Гарри тоже приходили письма от ведьм и колдунов (в основном от тех, с кем свела его Джемма летом, но ещё писала Тонкс), с беспокойством о том, что рядом с ним Пожиратель Смерти. Им мальчик отвечал, что нет нужды беспокоиться. Так же крылатый почтальон принёс новое письмо от Люциуса Малфоя. Отец Драко попросил уточнить, какие именно он хочет получить утерянные подарки. Похоже, что хозяин Добби и сам не знал, что за вещи похитил ненормальный домовик. Гарри, который был весь в нетерпении, когда же уволят декана, не стал ходить вокруг да около, и прямо ответил, что ему затруднительно узнать, что ему должны были подарить, не выдавая, что эльф Малфоев грабил его, поэтому лучше уточнить у самого вора. Из-за ожидания увольнения Снейпа, у Гарри буквально всё валилось из рук. Даже изучение невербальных чар шло с большим трудом. Хотя правильнее сказать, что мальчик вообще не достиг никаких результатов, у него даже зажечь свет не открывая рта не выходило. А без обладания безмолвным волшебством, как считал Поттер, ему не удавалось побеждать на дуэлях с Селвин, которые он пунктуально посещал. Не шёл у него из головы и автор доноса Минерве МакГонагалл, только его найти так и не получалось, несмотря на все усилия. Поэтому Поттер по памяти восстановил содержание этого письма, собираясь при возможности показать Джемме, раз без неё никак не получалось достичь результата. Желание найти и наказать врага, осмелившегося попытаться выгнать его из Хогвартса, понемногу, под действием ощущения беспомощности и злостью от безрезультатных поисков, трансформировалось в холодное бешенство. Заклинания, которыми он накажет этого гриффиндорца, Поттер постоянно крутил в голове, желая поскорее применить их на деле. Ему хотелось найти хоть какую-то отдушину, но такие проклятия он не мог применять ни в дуэлях с Селвин, ни на занятиях с пятикурсниками. Но он знал, хоть это и не афишировалось, что иногда старосты применяют чары, в качестве карающих мер к нарушителям. Но процесс наказания провинившихся проходил мимо него, хоть он иногда решал некоторые проблемы, где нужно было вынести решение в пользу кого-то, но вот более серьёзные случаи оставались в ведении старост. И это вроде было бы правильно — только старосты могли снимать баллы или назначать даже отработки, но такое положении вещей не нравилось Гарри. Словно его решили оградить от соблазна «наказывать», как он якобы карал маглорождённых. И возможность обсудить этот вопрос у него появился, когда староста пятого курса подошла к нему на перемене.

— Картер поругалась с Пьюси. И главное, из-за какого пустяка, — пожаловалась Джулия Монкли на четверокурсников. — Что-то с конспектом по трансфигурации. Что с ней делать, ума не приложу.

В прошлом году капитан команды Маркус Флинт снял Пьюси с позиции охотника, отдав место Гарри, и после этого мальчик не раз ловил на себе его завистливый и злой взгляд, когда тот думал, что Поттер его не видит.

— Я не винил бы Картер, — вступился мальчик. — Пьюси тот ещё…

Он не договорил, предлагая Монкли самой додумать.

— Особенно, когда кое-кто играет лучше него в квиддич, — рассмеялась та.

Поттер усмехнулся. Ученики спешно спускались в Большой зал: наступало время обеда. Девушка подошла к окну, глядя в чистое небо. Она была изумительно красива: светлые, длинные волосы струились по её изящным, девичьим плечам, с золотистым оттенком загорелое лицо и серые глаза.

— Может стоит как-то наказать? — задал вопрос мальчик.

Он словно не видел её, а что-то другое. Кузен… Его кузен, у которого вместо рук были щупальца.

— М? — протянула староста, не отрывая взгляда от неба.

— Нельзя же просто так это оставить, — пояснил Поттер.

— Пьюси или Картер? — отрывисто спросила девушка, не оборачиваясь.

— Наверное, стоит сначала выслушать обоих, но зная Картер… — мальчик пожал плечами.

— Да я уже слушала, без толку. Каждый обвиняет другого, а Картер никто не любит, так что все свидетели предвзяты.

— Она часто меры не знает, — согласился Поттер, вспоминая слова Трейси, как та приставала к ней с расспросами насчёт дуэли. — Может какой-нибудь сглаз научит её правильному поведению?

— Я… я не думаю, что это правильно, — запнулась Монкли. — У меня ещё не было случаев, когда нужно было пускать палочку в ход. И я считаю, что этот не тот случай, когда это столь необходимо.

— А что Роули? — спросил Гарри.

— Я не стала её наказывать за тот случай. Ну, когда она сглазила Бэгшот. Ты же про это? Хотя, возможно, что «Силенцио» на вечер с запретом расколдовать себя было бы правильным решением.

— Да, она сильно провинилась. Может стоило что-то более серьёзное?

— Хм, у тебя хорошие познания в Защите от Тёмных искусств. Что бы ты предложил?

— Выбор-то огромный. Начиная от сглаза, чтобы лицо было бы в прыщах, заканчивая щупальцами вместо рук, — тихо сказал мальчик.

Сегодня его а ждал урок с профессором Люпином. А значит он снова будет бороться с дементором. Ощущения от этого существа, крики родителей заставляли его желать поделиться с болью с кем-нибудь. Хоть с кем.

— Это какое-то ж членовредительство получается, — мягко попыталась объяснить ему Джулия. — Да, Роули также поступила с Бэгшот. Но стоит ли отвечать ей этим же?

— Это было бы справедливо, — заметил мальчик.

Справедливо. Как смерть пса Мардж?

— Возможно, да. Но тогда бы она затаила зло. Обычно, мы всё же ограничиваемся жалящими заклятиями и то в крайних случаях. Немного больно, но никаких внешних следов.

— Хорошо. Но в следующий раз я хотел бы в этом поучаствовать. А насчёт Роули… Может пусть как-то сдерживает Картер в наказание, — мальчик добавил сарказма в голос, словно показывал, что говорит несерьёзно. — Они же учатся вместе.

Монкли рассмеялась.

— Ну да, проще у лукотруса ветку отнять, — хихикнула волшебница.

Лукотрусы, как знал Гарри, были хранителями деревьев и очень ревностно оберегали все свои веточки.

— Ага. Роули не сможет контролировать даже свой собственный класс, — отметил Поттер, зная, что Монкли запомнит его отношение к этой четверокурснице.

— Ладно, будь по-твоему, просто понаблюдаем за этой ситуацией, — вздохнула староста. — А насчёт твоего желания… Я это учту. Никогда не хотела таким заниматься, так что с радостью тебе это отдам. Главное, чтобы они после не очутились у мадам Помфри. Это всё же слизеринцы, а не Уизли.

Поттер хмыкнул.

— Так что ты решила насчёт Защиты от Тёмных Искусств? — мальчик перевёл тему. — Попробуешь готовиться в этом году? Как я знаю, Люпин принял всех на шестой курс, кто наскрябал хотя бы «Удовлетворительно» по СОВам. А я не сомневаюсь, — мальчик продолжил, чуть смягчив тон и понизив голос, делая его почти заговорщическим, — что ты сможешь сдать на куда более высокую оценку.

— Спасибо, — девушка улыбнулась своеобразному комплименту. — Это несколько странно, что он проходной балл для шестого курса поставил не стандартное «Выше Ожидаемого», что предпочитали большинство профессоров, а «Удовлетворительно». Явно таким образом предоставляя возможность всем продолжить обучение. Но мне не особо хочется брать Защиту от Тёмных искусств на шестом курсе.

— Но почему? Я же вижу, что тебе этот предмет нравится. Неплохо в нём разбираешься. Даже знаешь такие заклинания, как Патронус. Хотя в школьную программу Патронус не входит, — эмоционально подчеркнул Гарри.

Поттер был бы не против, если она присоединилась к пятикурсникам, с которым он уже занимался.

— Верно подметил, — она снова улыбнулась. — Но, видишь ли, в чём дело, Гарри, — староста чуть выделила интонацией его имя, мальчик понял, что она специально это сделала, впервые назвав его так, перейдя с фамилии на более личное общение.

«Хитро, хочет таким образом показать, что мы с ней друзья».

— Предмет мне действительно интересен, мне нравится выискивать разные заклинания, колдовать, представляя себя великой волшебницей из прошлого. Но это хобби. Я не уверена, что это моя грань магии, — Гарри чуть нахмурился, услышав незнакомое словосочетание. — У меня нет такого умения постигать это мастерство, в отличие от тебя.

— Мастерству обучаются, а не постигают, — автоматически поправил Поттер, невольно повторив слова Дамблдора. — А чем ты тогда собираешься заниматься после Хогвартса?

— О, до этого ещё так долго-о-о, — мелодично протянула Монкли, расправив плечи. — Возможно, я попробую построить карьеру в Министерстве, — мечтательно сказала она. Её чуть уставшее лицо словно осветилось изнутри. — Или буду исследовать разные древние гробницы, читая таинственные манускрипты.

Гарри улыбнулся. Он знал, что она лжёт или, по крайней мере, не договаривает правду. В купе поезда Джулия говорила ему, что будет работать у своего отца, который был известным богачом в волшебном мире. Её семейство владело производством зелий, которые большими партиями уходили в континентальную Европу и даже в Африку.

«Наверное, — предположил Гарри, — Монкли ещё и потому стала старостой у Снейпа, который был профессором зельеварения, в этом есть какая-то взаимосвязь. По крайней мере, семейство Монкли занималась ещё чем-то. Джемма что-то говорила про это. А вот по словам самой девушки она будет продолжать семейную традицию. Проверяет что мне рассказала Джемма? Или смотрит на моё мастерство в легилименции, смогу ли я опознать ложь? Или на самом деле она ничего не забыла, а хочет узнать, как я отреагирую? Специально провоцирует?»

— Ну а ты, Гарри? — девушка чуть дёрнулась, словно собиралась посмотреть на мальчика, но всё же не повернулась. — Чем бы хотел заняться после Хогвартса?

Этот вопрос поставил его в тупик. Он не представлял свою жизнь без Хогвартса. Ему ещё учиться долгих пять лет! Но слова уже сами лились изо рта, ведь обман и ложь — основы Слизерина.

— Даже не знаю, — манерно протянул он, копируя интонацию Малфоя. — У меня столько путей, столько возможностей. Выберу что-то достойное, что мне самому будет нравится.

— Понимаю.

Прозвенел звонок.

— Скажешь Бинсу, что задержала меня, — сказал Поттер, понимая, что разговор не закончен.

— Эм, хорошо.

Девушка повела плечами. Она явно напряглась.

— Я… А я ещё хотела спросить, что у тебя с нашим деканом? — колдунья искоса посмотрела на него. — С профессором Снейпом.

Гарри посмотрел ей в глаза. Девушка рассеяно улыбнулась ему и быстро перевела взгляд в окно. Поттер, уже привыкший к таким внезапным вопросам от Селвин, не растерялся, а лишь чуть хмыкнул.

«Хочет в обмен на обещание допустить меня к наказаниям, вызнать это»?

— Ты не подумай, что это праздное любопытство, — пояснила слизеринка. — Просто я, как староста, должна понимать, что у нас происходит на факультете. А ты мне так помогаешь в этом, я очень благодарна тебе. Вот и думала, что ты сможешь разъяснить мне эту ситуацию. Учитывая ещё эту кошмарную публикацию в «Ежедневном Пророке».

— Всё отлично. Сейчас у меня с ним полное взаимопонимание, — заявил Гарри, почти не покривив против истины.

Северус Снейп, похоже, счёл Невилла Долгопупса своим личным врагом номер один, и сосредоточился на нём на уроках, что полностью устраивало Поттера. Он даже заметил, что зелья стали получаться куда лучше, когда его не сверлил злобный взгляд декана. Иногда ему было жалко Долгопупса, тем более, что причиной его несчастья был он сам, но мальчик понимал, что лучше уж пусть гриффиндорец страдает, чем он.

— Хотя то, что он сделал с жабой гриффиндорца. Это как-то не очень, — после паузы отметил мальчик.

— Вот оно как, — нейтрально подметила Джулия.

— Да, — он холодно взглянул на старосту, пытаясь поймать её взгляд.

— Думаешь, у него из-за этого будут проблемы? — тихо сказала девушка.

— Шутишь? У него уже проблемы! Я лишь беспокоюсь, чтобы это не стало проблемой факультета.

— Не поняла тебя, — староста поёжилась, будто ей стало холодно от его слов.

— Это не наша проблема, — отметил Гарри. — Проблемы профессора Снейпа не являются проблемой Слизерина.

— Он много что сделал для нашего факультета, — возразила Джулия. — И сейчас наш факультет силён, как никогда. Маглорождённые покидают Хогвартс. Двух магловок — Мун и Перкс — забрали родители из школы.

— Да, я слышал про это. И МакДугал из Когтеврана тоже не приехала в школу.

Ему про неё рассказала Полумна.

— Это я и имела ввиду, — кивнула волшебница. — На Гриффиндор в этом году поступило всего парочка человек. На Когтевране и Пуффендуе ситуация не лучше. Зато на Слизерин пришло семь человек!

— Что тоже не очень много, — не согласился Гарри. — У меня в классе двенадцать.

— Но это в два раза больше, чем гриффиндорцев, — привела довод Джулия.

— Первокурсников настолько мало, что вместо сдвоенных уроков, когда два факультета вместе, их объединяют все вместе. Сразу все четыре факультета, потому что их даже двадцати не набирается, — отметил мальчик.

— Но именно на Слизерин поступило в разы больше, чем на любой другой факультет! — горячо сказала девушка. — Потому что наш факультет популярен! Потому что что здесь учишься ты. Сам Гарри Поттер. Это привлекает всех к нам.

— Да, наверное в этом есть резон, — Гарри позволил себе мягкую улыбку, на самом деле понимая, что дело скорей всего в том, что на Гриффиндоре двое учеников погибли, были нападения на студентов двух других факультетов, которые только чудом обошлись без жертв и лишь слизеринцы были не под угрозой, но сказал совсем другое: — но я думаю, тут больше сыграло роль, что наш факультет самый лучший. Что именно мы, благодаря тому, что у нас учатся могущественные волшебники, побеждаем в квиддиче и Кубок школы наш. Поэтому все стремятся к нам.

Монкли тоже улыбнулась, принимая его доводы.

— Согласна. Может прогуляемся, я хотела бы кое-что обсудить ещё? А после пойдём на обед? Я не хочу сейчас идти на урок.

Мальчик кивнул. Бинс даже не заметит его отсутствие, а проблемы Монкли из-за пропуска урока — это не его дело. Зато девушка любит свой голос и рассказывает многое интересное про жизнь факультета, что будет полезнее, чем скучнейший урок истории.

После обеда в Большом зале, слизеринцы вернулись в гостиную. Гарри заметил небольшое столпотворение у доски объявлений. Там был пришпилен большой лист, закрывавший собой все остальные — списки предлагаемых подержанных книг, регулярные напоминания Аргуса Филча о правилах школы, расписания тренировок по квиддичу. На листе значилась дата, когда можно будет посетить «Хогсмид». Наступало время похода в волшебную деревню.

В предыдущих главах:

Староста Слизерина Корделия Селвин сумела в тренировочной дуэли победить Гарри. Она мимоходом интересуется статусом Эмилии Стоун — полукровки со второго курса. Мальчик решает поговорить с девочкой, поставив ту перед выбором: или служба ему и его дальнейшая поддержка, или она остаётся сама по себе. Стоун выбирает «дружбу» с Поттером.

Альбус Дамблдор сообщил Гарри, что дневник Тома Реддла уничтожен. Поттер был настолько счастлив, что устроил вечеринку на факультете в честь этого. МакГонагалл продемонстрировала мальчику письмо, в котором требовали исключения Гарри Поттера из Хогвартса и заключения в Азкабан за совершённые им преступления.

Гарри рассказал Джемме о том, что дневник уничтожен. Мальчик прочитал письмо от Люциуса Малфоя с извинениями за действия Добби и предложением компенсации. Поттер ещё раз посетил гостиную Когтеврана. В Ежедневном Пророке вышла нелицеприятная статья про Северуса Снейпа.

— Что там? Ну что? Гарри? Трейси? — взволнованный девичий голос раздавался перед ним.

Гарри чувствовал, как пальцы у него вспотели, а сердце бьётся от ужаса и восторга. Зелёные глаза снова оббежали последние строки из статьи «Ежедневного Пророка»:

«Мы настаиваем на немедленном увольнении Северуса Снейпа и передаче дела в суд по обвинению в нападениях на несовершеннолетних учеников».

Чьё-то дыхание обжигало сбоку. Мальчик повернул голову и увидел рядом тёмные глаза Трейси. Они были широко распахнуты от испуга. Девушка сглотнула слюну и снова бросила взгляд на текст.

— Гарри?! — снова воскликнул женский голос.

Мальчик опустил газету, чтобы встретиться с горящим от нетерпения взглядом Пэнси.

— Что там? — опять спросила она. — Про Блэка? Его поймали?

Сидящая рядом Дафна неодобрительно взглянула на слишком близко сидящую к Поттеру Трейси, но тут же впилась взором в лицо мальчика, глазами безмолвно повторяя вопрос.

— А это ведь я рассказал Гарри о Блэке, — самодовольно начал Драко, громко растягивая слова, говоря так, чтобы его было слышно всем за слизеринским столом. — Неудивительно, что его смогли поймать благодаря моим и Гарри усилиям. Вот зна…

— Неужели? — прошипел Поттер, перебивая Малфоя, и положил газету на стол так, чтобы всем собравшимся был виден заголовок.

— Что? — одноклассники Гарри наклонились над ней, глядя на ухмыляющееся лицо собственного декана. — Профессор Снейп?

— «Проклятый Пожиратель Смерти угрожает детям в Хогвартсе?» — с недоумением прочитал Забини. — Это они про… про кого? Про… профессора Снейпа?

Пока остальные пытались прочесть статью (для половины газета лежала вверх ногами), Гарри оглядел стол. Многие с интересом смотрели на него, привлечённые громкими словами Драко про Блэка. Поттер знал, что мало кто получает газету ежедневно, как он, предпочитая рассылку раз или два в неделю, чтобы быть в курсе новостей, однако ещё как минимум человек двадцать держали в руках «Ежедневный пророк», и с ошарашенным видом читали его вместе с сидящими рядом соседями.

Вскоре прочитавшие обратили взоры к столу профессоров, а гул и шёпотки зашелестели среди всех четырёх факультетов. Мальчик тоже посмотрел на профессоров. Дамблдор, нахмурившись, держал в руках «Пророк», раскрытый на второй странице: лицо декана Слизерина глядело с передовицы прямо на Гарри. Профессор трансфигурации сжимала свою газету так, что пальцы побелели, а глаза за очками столь быстро метались по строкам (Поттер сидел близко и видел), что казалось, что она смотрит за игрой в настольный теннис. Но зелёные глаза мальчика искали совсем другого человека, и тот нашёлся сразу: перед Северусом Снейпом копошились несколько сов. Лицо профессора зельеварения некрасиво потемнело от гнева, пока тот читал чьё-то письмо. Серая сова приземлилась прямо перед деканом, а следом прилетели ещё две сипухи, и тут же за ними спикировали семь или восемь здоровых тёмно-бурых сов (Гарри не знал эту породу) и две неясыти. Мальчик ахнул: совы толкались, уронили бокал профессора, содержимое которого разлилось по столу, а Северус вскочил, но не успел — жидкость попала на его мантию.

— Это ни в какие рамки не лезет, — прошептала Пэнси.

Один из конвертов на столе перед Снейпом задымился и…

Бум!

— Мерзкий Пожиратель Смерти! — Большой зал наполнил громовой голос. — Убирайся…

Директор взмахнул палочкой, и голос умолк. Поттер обратил внимание, что совы копошились и перед самим Дамблдором. Северус Снейп скомкал письмо, стремительно развернулся и скрылся за дверью позади профессорского стола, но несколько сов успели прошмыгнуть вслед за ним.

Тишина в Большом зале взорвалась гулом голосов. Все наперебой обсуждали услышанное, счастливые обладатели газет делились новостями с другими, а взоры многих обращались к столу Гриффиндора — к Невиллу Долгопупсу. Мальчик, подавленный десятками взглядов, весь сжался и уставился в стол. Куда Гарри ни посмотрел, он видел, что все были поражены статьей, но если за столами Когтеврана, Пуффендуя и Гриффиндора царило недоброе по отношению к Северусу Снейпу оживление, и слышались неприятные выражения в сторону Пожирателя смерти, то слизеринцы придерживались иного мнения.

— Что эта Рита Скитер сочинила?

— Какая-то чушь!

— Подумаешь, жаба сдохла. В руках такого растяпы она всё равно бы откинула ласты.

— Как посмел этот жирдяй такого говорить про нашего декана?

— Я была лучшего мнения о Локонсе…

Разумеется, Гарри не мог дождаться, чтобы связаться с Джеммой, благодаря которой план по выдворению Снейпа осуществился.

***

— Про Снейпа написали в газете! — не здороваясь начал Поттер, когда получилось уединиться со сквозным зеркалом.

— И тебе привет, — с ехидством ответила девушка. — Видела. Читала. Это уже вторая статья про Снейпа.

— Ага, привет… — рассеяно бормотнул слизеринец. — Погоди, что? Как это вторая? — удивился Гарри.

— Ну знаешь, как это бывает. Сначала выходит первая статья, затем вторая. И по мере очередности публикаций обозначается нумерация, — мирным тоном пояснила Фарли, глядя, как Поттер аж дрожит от нетерпения. — А я всё гадала, когда ты узнаешь про статьи.

— Так была ещё одна статья? — сообразил мальчик. — До этой? Но как?! Когда?!

— Да, несколько дней назад в «Ежедневном Пророке». Хоть и не такая обстоятельная и не на первых страницах, но отлично получившаяся, так, что нарл нос не сморщит. А в сегодняшней Скитер разошлась не на шутку.

— А почему сразу не сказала мне?

— Интересна была твоя реакция, — Джемма хладнокровно наблюдала за ним.

Мальчик моргнул и запустил ладонь в волосы.

— Ну ладно. Всё получилось куда лучше, чем с Люциусом Малфоем. Так значит победа? Снейпу же конец, эта Скитер такую статью разгромную написала. Я был… Я… — Гарри никак не мог выразить свои эмоции, с трудом сдерживаясь от желания орать во всё горло.

— В восторге? В ужасе? — уточнила колдунья.

— Да! Всё вместе!

Слизеринец нервно рассмеялся. Он никак не мог успокоиться, мысли кружили, словно разозлённые шмели.

— Но, ты понимаешь же, — попытался объяснить свои чувства Гарри. — Как я желал… То есть. Как хочется поскорее избавиться от него! Но читать такое в газете. Видеть, к чему привели наши действия. Это…

— Пугает? — снова с той же интонацией спросила волшебница.

— Я не боюсь! — разгоряченно возразил Поттер. — Главное, что Снейпа скоро уволят и…

— Сов по осени считают, — негромко заявила Джемма, и мальчик умолк.

— Что? — непонимающее переспросил он после паузы.

— Я лишь призываю не торопиться и посмотреть, к чему это приведёт, — спокойно сказала девушка.

— Но Джемма! — крикнул мальчик. — Снейпу некуда деваться! Его выгонят сегодня-завтра!

— И это будет хорошим результатом, означающим, что наша операция закончена.

Возбужденное состояние Поттера улеглось. У Джеммы был странный тон. Словно что-то происходило, чего он не понимал и лишь краешком сознания чувствовал, что ему это не нравится.

— Что-то не так? Ты недовольна? — в лоб спросил он свою подругу.

— Есть такое, — помедлив, ответила волшебница и вздохнула. — Рита Скитер зачем-то стала копать не в ту сторону.

— Это ты про Локонса? Мне совершенно не понравилось, что он там о себе говорил.

— Нет, я о другом.

— О чём же?

Она снова вздохнула, словно не хотела говорить.

— Про упоминание фамилии моей подруги.

— Твоей подруги?.. — сморщил лоб мальчик, не понимая как какая-то подруга может быть связана с профессором зельеварений.

Он не сразу вспомнил, что в статье мелькнула фраза про школьного товарища Снейпа, какого-то Мальсибера, который сейчас сидит в Азкабане. И этот преступник приходился близким родственником лучшей подруги самой Джеммы, путешествующей где-то за границей.

— Ты про Мальсибер? — на всякий случай уточнил Гарри.

Его собеседница молча кивнула.

— Думаешь, что она узнает о том, что это ты написала эту статью для Скитер? — медленно протянул Поттер.

— Что? — поразилась Фарли. — Ничего подобного! Ты… Проклятый Мерлин. Как ты такое вообще придумал? Я ничего не писала Скитер! Я вообще с ней даже не виделась. Не я автор ни этой, ни прошлой статьи, Гарри. И уж точно Лоран никогда не узнает, что, возможно, — она подчеркнула последнее слово интонацией, — Возможно, Гарри! Что статья в Пророке вышла при неком моём участие.

— Я понял, — поспешил согласиться мальчик. — А почему ты не хочешь ей рассказать че?... Эм… Вы же лучшие подруги.

— Это моё дело, — зло заявила Джемма. — И… — Девушка прервалась и уже миролюбиво продолжила: — Может я и хотела бы рассказать ей это. Наверное, даже и поделюсь с ней. Если Скитер не будет снова…

Раздался звон колокола, и Гарри очнулся. За разговором с ней он напрочь забыл, что находится в Хогвартсе.

— Мне надо на урок, — мальчик вскочил. — МакГонагалл меня убьёт за опоздание.

— Хорошо, беги быстрее, — согласилась Джемма, прежде чем зеркало погасло.

Поттер засунул его в сумку и поспешил прочь из класса, в пустом коридоре перейдя на бег. Но как оказалось, торопился он зря: профессор трансфигурации сама опоздала на урок (чего не было ни разу на памяти слизеринца) и явно была не в духе и словно даже мыслями далеко не в классе: отрывисто продиктовав задание, она до самого конца занятия молчала, погрузившись в размышления, изредка что-то бормотала, хмурясь и качая головой.

На перемене мальчик отвёл в сторону Трейси и высказал свои претензии злым шёпотом:

— Как ты могла пропустить статью про Снейпа? Про нашего декана! Надо читать от корки до корки каждую страницу «Пророка»!

— Что? А? — не поняла девушка. — Что я пропустила?

— Была ещё одна статья, до сегодняшней, — пояснил Гарри. — Там тоже про Снейпа было!

— Я… Я не знала, — созналась Дэвис. — Прости. Прости. Я не увидела её…

— Найди и принеси мне её, — приказал Поттер.

Вскоре газета была у него в руках. Неудивительно, что Трейси её пропустила, статья располагалась аж на пятой странице и уместилась всего лишь в пару абзацев, скромно приютившись после очерка о поражении «Холихедских гарпий» и о некой Гвеног Джонс. Ещё не приступив к чтению, Поттер осознал свою ошибку. Откуда он мог узнать про эту статью, если все его газеты получает Трейси? Мальчик скосил взгляд на сидящую девушку, которая, открыв рот, читала. Увидела ли она его промашку? Гарри тоже приступил к чтению.

Профессор-убийца

Всем известно, как важно обучение юных магов в школе волшебства Хогвартс. Пестуя новые поколения, обучая эту юную поросль, которая должна занять достойное место в волшебном мире, можно с надеждой смотреть в наше будущее. Однако, мои читатели, к сожалению, всё обстоит не так безоблачно. Недавно стало известно о вопиющем случае в школе, о настоящем убийце. Речь идёт о учителе зельеварения Северусе Снейпе.

В своё время назначение этого человека в Хогвартс удивило очень многих волшебников, которым небезразлично будущее Хогвартса. А ведь Снейп стал не просто профессором, но и ещё деканом факультета Слизерин. Интересно, смог ли он оправдать столь высокое доверие волшебного сообщества и чаяния на надёжного наставника для наших детей? Придётся вас огорчить, что нет.

Северус Снейп использует свою власть во вред ученикам. На одном из уроков этот «учитель» вместо обучения своему предмету решил с силой напоить ядом домашнего питомца одного из гриффиндорцев и потом с наслаждением смотрел, как оно умирает в мучениях. Разумеется, такое чудовищное убийство на глазах всего класса было жестоким ударом по психике детей. Снейп даже не пытался применить никакой антидот, чтобы спасти несчастное животное, а лишь наслаждался мучительной гибелью беззащитного существа. И мы вправе задаваться вопросом, могут ли чувствовать себя ученики в безопасности, когда профессор убивает любимое животное одного из них прямо на уроке? Для чего была эта кровавая расправа? Разве должен обучать детей столь бездушный человек, не знающий, что питомцем тоже можно дорожить? Это чудовищный поступок в роли учителя.

Очевидно, что Снейп лишён эмпатии, но переполнен садистскими наклонностями. Профессор буквально наслаждается страхом и ужасом учеников на своих уроках. Несомненно, что самому школьнику был нанесён сильнейший эмоциональный удар, ученик испытал ужас от того, что его любимица погибла от рук профессора, понимание, что он не смог её защитить, своё полное бессилие перед чудовищем-профессором. Что же это было, уважаемые читатели? Садистское желание поиздеваться над самым слабым?

Неизвестно, станет ли Хогвартс когда-нибудь таким, каким мы помнили, когда учились в те светлые годы юности. Но выражу мнение, что пострадавший школьник не захочет больше учиться в такой школе. Альбус Дамблдор, без сомнения, должен заинтересоваться поведением одного из своих сотрудников, иначе непонятно кого следующим попытается убить неуравновешенный профессор.

— Вот как, — протянул Гарри, дочитав последние строки.

Статья выглядела бледной копией сегодняшней, похоже, что Скитер взяла её за основу. Мальчик проигнорировал вопросительный взгляд Трейси, которой явно хотел обсудить прочитанное, и убрал газету в свою сумку. Пора было идти на следующий урок.

***

Все следующие дни Снейп продолжал получать письма от разгневанных читателей «Ежедневного Пророка». Он их сжигал почти сразу, но многие присылали громовещатели, которые взрывались заранее, и оскорбления слышал весь зал. Многие слизеринцы были в ужасе от статьи в Пророке. И, как понимал Гарри, не только потому что обвинялся их декан, но и из-за жестоких слов о Пожирателях смерти, которым они симпатизировали. К его удивлению, значительная часть учеников его факультета, несмотря на разгромную публикацию, поддерживали Снейпа, бросая злые взгляды на Долгопупса и придумывая ему и его родителям обидные прозвища, которые они не стеснялись озвучивать в коридорах при встречах с ним. Однокурсники толстяка выступили на его защиту, но всё же несколько раз слизеринцам удавалось подкараулить Невилла, когда тот был один, и отомстить, наложив неприятные сглазы, так что часть уроков гриффиндорец пропускал, находясь в Больничном крыле.

Также горячо в защиту профессора зельеварения выступили старосты, которых тот мог снять в любой момент, так и члены команды по квиддичу. Все то и дело, что обсуждали газету: и в Большом зале, и на переменах, и в гостиной. Это стало темой номер один, затмив, как и Блэка, так и обыски мракоборцев, и даже приближающиеся матчи по квиддичу. Гарри не мог удержаться и тоже комментировал статью. С одной стороны он понимал, что таким поступком может вызвать подозрения, но с другой стороны молчать, когда обсуждают Снейпа он никак не мог. Да и все шишки сыпались на Долгопупса. Успокаивая себя, что почти все слизеринцы знают о том, что он и Снейп друг друга, мягко говоря, не любят, так что его молчание будет чуть ли не более подозрительнее, чем хоть какие-то слова, мальчик понемногу и аккуратно добавлял своё мнение, которое сводилось к тому, что во-первых, Снейп слаб, раз позволил так себя поливать грязью в газетах, а слизеринцы должны уважать больше всего силу. Во-вторых, Снейп глуп, раз так неумело организовывал травлю гриффиндорцев и убил жабу Невилла, ведь даже Крэбб бы догадался, что умерщвление любимца ученика на глазах всего класса вызовет последствия. Поттер считал важным, чтобы факультет не выступил единым фронтом в защиту Снейпа, боясь, что такое помешает директору уволить ненавистного профессора. Хотя гневные письма приходили и Дамблдору — как он посмел назначить Снейпа деканом!

Мальчика очень злило то, что в статье сногсшибательно отметился Локонс, словно это он герой, который изобличил Снейпа. Этот наглый самовлюблённый павлин ничего не сделал против декана, а разом приписал все победы себе. Не меньший гнев вызывало у Поттера и то, что, как оказалось, на Слизерине были поклонники этого персонажа, которые тут же начали писать ему целые поэмы, с идеями, как назвать последнюю книгу о победе над чудовищем Слизерина. То, что Локонс хвастался победой над их факультетом и основателем Салазаром Слизерина, черте что понаписав в своей книжонке, к изумлению мальчика, не вызывало у них никакого противоречия или неприятия.

Остальные факультеты заняли противоположную позицию к их декану. К великому удовольствию Гарри, многие теперь считали именно его убийцей Грейнджер и Уизли. Шёпотки теперь всюду преследовали Снейпа. Но что не нравилось Поттеру так то, что ненависть к Снейпу и страх перед ним начали задевать и самих слизеринцев, распространяясь и на них. Он заметил, что отношение других факультетов изменилось, в том числе к нему самому. А этого допустить мальчик не мог. И аккуратно поговорил с каждым, с кем общался (начиная от Полумны Лавгуд, которая явно сочувствовала Долгопупсу, заканчивая заносчивым Перси Уизли), высказавшись, что не одобряет действия своего декана. Даже если и до ушей Снейпа дойдут слухи об этом, то что он ему сделает, если скоро лишится должности? А вот хорошее мнение и отношение к себе Гарри хотел сохранить. К примеру, Диггори воспринял слова Поттера с большим облегчением. Очевидно, что староста Пуффендуя, несмотря на свою должность, был не в восторге от профессора Снейпа. Как и глава львов Минерва МакГонагалл. По поводу убитой жабы Невилла был страшный скандал между деканом Гриффиндора и деканом Слизерина. Профессора явно не пришли к общему мнению и окончательно рассорились. Более того, наметился холодок к Снейпу со стороны остальных учителей. Это отразилось в том, что раньше их декан сидел в Большом Зале между Синистрой и МакГонагалл, однако теперь восседал в гордом одиночестве. А вот Перси Уизли лишь мрачно поблагодарил Гарри за информацию и кивнул, когда тот скупо выразил соболезнования насчёт Джинни Уизли.

Словно в отместку, теперь Невиллу и другим гриффиндорцам досталось куда сильнее на уроках зельеварения. И это стало ясно на первом же уроке после публикации статьи, как только класс расселся по своим местам.

— Ты, Долгопупс, осмелился критиковать моей метод преподавания, — с ненавистью процедил профессор, буравя несчастного взглядом. — И даже решил свалить на меня вину за то, что случилось с твоей жабой. Отнюдь нет, бестолочь. Это твоя вина, что она не пережила твоих никчёмных талантов в зельеварении, идиот! Но знаешь, что ещё хуже? Ты совершенно не собран, безответствен и вообще неспособен ни на какое дело! А твои жалкие попытки варки как раз и прикончили твою жабу!

В классе царила тишина. Казалось, что ненависть Снейпа можно было почувствовать в воздухе. Невилл весь съёжился, а слизеринцы радостно улыбались. Им определённо нравились издевательства Снейпа над гриффиндорцами.

— За то, что ты посмел обвинить меня, будешь каждую субботу приходить ко мне после уроков, — подытожил профессор. — Заодно, может, сможешь научиться чему-нибудь и быть не таким бесполезным в зельеварении. А за то, что среди вас имеется столь высокомерный кретин, который не способен признать собственную никчёмность, — Снейп оглядел половину кабинета, занятую львами, — я лишаю Гриффиндор пятидесяти очков.

Драко издевательски захихикал. Профессор дал задание, и до конца урока Гриффиндор лишился ещё пятьдесят баллов, которые Снейп вычитал по любому поводу. За несколько следующих дней Гриффиндор упал с третьего места на четвёртое, уступив Пуффиндую, который быстро и весьма прилично вырвался вперёд. И это не прибавило популярности учителю зельеварения.

Части 1-4
Части 5-8
Части 9-12

🔸1️⃣3️⃣🔸

Сегодня ворон прилетел.

Принёс он весть издалека,

И автор в нём наверняка

Раскрыть секрет один хотел.

Письмо то для Миреи было.

Её, признаться, удивило,

Что кто-то пишет для неё.

Письмо читать идёт своё.

*

А в нём написана лишь ложь!

От слов её бросает в дрожь.

И вновь она его читает,

И ничего не понимает.

Не верит, что так может быть.

Как мог другую полюбить?

*

Слезами налились глаза.

Ведь он же ей тогда сказал,

Что любит и вернётся к ней.

А сам, обманщик, изменил!

Да как он смел! Он, что, забыл

О договоре? Сколько ж дней

Как он уплыл уже прошло?

А, может, не любил её?

*

Мирея громко зарыдала.

Сжимая в кулаке письмо.

Зачем она его читала?

Лучше б не знала ничего,

И продолжала бы страдать,

Его любить и вечно ждать.

*

Уселась на пол у стены,

Лицо ладонями закрыв.

Ведь в этом нет её вины.

Уже не рада, что он жив.

Она была ему верна,

Но оказалась предана

Демиром, тем кого любила.

И как любовь с ней поступила?

*

Как можно глупой быть такой?

Ну ладно, он ещё узнает,

Что будет с тем, кто изменяет.

Расплатится он головой!

И снова смотрит на письмо,

Решает дочитать его.

*

Это не просто ведь измена.

Не человека, а сирену

Полюбил. А Может быть,

Ей удалось ему внушить,

Чтоб он совсем забыл о том,

Какой была его невеста?

Займет теперь же её место

Чудовище с рыбьим хвостом.

*

Мирея, помня о совете,

Идёт к причалу на рассвете.

В таверне ищет старика.

Хватает дряхлая рука

Послание и мешок монет.

А дальше нужно ждать ответ.

🔸1️⃣4️⃣🔸

Остался один день пути.

Всего один, а там сойти

На берег и решить, что будет

Он делать дальше. Не забудет

И про Салдора. Договор

Уже, наверное, с тех пор

Как он уплыл, Варлан порвал,

Ведь думал, что Демир пропал.

*

Теперь же всем на удивление

Демир продолжит приключение.

Убьёт Салдора, но к Мирее

Он не вернётся, и позднее

В письме он скажет, что любовь

Прошла, и не вернётся вновь.
*

На палубу он вышел к ночи,

И верить он глазам не хочет.

Корабль курс держал на юг,

Но почему же тогда вдруг

Он видит берега Варлана?

Два моряка его хватают,

И по приказу капитана

под стражу силой заключают.
*

Связали руки, замотали

Ему глаза, затем катали

В повозке, после он спускался

По лестнице и оказался

В сырой темнице, где лежал,

Пока шаги не услыхал.
*

Поднял глаза, и перед ним

Стояла грустная Мирея.

Демир просил открыть скорее,

Но та спустилась за другим.

Она сказала, что скучала,

Ждала, любила и считала

Дни, когда же он вернётся,

Не веря, что любовь прервётся.
*

Любил ли он её в те дни,

Что были с ней проведены?

Демир молчит, не может он

Мирее правду рассказать.

Тогда она меняет тон,

И начинает обвинять.
*

Увидел он её натуру.

Она ведь не такая дура,

Какой себе он представлял.

Ведь толком он её не знал.

А зря. Не стал бы предлагать

По возвращению мужем стать.

Сейчас бы уже дома был,

Но сам себя он погубил.
*

Ему и малости не стыдно.

Не слушал он, и было видно,

Как ещё больше разозлилась

Мирея, и в него б вцепилась,

Но за решёткой не достать,

И предпочла лишь рассказать.
*

Один старик в таверне знает

Салдора, где пират бывает,

И птицу быструю послать

Он может, передав послание.

И за награду указание

Салдор возьмётся исполнять.

Сирен он скоро перебьёт,

Тогда и мести час придет
*

Зачем? Она здесь не при чём.

Любовь прошла, всё дело в нём.

Но все слова, что говорил

Значения не имели больше.

Она страдала ещё дольше,

А он её и не любил.
*

Услышав то, Демир поник,

И образ перед ним возник

Лисии, она на него

Смотрела, и лишь одного

Хватило взгляда, чтоб понять,

Он не хотел её терять,

И чувствовал свою вину.

Но что поделаешь в плену?

🔸1️⃣5️⃣🔸

Варлан уже забыл Демира.

И слухов нет о нём по миру,

Да и пират всё продолжает

Топить торговые суда.

А ведь он говорил тогда,

Что за победой уплывает.

Жаль, что Мирея до сих пор

Его ждёт, помня уговор.

*

А может, даже лучше так.

Хоть Южный царь и был смельчак,

Он всё же не спроста приплыл.

Награду щедрую увидел?

Ещё и больше всех просил.

И поражение не предвидел.

*

А если бы Демир вернулся,

И дочь царя бы в жены взял,

Наследником престола стал?

Варлан от мысли ужаснулся,

Что чуть себя не погубил.

И как такое допустил?

Исполнив этот договор,

Себе бы вынес приговор.

*

Мирею сильно он любил.

Порою многое прощая

И лишнего ей разрешая.

И вот, когда Демир просил

Руки её, царь сомневался.

Не зря он брака опасался.

*

Теперь дочь в будущем пусть знает,

Отец ей лишь добра желает,

Но будет сам он выбирать,

Кто сможет её замуж взять.

И после долгого скандала

В слезах Мирея убежала.

И больше месяца потом

Не виделась она с отцом.

*

А тут весть до царя дошла,

Что дочь его с ума сошла.

Узнала, что Демир живой,

И изменяет ей с другой.

Принять не может все как есть,

И распирает её месть.

*

Варлан и сам от этих слов

Уж третью ночь не видит снов.

И жалко дочь ему, а толку?

Тогда твердила без умолку,

Что будет ждать его, любить.

Теперь же жаждет отомстить.

Но есть ещё свежее слух,

Что всем захватывает дух.

*

В темницах царского дворца

Мирея в тайне от отца

Пленила бедного Демира.

Он будто бы с иного мира

Живым явился прямо к ней

Через препятствия морей.

*

К Демиру царь спустился в ночь,

Чтобы уплыть ему помочь.

Поникший пленник рассказал,

Что позабыл уже ту пору,

Когда согласно уговору

Он за Салдором уплывал.

Ему дало время урок,

Всем уговорам вышел срок.

*

Варлан его освободил,

Простил за то, что разлюбил

Он дочь его, ещё узнать

Хотел, нашёл ли он пирата?

Демир решил все рассказать,

И в чём Мирея виновата.

*

С врагами вздумала водиться?

От злости старый царь опять

Велел Демира задержать.

Ему ещё он пригодится.

И снова крики, слёзы, брань.

С Миреей просто не бывает.

Но в этот раз она за грань

Зашла! Зачем? Варлан не знает.

*

В таверне стража задержала

Всех кто там был, потом пытала.

И оказалось, так и есть.

Мирея золотом пирату

Платила, чтоб исполнил месть.

Он, согласившись, взял оплату.

*

А дальше передал Салдору

всё, как хотела дочь царя.

И пролетев через моря,

Посланье привело к раздору.

Теперь все будут говорить,

Пират царя смог победить.

Отца Мирея предала,

На сторону врага ушла.

*

Варлан был зол, но не решился

Он в гневе к дочери идти.

Чуть времени должно пройти.

Царь у себя один закрылся.

Никто не должен помешать

Ему решение принять.

**

Продолжение следует...

Глава 6. Свет в темноте

Утро в Вальдхейм пришло холодным и серым, словно буря, которая бушевала ночью не закончилась. Она оставила за собой не только лужи на каменных плитах двора, но и тяжелый покров в воздухе, который давил на плечи.

Диана открыла глаза, ее дыхание сбилось от сна — этой ночью ее терзали кошмары: темные коридоры, где шепот теней сливался с ее страхами, холодные цепи, сковывающие запястья, и бесконечное падение в пустоту, где не было ни звуков, ни света. Но утром, когда первые лучи рассвета пробились сквозь серые тучи, кошмары отступили, словно тени, растворенные солнцем, оставив лишь легкую дрожь в теле и чувство, что ночь наконец-то закончилась. Диана села на кровати, длинные черные волосы упали на лицо, закрывая голубые глаза, полные тревоги. Пальцы нащупали медальон Люминора, лежащий на полу рядом, — гладкий, серебряный, с вырезанным символом светлого бога, подарок Андрея с их уроков. За окном ветер гудел, гоняя опавшие листья по саду, а тени в углах комнаты казались длиннее, чем обычно, будто протягивали к ней тонкие пальцы. Она встала, натянула теплый шерстяной плащ поверх белой ночной сорочки и глубоко вдохнула, пытаясь прогнать тревогу, которая сжимала грудь с ночи. Мысли о странностях отца — его шепоте у окна, дрожи рук на совете, пустом взгляде — кружились в голове и не давали покоя, но грядущий день в замке, возможно, отвлечет ее, даст ясность.

Диана вышла из комнаты, и деревянная дверь со скрипом закрылась за ней. Коридоры Вальдхейма были холодными, каменные стены еще хранили ночной холод, а факелы, горевшие в железных держателях, отбрасывали дрожащие тени на пол. Она бродила без цели, шаги эхом отдавались в пустынных переходах, где лишь изредка мелькали слуги, торопившиеся по своим делам. Мысли о ночных кошмарах все еще цеплялись за края сознания, но их хватка слабела с каждым шагом. Вернувшись в комнату, Диана сбросила тяжелый плащ на кровать и переоделась в простое льняное платье, мягкое и легкое, без вычурных украшений, подходящее для дня, полного дел. И затем, погруженная в свои мысли, снова покинула комнату, оставив плащ на кровати и не чувствуя тот холод, который ждал ее в продуваемых залах замка.

Сегодня что-то было не так: шаги стражников звучали резче, голоса слуг, доносившиеся из кухни, дрожали от напряжения, а тени в углах, куда не доставал свет факелов, шевелились, как живые. Диана остановилась у лестницы, ведущей вниз, и посмотрела в узкое окно — небо было серым, как сталь, а сад внизу выглядел голым, почти мертвым, хотя осень еще не забрала все листья. Ветер завыл громче, и ей почудился тот же шепот, что был слышен во сне. Она сжала медальон, висящий на шее, и спустилась вниз, решив начать день с кухни — там всегда было тепло, шумно и пахло хлебом.

Кухня встретила ее гулом голосов и звоном посуды. Огромный очаг в углу пылал, отбрасывая золотые отблески на каменные стены, а длинные столы были завалены корзинами с овощами, горшками и свежими буханками хлеба. Марта, старая кухарка с добрыми глазами и седыми волосами, собранными под платок, месила тесто, ее руки двигались быстро, несмотря на возраст. Увидев Диану, она улыбнулась, морщины на ее лице разгладились.

— Доброе утро, госпожа, — сказала она, вытирая муку о фартук. — Опять рано встали? Не спится вам, как и королю, видать. — Ее голос был теплым, но в нем мелькнула тень тревоги, и Диана заметила, как Марта бросила быстрый взгляд на окно, где ветер гнал клочья дыма — или это и был дым?

— Доброе утро, Марта, — ответила Диана, подходя ближе. Она взяла корзину с хлебом со стола, не дав кухарке возразить. — Позволь помогу. Тебе и так дел хватает.

Марта фыркнула, но в ее глазах мелькнула благодарность.

— Ох, госпожа, не дело вам корзины таскать, но спорить с вами — словно ветер ловить. Идите к печи, там Лина возится, ей помощь не помешает.

Диана кивнула, ее шаги были легкими и почти невесомыми. Слуги вокруг улыбались ей — не из страха или долга, а искренне, потому что она всегда находила для них доброе слово, дарила улыбки и старалась всем помогать. В отличие от Совикуса, чей холодный взгляд заставлял их замолкать, Диана была для них как луч света в этом мрачном замке.

У печи стояла Лина, юная служанка лет четырнадцати, с веснушками на щеках и светлыми косами, которые выбивались из-под чепца. Она доставала горячие лепешки из огня, ее руки в муке дрожали от жара.

— Ой, госпожа! — воскликнула она, увидев Диану, и чуть не уронила лепешку. — Вы опять здесь? Марта вас заругает!

Диана засмеялась, ее голос звенел, как колокольчик, разгоняя тяжесть утра:

— Не заругает, если ты мне поможешь с этой корзиной. И где твое новое платье? Ты же хвасталась вчера.

Лина покраснела, ее пальцы теребили фартук.

— Дома оставила, госпожа. Здесь в нем неудобно, мука все испортит. Но я покажу вам, если хотите!

Диана кивнула, поставив корзину у печи, и помогла Лине сложить лепешки в стопку. Они болтали о мелочах — о платье, о том, как Лина учила младшего брата плести корзины, — и на миг Диане показалось, что все в порядке, и тени за окном — просто дым от очага.

Но тишину прервал низкий голос Марты, обращенный к другому слуге:

— Скот опять пропал у реки. Говорят, тени ночью ходили, стражники видели дым, да не поймали.

Диана застыла, ее рука с лепешкой замерла в воздухе. Она вспомнила ночь, дым за окном, шепот во сне.

— Тени? — переспросила она, стараясь скрыть тревогу.

Марта вздохнула, ее взгляд стал серьезнее.

— Слухи, госпожа. Люди боятся, стражники ссорятся, даже собаки воют без дела. А король… Говорят, он не спит ночами, ходит по залам, бормочет что-то.

Лина кивнула, ее голос стал тише:

— Мой брат видел дым у реки, думал, пожар, а там ничего. Страшно, госпожа.

Диана снова сжала медальон, ее сердце забилось быстрее, но она улыбнулась и постаралась успокоить слуг:

— Может, это просто буря играет с нами. Не бойтесь, мы разберемся.

Она вышла из кухни, ее шаги замедлились, когда она заметила у лестницы Теодора, своего пажа. Юноша лет шестнадцати, худощавый, но ловкий, стоял с ее плащом в руках, который она забыла утром в комнате. Его растрепанные каштановые волосы падали на лоб, а внимательные карие глаза смотрели на нее с легкой тревогой. Он был одет в простую зеленую тунику и серый плащ, это делало его почти незаметным среди слуг, но Диана ценила его за верность и острый ум.

— Госпожа, — сказал он, его голос был тихим, но твердым, — вы опять без плаща ушли. Марта вас не ругала?

Диана улыбнулась, принимая плащ из его рук.

— Нет, наверное, не заметила. Ты сегодня рано, Теодор. Что-то случилось?

Он пожал плечами, но его взгляд скользнул к окну, где ветер гнал клочья дыма.

— Стражники шумят у ворот, говорят, кто-то видел тени ночью. Я подумал, вам стоит знать.

Она кивнула, ее пальцы сжали край плаща.

— Спасибо, Теодор. Пойдем в сад, мне нужен воздух.

Сад Вальдхейма был небольшим, окруженным каменными стенами, но даже здесь осень уже оставила свой след — деревья стояли голыми, а клумбы с цветами пожухли. Диана села на скамью под старым дубом, Теодор устроился рядом, положив плащ на колени. Ветер шуршал листьями, а где-то вдали слышался лай собак, резкий и тревожный.

— Ты веришь в эти тени, Теодор? — спросила она, глядя на серое небо.

Паж задумался, его пальцы теребили край туники.

— Не знаю, госпожа. Но что-то странное творится. Стражники ссорятся, слуги шепчутся, даже кошки прячутся. А вы?

Диана вздохнула, ее голос стал тише:

— Я видела дым ночью. И сны… Они не дают мне покоя. Отец тоже… Он не такой, как раньше.

Теодор кивнул, его карие глаза встретились с ее взглядом.

— Я слышал, он кричал ночью. Стража говорит, он ходил по тронному залу один. Может, это из-за совета? Хротгар всех нервирует.

— Не только Хротгар, — покачала головой Диана, ее пальцы коснулись медальона. — Что-то большее, Теодор. Я чувствую это.

Их разговор прервал звук шагов — тяжелых, гулких, как удары молота. Диана обернулась и увидела троих мужчин, они шли через двор к тронному залу. Это были телохранители ее отца — Валрик, Аден и Гримар, верные стражи Всеволода, которых она знала с детства. Валрик шагал впереди, высокий и широкоплечий, с седыми висками и густой бородой, делавшей его похожим на медведя. Его доспехи звенели, а голос, громкий, как гром, раздавался даже здесь: «Где этот гонец? Король не шутил!» Аден, молодой и худой, с острым взглядом и луком за спиной, шел рядом, его пальцы нервно теребили тетиву. «Валрик, он не мог так решить. Это не он», — сказал он, но голос дрогнул, как будто он сам не верил своим словам. Гримар замыкал троицу, молчаливый, с лицом, изрезанным шрамами, и топором на поясе. Его темные глаза смотрели в пустоту, а рука лежала на рукояти и слегка дрожала.

Диана встала, ее сердце сжалось. Она вспомнила совет — резкий приказ отца расправиться с Хротгаром, его чужой голос после шепота Совикуса.

— Теодор, это телохранители отца, — прошептала она. — Они идут к нему.

Юноша кивнул, его взгляд стал серьезнее.

— Они спорят с утра, госпожа. Валрик кричал на стражу, Аден проверял ворота, стены, а Гримар… Он просто молчит, но я видел, как он смотрел на тени.

Диана шагнула вперед, ее плащ зашуршал по траве, и она выглянула из-за стены сада, чтобы лучше видеть происходящее.

Тронный зал был виден через открытые двери — массивный, мрачный, с колоннами, покрытыми резьбой битв. Всеволод стоял у окна, и его седые волосы блестели в тусклом свете. Он смотрел наружу, но его поза была странной — сгорбленной, как будто что-то давило на него. Тень за его спиной шевельнулась, хотя факелы горели ровно, и Диане почудилось, будто она видит дым, вьющийся у его ног. Валрик вошел первым, его голос гремел: «Мой король, мы поймали нескольких лазутчиков, один из них сбежал! Это предательство!» Аден добавил тише: «Среди нас наверняка есть еще шпионы Хротгара». Гримар остановился у двери, его топор блеснул в свете, но рука дрожала сильнее, чем обычно. Всеволод повернулся, его лицо было бледным, глаза мутными. «Казнить… предателей…» — пробормотал он, и голос сорвался, как будто два звука слились в один.

Диана отступила назад, ее дыхание сбилось.

— Он не в себе, — прошептала она, глядя на Теодора. — Что-то с ним творится, я знаю.

Теодор кивнул, его пальцы стиснули плащ.

— Стража говорит, он не спит, госпожа. И тени… Они везде.

Сжав медальон сильнее, Диана вспомнила слова Андрея о равновесии, о том, как тьма может нарушить его. Ее взгляд упал на отца, на стоявших перед ним телохранителей,  и холод пробежал по спине. Валрик кричал, Аден спорил, Гримар молчал, но их лица были напряженными, как будто они тоже чувствовали тьму и то, как она сгущалась в зале.

Диана вернулась в сад, ее шаги были медленными, а мысли путались. Теодор шел рядом, его присутствие успокаивало, как теплый свет в ночи.

— Госпожа, вам надо отдохнуть, — сказал он, его голос был мягким, но в нем слышалась тревога. — Вы бледнее обычного.

Диана покачала головой, ее губы тронула слабая улыбка:

— Не могу, Теодор. Не сейчас. Но спасибо, что ты рядом.

Они сели на скамью, ветер шуршал листьями, а вдали лаяли собаки, их вой смешивался с гулом голосов из тронного зала.

День шел своим чередом, солнце поднялось выше, но серое небо не давало тепла. Диана провела остаток утра в замке, помогая слугам, болтая с Линой о ее брате, слушая рассказы Марты о старых временах, когда Всеволод был молод и смеялся громче всех. Теодор следовал за ней, неся ее плащ, книги, иногда молча стоя в стороне, но всегда готовый помочь. Позже она снова видела телохранителей — Валрик кричал на стражу у ворот, Аден с тревожным взглядом проверял стрелы, Гримар сидел у стены и точил топор, но его глаза смотрели в пустоту. Всеволод оставался в тронном зале, его шаги гулко отдавались от каменных стен, когда он ходил от окна к трону, бормоча что-то невнятное.

К вечеру Диана вернулась в свою комнату, ее тело ныло от усталости, но разум был ясен. Она села у стола, глядя на медальон Люминора, который лежал перед ней. Тени в углах шевелились, ветер за окном стих, но дым все еще вился вдали, как призрак ночи. Она не знала, что делать, — идти к Андрею, говорить с отцом или искать ответы в книгах. Но Диана знала одно: Вальдхейм менялся, и она не могла просто смотреть на это.

День закончился тихо, ее глаза закрылись под тяжестью сна, а медальон остался в руке, теплый, как обещание света в ночи.