Полетели, из *изды тефтели))
До этого игроки в белых майках нелестно выражались, об плевали судью, ну и собственно итог. Финал Кубка "Профалмаз"
До этого игроки в белых майках нелестно выражались, об плевали судью, ну и собственно итог. Финал Кубка "Профалмаз"
Автор:Костина Нина
Источник-телеграмм канал: "Советская Мастерская".
Здесь вы увидите жизнь, мечты и стремления советских людей в работах мастеров изобразительного искусства СССР.
Автор:Ломакин Олег Леонидович
Источник-телеграмм канал: "Советская Мастерская".
Здесь вы увидите жизнь, мечты и стремления советских людей в работах мастеров изобразительного искусства СССР.
Сегодня наша страна отмечает День воинской славы России — День полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады (1944 год). Почти на 900 дней в смертельном кольце оказалось более 2,5 миллионов жителей, в том числе 400 тысяч детей...
У нас - документальный фильм "Мы вышли из блокадных дней..." о женщинах-ветеранах, об их подвиге в годы войны. Через 40 лет после Победы вновь собрались бывшие бойцы Ленинградской противовоздушной обороны. Они вспоминают о трудных днях блокады и самоотверженных защитниках города. Многие из них поют в Академическом женском хоре ветеранов Великой Отечественной войны Краснознаменной МПВО Ленинграда. В фильме использованы фрагменты д/ф "Девушки МПВО" 1945 года, снятого кинооператором О.Н.Григором, звучат стихи Ю.Воронова.
Лентелефильм, 1989. Источник: канал на YouTube «Советское телевидение. Гостелерадиофонд России», www.youtube.com/c/gtrftv
Ричард Вайсман экспериментально решил доказать причину удачи: участникам дали задание посчитать в газете кол-во картинок. При этом на второй странице был ответ большими буквами вида: «Здесь 57 картинок и дальше можешь не читать». Спустя еще несколько страниц было также выделяющееся предложение: «Скажи, что прочитал меня и получи 250 баксов».
Люди, сдающие задание за пару минут и в жизни отмечали себя неудачниками до начала проведения эксперимента. Иначе дела обстояли с «быстрыми», а тем более с теми, кто зарабатывал доп.бонус — они считали себя удачными.
Лично мне такой эксперимент не кажется научным, так как приняло участие всего 400 человек. При этом следующий из него вывод «удачники от неудачников отличаются тем, что пользуются случаем» мне импонирует. Вспоминая свою жизнь или рассказы успешных людей — везло, когда брали возможность в руки.
Вспомнив слова «Лучше пожалеть о том, что сделал, нежели о том, чего так и не сделал», я все же встал с кровати и пошел на работу. Мне сегодня повезет!
Часть 5: Воспоминания о жизни нашей семьи во время ВОВ (часть 5)
КАК МЫ ЖИЛИ В ПАРБИГЕ (ЗАКЛЮЧЕНИЕ)
ПЕРЕЕЗД В ТОМСК
Великий праздник победы в ВОВ отметили торжественно. Все радовались. Но в связи с удалённостью от железной дороги (тупиковостью села) и небольшой численности жителей массового возвращения участников войны не отмечалось. Следует отметить ещё одну особенность. Массового призыва мужчин среднего возраста и отправки их на фронт в связи со спецификой населения не было, поэтому праздничного настроения от возвращения с войны победителей не чувствовалось. Существенных изменений и образе жизни сразу не произошло. Заметным мероприятием стало разрешение полякам возвратиться с семьёй на родину (в Польшу). Это, вероятно, было вызвано стремлением увеличить в Польше прослойку населения, хорошо относящегося к Советскому Союзу. Хотя эффективность этого мероприятия вызывает сомнение. В связи с этим возник ажиотаж с выходом замуж за поляков девушек из семей знакомых нам евреев, депортированных из прибалтийских республик.
Так как мать перевели на работу в другой населённый пункт, в январе 1946 года мы уехали из Парбига, но уже без отца из-за его ареста. Этому предшествовали следующие события. С отцом случилось происшествие на работе. По его рассказу дело обстояло так. В учительскую прибежала молоденькая учительница истории вся в слезах и рассказала, что в ответ на её замечание ученик обругал её отборным матом. Ученика вызвали в учительскую и спросили, что он сделал. Этот здоровяк полностью и при всех с чувством повторил всё, что сказал в классе. Все так и остолбенели. Отец вспылил и легонько, как он выразился, вытолкал его из учительской. А мужиком отец был сильным, поднимал лошадь. Надо понимать, что поднимал не как ребёнка на руки, а залезал под неё, влезал между передними ногами, подставляя плечи ей под грудь, и обхватывал руками передние ноги лошади. После этого он распрямлялся, и передние ноги лошади отрывал от земли. Я этого не видел, но мать подтверждала. Так вот, ученик от этого толчка, пролетел до двери, вышиб дверь учительской и вылетел в коридор. Дело замяли по просьбе родителей ученика, так как за такой проступок (обругать матом учителей) могли даже исключить из школы.
Но отцу пришлось уволиться из школы. На работу он устроился в школу посёлка Светлозелёное в двадцати шести км. от Парбига.
Ему пришлось переехать туда жить (сейчас на некоторых картах Томской области такого посёлка нет, может быть, его переименовали). И там он влюбился, как испанский король в романе Л. Фейхтвангера, в прекрасную еврейку. Как говорят в Сибири: «Схлестнулся с ней». Это и всё далее изложенное матери передали знакомые женщины. В Сибири такое поселение считается соседним и расположенным совсем рядом. И как в любой деревне всё, происходящее в округе, становится известным. В какой-то из праздников после приличного возлияния отец начал рассказывать анекдоты про партию и партийных деятелей. У него была такая слабость. А кто-то из присутствующих донес на него. Матери передали, что это сделала его возлюбленная. Когда он приехал к нам в Парбиг его арестовали у нас в квартире и осудили по 58-й статье пункт 11 за антисоветскую агитацию и пропаганду.
Уезжая из Парбига, мать везла в областное управление (в Томск) годовой отчёт. Мы ехали на трёх подводах. Переезд длился 10 суток.
Впереди на санках, в которые были запряжены цугом две лошади, ехали кучер и главный бухгалтер, наша мать. При запряжке цугом одна лошадь запряжена в оглобли, а впереди неё идёт лошадь в постромках. Постромки это прочные витые верёвки или ремни, которые передним концом прикрепляются к хомуту лошади а задним к телеге, саням.
Лошади в сани запряжены цугом. Передняя лошадь халтурит постромки не натянуты (картина Алексея Степановича "Глухая провинция")
Две остальные подводы состояли из розвальней (грузовых саней), в которые было запряжено по одной лошади. Второй подводой, нагруженной тюками с пушниной (шкурками промысловых зверей), управлял я. Третья подвода была загружена провиантом для нас и овсом для лошадей, на ней также размещались кучер, баба Лёля и моя сестра. Ехали по просёлочным дорогам, которые никто не расчищал. Их накатывали, уплотняя снег санями те, кто по ним проезжал. Так протаптывают тропинки пешеходы и в настоящее время. В связи с тем, что дорога часто была заметена снегом, проезжали не более тридцати километров в день.
По организации переезда может возникнуть много вопросов. Не буду их перечислять, а сразу начну на них отвечать. Лошади в санки были запряжены цугом потому, что дорога была узкой в одну полосу движения, как выразились бы сейчас. Встречных подвод было мало; и одна-то полоса была часто занесена снегом. В санки, едущие впереди и менее загруженные, чем остальные подводы, были запряжены две лошади, так как дорога была часто занесена снегом. Поэтому передняя подвода прокладывала путь остальным, и для её передвижения требовалось большее усилие.
Лошади запряжены цугом. Как трудно везти сани по занесённым снегом дорогам (картина Сверчкова Николая Егоровича "Гуськом")
На санях с тюками места для сидения не было, можно было только стоять сзади тюков. Это было очень неудобно. К тому же на мне был только полушубок, а долго простоять даже в нём на сибирском морозе нельзя начинаешь замерзать. Поэтому я примерно половину пути прошёл пешком. Сидящие в санях были одеты поверх верхней одежды в тулупы и не замерзали.
Ночевали на постоялых дворах, там же приобретали сено.
Сани с поклажей никто ночью не сторожил, хотя было сразу заметно, что на них везут какой-то ценный груз. Только во время последней ночёвки перед Томском решили сторожить подводы, так как боялись, что поклажу с саней могут украсть. Распределили время дежурства между взрослыми. На каждого пришлось по два часа. Бабе Лёле выпало время дежурить с двух до четырёх часов ночи. При дежурстве сидели у окна (оно почему–то не совсем замёрзло) и следили за подводами. Когда пришёл её сменщик, то обнаружил, что она сладко спит. Поднялся крик, все проснулись и сгрудились около окна. Баба Лёля оправдывалась тем, что развязывать верёвки, крепящие тюки к саням, надо долго, и она бы за это время проснулась. Но ей обоснованно возразили, что воры не будут распутывать верёвки, а просто перережут их. К счастью, обошлось без происшествий, груз никто не трогал, и все тюки были в наличии.
В Томске мы остановились на частной квартире. А мне для пополнения семейного бюджета поручили продавать на рынке топлёное масло, которое мы заранее заготовили и везли с собой. Масло я продал быстро, так как оно было хорошего качества. Мы прожили в Томске больше месяца, так как матери предложили работу в областной конторе Заготживсырьё. Месяц работы был как бы испытательным сроком. Но деньги от продажи масла быстро кончились; и мать забоялась (сибирское выражение), что при одной её зарплате без подсобного хозяйства жить в городе придётся впроголодь. Поэтому она предпочла работать в селении сельского типа, чтобы иметь своё подсобное хозяйство.
Меня определили в школу. Занятия в ней мне не понравились, так как в классе было боле сорока человек. Поэтому учителя намного меньше общались с учениками, чем в Парбигской школе. К тому же меня разместили на одной из задних парт, а там ученики больше общались между собой, чем слушали объяснения учителей. Также в Томске я пытался приобщиться к культуре, но это у меня не получилось. Когда я собирался купить билет в театр, то людей в холле у кассы не было кроме нескольких подростков в дальнем углу. Ко мне подскочил один из них и вырвал деньги из рук. Конфликтовать с ними я не решился, так как о наличии большой прослойки преступного мира в Томске много рассказывали и предупреждали, что связываться с ними не стоит.
Ярких впечатлений от жизни в Томске у меня не сохранилось. Позже мы переехали из Томска в посёлок Асино, Томской же области,куда мать перевел и на работу.
Вместо заключения
Что можно выделить из обстоятельств, определивших уровень жизни людей и социально-экономическое развитие Сибири во время ВОВ?
В Сибирь было эвакуировано много крупных заводов с работниками. Это сразу повысило социальный статус (за счёт притока квалифицированных специалистов) и способствовало экономическому развитию многих областей (Томской, Новосибирской и др.).
Эвакуированные и депортированные специалисты также способствовали этому. Во время ВОВ в Сибири наиболее полно осуществлялся принцип: от каждого по способности, каждому по его труду. Пример с хирургом в Парбиге служит подтверждением двум последним положениям. Дополнительно к этому можно привести пример с моим дядей, который за стремление попасть на фронт был вызван на разбирательство к прокурору как не желающий работать на победу. Об этом я, возможно, представлю отдельный пост.
Что касается труда, то трудились по максимуму с настроем на победу, работали на износ. Об этом есть интересный рассказ директора эвакуированного завода, похороненного заживо.
Проведёнными после войны исследованиями было установлено, что со второй половины ВОВ социально-экономическое развитие Сибири стало более высоким, чем до войны. На одну из диссертаций, устанавливающих это положение, мне довелось писать отзыв.
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
В ноябре 1941 года я был вынужден покинуть страну, т. к. полиция блокировала мою квартиру и осуществляла круглосуточную демонстративную слежку. Советский Посол А.М.Коллонтай, вручив мне дипломатический паспорт и дипкурьерский лист ночью на своей машине доставила меня на аэродром «Бромма», откуда через линию фронта я с дипломатическим багажом, где были все отснятые к тому времени материалы «К», на английском самолете был доставлен в Англию.
10 ноября 1941 года мы прибыли в шотландский город Глазго, откуда караван судов должен был двинуться в путь, На рейде мы увидели множество различных кораблей. Вечером порт, а равно и весь город, были погружены в полную темноту, в связи с тем, что в это время Англия все еще подвергалась интенсивным налетам немецкой авиации.
На судне под названием «Стелла Полярис» - это было флагманское судно в составе каравана, нас очень дружелюбно встретили представители Королевских Воздушных Сил (РАФ) Англии половник Халиэр и майор Гудвин. Устроили нас в каюту с достаточным комфортом, который только возможен в этих практически фронтовых условиях. Теперь начались томительные дни ожидания начала движения каравана, что диктовалось как погодными условиями, так и боевой обстановкой на этот театре военных действий.
Многочисленные подводные лодки фашистской Германии, которые начали действовать в Северном море для того, чтобы блокировать пути союзных кораблей, доставляющих в северные порты СССР различного рода оборудование и вооружение. Кроме того, базы немецких Люфтваффе, которые дислоцировались на севере Норвегии, контролировали проход судов союзных стран в северные порты Советского Союза.
Наконец, 24 ноября караван в несколько десятков судов двинулся в направлении Исландии. В порт Рейкьявик мы прибыли через несколько дней, где к нам должно было присоединиться еще около 20 судов.
Оттуда наш караван двинулся в долгий, чреватый многими опасностями путь до Архангельска, где нас ожидал и шторм Северного, Белого и Баренцева Морей, а также фашистские подводные и надводные корабли, и соединения Люфтваффе, расположенные на нескольких базах Северной Норвегии.
Но разыгравшийся в Баренцевом море жесточайший шторм и глубокая полярная ночь оказались нашими хорошими союзниками , так как они не только затрудняли, но делали невозможным какие-либо военные акции немецко-фашистских боевых кораблей и авиации.
Правда, на всех кораблях нашего каравана были созданы боевые расчеты, которые постоянно, сменяя друг друга, ежесуточно дежурили на палубах своих кораблей. На нашем судне штормом повредило крепления на палубах Харрикейнов, в трюме сорвался с крепления один из танков, что привело в отчаяние английского капитана.
Вскоре караван втянулся в пределы наших территориальных вод, это как-то прибавило всем настроения, хотя военные сводки с фронтов, которые нам постоянно приносил радист-англичанин,не радовали, в самом разгаре была битва под Москвой.
Находящийся на борту американский корреспондент газеты «Геральд Трибюн» Нигли Фарсон, побывавший в России еще до революции, предсказывал, что скоро русский генерал-мороз покажет немца, что такое воевать в России в зимних условиях, и как специально, буквально через день — 5 декабря — началось наступление наших войск под Москвой.
Вот тут уж на корабле наступил настоящий праздник. Английский капитан накрыл праздничный стол, появились виски и джин, и вся команда английских матросов и офицеров ликовала и радовалась вместе с нами успехам Красной Армии. Сводки о боевых действиях английский радист приносил почти каждый час, появилась примитивно сделанная карта нашей Родины, где отмечались города и деревни, отвоеванные у немецких фашистов воинами наших вооруженных сил.
А между тем, наше путешествие продолжалось уже в советских территориальных водах, но, тем не менее, опасность для каравана все еще не миновала, поскольку все еще не исключались атаки со стороны немецкой авиации, равно как и действия подводных лодок и надводных кораблей.
Капитан корабля и вся его команда по-прежнему на высоком профессиональном уровне продолжали нести свою вахту на корабле. Корабельный радист продолжал почти каждый час приносить сводки советско-германского фронта, и особенно радостно встречались новости об успешных операция частей Красной Армии под Москвой. Все это прибавляло оптимизма команде судна и настраивало ее на боевой лад.
Тревоги обычно следовали одна за другой по установленному прежде порядку. Стояла полярная ночь, сильный шторм не прекращался. До Архангельска, конечной цели нашего каравана, оставалось чуть меньше двух суток. Вдруг на корабле объявили тревогу, все выскочили на палубу, кто еще способен был двигаться, не будучи подвержен морской болезни.
Я оказался на палубе, майор Гудвин, ка обычно, рядом со мной. Вдруг он начал меня трясти и говорить: «Видишь, вдали огонек». Да, справа по борту действительно стремительно приближался какой-то светящийся предмет и это был уже не огонек, а целый прожектор. Ну, думаю: «Немецкий Люфтваффе, сейчас бомба — и конец нашему путешествию». Вот он все ближе и ближе, и, казалось, вот уже скоро все смешается в бурных волнах Северного Ледовитого океана.
Самолет уже сосем рядом, но почему же он не ведет огня, молчит и наш палубный зенитный пулемет. Самолет облетает нас с правого борта. Но в кромешной темноте нельзя рассмотреть его опознавательные знаки. Обойдя наш корабль, он появился вновь с другого борта, и включенный на нашем корабле прожектор осветил его, и мы увидели на крыльях Красные Звезды нашего советского самолета.
Каким же громом раздалось в этом бушующем океане многоголосое «Ура!» в русском и английском звучании. Облетев весь караван, самолет удалился, видимо на свою базу, под веселый и громкий крик английских моряков во главе с его отважным и всегда несколько суровым капитаном. Не прошло и нескольких часов, как вдали на горизонте в темноте снова показался мощный прожектор.
Нам навстречу шел надводный корабль. Вновь боевая тревога. Капитан вызвал своего радиста и спросил нет ли радиосвязи с русскими, тот ответил отрицательно. Что же это за корабль? Опять, возможно, встреча с фашистскими морскими охотниками. И, поскольку мы были флагманским кораблем, нам самым первым было суждено или погибнуть или ощутить радость встречи с дружеским судном.
И вот корабли стремительно сблизились, прожекторы осветили друг друга, капитан посмотрел бинокль и вдруг произнес громко на всю палубу: «Айсбрейкер Сталин» - ледокол «Сталин». Я стал пристально всматриваться в темноту и попросил майора Гудвина одолжить бинокль. Капитан любезно предоставил мне свой бинокль, и я четко увидел крупными буквами на носу судна было написано «Ледокол Сталин».
Вот тут нашей радости казалось не было предела, поднялся невообразимый шум. Вся команда англичан (матросов и офицеров), сопровождавших технику, выскочила на палубу. Кто-то запустил ракету, кто-то произвел несколько выстрелов в воздух. С борта ледокола в рупор стали раздаваться голоса. Потом установилась четкая связь, и через несколько минут у нас на корабле уже был молодой советский морской офицер, который в качестве лоцмана должен был проводить нас до Архангельска.
Это было настоящее боевое, солдатское братство, которое успешно продолжалось на суше, море и в воздухе долгих четыре года, и закончилось после полного разгрома фашистской Германии, апофеозом которой была встреча на Эльбе и подписание акта капитуляции в поверженном союзными войсками Берлине. Это был первый караван, который не имел никакого боевого охранения, пришел в Архангельск без существенных потерь.
Здесь нас встретил Герой Советского Союза генерал Мазурук. Английские моряки и офицеры были размещены гостинице, а мы на поезде продолжили наше путешествие до Москвы.
На этом моя миссия в Стокгольме закончилась. 30 декабря 1941 года я прибыл в Москву и привез с собой все полученные мною от «К» документы, которые подверглись потом дополнительной проработке квалифицированными переводчиками в нашем Центральном аппарате.
За эту операцию несколько позднее в 1943 году я был награжден орденом Отечественной войны 1-ой степени. Другие старшие и высшие начальники были награждены более высокими наградами. Я был в то время лишь старшим лейтенантом. Надо отметить, что никто никогда не вспоминал об истории «К», как будто ее никогда и не было. И лишь сравнительно недавно по инициативе т.т. Сироткина Михаила Васильевича и Бочкова Евгения Семеновича, она получила какое-то признание.
А кто был действительным исполнителем этой, в своем роде уникальной операции, до сих пор никто не знал. Всего за время работы с агентом «К» было получено около 6000 документов, представлявших большую ценность для Советского Военного Командования. Эти документы отражали динамику военных действий на советско-германском фронте в первый период Великой Отечественной войны от Баренцева до Черного морей.
При этом, освещались действия всех родов войск: сухопутных, военно-морских сил и военно-воздушного флота, а также в той или иной форме вскрывались планы и намерения военного командования германских вооруженных сил. На всех германских документах обычно стоял гриф: СЕКРЕТНО. ОСОБОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ (Гехайм штатзахе), а на других: СЕКРЕТНО. ОСОБОЙ ВОЕННОЙ ВАЖНОСТИ (Гехайм командозахе) и, кроме того, под этим грифом стояло: «передавать только через офицера». Такова была важность этих документов. В Ставке Верховного Командования Красной Армии велась отдельная карта по данным «К».
В одной из книг, выпущенных в Швеции после войны о деятельности иностранных разведчиков в ходе Второй мировой войны, среди самых опасных разведчиков называется моя фамилия.