"Честолюбивое азиатское пограничное государство нанесло поражение колонии, потерявшей связь со своей европейской метрополией, что сделало невозможным переброску подкреплений".
(Адмирал Жан Деку, генерал-губернатор Французского Индокитая в 1940-45 гг.)

Из собрания Королевского военного музея Таиланда. Форма одежды вооруженных сил на 1940 г.:

История этого парадоксального военного конфликта, в котором Королевство Сиам (Таиланд) нанесло чувствительное поражение Вишистской Франции (вернее, ее заморским территориям в Индокитае), а в наибольшем выигрыше оказалась могучая "империя Ямато" (Япония), навязавшая посреднические услуги в примирении сторон - ЗДЕСЬ. (Не бейте больно: Википедия...) Карта боевых действий - ЗДЕСЬ.
Ниже - подборка занимательных картинок и фотоматериалов об этом событии с некоторыми пояснениями.

Вооруженные силы Таиланда.
Для монархического азиатского государства в процессе модернизации и с претензиями на региональную державу они считались довольно неплохими. 60 тыс. штыков (неравномерно обученных), не считая добровольческих формирований; более 130 единиц бронетанковой техники; полторы сотни боевых самолетов; большой артиллерийский парк (частично на механической тяге, частично тягаемый слонами). Экзотический коктейль из относительно современной техники, регулярной организации и пережитков феодализма...
Боевое расписание армии Таиланда накануне кампании - ЗДЕСЬ.

Главный "поджигатель" войны - премьер-министр и фактический правитель Таиланда генерал Плек Пибунсонграм, local strong man, как говорится:

Он оперативно учел опыт недавнего поражения Франции от гитлеровской Германии, и, в еще большей степени, успешного вторжения японских войск во французский Северный Индокитай в сентябре 1940 г. И принял решение, воспользовавшись смятением умов в колонии и метрополии, урвать спорный кусок территории, а в идеале - сколько удастся отхватить. Генерал имел репутацию "жесткого реалиста"...

Основная броневая сила Тайских сухопутных войск - 6-тонный легкий танк Виккерс Мк Е британского производства:

Правда, таковых у королевства насчитывалось всего около 30 штук и использовались они исключительно для поддержки пехоты... Чему пехоту, собственно, и учили:

Кроме того, имелось около полусотни пулеметных танкеток Карден-Ллойд Мк VI и партия амфибийных танков Виккерс, незаменимых на водообильном ТВД Индокитая:

Однако по сравнению с жалким танковым парком французской колонии, в котором ржавело два десятка антикварных Рено FT-17 времен Первой мировой войны, даже весьма умеренные бронетанковые силы Таиланда представляли собой фактор, с которым предстояло считаться.

Таиландские войска, выглядящие, по крайней мере на фотографиях, весьма бравыми и дисциплинированными.
Группа офицеров:

Королевская морская пехота:

Стрелки на велосипедах (не забывайте, что в европейских колониях через джунгли и болота строили дороги). И артиллеристы:

Наиболее эффективный самолет Королевских ВВС Таиланда - истребитель Кертисс Хоук 75N американского производства, герой неба этой войны:

На этих машинах, несших весьма красочные знаки отличия, тайские пилоты претендовали на пять воздушных побед.
С французской стороны их самым опасным "визави" в небе Индокитая был истребитель Моран Солинье M.S.406:

Легкие бомбардировщики-бипланы "Воут Корсар" V-93S, самые массовые - 70 штук - самолеты тайских ВВС тоже активно потрудились в небе сухопутной и морской войны с Францией. Впрочем, их единственным существенным успехом стала неуместно меткая бомбардировка собственного броненосца береговой обороны, отбивавшегося от французских кораблей 17 января 1941 г. Но об этом - ниже.
"Воут Корсар" из собрания Музея Королевских ВВС Таиланда, единственный сохранившийся в мире в "первозданном" виде самолет этого типа:

Воевали тайские пилоты и на японских крыльях. Легкие бомбардировщики "Мицубиси" Ki-30:

Вообще, Королевские ВВС Таиланда работали на протяжении этого конфликта очень энергично, став любимцами своей прессы и публики. Заслуженно.

Тайский военно-морской флот, имевший два броненосца береговой обороны, 13 миноносцев и эсминцев, 4 подлодки и целый ряд других кораблей и судов, располагал отчасти современной "матчастью".

Однако морякам Королевских ВМС явно не хватало профессионализма и столь важной в войне на море решительности. Они действовали вяло и в истории этой войны отметились своеобразно - громким... поражением.

Французские колониальные войска в Индокитае.
По абсолютным показателям не особенно уступали силам Таиланда, кроме как в бронетанковой технике - 50 тыс. штыков, около 100 самолетов (в основном устаревших моделей). Однако французские силы были разбросаны по всей колонии, в которой было неспокойно, а еще нависала самурайским мечом воинственная Японская империя, державшая в Северном Индокитае сильную группировку. Так что непосредственно на ТВД французы не могли применить более 12-15 тыс. солдат. К тому же европейские части были наперечет, а туземные отличались невысоким боевым духом - французский колониализм окончательно надоел местным жителям, шатался и грозил упасть.
Боевое расписание сухопутных сил колонии - ЗДЕСЬ, колониальных ВВС - ЗДЕСЬ.

Его превосходительство генерал-губернатор адмирал Жан Деку, руководивший колонией и боевыми действиями, "умевший переносить поражения с элегантностью истинного француза":

На фото он принимает парад французских моряков в Индокитае. Обратите внимание на значок над строем - на нем изображена франциска, историческое оружие франкских племен и один из официальных символов Вишистской Франции (коллаборационистской, хоть и с некоторыми оговорками). Это она воевала в 1940-41 гг. с Таиландом. У другой Франции,  "Сражающейся Франции" де Голля, в то время имелся противник поважнее - гитлеровская Германия...

Лучшими солдатами колонии были, разумеется, прославленные французские иностранные легионеры. В войне принимал участие 5-й иностранный пехотный полк (5e régiment étranger d’infanterie).
Легионер в "индокитайском" снаряжении(в Африке носились легендарные белые кепи с назатыльниками, а в Индокитае - пробковые шлемы) - рисунок и фотография - и эмблема 5-го полка Иностранного легиона Франции:

А вот Тонкинских стрелков, колониальные пехотные полки и колониальные сводные пехотные полки, укомплектованные небольшим европейским кадром и солдатами-"аннамитами" (так французы называли жителей колониального Индокитая, чтоб не заучивать разницы между вьетнамцами, лао (лаосцами), кхмерами и множеством иных народов и народностей), в ходе войны явно "слабило". "Нежелание драться" - с предельной точностью описал их состояние один французский офицер.
Те самые "не желавшие драться" Tirailleurs Tonkinois:

...Дрались, конечно, но пока подразделение жестоко контролировал французский офицер или сержант, а в бою это не всегда возможно. К тому же комсостав в этих частях был традиционно не самый лучший, нередко погрязший по уши в собственных и местных пороках, что, кстати, неплохо показано на примере отдаленного гарнизона в известном художественном фильме "Индокитай".

Французские летчики были неплохи - обратное не осмелился бы утверждать в 1940 г. ни пилот люфтваффе, ни пилот RAF. Однако самыми основными самолетами в колонии являлись многоцелевые бипланы "Потэз" 25, давно устаревшие и находившиеся  не в лучшем техническом состоянии:

Французские ВМС располагали в Индокитае небольшой, но весьма боеспособной эскадрой, и именно она вкатила Таиланду "гол престижа", но об этом будет рассказано ниже...

Сражение при Пхум Прев и Янг Данг Кхум 16.01.1941 - главная тайская победа.
После достаточно интенсивных пограничных конфликтов и обмена авиаударами, более устрашающими, чем имевшими военное значение (гибли в основном мирные жители, хотя доставалось и аэродромам), тайская сторона решила, что "пора ковать железо пока горячо", "или кастрировать буйвола, пока он сонный", или как там у них говорят?
Словом, 5 января 1941 г. началось широкомасштабное наступление войск Таиланда на французский Индокитай в Лаосе и Камбодже. Французские части откатывались с не особенно упорными боями, а тайцы продвигались успешно, но не очень рьяно. Словом, наступление шло твердо, но неспешно, как тот самый сонный кастрированный буйвол. Пока...
Пока 16 января французское командование не попыталось нанести контрудар силами 3-го батальона 5-го полка Иностранного Легиона (III/5 REI) под командой майора Буллока при поддержке батальонных боевых групп трех колониальных пехотных полков.
Легионеры маршируют навстречу своей судьбе:

Сражение развернулось в лесистой местности около камбоджийских деревушек Пхум Прев и Янг Данг Кхум - и сразу же не в пользу французов. Их разведка "облажалась" и выдала неправильные сведения о противнике, артиллерия отработала по воображаемым целям и поспешила сняться с позиций, воздушная поддержка не прилетела... Часть колониальных подразделений "загуляли" в лесу и так и не вышли на рубеж атаки, часть - совершили слабые "атакоподобные движения" или попросту не пошли под огонь.
Тайский 1-й гвардейский батальон без труда отбил робкие попытки противника продвигаться у Янг Данг Кхум, а затем перешел в наступление и погнал французские колониальные войска... Отошедшие легко, без большого сопротивления и больших потерь.
Тайские гвардейские пулеметчики в бою у Янг Данг Кхум:

Легионерам майора Буллока у Пхум Прев фатально не повезло. Из-за косяков разведки их авангард прямо в походной автомобильной колонне заехал в засаду отборного 3-го пехотного батальона армии Таиланда. Под перекрестным ружейно-пулеметным огнем и выстрелами 25-мм пехотных пушек Бофорс были потеряны все транспортные средства. Легионеры в первые же минуты боя понесли тяжелые потери, но отчаянно отбивались. Однако после того, как главные силы батальона не смогли пробиться к ним на выручку, уцелевшие были принуждены сдаться.
Засада при Пхум Прев. Рисунок современного тайского художника (броневик Laffly-White AM50 действительно поддерживал легионеров и был подбит):

Главные силы легионеров на завершающем этапе боя все же сумели поддержать боевую славу "белых кепи" и отразили тайскую контратаку, при чем из противотанковых орудий вывели из строя два танка "Виккерс".
Картинка на эту тему, уже с французской стороны:

Тайские солдаты осматривают тела погибших у Пхум Прев иностранных легионеров Франции; трофей - ротный значок 5-го полка Иностранного легиона, взятый тайскими солдатами из рук убитого капрала-знаменосца Добольского (поляк? русский?):

Иностранные легионеры и колониальные солдаты Франции в тайском плену:

Всего во время конфликта армией Таиланда было захвачено 222 пленных, в т.ч. около 80 европейцев. Кстати, по воспоминаниям вернувшихся из плена легионеров, "в Легионе кормежка и размещение бывали и похуже". __________________________________________________М.Кожемякин.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ.

Начало: часть 1.

Алтай Атлы. Турция в первой мировой войне. Кавказ - продолжение, перевод с англ.

Энвер-паша в это время находился в IX корпусе, где вызвал разочарование командующего Ихсан-паши своими частыми вмешательствами в командование. Наблюдая за необоснованным оптимизмом Энвера, Ихсан-паша, ограниченный в своих возможностях субординацией, мог лишь представить ему суровые факты. 28 декабря он предоставил Энверу-паше подробный доклад о текущем положении корпуса, но командующий в ответ заявил: «Сегодня я видел командиров корпусов и дивизий в тылу. Все должны быть на фронте. В ваших рапортах постоянно говорится о низкой численности личного состава. Лично я вижу, что в российских ротах также не хватает по более чем 20 человек».

Энвер-паша полагал, что русские отступают к Карсу. На самом деле, то, что Энвер считал отступлением, на самом деле было циркуляцией. Он пребывал в эйфории, но вскоре это чувство сменилось растерянностью, когда к нему привели русского пленного тюркского происхождения. Пленный рассказал: «Русские готовятся окружить ваши войска в Сарыкамыше силами пяти полков». Это шокирующее известие позволило Энверу-паше узреть правду. IX корпус, дошедший до Сарыкамыша, фактически истаял. X корпус, который должен был прийти ему на помощь, потерял 90 процентов своего личного состава на склонах гор Аллахуекбер. XI корпус забуксовал в районе Арака, сражаясь там с сильными русскими заслонами. Полк, вошедший в Черкезкей, попал в плен, в результате чего русским представлялась возможность окружить оставшиеся турецкие силы.
29 декабря Хафиз Хакки попытался переломить ход сражения у Сарыкамыш силами остатков X корпуса. Первая попытка 88-го полка атаковать была отбита, но за ней последовало организованное наступление 31-й дивизии. Полковник Ланге, немецкий офицер, атаковал с юга, в то время как полковник Хасан Васфи начал продвижение с севера, достигнув русского оборонительного рубежа, оборудованного всего в 250 метрах от города. Несмотря на упорное сопротивление русских частей, возобновление атаки около 4 часов дня продемонстрировало высокий моральный дух турок, которые осознавали, что это их последний шанс. Дезорганизованные внезапным нападением, русские части оставили свои позиции и отступили к городу, что привело к уличным боям в Сарыкамыше. При этом голодные и обносившиеся турецкие солдаты одновременно как сражались с русскими, так и вынужденно мародерствовали в поисках пропитания и одежды.

В тот день в Стамбул пришла первая радостная весть с Кавказа. Ардахан был взят. Высадившись с военного корабля «Явуз» (германский линейный крейсер "Гебен"), совершившего переход из Стамбула, специальный отряд Штанге-бея десантировался в Ризе и впоследствии усилился почти двумя тысячами добровольцев. Их наступление на юг завершилось 27 декабря занятием Ардахана. Но и этот отряд, доблестный, однако уступавший неприятелю по численности, через несколько дней проиграл бой трем русским пехотным и одному кавалерийскому полкам. Несмотря на поражение, стойкий отряд Штанге-бея продолжал удерживать оборону более двух месяцев, и в конечном итоге отступил на исходные позиции только 1 марта 1915 года.
К вечеру 29 декабря турецкие войска захватили западные окраины города Сарыкамыш, включая железнодорожный вокзал и казармы русского Елизаветпольского полка. Генерал Пржевальский, командующий русскими войсками в Сарыкамыше, оказался в угрожаемом положении и решился развернуть свои последние резервы, чтобы выбить турок из города. Начальник его штаба полковник Термен проявил недюжинную храбрость, отбив обратно железнодорожную станцию в штыковой атаке. Когда ситуация изменилась в пользу русских, они вынудили турецкие войска покинуть город, что стало важной вехой в этом историческом столкновении двух империй.
30 декабря громовое эхо российской артиллерии разнеслось в окрестных горах. Турецкие войска несли тяжелые потери, мрачная тень поражения легла на поле боя. Энвер-паша, столкнувшийся с обескураживающей реальностью, получил два одновременных рапорта. Одно из них исходил от начальника штаба IX корпуса подполковника Шериф-бея, а другой – от полковника Хафиз Хакки-бея. Оба рассказа повторяли один и тот же рефрен: корпус был лишен сил, необходимых для нового наступательного удара. Тем не менее, даже перед лицом этих фактов непоколебимый ответ Энвера звучал следующим образом: «Наступление должно продолжаться во что бы то ни стало».

Когда 1914 год подходил к концу, из Бардыза поступила тревожная весть, еще одна пронзительная история этих трагических дней. 32-я дивизия не выдержала сильного натиска неприятеля и уступила свои позиции русским частям. В то время как дороги на Бардыз и Кызылкилизе перешли под контроль противника, турецкие войска оказались под угрозой опасного полуокружения. Вариант стратегически обоснованного отступления через открытое "окно" полуокружения взывал к разуму, однако Энвер-паша, испугавшись осторожности, выбрал смелость и приказал противостоять затягивающейся петле новой атакой.
Одновременно, примерно в 40 километрах к югу от Сарыкамыша, XI корпус под руководством Галип-паши возобновил натиск на русские позиции. Этот маневр был направлен на ослабление растущего давления на осажденные IX и X корпуса, дислоцированные перед Сарыкамышем. Медленно сдаваясь осознанию страшной реальности, Энвер-паша наконец переориентировал свое внимание. Вместо того, чтобы упорствовать в бесполезном наступлении на Сарыкамыш, теперь он стремился обезопасить пути отступления. Объединив два корпуса, он назвал это соединение "Армией левого крыла" и поручил командование недавно получившему повышение до бригадного генерала Хафизу Хакки, которому теперь было присвоено почетное титулование "паша".

Хафиз Хаккы-паша с тревогой ждал подкрепления, все еще надеясь захватить Сарыкамыш. Несмотря на явный успех контрнаступления русских, он воздерживался от приказа об отступлении. У войск, с неимоверным трудом продвигавшихся ему на помощь в горах Аллахюекбер, еще теплилась надежда, но, увы, к Сарыкамышу никто не дошел. Ситуация ухудшалась по мере того, как кольцо окружения сжималось. Днем 4 января, объехав линию фронта верхом, Хафиз Хаккы-паша вернулся в штаб и торжественно заявил по-французски: «Tout est perdu, sauf l’honneur» («Все потеряно, кроме чести»). Горькая улыбка сопровождала его признание Ихсану-паше по-турецки: «Все кончено».
Внезапно штаб попал под огонь прорвавшихся русских передовых частей, а вся 28-я дивизия была взята в плен. Хафиз Хакки-паша чудом спасся, но восемь высокопоставленных офицеров, в том числе Ихсан-паша, сдались. 17-ю и 29-ю дивизии постигла та же участь. Выжившие в числе 108 офицеров и всего 80 солдат были отправлены русским командованием в Сарыкамыш. Тем временем Хафиз Хакки-паша, надежно укрывшийся в штабе X корпуса, узнал о том, что русские войска разгромили и IX корпус, что побудило его отдать решительный приказ о полном отступлении. На рассвете следующего дня остатки турецких войск начали общий отход на Эрзерум.
Энвер-паше и сопровождавшим его немецким офицерам потребовалось четыре дня, чтобы добраться до Эрзерума. В телеграмме в Стамбул он сообщал: "Хотя наступление против русских не нанесло врагу окончательного поражения, оно отбросило их за пределы наших границ, обезопасило часть наших территорий и нанесло урон их армии. Наше непосредственное внимание сосредоточено на предоставлении нашей армии отсрочки после пятнадцати дней беспощадных боев, за которыми последует возобновление наступления. Отбывая в Стамбул, я поручаю командование армией Хафизу Хакки-паше, требуя максимальной конфиденциальности в отношении этих событий и моего отъезда ".
"Друзья, я был с вами почти месяц и видел, как вы атаковали врага в боях, которые продолжались несколько дней. Несмотря на суровую погоду, вы проигнорировали все виды трудностей и сломили сопротивление врага. Вы изгнали врага с родной земли и захватили вражескую территорию. Эти ваши усилия никогда не будут забыты. Весь народ, включая самого султана, поздравляет вас. Сейчас я возвращаюсь в Стамбул. С Божьей помощью вы добьетесь гораздо большего, вы уничтожите врага и благословите души наших мучеников. Я оставляю вас под защитой Бога. Не забывайте, что Бог всегда на нашей стороне ". (Прощальное послание Энвера солдатам в Сарыкамыше).
Энвер вместе со своим штабом отбыл из Эрзурума в Стамбул через Сивас. На железнодорожной станции Улукишлы он встретил своего дядю Халил-пашу, который сообщил мрачную новость: "Все наши войска потеряны". По прибытии в Стамбул Энвер-паша ввел запрет на все публикации, связанные с Сарыкамышским сражением, ссылаясь на патриотические мотивы, чтобы "помешать шпионам и предателям деморализовать общественность с помощью пропаганды и лжи".
Конкретные цифры, детализирующие турецкие потери в Сарыкамыше, до сих пор остаются неясными. Официальная история турецкой армии утверждает о потерях в 60 тысячах человек, опираясь на российские данные, свидетельствующие о 7 000 пленных и 23 тысячах погибших турок. Эти данные включают 10 тысяч погибших в районе действий XI корпуса и еще 20 тысяч за линией фронта, умерших от тяжких лишений, холода и болезней.

Трагедия Сарыкамыша, которую сегодня часто связывают с личностью Энвера-паши, требует более пристального изучения факторов, приведших к одной из величайших военных катастроф Первой мировой войны. Ошибки командования сыграли ключевую роль, однако такие факторы, как суровые погодные условия, морозы, эпидемии и недостатки в материально-техническом обеспечении, также оказались существенными. Это сочетание привело к гибели тысяч турецких солдат в горной местности, их горькая судьба оказалась решена без единого выстрела.
Ошибки Энвера-паши действительно внесли значительный вклад в печальный исход. Однако важно не винить исключительно его в развернувшихся событиях. Слишком быстрое продвижение по служебной лестнице лишило его полевого опыта, необходимого для эффективного руководства войсками. Недостаток практических знаний у командующих армией и корпусами также является очевидным, что привело к непониманию проблем, с которыми сталкивались солдаты, и к пренебрежению оперативными потребностями. В период, когда Третья армия собиралась вокруг Эрзерума, и в ходе последующих операций солдатам ставилась задача преодолевать пешим порядком исключительно большие расстояния. В суровых зимних условиях следовало лучше учитывать физические возможности человеческого тела. Как и следовало ожидать, подразделения с трудом исполняли поставленные перед ними задачи, что приводило к их "таянию". Выполнение боевой задачи в таких экстремальных условиях требует абсолютного взаимопонимания между командирами и солдатами, но даже высокопоставленным офицерам не хватало единого уровня решимости.
Энвер-паша и Хафиз-паша, несмотря на свою энергию и деятельность, не могли предвидеть трудности, с которыми неизбежно столкнется армия. Сбалансировать стратегические аспекты военных операций с практическими задачами, с которыми пришлось иметь дело на местах, оказалось непросто. Как следствие, разногласия между командирами и солдатами, усугубленные суровыми зимними условиями, негативно сказались на общем успехе кампании. По сути, более детальное понимание роли Энвера-паши раскрывает сложную сеть проблем и ошибок, которые повлекли историческое бедствие при Сарыкамыше.
Официальный исторический отчет турецкой армии выносит четкий вердикт: основная ошибка заключалась не в решении начать кампанию зимой, а скорее в некорректном исполнении этой цели. Более тщательно спланированное наступление, соответствующее стратегическим и тактическим принципам для облегчения скоординированных действий, обладало потенциалом для победы над русскими войсками даже зимой. Основой этого успеха были боевые качества турецкого солдата. Если бы выбор времени был более разумным, даже планы Энвера-паши могли бы оказаться удачными. К сожалению, ужасающие природные катаклизмы развернулась в неподходящий момент, вызвав цепочку последующих бедствий и ошибок. Дисфункциональность системы командования стала важным фактором, способствовавшим окончательному поражению в битве при Сарыкамыше.

Действия против русских войск в Восточной Анатолии.

Хафиз Хакки-паша, командующий Третьей армией, умер от тифа 12 февраля 1915 года, и его место занял бригадный генерал Махмут Камиль-паша, который унаследовал армию, ослабленную суровой зимней кампанией и свирепствовавшими эпидемиями. Махмуту Камилю было поручено восстановить боеспособность. Среди засилия бед забрезжила надежда, когда из Первой и Второй армий начали прибывать подкрепления. К марту 1915 года X и XI корпуса снова можно было задействовать в боях, хотя они и не были сильнее одной дивизии. Формирующийся IX корпус, созданный из остатков артиллерии и вспомогательных подразделений, также занял оборонительные позиции.

На фронте временно установилась стабильность. Русские войска, достигнув своей довоенной границы на севере, на юге сохраняли устойчивое присутствие в турецких городах — Элязыге, Ардебиле и Догубеязыте. Эта передышка подарила Третьей турецкой армии драгоценное время для восстановления, реорганизации и укрепления новых оборонительных рубежей. К сожалению, имеющихся сил оказалось недостаточно для защиты всей Восточной Анатолии.
С улучшением погоды, как и ожидалось, началось наступление Российской императорской армии. 6 мая 1915 года ее кавказские силы начали продвигаться через долину Тортум в направлении Эрзерума. Доблестные 29-я и 30-я турецкие дивизии остановили это продвижение, что дало Х корпусу шанс на ответную контратаку в попытке вернуть утраченные позиции. К 13 июня русские войска вернулись на исходные позиции, на этот раз не добившись успеха, что еще раз свидетельствует о взлетах и падениях военной фортуны.
На южном участке Кавказского театра военных действий турецкие войска столкнулись с проблемами, отличными от тех, что были на севере. 17 мая российские войска громко заявили о своем присутствии, войдя в город Ван и постепенно оттесняя турецкие подразделения. 11 мая пал Малазгирт (Манцикерт в российских документах), что усугубило ситуацию. Пути снабжения были перерезаны, а восстания армянского населения усложняли положение. Область к югу от озера Ван оказалась слабо защищенной, для обороны 600-километрового участка в наличии было всего 50 000 человек и 130 артиллерийских орудий. Турки значительно уступали русским в численности на этой гористой местности, которую было трудно защищать.

19 июня 1915 года русские войска начали еще одно наступление, на этот раз на северо-запад, нацелившись на озеро Ван. Российские части двинулись маршем из Малазгирта в сторону Муша, не подозревая о передвижении IX турецкого корпуса, усиленного 17-й и 28-й дивизиями. Несмотря на сложные условия, турки эффективно провели перегруппировку, разместив 1-й и 5-й экспедиционные отряды к югу от линии наступления русских. "Группа правого крыла" под командованием бригадного генерала Абдулкерима-паши, подчинявшаяся непосредственно Энверу-паше, укрепляла оборону. Была подготовлена почва для турецкого ответа на предстоящий ход России.
К 16 июля русское наступление было остановлено, а IX корпус подошел к району боевых действий с северо-запада, объединившись со свежими силами 5-го экспедиционного отряда. Вместе они начали преследование отступающих русских частей, кульминацией которого стал возврат Малазгирта 26 июля. Хотя эта победа была достигнута значительной ценой, и продолжалась тенденция к расту потерь, она оказалась ключевой для турок, подняв моральный дух перед лицом невзгод.

После заметного успеха Абдулкерим-паша немедленно телеграфировал в Стамбул, добиваясь разрешения продолжать наступление. Энвер-паша, исполненный радости, призвал Абдулкерима направить продвижение войск в направлении на Элешкирт и Каракеше, стремясь изгнать все российские отряды из приграничного региона.
К 5 августа османская правофланговая группировка проникла на 20 километров на территорию России. Тем не менее, левое крыло IX корпуса оставалось незащищенным из—за того, что Абдулкерим-паша повторил ошибки Сарыкамыша - бросил все силы в наступление, не оставив никаких резервных частей. Русское командование интуитивно определило это уязвимое место и начало контратаку. Хотя для парирования этого удара спешно выдвинулась 29-я дивизия, наступающие турецкие соединения оказались в окружении. Абдулкерим-паша, не имея в сложившейся ситуации другого выбора, приказал отступать, в результате чего русские снова захватили Малазгирт. Интенсивные боевые действия прекратились к 15 августа, и их результатом стала гибель 10 000 турецких солдат, еще 6 000 попали в российский плен.
Хотя перегруппировка турецких войск в Восточной Анатолии весной 1915 года стала значительным достижением, восстановленный боевой дух оказался бесполезным. Потери были настолько велики, что IX корпус не мог пополнить свои силы за счет маршевых подкреплений. Х и XI корпуса испытывали нехватку сил. Однако русские войска тоже понесли потери. Кавказский фронт снова застыл до конца года, грохот орудий на время смолк.

Османское верховное командование имело крайне ограниченные возможности, чтобы восполнить потери, понесенные злополучной Третьей армией. Необходимость "питать ресурсами" Галлиполийское сражение истощила драгоценные материальные возможности и людские силы, оставив IX, X и XI корпуса без подкрепления. Вдобавок к этому переброска 1-го и 5-го экспедиционных отрядов в Месопотамию еще больше ослабила османский военный потенциал на Кавказе. Кавказский фронт отошел на второй план, и некогда могущественная Третья армия ослабла.
К январю 1916 года общая численность Третьей армии составляла 126 000 человек, всего 50 539 из которых насчитывали пехотные части. Вооружение включало 74 057 винтовок, 77 пулеметов и 180 артиллерийских орудий. Им противостояли грозные русские силы численностью 200 000 человек и 380 артиллерийских орудий. IX, X и XI корпуса заняли оборонительные позиции вдоль Эрзерумской дороги, группируясь вокруг Кеприкея. Стратегическое планирование, каким бы ошибочным оно не оказалось, основывалось на вере в то, что русские воздержатся от дальнейших активных действий.
10 января 1916 года русский генерал Юденич начал масштабное зимнее наступление, застав турецкую Третью армию врасплох. В этот критический момент командующий Третьей армией Махмут Камиль-паша отсутствовал в войсках - он проводил время в отпуске в Стамбуле, в то время как начальник штаба полковник Феликс Гузе оправлялся от тифа в Германии. Первоначально главный удар российских войск был направлен против XI корпуса, и на его участке натиск русских опрокинул турецкую оборону всего за четыре дня. Впоследствии турецкие войска отступили с рубежей возле Кеприкея, и к 18 января российские войска вступили в Хасанкале, ключевой город на пути к Эрзеруму, создав новые оперативные трудности для штаба атакуемой Третьей армии.

Всего за одну неделю турецкие оборонительные позиции рухнули, что привело к потере 10 000 человек убитыми и 5 000 взятыми в плен. Потеряны были также 16 артиллерийских орудий. Около 40 000 человек искали убежища в стенах крепости Эрзерум. В этих отчаянных боях XI корпус понес особенно тяжелые потери. Тем временем русское командование разработало планы по взятию Эрзурума, мощной турецкой крепости, которая считалась вторым по силе укреплений городом Османской империи после Эдирне (от переводчика: Адрианополя, Одрина; болгары его, кстати, в 1912-13 гг. тоже успешно штурмовали и взяли).
Вернувшись из Стамбула 29 января, командующий Третьей армией Махмут Камиль-паша понимал неизбежность наступления русских не только на Эрзерум, но и в районе озера Ван. Крепость была наиболее уязвима для неприятеля с севера и востока, что побудило Махмута Камиля укрепить оборонительные рубежи.
К 11 февраля российская артиллерия начала бомбардировку фортификационных сооружений, окружающих Эрзерум, нанося им тяжелые повреждения. Турецкие батальоны, состоящие из 350 человек, доблестно оборонялись от российских численностью до 1 000 человек. Несмотря на задействованные наступающими ограниченные силы, русские войска за три дня установили контроль над высотами, господствующими над Эрзерумской равниной. Командованию османской Третьей армии стало очевидно, что город больше невозможно удерживать. Турецкие части начали отступление со своих укрепленных позиций, одновременно происходила эвакуация города Эрзерум.

Холодным утром 16 февраля 1916 года русские войска вошли в Эрзурум. Несмотря на то, что турецкие главные силы успешно отступили, умело избегая окружения, потери все равно оказались ошеломляющими. В руки русских попало 327 артиллерийских орудий, также были пленены некоторые вспомогательные подразделения Третьей армии и около 250 раненых, находившихся в Эрзерумском госпитале. Тем временем остатки доблестных X и XI корпусов развернулись, чтобы создать новую линию обороны в восьми километрах к востоку от Эрзерума.
После ликования, вызванного недавним турецким триумфом при Галлиполи, веселье в Стамбуле резко пошло на убыль от мрачных новостей о поражениях на Кавказском фронте и сдаче Эрзурума. Энвер-паша быстро отреагировал развертыванием V корпуса, состоящего из 10-й и 13-й дивизий, для усиления потрепанного Кавказского фронта. 27 февраля он заменил Махмута Камиля-пашу на должности командующего фронтом опытным Вехибом-пашой, который к тому времени командовал Второй армией и был известным героем Галлиполи. Вехиб-паша, вставший у кормила, 16 марта прибыл в Эрзинджана, новый нервный центр Третьей армии. Его первоначальной задачей было восстановление порядка в разбитой Третьей армии, численность которой сократилась всего до 25 500 человек, вооруженных 76 пулеметами и 86 исправными артиллерийскими орудиями. Падение Эрзерума повлекло за собой не только потерю стратегических позиций, но и утрату важнейших госпиталей и материально-технической поддержки.

Энвер-паша, осознавая ограниченность возможностей Третьей армии к самостоятельному удержанию линии фронта, принял решение усилить ее за счет Второй армии, которая дислоцировалась во Фракии под командованием Ахмета Иззет-паши. Ему был отдан приказ выдвинуться к Диярбакыру на юго-востоке Анатолии и укрепить восточный фланг, удерживаемый Третьей армией. К августу Вторая армия намеревалась усилить угрожаемое направление четырьмя корпусами в составе десяти дивизий.
Тем временем русские войска продвигались вперед с поразительной быстротой. В марте 1916 года они высадились в Ризе, ключевом порту в восточном Причерноморье, развили наступление на запад и захватили Трабзон (Трапезунд в российских документах) к 16 апреля. Такой поворот событий создал серьезную угрозу для Третьей армии, которая теперь была изолирована от черноморских путей снабжения и доставки подкреплений. Эти проблемы усугубило откладывавшееся прибытие Второй армии, которая столкнулось с задержками из-за ограниченной пропускной способности железных дорог, при том что подразделения, направлявшиеся в Месопотамию, получали приоритет в транспортировке.

Оценивая обстановку как крайне тяжелую, Вехиб-паша решил разделить фронт на три оперативные зоны: Юго-восточная зона, простиравшаяся к северу от Диярбакыра, перешла под командование XVI корпуса Мустафы Кемаля. Центральная зона, которую контролировал Юсуф Зия-паша с X корпусом, получила подкрепление в виде IX и XI корпусов, а также 2-й кавалерийской дивизии. Северная зона, расположенная вдоль побережья Черного моря, была передана V корпусу Февзи-паши.
На исходе июня V корпус Февзи-паши начал наступление в Восточное Причерноморье, стремясь вернуть порт Трабзон, который активно использовался русскими для переброски подкреплений по морю. Несмотря на достижение некоторых успехов, основная задача наступления не была достигнута из-за отсутствия достаточных сил. К 28 июня турки продвинулись к морю на десять километров, но были вынуждены остановить атаки перед лицом решительной обороны России.
В то же время русское командование организовало контрнаступление, чтобы ослабить давление на Трабзон/Трапезунд и создать угрозу для турецкого города Сивас. 2 июля началось наступление, получившее название «Чорохская кампания». Когда русские войска вышли к окраинам Байбурта, они столкнулись с доблестной обороной турецким X корпусом. Однако, несмотря на все усилия, турки не смогли удержать позиции, и 17 июля 1916 года Байбурт пал.
Оперативно пользуясь успехом, русские использовали Байбурт в качестве плацдарма и начали новое наступление, форсировав реку Карасу (Зап. Евфрат) и вынудив IX и Х турецкие корпуса отступить. 25 июля передовые отряды русских войск вступили в город Эрзинджан. Не видя другого выхода, Вехиб-паша сдал город русским и решил отступить на запад, чтобы помешать дальнейшему продвижению неприятеля в Анатолию. Чорохская кампания продолжалась 12 дней и привела не только к потере важнейших городов, но и к гибели 17 000 турецких солдат и примерно такому же количеству пленных.

Через неделю после завершения российского наступления и понеся существенное поражение, Ахмет Иззет-паша, ничуть не смутившись, сам перешел в наступление. Боевая задача османской Второй армии состояла в том, чтобы спасти подвергшуюся опасности Третью армию и вернуть город Эрзинджан. Начавшееся 2 августа 1916 года турецкое наступление развернулось силами трех корпусных оперативных групп: III, IV и XVI корпусов. В начале операции XVI корпус Мустафы Кемаля успешно захватил Битлис и Муш. Однако этот частный триумф не обеспечил окончательной победы, поскольку российские войска усилили свою оборону. Через две недели после турецкого наступления русские ответили контрнаступлением. Одновременно турки испытывали серьезные перебои в снабжении и логистике. К концу сентября турецкое наступление застопорилось, оно привело к некоторым территориальным завоеваниям, но ценой больших потерь - около 30 000 человек.

Остаток 1916 года турецкое командование занималось организационными и оперативными перестановками на Кавказском фронте. К счастью, русские войска в этот период демонстрировали статичность. Суровая зима 1916-17 годов сделала боевые действия практически невозможными, и холода продолжались всю весну. Россию, пережившую тяжелые политические и социальные потрясения, охватил хаос Октябрьской революции, остановившей все военные операции и вынудившей российские войска отступить. Ни российские солдаты, ни население не испытывали желания затягивать войну. Турки, сами переживавшие глубокий кризис, не смогли воспользоваться этой возможностью из-за нехватки боеспособных подразделений. В Палестине и Месопотамии под натиском британцев турки отвели большую часть своих сил (пять дивизий) на юг. Следовательно, 1917 год на Кавказском фронте прошел без существенных перемен положения. Под влиянием революционных настроений Российская армия постепенно распадалась, пока не перестала быть эффективной военной силой. Эрзинджанское перемирие, подписанное 16 декабря 1917 года, официально ознаменовало прекращение военных действий.

После заключения перемирия между русскими и турками Российская армия начала вывод войск с территории Анатолии. Однако отголоски конфликта все еще звучали. 4 февраля 1918 года Вехиб-паша, командующий Третьей армией Османской империи, отправил предупреждение своему российскому коллеге (генералу от инфантерии Пржевальскому), выразив намерение начать наступление. Целью было пресечь агрессивные действия воинских формирований Армении против турецкого населения на территориях, освобожденных Российской армией (от переводчика: о массовых депортациях и резне армян в Османской империи в годы войны д-р Алтай Атлы в духе официальной историографии Турции не упоминает).

Опираясь на подробный рапорт лейтенанта Хусаметтина, который бежал из русского плена и добрался до Трабзона, Вехиб-паша собрал важные разведданные. Остатки Российской армии казались неспособными удерживать линию границы, и британские и французские военные миссии оказывали помощь в формировании армянских и грузинских частей. Тем временем армянские политические деятели, поддерживаемые российскими большевиками, вынашивали планы изгнания азербайджанцев-мусульман со всего южного Кавказа.
В то же время в Стамбуле Энвер-паша оформил свое стратегическое видение военно-политической ситуации. Воспользовавшись благоприятным моментом русской революции, он стремился не только вернуть довоенные границы, но и возвратить территории, приобретенные русскими в войне 1877-1878 годов. Это расширение послужило бы стартовой площадкой для турецкого господства в Центральной Азии. Был отдан приказ о переброске в распоряжение Третьей армии подкреплений, и операции начались по мере готовности.
5 февраля 1918 года турецкие войска перешли наступление, которое успешно продвигалось на восток от линии между Тиреболу и Битлисом. В результате блицкрига, осуществленного Третьей армией, армяне были быстро вытеснены и утраченные ранее Османской империей территории возвращены под контроль. 7 февраля пал Келькит, 13 февраля — Эрзинджан, 19 февраля — Байбурт, 22 февраля — Теркан. После возвращения 25 февраля стратегического черноморского порта Трабзон турецкая армия пополнилась подкреплениями, прибывшими по морю.

Армянские отряды упорно сражались, чтобы удержать город Эрзерум, но 12 марта 1918 года он был захвачен турецким I Кавказским корпусом. За этим последовали новые победы: в течение следующих двух недель пали Малазгерт, Хинис, Олту, Кеприкей и Тортум. Ход истории снова переменил направление, ознаменовав важные этапы в этой запутанной военной кампании.

Больше артов и промты в тг: Арты из нейросети

Тишина.

Густая, тяжёлая, как пелена перед грозой.

Апекс открыл глаза, ощущая во рту вкус пепла и крови. Его тело ныло от сотен мелких ран, а в ушах стоял пронзительный звон — последствия магического взрыва, который должен был уничтожить Его.

Он попытался пошевелиться, но правая рука оказалась придавлена обломком камня. С трудом высвободив её, он ощутил липкую теплоту — кровь сочилась из глубокого пореза на ладони.

"Где... Араборн?"

Повернув голову, он увидел брата.

Тот лежал в нескольких шагах, лицом вниз, неподвижный. Его чёрные доспехи были покрыты трещинами, а из-под них сочился дым — будто тьма внутри него всё ещё боролась за жизнь.

— Араборн!

Голос сорвался на хрип. Апекс подполз к брату, перекатывая его на спину.

Лицо Араборна было бледным, почти прозрачным, а на лбу выделялась тёмная метка — знак Ал’Гуула, который теперь трещал по краям, будто стекло под ударом.

Но он дышал.

— Ты... жив... — прошептал Апекс, сжимая его плечо.

В ответ Араборн слабо застонал. Его веки дёрнулись, и на секунду открылись глаза — обычные, без тени былой тьмы.

— Апекс... — его голос был хриплым, словно он годами не пил воды. — Он... ушёл?

Апекс огляделся.

Пещера вокруг них была разрушена. Стены, испещрённые древними фресками, теперь лежали в руинах. В центре зала зияла глубокая трещина, из которой валил чёрный дым — словно сама земля была ранена.

Но Оно исчезло.

Или...

— Не знаю, — честно ответил Апекс.

В этот момент сверху посыпались камни.

— Здесь! — раздался голос Элии.

Лучница спускалась по груде обломков, её лицо было испачкано пылью, а одежда порвана. За ней ковылял Громор, прижимая окровавленную руку к боку.

— Вы... живы... — Элия едва не упала рядом с ними, её глаза блестели от слёз. — Мы думали...

— Где Лейран? — резко спросил Апекс.

Элия опустила взгляд.

— Он... остался там. Чтобы дать нам время.

Громор хрипло зарычал:

— Эльф знал, на что идёт.

Апекс сжал зубы. Ещё одна потеря.

Но сейчас не время скорбеть.

Он наклонился к Араборну:

— Можешь встать?

Тот кивнул и, опираясь на брата, поднялся. Его движения были медленными, неуверенными — будто он заново учился владеть своим телом.

— Что... со мной? — Араборн посмотрел на свои руки. — Я чувствую... пустоту.

Апекс понял. Тьма внутри него исчезла.

Но ненадолго.

В этот момент трещина в полу дрогнула.

Из глубины донёсся шёпот — тот самый, что преследовал их все эти дни.

"ВЫ ЛИШЬ ОТСРОЧИЛИ НЕИЗБЕЖНОЕ"

Араборн вздрогнул, и Апекс увидел, как метка на его лбу вспыхнула на мгновение.

— Он ещё здесь, — прошептал Араборн. — Где-то... в глубине.

Элия схватила лук, её пальцы дрожали:

— Мы должны выбираться. Сейчас же!.

Громор, не говоря ни слова, подхватил Араборна под руку, и они двинулись к выходу.

Апекс шёл последним, обернувшись на трещину.

— Мы вернёмся, — прошептал он в темноту. — И на этот раз закончим это.

Но пещера молчала.

Будто смеялась про себя.

Когда они выбрались на поверхность, их встретило чёрное солнце.

Оно висело в небе, окружённое кольцом тьмы, и его свет был холодным, мертвенным.

Апекс почувствовал, как по спине пробежал холодок.

✱✱✱

Дорога в Молочный Луг заняла три дня.

Они шли молча, пригибаясь под порывами ледяного ветра, который теперь дул с востока — оттуда, где раньше лежали Пустоши Мрака. Теперь там была лишь чёрная пропасть, окружённая мёртвыми деревьями, будто выжженная гигантской рукой.

Араборн шёл, не поднимая глаз. Его чёрные доспехи, некогда сиявшие зловещей мощью, теперь казались потрёпанными и пустыми. Иногда он останавливался, сжимая голову руками, будто пытаясь заглушить голос, который слышал только он.

— Ты слышишь Его? — спросил Апекс на второй день, когда они остановились у ручья.

Араборн медленно поднял взгляд.

— Нет. Но... чувствую. Как пульс. Где-то глубоко.

Элия насторожилась:

— Он всё ещё внутри тебя?

— Не Он. Его тень.

Громор хмуро бросил в воду камень.

— Значит, битва не закончена.

Когда они наконец увидели Молочный Луг, сердце Апекса сжалось.

Деревня изменилась.

Крыши домов были покрыты инеем, хотя стоял разгар лета. Скот стоял неподвижно, не реагируя на людей, а в воздухе висел странный запах — сладковатый, как гниющие фрукты.

— Что... случилось? — прошептала Элия.

Первым их заметил старый кузнец Гродан. Он шёл к ним, но его движения были медленными, механическими, а глаза...

Почти полностью чёрные.

— Вы вернулись, — сказал он, и его голос звучал слишком ровно, без эмоций.

Апекс почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

— Гродан... что здесь происходит?

Кузнец улыбнулся. Слишком широко.

— Всё хорошо. Оно скоро придёт.

Араборн резко шагнул вперёд:

— Кто скоро придёт?

Но Гродан лишь покачал головой и медленно пошёл прочь, бормоча что-то под нос.

В доме старейшин их ждал единственный человек, чьи глаза остались нормальными — травница Марта.

Она сидела у очага, её руки дрожали, а лицо было покрыто потом.

— Вы... не заражены, — прошептала она.

— Что происходит? — Апекс опустился перед ней на колени.

— Оно пришло через сны. В первую же ночь после вашего ухода. Люди начали... меняться. Они не спят. Не едят. Просто стоят и смотрят на восток.

Араборн сжал кулаки.

— Ал’Гуул.

— Нет, — Марта покачала головой. — Хуже.

Она протянула им кусок пергамента.

На нём был нарисован символ — чёрное солнце с трещиной посередине.

— Они называют это "Знаком Грядущего".

Ночью, когда остальные спали (или делали вид, что спят), Апекс и Араборн стояли у края деревни, глядя на чёрное кольцо вокруг луны.

— Мы не сможем сражаться с этим, — тихо сказал Араборн. — Оно даже не здесь. Оно в них.

Апекс посмотрел на деревню.

В окнах домов стояли фигуры. Люди. Просто смотрели в ночь.

— Нам нужны ответы, — сказал он.

— Где?

— Библиотека Ал’Рашид.

В этот момент из темноты вышел Громор.

— Тролли знают дорогу.

Элия присоединилась к ним, натягивая плащ.

— Тогда мы идём сейчас. Пока Оно не забрало всех.

Араборн взглянул на небо.

Чёрное солнце холодно светило в ответ.

Перед рассветом они покинули деревню.

Никто не попрощался с ними.

Никто даже не повернул голову.

✱✱✱

Тропа в Стриптовый Хребет оказалась опаснее, чем они ожидали.

С каждым днём чёрное солнце становилось больше, а его свет — холоднее. Растения увядали на глазах, животные попадались им мёртвые, с остекленевшими глазами. Даже воздух стал другим — густым, словно перед грозой, но без намёка на дождь.

Араборн шёл молча, сжав в руке амулет. Иногда он останавливался, закрывал глаза и глубоко дыша, будто прислушивался к чему-то.

— Ты слышишь Его? — спросила Элия, когда они делали привал у подножия скал.

— Нет, — ответил Араборн, не открывая глаз. — Но Он чувствует меня.

Громор нахмурился:

— Значит, мы идём прямо в пасть к зверю.

— Нет, — вмешался Апекс. — Мы идём за оружием.

Горы встретили их ледяным ветром.

Громор вёл их по узким тропам, известным только троллям. Иногда он останавливался, прикладывал ладонь к камням и что-то шептал на своём языке.

— Земля больна, — пробормотал он после одного такого ритуала. — Даже камни шепчут о Нём.

Наконец они подошли к вратам.

Это была гигантская каменная арка, покрытая рунами, которые светились тусклым синим светом. В центре — углубление в форме руки.

— Только тот, в ком есть и свет, и тьма, может открыть путь, — сказал Громор, глядя на Араборна.

Все замолчали.

Араборн медленно подошёл к вратам, поднял руку и вложил её в углубление.

На мгновение ничего не произошло.

Потом руны вспыхнули кровавым светом.

Камень заскрежетал, и врата разошлись.

Внутри было темно.

Не просто отсутствие света — живая тьма, которая обволакивала их, как густой туман. Даже факелы горели тускло, освещая лишь пару шагов впереди.

— Здесь..., — голос Араборна прозвучал странно, с лёгким эхом, — ...что-то не так.

Элия натянула тетиву, готовая к бою.

Внезапно тьма расступилась.

Перед ними открылся огромный зал. Стены были покрыты фресками, изображающими существ, которых не должно было существовать — бесформенных, с слишком длинными конечностями, с глазами, занимающими половину лица.

А в центре зала, на каменном пьедестале, лежала Книга.

Она была толстой, переплёт — из тёмной кожи, а страницы казались живыми. Они слегка шевелились, будто дышали.

— Книга Теней, — прошептал Громор.

Апекс осторожно открыл книгу.

Буквы на страницах шевелились, складываясь в слова, которые он мог понять:

"Прежде богов был Хаос. И из Хаоса родились Древние. Они спали, пока боги создавали мир. Но если пробудится хотя бы один..."

Араборн провёл пальцем по странице, и чернила ожили, сложившись в изображение Ал’Гуула — бесформенного, многоликого, с глазами, как бездны.

— Пожиратель Реальности, — прочёл Апекс.

— Значит, Розилия была лишь его... голосом, — сказала Элия.

— Хуже, — вмешался Громор. — Проводником. Она готовила мир к Его приходу.

Араборн вдруг схватился за голову:

— Он зовёт!

Страницы книги вспыхнули, и тени на стенах зашевелились.

Элия первая заметила их.

Из книги вырвался рой чёрных мотыльков. Каждый был размером с ладонь, с крыльями, как у летучей мыши, и глазами — слишком человеческими, слишком знающими.

— Уничтожьте книгу! — закричала она, выпуская стрелу.

Но было поздно.

Мотыльки заговорили.

"Я. ИДУ."

Их голоса сливались в один — голос Ал’Гуула.

Араборн вскрикнул и упал на колени, сжимая голову руками. Метка на его лбу горела.

Апекс схватил меч и ударил по книге.

Свет вспыхнул, мотыльки взвыли...

...и книга рассыпалась в прах.

Тишина.

Потом — рёв из глубин земли.

— Мы разбудили Его, — прошептал Громор.

Араборн поднял голову. Его глаза снова были чёрными.

— Он идёт.

Когда они выбежали из пещеры, чёрное солнце было уже вдвое больше.

А где-то внизу, в долине, земля трескалась.

✱✱✱

Когда они спустились с гор, деревня уже не была прежней.

Воздух над Молочным Лугом колыхался, как над раскалёнными камнями. Дома стояли пустые — двери распахнуты, вещи разбросаны, будто люди ушли в спешке. Но хуже всего было не это.

Из центра деревни, от старого дуба, где когда-то играли дети, теперь зияла трещина.

Не та маленькая расщелина, что осталась после их битвы в пещере. Гигантский разлом, шириной в три дома, уходящий вглубь земли дальше, чем видел глаз. И оттуда, из чёрной бездны, поднимался шёпот.

— Они все ушли... туда, — прошептала Элия, бледнея.

Апекс подошёл к краю и заглянул вниз.

Тьма шевелилась.

Араборн стоял неподвижно, глядя в разлом. Его руки дрожали, а на лбу метка Ал’Гуула пульсировала, как второе сердце.

— Он... зовёт меня, — сказал он, и голос его звучал чужим.

— Нет! — Апекс схватил брата за плечи. — Это не ты. Это Оно в тебе говорит.

Араборн медленно повернул голову.

— А если я и есть Оно?

Эти слова повисли в воздухе, как приговор.

Громор мрачно наблюдал за ними, сжимая в руках свой топор. Даже он, обычно невозмутимый, теперь выглядел встревоженным.

— Что будем делать? — спросила Элия, готовая к бою, но её голос выдавал страх.

Апекс посмотрел на разлом, затем на брата.

— Мы спускаемся.

Трещина оказалась живой.

Стены её не были просто камнем — они пульсировали, как плоть, а иногда на поверхности проступали очертания лиц — искажённые, страдающие, словно замурованные в земле.

— Это... души? — прошептала Элия, стараясь не смотреть.

— Топливо, — хрипло ответил Громор. — Он питается ими.

Араборн шёл впереди, словно в трансе. Его метка светилась теперь постоянно, освещая путь кровавым светом.

Чем глубже они спускались, тем гуще становился воздух. Вскоре они почувствовали запах — сладковатый, гнилостный, как разлагающаяся плоть.

А потом...

Они услышали пение.

Перед ними открылся огромный зал.

Тысячи людей стояли там, плечом к плечу, их глаза полностью чёрные, рты раскрыты в беззвучном крике. И они пели.

Не слова — просто звук, низкий, гудящий, от которого дрожала земля.

— Деревня..., — ахнула Элия.

Это были жители Молочного Луга. И не только они. Апекс узнал среди них торговцев из соседних городов, солдат, даже Лейрана — эльфа, который, как они думали, погиб в пещере.

Все они теперь пели для чего-то.

Для Него.

В центре зала, над головами людей, висел шар из тьмы.

И он дышал.

— Мы... опоздали, — прошептал Громор.

Араборн шагнул вперёд.

— Нет.

Он поднял руку, и метка на его лбу вспыхнула.

Шар тьмы дёрнулся, и на его поверхности проступили черты — глаза, рот, что-то отдалённо напоминающее лицо.

Ал’Гуул проснулся.

— ЕДА…, — раздался голос, исходящий отовсюду и ниоткуда. — ВЫ ПРИШЛИ УМИРАТЬ.

Апекс выхватил меч.

— Мы пришли закончить это!

Тьма засмеялась.

И тогда хор пропавших замолчал.

Тысячи пар чёрных глаз повернулись к ним.

✱✱✱

Воздух в пещере сгустился до состояния жидкой тьмы. Апекс едва различал очертания своих спутников – Элию, прижавшуюся к мокрой стене, Громора, закрывшего лицо огромными ладонями, Араборна...

Араборн стоял в центре зала, его фигура неестественно вытягивалась, будто кто-то невидимый тянул его вверх за макушку.

– Они поют, – прошептал он, и голос его звучал странно, будто накладывался сам на себя.

Апекс почувствовал, как по лицу стекает что-то теплое. Кровь. Из ушей, из носа, из уголков глаз.

Голоса проникали в сознание, разрывая его на части:

"Мама, где ты?" – детский плач.

"Я не хочу умирать!" – предсмертный хрип солдата.

"Почему ты не спас нас?" – шепот Лейрана.

Элия скулила, свернувшись калачиком, ее пальцы впивались в волосы. Громор бился головой о камень, пытаясь заглушить кошмар.

– Брат...

Апекс заставил себя поднять голову.

Тень Араборна отрывалась от пола, становясь плотнее, реальнее. Его собственная плоть трескалась, как пересушенная глина, сквозь щели просачивался черный дым.

– Я... не могу... удержать...

Последние слова Араборна оборвались. С хрустом, напоминающим ломающиеся ветки, его левая рука отделилась от тела – но вместо крови из раны хлынул поток черных мотыльков.

– Он здесь! – закричала Элия.

Из разорванной плоти вырвалось Нечто.

Существо с лицом Араборна, но с глазами как угольные ямы, с кожей, покрытой шевелящимися рунами.

– Я свободен, – сказало Оно, и пещера содрогнулась.

Апекс поднял дрожащие руки.

– Араборн!

Тень бывшего брата повернулась к нему. В глазах еще мелькали искры сознания.

– Ты... знаешь... что...

Апекс знал.

Он рванулся вперед, обхватив тень руками.

– Я иду с тобой!

Клинок вошел в его живот легко, будто резал воду. Золотистая кровь брызнула на черную тень.

Существо завизжало – звук разорвал барабанные перепонки.

– НЕТ!

Свет.

Ослепительный.

Апекс видел, как его кровь сплетается с тьмой брата в причудливые узоры.

Видел, как Элия тянется к ним, ее крик застыл в воздухе.

Видел, как Громор закрывает лицо руками.

Потом мир взорвался.

Тишина.

Апекс открыл глаза. Он стоял... нет, парил в пустоте. Рядом – Араборн, снова человек, без трещин, без тьмы.

– Мы...

– Умерли, – закончил Араборн.

Но это не было страшно.

Перед ними открылся Молочный Луг. Люди ходили по улицам. Дети смеялись.

– Это...

– Нас помнят, – улыбнулся Араборн.

Элия пришла к двум деревьям на рассвете.

Одно – с листьями цвета солнечных лучей.

Другое – с листьями темнее ночи.

Между ними лежал меч, наполовину светлый, наполовину черный.

– Спите спокойно, – прошептала она.

Ветер подхватил ее слова, закружил между деревьями.

И ей показалось, что где-то очень далеко, кто-то тихо засмеялся.

✱✱✱

Сначала казалось, что победа достигнута.

Черное солнце погасло. Трещина в земле закрылась. Жители Молочного Луга, освобожденные от влияния Ал'Гуула, очнулись, не понимая, что произошло. Они не помнили ни пения, ни тьмы, ни того, как их души стали частью хора Пропавших.

Но вскоре стало ясно – что-то не так.

Реки текли вспять. Деревья сбрасывали листья посреди лета. Животные рождались с лишними конечностями или вовсе без глаз.

А по ночам, если прислушаться, из-под земли доносился глухой стук – будто что-то огромное ворочалось во сне.

Старейшины шептались, что видели знаки:

Ребенок в соседней деревне родился с глазами разного цвета – один золотой, один черный.

Сны стали общими – люди просыпались с одними и теми же видениями: две фигуры, стоящие у врат, за которыми шевелится тьма.

Травница Марта утверждала, что деревья разговаривают с ней по ночам.

"Они не мертвы", – говорила она. "Они ждут."

А потом вернулась Элия.

Однажды утром она вышла из леса – изменившаяся.

Ее глаза теперь были совершенно черными, а по рукам ползли темные узоры, как у Араборна в последние дни.

"Он не умер", – прошептала она. "Он просто спит. И скоро проснется."

Громор, последний из их отряда, сидел у костра и смотрел на два дерева.

Он знал – это не конец.

Где-то в глубине мира что-то шевелилось.

Не Ал'Гуул.

Что-то древнее.

Что-то, для чего смерть братьев была лишь началом.

Ветер шевелил листья, и на мгновение ему показалось, что он слышит два голоса:

"Ты готов?"
"Всегда..."

"Я заметил, что самые качественные отношения между мужчиной и женщиной получаются тогда, когда оба человека хотят быть в гармонии друг с другом. Хотят не только потреблять, но и отдавать. Какие места для поиска таких людей вы посоветуете? Улица не подходит, ибо там нету целевой аудитории".

В чём вся (абсолютная) гармония отношений? В отсутствии отношений. В безмолвии, в тишине, в ничегонеделании. Например, в настоящей любви влюблённым хорошо (гармонично) в полном молчании и в отсутствии каких-либо дел (забот).

«когда оба человека хотят быть в гармонии друг с другом»

- Когда оба человека хотят отсутствия (прекращения) отношений – прекращения противоборства, битвы, сражения друг с другом за гармонию в отношениях – за тишину и покой (счастье).

Какие места для гармоничных отношений – для счастливого одиночества? Отдельная комната (отдельная камера).

"Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.
*

О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
*

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?
...
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
*

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса." И. Бродский

Тишина.

Только треск догорающих углей в очаге нарушал ночной покой Молочного Луга. Араборн сидел у окна своей хижины, сжимая в руках старый посох отца. Лунный свет падал на его лицо, подчёркивая глубокие тени под глазами. Он не спал уже третью ночь.

"Почему это не прекращается?"

С того дня, как они победили Розилию, внутри него что-то изменилось. Сначала это был лишь лёгкий холодок в груди, едва заметный, как дыхание зимы на осеннем ветру. Но с каждым днём он становился сильнее. Теперь этот холод жёг его изнутри, словно ледяное пламя.

Араборн закрыл глаза, и перед ним снова всплыли образы из сна:

— Ты мог бы быть великим, — шептала ему тень Розилии, обвиваясь вокруг, как дым. — Но ты довольствуешься ролью второго. Вечного "младшего брата".

Он резко открыл глаза и вдохнул со свистом.

— Это не я… — прошептал он. — Это её магия.

Но даже в этом он сомневался.

А что, если это не магия? Что если эти мысли — его собственные?

Дверь скрипнула.

— Опять не спишь?

Апекс стоял на пороге, его светлые волосы серебрились в лунном свете. Он выглядел усталым, но улыбался.

— Ты же знаешь, что завтра совет старейшин. Нам нужно быть в форме.

Араборн не ответил. Он лишь разжал пальцы, и посох с глухим стуком упал на пол.

— Я не пойду.

Апекс нахмурился и шагнул ближе.

— Что с тобой? Ты странно себя ведёшь уже неделю.

— Со мной всё в порядке! — Араборн вскочил, и его голос прозвучал резче, чем он хотел.

В воздухе запахло статикой. Тени в углах комнаты дёрнулись, будто живые.

Апекс отступил на шаг.

— Брат…

— Просто оставь меня.

Апекс хотел что-то сказать, но лишь сжал кулаки и вышел, хлопнув дверью.

Араборн остался один.

И тогда он услышал её голос снова:

"Он тебя боится. Ты видел его глаза? Он всегда боялся того, что ты сильнее."

— Замолчи…

"Но ты можешь это изменить. Ты достоин большего, чем быть его тенью."

Араборн схватился за голову.

— Я сказал, замолчи!

Его крик разнёсся по пустой хижине.

Снаружи завыл ветер.

Апекс ждал у дуба, где они всегда встречались перед собраниями. Но Араборн не пришёл.

— Где твой брат? — спросил старейшина, оглядываясь.

— Он… нездоров, — пробормотал Апекс.

Но в душе он знал: что-то было не так.

Араборн шёл сквозь чащу, не разбирая дороги. Ветви царапали лицо, но он не чувствовал боли.

"Ты знаешь, куда идти."

Да, знал.

К ней.

К руинам.

К месту, где он в последний раз видел Розилию.

Его ноги сами несли его вперёд, будто кто-то тянул за невидимую нить.

А когда он вышел на поляну, где когда-то стоял её замок, он увидел её.

Не призрак.

Не воспоминание.

Ÿ.

Розилия сидела на чёрном камне, как королева на троне, и улыбалась.

— Я ждала тебя, Араборн.

Он не удивился.

Он знал, что она здесь.

— Что ты со мной сделала? — его голос звучал хрипло.

— Ничего. — Она поднялась и подошла к нему, лёгкая, как дым. — Я лишь показала тебе правду. Ты чувствовал это всю жизнь. Ты знал.

Она коснулась его груди, там, где сердце.

— Ты никогда не хотел быть героем. Ты хотел власти.

Араборн вздрогнул.

Потому что это была правда.

И тогда он сделал выбор.

Апекс вернулся в хижину.

— Араборн?

Тишина.

На столе лежал только посох брата.

И записка:

"Прости."

Апекс понял.

Он опоздал.

✱✱✱

Три дня.

Три дня Апекс искал брата.

Он обыскал Молочный Луг, опросил всех жителей, даже забрёл в глухие уголки леса, где когда-то они играли в детстве. Никто не видел Араборна.

— Он ушёл на рассвете, — сказала старая травница Марта, указывая дрожащим пальцем на восток. — Шёл, как будто его что-то звало. И глаза... глаза у него горели.

Апекс сжал кулаки.

"Пустоши Мрака."

Там, среди руин замка Розилии, он найдет ответы.

Дорога заняла два дня.

Чем ближе Апекс подходил к Пустошам, тем сильнее менялся мир вокруг.

Деревья скрючивались, будто в агонии, их ветви чернели, словно обугленные. Воздух стал густым, с привкусом пепла и металла. Даже небо здесь было другим — низким, тяжёлым, окрашенным в багровые тона.

"Это её влияние."

Но Розилия была мертва.

...Не так ли?

Развалины возвышались над Пустошами, как гигантская гниющая рана.

Апекс медленно поднялся по обвалившимся ступеням, меч света уже в руке.

— Араборн!

Только эхо ответило ему.

И тогда он увидел их.

Два силуэта в центре разрушенного тронного зала.

Араборн стоял спиной к нему, его чёрный плащ развевался на сквозняке.

А перед ним...

"Нет. Этого не может быть."

Розилия.

Не призрак. Не видение.

Она.

Её длинные серебристые волосы струились по плечам, а глаза — эти бездонные фиолетовые глаза — смотрели прямо на Апекса с холодной усмешкой.

— Я ждала тебя, "герой", — её голос был сладким, как яд.

Апекс не двигался.

— Ты... ты мертва. Мы убили тебя.

Розилия рассмеялась — звонко, как колокольчик.

— Убили? О, наивный мальчик. Разве можно убить тьму?

Она сделала шаг вперёд, и Апекс увидел, что её тело полупрозрачно, будто соткано из дыма и лунного света.

— Я просто... изменила форму.

— Араборн! — Апекс шагнул вперёд. — Очнись! Это не ты!

Его брат медленно повернулся.

И Апекс едва не вскрикнул.

Глаза Араборна были полностью чёрными — без белка, без зрачков. Только бесконечная тьма.

— Наоборот, брат, — сказал Араборн, и его голос звучал неправильно — слишком глубоко, слишком многоголосо. — Это наконец-то настоящий я.

Розилия ласково провела пальцами по его плечу.

— Он так долго боролся. Но в конце концов... каждый находит своё истинное место.

Апекс почувствовал, как ледяная волна отчаяния накатывает на него.

— Что ты с ним сделала?!

— Ничего такого, чего бы он не хотел сам, — улыбнулась Розилия.

Араборн поднял руку — и тени вокруг ожили.

Апекс едва успел поднять меч, когда волна тьмы ударила в него.

Он отлетел на несколько метров, боль пронзила рёбра.

— Не заставляй меня навредить тебе, брат, — Араборн медленно шёл к нему, и с каждым шагом тени сгущались вокруг. — Уйди. Это не твоя битва.

"Он даже говорит по-другому."

Апекс с трудом поднялся.

— Я не оставлю тебя!

Он бросился вперёд, меч света вспыхнул ослепительным сиянием.

Араборн лишь взмахнул рукой.

Щит из тьмы поглотил удар.

— Ты всегда был слабым, — прошипел он. — Всегда прятался за своим "светом". Но свет без тьмы — это просто слепота.

Апекс атаковал снова. И снова.

Каждый удар отражался.

Каждое движение предугадывалось.

"Он знает все мои приёмы."

Розилия наблюдала за этим, улыбаясь, как зритель в театре.

— Довольно! — Апекс отступил, тяжело дыша. — Араборн, я знаю, ты там! Борись!

На мгновение — всего на мгновение — в чёрных глазах брата мелькнуло что-то знакомое.

И тогда Розилия взмахнула рукой.

— Достаточно.

Волна силы ударила Апекса в грудь.

Он потерял сознание ещё в воздухе.

Когда он очнулся, было уже темно.

Руины замка пустовали.

Только на камне рядом лежал предмет, заставивший его сердце сжаться — амулет в форме двух переплетённых половинок.

Их с Араборном.

Разломанный пополам.

Апекс схватил его, чувствуя, как что-то горячее катится по щеке.

— Я верну тебя... — прошептал он в ночь. — Клянусь.

Где-то вдалеке, за горами, вспыхнул багровый свет.

Как будто в ответ.

✱✱✱

Апекс шёл три дня без отдыха.

Ноги горели, раны ныли, но он не останавливался. Когда наконец показались знакомые крыши Молочного Луга, он едва не упал от изнеможения.

Первым его заметил старый кузнец Гродан.

— Господи... Апекс?!

Деревня бросилась к нему. Женщины запричитали, увидев его окровавленную одежду, дети испуганно жались к матерям.

— Где Араборн? — спросил старейшина.

Апекс поднял голову. В его глазах горело что-то, отчего даже самые смелые отступили.

— Моего брата больше нет.

В ту ночь в доме старейшин горел единственный светильник.

— Он стал... чем-то другим, — Апекс сжал обломки амулета в кулаке. — Розилия жива. И теперь она сделала его своим оружием.

Элия, лучница, сидевшая рядом, побледнела:

— Но мы же видели, как она исчезла!

— Она перешла в другую форму. Как... тень.

Громор, тролль, ударил кулаком по столу:

— Значит, снова в бой! Разорвём этого предателя!

— Он не предатель! — голос Апекса прозвучал как удар хлыста. — Он мой брат. И он под её контролем.

Тишина повисла тяжёлым покрывалом.

Через неделю пришли вести.

Деревня на границе Эросии — сожжена дотла.

Кареван торговцев — исчез без следа.

И везде — один и тот же знак: чёрное копьё, пронзающее солнце.

— Это его символ, — прошептала Элия.

Апекс молча проверял оружие.

Разведчики вернулись с известием: армия Араборна движется к Молочному Лугу.

— Он идёт за тобой, — сказал Лейран, лидер эльфов.

Апекс кивнул.

— Тогда я встречу его первым.

Он ушёл один, несмотря на мольбы остальных.

Лес был неестественно тих.

Апекс шёл по знакомой тропе, где они с братом когда-то играли.

И вдруг — шелест.

— Я знал, что ты придёшь.

Араборн стоял в лунном свете.

Он изменился.

Высокий, в чёрных доспехах, с глазами, полными тьмы. Но в уголках губ — всё та же старая усмешка.

— Ты всё ещё веришь, что можешь меня спасти?

Апекс не достал меч.

— Я верю в тебя.

Араборн рассмеялся.

— Ошибка.

Он взмахнул рукой — и тени ожили.

Апекс уворачивался, но не контратаковал.

— Я не буду сражаться с тобой!

— Тогда умри!

Копьё тьмы пронзило плечо Апекса. Он упал на колени.

Араборн подошёл вплотную.

— Последний шанс. Уходи.

Апекс поднял голову.

— Помнишь, как мы прятались здесь от грозы? Ты боялся грома. А я говорил...

— ЗАМОЛЧИ!

Удар.

Тьма сжала горло Апекса.

И тогда...

Маленькая искра.

В глазах Араборна.

Миг сомнения.

Апекс улыбнулся сквозь боль:

— Я знал... что ты там.

Араборн отпрянул, как от ожога.

— Нет... это не...

Он схватился за голову.

— ВОН ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ!

На мгновение тьма дрогнула.

А потом раздался тот самый голос:

— Как трогательно.

Розилия материализовалась между ними.

— Но игра окончена.

Удар магии отбросил Апекса к деревьям.

Последнее, что он увидел — как Араборн, с лицом, искажённым болью, поворачивается и исчезает в тенях.

А голос Розилии шепчет:

— До скорой встречи, герой.

Тьма сомкнулась.

✱✱✱

Апекс пришёл в себя у ручья, где когда-то учил Араборна ловить рыбу.

Кровь сочилась из раны на плече, но боль в сердце была сильнее.

"Он боролся... хоть на мгновение... но всё ещё там."

С трудом поднявшись, он понял — времени почти не осталось.

Когда Апекс, шатаясь, вошёл в деревню, народ собрался мгновенно.

— Они идут, — просто сказал он.

Громор зарычал:

— Сколько?

— Тысячи.

Элия побледнела:

— Нас меньше сотни...

Апекс посмотрел на обломки амулета в руке.

— Есть один способ... но я должен идти один.

Ночью Апекс тайком покинул деревню.

В мешке — только меч, вода и горсть земли с могилы отца.

Он шёл туда, где всё началось — к руинам храма древних.

"Если свет не может победить... я войду во тьму."

Армия Араборна раскинула лагерь в мёртвом лесу.

Стражи даже не пытались остановить Апекса — они расступились, как будто ждали.

В центре, на троне из костей, сидел его брат.

— Снова пришёл умирать? — голос Араборна звучал чужим.

Апекс бросил меч к его ногам.

— Нет. Пришёл предложить сделку.

Розилия появилась как туман:

— Какая трогательная сцена.

Апекс не дрогнул:

— Возьми меня. Отпусти его.

Араборн вскочил:

— Что?!

Розилия засмеялась:

— Ты действительно готов занять его место? Стать моим оружием?

Апекс кивнул.

— При одном условии — ты отпустишь его. Полностью.

Тьма сгустилась.

Араборн схватился за голову:

— Нет... не...

Розилия протянула руку к Апексу:

— Договор заключён.

В последний момент Араборн рванулся вперёд:

Взрыв тьмы ослепил всех.

Когда дым рассеялся...

Розилия лежала без сознания.

Араборн стоял на коленях — но глаза были свои.

Апекс поднял голову:

— Брат?

Араборн устало улыбнулся:

— Прости... я...

И рухнул.

Утро застало их у ручья — как в детстве.

Араборн пил воду, его руки дрожали:

— Она... она всё ещё здесь. В глубине.

Апекс перевязывал раны:

— Мы справимся.

Вдали, над руинами храма, сгущались новые тучи...

✱✱✱

Три недели спустя.

Братья сидели у костра на окраине Молочного Луга. Араборн сжимал чашку с травяным отваром — его пальцы всё ещё иногда подрагивали, а в глазах вспыхивали тёмные искорки.

— Она шепчет во сне, — признался он, не поднимая глаз. — Как будто зовёт... куда-то вниз.

Апекс бросил в огонь горсть сухих листьев — они вспыхнули синим пламенем.

— Старейшины говорят, что под Пустошами есть нечто древнее. Что Розилия была лишь... проводником.

Ветер внезапно стих. Даже сверчки замолчали.

Элия ворвалась среди ночи, вся в пыли:

— На границе Пустошей... земля провалилась!

Провал оказался глубже, чем казалось.

Когда Апекс бросил горящую ветвь вниз, свет не достиг дна.

— Это не просто пещера, — прошептал Араборн. — Это дверь.

Из темноты донёсся скрежет камня о камень.

И смех.

Тот самый.

Громор привёл троллей.

Эльфы Лейрана натянули луки.

Даже бывшие солдаты Розилии встали в строй.

— Мы идём вниз? — спросила Элия, бледнея.

Апекс взглянул на брата — и тот кивнул.

— Мы заканчиваем это.

Лестница вниз оказалась древнее Элизиума.

Стены покрывали фрески с изображением существ, от которых слезились глаза.

— Это... они здесь раньше всех, — Араборн провёл рукой по резьбе. — Древние. Те, кто был до богов.

Воздух становился гуще с каждым шагом.

Внезапно Араборн схватился за голову:

— ОНА ЗДЕСЬ!