечивалось переливами разноцветастого фонарика, демонстрируя особую, то ярко-красную, то зелёную рельефность коры. Под ним я танцевала и ты танцевал тоже. Ты и я. Две разности. Я была уменьшаемым, пока не возвелась в квадрат.
Я говорила с собой, вспоминая и размахивая руками, словно пытаясь взлететь. Полёт, конечно, могла бы себе позволить в лёгкую, но сегодня это не входило в планы. На груди у меня, пригревшись, возлегал дракон, охранявший мерцавшее янтарём в отблесках фонаря яйцо – подарок. Тот самый, который понравился мне когда-то меньше всех на витрине, а впоследствии перешёл в разряд любимых, приобретя амулетные свойства.
На пальце, плотно нанизавшись, ведьминским колодцем отражалось глубиной перламутра кольцо – вороного крыла цвета. Оно было куплено в подвальчике антиквариата. Женская часть семьи уговаривала меня не брать его, мол, колдовское. Как можно понять, уговорить меня дело непростое, но временами, увлекательное. Посему, кольцо до сих пор является частью моей, постоянное пополняющейся коллекции. Мы отошли от сути. Хотя, разве она тут есть?
Ветер, кружа, шелестел листьями, ещё держащихся сухими полуразложившимся скелетами на ветвях, а после, скучая, пробирался в мою шевелюру, свивая волны в полноценные кудряшки.
Я хотела подойти к котам, вспомнить прошлую осень, разбавить их томный быт ностальгией, но не свершилось. Две женщины, активно жестикулируя, занимались кормёжкой усато-полосатых. Нарушать идиллию я не решилась, посему, сделала вид, что не очень-то и хотелось, отправившись дальше.
По дороге, разделённой грядой кустов, шла, запустив ладонь в мелкодеревья кустовичные – как я ласково назвала их вечнозелёные шапки. Отчего-то хотелось ругаться, вероятно, эмоции, столь меня полнившие, просто не могли найти иного выхода, поэтому, приходилось слушаться, выбалтываясь.
Решив сегодня ни в чём себе не отказывать, я подошла к автомату с кофе, попутно смеясь от того, как однажды хотела угостить им мужчину и когда гордо напыжившись подвела к выбору, то обнаружила, что забыла кошелёк в машине. Штош, хороший опыт – лично мне он понравился, смеюсь до сих пор со своей щедрости, о которой впору уже складывать легенды. В этот раз я никому ничего не обещала, поэтому угощать себя пришлось самой. Изучив досконально ассортимент, словно я собиралась выбрать что-то иное, чем обычно, я взяла сливочный банан – моя классика классик. Конечно, я слегка колебалась, так как ещё мне запал в душу фундучный раф, но решив, что сегодня балую себя, определилась, что выпью сначала одно, а потом вернусь за другим. Воодушевившись, отошла от автомата, сжимая картонный стаканчик и счастливо улыбаясь, предвкушая. Глоток…и чувство восхитительного удовольствия опалило мне губы бананом. Звучит фраза, конечно, кхм, странно, но, как бы и автор – «не весь адекват наш формат». А тем временем, холод пальцев удерживал картонность, начинённую благоухающим напитком, перманентно пытаясь согреться, а мурашки, невесть откуда взявшиеся, табуном бегали по бёдрам.
Ощущение невероятной силы, могущества наполняло с каждым шагом. Я сливалась со стихией в моменте, я исходила из сути и являлась ею! Ощущала как ветер, несущийся навстречу, пролетает насквозь через грудь, не встречая сопротивления, ведь я была и им тоже! Власть переполняла, охватывая, пьянила, кружа естество. Решив добавить чуть баловства, я запрокинула голову назад, стекая вслед за волосами по спине….
Автомат, кофе, желаемый мною фундучный и…отказ, три раза. Приняв это как знак того, что мне хватит и бананового я, рассмеявшись, отошла. Пора домой.
Дойдя до конца аллеи, я развернулась, что бы выйти, но увидела, что на дороге, по которой я планировала топать, сидит собака – это стало веским поводом для смены маршрута. Но, обдумав, я решила, что страх – это не моё приданое и не мне его с собой таскать, поэтому, напыжившись, попёрла, аки танк по дороге, не сводя глаз с пёселя. Шла, подбадривая себя фразой, мне не свойственной от слова совсем «Ух, *ля!». При моём приближение пёс встал, отчего моё сердце мигом задрожало, выкинув пару кульбитов, и почти сорвалось в пятки. Но собакен, обращая на меня ровно ноль своего внимания, неторопливо протрусил в кусты, а я гордая своей победой, протрусила дальше.
Фонари изжелта-колючестью пронзали сумрак небес. Цвет их был чем-то средним между черничным пирогом с разводами голубики, голубца и голубя. Удачи тебе в понимании. Ты не справишься, но хоть постарайся.
Моё настроение от созерцания заброшенности пансионатов, мимо которых пролегал мой путь, упорно скатывалось в желание шароёбиться по ним, втыкая в каждый угол нос и заполняя лёгкие сыростью. Что-то на девчачьем, верно?
Поток мыслей вновь прервался запахом (зрачки тут же начали свою пати с расширением), в этот раз черноплодки – терпкой на вкус и на аромат. Я более чем уверена, что это была не она, но, кто проверит?
Взгляд упал на очередную заброшку, ту, где я бывала однажды. Она не представляла собой интереса в этот раз, моё внимание было целиком и полностью обращено на шары, украшавшие собой колонны забора. Столь соблазнительными они показались мне в этот наполненный таинственностью и невероятным чувствием вечер, что я уже видела, как наклоняясь сверху и слюна, стекая с языка, капает на изъязвлённую дождями, полуоблупившуюся округлость. Рот открывается шире, ещё шире, чуть больше головы, что бы поместить в себя шар целиком. Слизывая, я хрущу, чувствуя как меловой цемент, распадается на языке, волнующе мешаясь со слюной. В исступлении, рукой, словно невзначай, провела по выемке столба, ощущая под пальцами бархатистую мягкость побелки. Выпускаю в неё коготки, царапая, но тут же отдёргиваю, содрогаясь от произведённого скрипа.
Последняя фраза, мыслечувствие, которым завершился танец на костях гласит: «Хочу себе мужчину, который в приливе моего творчества, где бы мы не находились, скажет всем, ограждая и защищая меня и моё пространство: съебались! Солнышко, твори шедевр».
